36. Ликбез для пенсионера
— Вот именно! Такие случаи встречались в прошлом, в настоящем и будут повторяться. Учёные имеют свой взгляд и стараются понять подобные аномалии. А у церкви иное видение, религиозные деятели и адепты веруют в Создателя, в неприкаянные души мечущиеся между раем и преисподней. Вариантов масса, например ведические знания о параллельных мирах, телепортация. Что касается изменения поступков в противоход заданной программе природы, то поверь мне, это болтовня. Учёные давно знают о парадоксе времени, которое не позволит изменить реальность. Если попаданец, наложит на себя руки, природа времени подстроится под эту брешь и создаст полноценную замену по принципу сообщающихся сосудов. Мы атомы в бесконечно большом пространстве Вселенной, где царит абсолютная соразмерность и порядок времени. Это у человечества бардак, а там вечная математическая гармония! Убедил?
— Ну, как-то понял, Виктор Сергеевич, но так и не рассказал, каким образом вернул мне память, опять комитетские секреты?
— Нашёл что вспоминать, моя служба "Конторе" давно в прошлом. Это так к слову, чтобы ты не подначивал старого товарища. Теперь сам ответь: что делаешь, если компьютер зависает?
— Как правило перезагружаю или в настройках роюсь.
— Вот сам и ответил: мы перезагрузили твою память. Сделать это смогли на экспериментальной установке, в которой ты сегодня почивал на мягкой подушке, — оба рассмеялись. — Без подробностей добавлю: тебя ненадолго перенесли в то время, чтобы память вновь заработала и "быстренько" вернули в наши дни с уже реконструированными воспоминаниями. Я даже не спрашиваю, что ты чувствовал, с уверенностью отвечу: ничего, просто поспал немного. Я не прав?
— Верно, ничего не помню, какие-то образы и картинки мелькнули, затем выкатился к вам на руки, — Петрушевский улыбнулся. — Значит всё-таки машина времени? А почему так быстро?
— Слушаешь меня не внимательно! Объяснил: время способно сжиматься и растягиваться. Что толку, если я сейчас начну писать формулы и сыпать научными терминами? Прими на слово: время в нашем измерении тянется годами или десятилетиями, как в твоём случае, а в четвёртом измерении значительно быстрей. Важен результат, остальные подробности тебя не касаются и своим близким не трепли — просто процедуры и гипноз, понятно?
— Да, красиво излагаешь, недаром кандидат математических наук.
Соболев вновь усмехнулся, достал из ящика стола карточку и протянул Петрушевскому.
— Держи, это представительская визитка вместо той рабочей.
На пластмассовой поверхности, в позолоченной рамке, красовалась надпись: "Соболев Виктор Сергеевич, действительный член Российской академии наук, доктор физико-математических наук".
— Солидно, сразу видно, попал в надёжные руки.
— Ещё в какие надёжные, оттого и занимаюсь твоей особой, как в те годы. Пользы ты принёс немало, попутно спас мне жизнь… Вот если бы не твой шебутной характер. Ладно, иди отдыхать, завтра изучим тебя ещё разок, займёмся воспоминаниями, обсудим план мероприятий, а там домой к жене и твоим любимцам.
Прежде чем уйти в свою палату, Петрушевский хлопнул себя по лбу ладонью:
— Витя, я тут допытывался про свой бросок в прошлое, ведь всё началось в хозблоке и совсем забыл тебе рассказать про электрический счётчик рядом с распределительным щитом. Сам-то ничего не знал, это жена поведала: на панели время зависло с момента аварии, число и дата тоже. Может это как-то связано со случившемся, ты ведь рассказывал про временные узлы и всё такое? А не может быть мой сарайчик условным пространственно-временным порталом?
Петрушевскому показалось, что начальник слегка напрягся, он вопросительно смотрел на Соболева и ждал ответа.
— Ничего сказать не могу, Дима, давай как-нибудь потом. У нас график работы напряжённый, выберем время и съездим к тебе на дачу, я себе помечу: прислать техников к Петрушевскому, может и сам заеду, если пригласишь.
— О чём речь? Конечно приезжай, вот только звонить о нашем прежнем знакомстве не стану.
— А вот это правильно. Мы тебя лечим, всякими процедурами и препаратами балуем, больше никаких подробностей. Впрочем, мы об этом уже договаривались в начале эксперимента, должен помнить. Иди, отдыхай.
