Алиса шла за мужем по темному коридору. Тусклый свет едва освещал его стены: свечи уже догорели, а новых слуги не зажигали, так как был поздний вечер. Некоторые оставшиеся огоньки неярко мерцали в маленьких озерцах расплавленного воска.
Они дошли до комнаты Осоргина. Сергей Владимирович, слегка надавив на дверь, открыл ее и пропустил Алису вперед. Его рабочий кабинет. Здесь уже и вовсе царил мрак, только свет уличного фонаря едва пробивался через приоткрытые шторы. Алиса прошла на середину комнаты и остановилась, ожидая, пока муж зажжет свечи. Когда начавшие разгораться огоньки сделали возможным свободно ориентироваться в пространстве, женщина наконец смогла оглядеться. Небольшая комната, аккуратно убранная, производила приятное впечатление. Алиса бывала здесь крайне редко: не было особой необходимости, так как за исключением рабочего стола, на котором идеально ровными стопками лежали какие-то бумаги, и большой двуспальной кровати, находившейся за стенкой, в ней не было ничего примечательного. Впрочем, бумаги лежали не только на столе, но и на полу, так что передвигаться приходилось с осторожностью, чтобы случайно не сбить ту или иную стопку. Алиса почему-то вспомнила, как когда-то стала свидетельницей бурных разбирательств Сергея Владимировича с молодой служанкой, видимо, ненароком при уборке куда-то девшей какой-то очень важный документ. Впрочем, «неважных» бумаг здесь и не было. После того случая Глаша стала относиться к хозяину с опасением, боясь сказать или сделать что-либо не то. Алиса предпочитала просто не вмешиваться в рабочий процесс мужа, лишний раз не вторгаясь в его пространство.
Осоргин жестом пригласил ее сесть. Алиса опустилась на деревянный стул, стоявший возле письменного стола. Удобный, но все же жестковатый. Видимо, для того, чтобы не было соблазна уснуть прямо за работой. Судя по всему, хозяин покоев имел привычку заниматься своими делами по ночам. В те редкие дни, когда мужчина все же оставался дома, он занимался делами службы прямо здесь, о чем говорило потертое металлическое перо и повидавшая виды чернильница.
Сергей Владимирович пододвинул себе кресло, стоявшее в углу комнаты, предварительно убрав оттуда кипу конвертов.
— О чем же вы хотели поговорить? — произнес он, устраиваясь поудобнее и машинально растирая уставшие кисти рук.
Алиса не знала, с чего начать. Почему-то ее затея показалась ей теперь крайне неуместной. Не так она все это себе представляла… Да и что она ему скажет? Что он, по ее мнению, слишком много времени проводит в министерстве, а она чувствует себя покинутой и ненужной? Что ей тесно в этом доме, будто бы давящем на нее? Что она устала постоянно чего-то ждать? Почему-то все проблемы, которые женщина еще днем так ясно вырисовала в своем воображении, теряли свою убедительность под каким-то измученным взглядом серых глаз Осоргина.
— Сергей Владимирович… — она начала нерешительно, сбивчиво. Затем все же собралась с духом и закончила мысль, — мне кажется, вас слишком часто не бывает дома. Я… не знаю, отчего-то это гнетет меня… Может, это, конечно, и глупость, но… я обеспокоена… — Алиса украдкой взглянула на мужа, а затем устремила свой взор на рисунок на полу, внимательно рассматривая его. Почему такие простые вещи даются ей с таким трудом? Откуда этот непонятный страх?
— Алиса, — Осоргин, прикрыв глаза, потер переносицу. Как она уже успела заметить, этот жест он часто повторял, будто бы по сотому разу объясняя маленькому ребенку какую-то простую истину. — Мне приятно слышать, что вы обо мне беспокоитесь. Но вы можете предложить что-нибудь лучшее? Я совершенно согласен с тем, что заниматься делами службы мне приходится в очень большом количестве. Но, честно говоря, никогда не слышал, чтобы люди, которые ничем не занимаются, достигали каких-либо успехов. Приходится либо работать, либо заключать брак с тем, кто работает, — при этих его словах Алиса покраснела, нервно сжав пальцы. — А потому вся забота о благополучии семьи лежит на моих плечах. Скажу прямо, помещик из меня так себе, и подобный образ жизни я представляю очень слабо. Поэтому стараюсь делать то, что, смею думать, мне дается весьма неплохо, — он откинул голову на спинку кресла и, подводя итог своей речи, произнес:
— Высокая должность предусматривает большое количество обязанностей.
