© Юка Ямамото.

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

 

Цели и задачи японского воспитания

У образовательно-воспитательной системы в Японии фактически только одна цель – сделать из ребенка достойного члена японского общества. Именно на это направлены все усилия семьи и школы, и в большинстве случаев достичь поставленной цели им вполне удается.

В этом сила японской системы воспитания, но в этом же и ее слабость.

Японцы не слишком интересуются сменяющими друг друга модными европейскими идеями воспитания гармоничной личности, не боятся «ранить нежную детскую психику» или подавить чью-то индивидуальность, не страшатся конкуренции в детском коллективе, но и не поощряют открытое соперничество, а главное – верят в необходимость дисциплины, строгости и контроля за успеваемостью.

Возможно, именно поэтому в Японии уже давно почти сто процентов населения имеют высшее или среднее специальное образование, чем не могут похвастаться ни США, ни европейские страны. Да и легендарная японская вежливость вызывает восхищение во всем мире.

Вроде бы, все прекрасно, система идеальна. Но такой идеальной она кажется, только пока не знаешь о том, что, по статистике министерства здравоохранения, труда и благосостояния, каждый пятый японец имеет проблемы с нервной системой, а каждый пятнадцатый и вовсе страдает от депрессии или нервного расстройства. И это тоже результат все того же знаменитого японского воспитания.

Причем, в этом нет никакого противоречия. Можно даже сказать, что в Японии сразу растят из ребенка вежливого и прекрасно образованного человека с нервным расстройством.

Точнее, не так. Противоречие все-таки есть, но оно кроется вовсе не в результатах воспитания, а в его задачах. Их всего две:

1) Воспитать человека, который умеет слаженно работать в коллективе.

Для жизни в японском обществе, обществе групп, это жизненно необходимо. У дошкольного воспитания эта задача вообще единственная, в детских садах детей учат не писать и считать, а взаимодействовать с другими детьми и правильно себя вести. И это на самом деле жизненно необходимые умения. В Японии человек, который не может вписаться в любой коллектив, не имеет будущего.

2) Воспитать конкурентоспособного человека.

Все просто – чтобы получить хорошую работу, надо иметь престижное образование, а чтобы поступить в хороший вуз, надо закончить школу с максимально высокими баллами, выше, чем у других детей. Поэтому еще с детского сада родители нацеливают детей на то, что им надо хорошо учиться и много работать, чтобы стать лучшими.

* * *

С одной стороны, противоречие очевидно: чтобы стать лучшим, ребенок должен сосредоточиться на собственных успехах, а не на коллективе, он должен выделиться, и к тому же ему приходится конкурировать с другими детьми, что серьезно мешает взаимодействию внутри группы и установлению дружеских отношений. Но очень многие японцы не соглашаются с тем, что эти две задачи друг другу противоречат, и справедливо указывают на то, что когда каждый старается быть лучшим, повышается общий уровень всего коллектива в целом. А следовательно (вывод спорный для европейца, но вполне логичный для японца), воспитание конкурентоспособных членов общества ведет к укреплению общества в целом, как некого главного, большого коллектива.

Несколько запутанно, но все, что касается Японии, вообще нелегко понять с первого раза. И здесь набившая оскомину фраза о разнице менталитетов будет на редкость кстати. Причем, эта разница обусловлена именно японскими особенностями. Глубоко ошибаются те, кто считает, что американцы, немцы или шведы понимают японцев лучше, чем русские. Да что там, даже их ближайшие соседи – китайцы и корейцы – почти так же далеки от них, как и мы.

Почему так сложилось? Нельзя забывать, что история любой страны – это постоянное взаимодействие с многочисленными соседями, обмен знаниями, достижениями, культурой. А Япония больше двух с половиной веков жила в полной изоляции от всего остального мира. Выезд за границу или самовольные контакты с иностранцами карались в то время смертной казнью. И следовательно, никакого культурного обмена фактически не существовало. Более того, этот период совпал с мировой промышленной революцией, временем растущих скоростей, ломающихся устоев и бурных, иногда насильственных перемен.

Вот и получилось, что именно в то время, когда весь мир особенно активно обменивался опытом, Япония изолировалась и шла своим собственным путем. Так что неудивительно, что за эти два с половиной столетия там установились очень своеобразные представления и традиции, многие из которых продолжают действовать по сегодняшний день.

Это в полной мере относится и к традициям обучения и воспитания. Американцы, правда, после поражения Японии во Второй мировой войне, пытались реформировать японскую систему образования, а попросту говоря, сломать ее и заставить всех учиться по американскому образцу. Но это у них не особо получилось. Среднее и высшее образование, правда, удалось сделать похожим на западное, впрочем, тут большую роль сыграла практичность японцев, понимавших, что для увеличения конкурентоспособности надо соответствовать мировым стандартам. Но дошкольное воспитание, прививающее детям базовые ценности, да и вообще воспитание в целом, так и осталось прежним, сложившимся еще в период изоляции.

 

Особенности японского воспитания: мифы и реальность

Татьяна Тимофеева в своей популярной статье «Японское воспитание» пишет: «Японская мама приходит в парикмахерскую с маленьким сынишкой. Сначала карапуз терпеливо ждет, пока она закончит все процедуры, а потом, не выдержав скучного ожидания, начинает открывать баночки с кремами и рисовать на зеркале замысловатые узоры. Все смотрят на него с улыбкой, и никто не делает замечания: маленькому ребенку можно все…

Период «вседозволенности» у малыша продолжается всего до 5 лет. До этого возраста японцы обращаются с ребенком, «как с королем», с 5 до 15 лет – «как с рабом», а после 15 – «как с равным». Считается, что пятнадцатилетний подросток – это уже взрослый человек, который четко знает свои обязанности и безукоризненно подчиняется правилам. В этом заключается парадокс японского воспитания: из ребенка, которому в детстве разрешали все, вырастает дисциплинированный и законопослушный гражданин. Однако торопиться с перенесением японских методов воспитания в российскую действительность не стоит. Было бы неправильно рассматривать их в отрыве от мировоззрения и образа жизни японцев. Да, маленьким детям в этой стране разрешают все, но в 5–6 лет ребенок попадает в очень жесткую систему правил и ограничений, которые четко предписывают, как надо поступать в той или иной ситуации. Не подчиняться им невозможно, поскольку так делают все, и поступить по-другому – означает «потерять лицо», оказаться вне группы. «Всему свое место» – один из основных принципов японского мировоззрения. И дети усваивают его с самого раннего возраста».

Автор формулирует основные особенности теории японского воспитания. Именно под таким углом сами японцы и стремятся показать миру свои традиции обращения с детьми. Но на практике все, конечно, не так четко и уж тем более не так единообразно.

Японское общество вовсе не такое однородное, как кажется иностранцам. И речь не о том, что у них, как везде, есть миллионеры и нищие. Эти два общественных полюса можно не учитывать, они в любой стране стоят особняком. Но и в среде обычных японцев, образованных, воспитанных, работающих на приличной работе, методы и способы воспитания довольно сильно различаются. Причем часто даже не из-за взглядов родителей, а по внешним причинам, вынуждающим их жить не так, как они хотят, а как требуют обстоятельства.

Даже знаменитая японская вседозволенность в дошкольном возрасте практикуется далеко не везде и не всегда. Причем есть родители, которые воспитывают детей в меру строго, а есть и те, которые уже в садик отправляют не ребенка, а маленького взрослого, соблюдающего все правила японского хорошего тона. Это, вроде бы, нарушение традиций, но делается оно из благих побуждений, ради того, чтобы ребенок имел преимущество перед остальными детьми в группе, а значит был более конкурентоспособен.

Что касается самой вседозволенности до пятилетнего возраста, которая вызывает восхищение у многих поклонников японской системы воспитания (правда, в основном у бездетных), то она при ближайшем рассмотрении тоже выглядит достаточно своеобразно. Иностранцы, оказавшись в тех местах, где бывает много маленьких детей, обычно приходят в ужас. Семейное кафе по-японски – это некий бедлам, где малыши бегают, орут, хватают чужие вещи, утаскивают со столов чужую еду, топают, кричат друг на друга и на взрослых, а их родители в это время сидят с отстраненным видом, словно ничего не происходит.

Но главное, так сидят не только родители, но и все окружающие. По правилам хорошего тона никто не должен ни взглядом, ни жестом показать, что ребенок ведет себя как-то не так. Максимум у него могут мягко отобрать колющие и режущие предметы, которыми он может пораниться. В остальном – полная свобода. Ребенок может орать, валяясь на полу, купаться в грязной луже и чуть ли не пить из нее – никто на него даже не оглянется. Но это в идеале, конечно. На самом деле все-таки исключения бывают везде, даже в Японии.

София Малиновская, прожившая в «стране восходящего солнца» семь лет, пишет: «Японское общество отказывается от одной из важных функций – общественного порицания, чтобы не одна мама была занудой-воспитателем, и чтобы посторонние тоже иногда сказали: «Фу, зачем ты лижешь асфальт!», – или – «Не кидайся песком! Мне в глаз попало и больно!». И ребенок бы заподозрил, что мнение относительно ситуации если не объективно, то сильно распространено в этом мире. Но нет, здесь все вежливо самоустраняются. Так легче.