Утром следующего дня Соболев сам заглянул к подопечному. Дмитрий Сергеевич валялся на кровати и пялился в экран монитора; "говорящие головы" энергично вещали про обстрелы Донбасса, войне в Сирии, терактах в Европе, некстати выпавшем снеге в Западной Сибири и прочих "бодрых" новостях. Взгляд бездумно скользил по бегающим и дёргающимся фигуркам спецкоров, озвучивающих на полном "голосовом форсаже" свои репортажи. Петрушевский мысленно далеко и не сразу среагировал на появление куратора из прошлого.
— О чём задумались, больной?
— От воспоминаний голова трещит, Виктор Сергеевич. Что-то тут не так, словно две одинаковые биографии накладываются. Как-то не срастается, сформулировать не могу. Всего конечно не упомнишь, но яркие запомнившиеся моменты разнятся по восприятию, поступкам, последствиям.
Соболев подхватил стул, приставил к постели и грузно приземлился.
— Ну-ка, ну-ка, излагай свои проблемы, ведь я как раз по этому поводу зашёл поговорить, да лежи, успеешь набегаться.
— Значит так: что было до моего возвращения из будущего вопросов не вызывает, но дальше словно скорректировали поступки. С одной стороны перед глазами жизнь по страницам автобиографии, словно писал близкий человек с моих слов, с другой — восстановленная память в реальности последующих лет, но уже сохранёнными знаниями. Как так может быть, словно проживали два человека, в одном теле. Бред! На вскидку разнятся выступления нашей группы "Феникс", драка в школе, которой не было в романе, откуда встреча с Путиным, бухалово по поводу и без, курил — это да. Завод какой-то смазанный, словно со стороны, путяга, люди вокруг, служба в армии. А музыкальное училище, класс ударных, ведь не было этого. Завод, институт, одни вопросы. Но главное, что я тебе сейчас скажу: некоторое время вёл записи в общую тетрадь. Зелёную такую, за сорок четыре копейки, помнишь, продавались в каждом канцелярском магазине.
Соболев вскинулся и гневно сверкнул глазами, явно не контролируя в этот момент нервную реакцию на откровения подопытного пациента. Быстро взял себя в руки и стальным голосом осведомился:
— И где же эта тетрадь, летописец наш, ненаглядный?!
— Не знаю! Записывал несколько лет, сперва подробно, потом, ради экономии места отмечался фрагментарно, главными событиями. Искал после освобождения. Куда-то сунул тетрадь перед посадкой, благо был на подписке и готовился — не повезёшь ведь в зону подобные откровения: "господа-товарищи, я из будущего"! Каждый день шмон, объясняй потом куму, что я писатель, а текст — всего лишь дневниковые записи фрагментов будущего фантастического романа. Хоть убей не помню, подключай свою уникальную машину, авось память проснётся.
— Да как ты мог вообще позволить такую вольность?! Была договорённость — язык на замке, а ты такой компромат держал за моей спиной. Молодец, ничего не скажешь! Подписку забыл, эта тайна принадлежит не только тебе? Чёрт тебя дери, подставлялся ежедневно!
— Ну и держал! Во-первых там ни слова о сотрудничестве с КГБ. Во вторых, я — особенный, вольности должны с рук сходить. Комитетчиков, слушать — воли не видать! Словно подопытный кролик и тогда и сейчас, опять тайны, подписки, не разглашения! Виктор Сергеевич, с тобой по людски, как на духу, а ты мне предъявлять. Дневник на х… никому не нужен, фантастический бред востребован читателями, д и то искушёнными. Пошёл ты!
В глазах Петрушевского плескался гнев, вызванный непредсказуемой реакцией куратора, страхом и неопределённостью. На щеках румянец, признак повышенного давления. Соболев жёстко осадил приятеля:
— Давай без истерик! Что в той стране, что в этой: ты обязан подчиняться законам социума. Государство, это система, ты её винтик, пусть и не такой как все. Повторяю, обязан служить Родине, как бы пафосно не звучало, помогать науке и спецслужбам. За тобой ухаживают, врачи бегают, память вот вернули, а ты тут капризничаешь, кролик он подопытный! Ты, Дима, избалованный и амбициозный гость из будущего, сколько с тобой возился и разруливал твои "подвиги", забыл?
— Я на Литейный не сам пришёл, ты меня чуть ли не за шкирку притащил и выбора не оставил. Жил словно под домашним арестом, а что натворил-то?! Это не моя вина, а промысел Божий или ещё какой. Вернул память, спасибо! Но попрекать зачем, чай не пацан, давно уже седьмой десяток разменял. Самому поди уже за семьдесят.
— Семьдесят два года, уважаемый "гость из будущего".