Алиса молчала. Да и что могла она ответить на приведенные супругом доводы? Действительно, он во всем был прав. Вот только ей от этого было не легче…
— Послушайте, Алиса, — он заговорил с ней тише и мягче, — Я делаю все, что в моих силах. Но поймите, что я всего лишь человек. Жить две жизни одновременно у меня не получится. К тому же, кажется, у вас самой не слишком много каких-либо важных дел. Я понимаю, что в вашем возрасте сидеть затворницей в собственном доме — это последнее, что хочется делать молодой женщине. Что ж, попробуйте найти себе знакомых. Кажется, не все те люди, с которыми мне по долгу службы приходится общаться, и которые бывают у нас, столь отвратительны. Думаю, вы легко сможете найти себе компанию. Послезавтра, кстати, у нас обедают княгиня Ставринская с мужем…
Алиса внутренне содрогнулась. Приемы она не любила совершенно. Много шума, много людей… Одинаковые улыбки и слова. Притворное восхищение и лесть. Она была женой советника министра финансов, а потому к ней все это относилось вдвойне. И приходилось улыбаться в ответ, будто бы надевая какую-то маску, должную изображать веселье, но вышедшую крайне уродливой…
— Да… Я все поняла.
Алиса поднялась со стула, собираясь уходить. Действительно, начинать все это было совершенно незачем. Проблемы-то, в общем, и нет… Но тихий голос прямо за ее спиной заставил ее остановиться и обернуться.
— Перестань волноваться понапрасну. Ты слишком много думаешь, Алиса. И не о том, о чем нужно… Постарайся успокоиться и сделать, как я сказал.
С этими словами Осоргин, приподняв ее лицо, поцеловал ее в лоб, а затем, уже задержавшись, прильнул к губам. Алиса послушно ответила ему. Как же не хотела она, чтобы этот момент прерывался… Почему нельзя, чтобы так было всегда? Почему новый день всегда приносит новые испытания? Что ж, кажется, он что-то говорил насчет приема…
***
Ночной город. Снег, вихрем кружащийся над промёрзшей, мертвой землей. Стук каблучков о мостовую… Алиса практически бежала по заснеженному тротуару. Слезы, катившиеся по щекам, застывали на ветру, холодя кожу, но женщина не обращала на это ровным счетом никакого внимания. Она встретила его… Она позволила ему себя поцеловать! Нет… Это сон! Она сейчас же вернется домой, и все растворится, останется лишь в ее воображении… Этого просто не может быть!
Молодой человек, с которым она говорила… Неожиданно для себя она обнаружила, что ее интерес, кажется, стал слишком уж явным. Отчего бы это? Да, он был с ней мил, и… Алисе тогда пришло в голову, что у них гораздо больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Что ж, ей часто приходилось общаться с начитанными, сведущими людьми. Но здесь было что-то иное… Смотря на него, смеясь удачным шуткам и бессознательно играя прядью каштановых волос, она вдруг подумала, будто знала его давно… Очень давно… Видела… Может, в своих детских снах? В далеком прошлом…
Они уже встречались. У нее в доме. Странная ирония? Или же судьба… Его отец, граф, был знакомым ее мужа. И почти ровесником… Какие-то вопросы, касавшиеся общих дел… Алиса совершенно в этом не разбиралась. Но положение хозяйки обязывало принимать участие и в таких разговорах.
На удивление, граф появился в их доме не один. Молодой человек, следовавший за мужчиной и поначалу вызвавший лишь вежливый интерес Алисы, оказался его сыном.
Пожалуй, внимание Алисы привлекло то обстоятельство, что растерянность юноши была такой же, как и ее собственная, и они оба совсем не понимали, о чем же идет речь. Принимая в беседе весьма посредственное участие, женщина по обыкновению думала о своем… Вопросы введения акцизных марок на вино-водочные изделия и табак ее мало беспокоили. Впрочем, вскоре Алиса обнаружила, что юноша так же не слишком рьяно поддерживал отца в его рассуждениях. Отстраненный вид… Тогда она чуть было не рассмеялась этому открытию. «Взрослые» разговоры, которые были так скучны… Ведь они тут были совсем лишними.
