Глава первая

ПОБЕГ НА КРАЙ СВЕТА

В одном из дворов на окраине Плахова накрывали столы, готовясь отметить помолвку в соседских семьях. Обычное дело: парень и девка подросли, пошалили, и вот теперь пухнущий как на дрожжах живот продиктовал свои правила. Впрочем, особо никто не огорчился — дитя так дитя, все одно радость…

Но вдруг из-за деревьев, в тени которых так уютно собирались расположиться обе семьи, раздался истошный вопль, за ним другой — в этих криках слышались угроза и отчаяние одновременно. За столом замерли. Будущая невеста испуганно повернулась в ту сторону, откуда раздались крики, инстинктивно прикрыла живот руками. Тяжело вздохнув, ее отец — он уже обо всем догадался начал выбираться из-за стола… Однако сын опередил его.

— Сиди! — велел он.

И быстро направился к низенькому забору. За ним бесшумной тенью скользнул и будущий жених. Перемахнув через забор почти одновременно, парни скрылись за деревьями…

— Это опять у Хадарцевых сынок! — запоздало крикнул отец.

— Да сядешь ты наконец или нет! — одернула его жена.

Было заметно, что она привыкла командовать мужем.

— Я же помочь хотел, — объяснил отец, но тут же безропотно сел, в раздумье побарабанил пальцами по столу…

— Лучше бы вина налил, — смягчилась мать, ей вдруг стало неловко, что она прикрикнула на мужа в присутствии гостей. — Ты, дочка, не волнуйся, они сейчас вернутся… — и негромко, уже спокойнее добавила: — У Хадарцевых каждый выходной такое…

Действительно, почти каждое воскресенье известный на всю округу дебошир Хадарцев «учил» жену… От души напившись, он начинал гоняться за ней. Причем было непонятно, что же ему нужно — то кричал «люблю», а то вдруг начинал орать «убью». Жена на всякий случай пряталась в сарай и там пережидала эти странные вспышки любви и ненависти одновременно.

Устав орать и сломав что-нибудь во дворе, например козлы, как это было в прошлый раз, Хадарцев успокаивался и мирно шел спать. Соседи к его воскресным «урокам» уже привыкли и почти не обращали на них внимания. Однако на сей раз все складывалось по-другому — в руках у дебошира оказался найденный где-то старый немецкий штык…

Когда будущие шуряки добежали до дома Хадарцевых, вокруг уже собралась небольшая толпа. Мальчишки, забравшись на деревья, ели яблоки и весело швыряли в разбушевавшегося хулигана огрызками. Мужчины и женщины наблюдали за пьяным сумасбродом с интересом и некоторым страхом, но вмешиваться никто не собирался.

— Яа-аха! — дико кричал Хадарцев, еще крепкий мужик с залысинами, и метался по тесному двору, сокрушая все на своем пути. — Не подходить!

Лезвие штыка остро поблескивало в его руке.

— Во дает! — восхищенно выдохнул кто-то из толпы.

— Надо его успокоить, — послышался чей-то густой бас.

— Сам успокоится!

— Верно…

— Лучше сейчас его не трогать, — сказала одна из старух. — Если Хадарцев обозлится, его жене еще хуже будет!

— Но у него ведь нож! — не унимался бас.

— Не нож, а штык, — тотчас поправили его.

— Сам ты штык! — засмеялся кто-то. — Это настоящий егерский нож, обоюдоострый, с желобком для стока, крупповская сталь. Таких после войны знаешь здесь сколько было? У каждого второго пацана…

Забыв про пьяного, мужики принялись спорить, что именно в руках у хулигана, а он тем временем продолжал орать:

— Яа-а-ха-а-ха-а-а-а!.. Где же ты?!. — Хадарцев вдруг метнулся к сараю, стал колотить в дверь что есть силы. — Открой!.. Открой, не позорь меня!.. Открой, а то убью!.. Ну что же ты делаешь?.. — Неожиданно он всхлипнул и выкрикнул с особой яростью: — Открой, дура, я же люблю тебя!..

Брат невесты наблюдал за ним, что-то обдумывая. Весь его воинственный пыл куда-то разом пропал, едва он увидел перед собой вооруженного ножом человека. А жених решился.

— Я пойду… — тихо, будто самому себе, сказал он и направился к пьяному.

— Постой! — вдруг придержал его брат невесты.

Открыв калитку, он спокойно вошел во двор. Толпа, спорившая о ноже, сразу затихла.

— Зря, — сказал бас, призывающий успокоить пьяного, — зря это он…

— Заткнись! — посоветовали ему. Несколько осторожных шагов.

— Дядя Митя, — негромко, стараясь говорить спокойно, окликнул пьяного парень. — Дядя Митя, это я, Никита, ваш сосед… — Он сделал еще шаг и продолжил: — Никита, Ильина сын. Помните, к вам отец заходил?..

Хадарцев медленно обернулся.

— Погодите, — продолжал Никита, постепенно приближаясь к нему. — Дядя Митя, давайте лучше выпьем… — Он смотрел на нож, зажатый в опущенной руке. Чего зря бегать, орать… — Никита сделал еще шаг, до пьяного оставалось совсем немного…

— Никита? — неуверенно переспросил Хадарцев.

— Ну!

— Сосед, что ли?

— Да! — радостно подтвердил Никита и быстро протянул руку. — Пойдем, дядя Митя…

— Никита, друг! — закричал Хадарцев радостно, его пьяно качнуло на парня. — Иди сюда!.. Да мы же с тобой… друг!..

Никита сделал последний шаг. Он широко улыбнулся…

И тут вдруг, страшно зарычав, Хадарцев полоснул его ножом. Чуть выше локтя мгновенно выступила кровь. Никита испуганно отскочил, споткнулся, упал, а жених бросился к нему, подхватив валявшийся на земле кол… Пьяный сделал еще один выпад, но теперь уже не попал — Никита был начеку. Сбоку подбежал жених и огрел пьяного колом. В толпе ахнули. Но Хадарцев удара не почувствовал. Извернулся и достал ножом второго парня. Жених завизжал от страха, бросился к калитке…

— Я же говорил — не надо его трогать! — уверенно повторил бас.

Хадарцева тем временем снова качнуло; едва удержавшись на ногах, он плавно развернулся. Сделал несколько шагов ко все еще лежащему Никите. Парень, отталкиваясь спиной от земли, попытался было отползти назад, но где там — еще несколько секунд, и пьяный навис над ним.

— Обмануть меня вздумал, щенок? — В воздухе грозно засверкало лезвие ножа.

Чья-то хрупкая тень проскользнула между парнем и пьяным. Хадарцев выпучил глаза — перед ним стояла невысокая девушка. Это была Аня Зверева.

— А ты чего лезешь?..

Аня нырнула под удар, перехватила руку чуть выше локтя, вывернула ее с хрустом. И ударила что есть силы в солнечное сплетение. Неожиданно засмеявшись, Хадарцев рухнул в грязь, так и не выпустив из рук своего оружия.

— Во дает! — закричали все разом, и люди толпой ринулись во двор…

Кто-то грубо оттолкнул девушку:

— Убила небось человека, дура! Но его тотчас оттеснили от Ани, все разом загалдели, закричали, заспорили — правильно сделала девушка или нет. Женщины выпустили из сарая жену Хадарцева, та подбежала к мужу, повалилась на колени и громко зарыдала. Ее тут же с трудом оттащили, перевернули пьяного на спину, послушали сердце.

Затем один из мальчишек весело сообщил, перекрывая недовольный шум толпы:

— Да он просто спит!

На него зашикали, правда, как-то неуверенно, кто-то даже засмеялся. А жена Хадарцева тотчас перестала рыдать, поднялась с колен, деловито отряхивая платье…

За всей этой суетой все как-то быстро позабыли об Ане. Впрочем, ей это и нужно было — опустив голову и стараясь быть как можно незаметнее, она тихо выскользнула из толпы. Свернула в первый попавшийся переулок. И только тут как следует отругала себя. Ну никак она не может, чтобы не встрять в какое-нибудь ненужное дело! Да что же за беда такая?! А с другой стороны — что она могла поделать? Вот так вот стоять и смотреть, как парня будут резать, словно барана?.. Вот уж фигушки вам, господа!

Заметив колонку, девушка хотела перейти улицу. Но ей помешала патрульная машина. Вообще в городке стало полным-полно военных, и это ее настораживало. Всего несколько дней назад, когда она прибыла в Плахов, такого здесь не было и в помине. А теперь не провинциальный город, а какая-то прифронтовая полоса. Странно. Неужели все это вызвано ее побегом?

Нет, не может быть. Она смылась из-под «ока государева» часа полтора назад. Не могли же ОНИ за это время нагнать в город столько войск…

Аня остановилась перед обычной пятиэтажной «хрущевкой». Если ее догадки насчет давешнего разговора Безрукова верны, то в Плахове должен находиться еще один агент их отдела — Павел Лагутин. Человек, отвечающий за транспортировку Сергея Котова. Но до транспортировки еще о-го-го как далеко! Лагутин, конечно, разгильдяй законченный и бабник законченный, но в данном случае выбирать не приходится. Лишь бы не было в его квартире засады…

Зверева знала адрес, по которому его должны были поселить. Но в ее ситуации знания одного адреса было мало. Военная разведка шутить не станет. А она их сильно разозлила своим неожиданным побегом. Очень и очень сильно. Ведь фактически она послала их подальше, говоря по-русски — на три заветные буквы… Представив, какие сейчас у вояк удивленные лица, девушка невольно усмехнулась. Ничего, так им и надо! Будут знать, как связываться с шестым отделом.

— Ладно. Проехали, — остановила она сама себя и добавила с надеждой: Сейчас главное — отсутствие какого-нибудь дурацкого снайпера.

Снайпера не оказалось. Однако было кое-что другое…

…Павел проснулся от настойчивого стука в дверь. Видимо, стучали уже давно, но он отру-бился настолько, что совершенно потерял ориентацию во времени. Капитан хотел было встать, однако ему помешала чья-то тонкая рука, захлестнувшая его шею мертвой петлей. Он не сразу сообразил, что рука принадлежит совсем еще молодой девчонке, лет шестнадцати, не больше.

— Так-так… Значит, старик, к тому же ты потерял ориентацию и в пространстве! — вяло констатировал Лагутин.

Интересная получается ситуация! В дверь колотятся, как будто у него в доме пожар. Рядом лежит особа явно легкого поведения. А в голове весело перекатываются бильярдные шары, напоминая о похмелье!..

Нужно было как-то все это «разгребать». Для начала Павел принюхался дымом не пахло. Значит, версию с пожаром можно было смело отбросить. Теперь что касается особы. Он осторожно освободился из плена безмятежно спящей девчонки, встал и направился к дверям, по пути прихватив с пола бутылку пива. Щелчок большого пальца, и пробка отлетела в сторону. Следующее заученное движение, и половины бутылки как не бывало. До двери оставался всего один шаг, когда желудок ответил хозяину довольным урчанием. Решение было найдено верное: бильярдные шары рассыпались и пропали навсегда. Павел открыл дверь.

Перед ним стояла невысокая, спортивно сложенная девушка. Первое, что бросилось в глаза капитану, — усталость и сосредоточенность в ее взгляде. Она мрачно оглядела его с головы до ног. И если в начале осмотра девушка была просто хмурой, то к его завершению иначе как суровой ее уже было не назвать. Павел слабо улыбнулся и как-то попытался смягчить ситуацию:

— Чем обязан, барышня?

— Вы бы хоть штаны надели! — наконец сказала девушка.

О господи! Да ведь он совсем голый…

— Извините… — Павел круто развернулся, сделал шаг в совмещенный санузел (назвать это туалетной комнатой язык не поворачивался) и через мгновение уже появился в старых тренировочных штанах.

Между тем гостья не теряла времени даром. Она спокойно и уверенно прошла мимо него в квартиру, осторожно прикрыв за собой дверь. Один короткий взгляд, и ей стало все понятно. Осмотр вылился в три лаконичных слова:

— Бардак. Разврат. Похмелье.

В этой короткой резолюции мелькнуло что-то знакомое. Вроде они встречались… Павел сокрушенно развел руками. Заметив, что все еще держит в правой бутылку пива, он поспешил спрятать ее за спину. При этом его пьяно качнуло. Черт! Сильно же он вчера набрался.

— Что же, Лагутин, честно говоря, я другого и не ожидала.

Как? Она знает его по имени? Вот это новость! Может, это одна из его бесчисленных невест? Странно. У незнакомки интонации его шефа. Может быть, его душа на время переселилась в чужое тело?

— Слышь, подруга, а тебя как зовут? Однако девушка на сближение не пошла. Напротив, снова окатила холодной волной презрения:

— А мы разве с вами пили на брудершафт?

— Раз встречались, значит, и пили! — несколько неуклюже процитировал Павел расхожую шутку. — Да ладно, брось ты. И так башка как трансформатор. Я же серьезно спрашиваю. Ты кто такая?..

— Я тоже вполне серьезно! — оборвала его девушка.

Она брезгливо сбросила его вещи с единственного стула на пол. Села уверенно, по-мужски расставив ноги. Приказала коротко:

— Сейчас вы должны сделать три дела. Во-первых, отправьте девчонку домой. Во-вторых, приведите себя в порядок. В-третьих, мне нужен телефон. На все — двадцать минут, не больше.

Первая реакция — нервный смешок. А что бы вы стали делать? Является к тебе неизвестно кто и принимается хозяйничать. Да еще как хозяйничать! Даже бывшая жена Лагутина, ядреная кубанская казачка, и та себя так не вела.

Пока Павел собирался с мыслями, чтобы достойно ответить незнакомке, в его постели произошло некое движение, и внезапно, как голова кобры, взметнулась растрепанная шевелюра девчонки. Ее разбудил голос незнакомки.

— Два-адцать мину-ут? — протянула девчонка, услышав последнюю фразу. Это что еще за фифа такая? Твоя жена, что ли?

— Вроде бы нет…

— А что же она тогда здесь делает? Павел пожал плечами. Готового ответа на этот вопрос у него не было. Голова все еще соображала туго. Где же он видел эту девушку?

— Ну так гони ее отсюда! — Девчонка вскочила, всем своим видом демонстрируя решимость привести угрозу в исполнение.

Только драки ему здесь не хватало. Капитан едва успел ее перехватить. Он неожиданно вспомнил, где видел незнакомку. Ну конечно, в столовой управления. А значит…

Нужно было немедленно исправлять ситуацию.

— Стоп! Стоп! Стоп! Милые мои! Любимые и единственные. Я предлагаю мировую… — Павел встал между девушками. — Все, расходимся без шума и драки…

Повернулся к девчонке:

— Ты совершенно права. Это моя жена. Я узнал ее…

Повернулся к наглой гостье, осторожно потрепал ее по щеке:

— Милая, прости мужа-алкоголика.

Вновь повернулся к девчонке. Просто Фигаро какой-то!

— Поэтому давай, мать, прощаться. Сколько я тебе должен?

Ответом послужила оплеуха. Левая щека капитана стала медленно багроветь.

— Козел! — выплюнула девица.

Она подхватила свои вещи и выскочила из квартиры, напоследок классически громко хлопнув дверью. Павел поморщился — он не любил истеричек. Попытался улыбнуться незнакомке:

— Ну вот, ваше первое пожелание исполнено…

В ответ — еще одна оплеуха.

Теперь и правая щека стала принимать цвет дешевого портвейна.

— За что?! — обиженно вскричал он. — Я же сделал все, как вы просили…

— Для равновесия. И чтобы вы быстрее протрезвели.

— Да кто вы такая? Что вы себе позволяете?! Вы из какого отдела?

— Я Зверева.

Услышав фамилию, Павел Лагутин начал медленно, но верно приходить в себя…

Приняв душ и приведя себя в порядок, Павел сбегал в магазин, накупил продуктов. Аня тем временем навела кое-какой порядок на кухне, сварила кофе. Потом они все перетащили в комнату, потому что стул в хоромах у Павла был всего один. Аня на правах гостьи уселась на него, Лагутин расположился на том же диване, на котором спал. С каждой минутой девушка нравилась ему все больше и больше, и если бы не операция, он бы уже давно «распустил перья»… Они принялись сосредоточенно пить кофе.

— Почему такая спешка? — полюбопытствовал Павел, чтобы начать разговор.

— Сейчас все расскажу…

Девушка коротко обрисовала сложившуюся ситуацию и добавила, что военная разведка, чтобы найти ее, скорее всего, в первую очередь прочешет через свои каналы местное УФСБ, и нет никакой гарантии, что люди, которые поселили здесь Лагутина, не выдадут его местонахождение.

— Ну да! — не поверил капитан. — У них же приказ. Причем с самого верха…

— У всех приказ. У наших противников, между прочим, тоже. Но есть вещи, против которых противостоять трудно. Например, деньги. Большие деньги. Или ампула со специальным раствором барбитурита. Слышали про G-12?

— Слышал, — поморщился Павел. — И даже пробовал. Гадость редкая!

— Так вот я не хочу, чтобы'вы попробовали еще раз.

— Но вы же пришли ко мне!

— То есть? — Девушка в упор посмотрела на него.

— Раз вы пришли сюда, то впрямую подвергаете опасности и мою жизнь, объяснил Павел.

Ну-ка посмотрим, как она из этого выкрутится?

— Я думала, вы мужчина, — медленно, с расстановкой произнесла Аня. В разговоре возникла пауза.

— Конечно, вы можете возвращаться в Москву, вы на это имеете полное право, но…

— Я остаюсь! Кажется, я понял логику Безрукова — если бы он захотел, то дал бы мне об этом знать, как и остальным агентам прикрытия, которые находятся в городе. Но мне никто ничего не сообщил. Так что это — приказ в неявной форме. Я прав?

— Скорее всего — да.

— Замечательно. Тогда, Аня, у меня к вам всего два вопроса… Нет, вру. Вопрос и предложение. Разрешите?

— Я вас слушаю.

— Вопрос: почему вы явились именно ко мне?

— Среди прочих у меня был и ваш адрес. К сожалению, остальные агенты прикрытия уже покинули город.

— Ответ принят. А теперь предложение — давай перейдем на «ты»…

— Хорошо, Павел, — легко согласилась Аня, — но на брудершафт пить не будем. А целоваться — тем более.

— Вообще-то я не против поцеловаться. Но раз ты так хочешь… Давай тогда хоть чокнемся! И они чокнулись чашками с кофе…

Ане хватило десяти минут, чтобы пересказать все детали теперь уже проваленной операции. Павел некоторое время переваривал услышанное, затем потянулся к сумке, достал блокнот и вырвал из него чистый лист. Мягко щелкнула автоматическая ручка.

— Так легче думать, — коротко объяснил он. Лагутин на мгновение задумался. Потом нарисовал в центре листа небольшой аккуратный квадратик. Чуть выше его — небольшую лесенку, в которой было шесть ступеней.

— Будущее — это сумма, состоящая из прошлого и настоящего. Чтобы понять, куда двигаться дальше, нужно хорошенько проанализировать те факты, которые уже имеют место… Смотри, вот это ты! — Павел ткнул ручкой в квадрат. — Обозначим буквой «А»… А вот эти ступени — накопленный тобой информационный багаж. Сейчас попробуем разобраться…

Во-первых, твое появление в городе. Здесь два этапа: встреча с таинственным похитителем твоей машины и пацан, который тебя подвез к монастырю. Оба фактора — случайность. Ставим два крестика. Идем дальше.

Во-вторых, знакомства в монастыре. Официальные лица, паломники и парень… как ты сказала его зовут?

— Хохмач, — подсказала Аня. — Его убили.

— Прекрасно… То есть жаль, конечно, — быстро поправился Павел. — Из этого тоже много не выжмешь. Монастырь полностью контролируется спецслужбой. Причем одной из самых закрытых — военной разведкой. Насколько я понял твои выводы, через секту шли люди для экспериментов. А Панченко и Кравец подвернулись им случайно…

— Да. А следов пребывания Котова в монастыре — ноль.

