Если бы напряжение можно было услышать, это была бы одна нота. Одна нота, беспрестанно звучащая в голове. Навязчиво. Тревожно… Пока это всего лишь сигнал. Но столь тихий и незначительный, что на него вряд ли обратят внимание. Впрочем, неумение прислушиваться к себе — одна из причин возникновения череды событий, сулящих различные потери… И не меньший же интерес.
В затуманенном разными чувствами сознании остались несколько слов, произнесенных мысленно, про себя. Ставших теперь точкой отсчета… Как немного требуется для того, чтобы убедить себя в собственной же правоте. Борису казалось, что рассуждает он вполне здраво.
Карта, лежавшая перед ним, была красной масти. Стало быть, его черед… Словно завороженный, следил за скользяще-плавными движениями своего противника. Карты не терпят плохого обращения.
Еще один укол где-то внутри…
Тилинг с трудом поднял голову, смотря на мужчину напротив него. Осоргин неторопливо перетасовал колоду. Из них двоих волновался только один. Волнение, трепет… злость. Карты не терпят легкомыслия.
Свои правила есть в любой игре. Несоблюдение приводит к роковым последствиям…
Семь…
«Не играть пьяным»
Ставка небольшая, но партия началась с потери… Раздать еще раз. Правило второе:
«Не играть в состоянии необоснованной уверенности в собственной победе»
Две карты. Ставка повышена. Зачем же тянуть…
«Довольно непросто выиграть у того, кто действует без излишнего азарта»
Валет и пять не сулили удачи. Впрочем, крестовая тройка и пиковый туз тоже. Карты можно добирать…
«Не пытайся переиграть человека, имеющего доступ к казне»
Следствие несоблюдения первого правила. У него двадцать три. Против восемнадцати…
Пробежавший по позвоночнику холод. Быть может, он ослышался…
«Не садись за игру, хоть в какой-то мере подчиняющейся теории вероятности, с финансистом»
Это уже немного больше, чем «отыграться». Ровно настолько, чтобы здравомыслящий человек смог наконец остановиться…
«Не переходи дорогу второму лицу после министра»
К картам не имеет отношения, но может помочь сохранить жизнь, честь и доброе имя. Пять тысяч вернулись на свое место. Повезло?
«Играют не на людей. На деньги»
Что бы не привиделось в результате нелогичных измышлений.
— Двадцать девять.
Не у него…
Прикусить губу. До крови. Как жаль, что нельзя кричать. Как жаль, что игру нельзя прекратить выстрелом в голову… А после сделать вид, будто ничего не было.
«Не стоит играть в азартные игры с человеком, рассчитывающим на себя в большей степени, нежели на удачу»
Странно, но у него кончились наличные. Уже давно… По выверенным, но не слишком легким движениям человека перед ним можно было понять, что он не был картежником. Тогда в чем же дело…
«Не стоило это начинать…»
А теперь осталось лишь внимательно подумать, какие из правил были нарушены.
Нервное возбуждение, за которым даже не чувствовалась усталость. Поздно. Уже слишком поздно…
Сжать пальцы. До боли. До белых костяшек.
— Баккара.
Сергей Владимирович поднял глаза на Тилинга
Десять, двадцать или тридцать… Не так уж важно, какой расклад стал причиной этого поворота. Адъютант в напряжении отодвинул от себя колоду. Ведь это всего лишь смена ведущего, ничего более. Сейчас он отыграется. Вот сейчас! Первоначальная цель была уже не важна. На кону гораздо больше, чем чья-то победа. Шестьдесят тысяч… Это все… Все… Но всего один ход. Ведь должно быть так! И так будет.
— Я удваиваю.
Игра быстрая, тихая, сосредоточенная. Фатальная. Что же… В третьей карте… Двадцать пять.
К тому моменту, когда Борис осознал, кто ведет партию, его потери составляли больше, чем размер средств, находившихся на всех его счетах.
Повисшая тишина. Полчаса… Полчаса, перевернувшие все с ног на голову. Поменявшие участников представления ролями. Кто же мог подумать…
— Господин адъютант… — недолгое молчание, прерванное столь неожиданным обращением. Тилинг, безуспешно пытаясь понять, что только что произошло, поднял на мужчину глаза.
— Мы оба понимаем, что у нас с вами гораздо больше общих тем для разговора, чем то необходимо. И, скажу честно, поводов желать вам бесцельной и бесперспективной жизни у меня достаточно. Ваши деньги мне не нужны.
Осоргин спокойно смотрел на адъютанта. В серых глазах даже не было ликования. До лучших времен… Эти конвульсии пора было заканчивать.
