— Алиса, стойте ровнее! Представьте, что перед вами человек. Если у вас так же будут трястись руки, то готовить гроб можно будет для любого, кто в этот момент просто пройдет мимо.

Осоргин немилосердно сжал ее талию, заставляя стоять ровно. Другой рукой поднял выше локоть. Понизил голос почти до шепота…

— Смотрите прямо… Не стоит ни на что отвлекаться. Просто представьте, что вокруг нет ничего иного, кроме вашей цели.

Как просто было ему говорить это. Как сложно было ей слушать… Чувствуя его дыхание на своей шее, ладонь на талии… Алиса сглотнула, пытаясь все же настроиться нужным образом.

— На «три» стреляйте.

Она вскинула голову, приготовившись…

— Раз.

Сердце бешено колотилось, словно пытаясь разбиться о грудную клетку…

— Два.

От ощущения его близости, от страха перед предстоящим выстрелом… У нее не получится!

— Три!

Хлопок. Запах пороха. Алиса испуганно дернулась назад, вскрикнув, бросив револьвер, зажмурившись… Уперлась спиной в грудь Сергея Владимировича, чувствуя, как его руки подхватывают ее, не давая потерять равновесие.

— Отлично… Только не роняйте на землю оружие.

Чуть подтолкнул ее вперед, отходя. Алиса осталась стоять в полнейшем изумлении. В ушах гудело… Руки дрожали… Она сделала это… Она это сделала… Состояние потрясения никак не отпускало ее. До этого дня она никогда не держала в руках револьвер, не то чтобы стрелять… Из забытья ее вывело ощущение теплого металла в своей ладони. И снова голос…

— А теперь два выстрела подряд и постарайтесь все же попасть в цель.

— Слишком громко…

— Но не смертельно. Во всяком случае для того, в чьих руках находится оружие… Если хотите заглушить звук, используйте подушку, — он усмехнулся. — Впрочем, смею надеяться, что эта информация вам никогда не пригодится…

Алиса повернула к нему голову. Лицо, оказавшееся от нее в совершеннейшей близости… Возможность рассмотреть даже самые незаметные на первый взгляд черты… Азартные огоньки в глазах плясали невообразимый танец. Осоргин посмотрел на жену.

— Сударыня, все, что достойно вашего внимания, находится там, — он указал рукой на стоящий в десяти шагах глиняный кувшин. — Здесь нет ничего интересного.

Видимо, она все же не сразу поняла смысл его слов, потому что Осоргин, нахмурившись, коснулся пальцами подбородка Алисы и терпеливо повернул ее голову, заставляя смотреть вперед…

Она не смогла бы предположить, какие сюрпризы ей преподнесет новый день. Когда Алиса с утра зашла в комнату мужа, его там не оказалось. Кровать, застеленная наскоро накинутым пледом, аккуратно прибранный стол, на отливающей бордовым глади которого лежал… револьвер. Подошла чуть ближе, удивленно смотря на холодный поблескивавший металл. Орудие убийства прямо перед ней… Алиса и раньше видела револьверы, но чтобы так близко… И здесь… Она ожидала увидеть что угодно, но только не это.

Деревянная ручка со следом от сучка ближе к основанию. Гладкий ствол без изощренных, замысловатых узоров. Алиса повертела его в руках. Снизу, возле курка какие-то цифры. И гравировка. Приглядевшись, она прочла слово «Lefaucheux». Впрочем, оно не говорило ей ровным счетом ничего.

Провела пальцем по стволу… Внезапное прикосновение к плечу заставило женщину вздрогнуть, и она чуть не выронила револьвер из рук.

— Вы знаете, что брать оружие, которое вам не принадлежит, — дурной тон… — вкрадчивый голос прямо над ухом… Осоргин осторожно взял из рук жены револьвер.

— Алиса, — уже громко, — ну что ты делаешь? А если бы он оказался заряжен?

Она повернулась к мужчине. Румянец, появившийся на щеках, и скромно потупленные глаза придавали ей вид совершеннейшей невинности.

— Простите… Мне просто стало интересно.

— Да вы хоть умеете с ним обращаться? — ему казалось, что подобные разговоры подобало вести скорее с Федей, нежели с ней. Впрочем, ощущение того, что у него все же было два ребенка, не слишком сильно различавшихся по возрасту, появлялось довольно часто…

— Нет… Мне никогда не приходилось стрелять.

Да и зачем?

— Это плохо… — Сергей Владимирович откинул барабан и теперь неторопливо вставлял в него вынутые из кармана жилета продолговатые патроны. — Защищать свою жизнь должен уметь каждый, независимо от того, мужчина он или женщина. Поверьте, это намного более полезно, чем то же вышивание…

— Зачем вам здесь понадобился револьвер? — Алисе совершенно не удавалось скрыть свое любопытство.

Осоргин взглянул на нее задумчиво. Погладил ствол, медленно прокрутив барабан, отозвавшийся отчетливыми щелчками… Затем, на секунду прикрыв глаза и мотнув головой, словно отгоняя дурное видение, произнес:

— Алиса, вокруг, за исключением двух местных жителей, нет ни одной живой души. Между тем, место довольно глухое и дикое… Водиться тут может кто угодно. Излишняя осторожность совершенно не повредит.