— Сейчас дойдем и до Котова. Пока поставим крестики на втором этапе… Дальше у нас есть два участника этих экспериментов: женщина, с которой ты была в одной палате, и Кравец, которого тебе показали эти господа…

— Сволочи они, а не господа! — неожиданно выругалась Аня. — Сначала они мне показали не Гришу, а три его фантомных изображения. Ты бы видел лицо этого напыщенного подполковника. Его просто распирало от гордости — смотрите, мол, какие мы умные и какие мы гениальные… Подонок! Кравца я увидела уже потом.

— Ты говорила с ним?

— Он в коме. Не человек, а тряпичная кукла… — У Ани на глазах выступили слезы. Она больше не могла себя сдерживать, всхлипнула. — Гриша был такой… — Девушка замолчала, вытерла глаза. — На этом этапе тоже поставь крест. Давай дальше, Паша…

В последнем слове неожиданно прозвучала нотка нежности. Лагутин почувствовал, как у него перехватило горло. Черт побери! Уж не начинает ли он влюбляться в эту Аню Звереву?

— Дальше? Хорошо… Ты, главное, не волнуйся. Потом ты сбежала по вентиляционной системе. Что-нибудь особенное заметила?

— Да нет вроде бы. Труба как труба. Пыли много… Меня удивило другое они почему-то мне дали возможность легко уйти, а потом тоже очень легко обнаружили. Это выглядело очень подозрительно — ведь я то и дело петляла в системе, было просто невозможно предугадать, куда я полезу в следующую минуту…

— И все-таки они следили за тобой!

— Но как?! Ты подумай сам — глубина больше десяти метров, нет ни телеглаз, нет эхолотов, сплошная труба… Обычная труба: старая, грязная, пыльная. Не могли же они имитировать пыль по всему моему маршруту! Кроме того, за мной точно никто не двигался, я бы это почувствовала. Я такие вещи очень хорошо чувствую.

— Но ведь в монастыре ты не заметила слежку! — воскликнул Павел.

— Да, ты прав. Не заметила, — согласилась Аня. — Мне там было плохо, какие-то проблемы со здоровьем…

— Сейчас, сейчас… — возбужденно перебил Павел. — Вот мы как раз дошли до таинственных экспериментов. В монастыре тебе стало плохо. У тебя были глюки. И ты увидела бритоголового покойника… Стоп, стоп, стоп! — В мозгу капитана вдруг возникла неожиданная мысль.

Он замолчал, уставившись прямо перед собой.

Прошло несколько минут, а Павел так и продолжал сидеть в позе йога, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Аня с удивлением наблюдала за ним. Наконец он ожил. Произнес неуверенно:

— Есть одно предположение. Но очень фантастическое!

— А ты думаешь, фантомы Гриши Кравца не выглядели фантастикой?

— Черт его знает! Может, ты и права… Послушай, мне нужно тебя осмотреть.

Аня сердито подняла брови:

— Не поняла…

— Надо тебе раздеться… Погоди, погоди! Не смотри на меня так… Только не волнуйся, я не собираюсь покушаться на твою честь. Дай договорить. Есть подозрение, что в тебя вживили какой-то М-чип, жучок, который способствовал более обостренному восприятию биополя. Точно!

— Не может быть!

— Запросто. При современном уровне секретных военных технологий запросто. Ты же знаешь, у нас вся страна на оборонку работала. И работает. И будет работать, к сожалению… У них там такое сосредоточено, нам и не снилось. Например, что ты слышала про вертолет К-56М для спецназа? А он, между прочим, в разобранном I виде умещается в полуметровую трубу!

— Да ты что! — ахнула Аня.

— Точно тебе говорю. Я сам этим занимался… до этой операции.

— Давай конкретней! Что ты хочешь от меня?

— Тебя нужно осмотреть. Когда ты устраивалась на постой в эту богадельню, тебе, скорее всего, вживили какую-нибудь дрянь. И теперь ты все время «под колпаком». Понимаешь?

— Теперь дошло.

— И эту дрянь нужно найти…

— Я готова, — не раздумывая, решительно произнесла Аня.

— Раздевайся догола!

Девушка скинула одежду. Павел, стараясь сохранить равнодушный вид, быстро, но достаточно внимательно осмотрел Звереву.

— А это что? — вдруг воскликнул он.

— Где?

— Не шевелись! — прикрикнул Павел на девушку.

Он стоял у нее за спиной, внимательно разглядывая основание шеи. Там была небольшая точка, внешне напоминавшая обычный простудный прыщик. Павел не обратил бы на него внимания, если бы не знал, что именно в этом месте находится одна из сорока девяти основных болевых точек, расположенных на теле человека.

— Подожди, я сейчас! — бросил он и кинулся на кухню. Нашел обычный полиэтиленовый мешок, наполнил его водой из-под крана. Бросил туда щепотку соли и немного соды, которую нашел на раковине, после чего завязал мешок крепко-накрепко. Получилась самая настоящая «бомба», из тех, что так любят сбрасывать с балконов под ноги ни о чем не подозревающим прохожим школьники…

Вернувшись к девушке, Павел принялся перекручивать и мять «бомбу» так, словно это был кусок теста. Аня с удивлением уставилась на него:

— Что ты делаешь?

— Сейчас узнаешь… Ведь недаром я учился в физико-техническом. Нас там таким премудростям учили, какие никакому Робинзону не снились…

Он ловко перехватил «бомбу», поднял ее, разглядывая на солнце.

— Нет, рано еще. Еще одну минутку, и линза мастера Лагутина будет готова! — шутливо объявил он.

— А… — догадалась Аня. — Это вместо лупы?

— Совершенно верно. Собственная технология. Сейчас посмотрим, что у тебя там… — Павел поглядел на «прыщик» через свое приспособление.

— Ну? — В голосе девушки послышалась нетерпеливая нота.

— Поздравляю! Так и есть — М-чип во всей своей красе… Можешь садиться.

— Что же делать? Убери его!

— Нельзя рисковать. А вдруг он запрограммирован на самоликвидацию?

— Но я же не могу так ходить! Ведь это значит… что им ничего не стоит выследить меня! Павел с силой потер лицо. Задумался…

— Выковыривать его нельзя — это однозначно, как любит приговаривать вождь самых либеральных демократов. Оставлять в таком виде тоже опасно. А то, что тебя еще не выследили… — Он выразительно постучал по дереву, по двери. Так это можно, например, объяснить тем, что зона действия чипа довольно ограниченна. В каком-то определенном радиусе он действует, а дальше — нет.

— Надо что-то предпринимать! А вдруг я нечаянно опять попаду в зону действия?

— Есть одно средство… Ты щекотки не боишься?

— Потерплю.

— Тогда попробуем извести вражину слабыми импульсами!

— А ты сможешь?

— Рискнем…

Минут за сорок Павел из подручных средств смастерил хитроумное устройство. А так как в квартире подручных средств катастрофически не хватало, то ему даже пришлось несколько раз бегать на ближайшую свалку, благо она оказалась совсем рядом с домом… Наконец устройство было готово.

— Ну, Анька, если веришь в Бога, то перекрестись!

— Не томи! Начинай скорей…

Капитан кивнул, подвел к ее шее один конец провода, торчащий из устройства. Второй сунул в выход радиоточки. Раздался слабый щелчок. Почувствовав, что ей щекотно, Аня нервно передернула плечами. Павел вновь оглядел М-чип через самодельную лупу и довольный сообщил:

— Потемнел, зар-раза!

— Сработало?

— Будем надеяться, что да.

— Все равно надо смываться отсюда.

— Это точно!

Они не стали рисковать — взяв с собой самое необходимое, покинули квартиру. И вовремя! Едва они дошли до конца дома, как к подъезду подкатил «ГАЗ-66», полный военных в камуфляже и масках. Беглецы притаились за кустами. Павел прищурился, разглядывая бойцов, занимающих позицию.

— Судя по всему — спецназ, — констатировал Лагутин. — Не нравится мне это!

— Мне тоже, — согласилась Аня.

 

Глава вторая

ПОБЕГ НА КРАЙ СВЕТА

(окончание)

Теперь было понятно, что их загоняют, обкладывая со всех сторон, как волков на охоте. Павел, который жил когда-то в этом городе, сунулся к одному из своих старых приятелей и едва не напоролся на засаду спецназа…

— Чудом ускользнул! — сообщил он Ане.

— Надо где-то спрятаться…

— А где тут спрячешься? — тоскливо произнес Павел. — Городок крохотный, все как на ладони.

— Есть такой старый, но проверенный принцип: если хочешь спрятать листок, то отнеси его в лес… Нужно не прятаться, нужно затеряться среди людей. Пошли?

— Куда?

— В ближайшее кафе или что-нибудь вроде этого, — решительно произнесла Аня.

— Тогда уж лучше в столовую!

— Без разницы. Главное — чтобы там было побольше народу. Заодно и перекусим по-человечески…

Но время поджимало, и поэтому их поиски были недолгими. Столовую они так и не нашли, видимо, за годы перестройки этот вид общепита окончательно вымер, как вымерли когда-то мамонты и динозавры. Недолго думая, напарники остановили свой выбор на кафе.

Войдя в кафе, Павел сразу же посмотрел на выставленные батареи разнокалиберных бутылок. Перехватив вопрошающий взгляд девушки, пояснил скромно:

— У меня после вчерашнего клапана горят.

— Я вижу, — со значением произнесла Аня.

— Ты не думай, я не алкоголик. Мне нужно было в роль вживаться. Составишь компанию?

— Вряд ли. Тебе денег дать?

— Обижаешь, сестра! Ты пока садись за столик, а я мигом…

Прямо у высокой стойки капитан залпом осушил кружку ледяного пива. Прислушался к организму — не полегчало.

— Да что же за невезуха такая? — пробормотал Павел.

— Вы что-то сказали? — тотчас услужливо подался вперед скучающий за стойкой бармен, лощеный сухопарый мужчина без возраста.

— Нет. Впрочем… Водка есть?

— Какую желаете? Есть «Комдив», «Лучник», «Жар-птица», «Тамбовский волк», «Кардамоновая»…

Незнакомые названия несколько смутили капитана. Но, поразмыслив, он решил что сорок градусов — они и в Африке сорок градусов.

— На ваше усмотрение.

— После пивка лучше всего пойдет, пожалуй, «Кардамоновая». Рекомендую. Как говорится, народный рецепт. Налить?

Павел вяло махнул рукой — валяй.

— Граммов сто хватит.

— Сядьте, пожалуйста. Вам сейчас принесут. Простите, а ваша дама что будет пить?

— Дама будет есть. Я, впрочем, тоже.

— Все понял! Одну минуточку… Павел направился к Ане.

— Сейчас принесут поесть, — бодро сообщил он.

— Ты извини, но я бы тоже приняла граммов пятьдесят. Для храбрости!

— Да? Что же ты раньше не сказала? Бармен! — громко закричал обрадованный Павел. — Два по сто!

Через несколько мгновений перед ними уже стояли запотевшие от холода стопарики.

— За знакомство!

— За успешное окончание нашего дела! Павел кивнул, принюхался. Выдохнул резко. И опрокинул в себя — только кадык дернулся. Лощеный бармен за стойкой весь превратился во внимание. На его лице было написано ожидание: закажет или не закажет клиент следующие «сто граммов». Павел неожиданно почувствовал себя настолько лучше, что даже слабо улыбнулся. И приказал по-барски официанту:

— Повтори-ка, брат…

— Хватит! — остановила его Аня.

— Понял, — легко согласился Павел. — Сразу видны задатки классической жены…

Девушка пропустила это замечание мимо ушей, с ходу начала обсуждение плана дальнейших действий. Павел выдвинул несколько предложений, но все они не выдерживали никакой критики. Пока имелась только одна более или менее твердая версия — Сергей Котов похищен людьми из военной разведки для каких-то целей и, судя по тому, что именно здесь оказались Панченко и Кравец, тоже находится где-то в Плахове…

— А вдруг его уже здесь нет? — засомневался Павел. — Ведь сколько времени прошло.

— Надо это узнать!

— Но как, черт побери?!

— Не знаю. Нужно придумать способ. Безвыходных положений не бывает…

Несколько минут они сосредоточенно думали.

— Нет! — первым воскликнул Павел; — В голове пусто, как в кармане нищего. Ничего толкового не приходит. Сплошная фантастика, бред какой-то. Ты как хочешь, а я — пас.

— Бред? Ну-ка, ну-ка… Порой рациональное зерно лежит именно в безумных идеях.

— Пожалуйста. Можно обратиться к ведьме…

— К кому?!

— Пардон. Нынче эта профессия называется несколько иначе. Скажем, воспользоваться услугами ясновидящей. Что, годится?

— Отпадает. Это уж слишком!

— Второй вариант — перетрясти весь этот чертов монастырь, вынуть душу из старца и его прислужников и узнать, где скрывают Котова. Дублирующий вариант — проделать то же самое со «Стартом». Насколько я понял, именно там и находится их змеиное гнездо.

— Тоже не пойдет, — вздохнула Аня. — Старец может всего и не знать, он, скорее всего, сам результат экспериментов. Кроме того, как только я там появлюсь, эта штука, — она показала на свою шею, — мгновенно сработает.

— Есть еще одно направление, уж совсем бредовое — поискать рядом с заводом. Он, конечно, засекречен на всю катушку — не спорю. Но там работают люди. Люди! В прошлом — самые обычные советские люди. Со своими страстишками, со своими заскоками, со своей упертостью… Только нужно найти правильные точки подхода к их душам. Ну, там, рыбалка, например, выпивка или постельные забавы. Это самый простой, но достаточно надежный способ. Только жаль, нет у нас столько времени…

— Стоп! — остановила его девушка. — А почему бы и нет? Насколько мне известно, Плахов славится на всю страну своей порнографией. Я с этим уже сталкивалась. Ты ведь когда-то жил здесь?

— Ну и что?

— А то! Какие-нибудь связи у тебя остались?

— Черт его знает. Надо поискать. Я же здесь в детдоме вырос.

— Нужно выйти на тех, кто занимается порнобизнесом. Наверняка они в курсе многих тайн. Ведь постель располагает к тому, чтобы поделиться секретами. Раньше вся шпионская деятельность на этом строилась. Впрочем, во многом и теперь тоже!

— Хорошо! — Павел ощутил жажду деятельности. — Каков план?

— Я постараюсь связаться с Безруковым. Объясню ему в двух словах сложившуюся ситуацию. А ты постарайся что-нибудь узнать через свои старые связи. Сейчас мы разойдемся, а вечером встретимся…

Они договорились о месте встречи, и Аня первой покинула кафе. Павел добился этого специально, чтобы напоследок пропустить еще стопарик водки. Винный червячок настойчиво требовал свое. Сам того не заметив, Павел увлекся…

После третьего стопарика ему стало совсем хорошо. Капитан расправил плечи, оглянулся. За соседний столик уселись двое — явный «новый русский», этакий крепкий «боровик» лет пятидесяти в строгом костюме и совсем еще молодая девчонка с огромной челкой, нависающей на глаза и очень тонкими руками, на которых было надето множество металлических колец. Вид у девчонки был грустный, она явно скучала в компании «боровика».

Захмелевшему Павлу это не понравилось. Как-то выбивалось из общего настроения. Стареющий плейбой и юная леди. Что может быть отвратительнее!..

— Не кури на меня, дядя, — строго сказал он «боровику».

— И куда же пускать мне дым, уважаемый?

Это «уважаемый» завело капитана с пол-оборота.

— Глотай.

— Чего-чего?

Теперь завелся и «боровик»:

— Ты кто такой? Ты кому указываешь? Чего ты лезешь? Сиди себе и пей водку, пока тебя отсюда не попросили. Вон, даже чувиха от тебя сбежала!..

— Михаил, успокойся, — попросила его девушка.

Она вцепилась спутнику в рукав, но глаза ее при этом как бы говорили совершенно обратное, — так, по крайней мере, показалось Лагутину. А когда девушка уставилась на него зелеными глазищами — ведьма, вылитая ведьма! — Павел прямо-таки почувствовал, как они подталкивают его к более решительным действиям.

Он криво улыбнулся:

— Правильно, сиди, Мишаня, и не рыпайся!

— Заткнись!

— Михаил, успокойся…

— Отпусти его, пусть поговорит, — усмехнулся Павел.

— А ты рот закрой!

— Ой, я тебя испугался…

Бармен за стойкой начал проявлять явные признаки беспокойства. Он уже был не рад, что предложил посетителю мешать пиво с водкой.

Однако «боровик» под воздействием девушки немного успокоился. Видно, решив больше не обращать внимания на буйного соседа, повернулся к своей подруге и проворчал:

— Будет еще всякое быдло возникать. Распустили их… А потом сами же жалуемся, что не можем сладить. Выжигать надо эту плесень каленым железом. А мы все в доброго царя-батюшку играем. Ох, когда-нибудь доиграемся…

Павел, напрягавший все это время слух, добавил:

— Это точно. Я даже знаю, кто первый доиграется.

— Все! Мне надоело. Не понимает по-хорошему… — «Боровик» достал из кармана мобильный и принялся демонстративно давить на кнопки. И вот в этот-то момент Павел неожиданно для «боровика» протянул руку, вырвал телефон и… вышвырнул его в раскрытое окно.

У бармена от удивления отвисла челюсть. «Боровик» вскочил с места, девушка — тоже. Только Павел продолжал безмятежно сидеть. Он улыбался, ожидая, что последует дальше. Однако «боровик» драться не стал. Он вдруг ринулся к дверям…

Павел повернулся к оторопевшему бармену:

— У тебя второй выход есть?

— Что? — До того не сразу дошел смысл вопроса.

— Второй выход. На всякий случай…

— Есть.

— Вот и хорошо! Похоже, ваш кавалер побежал менять подштанники! несколько вульгарно заметил Павел. Он весело подмигнул девушке и вдруг серьезно добавил: — Зря вы с ним связались. Не пара вы ему.

— Уходите, — тихо сказала девушка. — Сейчас он вернется. У него охрана в машине осталась. И вас будут бить.

— Ну и что?

— Неужели вы не боитесь?

— Не боятся только сумасшедшие. А я, как видите, вполне нормальный человек. Сижу себе, водочку попиваю, никого не трогаю. А то, что народ нервный стал, — так это не ко мне, это — к правительству…

— Вы псих. Почему вы стали к нему приставать?

— Честно? Девушка кивнула.

— А мне не понравилось, что он с вами!.. В этот момент вошли те, про которых девушка сказала «они будут бить». Их было четверо. Рослые. С оловянными глазками и мощными шеями. В одинаковых куртках и с одинаковым выражением глаз. Явно бывшие спортсмены…

«Боровик» выступил из-за их спин. Указал на обидчика:

— Этот.

Четверо направились к Лагутину. В их движениях была уверенность камнепада. Руки и ноги двигались равномерно, словно это были не люди, а роботы. Тяжелые танки. Терминаторы, мать их!..

Неожиданно бармен выскочил из-за стойки. Закричал тонко:

— Только не здесь, товарищи! Только не здесь!

Услышав полузабытое «товарищи», Павел усмехнулся. «Боровик» согласно кивнул. Четыре туши нависли над капитаном.

— Выйдем.

— Мужики, где вас только так откармливают?

— Ты что, не понял, урод?!

— Я, ребята, не хочу выходить.

— Тогда мы тебя вынесем…

Сказано — сделано.

Не смущаясь многолюдия, мужики взяли его под руки и понесли к выходу. Чтобы им было удобней, Павел даже поджал ноги. А что, совсем даже неплохо несут, заботятся! Как в том анекдоте про летящего с двадцатого этажа чудака: пока все хорошо…

На улице «боровик» властно скомандовал:

— За угол его!

Отнесли за угол. Поставили аккуратно на ноги.

— Спасибо, ребята, что помогли выйти на свежий воздух, — поблагодарил Павел. — А теперь предлагаю мирно разойтись…

Но не тут-то было!

Капитан тут же получил сразу с двух сторон — под дых. Рухнул на спину как подкошенный, не ожидая от охраны «боровика» такой прыти. «Терминаторы» били профессионально, сразу чувствовалось, что в этом деле у них хорошая подготовка.

