Часть первая

Она как-то смогла выжить.

В лабиринте был лишь один Кьема, его тело могло изменяться. Его кожа стала такого же цвета, как плиты под ним, он прижался к полу, словно ковер. И в таком облике он беззвучно скользил по земле.

Его способностью была маскировка. Он не мог исчезать, как это делал Темный специалист Номер Двадцать шесть, потому, если приглядеться, его можно было заметить.

Но Мора, использующая второе зрение, чтобы обыскивать храм, все еще не заметила Кьема. Лабиринт был огромным, она не могла увидеть каждый его дюйм.

Снимая с себя маскировку, он выглядел как белая ящерица. Этот Кьема отдавал приказы остальным, чтобы заманить Адлета в ловушку, и это он появился перед Фреми и Адлетом в своем настоящем облике по пути в храм.

Кьема звали Темным специалистом Номер Тридцать. Он был из тех Кьема, которым Тгуней за их способности присвоил номер. Тгуней ценил его способность маскировки и умение собирать информацию, но также признавал и его ум. Кьема не следовал приказам Тгунея необдуманно, он мог действовать сам, чтобы исполнить цели Тгунея. Многие Кьема не справлялись с собственными мыслями, а у него получалось.

«Черт Неужели выжил только я?»

Из всех Кьема, что охраняли Храм, погибли все, кроме Номера Тридцать. Кьема, что управлял ими, приказал всем пожертвовать собой, чтобы отразить атаку, но тот Кьема погиб, и теперь управлял Номер Тридцать.

Он привел еще Кьема, расставил ловушку и попытался остановить Героев. Он даже смог серьезно ранить Адлета. Но результата не добился.

Он бросил приспешников и убежал. Ему пришлось смотреть, как всех Кьема уничтожили, не заметив лишь его из-за маскировки, благодаря которой он прошел мимо Моры. Он проник в храм через трещину в двери до того, как прибыли Герои, и теперь скрывался здесь.

— Есть несколько способов остановить его. Во-первых, как и с остальными Святыми инструментами, можно остановить того, кто активировал его. Его нужно убить. Так было и в барьере Тумана Иллюзий. После этого нужно сломать сам инструмент. Но и здесь меня кое-что тревожит.

Прижавшись к полу, Номер Тридцать слушал разговор Героев.

У Номера Тридцать была еще одна способность, помимо камуфляжа. Все его тело воспринимало звуки, потому слышал он в несколько сотен раз лучше, чем люди. И если они спокойными голосами говорили в лабиринте, он мог легко услышать их.

— Номер Тридцать что делают Герои? послышался рядом тоненький голос. Другой Кьема.

Это был Темный специалист Номер Четырнадцать, он был выше рангом. Полдня назад он узнал, что Герои приближаются к Храму, и пришел сюда. Но он пришел не для того, чтобы помочь с боем, он просто ждал снаружи.

— Мы уже говорили об этом. Ничего не изменилось. Они собрались перед комнатой в центре лабиринта и говорят. Говорят о Святой Одного Цветка, Черном Пустоцвете и об оружии Тгунея.

— Черный Пустоцвет? Это еще что такое? Никогда о таком не слышал, — Кьема говорили так тихо, что Мора не смогла бы расслышать их разговор.

Тгуней приказал им охранять храм, только и всего. Они не знали, кто седьмой. И хотя Герои порой начинали говорить об этом, Кьема не знали, кто такой Черный Пустоцвет. Они знали, что Святая Одного Цветка здесь, потому что услышали это от Героев.

Тгуней скрывал свои планы. Он выдавал Кьема ограниченную информацию. Они должны были лишь исполнять его приказы, Кьема не должны были думать о значении этих приказов. Так действовал Тгуней.

Они периодически получали приказы от Тгунея. И пока что они лишь ждали.

— Не сказать, чтобы не было догадок. Мы знаем, что оставшиеся священные письмена исполнены ритуальным почерком насекомого.

Фреми. Ее голос Номер Тридцать не слышал уже давно. Ее слова зазвучали в его теле, заставляя вспоминать то, что произошло чуть меньше часа назад.

«Глупая девчонка. Неужели тебе все еще не хватает смелости убить меня?»

Номер Тридцать в прошлом жил с Фреми, он был одним из тех, кто вырастил ее.

* * *

Восемнадцать лет назад. Номер Тридцать тогда еще был без номера, был непримечательным Кьема, а потому был поражен, когда Тгуней вдруг позвал его.

Они поприветствовали друг друга, и Тгуней заговорил:

— Я должен отдать тебе сложный приказ. Для него требуется ум, умение действовать, способность понимать сердце человека. И только тебе я могу это доверить.

Тгуней отвел его в небольшую пещеру, где жила Номер Шесть. Она занимала особую позицию среди последователей Тгунея. Ее способности тщательно скрывались.

Рядом с Номером Шесть был Кьема-младенец, ему было несколько месяцев. Странный Кьема был очень похож на человека и был очень уродливым.

Тгуней приказал Номеру Шесть покинуть пещеру и начал объяснять.

Ребенка звали Фреми Спиддроу. Услышав имя, Номер Тридцать встревожился. Кьема было почетно получить уникальное имя, и ему не нравилось, что Кьема, которому было лишь пару месяцев от рождения, уже получил такой дар.

И разве не люди давали бессмысленные фамилии ребенку после личного имени? Он ощутил отвращение.

— Ребенок родился от человека и Кьема, так что она должна быть так же умна, как и люди. И я хочу отдать тебе несколько приказов. Во-первых, я хочу, чтобы ты вырастил этого ребенка как сильного Кьема. Расти ее так, чтобы к двадцати годам она смогла сражаться со мной.

«Это же невозможно», — подумал Номер Тридцать, но не сказал. Если это приказал Тгуней, это было возможно.

— Другой приказ: заставь ее ненавидеть Кьема, когда она вырастет. Простой ненависти не хватит. Она должна ненавидеть Кьема так сильно, чтобы, даже рискуя жизнью, она хотела убить их. Ты должен привить ей такую ненависть.

Номер Тридцать должен был вырастить ребенка сильнейшим Кьема среди приспешников Тгунея и заставить ее ненавидеть Кьема. Он не понимал смысла такого приказа, но не задавал вопросов.

— Я хотел отдать этот приказ Номеру Шесть. Но она стала странной. Я приказал ей полюбить ребенка, но она полюбила его слишком сильно. Так сильно, что забыла о моих приказах и о верности Маджину.

Тгуней вздохнул. Фреми, лежавшая на кровати, посмотрела на Номера Тридцать, прижавшегося к полу, и рассмеялась. Тгуней осторожно поднял малышку и покачал на руках.

— И что ты будешь делать теперь? Как заставишь этого ребенка стать сильной и возненавидеть Кьема?