В семье тоже – когда в России ребенок до пяти лет делает нечто, заслуживающее осуждения, пресечения и, может быть, наказания (да-да, мне кажется, и такое бывает), он встречает понятные своей кирпичностью морды родителей и их строгие возгласы. Из этого он может заключить, что так делать не надо.

В Японии в критической ситуации он встречает какое-то мягкое неясное мяуканье и смех – добрым голосом: «Ой, что ты сделал! Что же ты делаешь! Хи-хи-хи, о, ты хотел сделать аппликацию, молодец, и вырезал цветочки из диванчика, круто! Ничего себе, такой маленький (только до пяти лет), а уже так хорошо вырезает! Но не надо было… Ну да ладно.».

Потом родители или законные опекуны будут причитать себе под нос, прятать ножницы и говорить, что они опасны. Здесь в чести опасность. Как-то мне после двадцати лет на полном серьезе ровесник говорил, что нож опасен, и что есть йогурт, просроченный на один день – опасно.

Конечно, везде бывают исключения, и, наверное, вы тоже знаете японку, которая на ребенка и орала, и всячески рукоприкладствовала. Но это исключение».

Что это – дань традиции или воспитанное многими поколениями умение отстраниться от происходящего? Максим Крылов, стипендиат Министерства образования, культуры, спорта и туризма Японии, студент факультета права Университета Хито-цубаси (Токио), международный обозреватель портала Slon.ru, по этому поводу пишет: «Иностранцу не положено знать про татэмаэ, труднопереводимое понятие, объясняющее половину всех японских культурных парадоксов. Татэмаэ – это что-то вроде фасада или витрины. Расписная ширма дзубебу, с горой Фудзи в нежных лучах восходящего солнца, за которой может твориться какое угодно непотребство. В России с непотребством борется Государственная дума, а в Японии его просто прикрывают ширмой и просят не шуметь в процессе».

Многие наши соотечественники, пожившие в стране восходящего солнца несколько лет, считают, что в том, что касается взгляда на поведение чужих детей, русские и японцы находятся как бы на двух противоположных полюсах. У нас чуть ли не любой считает своим долгом сделать маленькому хулигану замечание и поучить его маму, как надо воспитывать ребенка, а в Японии положено не вмешиваться вообще.

Иностранцев шокирует, когда японские дети не здороваются, не знают слов «спасибо» и «пожалуйста», что особенно странно смотрится на фоне идеальной вежливости взрослых японцев, могут без спроса ввалиться в чужой дом и вести себя там, как хотят и т. д. Японец на все это смотрит равнодушным взглядом, словно не видит ни ребенка, ни того, что тот творит. Можно сказать, что оборотной стороной абсолютной свободы маленьких детей стало то, что они существуют как бы вне общества и его правил. Подобная традиция во многих случаях приводит к тому, что родители вообще самоустраняются от какого-либо участия в воспитании собственных детей, оставляя это детскому саду и школе. «Во многих семьях детей до пяти лет почти не учат говорить «спасибо» и «пожалуйста», воспринимать членов семьи как людей и отвечать за свои действия, – рассказывает София Малиновская. – Этому, надеются японцы, детей научат потом, где-то в коллективе, когда дети выучатся читать правила».

 

Японские женщины. Семья или работа?

Если для японских отцов самоустранение от воспитания ребенка в некоторой степени даже естественно, поскольку они, по сложившейся вековой традиции, и не должны заниматься детьми, то с матерями ситуация несколько сложнее.

* * *

Раньше семейные роли были четко дифференцированы: муж – добытчик, жена – хранительница очага. Мужчина считался главой семьи, и все домашние должны были беспрекословно ему подчиняться. Но времена меняются. В последнее время сказывается влияние западной культуры, и японские женщины все больше пытаются совмещать работу и семейные обязанности. Однако до равноправия с мужчинами им еще далеко.

Их основным занятием по-прежнему остается дом и воспитание детей, а жизнь мужчины поглощена фирмой, в которой он работает. Такое разделение ролей находит отражение даже в этимологии. Широкоупотребительным словом по отношении к жене является существительное канай, которое буквально переводится «внутри дома». А к мужчине принято обращаться сюдзин – «главный человек», «хозяин»…

Воспитанием ребенка занимается мама… В Японии редко увидишь плачущего кроху. Мать старается сделать так, чтобы у него не было для этого повода. Первый год ребенок как бы остается частью тела матери, которая целыми днями носит его привязанным за спиной, ночью кладет спать рядом с собой и дает грудь в любой момент, когда он захочет. Японская промышленность даже выпускает специальные куртки со вставкой на молнии, которая позволяет носить спереди ребенка. Когда малыш подрастет, вставка отстегивается, и куртка превращается в обычную одежду. Ребенку ничего не запрещают, от взрослых он слышит только предостережения: «опасно», «грязно», «плохо». Но если он все-таки ушибся или обжегся, мать считает виноватой себя и просит у него прощения за то, что не уберегла. Когда дети начинают ходить, их тоже практически не оставляют без присмотра. Мамы продолжают следовать за своими карапузами буквально по пятам.

Татьяна Тимофеева, «Японское воспитание»

* * *

Япония – страна очень патриархальная. Для нее, как для большинства стран, совершивших резкий скачок от глубокого средневековья сразу к развитому капитализму, характерен серьезный диссонанс между крепко укоренившимися традициями и требованиями современных реалий. Иностранцу трудно это представить, но японская женщина, со всех сторон окруженная самыми передовыми гаджетами, и сейчас очень часто находится в рабстве у средневековых традиций.

Конечно, слово «рабство» не надо понимать буквально, формально в Японии полное равноправие, а кроме того работает множество социальных программ и тому подобного. Но теория и практика очень сильно отличаются.

Чтобы было проще, можно вспомнить наши собственные реалии, особенно первой половины XX века. Тогда, после революции, советские женщины по закону тоже стали абсолютно равноправными с мужчинами. На практике же это вылилось в то, что женщины стали работать наравне с мужчинами, но прежние обязанности: готовка, воспитание детей и прочие домашние дела – никуда не делись и по-прежнему остались их заботой. Кроме того, государство требовало, чтобы все женщины и работали, и рожали, и как-то заботились о детях при почти полном отсутствии даже яслей, не говоря уж о детских садах (декретные отпуска появились гораздо позже).

Парадокс, но в начале третьего тысячелетия в передовой Японии сложилась очень похожая ситуация. Разумеется, в отличие от советских женщин, японок никто не заставляет работать, они имеют полное право быть домохозяйками, да и материальный уровень жизни у них совсем другой. Но тем не менее сходства куда больше, чем кажется на первый взгляд.

Прежде всего, надо понимать, что в японском обществе женщина не равна мужчине. И в отличие от европейцев и американцев японцы даже не пытаются делать вид, будто это не так. «Мама и бабушка в Японии – просто прислуга, папа и дедушка – немного другая прислуга… – пишет Малиновская об отношениях в японской семье. – Женщины работают… не привлекая помощь детей и мужчин. «Ничего-ничего, я сама», – это типичный ответ японской женщины на вопрос о помощи. В тяжелых случаях у женщины будет репутация подмочена, если посуду помоет кто-то другой. Японская мама сама всем даст попить и поесть, уберет и подотрет, «спасибу» и «пожалуйсту» не обучит, все сама разложит. Это ее миссия».

Такое отношение к женщине как к некой функции интересно отразилось в бытовой традиции называть замужнюю женщину, особенно уже родившую ребенка, не по имени и даже не по фамилии, а «мать». Как в средневековье, когда даже образованные и знатные писательницы подписывались не собственным именем, а «мать такого-то». Нам трудно представить себе диалог двух встретившихся на улице подруг: «Здравствуй, мама Сережи, как поживаешь?» – «Добрый день, мама Леночки, спасибо, хорошо». А для Японии это совершенно нормально.

Впрочем, можно вспомнить, что и у нас до сих пор иногда бывает, что в семьях муж жену называет «мать», а она его «отец». Одна моя родственница рассказывала, что муж когда-то хотел назвать их ныне уже взрослую дочь в честь нее, но она сама была резко против, потому что это обязательно привело бы к тому, что дочь он бы называл по имени, а ее просто «мать».

Но у нас это все-таки характерно для деревни и для старшего поколения, даже современным людям средних лет это уже в основном кажется странным. В Японии же такое обращение к жене настолько повсеместное, что недавно одна косметическая компания выпустила рекламно-социальный ролик на эту тему. Для этого они попросили нескольких молодых мужей, недавно ставших отцами, обратиться к женам не «мать», а по имени, и засняли реакцию на такое обращение. Результат превзошел все ожидания – женщины изумлялись, улыбались и даже плакали, услышав свои имена, которыми их мужья в последний раз называли, наверное, во время медового месяца. Но достаточно, в общем-то, просто посмотреть на их сияющие лица, чтобы понять – не все так уж благополучно с японскими семейными традициями.