Как и в кафе, они вновь склонились над ним. Все четверо. Это было их ошибкой. Если бы они просто начали пинать, то Павлу пришлось бы плохо. А тут все четыре «мишени» прямо над ним. Как на тренировках. Когда его били, Павел успел напрячь мышцы живота. Мгновенно образовался «мышечный корсет», своеобразная броня, которая поглощает эффективность удара. Теперь бей не бей бесполезно…

— Это вы зря, ребята, — криво усмехнулся Лагутин.

Лежа на спине, он ударил одновременно двумя руками и двумя ногами. Точно в лица противников… Когда поднялся, на ногах (вернее, на коленках) остался только один из «терминаторов». Остальные были без сознания…

Стоявший на четырех точках охранник харкал кровью и сплевывал остатки передних зубов. Левая нога капитана угодила ему прямо в рот. Это его и спасло. У тех, что валялись без сознания, были продавлены носовые перегородки. Они потеряли сознание от болевого шока.

Павел не спеша отряхнул куртку. Да что же такое с ним творится? Третий день в родном, можно сказать, городе, а дерешься, как в каком-нибудь Гонконге. Ну и ну! Скажешь кому — не поверят…

Вспомнив о «боровике», огляделся. Но того и след простыл. То ли за следующими «терминаторами» побежал, то ли за милицией… Лишний раз светиться Павлу было не резон. И он тоже решил покинуть поле боя.

…Нужную школу он нашел уже ближе к вечеру — вторая смена закончила занятия, последние ученики расходились по домам. Павел спросил у ребят, где ему найти завхоза. Ему показали…

Несмотря на то что на улице еще было светло, в мастерских уже горел свет; правда, дверь открывать ему не спешили. Павел постучал еще раз, а через некоторое время начал равномерно бить ногой, словно отрабатывал удары. Наконец за дверью раздался чей-то недовольный голос, поворот ключа — и вот уже в проеме возник знакомый силуэт.

— Какого хрена! — закричал человек.

— Пусти, — потребовал Павел.

— Ты кто?! — поразился человек; его слегка качнуло, и капитана обдало винными парами.

— Да ты, брат, пьян, как мамонт!

— Не понял?! Какой еще к лешему мамонт?! — заорал от такого нахальства изрядно поднабравшийся завхоз. — Это кто? Найченко, ты, что ли?

— Ну-ка!.. — Павел осторожно отодвинул расшумевшегося человека и прошел в мастерские. Резко обернулся, вскинул голову. — Теперь узнаешь?

— Лагутин?! Павло?! Не может быть! Павло, братан, ты, что ли?! Не верю! Да какими судьбами? Откуда?..

— Здорово, Игнат!

Они бросились друг к другу, обнялись. Игнат еще раз окинул его быстрым взглядом, глаза его чуть покраснели от выпитого.

— Ты откуда такой?

— А… Долгая история!

— Молодец, что зашел! Как же так! Ну ты даешь! — Игнат никак не мог успокоиться — все похлопывал Лагутина по плечам, по бокам, трогал совсем как большую куклу, вертел в разные стороны, пока тому наконец не надоело.

— Хватит, хватит!

— Да погоди, дай насмотреться!

— Брось! Что ты как маленький!..

— Можно подумать, ты большой. Всего-то разница — восемнадцать дней!..

— Помнишь!

— А как же!.. Ну пойдем, там у меня осталось немного. Ты «Белый аист» уважаешь? Помнишь, был такой коньяк молдавский? Сейчас, конечно, вкус не тот, но пить можно. Пошли, я тебя с компанией познакомлю…

— Кто там?

— А, так… — махнул рукой Игнат. — По-нашему говоря — вся наша тройка!..

— Какая еще тройка? — не понял Павел.

— Ну в школе кто еще пьет? Правильно — завхоз, физрук и военрук. Тройка!.. Пошли!..

— Нет.

— Чего так?

— Поговорить надо.

— Сейчас и поговорим! Вот чудак! Это классные ребята…

— С глазу на глаз, — твердо сказал Павел.

— Ox! — Игнат вздохнул, подумал секунду-другую. — Счас сделаем!..

— Только обо мне особо не нужно трепаться!

— Понял, понял… Чего же не понять! Чай, не при царе выросли, а при нашей родной советской власти! Что такое секреты — усвоили с детства. — Игнат мелко засмеялся, и тут только Павел заметил, как сильно постарел его приятель.

— Ты уж извини, что я тебя отвлекаю…

— Нормально, Павло. Пошли в слесарку. Игнат завел его в соседнее помещение и, велев подождать, отправился выпроваживать партнеров по «тройке»…

В тесной подсобке устоялся прочный винный дух, под ногами катались пустые бутылки, на стенах висели какие-то ободранные постеры с полуголыми девицами. Было жарко, Павел снял куртку, повесил ее на гвоздь. Чем-то вся эта обстановка напомнила ему собственную берлогу.

— А ты знаешь, Рита ведь умерла, — вдруг вспомнил Павел.

— Какая Рита? — переспросил Игнат.

— Рита Конюхова. Она старше нас была. Помнишь? Несколько дней назад. В Москве. У нее, оказывается, был рак крови…

— Нет, — подумав, сказал Игнат и открыл бутылку водки. — Ты меня, Павло, прости, но, хоть убей, не помню… И вообще все это детдомовское детство провалилось куда-то в тартарары! Все разъехались, разбежались, разлетелись. Никто не пишет. — Не докончив, он махнул рукой. — Грустно все это!

— Да… — протянул Павел. — Ну, наливай, что ли…

Игнат налил доверху. Подвинул стакан приятелю.

— За встречу!

— Погнали…

Выпили. Закусили хлебом. Выдохнув, Игнат вновь наполнил стаканы.

— Теперь Риту помянем, — предупредил Павел.

— Помянем! — подхватил Игнат. Снова выпили. Водка ударила в голову, и Павел с силой провел по лицу рукой.

— А я вот часто детдом вспоминаю, — негромко произнес он. — Ребят наших, девчонок…

— Брось! Чего там хорошего было. Мордобой и голодуха… — Казалось, от выпитого Игнат протрезвел, говорил четко, ясно формулируя мысли: — Ребята хорошие были — это верно! А остальное — лучше не вспоминать. Слава богу, что живы остались!..

— Ладно… — согласился Павел. — Как живешь?

— Как? — Игнат усмехнулся. — Один умный человек сказал: «Я не верю в Бога. Я верю в нервы». Как?

— Сильно! И как же у тебя с нервами?

— По-разному, — туманно ответил Игнат. — Вот так я и живу… А если проще, то — как все в Плахове, то есть хреново!..

— А чего так? У тебя же все есть — работа, крыша, жена… Жена есть?

— Была, — отмахнулся Игнат. — Да дело не в бабах.

— А в чем?

— А вот не поверишь, Павло, — задушевно начал Игнат, — в коммунистах…

— Боже мой! — поразился Павел. — Эти-то блаженные чем тебе не угодили?!

— Ох, до чего же я ненавижу красных, ты б знал! — с каким-то остервенением произнес завхоз. — И не за то, что у них идеи всякие б…ские, там интернациональные и тому подобное!.. Нет, за другое! За то, что проорали все! Как они, дураки, все профукали! — Игнат вдруг с силой треснул кулаком по столу. — Жил человек, мечтал о чем-то… Ну пусть болото, пусть нищета, ладно, пусть!.. Но ведь светло же жили! Павло, гадом буду, жили светлее! А песни какие пели!..

— Пожалуй, верно, — подумав, согласился Павел. — Песни были хорошие…

— И песни, и книги, и кино ведь было!.. А теперь?.. Болото. Кому Канарское болото, а кому — родное!.. Эх! Наливай!

Павел разлил остатки водки. Чокнулись. Выпили…

— А у тебя как? — вдруг неуверенно поинтересовался Игнат.

— По-разному. Работал в одной фирме, а теперь гуляю сам по себе, уклончиво Павел. — А жизнь в полосочку… — Он выдержал паузу, затем спросил серьезно: — Игнат, есть дело одно, поможешь?

— Дело? Погоди! Пока ничего не говори, — оборвал его Игнат. — Менты в этом деле присутствуют?

— В общем-то да. Вполне могут возникнуть и менты… А что такое?

— Тогда молчи! Ни слова мне не говори!..

— Ты с ума спятил!

— Молчи, дурак… Мне теперь ничего нельзя знать!

— Ты что?! — Павел начал сердиться.

— Все! — весело и страшно засмеялся Игнат. — Нет больше бывшего воспитанника детдома номер четыре Игната Нахимова! Кончился! Спекся! Сгорел!..

— Игнат, кончай дурочку валять!

— Дурочку?! — вдруг заорал Игнат. — А тебя били шесть суток подряд? А тебя в хлорке морили месяцами? А тебя током пытали?..

Все, что потом поведал Игнат, было не просто страшно, а страшно именно тем, что произошло между делом, обыденно. И мир после этого не перевернулся…

Завхоз возвращался после работы, когда его остановил милицейский Патруль. Причем Игнат был в тот вечер совершенно трезв. Но что-то милиционерам не понравилось — может быть, одежда, а может, спутали с кем-нибудь… Поехали разбираться в отделение. Здесь его начали бить. Просто били, ничего не объясняя. А когда он попробовал защищаться, то озверевшие милиционеры вывезли Игната за город — у них был там собственный санаторий — и уже принялись за него всерьез. Пытки и избиения продолжались в течение двух месяцев. Двух! Ему отбили все, что могли, сделали импотентом и инвалидом. Но самое главное — сломали человека. Теперь он боялся всего на. свете, что было связано с милицией. Жена, поискав его неделю, махнула на исчезновение мужа рукой. А в школе быстро нашли замену…

Когда он через пятьдесят шесть дней наконец появился дома, это был уже другой человек. Готовый на любые унижения, лишь бы не было одного — побоев…

— Прости, — коротко сказал Павел, когда Игнат закончил свой рассказ.

— Теперь все нормально, — бодро подытожил завхоз после едва уловимой заминки. — Здоровье я подправил. Даже с женщинами могу… Не так часто, как раньше, но все же!

Павел молча кивнул.

— Так что ты меня, Павло, извини. Ни в какие такие дела мне соваться нельзя. Продам! — Игнат широко улыбнулся, и только тут капитан заметил, что все зубы у приятеля — вставные…

Поняв, что здесь ничего хорошего не светит, Павел поднялся с места:

— Ну ладно, пойду я тогда. Прощай, Игнат!

— Обиделся, что ли?

— Нет. Просто пора идти…

— Кончай, Павло. Оставайся! Сколько лет не виделись…

— Извини. Не могу.

— Стой! — решительно остановил приятеля Игнат, и по его отчаянному виду Павел понял — решился.

— Только ты хорошенько подумай, — жестко сказал капитан.

— А… Двум смертям не бывать. Говорят, клин клином вышибают. Рассказывай, что надо…

Павел коротко рассказал, в чем суть его проблемы. Игнат задумался.

— Ход-то, конечно, верный. Но время!..

— Мне нужна информация как можно скорее. Максимум — к утру.

— Ладно. Попробуем помочь. Есть тут у нас один местный Казанова по фамилии Трифонов. Он всем этим бардаком и заправляет.

— В чем же дело? Пошли к нему!

— Тебе лучше лишний раз не светиться. Я сам. Давай встретимся завтра утром. У рынка…

«…Крысы появились на Земле на 50 миллионов лет раньше, чем человек. И погубили больше людей, чем все войны, вместе взятые. Сейчас их на планете почти 8 миллиардов. Сегодняшняя Москва для серых тварей — что дом родной. Хотя метровых крыс-мутантов, как любят пугать народ падкие до сенсации журналисты, в природе не существует…»

Поняв, что дальше читать эту ахинею не сможет, Рафинад сложил газету вчетверо. Огляделся. Черные очки скрыли его затравленный взгляд. Какие к черту крысы! Теперь он сам превратился в крысу. И его травят точно так же, как и тех длиннохвостых тварей, о которых он только что прочитал.

Он сидел в аэропорту, дожидаясь своего рейса. Взятки, которую он дал милиции, чтобы в очередной раз прикрыли его «дело», на этот раз оказалось недостаточно. Рафинаду намекнули, что теперь он находится под плотным «колпаком» ФСБ. А со спецслужбами, как известно, связываться никто не хочет…

— Так что смотри сам, Рафинад, — закончил короткий разговор подкупленный им милицейский чин. — Мы тебя больше прикрывать не сможем. Отпустить — отпустим. Тут, как говорится, без базара. И справку, как полагается, дадим. Но на этом наша помощь кончается, не обессудь.

— Как это — кончается?!

— А так. Мы тебя знать не знаем, а ты соответственно нас.

— Погоди, погоди! Так дела не делаются…

— Еще как делаются. Все, брат. Извини. И на всякий случай — прощай!

Вот и весь разговор. Что ты с ними будешь делать! Не станешь ведь качать права. Сила на их стороне. Со спецслужбами не поспоришь. Одну попытку он, правда, сделал. Не в смысле поспорить… А так — попробовать пройти хитрым зигзагом.

Через свои старые каналы он сунулся в Шереметьево-2. Хотел смыться куда-нибудь в богом забытый Бахрейн или на какие-нибудь Кокосовые острова. Но из этой попытки ничего путного не вышло. Международный коридор для Рафинада оказался надежно перекрыт ФСБ. Знакомый таможенник очень популярно объяснил, что не хочет из-за него, Рафинада, лишаться места. Крысы! Все оказались подлыми крысами. Каждый сам за себя, и нет тебе никакой поддержки.

И тогда понял порноделец — обложили. Окончательно и бесповоротно. Гады, сволочи! Ну ничего, он еще повоюет. Главное теперь — смыться из Москвы. Здесь спецслужбы запросто могут его спровоцировать или подставить. А что? Подкинут героин, и все — плакала тогда свобода. Тем более что намеки от надежных людей уже были. Ты, Рафинад, сказали ему, им на больную мозоль наступил. Ведь они, спецслужбы, себя безупречными считают. Сильными. Всесильными. Птенцы, блин, гнезда Феликсова!

Нет, пора смываться. Давно уже пора…

Подумав, Рафинад выбрал самый неожиданный ход. Конечно, нужно было прятаться в Плахове! Это единственная точка на карте России, где его уж точно искать не станут. По крайней мере в первое время. Тем более что в Плахове все еще на свободе находился Илья Трифонов. Он же — Фотограф. Он же некоронованный король порнобизнеса российской глубинки…

— Объявляется посадка пассажиров, прошедших регистрацию, на рейс номер триста тридцать семь Москва — Екатеринбург, — пропел приятный женский голос в невидимых громкоговорителях.

Рафинад встрепенулся. Еще раз стрельнул глазами вправо-влево. Поднялся с кресла и, не слишком торопясь, направился к магнитной «подкове»…

Расслабился он только тогда, когда, совершив длинный разбег, Ил-62 наконец оторвался от взлетной полосы и начал медленно набирать высоту. В самолете что-то скрипело, крылья за иллюминатором угрожающе раскачивались, в ушах возник и тотчас пропал неприятный звук просвистевшей где-то совсем рядом пули… Но Рафинад улыбнулся. Ему сейчас все было нипочем. Ага! Взяли? Хотели схватить, а остались с носом? То-то, голубчики синепогонные.

Он перевел спинку кресла в удобное положение. Прикрыл глаза, надеясь задремать. Но возбужденный организм не хотел успокаиваться. В мозгу беспорядочно вспыхивали и гасли мысли. Рафинад попробовал отвлечься, но попытка не удалась. Тогда он начал думать о предстоящей встрече с Фотографом.

Рафинад вспомнил свой первый приезд в Плахов…

Грязные улицы, трамвай с какими-то квадратными колесами, равнодушные таксисты, типовые школы и серые, похожие на казармы «хру-щевки». Хмурые люди, хорошо работающие на плохо работающем комбинате, отравляющем все в округе. На чужака здесь смотрят зло, недоверчиво и вычисляют его тут же: то там, то здесь приоткроется какая-нибудь занавеска, мелькнет и пропадет в темноте настороженный взгляд. А люди, в безделье толпящиеся около своих подъездов, провожают тебя долгим взглядом… Город, в котором есть тайна, и эту тайну знают все. Имя ей — Фотограф…

Первое, что поразило тогда Рафинада, — это дети. Он редко видел в последнее время такие довольные детские лица. Они смотрели на него — на чужака! — с нескрываемым любопытством. Оценивающе. С каким-то странным бесстыдством. Как бы невзначай предлагая себя.

…Началось это давно. Очень давно. Когда еще самому Трифонову только еще исполнилось пятнадцать лет. Его сосед по лестничной площадке, ничем не примечательный работник единственного в городе фотоателье, бывший зек и законченный наркоман, заманил подростка к себе, напоил его, угостил лошадиной дозой плана, а потом жестоко изнасиловал. Перед тем как отпустить Илью, пригрозил:

— Вякнешь кому — убью!

Трифонов никому не сказал. Решил сам разобраться с обидчиком. В тот же вечер вместе с приятелем они подстерегли бывшего зека и проломили ему голову гаечным ключом. Думали покалечить, а оказалось — что убили. На суде родители приятеля сумели выгородить своего сына, свалив всю вину на Илью. Так Трифонов оказался в колонии (в милиции он ничего не сказал, что над ним надругались, стыдно было)…

Отсидев шесть лет, Трифонов, которому до-, сталось и в колонии, вернулся в Плахов. По иронии судьбы устроился работать в детский фотокружок. В голове прочно засела одна мысль: отомстить этому миру. Кому-нибудь конкретно? Нет! Всему миру сразу.

Месть была изощренной. Как говорится: око за око, зуб за зуб. В данном случае вместо «ока» была его, Трифонова, честь. Его «испортили»? Его сделали «опущенным» на зоне? Ладно… за это он испортит всех детей в городе! Что-что, а как ломать людей, зона его научила. И хитростью, и посулами, и угрозами…

И заработал страшный конвейер.

В маленьком Плахове быстро прознали о том, что у Трифонова можно с кайфом оттянуться. Потянулись подростки и взрослые. Уважаемые в городе люди тоже захотели поразвлечься. Для них устраивались отдельные шоу, приглашались любимцы… Сообразив что из идеи «мести» можно качать неплохие бабки, Фотограф стал снимать оргии на камеру, а потом и приторговывать по-рнушкой. О нем узнали, появилась постоянная клиентура по всей стране, а впоследствии — и за ее пределами. Стали Трифонову делать заказы на порножурналы. Разбогатев, Фотограф захотел стать настоящим кинорежиссером. И вскоре сделал свою первую художественную «фильму» — «Русский мальчишник No I». За ним были «№ 2», «№ 3»…

Для любителей горяченького это был сплошной конвейер удовольствий: по три-четыре съемки за сутки. Одна компания сменяла другую, и пока первые еще занимались любовью, другие толпились за дверью и поторапливали. Более опытные приводили новичков и раскручивали их прямо перед камерой, иногда новички приходили сами. Почему? Им было просто интересно, как бы цинично это ни звучало. Это была особая форма существования! Вернее — порождение полной деградации общественных моральных устоев.

Мальчишки не боялись ни молвы, ни соседей, ни старой тетки Трифонова, что, ругаясь матом, сновала по квартире, практически перед носом у продолжающих любить друг друга детей. Конечно, Фотограф искушал судьбу — поводов для его ареста было предостаточно. Его даже пару раз задерживали, но всегда отпускали. Потому что один из любителей детских утех занимал в местных органах высокий пост. Постепенно в Плахов потянулись «паломники»: педофилы приезжали в отпуск или на уик-энд…

Когда Рафинад увидел, что вытворяют маленькие порнозвезды, он, недолго мешкая, собрался и приехал сам к Трифонову. Встретились.

Поговорили. Заключили джентльменское соглашение. И ударили по рукам.

— Ваша продукция меня устраивает!

— Ладно…

— Но нужно'работать более профессионально!

— Ладно…

— Качество некоторых ваших работ, к сожалению, достаточно низкое. Это в первую очередь касается драматургии эпизодов и монтажа. С монтажом вам следует обязательно поработать. Нужно сделать его более динамичным…

Легкое удивление в глазах Фотографа. Оказывается, кто-то следит за его творчеством!

— Мы вам покупаем цифровую камеру. И еще кое-какие прибамбасы.

— Ладно…

— Это нужно для того, чтобы продавать вашу продукцию через Интернет, пояснил Рафинад.