Глядя, как Тгуней возится с ребенком, Номер Тридцать какое-то время думал. Он участвовал в задании по управлению людьми, потому понимал их поведение.

— Для, что ему пригодится и Кьема, что не притворялась, любя Фреми. начала, я заставлю ее полюбить Кьема. А потом она будет тренироваться изо всех сил, чтобы стать сильнее ради Кьема. А потом жестоко предам ее. И она возненавидит Кьема.

Тгуней радостно хлопнул в ладоши.

— Отлично. Я искал Кьема, что ответил бы мне так, именно о такой стратегии я и думал.

Тгуней жестоко улыбнулся, даже Номер Тридцать, что был верен ему, затрясся от страха.

— Ты ведь сможешь это сделать?

Номер Тридцать кивнул.

* * *

Получив новое задание, Кьема получил и имя, и номер Темного специалиста. Когда Фреми не было рядом, его звали Номером Тридцать.

У Номера Тридцать появились два помощника. Они были такими же умными и способными говорить, как и Номер Тридцать. Но только он отдавал приказы. Один из этих Кьема был красным муравьем, другого знали как Пронизывающую птицу. И они втроем изображали семью Фреми, притворялись, что любят ее.

Номер Шесть была списана со счетов, и Номер Тридцать попросил, чтобы ее убрали от ребенка, и просьбу исполнили, теперь у него была такая власть. А потом Номер Шесть стала его помощником. Он думал

А потом появился еще один Кьема, пес, которого принес Тгуней и поселил с Фреми. Она еще младенцем лежала с огромной собакой на земле, зарываясь головой в ее живот, катаясь по его боку и развлекаясь.

Четверо Кьема растили Фреми в пещере в уголке территории Воющих Демонов. Она училась говорить, и они помогали ей, как люди. Фреми тогда была шумным ребенком и все время смеялась. Они читали в человеческих книгах о детях и понимали, что она была энергичнее обычного ребенка.

Кьема растили Фреми, но от этой работы Номера Тридцать и двух его помощников тошнило, а Номер Шесть была счастлива.

Фреми исполнилось три года, началась работа Номера Тридцать.

* * *

Сперва он научил ее страху.

Он забрал Фреми из пещеры и представил ее другим Кьема. Увидев ее, остальные сразу захотели убить ее и съесть. Они яростно кричали, смотрели на нее, и слюна капала из их ртов. Номер Тридцать следил за всем из тени, скрытый ото всех.

Фреми сначала подумала, что они решили поиграть с ней, но вскоре поняла, что они не притворяются. И хотя она еще была маленькой, она понимала страх смерти, понимала, что ее терпеть не могли другие Кьема. Фреми бессильно опустилась на землю и смотрела, как Кьема обнажают клыки и собираются на нее напасть.

Страх так глубоко пронзил ее сердце, что это чувство она запомнила на всю жизнь.

И Номер Тридцать пришел к ней на помощь.

— Что вы собрались делать с Кьема, рожденной по приказу господина Тгунея?

Номер Тридцать подхватил Фреми челюстями, она потеряла дар речи от страха, он принес ее обратно в комнату. Она боялась покидать пещеру.

Конечно, все это было частью плана. Но если бы этого не сделал он, такое все равно случилось бы.

Затем он научил Фреми злости.

Кьема заставил скот окружить пещеру, где жила Фреми, и накричал на нее.

Конечно, Номер Тридцать позволил им так поступить. Он не забывал, что не должно быть и малейшего шанса, что правда раскроется.

— Раз она дитя человека, пусть работает, как человеческий скот. Пусть роет ямы и таскает камни. Она должна рожать детей, а ее дети будут кормить нас. Нет, лучше мы съедим ее саму.

Номер Шесть и Номер Тридцать не говорили, что растили Фреми по приказу Тгунея, но выполнить требования Кьема не могли.

И другой Кьема набросился на семью Фреми.

Члены семьи Фреми плохо умели сражаться, потому проиграли, в них впивались зубы, когти, оставляя следы.

Дрожа от страха, Фреми смотрела, как страдает ее семья, пока она пряталась в темном углу пещеры. После этого на ее губах больше не появлялась улыбка. Ей исполнилось пять лет, и больше Номер Тридцать ее улыбающейся не видел.

* * *

Все это время Номер Тридцать и его два помощника притворялись, что любят Фреми.

Она никогда не плакала. Лишь дрожали ее губы, она сжимала зубы и подавляла страдания.

— Почему они ненавидят меня? грустно спросила Фреми.

— Потому что ты похожа на человека. Этого не изменить, — ответил Номер Тридцать, обняв ребенка.

— Почему я выгляжу, как человек?

— Так захотел господин Тгуней.

— Но меня ненавидят другие Кьема. Господин Тгуней жестокий. Почему он не приказал всем любить меня?

После этого Номер Тридцать ударил ее по лицу.

— Господин Тгуней готовится к битве с Героями Шести Цветов. Он сражается, чтобы уничтожить людей. Он живет не ради тебя. Ты существуешь ради господина Тгунея.

— Но, — сказала Фреми, — всем больно из-за меня. Я не могу этого терпеть. Я пойду работать, как скот, чтобы вы больше не страдали. Если после этого Кьема исправятся, то я буду рада и этому.

От этих слов Номер Тридцать мысленно смеялся.

Страх и злость возникали из ее любви. Чем больше было врагов, тем сильнее было ее желание защитить союзников. Как и предсказывал Тгуней, любовь была в сердце Фреми, хотя и была посеяна там, чтобы они смогли ее предать.

— Нам больно видеть, как страдает милая Фреми. Но мы справимся. И ты тоже.

Номер Шесть и другой Кьема приблизились к Фреми, она обняла свою мать и притихла.

Собака пришла к Фреми, а та пыталась сдержать слезы. Может, пес подумал, что она плачет, потому и стал вылизывать ее щеки. И тогда Фреми заметила, что он тоже ранен Кьема.

— Я хочу стать сильной, — заявила она треснувшим тоном, словно давилась кровью и слезами. Я хочу посмотреть тем Кьема в глаза. Если я стану сильной, они больше вас не тронут.

«Пугает, но все идет так, как надо», — подумал Номер Тридцать.

* * *

В шесть лет Фреми получила первый пистолет, ей говорили, что ее хотят сделать Святой. Номер Тридцать помнил, как ее тело дрожало от восторга.

Фреми рьяно училась пользоваться пистолетом, тренировалась. Ее семья Кьема помогала ей с этим. Каждый день был жестоким. Она выбивалась из сил, но ее безжалостно заставляли продолжать. Порой она даже сбегала из дома, чтобы пожаловаться. Ее успокаивало присутствие пса.

Но каждый день жестоких тренировок закалял Фреми. Даже Номер Тридцать понимал, что такие нагрузки жестоки для ребенка, но он отметал эти мысли.