 

Японские термины родства и обращения в семье и вне семьи

В Японии… обращения между членами семьи чаще всего несимметричны, правила обычно стандартны, старших и младших братьев (сестер) именуют по-разному, а в семье и вне семьи используют разные слова… В Японии обращение к взрослому мужчине по имени возможно лишь внутри семьи.

В японской семье нет равных лиц по отношению к говорящему, иерархический признак может принимать лишь два значения: «высший» и «низший». Главный признак для установления внутрисемейной иерархии – признак возраста. Высшие по определению – любые старшие члены семьи, включая старших братьев и сестер (даже среди близнецов один считается старшим, другой – младшим). Эта черта обычно перевешивает признак пола: мать оказывается высшей по отношению к сыну, а старшая сестра – по отношению к младшему брату. Возраст важнее и образования? и социального положения: отец или старший брат остается высшим, хотя он может по этим параметрам отстать от сына или младшего брата. Исключение составляют отношения мужа и жены: они будут одними и теми же (традиционно муж – высший) независимо от того, кто из них старше. Точнее, следует говорить не о возрасте, а о поколении: дядя будет высшим по отношению к племяннику, хотя он может быть и моложе его. Но в европейских культурах не только мужа и жену, но и братьев и сестер относят к одному поколению, в Японии это не так.

Общее правило употребления имен родства, вроде русских «отец», «сын», «брат» в семье у японцев сводится к следующему: в любой ситуации они используются только по отношению к старшему члену семьи. Отца именуют otoosan, мать – okaasan, старшего брата – niisan, старшую сестру – neesan, дядю – ojisan, тетку – obasan, деда – ojiisan, бабушку – obaasan. Все эти слова могут быть и обращениями, и именованиями в предложениях. Они могут употребляться и по отношению к соответствующим родственникам жены или мужа. Хага Ясуси считает важной чертой японской языковой картины мира отсутствие слов, по своей внутренней форме соответствующих английским словам вроде brother-in-law «шурин, деверь», буквально «брат по закону». В этом, по его мнению, проявляется то же различие культур, что и в том факте, что в Японии на душу населения в 40 раз меньше юристов, чем в США. Такие идеи вряд ли можно доказать или опровергнуть. Впрочем, по-японски, скажем, приемная дочь – giri no musume (giri – «моральный долг», musume – «дочь»).

Высших членов семьи не называют по именам или (исключая мужа) личными местоимениями. Вообще местоимения 2‑го лица в японском языке не слишком вежливы. Впрочем, сравнительно более вежливое из них anata употребительно и в отношении мужа (в иных случаях оно в семье не употребляется). То, что у нас называется обращением в 3‑м лице, в Японии широко применяется (имена родства, названия должностей, фамилии и имена), но не в смысле употребления местоимений 3‑го лица. Эти местоимения употребляются ограниченно (их иногда рассматривают как кальки с западных языков), а в семье не употребляются совсем.

Высшие члены семьи обращаются к низшим по именам или с помощью личных местоимений 2‑го лица, но не имен родства. Таких местоимений несколько, и они имеют различия у мужчин и женщин. В мужской речи их прежде всего два: kimi и omae. Первое из них чисто мужское, фамильярное и указывает на небольшую разницу в статусе между говорящим и именуемым лицом; оно употребляется и вне семьи, а в семье чаще к младшим братьям и сестрам. Местоимение omae наименее вежливо и указывает на большую разницу в статусе. Оно чаще всего употребляется мужчинами по отношению к низшим членам семьи, будучи не всегда уместно вне семьи. Например, в романе Исикава Тацудзо Doro ni mamirete («Испачканная грязью») муж героини называл ее kimi, пока она была его невестой, но после свадьбы перешел на omae. В отличие от kimi это местоимение не считается чисто мужским, но его употребление женщинами крайне ограничено. Известная лингвистка Дзюгаку Акико размышляет о том, где бы она могла употребить местоимение «не ее мира» omae, и приходит к выводу, что единственная для нее возможность – обращение к собаке. Она же отмечает, что его использование по отношению к жене в наши дни уже вызывает недовольство многих женщин. Наиболее частое женское местоимение 2‑го лица в семье – anta, обычно связанное с небольшой разницей в статусе говорящего и собеседника. Так старшая сестра может называть младшую, но матери чаще не употребляют личные местоимения внутри семьи, предпочитая называть детей по имени. Надо сказать и об именовании членов семьи тогда, когда они не являются собеседниками (в том числе в их отсутствии). Здесь также по отношению к высшим используются те же самые имена родства, а по отношению к низшим – имена, но, как правило, не местоимения 3‑го лица. Следовательно, слова со значением «сын» или «младшая сестра» в японском языке употребляются только по отношению к людям, находящимся вне данной семьи. Особая ситуация – речь о жене и муже. Муж чаще всего обратится к жене по имени, но, говоря о ней, назовет ее особым именем родства: kanai, tsuma и др. Жена же называет мужа shujin, буквально «хозяин», хотя это слово в наши дни не принимается некоторыми женщинами, или danna «барин» (редкий пример санскритизма, сейчас устаревает). При непосредственном общении супругов все эти слова не употребляются.

Если же в разговорах с членами семьи нужно назвать себя, то правила переворачиваются, а слова в итоге оказываются теми же самыми. Отец в разговоре с сыном может назвать себя otoosan, старшая сестра в разговоре с младшей – neesan и т. д. Местоимения 1‑го лица по отношению к низшим тоже возможны. Муж в разговоре с женой может называть себя только мужским местоимением, чаще всего это невежливое местоимение 1‑го лица ore, хотя нейтральное мужское местоимение boku также возможно.

Низшие члены семьи в разговоре с высшими называют себя личными местоимениями или личными именами. И здесь возможно нейтральное мужское местоимение boku, его женской параллелью будет watashi (наиболее вежливое местоимение watakushi, употребляемое мужчинами и женщинами, в семье не используется). Последнее местоимение иногда употребляют и мужчины, тогда как женщины не должны говорить boku. Существует и женское местоимение 1‑го лица atashi, используемое при небольшой разнице статуса между собеседниками. Например, обе сестры могут так называть себя в разговоре друг с другом, однако все равно, если одной надо назвать другую, младшая употребит имя родства, а старшая так поступить не может.

Имена младших членов семьи активно употребляются во внутрисемейном общении, но вне семьи по именам не называют; исключение – дети, где правила другие, да иногда пожилой человек может так называть молодую девушку, как бы уподобляя ее ребенку. А имена старших членов семьи в семье не употребляются. Мидзутани Осаму указывает, что очень многие японцы не знают имена своих дядей, теток, бабушек и др… И не употребительна в семье фамилия (в Японии до сих пор женщины, вступая в брак, обычно меняют фамилию).

Зато в общении вне семьи человека (кроме случая, когда фамилия неизвестна) большей частью называют по фамилии в сопровождении особого суффикса sama, sanили kun (перечислены по убыванию вежливости). Другой способ – назвать его по должности. При обращении к своему начальнику отдела (kachoo) в фирме, если его фамилия Ямамото, допустимы три варианта: Yamamoto-san, kachoo и (реже) kachoo-san, но ни в каком случае не местоимение 2‑го лица, поскольку местоимения по отношению к высшему будут недостаточно вежливы. В связи с этим высказывается мнение о том, что в японском языке человек, прежде всего, именуется по его функции: должности, рангу, положению в семье и т. д., но не как отдельная личность. И именование может меняться: если братья работают вместе, то низший по положению из них называет на работе брата (но не дома!) по должности, а не по имени родства.

А имена родства вне семьи оказываются иными, чем в семье, причем отличия могут быть двух типов. О высших членах своей семьи вне семейного общения приято говорить, используя другие слова: отец будет chichi, мать – haha, старший брат – ani, старшая сестра – ane. Другое различие заключается в том, что в ряде случаев чужих родственников называют иначе, чем своих: более вежливо. Например, чужую жену (в том числе жену собеседника) нельзя назвать kanai или tsuma, надо сказать okusan (oku – «внутренняя часть дома», то есть слова kanai, буквально «в доме», и okusan похожи по семантике, но уровень этикетной вежливости иной). А как быть, если надо назвать чьего-то отца? Оказывается, что здесь нужно то же самое слово otoosan, которым называют своего отца внутри семьи; аналогичная ситуация и со всеми другими старшими родственниками. Странно и нелогично? Нет, надо учитывать, что, например, слово otoosan вежливо, а слово chichi– нет. Внутри семьи все – «свои», и на первый план выступает семейная иерархия. Вне семьи выражать вежливость к собственному родственнику нельзя: вступает в силу отношение «свой – чужой», и мы тем самым проявляем невежливость к тому «чужому», с кем говорим. Но употребить вежливое слово к родственнику «чужого» вполне естественно. Впрочем, такому объяснению противоречит возможность сказать otoosan и пр. о себе: уважаемым лицом может быть кто угодно, но только не сам говорящий.