— Чего же вы хотите… — глухой голос. Как сложно было понять, что ответить. Какое решение принять… Он просто не верил.
— Я хочу больше никогда не слышать о вас. Не в пределах этой страны…
— Я… должен уехать? — молодому человеку казалось, что все происходит во сне. Стоит только ударить себя по щеке, и этот странный разговор кончится в тот же миг.
— Верно. Будем считать, что на этом мои претензии к вам исчерпываются, — спокойный тон, так несочетающийся со смыслом сказанного…
Ощущение, будто речь шла о погоде, а не о его судьбе…
— Но куда?
Осоргин неопределенно покачал головой.
— Куда захотите. Чем дальше, тем лучше. Индия, Латинская Америка… Проявляйте свои познания в географии…
Безумие… Что это было? Всего несколько часов назад он был у себя в имении, не предполагая, чем кончится этот вечер, ставший для него роковым… А теперь? Уехать?
Оставить мать, оставить мечты и надежды… Какой-то бред сумасшедшего… И кто ставит ему эти безумные условия? Да он скорее умрет, чем примет такой позор!
— Господин Осоргин, — приподнятый подбородок, непримиримый взгляд… Для себя он уже все решил. — Игра велась на деньги. И расплачиваться я буду соответствующим образом.
— У вас ничего нет, — даже не предположение…
— Что дало вам повод думать подобное? — он был раздражен. Больше уверенным тоном собеседника, нежели сложившейся нелепостью.
— Поверьте, источников информации у меня хватает.
Аргументы кончились. Словно загнанное в угол дикое животное, его сознание металось от одной мысли к другой, цепляясь за нее, но тут же понимая всю ее несостоятельность и бесполезность, устремляясь дальше. Ведь это была неслучайная встреча…
— Что вы с ней сделали? — севшим голосом.
— Молодой человек, — подобная прямота в тоне Осоргина отразилась заметным холодком, — если бы я решил с кем-то обсуждать дела своей семьи, то с вами бы это делал в последнюю очередь. Давайте не будем усложнять друг другу жизнь. Свое предложение я высказал вполне доступно.
Несколько секунд они прожигали друг друга взглядами. Очень просто было поверить, что обещание «усложнить» жизнь будет подкреплено, причем весьма ощутимыми способами…
— Игра велась на деньги, — непоколебимо и достойно. — И расплачиваться я буду деньгами. Где я их достану, вас не должно беспокоить.
Едва заметная усмешка. На губах, в глазах…
— Что ж… Выбор за вами. Надеюсь все же, что расплатиться вы успеете до того момента, когда кому-нибудь из нас придется оставить этот свет…
— Можете не волноваться, — Тилинг пытался казаться как можно более сдержанным, в то время, как внутри все вскипало от гнева, — завтра вы получите то, что вам причитается.
«Ведь легких путей мы не ищем»
Сергей Владимирович только усмехнулся про себя… Этой самонадеянности можно было позавидовать.
— Как угодно…
— Восемь вечера. Здесь же.
Подобный расклад устроил всех. Рукопожатие… Хотя каждый предпочел бы увидеть другого в гробу, но правила этикета никто не отменял. Слуга забрал карты. Теперь они уже никому не понадобятся…
***
Несмотря на поздний час, привычного гнетущего ощущения того, что следующее утро, кроме двух чашек кофе, уже ничто не сможет спасти, не возникало. День был долгим. Но все же достаточно плодотворным.
Чуть тише… Темная спальня, наполненная тонким ароматом ландыша. Странная любовь взялась непонятно откуда, но ему стал нравиться этот запах. В особенности на ее волосах, на коже… Его в каком-то смысле трофей, лежавший на постели… У нее слишком хороший слух. Особенно, если она чего-то ждет. Уже раздевшись и ложась, почувствовал, как Алиса повернулась, легонько потянув одеяло.
— Ты так поздно…
Сонно… Уснула, пока ждала.
— Встречался с коллегами.
Об истинных причинах его отсутствия ей знать было не нужно.
Алиса, не открывая глаз, придвинулась к мужу, находя, скорее, по ощущениям, устраиваясь сверху. Как ребенок, долго ждавший мать, проплакав весь вечер, а потом, обнаружив, что она наконец пришла, радуясь всей душой, выражает свой восторг… Поцеловала грудь, тыкаясь носом, так до конца и не приходя в себя. Осоргин погладил по плечам льнувшую к нему жену.