— Вы думаете, что эта вещь сможет остановить медведя? — Алиса облокотилась о стол, с большим вниманием рассматривая револьвер в руках супруга.

— Навряд ли… На такой случай внизу, как вы могли заметить, висит ружье. А вот для того, чтобы научить свою жену стрелять, он вполне подойдет. Пойдемте… — ее рука оказалась в его, и Алиса почувствовала, как Осоргин потянул ее за собой. Страшно, непривычно… но вместе с тем до крайней степени интересно. От своих знакомых она ни разу не слышала, чтобы кто-либо когда-нибудь занимался подобным. Может, дамам ее круга это и показалось бы чем-то до невозможности странным, но, впрочем, она ничего не потеряет, если попробует…

Взвод курка. Рука уже почти что не дрожит. Всего одно движение… Раздавшийся грохот грубо взрезал застывшее пространство. Щелчок. Еще один выстрел. Щелчок. Еще один… Вымещая всю злость, всю боль, всю несправедливость…

Она остановилась только тогда, когда в барабане вовсе не осталось патронов. Тяжело дышала, вздрагивая… Волосы, прилипшие к влажным щекам… Тишина, в которой рассеялись звуки выстрелов… Рассеялись вообще какие-либо звуки. Напряженный, подрагивающий воздух, словно гладь воды, в которой расходятся круги от брошенных чьей-то неосмотрительной рукой камней…

— Легче? — бесстрастный негромкий голос.

Алиса повернулась, встречаясь глазами с проницательным, спокойным взглядом мужа. Не могла, не знала, что сказать… Только кивнула. Положила револьвер в протянутую ладонь.

— Хорошо, — разбитый случайно влетевший в его глиняную стенку пулей кувшин, свежие отметины на стволах, сломанная ветка… — Превосходно…

***

Вечер… Не такой поздний, но все же медленно провожающий своей ласковой рукой безжалостно опаляющий жаром диск солнца… Ночная свежесть, появившаяся в разряженном воздухе. Долгий день уносил с собой все бессмысленное и тревожное. Господство чувств над установленными рассудком преградами — это ночное время…

В кресле у камина было особенно уютно. Наблюдать за тем, как в тонких язычках пламени потрескивали дрова, чувствуя, как исходящее от них тепло согревает замерзшие руки — поистине лучшее занятие в такой вечер. Облокотившись о спинку, Алиса смотрела, как искры от горевших поленьев вспыхивали, исчезая в темном пространстве… Завораживающее зрелище… Как проходящая в один момент перед глазами маленькая жизнь. Яркая, но неотвратимо обреченная угаснуть… Книга на коленях, в одной руке яблоко, в другой маленький острый нож. После того, как Алиса, засмотревшись на полыхающий в камине огонь, порезала себе ладонь, она предпочла отложить его в сторону…

Откинутая на подлокотник кресла рука обнаружила под собой неожиданную мягкость. Не бархат, которым было обито все кресло… Алиса повернула голову. Черное кашемировое пальто, скромно висевшее на подлокотнике… Впрочем, имея возможность лицезреть всю капризность осенней погоды, Алиса не удивилась тому, что оно находилось здесь. Тем более что в последние дни холод приближался совершенно неумолимо. Провела аккуратной рукой по предмету одежды. Небольшая шероховатость… Но ощущение было несомненно приятным.

Она вспомнила, как Сергей Владимирович приходил в этом пальто со службы. В животе разлилось приятное тепло. Странно… В любом случае, если уж нынешний век мог ей чем-то нравиться, так это несомненно продиктованной им манерой одеваться.

Вдруг неожиданно возникшее необъяснимое желание… Поднесла черную ткань к лицу. Зарылась носом. Все же немного жестковата, чуть покалывает. Вдохнула… Странно, но обычного для пальто запаха шерсти или меховой оторочки не было. Что-то свежее, тягучее, недосказанное… Парфюм. Алиса не могла бы назвать себя знатоком в этой области, а потому разобрать, что именно представляло собой это кружащее голову сочетание, ей было непросто. Кажется, что-то похожее на дерево… Кедр. Так пахли кедровые доски… Или табак… Впрочем, возможно, дело было и не в одеколоне… Алиса потянулась к вороту. Здесь это чувствовалось особо сильно. Нотки чего-то цитрусового… Эта резкость, свежая легкость и одновременно с тем зрелость, устойчивость, искушенность буквально сводили ее с ума. Противоречащие, противоположные грани… Алиса потерлась щекой о ткань, пропитанную этим кружащим голову запахом… Она никогда не могла бы предположить, что столь обыкновенная деталь может вызывать у нее подобные эмоции. Ее пальцы продолжали сжимать пальто. Почему это так противоречиво? Почему это отзывается где-то внутри… бешеным стуком слабого сердца, упавшими вниз тысячами осколков, переворачивавшими все… Странное, бессмысленное занятие, от которого закружилась голова и взмокли ладони… Прикрывая глаза, она готова была вечно зарываться лицом в эту черную жестковатую ткань, с упоением ловя это чувство… которое она сама не смогла бы точно назвать… Книга упала с колен куда-то на пол. Откинула голову на спинку кресла, прижимая пальто к себе… Почему-то совершенно странным образом в этом своем состоянии она находила для себя особое чувство защищенности… Осознание того, что человек, о котором были теперь ее мысли, принадлежал ей… и был рядом. Этот запах потом останется на ее коже, так сильно контрастируя с нежным юным образом…