На этот раз Трифонов не обошелся одним только лаконичным «ладно». Из его уст вырвалась полноценная восторженная тирада. Не может быть! Значит, его действительно «признаки»?! Рафинад одобрительно улыбнулся — хоть какое-то проявление чувств.

Сказано — сделано. Машина детской проституции начала раскручиваться все энергичнее. Но случилось непредвиденное. Возмутились американцы…

Заокеанские педофилы были поражены (и восхищены!) «профессионализмом» русских мальчишек. Наше видео не шло ни в какое сравнение ни с таиландскими, ни с колумбийскими, ни даже с кубинскими образцами. Наши били их по всем показателям — самые красивые, самые раскрепощенные… Самые-самые. Интерпол, который занимался мировой детской проституцией, тоже оказался сраженным наповал. Как же справиться с преступниками из России? Ну хорошо, допустим, их как-то можно обнаружить в таких крупных городах, как Москва или Санкт-Петербург. А что делать с десятком тысяч городков поменьше? Россия — это же самая настоящая «черная дыра». Туда можно посылать и посылать целые армии специально подготовленных людей, и все останется по-прежнему. То же самое, что стрелять в вату. Бесполезно!

И так бы и остался бизнес «Трифонова со товарищи» нетронутым, если бы в дело не вмешались держатели притонов Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Они действовали по очень простому принципу: нет неподкупных людей, а есть маленькая взятка. Что, Интерпол опустил руки? Значит, нужно дать больше денег. Так и не поднял? Дадим еще. И так продолжалось до тех пор, пока закормленные долларами интерполовцы не начали принимать активные действия…

Когда баксовый цунами захлестнул отдел, занимавшийся международной детской проституцией, был отдан соответствующий приказ. Где-то в бесконечных бюрократических механизмах власти наконец-то «провернулась шестеренка». Через МИД, через МВД, через РУБОП, через бог еще знает что надавили на местные органы, и Трифонова задержали. Он был крайне удивлен этому факту. Как же так? Ведь Рафинад обещал покровительство в самых высших инстанциях. И что же получается? Провели, как пацана? Кинули? Или хуже того — подставили?

Трифонова отвезли в областной центр. От греха подальше. Потому что знали: с ним связан весь Плахов. Сверху донизу. Впрочем, задержание не дало никаких ощутимых результатов. Никто из детей не признался в содеянном. Ни один мальчишка! Кто его знает — может, они любили его. По-своему. И Фотографа в конце концов пришлось отпустить…

— Простите! — раздалось над головой Рафинада.

Он вздрогнул, машинально протер глаза. Рядом с его креслом стояла стюардесса. «Надо же, задремал», — подумал Рафинад.

— Что-нибудь не так? — бодро поинтересовался он.

— Застегните, пожалуйста, ремень.

— А что, мы разве уже прилетаем? Так быстро?!

— По расписанию, — улыбнулась стюардесса.

Она прошла вперед между рядами кресел, слегка покачивая бедрами.

«Где-то 85-65-96, - машинально определил Рафинад, наблюдая за девушкой, — и, судя по всему, темпераментная. Надо бы взять ее телефон. Лишняя сотня-другая долларов еще никому не помешала. Тем более что и делать особо ничего не нужно — раз-два, ножки врозь. И все… Стоп! Какой к черту телефон? Какие „ножки врозь“?! Тебе сейчас нужно забиться, как кроту, под землю и не дышать. Губу раскатал, старый дурачина!»

Наблюдая за медленно приближающейся бетонной стрелой летного поля. Рафинад еще не предполагал, что, выбрав Плахов, он допустил крупную ошибку. Ровно сорок пять минут назад был отдан приказ четырем подразделениям спецназа, и они начали выдвигаться в район Плахова из мест постоянной дислокации, чтобы взять город в надежное кольцо для проведения операции по обеспечению секретности предстоящего эксперимента. И город из надежного «медвежьего угла», где думал отсидеться порноделец, уже превратился в самую настоящую ловушку…

Ане так и не удалось связаться с Безруковым. Все отделения связи в городе были перекрыты военными и милицейскими патрулями. Соваться туда — чистое безумие. Девушка попробовала позвонить с обычного телефона. Зашла в офис первой попавшейся фирмы, представилась распространителем косметики, а между делом попросила секретаршу разрешить ей позвонить по телефону. Та довольно легко согласилась. Аня быстро набрала знакомый номер шестого отдела, но тут же услышала характерный щелчок в трубке — кто-то с ходу сел ей на «хвост». Это на центральном городском узле, догадалась Аня. Значит, они держат под контролем весь город. Интересно, сколько нужно им времени, чтобы добраться до этой фирмы?

Секунды шли, а связи с Москвой все еще не было. Ага! Они специально тянут время, чтобы успеть ее перехватить… Да, пожалуй, связаться ей так и не удастся. Она поблагодарила секретаршу и пулей выскочила из офиса. И вовремя! К зданию уже подруливал «Урал» с людьми в камуфляже…

На всякий случай Аня повторила попытку из другой фирмы, набрав теперь не телефонный номер шестого отдела, а личный пейджер полковника Головача. Результат был тот же — все прослушивалось!

Поздно вечером она, как и договаривались, встретилась с Лагутиным. Капитан рассказал ей про Игната…

— Ниточка, конечно, хиленькая, но делать нечего — будем надеяться.

— Я бы даже свечку поставила в церкви, — призналась Аня. — Лишь бы получилось.

— Пойдем поставим! — тут же предложил Павел.

— Нельзя. Свечку ставить — нужно верить.

— А ты разве не верующая?

— Отец крестил меня когда-то давным-давно… — Аня вдруг усмехнулась. Даже тайком от бабушки. Та была коммунистка еще та! Даже с Зоей Космодемьянской дружила…

— 0-го-го какие связи! Да ты бы уже должна быть замминистра, не меньше!

— Видно, не по той дорожке пошла… Так вот, я крещеная, но веры в небесное, к сожалению, у меня особой нет, — объяснила девушка. — Поэтому ставь свечку, не ставь свечку — толку мало будет…

— Ладно, обойдемся без опиума для народа. Я верю в Игната. Обычно он меня не подводил. Лишь бы ему самому повезло…

Игнат действительно не подвел. Но ему не повезло…

Их встреча продолжалась не больше двух-трех минут. Не успел он рассказать Лагутину все, что узнал за эту ночь, как возле рынка притормозило несколько крытых машин. И тотчас двое бомжей, которые до этого с невинным видом собирали посуду возле приятелей, бросились на Игната и Павла с криками:

— Стоять! Стоять — была команда! Не двигаться!

— Дьявол!

— Лежать! Всем лежать!!!

Поняв, что за другом следили, Павел бросился между рядами, рассыпая лотки с вещами и продуктами. Игнат, чуть замешкавшись (реакция у завхоза была не та), кинулся следом. В них начали стрелять, и первыми же выстрелами смертельно ранили Игната. Он вскрикнул, повалился на скользкие после ночного дождя настилы. Павел в отчаянии обернулся — одного взгляда было достаточно, чтобы понять: другу уже не помочь.

— Беги! — захрипел Игнат и закашлялся кровью. — Да беги же ты!

— Е-мое! — взвыл Павел. — А ты?

— Куда мне! Не видишь, что ли?!

— Блин!

— Беги, Павло! Спасайся!!! Лагутин не знал, что ему делать. Подсказка пришла неожиданно. Словно из-под земли перед ним вырос молодой рослый парень в черной маске и с короткоствольным автоматом наперевес. Он радостно заорал что-то — слов было не разобрать — и вскинул автомат на уровень глаз. У Лагутина сработал профессиональный рефлекс: он сделал обманное движение вправо и тут же бросился парню в ноги. Сбил его, в два счета овладел автоматом. Развернувшись, дал очередь поверх голов спецназовцев. Те ответили беспорядочной стрельбой видимо, не ожидали от Лагутина такой прыти.

Выпустив рожок до конца, Павел отшвырнул ненужный автомат, бросил последний взгляд на Игната, который уже больше не хрипел, а лежал тихо и спокойно, словно спал.

— Эх, мать твою! — зло выругался Лагутин. Воспользовавшись паузой в стрельбе, он бросился к запасному выходу, но не добежал до него, резко свернул вправо и «щукой» нырнул в открытый канализационный люк…

Весь перепачканный, мокрый и возбужденный погоней, от которой ему удалось уйти, Павел Лагутин вернулся к Ане. Тяжело дыша, он сел на корточки. Достав дрожащими пальцами сигарету, закурил. Вид у него был мрачный.

— Что случилось? — встревожилась девушка. Павел не ответил. Лишь с жадностью курил.

— Провал? Ну что ты молчишь?!

— Он добыл информацию, — наконец выдавил он.

— С ним… случилась беда? — догадалась Аня.

— Да… Этого человека больше нет… — Павел отшвырнул недокуренную сигарету в сторону и резко поднялся. — Но ничего! Мы еще повоюем. Мы еще им всем, козлам, покажем. Гады!.

— Его убили?

— Ранили… Пошли!

— Куда? Ты можешь рассказать толком? — Аня тоже вскочила и неожиданно сильно ударила капитана по щеке раскрытой ладонью. — Павел! Очнись!!!

Вздрогнув, Павел постепенно пришел в себя.

— Извини. Накатило…

— Ничего, бывает. А теперь сядь и расскажи все толком. Какую информацию он тебе сообщил?

Капитан послушно сел. Странное дело, он беспрекословно подчинялся этой девушке. Такое с ним случилось впервые. Обычно к представительницам прекрасной половины человечества он относился с легкой усмешкой, не принимал всерьез.

— Всего он не успел толком рассказать… Ему просто не дали. Но главное, что успел сообщить, что какого-то москвича повезли на Второй полигон. Там военные из «Старта» на днях затевают некий грандиозный эксперимент. И, судя по описанию, этот человек очень похож на Сергея Котова. Все.

— Наконец-то! — не удержавшись, воскликнула Аня. — Так это точно Котов?

— Неизвестно. Я только знаю, что это молодой человек из Москвы. И с ним в город прибыли еще двое.

— Это он! А где находится Второй полигон?

— Вот этого Игнат сказать не успел…

— Ну как же так! — вскричала девушка. — Почему же нам так не везет?! Ведь вот он, последний шаг остался — и полный пшик!

— Игнат только-только произнес, что это где-то на северо-западе от Плахова, и тут на нас напали…

— За ним следили? — догадалась Аня.

— Судя по всему — да…

Павел замолчал. Вновь вспомнил глаза умирающего Игната. Черт! Как все скверно обернулось…

— Нужно найти этот Второй полигон! — решительно сказала Аня.

— Где?

— Там, где нам указали. На северо-западе от города…

— Дура! — вдруг закричал Павел. — Город в кольце. Кругом менты и военные. Да нас никто отсюда не выпустит! Даже если мы прорвемся, то где нам искать это дурацкий Второй полигон? Ходить и спрашивать всех подряд? «На северо-западе…» А вдруг до него пятьсот километров?

— Хоть тысяча, — холодно ответила Аня. — Если понадобится — то будем ходить и спрашивать. Я получила задание, и я буду его выполнять. И у меня еще есть время…

Вспышка гнева прошла так же неожиданно, как и началась. Павел согласно кивнул девушке.

— У нас есть время, — поправил он. — Я, кажется, понял, что имел в виду Игнат, когда говорил о полигоне. Здесь не так далеко есть одно место. Но это в тундре, километров двести пятьдесят отсюда… Пошли!

— Суда?

— Рядом со станцией есть небольшой подъем, там поезда обычно сбавляют ход. Мы мальчишками там на вагонах катались… Попробуем вспомнить, как это делалось. Ты бегаешь хорошо? — спросил он.

— До сих пор жалоб не было…

 

Глава третья

ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Вагон сильно трясло, подпрыгивая на стыках, он вздрагивал, как живой, и овцы сразу же начинали громко блеять. Сбившись в кучу, они орали сиплыми, простуженными голосами, бессмысленно таращили круглые глаза, поглядывая в темный угол вагона, где прятались Аня и Павел…

Было холодно, вагон продувало насквозь. Павел, замерзнув, обнял овцу, прижался к ней — от животного исходило тепло, как от печки, — и, согревшись, он незаметно уснул. Аня попробовала сделать то же самое, но животное попалось ей какое-то строптивое и в руки даваться не хотело. Тогда, недолго думая, девушка обняла Лагутина, прижалась к его спине. И забылась.

Проснулись они одновременно — от толчка. Вагон больше не трясло. Павел резко поднял голову, прислушался, обернувшись к Ане, молча приложил палец к губам. Прошептал беззвучно:

— Тихо!

— Что это?

— Сейчас посмотрю…

Он оттолкнул от себя овцу, осторожно приблизился к стенке, прильнул к широким щелям. По-прежнему была ночь, где-то совсем рядом стояли цистерны, измазанные гудроном, слышались чьи-то хриплые голоса…

— Цепляй! Цепляй! — надрывался кто-то. — Да кто ж так цепляет, нерусская морда! Крюком ее заводи, крюком… А сверху петлю набрасывай! Да не эту, мать твою… Ты что, бунты от петли отличить не можешь?

— Сам ты нерусский. Сколько раз тебе, идиоту, говорить — я коми-пермяк!

— Сразу видно, что коми. Да к тому же и; пермяк соленые уши!

— Пошел ты!..

— Сам пошел!..

— Хорош вам орать, — вмешался чей-то голос — спокойный, рассудительный. — А то я собаку спущу…

Крики тотчас прекратились. Видимо, угроза была нешуточной.

Аня тоже придвинулась к щелям и увидела, как, стуча молотками и подсвечивая себе под ноги фонариками, мимо прошли обходчики. Следом за ними медленно двигались какие-то люди, проверявшие подряд все вагоны. Павел подал девушке знак и первым незаметно выскользнул из теплушки. Бесшумной тенью Аня последовала за ним…

…До самого утра они шли наугад по проселочной дороге, подвергаясь доселе невиданному испытанию. Их мучили блохи — овцы наградили. Аня и Павел чесались, негромко ругаясь, а когда наконец рассвело, они вышли вдруг к небольшой деревне. Увидев дома, Павел радостно воскликнул и показал рукой:

— Смотри! Мы спасены!

— Может быть, у них есть телефон? — предположила Аня. — Я все же хочу связаться с кем-нибудь из отдела. Нужно сообщить, что появился след Котова.

— Наверняка здесь обычная коммутаторная связь и на межгород можно выходить только через Плахов. Так что предлагаю оставить телефон на потом. Сначала — баня…

Но с баней вышла проблема: на дверях белой краской было щедро, но косо выведено одно-единственное слово — «Ремонт». В пыльных, давно немытых стеклах отсвечивали лучи неяркого утреннего солнца. Поиски телефона тоже ни к чему хорошему не привели. Единственное похожее на административное здание оказалось пустым и давно заброшенным. Свисавший с древка флаг выцвел и потерял свой цвет настолько, что теперь уже было не разобрать, какой стране он принадлежит новой России или прежнему СССР.

— Да-а… — задумчиво протянул Павел. — Как после нашествия Мамая.

— Интересно, хоть кто-нибудь здесь живет?

Вопрос повис в воздухе.

Словно в ответ, где-то в конце пустынной улицы лениво залаяла собака. Полаяла немного и перестала. Снова наступила тишина, будто все вымерли вокруг. Павел осторожно приблизился к ближайшему дому, постучал, в ворота. В ответ — ни звука. Тогда он решительно толкнул калитку и вошел…

— Чего тебе? — недовольно окликнула его какая-то древняя бабка, появляясь из сарая. В руках у нее был зажат топор, глаза сверкали воинственным блеском.

— Здравствуйте. Мы хотели бы позвонить. Вы не подскажете, где это лучше сделать?..

— Нет, не подскажу, — сурово ответила хозяйка.

— А где здесь военный полигон, не знаете?

— Знаю.

— Замечательно! Скажете, где он?

— Не скажу!

— Почему? — искренне удивился Павел такой открытой недоброжелательности.

— Потому. Откуда я знаю, кто вы такие? Может, вы шпионы!

Павел добродушно улыбнулся такой наивности:

— Ну что вы, мамаша! Какие мы шпионы. Мы… самые обычные геодезисты, отбились от своей партии. Размещаемся рядом со Вторым полигоном. Вот только где он находится — забыли. Заблудились, мамаша…

— Геологи, что ли?

— В общем, да…

— Ага! Так бы сразу и сказали! Это хорошо, что вы прямо ко мне заглянули, — неожиданно обрадовалась бабка. — Постойте-ка здесь! Только никуда не уходите. Мы сейчас, мы быстро…

Она скрылась за сараем. Павел и Аня удивленно переглянулись.

— Кто это — мы?

— Черт его знает. Может, у нее «крыша» от радости поехала, — пожал плечами Павел.

— От какой еще радости?

— Людей увидела.

— Это ничего. Главное, что полигон недалеко…

Через некоторое время бабка показалась вновь, теперь она тащила за ошейник огромного лохматого пса. Собака выглядела сонной и упиралась всеми четырьмя лапами, не желая следовать за хозяйкой.

— Куси их! Куси, Батон! — вдруг завопила бабка, натравливая пса на гостей.

У Павла от удивления отвисла челюсть. Он беспомощно обернулся и посмотрел на Аню:

— Да она с ума сошла!

— По-моему, надо быстрее бежать.

— Бежать?! Я сейчас эту старую ведьму в порошок сотру!..

А бабка тем временем продолжала уговаривать собаку:

— Ну же… Чего ты стоишь, дурень?! Куси, куси их… Это же геологи! Они сколько нам пакостили, а ты стоишь. Ну давай же, давай… Хватай их, Батон! За ляжки хватай, за ляжки!..

При слове «геологи» пес проявил слабый интерес. Он приподнял уши и беззвучно обнажил гигантские желтые клыки. Когда Павел увидел Батоновы зубы, пыл его несколько охладился.

— Ладно, черт с ней! — проворчал он. — Пойдем отсюда…

Но едва он развернулся, чтобы уйти, как пес глухо зарычал и кинулся за них. На его рык из-за плетня выскочили еще три собаки. Эти выглядели еще страшнее. Грозно и хрипло залаяв, вся стая бросилась на «геологов».

Аня вскрикнула от страха. Павел подбежал к плетню, с трудом выломал кол. Замахнулся на собак. Те зашлись лаем. Отбиваясь от разъяренных псов, агенты ФСБ бросились наутек…

Отвязаться от собак удалось только метров через сто пятьдесят. Словно по команде, они вдруг замолчали, остановились и потрусили назад…

Отдышавшись и придя в себя, напарники решили сделать еще одну попытку разыскать следы цивилизации. К следующему дому они подходили уже с опаской. Перед тем как постучать в ворота, Павел обернулся к девушке:

— Спроси ты. Женщинам больше доверяют.

— Ты хочешь сказать, что их не травят собаками? — усмехнулась Аня.

Она уверенно постучала. Вошла во двор. Как и в первом случае, из сарая показалась женщина. Только не такая старая, как первая, да и без топора в руках. Она была в черном платке и длинной до пят черной юбке. Поздоровавшись, Аня поинтересовалась насчет телефона. Женщина ответила, что телефона в деревне нет, чтобы связаться с городом, нужно ехать на центральную усадьбу. Говорила она неохотно, словно через силу.

— А это далеко?

— Тут рядом. Двадцать семь километров. Павел невольно присвистнул.

— А где расположен военный полигон, вы не знаете?

— Второй полигон?

— Да, да! — обрадовалась Аня. — Он самый.

— Километров девяносто будет, не больше. Но это в противоположной стороне.

— Как же нам туда добраться?

— До центральной усадьбы или до полигона?

— До полигона, — хором произнесли Аня и Павел.

— Вон по той дороге, — показала женщи- на. — Вы меня извините, что я вас в дом не приглашаю. Там у меня брат-упокойник сушится…

Девушка тревожно взглянула на Павла. Неужели еще одна сумасшедшая?

— Что вы сказали?

— Дождей было много на той неделе, ну, кладбище и размыло. Вот пришлось брата домой взять, пока муж новую могилу копает, — спокойно объяснила женщина. — На улице же не оставишь, собаки растащат. А в сарайке жеребчик. Еще молодой, трусливый. Боится упокойников, глупыш…

— Мать, ты, чем страсти рассказывать, — перебил женщину Павел, — лучше дай нам чуток керосину.