Тгуней заставил человеческих рабов построить Храм Пороха. Когда Храму понадобилась Святая, в возрасте двенадцати лет ею стала Фреми. Может, она была единственной Святой Пороха за всю историю.

— Я стану сильной. Я стану сильнее всех, я сломаю их всех. Я не позволю им снова вредить вам, — сказала Фреми и сжала пистолет.

* * *

Талант Фреми, как Святой, не представлял ничего выдающегося, и как Кьема она была одной из самых слабых по силе. Но Фреми хотела одолеть всех Кьема, защитить семью, она тянулась к тому, чтобы стать сильнее, всей душой. Если бы ее растили Кьема, она бы выросла обычной Кьема, стала бы Святой с обычной силой. Причиной ее силы были ненависть и любовь.

Фреми начала тайно проникать в мир людей и убивать претендентов на становление Героями. Святая Льда Эсли, прекрасная лучница Матра, она охотилась на тех, что представляли живыми опасность.

И находились Кьема, что признавали ее заслуги. Говорили, что Фреми была полноправной Кьема, что зря они пытались съесть ее, что господин Тгуней поступил мудро, вырастив ее.

Но беспокоило то, что Фреми не ненавидела Кьема, а именно этого должен был добиться Номер Тридцать.

Когда Кьема с такими мыслями показывались на глаза Номеру Тридцать, он запрещал им говорить добрые слова Фреми. Этого хотел Тгуней, и это исполнялось.

А во Фреми росло недовольство. Сколько бы она не убивала, Кьема не признавали ее. Она начала задумываться, что ее будут вечно считать монстром, что Кьема никогда не увидят ее своей.

Пока Номер Тридцать растил Фреми, он понял, что она хочет быть признанной и принятой Кьема. И не ради себя, а ради семьи. Если у нее получится, то, как она думала, семья будет счастлива.

За эту надежду и ухватился Номер Тридцать.

Полукровку никогда не примут Кьема. И Фреми постепенно начала сдаваться в своих попытках заслужить их одобрение.

Но она не теряла боевого духа. Пусть Кьема и не принимают ее. У нее была мать, Номер Тридцать и еще два Кьема, что жили с ней и любили ее.

Фреми думала, что если семье так будет лучше, она готова даже погибнуть.

* * *

И момент, который они планировали годами, замаячил на горизонте, Тгуней снова вызвал Номера Тридцать.

— Невероятно. Номер Тридцать, твоя работа превзошла мои ожидания, — сказал он. Мне нравится смотреть на лица людей. Нравится смотреть на лица страдающих. Но одних страданий мне мало. Я люблю смотреть на лица тех, кто боится, кто в смятении, кто ищет ответы, — Тгуней улыбнулся, предавшись воспоминаниям. У Фреми прекрасное лицо. Необычная смесь ненависти и любви. И хотя она переполнена болью, отчаянием и унижением, она цепляется за связь со всеми вами. Ненавижу я Кьема или люблю? Она разрывается на части и не знает, что делать.

Это не звучало как похвала Номеру Тринадцать.

— Отличная работа. Ты показал мне прекрасное зрелище.

И вдруг у Номера Тринадцать зародились сомнения о значимости дел Тгунея. Он изводил Кьема, что следовали за ним. Сначала Номер Тринадцать верил, что это все ради Маджина и всех Кьема. Но он начинал думать, что у Тгунея есть свои цели, что ему просто нравится видеть боль на лицах людей.

Был еще один командир Кьема, Каргикк, и он любил Кьема. Он звал их детьми, он сражался рядом с ними.

«Может, зря я служу Тгунею».

Номер Тридцать отмел сомнения. Добротой Каргикка они не победят. Им нужна беспощадность Тгунея.

— Фреми идет убивать Чамо Россо. Конечно, она проиграет, но, когда она вернется, наступит момент, которого мы все так долго ждали, — улыбнулся Тгуней. — Конечно, я буду смотреть. Ах, это будет забавно.

* * *

Предай Фреми, причини ей боль. Таким был последний приказ.

Номер Шесть любила Фреми в глубине души, и Номеру Тридцать пришлось напомнить ей, как важно последнее задание для их плана.

Номер Тридцать рассказал ей, что Фреми будет ненавидеть их временно. Когда план Тгунея будет выполнен, Фреми примут все Кьема. Она станет их товарищем. Номер Шесть была глупой, она поверила.

Номер Тридцать преданно выполнял последние приготовления к выполнению плана. Фреми вернулась домой, проиграв, и он мучил ее, ранил и разбивал надежду.

А Тгуней радостно смотрел на это.

Даже сейчас Номер Тридцать помнил лицо Фреми, когда она подумала, что семья предала ее, на ее лице не было ничего. Она потеряла все эмоции.

Кьема напали на Фреми. Хотя им было приказано не убивать ее, ничего не говорилось о том, что ее нельзя ранить. Номер Тридцать и остальные пытали Фреми, радуясь в душе.

Фреми смогла сбежать в мир людей, на этом работа Номера Тридцать была выполнена.

* * *

Все задания Номера Тридцать были выполнены. Как и приказал Тгуней, Фреми ненавидела Кьема всем естеством. Но он не понимал, зачем это нужно было.

Птица и красный муравей были убиты Фреми, Номер Тридцать уже не был лидером, он снова стал подчиненным.

С уходом Фреми Номер Шесть стала бесполезной, она ушла на окраину территории Воющих Демонов. Но она все еще верила, что Фреми вернется, потому защищала пса, который был питомцем Фреми.

После пяти месяцев отсутствия Фреми Номер тридцать услышал, что последователи Каргикка напали на Номер Шесть и убили ее, но уже не осталось того, кто расстроился бы из-за этого.

Близилось сражение с Героями, и Тгуней вдруг появился и сказал:

— Фреми живется ужасно. Ее преследуют люди за то, что она была Убийцей Шести Цветов, потому она постоянно в бегах и скрывается, постоянно живет в страхе, голоде и отчаянии. Это ведь хорошо? Невероятно просто. Люди все-таки полезны. Я даже готов наградить их за то, что они пытают ее вместо меня.

«Что смешного в этом?» — Номер Тридцать не понимал радости Тгунея.

— Интересно, понимает ли Фреми? Никто никогда не полюбит ее. Ей будет очень плохо, когда она поймет это, — сказал Тгуней и улыбнулся.

После их разговора Фреми, которую вырастил Номер Тридцать, появилась за землях Воющих Демонов как враг. Она чувствовала ненависть, в том числе, и к Номеру Тридцать, и собиралась убивать Кьема.

А теперь она говорила о Святой Одного Цветка и Святом инструменте, что стал Черным Пустоцветом.

Часть вторая

— Фреми, я не расслышала. Что ты сказала? спросила Мора.

Адлет был с ней согласен.

«Откуда она знает?» — удивился он.

На миг ему показалось, что ей рассказал Ханс или Ролония, но они были такими же пораженными от внезапных слов Фреми.

