Он проснулся рано, задолго до крика дневального "Отряд, подъём!" Снилась мать, как заказала у своей портнихи наряд для школьного утренника — чудесный костюмчик в стиле "барокко" полностью повторявший волшебное облачение пажа из фильма "Золушка". То был первый утренник после возобновления совместного обучения в 1955 году. Четыре класса Соболев учился в мальчиковой компании и вот появился перед девочками в кокетливом берете, серебристой простроченной кофте, короткими бриджами, полосатым трико. Все восхищались, а девочки бросали кокетливые взгляды. Воспоминания праздника нового года, запах хвои и мандаринов, ярко и тревожно всколыхнулись во сне, Соболев открыл глаза. Мама. Теперь они переписывались, горечь обиды незаметно уступила место родительским чувствам и Нина Георгиевна готова принять сына.

На днях, он передал ходатайство на имя начальника колонии о применении к не нему, осуждённому Соболеву Виктору Сергеевичу, статьи 53 УК РСФСР для условно-досрочного освобождения. Две трети отбытого срока наказания позволяют покинуть ИТК на год и три месяца раньше. Соболев знал о сложных этапах рассмотрения прошения на пути к освобождению. Но очень надеялся, что суд удовлетворит заявление. Три года, проведённые в "красной утке", многому научили. Прежде всего взвешенным и продуманным поступкам, умению "фильтровать базар", а главное сдерживанию эмоций. Эдакое закрепления навыков, преподанных ещё в школе КГБ, но уже в экстремальных полевых условиях.

Соболев чуть отстранился от общественной жизни и невидимыми нитями привязался к нескольким "удошникам", ждущим административную комиссию. Березовский незлобно подтрунивал над другом:

— Наступают новые правила, если хочешь на УДО, то дышать, пердеть и срать по команде.

Соболев незлобно огрызался, отлично понимая, что Гене ещё париться до УДО несколько лет. Товарищ радеет за него и солдафонский юмор не от зависти. Тут незримая опека, плечо друга. Отрядник заявление подписал и передал по инстанции. Теперь ждать. А ждать Соболев научился — система к этому понуждает помимо воли. Он не представлял иной дороги на воле, как возвращения в науку. Это отметил в заявлении, не забыв указать свою учёную степень и публикации в научных журналах. Были слова о искреннем раскаянии и расхожая фраза о "твёрдо ставшем на путь исправления". Судят не по клише, а записям в личном деле, поощрениях, благодарностях. Этого добра хватало, как и участие в секции культурно-массовой работы, лекции по занимательной физике, добросовестный труд и должность бригадира. Почти идеальный кандидат на досрочное освобождение. Почти от того, что никто не мог заглянуть внутрь сознания и ведать о мрачных помыслах после того, как за осуждённым закроются ворота колонии. О своих тайных планах Соболев ни с кем не делился, носил в себе, подвергая корректировке те или иные действия в будущем.

Поздней осенью жидкая кучка бывших осуждённых выстроилась в здании штаба за документами и денежным довольствием. Расписался в журнале, повертел в руках справку об освобождении, сунул в паспорт вдогонку к тонкой пачке купюр, подхватил баул и сделал первый шаг на свободу. Впереди недлинный путь до вокзала, а там две с небольшим тысячи километров по железке до родного Питера. Под стук колёс вспоминал свои командировки. Больше всех запомнилась поездка в Москву на представление генералу Арефьеву, знакомство с делами попаданцев, развёрнутые знания о будущем страны, бесконечное изумление грядущим переменам, техническому прогрессу, скачку науки и культуры. Всё это и сейчас хранится в памяти и ждёт своего часа. Пока на дворе 1977 год, страна будет тихо стагнировать ещё двенадцать лет. Соболев мог только предполагать, что в истории СССР могли возникнуть смельчаки, попытавшиеся изменить историю. Если в архивах Лубянки и имеются подобные документы, то допуск к ним был закрыт в то время, когда служил в КГБ, и тем более сейчас.