— Да у нас у самих его мало…

— Да мне совсем чуть-чуть… — Павел нетерпеливо протянул руку. — Не жадничай.

Хозяйка, внимательно его оглядев, предположила неуверенно:

— Похмелиться?

— Ну да, — охотно подыграл он. Женщина вынесла из сарая банку.

— А где ваша посуда? — вдруг спохватилась она.

— Вот сюда. — Павел протянул сложенные горстью ладони.

— А ты, часом, не дурной, мужик? — засмеялась хозяйка.

— Был дурной, а теперь умный… Да лей же скорей!

Пожав плечами, женщина плеснула ему в ладони керосина… Павел резко выдохнул, как будто действительно собирался выпить его, и опрокинул пригоршню себе на голову. Зажмурился. Аня открыла рот от удивления.

— Во дурной! — всплеснула руками хозяйка. — А ну пошли вон со двора, нехристи!..

Они вышли к реке, умылись и немного привели себя в порядок. Павел время от времени Проводил руками по волосам, принюхивался и говорил удовлетворенно:

— Не пахнет! Совсем не пахнет! Ну разве что чуть-чуть. Почти как одеколоном «Красная Москва»… Аня, давай и тебя керосином умоем.

Но девушка от такого радикального средства отказалась.

— А меня уже не кусают!

— Ты просто не замечаешь.

— Предлагаю оставить эту неприятную во всех отношениях тему. Меня больше интересует, где мы находимся и что будем делать дальше…

— Где именно мы находимся — не знаю. А вот насчет второго сомнений быть не может. Нужно выбираться отсюда как можно скорее. Если добрые аборигены не обманули нас, то через двадцать семь километров мы выйдем к центральной усадьбе. А всего через девяносто — к самому полигону. Мы, естественно, выбираем второй вариант…

— Кончай юродствовать!

— Есть, начальник! А если серьезно, то лучше, конечно, до него доехать. Девяносто километров пешкодралом нам не одолеть и за три дня!

— На чем доехать — вот вопрос!

— Не знаю. Но еще раз шарить по деревне у меня что-то особого желания нет. Здесь подозрительно много людей с психическими отклонениями. К тому же я не заметил ничего похожего на машинный парк…

— Это точно! — раздалось у них за спиной. Обернувшись, Аня и Павел обнаружили, что совсем рядом с ними сидит на корточках парень с вытянутым, каким-то лошадиным лицом. Сидит и невозмутимо курит короткую трубку, выглядя при этом совершенно безмятежным. Как он сумел бесшумно подкрасться?

— Откуда ты взялся? — удивился Павел. Ответа не последовало.

— И вообще, кто ты такой? — добавила Аня. Парень оглядел ее с головы до ног, но отвечать явно не торопился. Пыхтел трубкой, распространяя запах душистого самодельного табачка. Щурился от удовольствия. Наконец лениво произнес:

— В центральную усадьбу направляетесь? Или на полигон решили махнуть?

— Допустим, на полигон, — осторожно сказала Аня.

— Не дойдете!

— Почему ты так думаешь? Разве эта дорога не туда ведет?

— Почему не туда? Туда… Я уже за вами давно наблюдаю. Тетя Лена не соврала — действительно, километров девяносто с гаком до него. Далеко! — Парень выпустил облачко дыма и принялся внимательно разглядывать, как оно медленно исчезает. — Только не доберетесь вы. Как пить дать!

Павел постепенно начал раздражаться. Сначала эта старая ведьма их пытается собаками травить, будто они беглые каторжники. Потом им встречается вторая, любительница сушить дома «упокойников». А теперь еще этот! Нострадамус хренов…

— Послушай, ты, Кассандра местная, — грозно начал Павел, — или говори толком, в чем дело, или мотай отсюда. Меня злить не нужно…

Парень в ответ лишь нагло засмеялся:

— Такой большой, а такой глупый!

— Чего?!

— Ничего. Уж больно ты грозный, как я погляжу… Иди, иди по этой дороге! Я тебя не держу. Только вот когда вас воры будут на болоте грабить тогда не нойте.

— Какие еще воры?

— Обычные воры. Беглые зеки. Их там человек сорок живет. Целая артель. Посменно на дороге дежурят. У них там настоящий порядок! — с какой-то даже завистью произнес он.

— Этого еще нам не хватало! — воскликнула Аня, услышав эту новость. Что же делать?

— А вы пушку у меня купите, — неожиданно предложил парень. — Всех, конечно, не перестреляете, но шороху можно навести. А там, глядишь, под шумок и проскочите…

Услышав про оружие, Павел насторожился. В любом случае оно не помешает!

— Ну-ка покажи! — потребовал он. Парень тотчас достал из-за пазухи маузер и бросил его Павлу. Тот ловко перехватил его лету. Осмотрел внимательно. На первый взгляд оружие было в порядке.

— А патроны у тебя есть?

— У меня все есть.

— Нужно бой проверить.

— Запросто!

Парень дал ему несколько патронов. Затем подошел к стоявшей неподалеку березе и закрепил на дереве пустую консервную банку. Потрогал — банка не шаталась, держалась на сучке прочно. Павел тем временем зарядил маузер, медленно поднял. Прицелился…

— Не балуй, мужик, не игрушка, — спокойно крикнул ему парень, не оборачиваясь.

Он еще раз потрогал консервную банку. Вернулся на место и махнул рукой:

— Давай!

Павел выстрелил два раза подряд, но не попал. Парень заметил деловито:

— Бой хороший… А стрелок из тебя, мужик, хреновый… — Он не докончил, скривился презрительно. — Дай-ка сюда пушку!

Взял маузер, подержал его в руке, словно взвешивая. Затем легко вскинул и выпустил оставшиеся пули. Расплющенная банка буквально впилась в ствол дерева. Павел нахмурился, ему было стыдно перед Аней. Секретный агент называется! Какой-то сопливый мальчишка умыл, как первоклассника. Позор!

— А тебя не арестуют за оружие? — спросила парня девушка, чтобы как-то смягчить неловкую ситуацию.

— Не боись, у нас на хуторе к выстрелам привыкли, — небрежно ответил парень. — Тут народ знает: раз стреляют, значит, по делу…

Павел усмехнулся.

— Ствол можешь не брать, если не нравится, — спокойно заметил парень, а за «маслята», ну, за патроны то есть… — Он задумался. — Гони по червонцу!

— Может, у тебя и «калаш» есть? — спросил он.

— Может, и есть. Только я не дам. Самому нужен!

— Ладно. Берем! За сколько отдашь?

— Договоримся…

Когда странный торговец оружием ушел, Павел еще раз с любовью осмотрел маузер, было заметно, что он ему очень понравился. Заметил довольно:

— Оружие у нас уже есть! Дело только за машиной. Предлагаю выйти на дорогу и тормознуть первую попавшуюся.

— Как раньше Стенька Разин делал?

— А что? Запросто!

— Боюсь, у нас ничего не получится. — Аня показала на дорогу. — Судя по этой колее, последняя машина, которая здесь проходила, была «Антилопа-Гну» небезызвестного Остапа Бендера и его развеселой компании.

— А как же продукты? Ведь должна же хоть автолавка к ним приезжать!

— Может, и приезжает. Раз в неделю.

— Все-таки предлагаю подождать… Сказано — сделано. Битых два часа они торчали на проселочной дороге. Никого! Не то что машина — даже захудалый велосипедист не проехал. Павел заметно приуныл. Заметив это, Аня сказала:

— Ладно, чего уж там. Будем считать, что это мы отдыхали перед дорогой. Пошли!

Капитан беспрекословно подчинился… Но не успели они отшагать и четырех километров, как увидели машину. Военный «Урал», кузов покрыт темно-зеленым тентом. Капот у машины был открыт, но водителя рядом видно не было.

— Все же порой судьба делает подарки! — воскликнул обрадованный Павел.

— Стой! — Аня предостерегающе подняла руку. — А вдруг это ТЕ?

— Вот так вот в открытую и прямо на дороге с поднятым капотом? Что-то я сильно сомневаюсь.

— Береженого Бог бережет!

Разделившись по всем правилам военного искусства, они начали с двух сторон осторожно подбираться к «Уралу»…

Если бы Тарасу Фоменко лет десять назад сказали, что ему суждено остаться в армии навсегда, он бы лишь презрительно усмехнулся. Но случилось именно так, и виной всему — Самородов…

Спортрота, в которой служил Тарас, жила относительно спокойной жизнью. Исключение составляли лишь сезонные проверки, мелкие соревнования и конечно же приход молодых солдат. А как же без этого! Последнее событие было примечательно тем, что среди новичков попадались такие, которые сразу же старались продемонстрировать свою «крутизну». А Тарас этого не любил.

В тот раз его позвал дневальный, сказав, что попался слишком «борзый» паренек. Тарас неохотно поднялся с койки и поплелся в бывшую ленинскую комнату, где обычно встречали пополнение…

Сцена, которую он увидел, честно говоря, его огорчила. Пять его молодых бойцов, как и положено, стояли вдоль стенки, вытянувшись, застегнутые на все пуговицы. Шестой же, деревенского вида увалень, сидел, небрежно развалившись на стуле, а у его ног лежали два сержанта. Признаков жизни сержанты не подавали, хотя один из них был кандидатом в мастера спорта по штанге, а второй — уже известный в Забайкальском военном округе гиревик.

Новичок окинул Тараса безмятежным взглядом и очень быстро потерял всякий интерес к его персоне. Хитрый Тарас в первую минуту задумался: не слишком ли круто для деревенского лопуха? Затем все же решил поддержать реноме дембеля. И подошел ближе.

— Как тебя звать, воин?

— Самородов, — окая, отозвался парень. — А че такое?

— Вологодский?

— Ну.

— Боксер? — Тарас еще раз посмотрел на безжизненные тела сержантов.

— Умеем немного. А че?

— Че, че! Да ниче, — передразнил Тарас. — Ну вставай, боксер, пойдем, покажешь, на что способен.

— Куда это? — насторожился новичок.

— Пойдем, не бойся.

— Я и не боюсь…

Ничего подобного Тарасу видеть не приходилось, хотя с боксом он был знаком с детства, — научили старшие братья и еще до армии имел звание мастера спорта. Самородов вел бой как-то странно, в совершенно дикой стойке, если это вообще можно было назвать стойкой: длинные, как у гориллы, руки болтаются вдоль тела, спина горбом, голова ушла в плечи по самые брови, глаза вытаращены… Он позволял атаковать противнику, а затем вдруг взрывался, налетал, как ураган, и буквально в считанные секунды укладывал его на пол. Когда Самородов наносил удары, то казалось, что в каждой перчатке у него спрятано по килограммовому кастету…

В первый раз очутившись на полу, Тарас ничего не понял. Во второй раз разозлился. А в третий до него вдруг дошло, что этот деревенский лопух вовсе и не лопух, а самый настоящий Мастер. Талант с большой буквы. От природы.

Они подружились. И как это часто бывает у парней их возраста — надолго и всерьез. До такой степени, что со временем окружающим стало казаться, будто они уже не мыслят жизни друг без друга. Как будто их связывала невидимая, но очень прочная нить. Если в спортзале появлялся тихий Самородов, то через минуту там возникал и шумный Тарас. А когда темпераментный хохол вдруг попадал на «губешник», то есть на гауптвахту, что случалось, надо признаться, довольно часто, то очень скоро и Самородов совершал какой-нибудь проступок и спокойно располагался на соседних нарах.

Когда Самородов предложил ему продолжить службу в спецназе, то Тарас, не раздумывая, согласился. После армии они приехали в Уфу, легко одолели вступительные экзамены и прошли по конкурсу в училище. Там, из-за привычки все время держаться вместе, даже прозвище поимели одно на двоих: Тяни-Толкай. Получив дипломы и лейтенантские погоны, оказались на самом краю Полярного Урала. В том самом особом отряде, который охранял секретный полигон…

В то утро Тарасу Фоменко приказали ехать в Плахов за спецзаказом для офицерской столовой, а говоря по-другому — за водкой, вином И закуской. На днях на полигоне должны были испытывать какую-то новую установку, сделанную на «Старте», местном «почтовом ящике». Ну и естественно, ожидалось высокое начальство. А какое же испытание без хорошего банкета!

— Ты только получше водку выбирай! — наказал Тарасу зам по тылу. — А то привезли в тот раз какой-то дряни магнитогорского разлива.

— В тот раз не я ездил!

— Поэтому я тебя и посылаю. Ты, Тарас, правильный летеха и водку должен выбрать правильную.

— Конечно, выберем, — заверил Тарас. — Мы с Самородовым еще никогда не ошибались. Вот помню, один раз нас послали в Малую Хантельгу…

— Погоди, погоди! — перебил удивленный зам по тылу. — А при чем здесь Самородов?

— Я думал, мы вместе едем. Мы же все вместе делаем. Еще со срочной. И наряды вместе топтали, и на «губе» сидели…

— Под наказание, может, вы и пойдете вместе — это ваше право. А в Плахов поедешь один.

— Товарищ майор!

— Я уже шесть лет «товарищ майор». Все — я сказал. Едешь один. Меньше приключений на свою жопу найдешь. Пока!

Но случилось противоположное — приключений на свое мягкое место Тарас нашел гораздо больше…

Хорошую водку он нашел в привокзальном ресторане — там продавали «Аксаковскую» башкирского разлива. Этот напиток ценился не только на весь Урал, но был даже известен за границей. С закуской тоже проблем не было. Купил. Затарился. Поехал.

Но и дернул его черт на выезде из города притормозить возле придорожного базарчика!..

— Тормознем, товарищ лейтенант? — предложил водила, бойкий черноглазый татарин.

— Давай! Но только быстро.

— А мы че? Мы только глянем…

Базарчик был небольшой, вялый, больше рассчитанный на проезжих шоферов, чем на настоящих покупателей. Продавцы разложили свои товары — овощи, фрукты, соленья, рыбу — на грубо сколоченных прилавках, на пустых ящиках из-под тары, а то и просто на кусках полиэтилена, расстеленных на голой, утрамбованной людьми и машинами земле.

В стороне от остальных хромой мужик, весь грязный от копоти, пытался продать бутылку самогона. Самогон был мутный, темно-зеленый, и, когда мужик взбалтывал его, из глубины зелья вдруг проступали какие-то чайные листы.

— Чистейший! — уговаривал всех мужик. — Настоящий! У любимой тещи уворованный!..

К нему охотно заворачивали, смотрели недоверчиво на бутылку, на чайные листы, а узнав цену, тотчас отходили — слишком дорого просил мужик за свой «чистейший».

Попытал счастья и Тарас, но, услышав, сколько хочет мужик, присвистнул так, что на него оглянулись.

— Да ты чего! — возмутился Тарас. — Споловинь, побойся Бога!..

— Какой Бог! — Мужик смачно выругался. — Его уж давно в России нету.

— Тем более…

— Да у меня самый лучший первач, командир!

— Ну сбрось хоть немного!..

Мужик отрицательно помотал головой. Самогон был только у него, отдавать дешевле не имело смысла.

— Ты посмотри! — Он неожиданно сунул бутылку пробкой вперед, прямо под нос покупателю. Тарас понюхал.

— Ну и что? Самогон и есть самогон. Дегтем воняет.

— Как это — что? — загорячился мужик. — Какой еще деготь?! Чуешь, какая радость?..

Но Тарас лишь рассмеялся в ответ и «радость» брать не стал.

Бесцельно побродив и купив лишь жвачку, они вернулись к машине. Поехали. Километров через сто пятьдесят двигатель начал издавать подозрительные звуки. Водила нахмурился, свернул к обочине.

— Что там у тебя?

— Старье, вот и сыплется, — пояснил водила.

Он открыл капот и поковырялся немного в моторе.

Завел. Поехали…

Но через сто километров вновь послышался подозрительный шум. Водила вновь нырнул в мотор. Через сорок километров история вновь повторилась. И еще через двадцать. И еще…

Так продолжалось до тех пор, пока «Урал» не встал намертво.

— Приехали! — пробурчал водила и добавил что-то по-татарски.

Даже не знавший языка Тарас понял, что дела — хуже некуда.

Они выбрались из машины. Водила по привычке открыл капот, но на этот раз в нутро движка не полез. Примостился на высоком крыле, с удовольствием закурил.

— Ты чего? — удивился Тарас.

— А ну ее. Чего зря возиться! Рухлядь — она и есть рухлядь…

— Зачем же капот открыл? — Пусть остывает…

Нужно было что-то предпринимать. Раздумывая, Тарас обошел машину. Внезапно его внимание привлек какой-то шум внутри кузова. Удивленный офицер поднялся на задний борт «Урала», приоткрыл тент. Когда глаза привыкли к полумраку, ему показалось, что в глубине кто-то шевелится. Тарас быстро спрыгнул, обежал машину. Подал знак водиле:

— Прыгай сюда!

— А что такое?..

— Живо! — приглушенным голосом прикрикнул Тарас. — Где автомат?

Все, кто охранял полигон, днем и ночью не расставались с оружием. А во время внешних выездов — тем более.

— В кабине. Да что случилось, товарищ лейтенант?

— Давай его сюда! Ну быстро, быстро, солдат…

Вооружившись автоматом, Тарас вновь вернулся к заднему борту. Удивленный водила крался за ним.

— Там кто-то есть, — объяснил Тарас. — Сделаем так: отомкнем осторожно борт, ты залезешь наверх и резко поднимешь тент. Борт в этот момент упадет. Понял? А я его здесь буду поджидать.

Водила исполнил все быстро и четко. Раз — и борт с грохотом полетел вниз. Солнце заглянуло в нутро кузова…

— Кто там? — заорал Тарас во все горло. — А ну вылазь. Стреляю без предупреждения!

— Да вы че, мужики! Здесь свои!..

— Выходить — была команда! Живо, живо! Из-за ящиков показалась чья-то заспанная физиономия. Это был еще крепкий мужчина лет пятидесяти — небритый, с мощными волосатыми руками и бегающими глазками. Он стоял на четвереньках и морщился, как от зубной боли.

— Ты ствол-то опусти, парень, — негромко и уверенно произнес мужчина.

— Руки!

— М-да… — Мужчина нехотя поднял руки.

— Выходи! Ну, чего копаешься?

— Сейчас… Ногу вывихнул. Пусть твой солдатик поможет…

— Эй, боец! Ну-ка обыщи его.

Водила ужом проскользнул в кузов. Обыскав, крикнул через плечо:

— Да нет у него ничего!

— Оружия точно нет?

— Откуда, — подал голос мужчина.

— А тебя не спрашивают! Так есть или нет?

— Нема! — Водила откровенно зевнул, показывая, что ему на незнакомца глубоко наплевать. — Чего делать с ним будем?

— Погоди! Поговорим с ним… — Тарас легко запрыгнул в кузов. — Ты зачем в машину залез?

— Из города надо было выехать. Там ваши совсем с цепи сорвались: шмонают всех подряд!

— А… — догадался водила. — Так он без документов. Ты кто будешь-то, батя?

— Человек.

— А фамилия у тебя есть?

— Есть.

— Какая? — Водила неожиданно ударил мужчину кулаком в живот. — Ну что, батя, из тебя каждое слово клещами тянуть нужно?

Мужчина согнулся, застонал. Но удар Выдержал. Выдохнул тяжело и посмотрел в упор на солдата. Нехорошо посмотрел. Со значением… Водила вызов принял — надул грудь, набычил голову. Казалось, еще немного, и в машине вспыхнет драка.

— Погоди! — остановил солдата Тарас и обратился к мужчине: — Как вас зовут?

— А зачем тебе?

— Раз спрашиваю — значит, надо…

— Я залез к вам, чтобы выехать из города. Но подвернул ногу и не смог спрыгнуть. Сейчас тихо уйду. Я вас не видел — вы меня. Все… А пытать меня не надо. Понял, лейтенант?

— Отвести его в кусты и шлепнуть, раз не хочет говорить! — подал голос кровожадный водила.

Тарас покачал головой. У него вдруг возникла шальная мысль.