— Пока все мы были здесь, я думала об этом, но если бы я сказала это раньше, объяснять было бы в два раза тяжелее, — ответила с готовностью Фреми.

— Ты сказала, что ты Черный Пустоцвет? спросила Мора.

— Мое тело может быть Черным Пустоцветом, а, может, он где-то в моем теле, и часть меня скрывает это. Я не знаю, что верно, но я точно связана с Черным Пустоцветом.

— Это признание? Ты все это время знала о Черном Пустоцвете?

Фреми покачала головой.

— Нет. Пока Доззу не упомянул о нем, фраза «Черный Пустоцвет» даже не всплывала в моей памяти, я не знала и о возможностях Святого инструмента, пока не прочитала здесь священные письмена.

— Тогда почему ты решила, что связана с ним? не отступала Мора.

— По-моему, я уже здесь бывала.

— Не понимаю, о чем ты? спросил Адлет.

Фреми взглянула на него и продолжила:

— Если вам не хватило моего объяснения, то я добавлю: когда создается Святой инструмент, его носитель должен войти в контакт с ритуалом священных письмен. Ритуал, создавший Черный Пустоцвет, разделен на несколько частей, но ядро написано здесь, так что носитель Черного Пустоцвета должен был хоть раз коснуться этих священных слов.

— И? Тот факт, что Святой инструмент должен был коснуться священных письмен, ничего не объясняет, так ведь? сказала Мора.

— Прости Но я не пойму, пока ты не объяснишь, — ответил Адлет.

— Когда я вошла сюда, то словно ощутила дежавю. Сначала я подумала, что мне просто показалось, но пока я смотрела на Святую Одного Цветка, ко мне понемногу возвращались воспоминания. Не сказать, чтобы они были важными, но я видела вблизи такую Святую Одного Цветка однажды.

— Но, даже если ты ее видела, это не означает, что ты Черный Пустоцвет, — парировал Адлет.

— Тгуней скрывает существование Храма Судьбы. Я не слышала даже слухов об этом месте. Так зачем я оказалась бы здесь? Зачем показывать мне, что внутри, приводить к Святой Одного Цветка?

Адлет не нашелся с ответом.

— Мы еще не определились с тем, что делает Черный Пустоцвет, но, как по мне, то весьма вероятно, что Черный Пустоцвет это я.

— Погоди. Мора, пока мы не наломали дров, бывают ли люди или Кьема, ставшие Святыми инструментами? спросил Адлет.

— Бывают. Около пятисот лет назад Святая рассказала, как превращать людей в Святой инструмент, но тот человек умер, все записи об этом были уничтожены, а ту Святую казнили. Вряд ли где-то остались сведения

— Почему тот человек умер?

— Не знаю. Этого не было в записях.

«Нет никаких сомнений, что Фреми Черный Пустоцвет», — подумал Адлет. Слова Раины получили подтверждение, почти не оставалось шанса, что это может быть другая девушка с белыми волосами и рогом на голове.

— Нья. Думаю, мы можем кое-что рассказать, нья, — сказал Ханс.

Все посмотрели на убийцу.

Адлет возразил:

— Слишком рано. Ханс, прекрати немедленно, — но уже не было смысла хранить этот секрет. Он уже не мог укрыть от них правду.

— Что случилось?

— Вообще-то друг Адлета рассказал больше. Он сказал, что Черный Пустоцвет выглядит как человек. Мы с Адлетом и Ролонией молчали об этом, но уже нет смысла. По его словам, Черный Пустоцвет девушка с рогом на голове, белыми волосами и холодным взглядом.

— Чт — Мора и Чамо были потрясены, но Фреми оставалась спокойной, хотя ей только что раскрыли важную правду.

— Зачем вы скрыли это? спросила Фреми.

— Мы давали тебе шанс, нья. Думали, что ты скрываешь от нас свою сущность Черного Пустоцвета. Потому и притворились, что не знаем, следили за твоими действиями.

— Вот как — ответила Фреми.

— Уже нет смысла следить за тобой издалека. Ты сама рассказала о Черном Пустоцвете. Если бы ты знала об этом и планировала убить нас этой силой, то ни за что не стала бы рассказывать нам, нья. Потому, — продолжал Ханс, — тебе можно доверять, нья.

— Я понимаю, почему вы так поступили, — сказала Фреми, слабо кивнув. Его объяснение убедило ее.

Адлету стало легче. Он отчасти подозревал Фреми, но она сама рассказала все, и его уверенность в ней окрепла.

Фреми не собиралась убивать Героев. Она не знала, что она Черный Пустоцвет.

«Как хорошо, что мне не нужно подозревать того, кто мне дорог».

Адлет решил, что теперь он найдет способ остановить Черный Пустоцвет, чтобы Фреми при этом не умерла.

— Все это время я не понимала, — сказала Фреми.

— Чего, нья?

— Почему я выжила? Если Тгуней хотел убить меня, он бы не позволил мне сбежать. Он разрушил бы мое ядро, пока я спала, подсыпал бы яд в мою еду, просто ударил бы ножом в спину, ничего не сказав. Тгуней решил объяснить мне тогда, почему прогоняет меня, рассказать, что вся любовь семьи была ложью. А потом он попытался меня убить, но все это было бы бессмысленно, если бы он хотел меня убить.

Голос Фреми стал тихим, но Адлет уловил грусть. Ее отчаяние было таким сильным, что она даже не могла плакать.

— Все это было его планом. Он хотел, чтобы я ненавидела Кьема и Маджина. Он предсказал, что я встречу Героев. И что с силой Черного Пустоцвета смогу их убить. Какая же я глупая.

Долгое время стояла тишина. Ролония, Мора и Голдоф сочувствовали Фреми, Доззу и Нашетания тоже выглядели опечаленными. Но Чамо с подозрением уставилась на Фреми.

Адлет увидел, как Ханс тянется к мечу.

— Слушайте, все, — крикнул Адлет, чтобы Ханс не атаковал. Не думаю, что остались еще сомнения в сущности Черного Пустоцвета. Но что нам теперь делать? начал Адлет. Думаю, нужно поскорее разобраться с Тгунеем. Если убить того, кто активировал Святой инструмент, Черный Пустоцвет утратит силу. Может, Тгуней уже идет к храму. Тогда мы не упустим этот шанс, — сказал он.

— Плохо все это, — ответила Чамо. Чамо и все остальные не знают, когда исчезнут метки. Чамо, как и всем, нельзя быть беспечными.

— Но — начал Голдоф. Если мы дадим бой, Тгуней сбежит. Черный Пустоцвет останется в живых, пока он может привести Тгунея к победе. Борьба не принесет результата. Пока мы не убьем Фреми, мы не сможем одолеть Тгунея.

Ханс криво улыбнулся. Словно говорил о том, что Адлет упустил шанс.