В кабинете повисла тишина, каждый по своему переживал сказанное. Вновь заговорил Соболев:
— Ладно, проехали. Давай не будем собачиться. Прочитал автобиографию, пишешь интересно, вроде знаю о тебе много, а оказалось далеко не все, даже вот разволновался. Записей о наших отношениях ровно никаких, как и упоминаний о будущем. Другими словами, складывается впечатление, что альтернативного бытия товарищ Петрушевский не знал. Все нестыковки в биографиях "двух Петрушевских" надо систематизировать и что-то решать. Впрочем, делать это пока рано, ведь на руках нет общей тетради. Что ты там накропал не знаю. Хочу тебя использовать в опытах нашего центра, не возражаешь. Или обиду затаил?
— Нет, конечно, не суди строго больного человека, — Петрушевский заулыбался и протянул руку, — возраст, да нервишки не к чёрту, сам понимаешь.
Соболев встал и пожал протянутую ладонь. Петрушевский легко соскочил с кровати и стал натягивать спортивный костюм.
— Товарищ старший лейтенант, агент по особым заданиям к продолжению службы готов!
— Послушай, агент, чего же меня так низко ценишь: я полковник запаса с выслугой более тридцати лет. Пошли в хоромы, там удобней продолжить дружескую и тёплую беседу.
— Да неужели, а чего не генерал, Сергеич? Впрочем, за тебя рад, а у меня в военном билете старший сержант всего-то, но против дружеской, да ещё и тёплой беседы не имею ничего против.
Пожилые люди рассмеялись и направились к выходу. "Хоромы" директора встретили учёного и "подопытного кролика" атмосферой, исполненной на решение важных научных задач. Петрушевский красноречиво посмотрел на дверцу серванта, откуда хозяин кабинета доставал в последний раз бутылку коньяка. Соболев перехватил взгляд и приструнил:
— Дмитрий Сергеевич мы пришли делом заниматься, а не квасить. Теперь слушай, — Соболев подошёл к пластиковой доске, взял в руки маркер и провёл горизонтальную прямую линию. — Помечаю точку возврата в отрезок, где ты уже побывал. Обозначу апрель 1968, теперь исходную — ноябрь 2016. Мы рассчитываем условное "время в пути", а на самом деле создаём "червоточину" или другими словами провал. В капсуле отдыхать уже не будешь, а объявишься ровно в те моменты, когда увидел несовпадение. Для этого постарайся точно воссоздать по памяти те парадоксы. Это сложный эксперимент, работаем поэтапно, будешь корректировать свои действия, повлиявшие на ход событий.
Соболев провёл от первой точки параллельную черту, затем разбил на несколько частей.
— Ты же говорил, что цепная реакция, возникающая из-за нарушения порядка причинно-следственных связей отсутствует, её нивелирует время? Как можешь знать, что изменилось, а что нет в нашем мироустройстве?
— Говорил. Но то в теории, а на практике мы обязаны избежать случайностей и попробовать удалить из биографии Петрушевского, навязанные изменения из-за его разболтанности и неумения оценивать ситуацию. Не утверждаю что мир изменился, а если и изменился, никто знать не может, как именно. Ты сам поведал на беседах, кто будет первым президентом, когда развалится СССР, каким путём пойдёт новая Россия во главе с твоим давним знакомым и массу других подробностей. Всё это зафиксировано в документах и лежит в архиве спецслужб. Как знать, может повлияли другие попаданцы? Вот и надеюсь с твоей помощью разработать систему эффективных способов удаления ошибок, если угодно — коррекции истории. Напомню, место, где ты находишься, называется "центр изучения проблем природы времени". А изучение предполагает влияние и управление. Иди сюда и опиши подробно проблемные узловые точки, разберём по косточкам: я — аналитик, ты — исполнитель.
— Блин! Ничего себе, вспомни. Я же никого не убивал, не устраивал терактов, не строчил доносов и подмётных писем в органы.
— Дима, не передёргивай, вспоминай, что ты там про драку с одноклассником рассказывал, может этому парню мозги набекрень поставил и кардинально изменил судьбу. Как его фамилия, помнишь?
— Такую не забудешь — Юрий Сноб. Жаба заела, докопался до меня в туалете и схлопотал слегонца. Да нет, не пострадал тот козёл, иначе закрыли за нанесение телесных повреждений.
— Надо же, сейчас удивлю. Ведь этот парень на тебя телегу накатал в милицию, по сути засветил статус попаданца, оттого заявление перенаправили в наш отдел и последовала цепная реакции. Спустя столько лет могу открыть эти подробности. Выходит благодаря Снобу ты попал в поле зрения Конторы, вот и причинно следственные связи! Нет, этот эпизод трогать не будем. Что ещё не так, вспоминай.