Еще специальное слово для именования вне семьи – sensei, буквально «прежде рожденный» (и в качестве обращения, и в качестве обозначения в предложении). Оно настолько стало известным, что даже вошло в русский язык, правда, в суженном значении: у нас сэнсэем обычно называют лишь тренера по дальневосточным (необязательно даже японским) единоборствам. Но в японском языке так именуют любого образованного человека, обычно старше и образованнее, чем говорящий (часто учителей, преподавателей, врачей, но не только их)…

Особые трудности появляются при обращении к незнакомому человеку. В таком случае нередко выход из положения – использование имен родства для «чужих». Скажем, незнакомую женщину средних лет можно назвать, как и чью-то жену, okusan (в традиционном японском представлении всякая такая женщина замужем); и в русском языке незнакомого мужчину можно назвать дядей, только это еще более невежливо, чем в японском языке. Молодых женщин старшие по возрасту знакомые могут называть и по именам. Одна домашняя хозяйка в письме в журнал жаловалась, что потеряла имя и стала для окружающих только okusan, а другая, наоборот, радовалась тому, что хотя она замужем, ее еще именуют по имени. Но в современной Японии все такие обращения уже не всегда достаточно вежливы, как и обращения с помощью местоимений 2‑го лица. Нередко при необходимости начать диалог с незнакомым человеком лучше вообще не пользоваться никакими специальными обращениями, начиная общение словами, не обозначающими собеседника, но устанавливающими с ним контакт: ano «послушайте», sumimasen «извините» и др. В таком случае между говорящим и слушающим сразу устанавливается некоторая дистанция, отсутствующая при использовании имен родства.

* * *

Женщины послушно живут так, как им предписывают правила, и как их воспитали в детстве (девочек и мальчиков изначально воспитывают несколько по-разному, но об этом позже). Но это не значит, что им нравится такое положение дел. Однако при этом делать карьеру японки тоже не особо стремятся. Так в Японии по статистике работает только 63 % женщин, и это при том, что японские женщины в целом образованы лучше, чем мужчины: 59 % японок в возрасте от 25 до 34 лет имеют высшее образование, тогда как у представителей сильного пола этот показатель только 52 %. И вот тут, чтобы понять этот парадокс, надо немного углубиться в ситуацию на японском рынке труда.

В 2001 году Всеволод Овчинников писал: «Три десятилетия назад средняя зарплата женщин в Японии едва достигала половины мужской. Таким это соотношение поныне остается в частном секторе, где заняты три четверти рабочей силы – 28 миллионов мужчин и 17 миллионов женщин. И лишь благодаря государственному сектору, где принцип равного вознаграждения за равный труд соблюдается более последовательно, средняя зарплата женщин в стране достигла к рубежу веков шестидесяти процентов мужской. Прогресс, прямо скажем, не ахти какой. Именно в условиях послевоенного экономического бума 50‑х – 80‑х годов нанимателям удалось использовать в своекорыстных целях специфику трудовых отношений в Стране восходящего солнца, дабы лишить женщин надбавок за стаж, возможностей продвижения по службе, привязать их к самым низким ставкам оплаты труда».

Хотелось бы сказать, что за прошедшие с тех пор полтора десятка лет ситуация в корне изменилась, но нет. По данным ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития) за 2010 год, разница в зарплатах между мужчинами и женщинами в Японии составляет 29 %. Это второй показатель в мире, обходят японцев в этом отношении только южнокорейцы: там мужчины получают на 39 % больше чем женщины. Между тем средний показатель для развитых стран – всего около 15 %. На противоположном конце шкалы, как это ни удивительно, находится Испания, где представители сильного пола зарабатывают всего на 6 % больше своих матерей, супруг и дочерей. Неожиданно, конечно, но речь не о них, а о японцах.

Конечно, этим данным уже больше четырех лет, но с тех пор, как легко догадаться, почти ничего не изменилось. И неудивительно, ведь Япония и Южная Корея лидируют в вопросе неравенства зарплат все годы, что ОЭСР ведет свою статистику. Причем, на начальном этапе, при приеме на работу, японским девушкам предлагают зарплату всего на 15 % меньше, чем юношам, что вполне укладывается в средний результат по развитым странам. Но сорокалетние мужчины зарабатывают уже на 40 % больше своих сверстниц. Ну а достичь высших постов в компаниях для женщин в Японии практически нереально, в советах директоров крупнейших корпораций они занимают только около 5 % мест. Мало женщин и в мелком и среднем бизнесе – предпринимателями в Японии являются 3,5 % мужчин и только 1 % женщин.

«Но и это цветочки, ягодки будут дальше, – пишет Максим Крылов, анализируя японские реалии. – Представьте на минуту, что вы японская женщина. Вот получили вы свою маленькую зарплату, забыли навсегда про мечту посидеть в совете директоров, пришли домой и… сели к телевизору? Как бы не так! Вас ждут в среднем 299 минут (почти 5 часов) неоплачиваемой работы по дому. А потом домой придет ваш муж, который этой самой работой по дому интересуется меньше всех своих собратьев по ОЭСР: средний японец забивает гвоздь и меняет лампочку только 62 минуты в день. Было бы, конечно, еще хуже, если бы вашим мужем был индус: он забивает гвозди лишь 52 минуты в день, но он и в ОЭСР не входит, какой с него спрос?

Кстати, японский муж дома будет поздно, а по пятницам – очень поздно и очень пьяный, так что лампочка ему будет до лампочки. Многие японские женщины своих супругов называют «воскресными друзьями»: вот в воскресенье он и собаке подгузник поменяет, и ребенка выбросит, и мусор выгуляет. Раз пять подряд, чтобы в статистику уложиться».

Любопытная вырисовывается картина, не так ли? К тому же в Японии еще и очень своеобразная налоговая политика, видимо в силу тех же исторических традиций направленная на поддержку семей, где работает только один из супругов. Пока жена сидит дома, им положены налоговые льготы, а стоит только ей выйти на работу, как налоги резко возрастают.

И ясно, что для большинства японок игра просто не стоит свеч – с одной стороны высокие налоги, напряженная работа, сомнительные карьерные перспективы, никуда не девшиеся домашние дела и заброшенные дети, а с другой – небольшая (благодаря налоговой политике) потеря в деньгах, но возможность сидеть дома, заниматься детьми и пользоваться уважением за соблюдение традиций. Как пишет Татьяна Тимофеева: «В Японии есть и ясли, но воспитание в них маленького ребенка не приветствуется. По всеобщему убеждению, за детьми должна ухаживать мать. Если женщина отдает ребенка в ясли, а сама идет работать, то ее поведение часто рассматривается как эгоистическое. О таких женщинах говорят, что они недостаточно преданы семье и ставят на первое место свои личные интересы. А в японской морали общественное всегда превалирует над личным». Ну и учитывая, что материальный уровень в Японии высокий, и мужчина в принципе может и один содержать семью, удивительным кажется не то, что там 37 % женщин предпочитают быть домохозяйками, а то, что 63 % все-таки работают.

Впрочем, ситуация постепенно все-таки меняется, и инициатором изменений стало само государство, что вполне естественно – в стране с такой приверженностью традициям естественные перемены будут происходить очень медленно, их нужно все время подталкивать.

Трудно, конечно, в это поверить, но японская экономика довольно давно находится в глубоком кризисе. Просто это такой вот кризис по-японски, который для нас выглядит скорее богатством и стабильностью. Но жителям страны, чья экономика еще несколько десятилетий назад была не только одной из самых сильных, но и самой быстро развивающейся в мире, нынешняя ситуация кажется настоящей трагедией. Бывшая японская колония, Южная Корея, обгоняет их по всем статьям, и в то время как японские высокотехнологические корпорации терпят убытки, корейцы захватывают все новые рынки. Старый привычный враг, Китай, развивается со страшной скоростью и наращивает темпы роста ВВП с каждым годом, тогда как японская экономика давно уже в стагнации.

И ладно бы это чем-то компенсировалось, например ростом населения. Но и этого нет – как раз в этом Япония пошла по стопам других развитых стран, и если верить статистическим прогнозам, к 2050 году там будут жить меньше 100 миллионов человек. Особенно печально эта цифра смотрится, если ее сравнить с двумя миллиардами, к которым движется соседний Китай.

Такой вялотекущий кризис привел к тому, что в Японии все-таки вспомнили, что у них есть еще довольно большой незадействованный ресурс – неработающие женщины. Причем, здесь можно провести и исторические параллели. Когда-то, в эпоху Революции Мэйдзи, когда в 1868 году императоры свергли сегунов, вернули себе власть и начали реформы, именно женский труд помог в кратчайшие сроки превратить Японию из отсталого феодального государство в мирового промышленного лидера. Когда на фабрики стали принимать всех без разбора, лишь бы работали, основную часть рабочих там стали составлять бывшие крестьянки, пришедшие из деревни в поисках заработка. Тяжелый труд им был не в новинку, к послушанию они были привычны, и поэтому стали идеальными неквалифицированными рабочими для развивающейся японской промышленности. К тому же, женщины не стремились делать карьеру, все, что им было нужно, это заработать себе на приданое и выйти замуж. А когда начались проблемы с рабочей силой, правительство стало поощрять к работе и замужних женщин – невероятно, но факт, первые детские сады в Японии появились уже в 1876 году.