— Доброй ночи… — произнесла неровно, замирая наконец в руках мужчины, чувствуя совершенное счастье, устроившись на его груди. Он пришел…
***
Снег, неторопливо падающий на мостовую. Едва слышный хруст под ногами при каждом шаге. Обманчивое обещание тепла… Этой ночью на улице было холодно. В тусклом свете фонарей острые снежинки казались одинокими и неприкаянными…
Поправить воротник, чтобы не чувствовать, как они касаются шеи, тая, уничтожая своими холодными слезами. Он знал, куда идет…
Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… Шелест, который ласкает слух почти при любых обстоятельствах. Вдвойне приятно, если эти деньги твои. Втройне — если их не придется возвращать…
Сто девятнадцать. Сто двадцать. Тилинг осторожно положил стопку купюр в портмоне. Его доля тут была небольшой — всего десять тысяч. И тем не менее…
О чем он думал? О чем думает человек, совершающий столь опрометчивые, нелепые поступки в ходе своей отчаянной жизни? И этот, возможно, был не самым худшим…
Завтра в восемь он будет на месте. Завтра он принесет всю сумму. Еще раз посмотрит в глаза своего врага… А потом…
Он поставит все. Все до последнего гроша.
А что еще ему остается?
Тилинг с усмешкой представил, как это будет выглядеть.
Удивление. Неужели… Этот человек, кажется, все же умеет проявлять эмоции.
— А игра становится все интереснее…
У мальчика головы нет на плечах. То, что здравомыслие молодому человеку не присуще, было понятно сразу. Но до такой степени…
— Сударь, я понятия не имею, где вы достали средства, но все же в последний раз предлагаю прислушаться к доводам логики.
— Я уже высказал свою позицию. Моя ставка — я забираю с собой сто двадцать тысяч, либо это делаете вы. Здесь нет хитрости.
Борис смотрел на чиновника с вызовом.
— Кто сказал, что я буду с вами играть?
Молодой человек замялся. Дело было не только в нем…
— Тридцати будет достаточно.
Если бы молодежь заработала хоть копейку из того, чем с такой легкостью швыряла направо и налево, ее решимость бы значительно убавилась. Все же родителям, вместо того, чтобы утешать своих проигравшихся чад и снабжать деньгами до следующего легкомысленного проигрыша, следует хотя бы иногда задавать этим дурням хорошую трепку… Невесть что…
— У меня, как вы изволили выразиться, нет больше ничего. Смысла в меньшем для меня нет.
Он просто не сможет смотреть в глаза отцу после этого. Нет… Ставка лишь на жизнь.
Осоргин посмотрел на адъютанта с непониманием, будто почувствовав… Рок, коснувшийся его чела своим крылом.
— Обойдемся без ведущего.
Игра простая. Вернее, такой и вовсе не существовало… Лакей принес свежую колоду. Он же и перетасовал.
Помолиться про себя… Тилинг жадно следил за не слишком утонченной рукой, взявшей карту неторопливо и уверенно. Блеснувшее обручальное кольцо… Верно, она когда-то робко надела своими хрупкими пальчиками… У нее было такое же.
Король пик.
Глубокий вздох. Пути назад нет. Рука адъютанта коснулась колоды…
Досчитать до ста… Не хватит жизни. Не хватит и на выдох… Положил карту на стол, не поворачивая лицом. Закрыл глаза…
Шансов нет. Это должен быть туз…
Поднял вверх, не смотря. Ни единого слова… У Сергея Владимировича выдержка была потрясающей. Он уже знал…
Открывая глаза.
Смотря в лицо молодому человеку с красивыми черными кудрями. Блеск глаз даже на тусклой поверхности карты… Сердце в углу. Он проиграл…
Головы не поднял. Лишь вздрогнул, почувствовав, как мужчина обошел его с боку.
— Мое предложение остается в силе, — серьезно и совсем не громко. Тихие удаляющиеся шаги за спиной.
Один в пустой комнате. Совсем. Один.
Червовый валет лег на стол…
В голове ничего… Странные слова из услышанной им когда-то песни уличного музыканта.
Ночь станет утешительницей.
Во мраке не увидят ни позора, ни стыда.
А впрочем, все не так плохо. Жаль, не взял револьвер с собой в игорный дом… Ну да бог с ним.
Добрался до дома — хорошо. Час. Для него целая жизнь… А все же он валет. Червовая дама и червовый валет…
Странная любовь.
В другой жизни мы будем счастливы.
Улыбка. Тихая и мечтательная. Тилинг сидел за столом в своей комнате.
Жаль только, что дамы остаются с королями иной масти…
Тихая колыбельная.
Сон… Тревожный сон…
Но хорошо было! Остро.
Прощай…
Щелчок. Взведенный курок.
Прощай!
Выстрел.
Красная струйка, одиноко сбежавшая по спинке стула… Револьвер выпал на паркет из мертвой руки.