Странное тепло, разлившееся внутри, когда она встретилась с ним взглядом… Понимающая, будто бы извиняющийся улыбка… Смешная, но такая милая… И когда он ушел, что-то внутри странно шевельнулось. Затрепетало… Алиса потрясенно сидела на месте, не имея сил как-то назвать то, что произошло только что между ними.
Лишь вопрос мужа о ее самочувствии вывел Алису из состояния задумчивости. Дань вежливости… По его лицу она видела, что разговор будто бы не принес Сергею Владимировичу удовлетворения. Поинтересовалась, что было не так. Быть может, не удалось заключить договор или граф сказал что-то нежелательное…
— Граф — хороший человек, — немного подумав, ответил Осоргин. — Все прошло как нельзя более удачно. Но он столь сильно печется о благе своего нерадивого сына, что мне становится его жаль… — улыбка скорее печальная. — Нынешнее поколение слишком мало ценит те усилия, которые прикладывают родители молодых людей, пытаясь обеспечить им положение, мнение в свете… Думаю, и в этом случае препятствий у юноши не будет. Но в двадцать лет столь сильно зависеть от своего родителя, живя на его деньги и прожигая собственную жизнь… Нет, мне все же не удастся понять подобный… infantilisme. Ни к чему хорошему такое обыкновенно не приводит.
Алиса пожала плечами. Она не была согласна, но не стала говорить ничего против. В конце концов, это замечание могло бы иметь отношение и к ней самой…
Через неделю она встретила его снова.
Конец. Для нее это был конец…
Вечер у княгини Жульен. Алиса присутствовала на нем одна: у Сергея Владимировича в тот день не было свободного времени. Что, впрочем, для нее не стало новшеством… Общество подруги довольно благоприятно влияло на Алису, и никто не смог бы допустить предположения о том, чем может закончиться подобный визит…
Вспоминала, как Борис сам подошел к ней, завязав, казалось бы, совершенно непринужденный разговор… Он тоже нашел забавным то положение, в котором оказались они при первой их встрече. Но в то же время и внимание, проявленное к ней со стороны адъютанта, показалось ей чуть большим, чем должно проявлять к уважаемой светской даме, состоящей в браке. Принятые этикетом любезности и фразы перешли в совершенно искренний смех и гораздо более личные темы… Пара бокалов вина…
Алиса не могла понять, чем молодой человек так не приглянулся ее мужу. Да разве же он плохой? Нет, нет… Ведь это совсем не так. Просто он не знал его так, как она. Не мог узнать…
Пробежавшая искра. Что-то, напрочь затмившее собой здравый смысл… Вечер, пролетевший столь незаметно… Столь быстро.
В доме стало душно. Алиса сама не заметила, как рука неожиданно очутилась под локтем нового знакомого. Сад… Да, так действительно лучше. Как же кружится голова…
Пронзительные голубые глаза смотрели в самую душу. И она не смогла остановиться, не смогла помешать ему после… Да как же это так вышло? Алиса до сих пор чувствовала на своих губах тот поцелуй. Такой нежный и вместе с тем невероятно страстный. И тот взгляд…. Она ведь должна была оттолкнуть его, должна была возразить! Дать пощечину! Неслыханная дерзость… Но почему-то не смогла. Не сумела. Или не захотела?
Бушующая стихия, казалось, была отражением того, что чувствовала Алиса в этот момент. Она не верила, не могла поверить в то, что произошло. Что она наделала? Она замужняя женщина, и сотворенное ею — преступление. Страшное, тяжкое… Боже, а если ее кто-то видел? Алиса сжала пальцами ткань пальто, ускорив шаг.