Правда, это вовсе не означает, что там нет проблем с дошкольным воспитанием – за полтора столетия так и не удалось обеспечить детскими садами всех детей, поэтому, как отмечают люди, вплотную сталкивавшиеся с проблемой устройства ребенка в японский садик, «в «хоикуэны» и «етиэны» (ясли, детские сады) стоят огромные очереди. Ситуации порой доходят до абсурда в учреждениях дошкольного воспитания с рангом или репутацией повыше, чаще всего в частных, в крупных городах – там могут «отфутболить» ребенка по той причине, что до него уже было набрано определенное количество детей с тем же именем. (Стараются сделать так, чтобы в одной группе не было детей с одним и тем же именем.) Люди шутят, что надо вставать в очередь чуть ли не при наступлении беременности». Впрочем, японские детские сады – это отдельный разговор, о них речь пойдет в одной из следующих глав.

Второй раз о женской рабочей силе японские власти вспомнили после второй мировой войны. «Секретным оружием» электротехнических концернов, благодаря которым Япония прославилась как «царство транзисторов», совершила в 60‑х годах первый успешный прорыв на мировые рынки, стали девичьи руки, – пишет Овчинников. – Обычай работать лишь до замужества, в сочетании с японской системой платить при найме крайне низкую ставку и увеличивать ее со стажем, делали девичьи руки наиболее прибыльными для нанимателей. К тому же молодую крестьянку было легко уговорить даже эти деньги почти целиком оставлять в кассе предприятия, взамен за место в общежитии и питание в заводской столовой. Достаточно подписать такой контракт, и через 5–7 лет ей была гарантирована необходимая для приданого сумма… Когда же, вырастив до школьного возраста детей, они снова приходили работать на предприятия и в учреждения, их брали лишь как «временных» или «внештатных» сотрудниц, с очевидной целью – привязать женщин к низкому заработку, не дать им возможности сделать служебную карьеру».

 

Почему японки не особо стремятся работать?

Объяснение первое, антропологам понравится, – конфуцианская мораль в духе: «У каждого должно быть свое место». Показательно, что именно Япония и Южная Корея, страны с сильной конфуцианской традицией, отличились в этом зачете. Старые привычки практически неубиваемы: даже Северная Корея выделялась на фоне соцлагеря тем, что ее эмансипация женщин и прочая Роза Люксембург обошли стороной…

Объяснение второе, понравится экономистам: особенности японского рынка труда. В Японии по-прежнему живет и здравствует система пожизненного найма. Японский работодатель принимает выпускника университета на работу в качестве бесполезного балласта, сам находит ему применение, обучает его всему, что знает сам. Кстати, уволить работника на бессрочном трудовом контракте в Японии чуть сложнее, чем взобраться на гору Фудзи верхом на улитке в зимнюю вьюгу. Подобные инвестиции в персонал и связанные с этим риски требуют одного: безграничной лояльности персонала. Ведь если через пару лет обученный балласт начнет слишком много о себе воображать и найдет новую работу, все усилия пойдут прахом. Поэтому на перебежчиков в Японии смотрят очень косо: потеря работы или смена места работы – это социальное и экономическое самоубийство.

И вот женщины в эту схему ну никак не вписываются, потому что они имеют свойство выходить замуж и рожать детей. Плохо тут и первое и второе. Выйдя замуж, японка может решить, что поработала достаточно и теперь можно пожить за счет супруга, благо он и зарабатывает на 29 % больше минус заначка. А беременность – это временная потеря трудоспособности, а за ней воспитание ребенка, и эти дыры надо чем-то затыкать. Получается замкнутый круг: работодатель исходит из того, что женщина однажды с работы уйдет, и потому не ставит ее на ответственные должности, не прилагает усилий к ее профессиональному росту и платит ей по минимуму. Женщина, видя это, охотно уходит с работы при первой же возможности.

И, наконец, объяснение третье, понравится социологам: парадоксально, но в Японии плохо развита инфраструктура воспитания детей. Из всех крупных японских городов только Иокогама избавилась от очередей в детские сады. И только потому, что мэр Иокогамы Фумико Хаяси (женщина, разумеется) четыре года назад решила, что больше это безобразие терпеть нельзя, и включила административный форсаж. На 2013 год на очереди в детские сады в Японии стояли примерно 25 тысяч детей. Цифра на первый взгляд небольшая, но тут надо учитывать два обстоятельства. Во-первых, в силу указанных выше причин значительная часть японок после декрета на работу не возвращается и воспитывает детей самостоятельно. Во-вторых, очередь движется так медленно, что вставать в нее надо еще до зачатия, авось годам к семи примут в ясли. Так что не все в нее встают. А Иокогама не резиновая.

* * *

Неудивительно, что в силу всех перечисленных причин, японки, делающие карьеру, все чаще предпочитают оставаться одинокими. Это позволяет им стать в глазах работодателей как бы аналогом мужчины: если у женщины нет ни мужа, ни детей, она никуда не уйдет, и ее единственная семья – корпорация, где она работает. А значит, ее можно продвигать по служебной лестнице.

Способствуют этому и сильные расхождения во взглядах на брак мужчин и женщин. Если женщины, нацеленные на брак, стремятся выйти замуж по любви, то мужчины по-прежнему довольно часто склоняются к традиционным договорным бракам, когда все решают родители, а от молодых требуется только познакомиться и пожениться. Эта традиция постепенно уходит в прошлое, но довольно медленно. Так в 50‑е годы договорными были 75 % браков, а в 90‑е – около 17 %. Хотя, сказать по правде, не все так ужасно, как может показаться человеку, воспитанному в европейских традициях. Японцы настолько заняты на работе, что часто для них единственный способ познакомиться с хорошей девушкой – это дождаться, пока ее найдут и приведут родители. Так что большинство договорных браков заключаются по взаимному согласию и оказываются вполне крепкими.

Куда более серьезная проблема чем традиции заключения брака, это традиции жизни в браке. Социолог Кумата, исследовавший этот вопрос, писал, что очень многие японские мужчины по-прежнему придерживаются традиционных взглядов на женщину, а попросту говоря, рассматривают жен как замену своим матерям и считают, что жена может быть только домохозяйкой.

Перечисленные Максимом Крыловым проблемы хорошо видят и в самой Японии. Видят там и то, что в условиях низкой рождаемости и нехватки кадров есть только два пути – либо увеличение числа трудовых мигрантов (чего в Японии изо всех сил пытаются избежать), либо комплекс мер по привлечению на работу женщин. Второй путь сложнее, поскольку для этого приходится ломать многие устоявшиеся традиции, но тем не менее власти на всех уровнях предпринимают активные шаги в эту сторону. Прежде всего экономические, ведь чтобы заставить женщин выйти на работу, в первую очередь надо сделать так, чтобы им было невыгодно сидеть дома. Для этого перекраиваются системы страхования, налогообложения и социальной помощи.

Но все равно дело движется не особо быстро. Во-первых, потому что разница в зарплатах между мужчинами и женщинами никуда не исчезла, а во-вторых, все-таки преодолеть вековые традиции довольно сложно. Конечно, теперь уже мало кто будет косо смотреть на молодую мать, вышедшую на работу через год после родов. Но все же большая часть работающих женщин – это по-прежнему так называемые «офисные леди», как именуют работающих девушек, получивших образование, но еще не вышедших замуж. По идущей с XIX века традиции, это лишь временный этап жизни перед замужеством, во время которого девушка зарабатывает на приданое и ищет жениха. Это приемлемый и даже уважаемый путь, если он ведет к главной цели женщины, а эта цель в традиционном представлении может быть только одна – стать «хорошей женой и умной матерью». Такое вот противоречие, с которым не так-то легко справиться.

 

Групповое воспитание и метод вразумления

Большинство этнокультурных и психологических особенностей японского обучения и воспитания своими корнями уходят в психологию японской крестьянской общины, основным занятием которой было выращивание риса, требующее максимального сотрудничества всех ее членов. В те времена для большинства японцев уживчивость и трудолюбие были важнее личной силы, ловкости и храбрости, ценившихся в тех странах, где большую роль играла охота.

Кодекс группового поведения в общине складывался веками и в первую очередь был призван обеспечить ее коллективное выживание. Поэтому главной целью воспитания детей было научить их уживаться с другими людьми. Сотрудничество, а не индивидуализм, стояло на первом месте, члены группы защищались и поддерживались всей группой, а следовательно самонадеянность и отстаивание своих притязаний рассматривались как неповиновение.