"Что мне до страны. Главное вернуться в лабораторию и создать, наконец, прототип машины времени, а вот тогда…" Дух захватывало от перспективных, необычных и очень интересных возможностей. Правда горше осознавать, что в будущем уже имеются специалисты, способные влиять на ход поступков. Но ничего он подождёт, исправит завитки ненужных турбуленций, отредактирует грядущее и повлияет на судьбы неугодных персонажей. И вновь вспомнил беседу с Серебряковым в вагоне-ресторане после памятного московского визита. Тогда полковник рассказал о истории "приводнения" лайнера ТУ-124 реку Неву. Вот классический случай, когда можно воздействовать на историю. Достаточно организовать дополнительные регламентные работы в аэропорту Пулково, тем самым предотвратить остановку двигателей, отказ гидросистемы выпуска и уборки шасси. А сколько катастроф и аварий он мог бы стереть из истории.

Тут в голове, как чёрт из коробочки выскочил невнятный, туманный вопрос: а фатум? Необъяснимая совокупностью обстоятельств, рок. Это противоречит науке, ведь в случае с Серебряковым, да жуткой смертью под колёсами, это не сработало — два человека остались живы, ничего не изменилось. Значит управлять историей можно! Ещё на зоне, Соболев нашёл в библиотеке сборник американских писателей-фантастов. Перечитал Рэя Бредбери "И грянул гром". Почему прозаики взяли за основу теорию писателя о влиянии на историю раздавленной бабочки? Нет, не так, там красной нитью проходит другая мысль: всякое вторжение во внешнюю среду ведёт к необратимым изменениям человеческого социума. Соболев запомнил ключевые предложения: "Раздавите ногой мышь — это будет равносильно землетрясению, которое исказит облик всей земли, в корне изменит наши судьбы. Гибель одного пещерного человека — смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве. Может быть, Рим не появится на своих семи холмах. Европа навсегда останется глухим лесом, только в Азии расцветёт пышная жизнь".

На перроне вокзала города Кирова в купе подсел новый пассажир. Проводница принесла чай. Мужчина в возрасте, с редкими волосами, массивным сократовским лбом и пытливым взглядом. Интеллигентная внешность подчёркивалась позолоченной оправой. Добротный костюм, светлая рубашка с наметившимся грязным ободком вокруг шеи. В руках безразмерный портфель — ни дать ни взять командировочный. Познакомились. Соболев пояснил что возвращается в Ленинград. Выяснилось, что гражданин едет туда же и зовут его Егор Степанович.

— А сами из Питера? — поинтересовался Соболев.

— Нет, вятич, в город Ленина отправляюсь на писательскую конференцию.

— Простите, не понял, как вы сказали?

Командировочный рассмеялся, забавно похлопывая себя по выпиравшему брюшку.

— Сколько раз мне задавали этот вопрос. Вятич, в смысле житель Вятки. Название Киров, я как коммунист признаю, но не пользуюсь. Сергей, а вы не называете родной город Санкт-Петербургом?

Теперь загадочно улыбнулся Соболев.

— Пока нет, но как знать может в будущем переименуют, да и вернут историческое название.

— В будущем говорите. Ну что мы можем знать о будущем? Вот вы предполагаете, а на самом деле, возможно, выдаёте свои скрытые помыслы. Завтрашний день берутся предсказывать политики, да фантасты. Что, на мой взгляд, одно и тоже. А знаете какая повестка конференции — "Будущее глазами современников". А давайте выпьем, Сергей. У меня тут отличный коньячок в дорожку, как раз на случай внимательного и интересного собеседника.

После не долгой процедуры, завораживающей взгляд свой притягательностью и неистребимым желанием быстрее попробовать нехитрую снедь, на ограниченном пространстве купейного столика вздыбилась бутылка "Ахтамара". Окружали стеклянную башню пупырчатые огурчики, краснющие помидоры, половинка свежепахнущего хлебного каравая, домашний сыр и духмяные яблоки.