Зря она вообще сюда приехала. Да, заняться дома ей было особо нечем, но надо же уметь держать себя в руках! Да и что это на нее нашло? Много ли вокруг было молодых людей разного рода, а иногда и очень даже привлекательных. У нее, наверное, помутилось сознание, если она позволила такому произойти… Да что же это? Никак не удается унять дрожь…
Нужно бежать. Скорее бежать отсюда! Пересечь сад, быстрее очутиться в карете… и домой… Домой… К сыну! И мужу…
Как она теперь посмотрит ему в глаза? Что она натворила… Нельзя было ехать к княгине, нельзя оставлять дом… Она вспомнила слова Осоргина: «Ты можешь нанести визит госпоже Ставринской. Думаю, она вполне сумеет тебя развлечь. Кажется, я тебе этого не запрещал». Вспомнила, как он задумчиво посмотрел на нее, а затем добавил: «Только, прошу тебя, недолго. Договоримся, что ты будешь дома до одиннадцати. Мне кажется, этого вполне достаточно. Не забывайте, сударыня, что у вас есть семья». Последние слова были произнесены полушутливым тоном, но для Алисы сейчас они звучали подобно приговору. «Не забывайте, что у вас есть семья…». А она забыла… Забыла…
***
— Послушайте, что вы себе позволяете? Я требую объяснений!
Алиса без стука ворвалась в кабинет мужа. Сергей Владимирович, аккуратно выводивший что-то на очередном листе, от неожиданности выронил из рук перо. Повернулся к разгневанной женщине, постаравшись все-таки скрыть свое искреннее удивление от ее бесцеремонного поступка, снял пенсне с голубоватыми стеклышками, положив его на стол.
— А теперь разрешите и мне спросить: что вы позволяете себе? Какой проступок был мной совершен, что вы считаете возможным начинать разговор подобным тоном и чего-либо требовать?
Алиса замялась. Она была рассержена, но весь запал мгновенно исчез под взглядом Осоргина. Его слова подействовали на нее, как упрек отца действует на дочь, позволившую себе лишнее. Конечно, отца в жизни Алисы почти что не было, и уж точно он не смог бы отчитывать ее за плохое поведение. Но если бы мог, то, наверное, делал бы это именно подобным образом.
— Почему ко мне приходит гувернантка Феди и говорит, что вы ее рассчитали?
— А вы не знаете? — в голосе Осоргина проскользнули стальные нотки. — Она позволила себе его ударить.
— Но… — Алиса не знала, что ответить. О таких деталях она осведомлена не была.
— Вообще-то я, кажется, поручал вам озаботиться вопросом поиска мадам для присмотра за Федей. И что в итоге? Почему женщина, которой вы доверили воспитание нашего сына, позволяет себе подобное?
— Может, возникло какое-то недоразумение? Я не верю в то, что это могло произойти… Я…
— Но это произошло, — Алиса видела, что он сдерживает себя для того, чтобы не повысить голос. Осоргин, смотря на нее рассержено, произнес, чеканя каждое слово:
— Никто и никогда не поднимет руку на моего сына. Как его воспитывать — решать исключительно мне, — а затем добавил, отвернувшись от нее, и уже тише:
— Кажется, я здесь единственный человек, который вообще способен что-либо решать…
На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая только мерным постукиванием пальцев Сергея Владимировича по столу. Алиса не знала, что сказать. В чем она опять провинилась? Она думала, что подошла к этой задаче со всей серьезностью. Да и не слишком ли трепетно он относится к вопросу воспитания сына? Кажется, отцы вообще не склонны вмешиваться в этот процесс, оставляя подобные трудности женскому полу.
— Что ж… Видимо, мне самому придется заняться поисками. Особенно учитывая, что свободного времени у меня «в избытке».
Алиса с силой прикусила губу.
— У вас есть еще какие-то вопросы? — он посмотрел на нее нетерпеливо. — Если нет, то прошу простить, но у меня много работы.
— У вас ее всегда достаточно! — Алиса резко развернулась и вышла из комнаты, не забыв закрыть дверь со звучным хлопком.
То, что подумал Осоргин, смотря вслед неблаговоспитанной супруге, он бы никогда не произнес вслух. Сергей Владимирович глубоко вздохнул, беря в руки перо и пытаясь снова сосредоточиться на бумагах.