— Сделаем по-другому. Руки ему свяжи… Вот! — Он кинул солдату наручники, которые постоянно таскал в кармане куртки. — Да нет, не так… К борту зацепи.

— Зачем он нам?

— Дурачок, это же реальный отпуск! — объяснил Тарас. — Что бывает за поимку шпиона?

Водила улыбнулся — до него наконец дошло.

— М…ки вы! — выругался мужчина. Военные громко и подло рассмеялись.

— Зря ты к нам залез, батя… — начал водила, но не закончил.

Чья-то широкая ладонь залепила ему рот, кто-то резко повернул его шею вправо. Солдат поперхнулся воздухом и рухнул на пол грузовика. Изумленный Тарас увидел перед собой тень, хотел вскинуть автомат, но опоздал — тень ушла влево, нагнулась, и неожиданно вскинув ногу, словно выстрелила ею. Теряя сознание, офицер успел заметить, что в кузове появилась еще одна тень — размерами гораздо меньше первой…

— Ты не убил их? — поинтересовалась Аня.

— Обижаешь, — отозвался Павел. Он решительно подошел к мужчине, поднял руку. Тот сжался — у него не оставалось сомнений, что сейчас будет нанесен еще один разящий удар. Но случилось другое.

— Погоди-ка! — вдруг подала голос Аня. — Выведи его на свет.

— Пошли!

— Не могу… — Мужчина показал подбородком в сторону наручников.

— Он прикован.

Тогда Аня подошла сама, вгляделась в пленника и вдруг рассмеялась:

— Вот так встреча!

— Ты чего? — удивился Лагутин. — Вы разве знакомы?

— Один раз виделись. Знаешь, кто это?

— Нет.

— Перед тобой, Павел, король московских порносалонов господин Рафинад. Собственной персоной!..

 

Глава четвертая

БОГ ПРОЩАЕТ, А Я — НЕТ

Павел быстро и профессионально обыскал военных. Отложил в сторону их документы. Одна из бумаг заинтересовала его…

— Они со Второго полигона, — сообщил он Ане.

— На ловца и зверь бежит! Должно же было нам хоть когда-нибудь повезти…

— Ну хорошо, а с этим что будем делать?

— Послушайте, — вдруг подал голос Рафинад. — Отпустите меня. Я в ваши дела не вмешиваюсь.

— Жалко его отпускать, — сказала Аня. — Ребята столько на него сил потратили. Может быть, привязать его здесь к дереву? А на обратном пути заберем!

— Комары сожрут, — заметил Павел. — К тому же я что-то не нашел ключа от наручников.

— Можно прострелить…

— Я думаю, шуметь без причины не стоит.

— Что же ты предлагаешь? Тащить его с собой?

— И его, и этих. Пригодятся!

— Как скажешь… — Аня демонстративно пожала плечами. — Машину сможешь завести?

— Если движок не застучал — в два счета! Ты забыла, с кем имеешь дело…

Через полчаса «Урал» замер на распутье. Такого удара судьбы Павел и Аня не ожидали…

Слева раскинулась тундра, огромная, дикая. Справа, за рекой, темнели безжизненные черные земли. И вели в разные стороны две дороги. Куда ехать?

— Вояки еще часов пять в отключке пробудут, — как бы извиняясь, произнес Павел.

— Мы не можем столько ждать. Их могут хватиться!

— Тогда поедем по этой. — Павел решительно показал влево, он выглядел необычайно серьезным.

— Почему?

— Она более наезженная. И следы от тяжелых армейских машин. Здесь шансов больше!

— Здесь больше шансов, что поймают…

— Тоже верно. Но ехать куда-то все равно нужно.

Ей вдруг показалось, что вдоль дороги валяются истлевшие трупы лошадей, белеют чьи-то кости и стервятники провожают немигающим взглядом бесконечную ленту подвод и бредущих по степи пленников. Вокруг стоял невообразимый шум брань погонщиков, тяжелое дыхание панцирников, резкое щелканье бичей и непрерывный скрип несмазанных деревянных колес…

— Аня! — Далекий голос Лагутина вывел ее из забытья. — Ты спишь, что ли?.. Едем по левой или нет?

— Согласна, — кивнула Аня и потрясла головой, отгоняя странное видение.

«Урал» решительно свернул влево и запылил по пустынной дороге.

Белое холодное солнце зависло в зените, словно застряв там навсегда. Странно, но было жарко и хотелось пить. Через пару километров дорога стала отвратительной, скорость «Урала» катастрофически снизилась — теперь они ползли еле-еле. За несколько томительных часов езды они не встретили ни одного человека, ни единого строения. Казалось, люди никогда не жили в этих местах. И только избитая тракторами дорога говорила о том, что все-таки люди по ней ездят…

— Пить охота, — не выдержала Аня.

— Да, пивка бы сейчас хорошо! — охотно поддержал Павел. Он вдруг приподнялся, всматриваясь вперед, и сказал весело: — А вот сейчас и узнаем… насчет пивка… Смотри!

— Ничего себе!

Грузовик взревел на подъеме, и Аня увидела далеко впереди, что им наперерез идет олений караван. Впереди восседал на олене грузный узкоглазый мужчина, к его седлу была привязана веревка, другой конец которой крепился к деревянной спице, продетой сквозь ноздри следующего оленя, от его хвоста к носу идущего следом животного тянулась еще одна веревка, а там еще одна и еще… На шее седьмого, последнего в караване, булькал, позванивал медный колоколец, языком ему служил колокольчик поменьше, а внутри этого бился совсем уж маленький — третий…

Призывая караван остановиться, Павел несколько раз громко просигналил, но мужчина даже не взглянул в его сторону.

— Вот гад! — негромко выругался Павел. Олени медленно и важно пересекли дорогу перед затормозившим «Уралом», продолжая свой неведомый путь куда-то на восток.

— Дать бы по нему очередь!

— Оставь его в покое…

А еще минут через тридцать они проехали мимо спаренных постов КПП. Вернее, мимо того, что раньше было постами. Первый был почти полностью разрушен, расписан черной краской, превращен в общественный туалет и загажен до такой степени, что Аня отвернулась — так ей стало неприятно. Возле второго возились какие-то дочерна загорелые люди — ломали стенку поста ломами. Заметив подъезжающий грузовик, они побросали ломы, уставились недобро. В руках одного из них девушка заметила винтовку.

— Похоже на тех самых воров, про которых говорил парень с хутора.

— Что будем делать?

— Ничего… Я думаю, они на военные машины не нападают. Но на всякий случай стоит показать им автомат…

Аня так и сделала — демонстративно высунула ствол в открытое окно.

— Все вокруг колхозное — все вокруг мое! — прокомментировал Павел и надавил на сигнал, приветствуя мародеров. — А ты говоришь — поймают!.. Кому мы здесь нужны?!

Однообразная унылая дорога казалась бесконечной, и пустые, заброшенные селения, которые они проезжали, лишь подчеркивали безлюд-ность и заброшенность этих мест. Павел несколько раз тревожно взглянул на приборы.

— Заправиться бы надо.

Но заправочных станций в этой глуши не было и в помине, поэтому они до беспамятства обрадовались, когда увидели на дороге бензовоз бледно-желтого цвета, рядом с которым восседал мальчишка — по виду северянин. На цистерне бензовоза были намалеваны яркой краской цифры: старые зачеркнуты, а новая, последняя, самая свежая, указывала нынешнюю цену. И все цены — и старые, и новая — были в долларах, словно не по России ехал «Урал», а, скажем, по настоящему Техасу.

— Бензин бар? — спросил весело Павел.

— Бар, бар, — заученно кивнул мальчишка. Однако не встал, не поспешил обслужить. Лишь важно ткнул пальцем — где ведро, где кран. Павел и Аня выбрались из машины, заплатили деньги и заправились, налив в бензобак через воронку какую-то подозрительную на вид жидкость.

— Вот он, Аня, настоящий капитализм! — подмигнул Павел. — Привыкай!..

— Да ну тебя!..

Павел засмеялся от души и крикнул мальчишке из кабины:

— Сынок, ты что же это, бензин ослиной мочой разбавлял, да?!

Тот лишь улыбнулся в ответ, оскалил белоснежные, как у фотомодели, зубы.

— Бар? — подыграл Павел.

— Бар, бар, — заученно кивнул мальчишка.

— Все! Забыл русский язык! Напрочь забыл! А ведь врет, подлец, по глазам вижу, что врет!.. Ведь врешь, сынок?

Тот промолчал. Оскалился. Притаившиеся под мохнатыми бровями хитрые глазки остро и недобро смотрели на незнакомцев. Ждали, что будет дальше…

— Давай, давай! — сказал Павел. — Наживайся, спекулянт. Может, и станешь когда-нибудь нефтяным королем!

Холмы показались неожиданно. Над ними было какое-то странное красное свечение…

Еще пять минут назад их не было видно, но вот воздух вдруг сгустился, засеребрился и потемнел на далеком горизонте, и темнота эта не пропала, когда капитан протер глаза. Он сидел за рулем уже несколько утомительных часов и устал настолько, что сейчас любой мираж принял бы за явь. Но на этот раз впереди был вовсе не мираж.

— Полигон где-то рядом, — уверенно сказал Павел.

— Ну?

— Точно. Скоро доберемся до отрогов… Через час они действительно очутились у подножия гигантского хребта, к которому жалась долина. С гор подул свежий ветер, сразу стало темнее. Дорога пошла круче, теперь она поднималась вверх и петляла среди каменных уступов.

На подъеме грузовик натужно заревел. Одолев несколько поворотов, капитан вдруг притормозил, заметив лежащего поперек дороги мертвого олененка. Животное распласталось так, что мешало проезду.

— Скверно, — мрачно заметил Павел.

— А что такого? — удивилась Аня и взялась за ручку дверцы. — Сейчас я уберу. Всего делов-то!..

— Не нравится мне, как он лежит.

— Почему?

— Не нравится, и все! — упрямо повторил Павел. — Ладно, иди… Я тебя прикрою.

Он достал из-под сиденья автомат, передернул затвор.

Аня усмехнулась, наблюдая за его приготовлениями. Затем спокойно вышла. Огляделась.

Вокруг все было спокойно. Все тот же пустынный пейзаж.

Она подошла к олененку, нагнулась и вдруг с удивлением заметила фонтанчики пыли, которые взметнулись возле ее ног. Взметнулись ровной полоской, беззвучно, совсем нестрашные. Аня замерла и за мгновение до того, как прозвучала вторая автоматная очередь, отпрыгнула в сторону. Перекатилась, сделав кувырок. Встала на четвереньки, еще ничего не понимая. Тело при звуке выстрелов сработало автоматически, и разум не успевал за ним…

А Павел уже стрелял из кабины, смешно высунувшись, открыв рот и что-то крича. Он бил длинными очередями в каменную гряду, нависшую над дорожным поворотом.

Аня машинально взглянула туда, куда стрелял капитан, но ничего не увидела, и в этот момент перед ней вновь взлетели крохотные фонтанчики пыли.

— Назад! Анька, назад! — бешено орал Павел, стреляя почти непрерывно.

Как он это умудрялся делать, притом что патронов у них оставалось всего ничего? Но времени раздумывать у девушки не было. Вскочив, она бросилась к грузовику…

«Урал» неожиданно легко развернулся и помчался назад. Дорога шла под уклон, и через некоторое время уже казалось, что машина несется на страшной скорости.

Аня держала в руках автомат, который сунул ей Павел, едва она запрыгнула в кабину.

Она несколько раз посмотрела назад, готовая стрелять, но так никого и не увидела.

— Кто это был? — спросила ошеломленная Аня.

— А черт его знает! — не глядя в ее сторону, крикнул Павел. — Тут Север, тут свои законы, чтобы их всех перевернуло и… — Он смачно выругался. Я тебе сейчас одну историю расскажу, и ты все поймешь! О черт! — Машину подбросило на камне. — Ты, главное, почаще назад оглядывайся. И если что стреляй!

— Так нет же никого!

— Ну да! — хищно засмеялся Павел. — Это так только кажется!..

Он вдруг резко затормозил, грузовик пошел юзом, едва не слетев в обрыв. Павел, как зверь, понюхал воздух и вновь начал разворачиваться.

— И здесь мне не нравится! — пояснил он свои действия.

«Урал» осторожно повернулся, подъехал к кювету, стал тихо сползать по сыпучке.

— С ума сошел! — закричала Аня.

— Тихо!..

Грянула далекая автоматная очередь. Стреляли где-то впереди. Павел засмеялся. Хлопнул девушку по плечу.

— Вот видишь!.. Так им и надо!.. — Стиснув зубы, он сделал невообразимый вираж и благополучно спустился на следующую петлю горного серпантина. — Пусть теперь палят друг в дружку! «Урал» снова помчался по дороге. Павел нервно поглядывал по сторонам, словно ждал подвоха из-за каждого камня. Но пока все было тихо-спокойно.

— Так вот, слушай историю, — уже спокойным голосом, не крича, начал Павел. — Меня после института призвали на два года в армию. Сначала в СаВО служил, а потом уже — в ТуркВО…

— Что такое СаВО? — не поняла Аня.

— Среднеазиатский военный округ.

— Понятно.

— Ты меня не перебивай, а то забуду!.. Так вот, был у нас в части прапорщик. Такой здоровенный казах. Морда — во! — Павел на секунду отпустил руль и широко развел руки. — Шварценеггер ему в подметки не годится!.. И была у казаха собачка. Обычная дворняга…

На этот раз Павел не успел среагировать, да и чутье его, видно, подвело. Из-за большого валуна, что мелькнул за поворотом, вдруг поднялся кто-то в темном камуфляже — все случилось так быстро, что Аня не успела заметить, кто это был, — и несколько раз выстрелил из винтовки.

Павел инстинктивно пригнулся. Пуля срикошетила от капота, а вторая и вовсе прошла мимо грузовика.

Аня дернулась, высунула автомат, но было уже поздно — за камнем никого не видно, машина несется мимо подобно звездолету; секунда-другая, и все промелькнуло, осталось за очередным поворотом…

— Ладно, не стреляй! — Павел выглядел спокойным. — Теперь их уже не остановишь!..

— Да кого же?!

— А бог его ведает! — засмеялся Павел. — Я тебе о чем толкую? Это же Север!.. Разве разобраться православному человеку в этом бардаке?.. Может, за нами охотятся. А может, меж собой дела решают… Засекли по звуку на подъеме… — Он вновь смачно выругался. — И подбросили олененка!

— И что теперь делать?

— А ничего! — беззаботно отозвался Павел. — Кричать и звать на помощь бесполезно. Остается одно — выкручиваться!

— Как?

— А так!.. — Он резко вырулил, сполз по сыпучке на очередную площадку, миновав опасный поворот. — Постараемся прорваться на равнину. Главное спуститься!

Слева показалась отвесная стена древних «бараньих лбов» — вся сплошь из огромных десятиметровых выступов. Павел оскалился, обернулся затравленно.

— Смотри в оба, Аня! — предупредил он.

— Да я смотрю!..

Девушка до боли в кистях сжала автомат. Опасный участок — ни влево не свернуть, ни вправо — проскочили благополучно, и Павел вновь развеселился. Продолжил рассказ:

— Была у казаха собачка, и он ее любил! Ха-ха! Как в песне!.. Прошел год, второй… Я старшего получил. А казах этот все со своей собачкой возится. Холит, растит… Вымахал здоровенный кобели-на. Шерсть как у мериноса, высший класс!..

На очередном повороте кто-то вновь открыл стрельбу по грузовику. На этот раз Аня разглядела несколько темных фигурок: трое строчили из автоматов, а четвертый палил из пистолета. Похоже, это были военные.

— Влипли! Это вояки…

— Надо выбираться из этого болота!

— Ну я вас! — скрипнула зубами взбешенная девушка и, тщательно прицелившись, короткой очередью срезала одного из нападавших. — Ранила! закричала она громко.

— Хвалю, — коротко отозвался Павел и как ни в чем не бывало продолжил: — Вырос пес, а казах его и того… Чик!

— Чего? — не поняла Аня.

— Убил его прапорщик, — пояснил Павел. — Освежевал, как полагается, и снял шкуру. Мы ему: что же ты сделал, подлец?! А он в ответ: сейчас, мол, самое время, чтобы шерсть хорошо сохранилась, чтобы, значит, не лезла, не выпадала! Чуешь?..

— Нет.

— Сейчас объясню… Сделал из своего верного пса наш уважаемый восточный Шварценеггер хорошую шапку и отличный воротник. Воротник — на гражданское пальто. А шапку постоянно носил на голове. И еще приговаривал: «Добрая моя шапка, хорошая!..»

— Дикость какая-то!

— А самое главное, как садимся пить — примет казах стакан-другой и плачет. Пса жалеет…

— И что?

— А то… Сдается мне, в этом рассказе вся сущность и Азии, и Севера. Как умещается в одном слове сущность России…

— В каком слове?

— Воруют, — коротко ответил Павел. Он вдруг с силой надавил на тормоз. «Урал» стал как вкопанный. Павел с тоской огляделся. Аня непонимающе посмотрела на него.

— Патроны есть?

— Сейчас посмотрю… — Она пересчитала патроны. — Копейки, — грустно сообщила она.

— Сколько?

— Три.

— Так… И в маузере осталось двенадцать. Ситуация…

Павел задумался. Затем решительно повернул руль. Подвел грузовик к обрыву.

— У нас же там люди! — воскликнула Аня.

— Не бойся! Я осторожно…

Павел выбрался из кабины. Снова огляделся. Ветер нес с гор прохладу. Внизу тоскливо шумела река, проложившая в каменной толще глубокое русло, изрезавшая каньон белыми водопадами.

— Приехали, — сказал Павел. —.. — Придется расстаться с нашими товарищами. А жаль! Чует мое сердце — совсем немного мы не доехали…

— Что, так все плохо? — осторожно спросила Аня.

Павел кивнул. Говорить не хотелось. Да и что тут говорить: патронов осталось только застрелиться, а впереди засада — на все сто процентов!..

— Пошли!

— Куда?

— На полигон.

— Ты знаешь, где он находится?

— Там… — Аня неуверенно махнула рукой перед собой.

— Но нас наверняка там поджидают!

В словах мужчины была железная логика. Но ей сейчас было плевать на логику. Она упрямо наклонила голову:

— Тогда я иду одна…

…Их поймали утром, когда Павел, изрядно продрогший за ночь, пытался развести костер. После того как они избавились от грузовика, их долго преследовали, обкладывали, как зверей, со всех сторон и, наконец, настигли. Был короткий бой — да и какой к черту бой, когда патронов кот наплакал! Возможно, это и спасло их от гибели — иначе бы просто расстреляли, ничего не спрашивая.

— Где остальные? — поинтересовался широкоплечий мужчина в камуфляже.

— Кто? — спросил Павел.

И тотчас получил сапогом в живот.

— Где остальные? — Теперь вопрос относился к Ане.

— Меня тоже будете ногами бить?

— Сучка…

Ударили кулаком. Но тоже очень больно… Били долго, со знанием дела. До потери сознания не забивали, зато повторяли время от времени один и тот же вопрос:

— Где остальные члены вашей группы? Павел и Аня молчали. Они знали избиение нужно просто перетерпеть…

 

Глава пятая

НА ПОЛИГОНЕ

Когда речь заходит о женской логике, то все разумное — с точки зрения мужчины! — должно отходить на задний план. Потому что только женщина может поступить достаточно странно, но при этом создать вид, что так оно и должно было произойти. Различные эпохи по-разному корили женщину за эти «выдающиеся качества», причем в довольно широком диапазоне — начиная с пресловутого грехопадения и кончая пристрастием ко всем видам гадания.

Подумайте, ну разве мог бы мужчина догадаться сорвать яблоко с древа познания? Да ни за что на свете! Так и лежал бы себе в райском саду и пользовался бы всеми благами цивилизации. Вернее, их отсутствием… А гадание? Это же абсолютно женское изобретение! Причем оно было «придумано» явно в пику кухонному рабству: лучше гадать, чем работать. Хотя, с другой стороны, логики маловато тут. Зачем, например, мучиться, высматривая в чаинках узор, чтобы угадать, кто и когда станет твоим законным супругом? Как говорится, сама себе беду накличешь — ведь этот же самый «законный и единственный» потом тебя же на кухню и отправит. Но ведь гадают, черт их побери! И на чаинках, и на кофейной гуще, и на картах, и на пепле, и еще бог знает на чем. Гадали, гадают и гадать будут! Потому что — женщины.