Подобный подход сильно отличается от западного типа воспитания, особенно от американского, уделяющего больше времени воспитанию индивидуальности, креативности и уверенности в своих силах. И хотя со временем он в чем-то менялся, его основные черты остаются доминирующими в Японии и по сей день. Из этого подхода вытекает и довольно своеобразная методика воспитания.

В книге «Япония. Как ее понять: очерки современной японской культуры» японская система воспитания маленьких детей характеризуется как «вразумляющая». Суть ее можно охарактеризовать просто:

Дети учатся, имитируя поведение родителей.

Что это значит?

1. Во-первых, при «вразумляющем» воспитании детям не объясняют устно, что и как надо делать, а показывают на практике и предлагают повторить.

Когда во время социологического исследования сравнивали воспитание в США и Японии, был проведен эксперимент: матерей из обеих стран попросили научить детей собирать пирамидку. Японские матери сначала собирали ее сами, показывая ребенку, что и куда ставить. Потом собирал сам ребенок, если он ошибался, то мать снова показывала, как правильно делать, и так до тех пор, пока ребенок самостоятельно и правильно не собирал требуемую пирамиду. Американские же матери сначала объясняли, почему каждый блок пирамиды должен стоять именно там, где стоит, закрепляя внимание ребенка на каждой операции, а уже потом предлагали ему самому выполнить требуемую задачу. То есть, японская мать показывала на практике и «дрессировала» ребенка, пока навык не закреплялся, а американская делала упор на теорию и позволяла ребенку самостоятельно реализовать ее на практике.

2. Вторая особенность «предметного вразумления» заключается в том, что детей не принуждают следовать правилам, а подводят их к этому исподволь.

Это как раз тесно связано все с той же самой знаменитой вседозволенностью до пятилетнего возраста. По устоявшейся традиции японки не обладают той властью над своими детьми, каковой обладают американки, европейки или русские. Европейское традиционное воспитание в этом вопросе достаточно прямолинейно: мама сказала, ребенок должен подчиняться. Если не подчиняется – это плохой, невоспитанный ребенок. Японки же обязаны изменять свое отношение к детям в зависимости от обстоятельств, чтобы избежать душевного отчуждения. Кроме того, они должны сохранить привязанность ребенка, эффективную для воспитания «натаскиванием», в ущерб последовательности в соблюдении дисциплины.

* * *

Японцы редко приучают своих детей к дисциплине посредством силовых или властных методов, матери редко прямо просят своих детей сделать что-то и не принуждают к выполнению, если ребенок сопротивляется. И даже потом, уже в детских садах, тоже в основном используются методы воспитания, направленные на развитие у детей самообладания и владение своими чувствами. Здесь и «ослабление контроля со стороны воспитателя» и «делегирование полномочий по надзору за поведением». Дети делятся на маленькие группки, внутри которых выполняют различные задания. При этом они делают свою часть и следят, чтобы другие выполнили свою.

Европейцам и американцам кажется, что японские матери балуют своих детей, но на самом деле это вовсе не так, и позволение делать все, что ребенок захочет, это не баловство, а часть системы традиционного воспитания. Считается, что со временем детям становится трудно идти против желания матери, и они начинают считать недостойным для себя ее не слушаться.

Степанишина А. И. в статье «Воспитание детей в японском обществе» пишет: «Образ матери в Японии прежде всего связан в умах японцев с тем смыслом, который заключен в слове амаэ. Японскому слову амаэ трудно подыскать аналог в русском языке. Оно означает чувство зависимости от матери, переживаемое японскими детьми как нечто желательное. Глагол амаэру означает «воспользоваться чем-либо», «быть избалованным», «искать покровительства». Этими словами японцы выражают отношение к матери. Они положительно рассматривают стремление детей к родительской опеке (это стремление, по мнению большинства японцев, бережет ребенка от влияния плохой компании, употребления наркотических и психотропных средств), такую же оценку в их сознании получает и ответное действие родителей по отношению к детям».

Ну а окружающие при этом, как уже говорилось, вежливо самоустраняются, не мешая ребенку самовоспитываться под влиянием его любви к матери. Со стороны это кажется несколько бредовым, но, как известно, на практике эта система отлично работает, японские дети действительно вырастают вежливыми и воспитанными.

* * *

Японцы никогда не повышают на детей голос, не читают им нотаций, не говоря уже о телесных наказаниях. Широко распространен метод, который можно назвать «угрозой отчуждения». Самым тяжелым моральным наказанием является отлучение от дома или противопоставление ребенка какой-то группе. «Если ты будешь так себя вести, все станут над тобой смеяться», – говорит мама непослушному сынишке. И для него это действительно страшно, так как японец не мыслит себя вне коллектива. Японское общество – это общество групп. «Найди группу, к которой бы ты принадлежал, – проповедует японская мораль. – Будь верен ей и полагайся на нее. В одиночку ты не найдешь своего места в жизни, затеряешься в ее хитросплетениях». Вот почему одиночество переживается японцами очень тяжело, и отлучение от дома воспринимается как настоящая катастрофа. Японка никогда не пытается утвердить свою власть над детьми, так как, по ее мнению, это ведет к отчуждению. Она не спорит с волей и желанием ребенка, а выражает свое недовольство косвенно: дает понять, что ее очень огорчает его недостойное поведение. При возникновении конфликтов, японские мамы стараются не отстраниться от детей, а, наоборот, усилить с ними эмоциональный контакт. Дети же, как правило, настолько боготворят своих матерей, что испытывают чувство вины и раскаяния, если доставляют им неприятности.

* * *

Здесь наверное следует сказать, что воспитательные приемы в Японии с одной стороны и Европе и США с другой обусловлены не только историческими традициями, но и разными целями. Хороший ребенок в глазах японцев – это совсем не то же самое, что хороший ребенок в глазах европейцев, американцев, да в общем-то, и русских. У нас и общество, и родители считают, что дети (в идеале) должны быть воспитанными и послушными, но в то же время каждый ребенок должен быть личностью, хорошо учиться и уметь отстаивать собственное мнение. Японцы же предпочитают придавать большое значение манерам, воспитанности и умению себя вести. Поэтому, в отличие от западного стандарта, воспитание маленьких детей в Японии в первую очередь направлено не на развитие творческих способностей человека, а на формирование в ребенке понятия о человеческом общежитии, ну и вообще на воспитание физически и психически здорового человека, умеющего работать в коллективе, четко выполняя то, что ему поручат, и не мешая окружающим.

Японские матери стараются чуть ли ни с младенчества воспитать у ребенка способность контролировать свои эмоции: сдержанность, послушание, вежливость и способность заботиться о себе самом. В обществе, ориентированном на групповое сознание, важно с пониманием, тактично относиться к окружающим, и японский стиль общения основывается на некоей разновидности умения «читать мысли». Поэтому и считается, что приказывать ребенку нельзя, он должен сам осознать, как надо себя вести. В воспитательных целях это используется таким образом: если, например, ребенок колотит ногами в дверь и повреждает ее, японская мать постарается исправить его поведение выражением типа: «Дверь заплачет от боли». Американка или европейка в этом случае скорее всего просто скажет: «Ты плохо себя ведешь. Нельзя так делать». Другими словами, японки взывают к чувствам ребенка или даже ссылаются на «чувства» неодушевленных предметов, чтобы научить его правильно вести себя.

В Японии люди вообще приучены считаться с мнением и чувствами других, там это необходимая предпосылка для надлежащего поведения. Это воспитывается с раннего детства, а потом закрепляется в детском саду и школе. Именно так реализуется основная задача японской педагогики – воспитать человека, который умеет слаженно работать в коллективе.

Группа или коллектив вообще является основой социальной структуры в Японии. Поэтому при воспитании детей также активно поощряется любое их взаимодействие в группе. Причем как на формальном уровне, когда группа – это некое официальное объединение (например, школьный класс), так и на неформальном. То есть, в отличие от многих других стран, где родители все время боятся дурного влияния «улицы» и стремятся оградить своих чад от общения с другими детьми, за исключением прошедших строгий отбор, в Японии дружба детей и подростков со сверстниками изо всех сил поощряется. Не так страшно, если некоторые из этих друзей-приятелей окажутся не слишком благополучными и воспитанными, зато это подготовит ребенка к взаимодействию с людьми во взрослых отношениях. Играя с другими детьми, он учится общаться в группе.

Но если группы приятелей складываются стихийно, то в детских садах и школах детей целенаправленно готовят уже не просто к общению со сверстниками, а к взаимодействию в любом коллективе, независимо от того, нравится он им или нет. Это задел на будущее, ведь когда японец придет на свою первую работу, он, в идеале, должен остаться на ней навсегда, а значит, сразу поладить с коллективом, каким бы тот ни был. Поэтому в школах есть целая система обучению работать в группе, школьников постоянно тасуют, переводят их одной группы в другую, делят на пары, поручают разные совместные задания, добиваясь того, чтобы каждый мог найти общий язык с каждым.