— Печально, но придется убить Фреми здесь и сейчас. Другого выхода нет.

Адлет судорожно вдохнул. Он пытался сохранять спокойствие внешне, но он ожидал этого. Он думал, что будет делать в такой ситуации, но теперь он тревожился, поймут ли остальные его действия.

И он нашел выход. Он давно решил, что будет защищать Фреми. И это не изменилось.

— Я все понимаю. Но не надо спешить. Раз раскрылась правда о Фреми, нет смысла скрывать и все остальное.

— О чем ты?

— Многих людей запирали здесь и заставляли работать в храме, и, похоже, кто-то из них и передал информацию нам, как Раина. Я нашел то, что они оставили, пока Мора и остальные расшифровывали письмена.

Глаза Чамо и Голдофа расширились.

— Там была странная комната с трупами Кьема, и когда я зашел в нее, мои ноги засветились. «Это ловушка. Не убивайте девушку». Свет стал этими словами на полу, а потом погас. Я искал источник, но не нашел.

— Это правда? спросил Доззу.

— Думаете, я вру? парировал Адлет и продолжил. Я не знаю, кто оставил послание, как они это сделали, как его не заметили Тгуней и Кьема. Но я его видел, и это факт. Не убивайте Это могло касаться Фреми, — сказал Адлет.

Он нагло врал. Адлет ничего не нашел в той комнате с трупами Кьема, не видел и слов из света. И он чувствовал уколы вины. Он обманывал товарищей и возлюбленную.

«Поверят ли они?» — Адлет не был уверен, но он знал, что не сможет так легко уговорить их.

— Вряд ли это проблема. И что будет, если Черный Пустоцвет умрет? Чамо и Голдоф слишком уж торопятся, — сказал Адлет. — Пока Черный Пустоцвет Фреми жива, мы в опасности, но и убийство приведет к опасности. Кто бы ни оставил эти слова в храме, он хотел предупредить нас.

Адлет смотрел на товарищей. Они пытались понять по его лицу, врет он или нет. Ролония не подозревала Адлета. Голдоф, Мора и Чамо были растерянными, но не смотрели с подозрением. Ханс почесал голову.

А Фреми смотрела на него привычным холодным взглядом. Но он не понимал, какие эмоции она скрывает.

— Я скрыл это, потому что если бы сказал раньше, нам пришлось бы сразу принять и эти слова, и правду о Фреми. Я звал Мору, чтобы она осмотрела комнату, но она не смогла, и я решил приберечь это.

— Погоди, — Мора закрыла глаза и активировала второе зрение. Комната, о которой ты говорил, с трупами Кьема в пятнадцати метрах над нами и в пятидесяти на восток.

— Не знаю, где именно она, но, видимо, так.

— Судя по всему, слова те были из сияния светящихся камней. Это не Святые инструменты, я не чувствую и силу Кьема. Какой камень мог оставить такое послание?

— Без понятия.

Мора еще какое-то время использовала второе зрение.

— Я ищу следы Святого инструмента и сияния камней, но не вижу ничего необычного Где ты видел те слова?

Мора склонила в смятении голову. У нее возникали подозрения.

— Если ты не знаешь, то и я не могу знать, — сказал Адлет.

— Странно, что я не нашла источник слов. Тот, кто оставил послание, должен был сделать так, чтобы люди, что не являются Героями, или Кьема не могли эти слова найти, да и послание из-за этого должно исчезнуть, показав себя, — сказала Мора. Тогда найти источник будет непросто.

«Это к лучшему, — подумал Адлет. Лучше не говорить, где я видел слова», — он убедил себя во лжи, чтобы она казалась остальным правдой.

Он не должен был полностью их обманывать, только пока они не поймут, что он врет. Он хотел, чтобы они думали: «Убивать Фреми опасно». Если ложь поможет в этом, то он свою работу выполнил.

— Если убить Фреми, будет еще опаснее, — сказал Голдоф, по лбу его катился пот.

Чамо тоже была потрясена.

— Ты точно это видел, Адлет?

— Конечно. Что за вопросы?

Чамо не до конца поверила ему. Он должен был убедить ее.

«Понемногу все наладится», — думал Адлет. И все уже начинали думать, что убивать Фреми опасно.

Если он уговорит товарищей, что им нужно убить Тгунея, тогда его ложь будет лишь на пользу.

Адлет знал, как сложно будет убить Тгунея. Но только так он мог защитить Фреми от остальных.

— Нужно сразиться с Тгунеем. Если вы боитесь, нам не победить. Но не бойтесь, с вами сильнейший в мире человек. Я пойму, как его уничтожить.

Он словами заставит всех думать, что единственный выход убить Тгунея.

«Теперь в ход пойдут лишь уговоры», — понял Адлет.

Но пока он думал об этом, Хан сказал:

— Уньяу. На сильнейшего в мире можно положиться.

Он стоял за Адлетом, что-то холоднее прижималось к его шее сзади.

Ханс приложил к его шее меч.

— Ханс? все думали над словами Адлета и не сразу поняли, что произошло.

— Я ценю твою готовность жертвовать собой ради любимой. Потому ты и сильнейший в мире. Но, нья, врать не хорошо.

— Что за шутки, Ханс? спросил Адлет.

Хотя он не был в опасности, Ханс угрожал ему. И он понимал, что ошибка позволит Хансу лишить его, как минимум, руки.

— Если извинишься, я не стану тебя убивать. Извиняйся. Скажи, что не хотел врать.

— Что ты делаешь? Перестань, Ханс.

— Я убью его на месте, если он не извинится.

Адлет не видел Ханса, но чувствовал, что Ханс улыбается.

— Что ты несешь? Я не вру.

— Врешь. Я ведь следил за тобой во время исследования комнат, нья.

— Что?

«Невозможно. Никого там не было. Зачем же врать?» — не понимал Адлет, он взглянул на Мору.

Она видела храм вторым зрением и могла понять, что Ханс врет.

Но она вдруг сказала:

— Ханс. Я как раз думала, что ты странно себя ведешь Я не знаю, зачем ты следил за Адлетом.

«Он шел за мной? Странно, что я даже не заметил этого».

— Я видел, как ты пошел в комнату с трупами Кьема, и там не было никакого света. Ты покинул комнату, я заглянул туда, и передо мной не появилось никакого света и слов.

— Может, ты не увидел их.

— Уньяу. Глаза были открытыми. Хватит, Адлет. Твою ложь раскрыли.

— Зачем ты следил за мной? спросил Адлет.

Ханс улыбнулся.

— Я сказал Море, чтобы ты шел сам. Я хотел посмотреть, что сделает враг. Враг мог пойти за тобой, Адлет. Потому я пошел за тобой и хотел увидеть, что случится. Но на самом деле я следил за тобой.

Никто не двигался. Остановить Ханса никто не успел бы, если бы он решил убить Адлета.