Что же с ней опять такое? Откуда взялись эти резкость и несдержанность? Алиса прислонилась спиной к стене. Щеки ее пылали. От стыда ли, от досады… Она не знала. За что она так накинулась на него? В чем была его вина? В том, что Алиса не видела, не чувствовала того, что могла взять там… В другой своей жизни. Ни слова упрека, ни единого сердитого взгляда… Там… Там она была такой, какой хотела. Такой ее и принимали… Он принимал…
Вот и все. Все кончено. Во всяком случае, ее достойная жизнь. Падшая женщина… А ведь не прошло и двух месяцев с момента их встречи…
Закрыла глаза. Казалось, что за последние полгода в их семье не произошло никаких перемен. Но то была лишь видимость. Все изменилось. Она изменилась. Она изменила…
Все произошло гораздо раньше. Наверное, еще там… Та встреча… Если она и могла остановиться, то только тогда. Теперь же было действительно поздно. Их отношения с Борисом зашли слишком далеко, и то, что случилось, было всего лишь закономерностью…
Можно было сказать, что она ошиблась, оступилась, поддалась эмоциям. Но все же в глубине души Алиса знала, что хотела этого. Теперь безумный порыв оставил ее смотреть уже на последствия своего падения. Жалела ли она? Алиса не знала… Не могла ответить самой себе. Это было слишком тяжело. Те минуты, мгновения, когда она, казалось, растворялась в чувстве совершенного счастья, оборачивались для нее часами терзаний, мучения от собственного обмана и лжи…
Она хотела прекратить… отпустить, забыть… Но что именно? Ее устоявшуюся благопристойную жизнь? Или ту, другую… Это было сложно, больно… Почему она должна обманывать? Общество, мужа, себя… Что ж, она не нашла любви в своем браке, так может теперь вершится ее судьба?
Почему так поздно? Почему он не пришел раньше, когда она еще была свободна, когда ждала его? Почему пять лет вынуждена она была думать, что так и должно быть и будет всегда? Нет… Их любовь была другой. Живой, настоящей… С ним не было «надо», было «хочу». Не было «потом», было «сейчас». Не было обязательств, была свобода. Алиса никогда не ждала его возвращения. Наоборот, Борис всегда встречал ее, торопливо входящую в гостиничный номер, закутанную в шаль, в темной, плотной вуали. Их свидания определялись единственно их желанием. Других препятствий быть не могло. Ни служба, ни усталость, ни какие бы то ни было важные встречи. Только они вдвоем. Вместе…
Впрочем, Алиса и теперь не могла найти себе покоя. Встречи урывками… Осторожность… Многочисленные предлоги… От природы не склонная, да и не умеющая лгать, Алиса чувствовала себя особенно дурно в моменты необходимого притворства и лжи. Но впрочем, придумывать особо изощренные способы обмана не приходилось: Сергей Владимирович вполне доверял ей, полагаясь на ее осознанность. А зря…
Незаконная, порочная связь… Все, чего хотела женщина — обрести наконец счастье. Обыкновенное. Такое же, как у других… Быть законной женой, матерью детей любимого человека. И казалось, что именно теперь пришло время… Конечно, Борис будет рад, когда она наконец откровенно скажет мужу обо всем, что связывает их, когда она получит развод, когда станет его… Когда они не будут прятаться и… просто будут вместе.
Может и бессознательно, неосознанно она искала этой любви. И нашла… Сначала сомневалась и пыталась противиться тому чувству, что так стремительно разгоралось в самом ее сердце. Но сдалась. Сдалась его жарким словам, признаниям, обещаниям… Тому, чего всегда так хотела ее хрупкая душа.
Бориса Тилинга можно было, не задумываясь, назвать совершенством представлений юных леди об образе «принца на белом коне». Тот самый «высокий брюнет», столь часто встречающийся на страницах дамских романов…
Осанка, стать… Темные волосы, задор и безрассудство. Голубые глаза, которые она так любила… Он, верно, жил лишь сегодняшним днем. Не задумываясь о том, что будет после, следуя лишь своим желаниям. Так он встретил и ее. Как идея закрутить роман с замужней женщиной вообще может прийти в голову? Ответ прост: если ты не задумываешься ни о чем, то и в этом случае беспокоиться не стоит. Алиса была молода и красива. Она всегда обращала на себя внимание, но в этот раз судьба сыграла с ней злую шутку… Впрочем, эта любовь ей казалась даром свыше. Именно так она ее видела, представляла. Такой она ее желала. Алиса и сама редко думала о последствиях своих решений. Так зачем же было что-то менять теперь? Молодой человек быстро вскружил женщине голову. Молодой… Ему, кажется, было даже чуть меньше, чем ей…
Полная противоположность ее мужу. Сергей Осоргин и Борис Тилинг были словно два разных времени года. Осень и весна. Рассудительность и безрассудство. Спокойствие и порывистость. Похожи они были только в одном: оба любили одну и ту же женщину. Одну… И все же по-разному…