С одной стороны это прекрасно, за японских детей можно только порадоваться, а с этой системы стоит брать пример, ведь во многих странах очень остро стоит проблема неумения общаться. Однако есть и оборотная сторона, о которой тоже не надо забывать. Осознание важности роли коллектива приводит к сильной психологической от него зависимости. Нам ли это не знать – в 90‑е годы на все корки ругали советское воспитание за то, что оно делает людей «винтиками» и лишает собственного мнения, а героями считали «стиляг» и прочих неформалов, выделяющихся из толпы. Но ведь в Японии зависимость от коллектива ничуть не меньше, и тех, кто пытается выделиться, тоже очень не любят. Правда, в богатой капиталистической стране это принимает несколько иные формы. Так, например, очень большая часть рекламы в Японии адресована подросткам, потому что те настолько психологически зависят от мнения окружающих, что готовы из кожи вон вылезти, лишь бы быть не хуже других. То, что есть у одного подростка, обязательно должно быть и у всех его друзей, а если у кого-то не будет, тот будет чувствовать себя ущербным, недостойным своей группы, и получит серьезную моральную травму.

Ну и наконец, пока во всем мире правительства и владельцы корпораций ломают головы над тем, как бы добиться того, чтобы и у них люди работали так, как работают японцы, в самой Японии настроения куда менее радужные. Как уже говорилось, сильная сторона японского воспитания – это одновременно и его слабая сторона. Вся система образования Японии ориентирована на формирование и воспитание исполнителей, послушных функционеров. Перекос в сторону группового сознания приводит к неумению самостоятельно мыслить. Благодаря такому «групповому» подходу, из детей вырастают нерешительные взрослые, перекладывающие решение проблем на других и старательно избегающие личной ответственности. И это вполне естественно – ведь подобная система воспитания приводит к тому, что все установки у человека оказываются не внутренние, а внешние. То есть, не «я должен» и «я могу», а «общество считает, что я должен» и «общество укажет мне, что я могу».

«Более того, – пишет Татьяна Тимофеева, – идея соответствия единому стандарту настолько прочно укореняется в сознании детей, что, если кто-то из них и высказывает собственное мнение, он становится объектом насмешек или даже ненависти. Это явление сегодня особенно распространено в японских школах и получило название «идзимэ» (понятие, близкое нашей армейской «дедовщине»). Нестандартного ученика травят, часто избивают… Наблюдаются в Стране Восходящего Солнца и явления, которые свойственны в том числе России: растет инфантилизм подростков, возникает неприятие молодежью критики со стороны взрослых, проявляется агрессия по отношению к старшим, в том числе и к родителям».

Эта слабая сторона японского воспитания стала особенно заметна в последние десятилетия, когда стремительно развивающиеся технологии стали требовать большого числа специалистов с гибким мышлением, умеющих перестраиваться и легко воспринимать новшества. Во многих сферах науки и техники уже недостаточно быстро вводить в действие новые технологии, надо все время придумывать еще более новые, чтобы не отстать от конкурентов. И вдруг оказалось, что хваленые японские работники, которыми восторгаются предприниматели всего мира, не справляются с новыми требованиями. Потому что они отличные исполнители, но совершенно не умеют самостоятельно мыслить и тем более смотреть в будущее. Причем такая ситуация на всех уровнях, от простых рабочих до высокооплачиваемых специалистов.

Теперь Япония изо всех сил старается измениться, подгоняясь под запросы интернационального общества, японцы осознали необходимость развивать свои способности к индивидуальному мышлению, чтобы стать более независимыми. Однако попытки просто копировать западную методику быстро провалились, поскольку чрезмерная независимость и индивидуализм также могут быть деструктивными, к тому же эти черты плохо усваиваются японцами. Сейчас в Японии пытаются создать такую систему воспитания подрастающего поколения, которая позволит детям развивать самостоятельность и иметь собственное мнение, но в то же время будет способствовать выработке корпоративного духа.

 

Общение с маленькими детьми

Еще одной удивляющей иностранцев особенностью «вразумляющей» системы воспитания можно назвать ее четкую привязку к возрастам. Казалось бы, раз дети должны учиться, глядя на родителей, надо вовлекать их в домашние дела, чтобы они побыстрее всему научились. Но нет, по японской традиции детей не учат взрослым делам. Детство не должно быть ничем омрачено, а значит главное занятие ребенка – игры. «Но ведь удобно и полезно делить домашнюю работу с детьми! – пишет София Малиновская. – Так поступают очень немногие. Один раз я была очень недовольна во время выезда на барбекю с семьей друзей. В моем детстве папа старался делать с нами, детьми, разные «дачные» дела, попутно рассказывал какие-то умные и полезные вещи и приучал нас к труду. Вот я и думала, что детям нужно демонстрировать разные стороны жизни и потихоньку обучать их разным навыкам. Разводить костер, мыть овощи, накрывать на стол. Но японцы накупили им чипсов, каких-то игрушек и отправили подальше от костра и продуктов – не детское это дело. Дети должны развлекаться и есть детские закуски».

* * *

Я там жил какое то время. Да, действительно, детей до 5 лет не наказывают. Их поведение просто не замечают. Наглядно выдел, стоят две молодые японки на улице, разговаривают. Сын одной из них, ну года 1,5–2 возится в ногах. Увидел лужицу, залез, ползал на коленях, потом плавал на животе. Мать, ноль внимания, болтает с подружкой. Договорили, она подходит к луже, двумя пальчиками за рюкзак вытаскивает чадо из воды, ставит на ноги. Из его рюкзака достает идеально чистую одежду и обувь. Все с него снимает, одевает сухое. Грязное в урну, и они чинно продолжают прогулку. Ни крика мамаши, ни рева чада, все чинно и благородно. Кстати, такой чудо-рюкзак японенок таскает постоянно. Детское в Японии стоит просто копейки, дешевле выбросить и купить новое. Для семей с низким доходом, на самых верхних этажах торговых комплексов просто стоят корзины с детскими новыми вещами. Можно брать бесплатно. Но этим никто не злоупотребляет.

* * *

Такой подход связан с твердым убеждением японцев, что ребенок должен быть безоговорочно счастлив, потому что, по их мнению, состояние счастья у ребенка – это наиболее значимое условие развития таких важнейших в японском обществе навыков, как сотрудничество, умение идти на компромисс, а также честность и откровенность. Иностранцы к такому состоянию счастья, которое подразумевает отсутствие запретов для ребенка и одновременно запрет для взрослых на привлечение детей к какой-либо работе, обычно относятся скептически. Но тут надо не забывать о разнице в менталитетах и традициях, а также, как говорилось выше, о разных требованиях к результатам воспитания.

Правда, и в самой Японии далеко не все безоговорочно поддерживают этот традиционный подход. Знаменитый японский педагог-новатор Ибука Масару, о котором речь еще пойдет впереди, писал: «Когда я впервые занялся проблемой студенческих беспорядков, то глубоко задумался о значении образования и пытался понять, почему наша система порождает столько агрессивности и неудовлетворенности. Сначала мне казалось, что корни этой агрессивности в системе университетского образования. Однако, углубляясь в проблему, я понял, что она характерна уже и для средней школы. Потом я изучил систему средней и младшей школы и в конце концов пришел к выводу, что и в детском саду влиять на ребенка уже поздно…

…Даже сегодня многие психологи и педагоги, особенно те, которые считаются «прогрессивными», полагают неправильным сознательное обучение маленького ребенка. Они считают, что избыток информации отрицательно сказывается на нервной системе ребенка, и более естественно предоставить его самому себе и разрешить делать все, что он хочет. Некоторые даже убеждены, что в этом возрасте ребенок – эгоист и делает все только для своего удовольствия. Поэтому родители во всем мире под влиянием таких идей сознательно следуют принципу «оставить в покое».

И те же самые родители, когда их дети идут в детский сад или школу, моментально отказываются от этого принципа и вдруг становятся строгими, пытаясь воспитать и чему-нибудь научить своих детей. Ни с того, ни с сего «ласковые» мамы превращаются в «грозных».»

По мнению Ибука Масару, все должно быть иначе: не надо поощрять вседозволенность в раннем возрасте, а потом резко становиться строгим, лучше, наоборот, в первые годы жизни ребенка быть с ним и строгим и одновременно ласковым, а вот когда он станет постарше и начнет превращаться в самостоятельную личность, нужно учиться уважать его волю, его собственное «Я». То есть, родительское влияние должно прекратиться до детского сада, туда ребенок должен идти уже будучи пусть маленькой, но личностью. «Невмешательство в раннем возрасте, а затем давление на ребенка в более позднем может только погубить в нем талант и вызвать сопротивление».

Здесь надо сделать небольшое отступление. Из всего вышесказанного не стоит делать вывода, что японцы вообще никак не пытаются воспитывать детей до пяти лет. Еще как воспитывают, просто это не то, что принято называть воспитанием у нас, в Европе или США. С самого рождения ребенка японские родители методично начинают процесс вхождения его в национальную традиционную культуру и приобщения к принятым нормам, которые позволяют формировать у ребенка чувство сопричастности к традициям своей страны. Традиционные синтоистские и буддийские обряды сопровождают маленького японца с момента рождения и всю последующую жизнь, даже если сам он вырастет совершенно не религиозным. Это важная часть национальной культуры и общественной жизни.