— Хочешь знать, почему? Я все время подозревал тебя. Ты мог дать Фреми сбежать, потому что тебя захватили эмоции, или еще по какой-нибудь причине. И я понял, что ты задумал какую-ту глупость.

— Ты

— Не было никаких признаков, что ты в чем-то замешан, и я подумал, что ошибся. Но тут ты соврал. Хорошо, что я проследил за тобой.

Он не заметил. Ханс следил не только за Фреми. Когда Адлет попросил умолчать о Фреми, Ханс слишком быстро согласился. И не потому, что верил Адлету, а потому что подозревал его.

— Успокойся, Ханс-сан. Для начала, опусти меч, — сказала Ролония, схватившись за хлыст.

— Зачем? Я наказываю обманщика.

— Он может и не врать. Может, ты не смог увидеть свет. Потому отойди пока что от Ад-куна.

— Думаешь, я слепой? Или ты решила, что я вру?

Ролония помочь не смогла. Чамо, Голдоф, Доззу и Нашетания смотрели на Адлета с подозрением. И обмануть их у него было все меньше шансов.

— Погодите. Я проверю место, о котором говорил Адлет, — сказала Мора и отвернулась.

И выбежала из комнаты. Мора не справилась бы сама, Чамо поспешила за ней.

— Уньяу, Адлет. Сдавайся уже. Так будет лучше, — сказал Ханс.

Но Адлет не мог отступить. Если они поймут, что он врет, Фреми убьют на месте.

«Могу ли я позволить им убить Фреми, хотя она ценный товарищ, хотя ее можно защитить? Смогу ли я потерять единственную возлюбленную?»

Меч все еще упирался в его шею, Адлет ждал. Через пятнадцать минут вернулись Мора и Чамо.

— Ханс. Пока что опусти меч. Мы не будем говорить, пока ты не успокоишься.

Ханс отступил от Адлета.

— Мы осмотрели каждый камень в комнате, о которой говорил Адлет.

— Нашли? Камень, что начертил те слова из света?

— По одному лишь внешнему виду силу камней понять сложно.

— Значит

— Но, Адлет, мы поняли, что ты врешь.

Адлет сглотнул.

— Почему?

— Все светящиеся камни в той комнате созданы Святой Света больше пятидесяти лет назад.

— И?

— Та Святая делала много камней, она продавала их по большой цене. Это не запрещалось, ведь храму нужны деньги, потому камни расходились по миру. Но она делала особые камни. Все они были из топаза. И на поверхности каждого было лишь одно священное слово.

— Т-топаз? Это еще что?

— Драгоценный кристалл. Бледно-желтый и в форме цилиндра.

Адлет понятия не имел, что камни бывают разными, особенно, он не разбирался в светящихся камнях.

Конечно, все камни в той комнате были желтыми. И среди камней, что Мора дала им, тоже были камни цилиндрической формы, как она и описала. Он думал, что все камни так и выглядят.

— Ах, ты не знал? Не знал об известных топазах Тохары? спросила Нашетания.

«О таких богатствах я точно не знал», — подумал Адлет.

— Те камни не могли создать слова в их нынешнем состоянии. К тому же, они были созданы задолго до рождения Фреми. Конечно, та Святая Света не бывала на территории Воющих Демонов. И хотя добавить способности Святому инструменту можно, это сложно. И там нет никаких следов этого. Вряд ли камни могли начертить слова.

Адлет не знал, что его ложь будет так легко раскрыть.

— Погодите. Значит, там что-то другое. После нас с Хансом кто-нибудь мог обыскать комнату.

— Повторю еще раз. В той комнате ничего, кроме камней, не могло создать слова из света. Вряд ли кто-нибудь успел забрать этот предмет. В храме нет никого, кроме нас, — Мора вздохнула. Жаль, Адлет, но мне кажется, что ты врешь.

Он ожидал, что они не найдут доказательств. Адлет соврал про слова из света, даже толком не подумав. И теперь все смотрели на него с подозрением.

Но проблемой было не то, что Адлет обманул их. Изменились чувства товарищей, что сомневались теперь в убийстве Фреми.

Адлет посмотрел на нее. Хотя ее взгляд оставался холодным, он видел в ее глазе разочарование.

— Я правда видел слова из света. Хоть вы и не нашли подтверждения, это правда.

Но он ошибся в том, что увидел во взгляде Фреми. Это было не разочарование. Это была враждебность по отношению к нему.

Часть третья

«Честно, он идиот».

Фреми уже и не знала, сколько раз так думала об Адлете. Если попытаться посчитать на пальцах, то ей их явно не хватит.

Она даже не слушала объяснение Моры о светящихся камнях, Фреми понимала, что Адлет вероятнее всего врет. Она видела это по его лицу. Его тревога казалась Фреми жалкой.

Порой она думала, что он умный, а потом он поступал так странно, что его нельзя было не назвать дураком.

— Полный идиот — прошептала Фреми.

Но она винила в глупости не только Адлета. Сама она была не лучше него. Верно, глупой.

«Вряд ли вообще найдется в мире кто-то глупее меня», — подумала Фреми, вспоминая о прошлом и пытаясь определить степень своей глупости.

Первой на ум пришла ночь, когда Фреми потеряла все. Когда ее предала семья, которая, как она думала, ее любила.

* * *

Проиграв Чамо, Фреми шла по поляне, таща за собой изорванную ногу. Чтобы за ней не тянулся кровавый след, она насильно остановила кровотечение порохом, которым прижгла раны. Было ужасно больно, она вот-вот могла потерять сознание от боли.

Все товарищи, что путешествовали с ней, погибли. Кьема-оборотень помогал Фреми притворяться человеком. Другой Кьема создавал щиты из дыма, прикрывая ее. Еще один Кьема управлял людьми и собирал информацию для них. Чамо убила их всех.

Это было ужасно.

Фреми усиленно тренировалась и работала ради Тгунея и ее семьи. Она научилась держать ружье, исполнять комбинации выстрелов, оттачивала способности Святой. Но все это оказалось бесполезным в сражении с юным дарованием.

Чамо Россо. Святая Болот. Истинный монстр. Девочка, что обладала огромной силой, не приложив ни капли усилий для этого. Фреми не могла стерпеть такое поражение.

— Ай

Тело Фреми содрогалось от боли. Но она продолжала идти.

«Все еще не окончено, — думала Фреми. У меня осталось ружье. Остались амулеты, что дала мне семья».

Фреми держала в кармане маленький мешочек. В нем были предметы, что другим Кьема показались бы мусором, но Фреми берегла их годами. Здесь был зуб, что ей дала белая ящерица, кусочек оболочки красного муравья с вырезанными на нем словами верности, перо Пронзающей птицы, кусочек усика ее матери, собачий свисток.

И хотя она проиграла Чамо и была покрыта ранами, она не потеряла эти талисманы. И связь с семьей еще могла привести ее к победе.