— Яблочки свои, — и пояснил, — у нас женой свой огород перед домом. Сыр в дорожку супруга взяла у соседей, там и корова, и коза есть.

В хлебосольный Егор Степанович плеснул в стаканы из под чая грамм по сто коньяка. Последовал традиционный тост за знакомство и пауза на пережёвывание.

— Так вы писатель, Егор Степанович? Прозаик или как?

— И так и сяк. Недавно выпустил сборник стихов, до этого несколько книг современной прозы. Лежит в издательстве и фантастический роман. В городе и области меня знают, но дальше пробиваться не стал. Читают земляки то ладно. Ну, а вы откуда следуете, тоже командировочный?

Соболев усмехнулся и махнув рукой, была не была, дерзко ответил:

— Командировочный по заданию районного суда, аж на целую пятилетку. Но досрочно освободился за примерный труд и хорошее поведение.

Вопреки опасению Соболева, что собутыльник потеряет к нему интерес и тихо сольётся в молчаливого, насупившегося попутчика, реакция писателя оказалась бурной и радостной. Он взвился и заинтересованно затараторил:

— Господи, как давно мне нужен был такой собеседник. Есть сюжет, но фактуры для материала не хватает. Позвольте полюбопытствовать, статья у вас не поганая?

— Нет, не поганая, можно сказать служебная — повреждение государственного имущества. Я физик, начудил в лаборатории, в которой работал и получил по дурости срок. Подробности рассказывать не стану, не обессудьте. Уважаемый.

С непривычки, алкоголь быстро развязал язык Соболеву. Хотелось выложить всё наболевшее незнакомому человеку. Но взял себя в руки и перекинул собеседнику свой вопрос:

— А можно мне полюбопытствовать, что за сюжет у вашего произведения? Какая завязка? Вы сказали роман, это же большая литературная форма, много персонажей…

— Конечно, конечно Сергей, — оборвал писатель, — сейчас расскажу. Давайте только выпьем за случайную встречу!

После непродолжительной паузы, Егор Степанович заговорил:

— Вообще-то я не люблю делиться своими задумками, но вы слушатель особый. У меня главный герой садится надолго из-за несчастной и неразделённой любви. Он математик, работает в закрытом НИИ, трудится на оборону, а его дама сердца связана с западными спецслужбами и потихоньку выуживает секреты на радость врагам. Дальше понятно, тюремный срок, тяготы и невзгоды. Освобождается, мой герой перерождённый, сбросив чары прислужнице запада. Случайно встречается с разведённой матерью-одиночкой и возникает новое чувство. Счастливый конец. Мораль — любовь побеждает зло, лечит души и делает советского человека полноценным членом общества, идейным строителем коммунизма. Наша страна готова простить заблудшего и вновь принять его в свою семью. А чего вы морщитесь, не понравилось? Но ведь это фабула, главное ведь как подано. Именно такая тематика пользуется повышенным спросом нашего читателя. Да поймите Сергей, подобные сюжеты не часто встречаются в литературе. Давайте лучше махнём, так уж и быть посвящу вас в подробности.

Соболев поймал себя на мысли, что стало невыразимо скучно в компании с этим литературным творцом. Творцом, где доминантой романа является строитель коммунизма. "Маме бы такой финал понравился, — подумал Соболев, а вот мне — нет! Вроде не глупый человек, но конъюнктурщик. Такие и выживают". Он вежливо отвечал на вопросы возбуждённого попутчика, но спорить и что-то доказывать расхотелось. Когда бутылка опустела, Сергей, напрочь игнорируя обиженную мину писателя, сослался на усталость завалился на верхнюю полку. Так и уснул под стук колёс и негромкие разговоры Егора Степановича с соседями по купе. Есть события поважнее, чем случайная встреча с идеологически правильно подкованным "самобытным" творцом.