Их нарекли слабым полом. Однако это никого не унижает (вот ведь парадокс из парадоксов!) Соединяясь с полом достаточно сильным, женщины научились использовать свои недостатки только как преимущества. Поэтому сила вдруг превращается в слабость и наоборот. Мужчина, этот вечный игрок и вечный борец за справедливость, всегда будет проигрывать самой простой женской логике. Хотя бы потому, что на самом-то деле женщина не приз в извечной игре, она сама некое казино, где мужчина вынужден играть, сам того не подозревая. Женщина подчинена иным законам, нежели мужчина. Пока мужчина ошибочно видит цель там, где ее на самом деле никогда не было, женщина цели вообще. может не видеть ей достаточно ее чувствовать…

…Шел второй час разговора, и Аня Зверева чувствовала, что запутывается все больше и больше.

То, что их поймали, логично. Шансов прорваться на секретный полигон, который курирует военная разведка и ставит на нем свои эксперименты, было так же мало, как у человека, рискнувшего зайцем перелететь через океан.

То, что их избивали как каких-то уличных хулиганов, тоже можно понять. В армии, где все подчинено жесткой дисциплине (вернее, ее видимости), подобные вспышки неудержимой ярости и гневного протеста против всего на свете являются нормой, вполне объяснимой с точки зрения социальной психологии.

То, что их с Павлом сразу же развели по разным камерам, тоже можно было предугадать. Это сильно давит на психику, мешает сосредоточиться и позволяет максимально манипулировать таким понятием, как страх неизвестности.

Но то, что допрос превратится в чаепитие, Аня никак не ожидала.

В комнате кроме нее находились еще двое — молодой человек приятной наружности и старая седая женщина с тяжелым взглядом глубоко посаженных глаз. С самого начала эта парочка повела себя довольно странно. Аня ждала, что они извинятся за действия своих подчиненных, — по логике вещей должна была работать простая, но проверенная временем следовательская тактика «добрый — злой». Но этого не случилось! Женщина и молодой человек беседовали с ней так, словно ровным счетом ничего не произошло. Именно беседовали, а не допрашивали. Нет, вопросы, конечно, были, но какие-то… несерьезные.

Например, ее спросили:

— Вы любите Достоевского? Или:

— Как вы относитесь к быстрой езде? А еще:

— Не хотели бы вы стать врачом? Причем спрашивали все это совершенно серьезно!

Сначала Аня попыталась несколько раз подколоть эту парочку. Затем попробовала даже хамить, внаглую смеяться им в лицо. И быстро поняла, что все бесполезно. Эти двое были похожи на роботов. А когда Аня почувствовала, что их ничем не прошибешь, ей стало страшно. Задавая на первый взгляд бессмысленные вопросы, они все время словно гипнотизировали ее. Она чувствовала, как в ее мозг устремляются чужие руки-щупальца, проникают все глубже и глубже, и ничего нельзя с этим поделать. Ее изучали как подопытное насекомое!

Наконец эта беседа-пытка подошла к концу.

— Огромное спасибо, что вы позволили нам с вами поговорить…

— Но теперь и я хотела бы кое-что узнать!

— Секунду! — Молодой человек предостерегающе поднял руку. — Вам сейчас не стоит ничего спрашивать. Сначала вы отдохнете, придете в себя, а потом мы встретимся вновь. И будьте уверены, ни один ваш вопрос не останется без ответа.

Аня хотела возразить, что ответы ей нужны немедленно. Но не смогла. Молодой человек пронзительно взглянул ей прямо в глаза, и девушка почувствовала, как к голове неожиданно прихлынула кровь, как неодолимая тяжесть наваливается на ее веки. Желая хоть как-то противостоять этому странному гипнозу, Аня попыталась вскочить, но поняла, что и ноги отказались ей служить.

— Сидеть! — негромко и властно приказал ей молодой человек.

Девушка осталась на месте.

— Закрыть глаза!

Она послушно исполнила и эту команду.

— Спать… Спать… Спать… Спать… Аня провалилась в темную пропасть забытья…

…Она лежала на полу в каком-то узком, как гроб, боксе с высокими кафельными стенками. Лежала, широко раскрыв глаза, и грезила наяву. Гипноз постепенно захватывал ее в свой страшный плен. Девушка чувствовала, как сила воли покидает ее. Некоторое время она еще пробовала сопротивляться, но очень быстро поняла, что это нереально. Черт побери! Неужели вот так и умирают? Жизнь выходит из тебя, сочится по капле, и ты знаешь, что обречена?..

Самое сложное — закрыть глаза. Она сделала невероятное усилие. Наконец у нее получилось. И тотчас на ее мозг нахлынул туман воспоминаний. Аня попробовала думать о своем детстве — не получилось. О родителях… Нет, результат тот же самый.

Что же делать? Думай, думай, думай!.. Тогда она неожиданно вспомнила, как однажды во время бессонницы представила себя таинственным фотографом, наблюдающим ночную жизнь города.

…Как одинокий хищник, выходила она в каменные джунгли огромного города. Внимательно изучала дома, откуда ей придется вести съемку, осматривая при этом невероятное количество чердаков. Но не сами чердаки ее интересовали, а маленькие окна-бойницы, через которые можно было вести съемку… Девушка находила подходящее место — обычно напротив высотного дома, — устраивалась поудобнее и сидела в засаде часами. Сидела, поджидая свои «жертвы». Она снимала все подряд: и любовные пары, воркующие перед телевизором, и бранящихся пенсионеров, и детей, курящих на балконах тайком от взрослых… Ей был интересен этот мир, она изучала его с любопытством ученого, разглядывающего муравейник и стремящегося понять, по каким же законам живут его обитатели.

Вот, например, женщина бальзаковского возраста приводит в дом мужчину. Казалось бы, ничего необычного, рядовая ситуация. Мужчина хорошо одет, ухожен и, судя по всему, довольно состоятелен. Она накрывает стол в гостиной — ставит шампанское, коньяк, конфеты… Включив музыкальный центр, женщина садится рядом с мужчиной. Приглушенный свет, музыка, интимная обстановка. Они пьют на брудершафт. Целуются. Снова пьют, снова целуются… И вдруг, в тот самый момент, когда они уже в постели, в квартире неожиданно появляется третий. Как же он открыл дверь? Это что же — муж? Судя по вещам, он только что вернулся из командировки. Бедный, но вполне реальный персонаж классических анекдотов.

Дальше все понятно. Разъяренный муж переворачивает стол с напитками, срывает одеяло, которым стыдливо закрываются застигнутые врасплох любовники. Жена, естественно, прячется. А мужчины, выяснив отношения при помощи жестов, решают поладить — садятся за стол и пьют мировую. Потом начинают торговаться: муж требует откупного, любовник вяло артачится, потом соглашается. Отдает деньги и уходит.

Появляется жена, видно, что она вполне довольна случившимся…

А дальше — уже неинтересно. В принципе все ясно. Эта парочка, скорее всего, давно и успешно занимается маленьким семейным бизнесом. Женщина приводит домой пойманные где-то в кабаках жертвы, а внезапно появляющийся муж их «застукивает», после чего и начинается торг…

Нет! Прочь от этого кошмара. Теперь она сама превратилась в муравья и кто-то другой разглядывает под увеличительным стеклом ее не слишком веселые приключения…

Аня громко застонала, приходя в себя. Господи, как раскалывается голова! И вдруг ясная, как молния, мысль: «Павел! Что с ним?»

Ее привели в чувство капли дождя. Стекая по узкому покатому подоконнику, они попадали ей прямо на лицо. Странно, но именно эти обыкновенные капли подействовали на нее как спасительное лекарство. Соединясь с природой, организм девушки нашел в себе скрытые резервы. Разбуженные, неведомые силы вступили в бои с гипнозом. Сознание постепенно начало проясняться…

Ей стало намного лучше. А главное — появилось желание жить. Первое, что увидела Аня, очнувшись от страшного полузабытья, была ее собственная кисть. Она с удивлением посмотрела на бледную руку и попыталась шевельнуть пальцем, попытка удалась, указательный палец вяло шевельнулся, но одновременно с этим движением возник некий странный звук. Она повторила попытку еще раз. Палец шевельнулся, звук повторился. Странно, звук был металлическим, девушка могла поклясться, что ее тело таких звуков издавать не могло.

— Просто какой-то Железный дровосек, — вслух сказала она.

Металлический звук усилился.

— Я Железный дровосек, — задумчиво повторила Аня и прислушалась.

На этот раз звука не было. Аня решила встать.

И только в этот момент она поняла, откуда странный металлический звук исходил. Ее правая кисть была прикована наручниками к какой-то ржавой трубе!.. Вот это да… Просто кино какое-то. Леонардо Ди Каприо на «Титанике»… Но, оглядевшись, она очень скоро сообразила, что находится вовсе не на тонущем лайнере, а в самой обыкновенной камере.

Точно! Решетки на окнах. Нары. «Очко». «Волчок»…

— И все-таки обидно, — тихо сказала Аня и поджала губы. — Этого мальчишку Леонардо приковали на шикарном корабле, а меня — в каком-то КПЗ.

Она специально говорила вслух, потому что знала: это самое верное средство сделать так, чтобы мозги после отравления заработали наконец в полную силу. Почти над своей головой Аня заметила ржавый умывальник, на нем крохотный обмылок. Узкое окно было перекрыто решеткой…

Кроме металлического звука, издаваемого ее наручниками, никаких других звуков слышно не было, сколько она ни прислушивалась. — Похоже, я одна в этой тюрьме!.. Неожиданно, словно уповая на авось, она изо всех сил дернула руку в наручниках. Авось труба сломается, и она окажется на свободе. Но не тут-то было! Труба держалась на своем месте крепко, наручники тоже испытание выдержали. Зато пленница больно надсадила руку о металлическое крепление и тихо застонала. Боль окончательно отрезвила ее. Это был старый, еще дедовский способ побыстрее очухаться…

На секунду Ане показалось, что откуда-то раздался слабый шорох; она притихла, прислушиваясь, и через некоторое время шорох повторился. Аня почувствовала, как все внутри нее похолодело от ужаса.

«Мыши!»

Она поджала ноги, схватила свободной рукой запястье руки, скованное наручниками, и изо всех сил дернула его раз, потом еще и еще. Эта акция принесла свой результат — испуганные шумом мыши враз притихли.

Разгоряченная борьбой, Аня огляделась по сторонам и, не услышав больше никаких посторонних шумов, победно засмеялась:

— Ага, попрятались, братья наши меньшие!

Однако выбираться из плена все-таки было нужно. Силой этого не добиться — она поняла это после второй неудачной попытки, — и теперь соображала, что ещё можно предпринять. Первой ее идеей оказалась мысль протащить кисть сквозь наручник. Но разбухшие, красные от напряжения руки не влезли бы и в старые разношенные перчатки, не то что в узкое металлическое кольцо. Аня поискала глазами вокруг себя. Она точно знала, что ищет — проволоку. Любой кусок! Тогда бы она легко отомкнула наручники.

А это что?

В метре от себя девушка заметила какой-то блестящий предмет. И хотя солнечный луч падал сквозь прутья решетки прямо рядом с ним, она никак не могла хорошенько рассмотреть, что это такое. Протянула свободную руку — вновь неудача. Ей не хватало буквально нескольких сантиметров, чтобы дотянуться. Тогда девушка легла на спину и повторила попытку — теперь попытавшись дотянуться до блестящего предмета ногой. Через минуту она смекнула, что лучше это сделать голой ногой.

Аня решительно сбросила туфлю. Ступня, не приученная к такому виду деятельности, довольно плохо справлялась с задачей и все время скользила мимо предмета… А когда наконец удалось задеть его большим пальцем, раздалось легкое шуршание. Девушка обессиленно откинулась на постель.

«Фольга… будь она неладна!»

Но, видно, ангелы сжалились над ней. Под сдвинутой фольгой было то, что она так долго искала. Обычная канцелярская скрепка. Извиваясь, как «женщина-каучук» в старом цирке, она наконец придвинула скрепку к себе.

Есть! Теперь, чтобы освободиться, ей понадобится не более десяти секунд…

С запорами на дверях пришлось повозиться подольше… Наконец и они пали. Аня осторожно выглянула в коридор. Первым делом посмотрела под потолок видеокамер и прочих средств наблюдения не заметно. Вообще подходы к ее темнице представляли собой довольно убогое зрелище: длинный коридор, освещенный тусклыми лампочками, шероховатые стены, небольшие углубления-ниши, железные, давно не крашенные двери камер…

Да ведь это же обыкновенная гауптвахта, догадалась Аня.

Она прокралась по коридору. Заглянула в один из «волчков». В камере находился человек, который ходил взад-вперед — от окна к дверям, от окна к дверям… Что-то в его походке показалось ей знакомым. Ба, да это ведь Рафинад! Ну конечно, он, та же самая тяжелая поступь уверенного в себе человека. Только прихрамывает немного.

Аня прошла дальше. Заглянула в следующую s камеру. Там тоже был человек. Молодой офицер, которого отключил в грузовике Павел. Офицер лежал на нарах с мрачным видом и курил, пуская в потолок толстые струи дыма.

Несколько шагов по коридору, и еще одна темница. В ней томился водила…

— А где же Павел? — прошептала Аня. Она, заглядывая в смотровые отверстия, быстро обежала оставшиеся двери, но Лагутина так и не обнаружила. Дойдя до конца длинного коридора, который заканчивался массивной дверью, оглянулась. Еще раз мысленно проверила себя. Ничего не забыла? Все проверила? Ни одной камеры не пропустила?..

Девушка потрогала блиндированную дверь. Не шелохнется. Пошарив глазами, поняла, что заперто с той стороны. Так вот почему здесь нет телеглаз! Нет особого смысла следить за пленниками, поскольку все равно никуда не сбегут…

— Ну, это мы еще посмотрим!

Оглядевшись, Аня заметила кнопку пожарной сигнализации. Отлично! Это как раз то, что она искала…

Девушка сняла туфли, осмотрела железную подковку на каблуке. Затем нашла на полу небольшой клочок бумаги. Размяла его хорошенько, чуть ли не распушила, превратив в самодельный фитиль. Ударила каблуком по одной из дверей, высекая искру.

Раз! Еще раз! И еще!..

Наконец искра попала на бумагу, которая мгновенно начала тлеть. Прикрывая свой «фитиль» от сквозняка, девушка поднесла его к кнопке. Подождала несколько секунд. Вдруг где-то над ухом оглушительно завыла сирена, и прямо на Аню хлынула пена…

Она отступила в сторону. Перехватив поудобнее туфли, пробежалась по коридору, подпрыгивая и разбивая все лампочки подряд. А когда коридор погрузился в темноту, Аня приблизилась вплотную к закрытой двери в конце коридора. Вжалась в нишу и стала дожидаться, когда дверь откроется…

Ее план удался на славу!

Начавшаяся на гауптвахте паника помогла девушке. Она оглоушила одного из вбежавших в их отсек солдат, быстро переоделась в его камуфляж, напялила, как и все, противогазную маску. Теперь она абсолютно не отличалась от остальных!

Вот только кого ей теперь в первую очередь искать: Павла или Сергея Котова?..

…Аня открыла глаза и поняла, что задремала на ходу. Она сильно устала за последние несколько часов, и теперь ее клонило в сон. Этого еще только не хватало!

Она бесшумно проскользнула к ближайшему дымоходу. Прижалась к нему спиной, прислушалась.

Так и есть! Шестое чувство не подвело ее. «Охотники» были совсем близко… Четыре часа назад она благополучно бежала из «темницы». Но на этом ее везение и кончилось. Ни Павла, ни Котова она не нашла. Паника на гауптвахте постепенно улеглась, так что пришлось Ане срочно оттуда бежать.

И тут она самым банальным образом заблудилась. Второй полигон оказался сложным комплексом, где было не менее трех десятков различных строений. Более того, девушка умудрилась «наследить», так что в одном месте сработала сигнализация. Согласно инструкции, проверять сигнализацию пошли специально обученные «охотники».

И вот теперь они оказались очень близко…

Где-то совсем рядом раздались тихие шаги. Она бесшумно вытащила из специального кармана оружие, которое забрала у солдата, приготовилась действовать. Если «охотники» пройдут справа — то за последствия она не отвечает, если слева — то им крупно повезло: она их пощадит. Потому что слева ее прикрывает вентиляционная труба. Аня отчаянно улыбнулась и сгруппировалась…

Двое в камуфляже обошли чердак вспомогательного корпуса — как раз то самое крыло, где сейчас пряталась Зверева, — и ничего особенного не заметили. Если бы подготовка их была лучше, они наверняка обратили бы внимание на то, что пыль кое-где потревожена. Но с другой стороны, именно эта невнимательность, возможно, и спасла им жизнь. Потому что положение у Ани было отчаянное и она не знала, как будет выбираться из него. Во всяком случае, если бы дошло до схватки — стала бы стрелять, чтобы ранить… А что ей еще оставалось делать?

Она приготовилась. Прислушалась к шаркающим шагам…

«Спецназ. Способ передвижения — „лыжи“. Применяется на скользких поверхностях…»

Эта строчка из курса подготовки неожиданно всплыла у нее в голове. Что же они так шумят? Ей-богу, прямо как дети! Хотя… Сейчас это ей только на руку.

Шаги раздались совсем рядом. Интересно, есть на свете судьба или нет? Вот сейчас для этих «охотников» я-их судьба. Как загадала, так и будет; если справа — схватка, если слева — нет. А их ангел, ну, тот самый, который ведает судьбами этих ребят, что он сейчас думает? Поможет им или не поможет? Или у них заранее предначертана судьба и ничего в ней уже не изменить?..

Шаги замерли за дымоходом. За тем самым, где пряталась Аня.

Обнаружили? Вряд ли. Заволновались бы. Задышали. Засопели… И сразу двинулись бы в обход. Так, по крайней мере, сделал бы любой, прошедший подготовку в шестом спецотделе. А эти молчат. Думают. Только носами сопят… Думайте, ребята, думайте. Не возбраняется. Только времени у вас не так много скоро новая смена заступит…

Внезапно прямо над ухом у Ани раздался ломкий мальчишеский голос:

— Нет здесь ни хрена! Показалось. Видно, мышь провод задела или крыса.

— Думаешь, крыса?

— А кто же еще? Знаешь их сколько развелось. Здание-то старое!

— Может, дойдем вон до того слухового окна?

— А че ноги зря бить. Не казенные!

— Смотри. Мне все равно. Ты у нас старший…

— Вот я и говорю, что нет здесь никого. Пошли!

— Назад, что ли?

— А куда ж еще? Конечно, назад… Господи, да они еще совсем мальчишки, удивленно подумала Аня. И таких берут в «охотники»? Если так, то ей очень и очень крупно повезло…

Вновь послышались шаги «охотников»: теперь уже настоящие шаги, не спецназовские «лыжи». И солдаты направились к выходу. Девушка развела руками, потянулась и спрятала оружие.

А ты, ангел, молодец. Выкрутился из ситуации. Сразу видно, что наш православный, добрый, крови никому не желающий… Не тот, что из Ветхого Завета: око за око, кровь за кровь… Впрочем, сейчас лучше об этом не думать, а то еще сглазишь, не дай бог! И вдруг она застыла.

Что-то остановило ее. Она прислушалась к себе: тревога! Только что чердак был добрым и уютным, он мог защитить, он мог спрятать ее от невзгод и опасностей. Он был чем-то похож на отца… А потом пришли эти двое. Чужие. С чужим запахом. Пришли, постояли рядом, словно играли в «русскую рулетку», и ушли. Но что-то осталось!

Что же? Что изменилось после их ухода?.. Дверь! Аня подбежала к выходу. Потрогала тяжелую, обитую металлическими пластинами дверь — заперто. Ах, вот в чем дело! Понятно. Картина мира вернулась в привычные рамки… Они проверяют помещения, а затем закрывают их, чтобы загнать зверя.