«Пока со мной эти талисманы, пока я уверена в связи с семьей, и могу сражаться. Я еще выиграю», — так думала Фреми и двигалась дальше.

Но, несмотря на это, она не может отменить поражение. Ей придется извиниться.

Ей придется встать перед семьей и другими Кьема и сообщить, что в следующий раз она точно победит.

Она заставит их пообещать больше не называть ее полукровкой, если она победит Чамо. Она заставит их поклясться, что ее семью больше не тронут. Она придет тогда и скажет, что хочет, чтобы все жили в мире, что она не хочет, чтобы ее семью заставляли страдать.

«Семья будет разочарована, а Тгуней и остальные начнут меня презирать. Это будет больнее всего».

Она все еще не могла подобрать правильные слова для извинения, но добрела до места, где обитала.

А внутри пещеры Фреми увидела того, кого совсем не ожидала там застать. Тгунея.

Последний раз они виделись очень давно.

— Прошу прощения. Я не оправдала ваших ожиданий, и Чамо Россо

— Ты забыла поздороваться, — заявил Тгуней, оборвав ее на середине предложения.

— Добрый вечер, господин Тгуней. Сегодня красивая луна.

Тгуней вздохнул, и Фреми заметила за его спиной семью. Белая ящерица и Пронзающая птица много раз поддерживали Фреми в сражениях. Но было странно видеть здесь и ее мать, и красного муравья. Они впервые, похоже, покинули земли Воющих Демонов.

— Мама, Муравей, вы пришли ко мне. Я рада, но простите. Чамо

«Они пришли услышать хорошие новости», — подумала Фреми. Ей было больно, что ей нечем их порадовать.

— И это результат того, что мы растили тебя под своей опекой? Ты не только приползла сюда, проиграв, так еще и забыла поздороваться! Как жаль, Фреми.

Тгуней словно знал, что она проиграет. Фреми сжалась под градом возмущений. По закону Кьема бесполезных убивали. И Фреми от страха смерти задрожала.

— Просим прощения, господин Тгуней, — сказал красный муравей.

— Печально говорить, но наших сил не хватило, — продолжила Пронзающая птица.

«Это не ваша вина», — подумала Фреми.

Муравей постоянно тренировал Фреми. Птица собирала информацию в мире людей. Это Фреми проиграла.

— Ах, Фреми. Зачем же твое бесполезное тело пришло сюда живым? Зачем нам видеть выжившим проигравшего? спросила мать Фреми.

Фреми прикусила губу. Ее мать была строгой, но она впервые говорила с ней так жестоко.

— Такая слабая полукровка? Я разочарован, — сказал белая ящерица.

Полукровкой называли Фреми остальные Кьема. Но не члены семьи. И теперь это слово означало, что Фреми допустила страшную ошибку.

— Это не ваша вина. Нет, вы все делали отлично. Вы дали мне любовь, смогли сделать из бесполезной меня сильного Кьема.

— Ценю твою похвалу. Но ты даже не достигла нужного результата

— Так и есть. И вас накажут, — ответила автоматически Фреми. Господин Тгуней, накажите только меня семья все делала правильно.

Но ответом был возмущенный вопль:

— Молчать, полукровка! Не раскрывай свой грязный рот! крикнул белая ящерица.

«Почему они так злятся?» — не понимала Фреми. И слово «полукровка» она не хотела слышать, а оно прозвучало уже дважды.

— Она отвратительна. Она говорит «накажите только меня». Слова полукровки отвратительны.

В этот раз заговорила Пронзающая птица. Она была самой доброй в семье, но и она назвала ее полукровкой.

— Птица, ты ведь знаешь, что полукровки нижайшие существа.

«Странно, — подумала Фреми. Это точно моя семья? Они презирают меня. Разве не так ведут себя другие Кьема? Это, наверное, сон. Или последователи Каргикка притворились ее семьей?»

Но Фреми не поверила словам, что затем сказал Тгуней.

— Вы и ваши приспешники освобождены от ответственности. Вам не нужно больше растить Фреми. И не нужно притворяться, что любите ее.

«Притворяться? О чем он? Семья защищала меня всю жизнь. Они все время притворялись?»

— Ах, наконец-то. Больше не нужно носиться с этой полукровкой.

Фреми заметила, что ее ноги дрожат. Она не могла принять то, что происходит.

— Было тяжко жить с этой полукровкой восемнадцать лет.

— Да? Я награжу вас за тяжкую работу, — ответил Тгуней.

— Да. И ужаснее всего было то, как она привязалась к нам. Не просите меня объяснять, что это ужасно

— Это было сложно. Но теперь все кончилось.

«Не может быть, — думала Фреми. Семья любит меня. Потому я и смогла выжить. Любовь не может быть ложью».

— Можете ее убить. Выместите злость, что копилась в вас годами, — сказал Тгуней, и семья Фреми набросилась на нее.

— Это ложь.

Фреми не уклонялась и не пыталась отразить их нападение. Птица ударила Фреми клювом, а муравей укусил раненую ногу.

— Это ложь, ложь, абсолютная ложь, — кричала Фреми, стряхивая с себя двух Кьема. И она выбежала из пещеры.

Она не помнила, сколько бежала. Фреми помнила лишь слова семьи, которой доверяла, отчаяние, что заполняло ее сердце.

— Убегаешь, полукровка?

— Даже не собираешься выполнять приказ господина Тгунея?

Фреми стала сильнее благодаря семье, она хотела стать сильнее, чтобы защитить их. Семья помогала ей, она могла выносить ежедневный ад. Она жила, потому что любила семью.

— Думаешь, мы тебя любили?

— Такую, как ты?

Фреми хотела защитить всех. Она верила, что если станет сильнее, то сможет это сделать. Но все члены ее семьи считали любовь отвратительной.

— Монстр!

— Нет. Не просто монстр. Бесполезный мусор. Скорее умри!

«Ради чего я сражалась? Ради чего становилась сильнее? Что мне делать?» — Фреми не знала ответов и бежала в чащу. Прорываясь сквозь кусты и деревья, она зажимала руками раны, а муравей и птица появились перед ней.

— Эй, Муравей, Пронзающая птица. Объясните кое-что.

Кьема медленно приближались к ней, словно и не собирались отвечать.

— Это все план господина Тгунея? Вы получили приказ причинить мне боль?

На это надеялась Фреми. Она не понимала, почему, но надеялась, что все это из-за того, что Тгуней посчитал необходимым так к ней отнестись, а семье пришлось подчиниться.

Она посмотрела вдаль. Тгуней смотрел на Фреми и ее семью. И улыбался.

— Это так? с нажимом спросила Фреми.

— Странная она, да? спросил Тгуней у муравья и птицы, а потом обратился к Фреми. Все еще думаешь, что они тебя любят? Полукровки забавные, да?