Тени от предметов медленно исчезали, сливаясь с неотвратимо овладевающими пространством сгущающимися сумерками. Словно прибрежные камни, уходящие под темную воду… Стихал щебет птиц, звуки бьющей ключом бурной жизни… Одинокий стрекот кузнечика в высокой траве, тоскливый голос ночной птицы… Дверь тяжело открылась. Сергей Владимирович вошел в гостиную, попутно стряхивая с себя несколько пожелтевших опавших листьев, прицепившихся к ткани. Обвел взглядом комнату. Дневной свет уже вовсе не проникал сюда, уступая место ночному сумраку. Только одинокие искорки, время от времени, ярко вспыхивавшие, освещали погруженное во тьму пространство.

В большом кресле у камина, забравшись на него с ногами, спала Алиса, запрокинув голову на спинку. Во сне ее лицо было безмятежно и расслабленно. Если бы она была такой и в жизни…

Мужчина подошел ближе. В тусклом свете особенно выделялась бледность спящей. И тут только Осоргин заметил, что Алиса почти полностью завернулась в его пальто. Зачем? Кажется, в доме теперь было очень тепло. Дрова в камине почти догорели, но перед этим окружающее пространство смогло нагреться более, чем достаточно.

Довольно поздно… Не собирается же она провести здесь всю ночь. Взгляд наткнулся на лежавшую на полу книгу, по-видимому, выпавшую из рук Алисы. Наклонившись, тихо поднял, проводя рукой, сметая несколько крошечных пылинок. Черная обложка. Сабатини… Ну допустим… Лежащий на столе поблескивавший маленький нож, половина яблока, успевшего из белого стать коричневым. Теперь понятно, откуда на ее ладони неглубокий порез. Десять раз ведь показывал ей, как это делается, но избежать хотя бы малейшего членовредительства она, видимо, была просто не в состоянии. Хотя бы перевязала руку… Нет, все же ей следовало бы учиться заниматься хозяйством, а не чем-то другим.

Будить жену не хотелось. Может, это и было чересчур наивно, но во сне она действительно смотрелась очень хорошо. Как прекрасна бывает молодая женщина, когда ее голову не тревожат волнительные идеи… Покой и безмятежность…

Провел рукой по ее плечу, делая попытку осторожно снять пальто. Алиса нахмурилась во сне, заворочавшись… Нет, не разбудить не получится. Подоткнув черную кашемировую ткань, обнял ее за талию, притягивая к себе. Чуть приподнимая ее тело. Другой рукой подхватил под колени, стараясь все же сделать это как можно осторожнее.

Она не проснулась. Устроила голову на его плече, неосознанно прижавшись к нему, пока Осоргин нес ее наверх. Неожиданно легкая. Кажется, она даже не изменилась с момента их первой встречи… Хотя, по сути, прошло не так уж много времени. Тот же шестнадцатилетний мечтательный ребенок, ждущий чего-то от жизни. Верящий в то, что все происходит исключительно по одному желанию. Что ж… Жизнь часто бывает совершенно не такой, какой бы людям хотелось ее видеть.

Ее теплое тело. Ровное дыхание… Она чуть прогнулась в талии, повиснув на его руках, доверчиво прижавшись к его груди. Алису не разбудил скрип досок, негромкий скрежет открывшейся двери… Ни ощущение его рук, когда Осоргин осторожно опустил ее на кровать, укладывая… Проводя рукой по шее, убирая с лица упавшие каштановые пряди… Расправил его черное пальто так, чтобы оно укрывало женщину полностью. Ресницы дрогнули. Тихий вздох во сне… Оставалось надеяться, что хотя бы ее сны были спокойны…

Взгляд скользнул по кровати. Отчего-то остановился на висевшей на стене иконе… Усмешка, скривившая губы. Если эта женщина и молилась кому бы то ни было, то, в любом случае, она уже нарушила все возможные законы, продиктованные правилами того, во что она верила. И как же это, наверное, просто: переложить ответственность за свои грехи на кого-то. А потом, раскаявшись, продолжить грешить. Хотел бы он жить так же непринужденно….

Тепло, наполнившее комнату, становилось чересчур ощутимым. Осоргин поморщился… То, что он не любил вовсе — чрезмерную жару. Впрочем, в доме была веранда. К тому же, совершенно неожиданно возникший во рту привкус табака подталкивал к определенным действиям… Видимо, напряжение последних дней все же давало о себе знать. В конце концов, зачем же жить, если не имеешь возможности позволить себе некоторые «отвратительные привычки»…