И этот зверь — ты, Анна Геннадьевна Зверева по прозвищу Бестия. Как бы банально ни звучал этот каламбур…

Девушка отступила от двери на шаг и присела на корточки. Сделала это машинально, по старой, наработанной на курсах подготовки привычке — чтобы лишний раз не светиться (а вдруг кто-нибудь со двора заметит ее тень в слуховом окне?). Внимательно оглядела железную «рубашку» двери. Значит, заперто с той стороны на висячий амбарный замок. Его открыть — пара пустяков. Но это лишь в том случае, если ты с той стороны. Что делать?

Аня стала мысленно перебирать варианты.

Теоретически можно аккуратно разобрать кладку рядом с выходом. Бетонная стена кончается метра за полтора до выхода, дальше идет обычный кирпич — им нарастили недостающее пространство. Можно попытаться его разобрать, на курсах они не раз проделывали подобное упражнение, ничего особенного здесь нет. Хорошо, запомним. Что мы можем сделать еще? Например, спуститься по стене из слухового окна. Это тоже возможно, хотя трудно придумать более опасный путь на свободу. Вот если бы она была мастером спорта по скалолазанию, а не по горным лыжам — тогда другое дело!

Девушка вспомнила, как много лет назад, когда она была на спортивных сборах в альплагере, ее учили зависать на, казалось бы, абсолютно гладкой стене. Для опытного скалолаза достаточно крохотного выступа, чтобы зацепиться первым сгибом фаланги пальцев. И все! В таком положении, оказывается, можно провисеть довольно долго. Так учил их тренер…

Аня улыбнулась. Тренер, конечно, молодец, и учил он их правильно. Но только здесь не Домбай, и просто так спуститься по стене здания ей никто не позволит. Слишком долго. «Охотники» враз ее засекут.

Что остается еще?

Да, запас вариантов оказался весьма небольшим. Что прикажете делать? Хоть на стенку лезь от отчаяния…

Стоп! Думай, думай, думай, Аня.

Незаметно для себя она сосредоточенно зашептала:

— Итак, Иванушка-дурачок, перед тобой три дороги. Как в старой доброй сказке. Направо пойдешь — помрешь, налево пойдешь — угробят коня, а если прямо поскачешь — то… — Она замолчала, прислушалась — показалось, что возвращаются «охотники». -…То все одно: нечистая сила намажет лоб зеленкой!. Стенка, стенка…

Только что мелькнула какая-то странная ассоциация. Промотать несколько секунд назад — о чем ты размышляла?.. Есть! Стенка — крыша — свобода… Вот он, путь!

Аня метнулась к слуховому окну. Закрыто? Ерунда. Она знает, как его бесшумно выдавить. Научили, слава богу, и этому… Главное, чтобы крыша была рядом… Девушка повернула голову, стараясь увидеть, что находится над ней. И увидела… Отлично! Это могло быть спасением. С одной крыши можно перейти на другую. Если прыгнуть с высоты шести метров. Ну, это мы тоже на спортивных сборах проходили… Только придется на время превратиться в человека-паука,

 

Глава шестая

РАЗВЯЗКА

С Павлом Лагутиным разговаривали совсем не так, как с Аней, — более жестко и более профессионально. Казенная комната с голыми стенами. Привинченный к полу табурет. Направленная в лицо лампа дневного света. И двое молодых мордастых следователей, попеременно задающих вопросы:

— Кто?..

— Откуда?..

— Какой отдел?..

— Кто ваш начальник?..

— Цель задания?..

— Кто в группе прикрытия?..

— Сколько времени отведено на операцию?..

— Как и в какой форме обеспечивается техническая поддержка?..

Вопросов было много. Очень много. Мордастые задавали их быстро, все укорачивая и укорачивая интервалы между ними. Павел отвечал обстоятельно, но все же стараясь подстраиваться под их темп. Если не хотел отвечать, то говорил:

— Вопрос поставлен некорректно… Его «потрошили» четыре часа подряд. Потом, тихо посовещавшись о чем-то, следователи ушли, уступив место невысокому сухопарому мужчине лет шестидесяти. Тот вежливо поздоровался с Павлом, присел напротив него и первым делом выключил лампу.

— Вы уж на них не обижайтесь, Лагутин. Они еще молодые, глупые… М-да… Действуют, как учили. А вы сами знаете, как у нас учат в последнее время…

— Я не обижаюсь. Работа есть работа.

— Работа, к сожалению, работе рознь, — философски заметил сухопарый.

— Это точно!

Пристрелка кончилась. Пора было приступать к делу. И сухопарый это понял.

— Значит, вы пришли сюда в поисках Котова?

— Так точно, товарищ… не знаю вашего звания, но думаю, что не меньше полковника.

Сухопарый на язвительный тон никак не отреагировал.

— Похвально, что сумели досюда добраться. Вижу, что в управлении подготовка стала лучше… М-да, — задумчиво протянул он, — Котов, Котов… И такая заваруха из-за обычного пацана. Забавно. Вам так не кажется?

Павел пожал плечами:

— Знаете, мне как-то все равно. Есть приказ, и надо его выполнить. Я простой исполнитель.

— Ну-ну, не нужно прибедняться! Вы не простой, вы — классный исполнитель. Заявляю это вам со всей ответственностью. Разыскать человека, можно сказать, с нуля, всего по трем словам, произнесенным в бреду. Это надо суметь!

— Ха! Вы так хвалите, как будто собираетесь меня вербовать.

— Да вы к нам не пойдете!

— Нет, не пойду.

— Это я сразу понял. Ни вы не пойдете, ни ваша подруга Зверева…

Последняя фраза была произнесена таким тоном, что Павел насторожился:

— С ней что-то случилось?

— Нет, нет! Успокойтесь. С ней все в порядке. Жива, здорова и бодра. Пожалуй, даже слишком бодра… М-да… Я ведь вот о чем пришел вам сказать… Поймите, Лагутин, мы с вами делаем одно общее дело — всеми силами укрепляем безопасность Родины. И это не высокие слова, не мне вам повторять эту истину. У меня у самого сын в разведке…

— К чему вы клоните?

— Я хочу, чтобы вы это запомнили.

— Я запомню…

Возникла пауза.

«А ведь я ему и на фиг не нужен! — вдруг догадался Павел. — Что же у них там такое произошло?»

Сухопарый решительно встал:

— Пойдемте!

Пройдя извилистым коридором и миновав множество постов с вооруженными до зубов людьми, они вышли на небольшую террасу. Отсюда как на ладони был виден весь Второй полигон. Но внимание капитана в первую очередь привлекли военные, рассредоточенные на плацу и за строениями. Почти все они были вооружены и почти все смотрели в одну точку…

Павел посмотрел туда же и увидел старое кирпичное здание, с четвертого этажа которого свешивалась веревка с подвешенным вниз головой человеком. Время от времени человек начинал извиваться, как червяк, и что-то жалобно кричал.

— Интересно у вас люди развлекаются! — произнес капитан.

— К сожалению, это развлекается ваша Зверева.

— Не может быть!

— Каким-то образом, скорее всего через крышу, она проникла на центральный пульт управления и, как видите, натворила там дел…

— Вот дает Бестия! — восхищенно пробормотал Павел.

— Она мне тоже нравится. Но… — сухопарый развел руками, — нужно как-то разруливать, как теперь говорится, ситуацию. Вашей Зверевой повезло, фантастически повезло… М-да… Дело в том, что через полчаса, специально для контроля за очередным научным экспериментом, прибывает комиссия. А человек, который висит, как раз за проведение эксперимента и отвечает. Мне нужна ваша помощь.

— Чем же я могу вам помочь? Ведь не я же подвесил его за яйца!

Сухопарый как-то странно взглянул на капитана. Вздохнул.

— В этом-то все и дело. Ваша Зверева догадалась шнуром завязать его причиндалы, то бишь гениталии, и сейчас держит второй конец в своих руках. Поэтому никто и не может к ней подойти.

Услышав это, Павел от души расхохотался:

— Молодец!. — А вот мне совсем не смешно.

— Погодите, погодите… Здесь что-то не так! Да вы бы давно подстрелили и этого человека, и девушку… Если вам надо, вы еще и не то можете сделать!.. — Павел быстро взглянул на сухопарого, а потом перевел взгляд на висевшего вверх ногами человека. — Стоп! Я, кажется, догадался. Этот человек — ваш… родственник. Да?

— Сын, — после паузы выдавил сухопарый. — Я очень прошу вас помочь!

— Мне нужно переговорить с Аней…

Павла провели к зданию, дали в руки мегафон.

— Аня, это я, Павел! Ты меня хорошо слышишь?

— Привет! Я тебя тут уже заждалась, — донеслось из глубины комнаты. Как ты?

— Лучше всех. А ты?

— Сам посмотри…

— Я вижу. Мне предложили поговорить с тобой. Но учти, времени в обрез!

— Я знаю. Уже все уши прожужжали. Я им выдвинула условия… Они тебе сказали?

— Нет… — Павел укоризненно посмотрел на сухопарого. Тот поморщился, как от зубной боли. — Говори ты, Аня.

— Пусть расскажут, почему похитили Сергея Котова.

— Мы говорили ей! — воскликнул сухопарый.

— Мне не надо. Пусть полковнику Головачу расскажут.

— Но это военная тайна! Я не имею права! — прокричал сухопарый, наклонясь к мегафону.

— Ха! Не верь ему, Паша… Мне же он рассказал. Оказывается, у Сергея Котова очень редкий вид обратной спирали ДНК. Такие встречаются один на десятки миллионов особей. И эта ДНК создает такое биополе, которое не отображает голографические фантомы. Фактически Котов является противоядием для их нового изобретения…

— Замолчите! — неожиданно завизжал висящий вниз головой сын сухопарого. — Этого нельзя говорить!

— А человека похищать можно?

— Да нет уже давно вашего Котова! Нет!!! Мы его на молекулы разобрали!.. Ой-ой-ой!

Сын сухопарого задергался, как червяк на крючке.

— Если будешь перебивать — еще раз дерну, донял? — пригрозила Аня. Паша, ты все слышал?

— Да.

— Я хочу, чтобы Головач это тоже знал. Пусть они возьмут два телефона спутниковый и простой мобильный — и свяжутся с Анатолием Борисовичем. И пусть все ему расскажут! А ты проконтролируй.

— А ты что, сама не можешь?

— У меня руки, понимаешь ли, заняты! — засмеялась девушка. — Страховка! Если что — сразу кое-что без наследства останется!..

Лагутин обернулся к сухопарому:

— Выбор за вами: или сын, или Котов. Времени у вас почти нет…

Сухопарый выматерился. Быстро взглянул на часы. Затем приказал мрачно:

— Тащите телефоны.

— Один — ноль, Анька! — закричал радостный Павел. — Ты выиграла.

— Надо еще живыми отсюда выбраться…

Из Москвы за Аней и Павлом прислали специальный самолет. И охраняли их теперь как самых важных правительственных чиновников. Это было личное распоряжение полковника Головача. Он всерьез опасался за жизнь своих сотрудников, зная, какая мстительная и коварная организация скрывается под короткой аббревиатурой ГРУ.

Как оказалось — не напрасно…

…Через несколько дней после окончания операции Зверевой дали краткосрочный отпуск, и она решила полететь в Санкт-Петербург.

Ее взяли рано утром в аэропорту…

Служебная черная «Волга» подкатила к самому трапу, «грушники» вышли из машины и, не скрываясь, в упор стали рассматривать всех, кто заходит в самолет. Их было двое: почти одного роста, в одинаковых светлых плащах и черных блестящих туфлях. Стоявший впереди жевал жвачку и был похож на сытого бульдога. А второй, если продолжать аналогию с собаками, напоминал сонного сенбернара. Однако именно он первым и заметил Аню.

— Вот она.

— Уверен?

— На все сто!

Увидев этих двоих, девушка на секунду замешкалась. Женщина, шедшая позади Ани, несильно толкнула ее и тут же извинилась.

— Анна Геннадьевна! — негромко окликнул Звереву тот, что был похож на сенбернара. — А мы вас ждем-с…

Он приветственно помахал рукой, показывая, что чрезвычайно рад встрече с нею.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался и «бульдог».

— Здравствуйте. А вы кто?

— Ваши коллеги. Вот наши документы… Аня посмотрела корочки.

— Но я вас не знаю.

— Ничего страшного. Еще познакомимся. Мы за вами.

— В чем дело?

— Пустая формальность. Тем более что с вашим начальством все уже обговорено. Мы с вами сейчас уладим пару-тройку мелочей и отправим вас в Питер следующим рейсом.

— Значит, с Анатолием Борисовичем все решено? — переспросила Аня.

— Да. Садитесь в машину!

— Но мой рейс…

— Я же говорю — мы вас отправим следующим. Прошу!

И лишь когда девушка очутилась в «Волге», на нее наставили пистолет.

— Без глупостей, Зверева.

— А если я закричу?

— Зачем устраивать балаган? Мы же с вами люди серьезные. Решим вопросы тихо и мирно.

— Хорошо, хоть морду не бьете, — негромко, но серьезно произнесла Аня, передавая «сенбернару» свою увесистую багажную сумку. — Поухаживайте за дамой! Смотрите только, не потеряйте!

Тот с удивленным лицом подхватил сумку. «Бульдог» тоже несколько смутился. Они не ожидали такого поворота — были готовы ко всему: к крикам, истерике и даже стрельбе. Но не к этому спокойствию, не к этому язвительно-вежливому тону.

Неприятно взвизгнув, машина заложила крутой вираж и устремилась к служебным воротам.

…Ее привезли в старинный особняк, расположенный в тихом, уютном месте внутри Садового кольца. Провели через одну дежурную часть, затем — через вторую. Кругом были военные в форме и камуфляже. Офицеры…

Поднялись на второй этаж по лестнице с огромными мраморными перилами. «Бульдог» надолго застрял у большого, помутневшего от времени зеркала, причесывая непослушные волосы. Второй, держа в руках сумку Ани, стоял за ее спиной и хранил молчание.

— Скоро вы там? — не выдержала Аня, которой надоело наблюдать, как причесывается мужчина.

— В человеке все должно быть прекрасно, уважаемая Анна Геннадьевна…

— Не волнуйтесь, это к вам не относится!

— Почему? — искренне удивился «бульдог».

— Потому что вы не человек! Вы — функция! Почему вы меня обманули?

— Анна Геннадьевна! — погрозил пальцем «бульдог». — Вы забываетесь…

— Мне кажется, что это вы забыли… — Аня выдержала паузу, — …что женщину сначала надо напоить кофе, дать ей возможность прийти в себя.

— Иди! — «Сенбернар» вдруг грубо толкнул ее в спину. — Напоить!.. Тебя сейчас так напоят, сучка!..

— Вы что?!

— Кому я сказал! — заорал он.

Вся напускная вежливость разом слетела с него. Теперь он был не в аэропорту, где нельзя поднимать лишнего шума, и даже не в машине. Теперь он находился дома и вел себя соответственно, не скрывая раздражения, которое его просто-таки переполняло.

— Спокойнее! Будьте мужчиной…

— Молчи, тварь! Говно! Мартышка! — «Сенбернар» ругался, не выбирая выражений, его глаза сверкали ненавистью. — Держи, мразь!..

И в лицо Ани полетела ее же сумка — она едва успела уклониться и подхватить ее.

«Бульдог» с нескрываемым любопытством следил за происходящим и не вмешивался, хотя Аня несколько раз взглянула в его сторону, надеясь, что тот прекратит издевательства.

— Замолчите!..

— А ну ступай вперед, говно! — заорал еще громче «сенбернар».

— Держите себя в руках!..

— Что?! — «Сенбернар» подскочил, замахнулся, намереваясь наотмашь ударить ее…

Этого Аня уже стерпеть не могла. Она нырнула под удар, перехватила руку и, не страхуя падающего, провела подсечку. «Сенбернар» со всего маху шлепнулся на ступени. Завизжал как ошпаренный.

— Больно? — поинтересовалась девушка. — Вот и мне не нравится, когда меня оскорбляют.

— Убью!!! — заревел мужчина, тяжело поднимаясь на ноги.

— Полегче, полегче, — заметил «бульдог», вставая между ними.

— Уйди! Я кому сказал — уйди! Я сейчас ей покажу!..

Аня презрительно усмехнулась:

— Отпустите его. Я могу повторить прием…

Перед ней распахнулась дверь одного из кабинетов. Она вошла, осмотревшись, опустилась на стул.

— А ну встать! — заревел «сенбернар» у нее над ухом.

Ну это уж слишком!

Она вскочила, развернулась, собираясь изо всех сил ударить мужчину по лицу. Но промахнулась — на этот раз «сенбернар» ловко увернулся, перехватил ее руку, пригнул девушку к полу. Несколько раз дернувшись, Аня замерла. Слезы бессилия душили ее. В это время «бульдог» аккуратно запер дверь, прошел в кабинет и уселся за стол. Участливо поглядел на нее.

Несколько секунд в комнате было тихо.

Боль стала нестерпимой, и Аня тихо попросила:

— Отпустите.

Державший ее вопросительно взглянул на «бульдога», и тот кивнул. Аню отпустили и подтолкнули вперед. Она замерла между двумя мужчинами, упрямо склонив голову и осторожно массируя кисть.

— Анна Геннадьевна, — задушевно начал «бульдог», — давайте познакомимся. Меня зовут Сергей Иванович. А моего коллегу — Петр Петрович.

Позади Ани скрипнула половица, она оглянулась, но ничего страшного не случилось — просто Петр Петрович уселся на стул. Теперь оба мужчины сидели, а девушка продолжала стоять.

— Ну и порядочки у вас! — наконец произнесла Аня.

— Каждому свое…

— Что вам от меня нужно?

— Анна Геннадьевна, — вновь задушевно. начал Сергей Иванович. — У нас же провинция. Жизнь спокойная, тихая, размеренная…

— Почему же провинция? Москва!

— Я имел в виду страну. Вся Россия — это огромная провинция, и живут здесь по неписаным провинциальным правилам. Одно из которых вы нарушили.

— Что я нарушила? Ничего не понимаю!

— Сейчас поймешь! — вдруг рявкнул Петр Петрович.

Аня косо взглянула на него.

— Нет, ребята, так не пойдет. Я вас прошу — разговариваем спокойно, без нервов. Без этих дешевых приемов: один хороший, а другой злой… Договорились?

— Вы его простите — не сдержался человек.

— Все! Забыли. Итак, что я нарушила?..

Сергей Иванович не успел сказать — в дверь постучали.

— Мы заняты! — громко крикнул он.

Стук повторился. Он стал более настойчивым.

— Я же говорю — мы работаем! — повысил голос Сергей Иванович.

Но человеку с той стороны двери было на это наплевать. Он продолжал стучать.

— Дьявольщина! Поди посмотри, что там случилось…

Петр Петрович выругался, тяжело поднялся и направился к дверям. Не успел он их распахнуть, как получил сокрушительный удар прямо в переносицу. Воистину сегодня звезды были против него!

В комнату ворвалось несколько сотрудников шестого отдела. Один из них, Кореец, тотчас выхватил из кармана «люгер» и навел оружие на Сергея Ивановича:

— Сидеть на месте!

Раздались тяжелые шаги, и в комнату вошел полковник Головач. Он сразу направился к сидящему за столом Сергею Ивановичу. Тот попытался было встать, но грозный окрик Корейца вернул его на место.

— Да, вам лучше оставаться на месте. Я полковник Головач, руководитель шестого спецотдела, — представился Анатолий Борисович. — На каком основании вы задержали моего сотрудника?

— У меня есть постановление!

— Где оно?

— Вот! — Сергей Иванович торжествующе протянул бланк с гербовой печатью.

Головач не глядя разорвал постановление.

— Он подписан самим министром! — прошипел покрасневший Сергей Иванович. — Вы ответите за самоуправство, полковник!

— Вряд ли, — усмехнулся Анатолий Борисович. — Через пятнадцать минут президент отправит правительство в отставку. И вашего министра в том числе. Насколько я знаю, у него почти нет шансов вернуться на прежнюю должность…

— Откуда вы знаете?! — воскликнул пораженный «грушник».

Полковник Головач усмехнулся:

— Профессия такая — знать все раньше остальных…