Фреми услышала смех красного муравья и Пронзающей птицы. Они насмехались над ней.

И тогда Фреми поверила. Так все и было. Они лишь притворялись.

— Вы смеетесь

Муравей и птица бросились на нее, Тгуней тоже направился в атаку.

— Вы смеетесь. Смеетесь надо мной.

Фреми создала бомбу и бросила в голову Пронзающей птицы, уклонилась от атаки муравья и схватилась за ружье.

Насмешка семьи, что любила ее, и звук, с которым они умерли, гудели в ее ушах.

Она все еще могла их слышать.

С яростным криком Фреми напала на Тгунея. Что было дальше, она не помнила.

* * *

«Как ни смотри, а нет никого глупее меня», — думала Фреми.

Она не заметила, что семья не любит ее, и всю жизнь посвятила им, а все эти усилия долгих лет оказались напрасными. Она ненавидела людей без причины. И хотя их уже не нужно было убивать, она убивала претендентов на становление Героями.

Она оставалась безнадежной дурой. Но за этим последовал поступок куда глупее: Фреми поклялась отомстить Тгунею и пришла на земли Воющих Демонов. Она встретилась с Героями и сражалась вместе с ними. И даже не догадывалась, что этого и хотел Тгуней.

Все пошло так, как и хотел Тгуней. Все существование Фреми было по воле Тгунея. И никто не стал бы жить ради того, кому хочет отомстить.

— Мора, хоть ты и говоришь, что камни не могут сделать такое послание, это не доказывает, что я вру, — сказал Адлет.

Мора парировала:

— Я искала там другой Святой инструмент, но не нашла. И вряд ли это силы Святой или Кьема.

— Но!

Адлет настаивал, что слова из света были. Но Фреми его даже не слушала.

Не было смысла слушать.

— Хватит. Мне надоело, — холодно сказала Фреми.

— Эй, ты же не думаешь, что можешь умереть здесь, или что-то еще такое глупое? спросил Адлет.

— Даже если и так, это не имеет значения.

— Перестань. Я не позволю такому произойти. Ты понимаешь, что опасно убивать тебя Или хочешь сказать, что больше мне не веришь?

— Я этого не скажу. Расслабься.

Фреми ответила и сунула руку в карман. Она осторожно вытащила маленький брусок из дерева.

Собачий свисток, один из талисманов, что дала ей семья.

Она дула в этот свисток каждый день, когда приходила пора кормить собаку. Ее пес мог ходить где угодно, но он прибегал, услышав свист, виляя хвостом. И в этот миг Фреми чувствовала себя спокойнее всего. Она выбросила все остальные талисманы, что дала ей семья. Она сломала их, сожгла и развеяла пепел. Только свисток и остался.

Она знала, что уже никогда не увидит его. Но хранила свисток. Когда она победит Маджина и исполнит месть, она позовет его свистком.

Она убедится, что пес жив, а потом умрет. Но она знала, что этому желанию не суждено осуществиться.

Фреми бросила его на землю и наступила. Свисток треснул и сломался.

Ее товарищи в замешательстве склонили головы, не понимая, что она делает.

— Не скажу, что это хорошо, но я решила умереть. Что бы ты ни говорил, я убью себя прямо здесь.

Лицо Адлета отражало отчаяние, Ролония покачала головой, но Фреми уже все решила.

Тгуней будет рад, если Фреми будет жить. Пока она жива, он будет думать, что его поражение невозможно.

Фреми не могла с этим смириться. Даже на минуту. Даже на секунду.

Она не понимала весь план Тгунея. Но ее смерть могла разрушить хотя бы его часть.

Она разрушит план, что он строил годами. Этого хватит для ее мести. Это не совсем та месть, что она хотела, но она будет рада и тому, что сможет умереть.

— Да. Ты умрешь Предоставь это Чамо, — сказала Чамо с болью.

Мора и Голдоф смотрели в пол, словно жалели о смерти Фреми. Нашетания и Доззу смотрели на Фреми с печалью.

«Странно», — подумала Фреми. Она считала, что они будут рады.

— Нет, — сказал Адлет и подошел к Фреми. Зачем ты так говоришь? Ты не хочешь умирать, так ведь? Почему ты не говоришь, что хочешь жить?

Адлет протянул руку к Фреми, но в узком коридоре прозвучал выстрел.

Если бы Адлет не уклонился, то пуля прошла бы через его плечо.

— Я выстрелю, если приблизишься

Фреми быстро перезарядила ружье и направила его на живот Адлета.

— Я не позволю тебе защищать меня.

Ружье Фреми было направлено на Адлета, а он недоверчиво смотрел на нее.

* * *

Основные силы Тгунея направлялись к Храму Судьбы. Они уже прошли долины, и горы Обморока маячили впереди. Тгуней был в облике Кьема-волка, но не шел сам, а отдыхал на спине Кьема-черепахи.

— Красивые сегодня звезды, — сказал Тгуней.

Темный специалист Номер Два, близкий помощник Тгунея, молчал, будучи рядом с ним.

— В чем дело?

— Черный Пустоцвет вдруг

Номер Два заговорил с Тгунеем на шифре, что понимали только они. Существование Черного Пустоцвета было тайной для многих Кьема.

— Понимаю, что все идет без проблем. Но вдруг случится что-то, чего мы не ждали

— Ты не понимаешь, — ответил тем же шифром Тгуней, словно говоря, что Номер 2 зря тревожился. Никто не защищен от неожиданностей. Но нам стоит готовиться к тому, что точно произойдет.

— Но

Номер Два спорил с Тгунеем. Он мог свободно выражать свое мнение.

— Пусть происходит. Ничего не поделаешь. Седьмой ведь начнет работу? Пока что он ленился в рядах Героев, но вскоре он начнет работать на нас, так что сюда они не придут, — сказал Тгуней и улыбнулся. Что бы ни случилось, это не проблема. Седьмой со всем разберется. И я так говорю, потому что верю в Седьмого.

* * *

Темный специалист Номер Тридцать всем телом подслушивал разговор Героев.

— Что нам делать, Тридцатый?

— Я еще не решил.

Они говорили так тихо, что Мора их не слышала.

Они не знали даже части плана Тгунея. Если Фреми была Черным Пустоцветом, и ее смерть приведет к поражению Тгунея, то им нужно действовать.

Но если все это уловка, то был шанс, что Кьема все только разрушат.

Основные силы Кьема, которыми управлял Тгуней, все еще были далеко, и не было знака, что Номер Два, что отдавал важные приказы, приближается. Кьема не нашли решения и продолжили ждать в лабиринте Храма.

Чуть позже они получили приказ. Седьмой, что получил фальшивую метку, что скрывался среди Героев, поручил им миссию.

Седьмой приказал им убить Фреми Спиддроу.

И расправиться с Адлетом Майя, если он попытается их остановить.