«К числу подобных обрядов, – говорится в статье «Воспитание детей в японском обществе», – относится и такой, который совершается на седьмой день после рождения и называется сития – «седьмая ночь» или «Надзукэно иваи» – «праздник по случаю выбора имени ребенку». При выборе имени внимание обращается на значение и благозвучие иероглифов, которым оно записывается. Выбранное имя пишется на бумаге, которую помещают либо в изголовье кроватки, либо отдают родственникам вместе с двумя моти – рисовыми лепешками красного и белого цветов. В некоторых районах страны в этот день новорожденного впервые выносят из дома, кое-где это делается позже».

По традиции ребенка впервые несут в храм через сто дней после рождения. А когда маленькому японцу исполняется год, перед ним раскладывают различные предметы (например, счеты, серп, кисточку для письма и т. п.) Считается, что по тому, какую вещь он возьмет первой, можно предсказать его будущее. Не то чтобы японцы поголовно верили в эту примету, но она, как и многое другое – часть культуры, поэтому продолжает пользоваться популярностью.

В Японии отмечают и немало детских праздников. Есть отдельный праздник девочек, а есть и отдельный праздник мальчиков, во время которого в воздух поднимают изображения разноцветных карпов. Это рыба, которая может долго плыть против течения, и ее изображения символизируют путь будущего мужчины, способного преодолевать все жизненные трудности. Существуют и праздники по случаю достижения детьми трех, пяти и семи лет. «Именно в этот день на девочек, достигших 3‑х и 7‑летнего возраста, надевают кимоно (часто впервые), пышно украшают волосы. Мальчиков 3–5 лет одевают в монцуки – короткое верхнее кимоно с фамильным гербом, и хакама – часть японского официального костюма в виде широких шаровар. Дети вместе с родителями идут в храм, где совершается праздничное богослужение, с целью умилостивить богов, для предоставления ими права на дальнейшее существование ребенка».

* * *

Я слышала много критики сюсюкающих моделей общения в России – употребление уменьшительно-ласкательных форм, новообразований типа «спаточки», дурацкие вопросы и интонации. Спешу одних обрадовать, а других огорчить: в Японии люди так разговаривают не только с детьми, но и друг с другом. Нейтрально-вежливый стиль общения с неблизкими людьми включает в себя замену обычных слов на «вежливые» (часто вежливые слова – это эквивалентные русским умень шитель но-ласкательные формы), использование «вежливой» грамматики, поддакивания, переспрашивания и усиленные кивания. Еще есть отдельная «детская речь» – немного исковерканные обычные слова. Натурализмы вроде «пошел покакать», «хочу писать», «пукнул» никого здесь не смущают, и взрослые реагируют на них с радостной улыбкой, зачастую употребляя их и сами.

* * *

Что касается бытового общения с детьми, то и в этом вопросе японцы умудряются восхищать одних иностранцев и раздражать других. Чтобы было понятнее, в чем состоит особенность их стиля общения, имеет смысл процитировать Юлию Гиппенрейтер. В своей известной книге по воспитанию «Общаться с ребенком. Как?» она пишет об «активном слушании»: «Во всех случаях, когда ребенок расстроен, обижен, потерпел неудачу, когда ему больно, стыдно, страшно, когда с ним обошлись грубо или несправедливо и даже когда он очень устал, первое, что нужно сделать – это дать ему понять, что вы знаете о его переживании (или состоянии), «слышите» его. Для этого лучше всего сказать, что именно, по вашему впечатлению, чувствует сейчас ребенок. Желательно назвать «по имени» это его чувство или переживание. Повторю сказанное короче. Если у ребенка эмоциональная проблема, его надо активно выслушать. Активно слушать ребенка – значит «возвращать» ему в беседе то, что он вам поведал, при этом обозначив его чувство… Если вы беседуете с расстроенным или огорченным ребенком, не следует задавать ему вопросы. Желательно, чтобы ваши ответы звучали в утвердительной форме».

Нашим соотечественникам ее советы часто кажутся странными и вызывают возражения. Многие родители указывают на то, что подобное «активное слушание» неискреннее, показное и совсем не учитывает личных чувств слушателя. Но если нашим традициям подобный стиль общения противоречит, и родителям приходится сделать над собой усилие, чтобы «активно слушать» ребенка, кивать, поддакивать и повторять его слова, то для японца это как раз норма.

– Вот! Я картинку нарисовал! – говорит ребенок.

Как звучит нормальный ответ японского родителя, да и вообще практически любого взрослого?

– Нарисовал картинку?! Ты показываешь мне картинку! Прекрасно! Молодец! Здорово! Ты нарисовал картинку?

– Да! Вот это лев.

– Леееев!? Здорово! Молодец! Как ты хорошо рисуешь!

Иностранцам этот восторг кажется наигранным и автоматическим, не несущим никаких искренних чувств. Трудно сказать, насколько это справедливо – скорее всего, зависит от каждого конкретного случая. Но даже если сами японцы и могут различить, когда восхищение настоящее, а когда это просто дань вежливости, то чужакам этого никогда не понять. Отсюда и раздражение.

К тому же, дети, перенимая манеру общения от взрослых, быстро начинают реагировать на все точно также.

Даешь ребенку блинчик.

– Вот тебе блинчик.

– О, блииинчик?! Прекрасно! Молодец! Ты приготовила блинчик?

– Да.

– О, как вкусно выглядит! Здорово!

С одной стороны – это плюс, ведь ребенок, как и предполагает метод вразумления, перенимает у взрослых именно ту манеру, в которой и принято общаться. То есть готовится к социализации в японском обществе, где нежелательно выделяться. С другой – есть и некоторая проблема, ведь привыкнув к таким автоматическим ответам, ребенок (а впоследствии и взрослый) нередко оказывается в тупике, если сталкивается с какой-то другой реакцией. Все та же проблема японской стандартизации и подавления индивидуальности, с которой сейчас пытаются бороться.

«Увидев ребенка, – пишет София Малиновская, – добродушно настроенные японцы, если они никуда не спешат, почти всегда скажут «каваий» – «хорошенький» (наверное, это слово уже не надо комментировать – спасибо глобализации, манга и аниме). Другие слова при встрече с детьми употребляются редко. Хвалить тоже нужно всех одинаково, чтобы никого не удивить и не озадачить. В России принято блистать остроумием и проверять ораторский блеск собеседника, причем начинается это с пеленок. Здесь же есть вероятность, что кто-то «потеряет лицо»… поэтому предпочитают говорить одинаковое и отвечать одинаково.

После «каваий» обычно следует вопрос – «ты ходишь в садик?» или «в каком ты классе?». Наверное, в любой стране это может быть спрошено у ребенка, но в Японии, когда ребенок ответит, его опять похвалят: «О, здорово! Молодец!»

* * *

Нужно сказать, что вообще слово «люди» (hito) применяется лишь по отношению к тем, кто не входит в данную семью. В Японии подчеркивается, что ребенок не может вести себя с другими людьми так, как он ведет себя дома. С семьей малыш может быть жадным и эгоистичным и это не будет чем-то неправильным, наоборот, такое поведение будет говорить о безусловном доверии ребенка, ведь с родными он такой, каким он хочет быть. Подобная позиция японских родителей видна в следующем интервью:

– Чему, в первую очередь, должен научиться ребенок?

– Не быть причиной неприятностей других людей. Не делать того, что бы отвернуло других людей от него.

– Когда вы говорите «людей», то имеете в виду кого?

– Людей вне семьи, конечно.

Предполагается, что если дома ребенок может быть зависимым и безвольным, то в общении с другими он должен уметь дать отпор. Вот почему, приходя в детский сад, дети сталкиваются с тем, что их поведение должно серьезно поменяться.

 

Детский сад

Как пишут исследователи системы японского воспитания, «наиважнейшей особенностью начального и среднего образования в Японии является понятие «кокоро». Для каждого японца «кокоро» означает идею образования, которая не сводится только к знаниям и умениям, а способствует формированию характера человека. На русский язык «кокоро» можно перевести как сердце, душа, разум, менталитет, гуманизм». В Японии традиционно считается, что важнейшей задачей образования в начальной и средней школах является обогащение детей «кокоро», а обучение каким-то знаниями и умениями – это уже второстепенно. Правда, в старшей школе дело обстоит уже по-другому, потому что ее главная цель – подготовка детей к поступлению в вуз, а для этого требуются серьезные знания. Ну и к тому же логично предполагается, что характер ребенка к этому времени уже в основном сформирован.

В содержание «кокоро» входят такие понятия, как: уважение к человеку и животным, симпатия и великодушие к другим людям, поиск истины, способность чувствовать прекрасное и возвышенное, умение сохранять самоконтроль, сохранение природы и посильный вклад в развитие общества. Этот принцип пронизывает как все обучение детей в детском саду и начальной и средней школе, так и их повседневную жизнь и общение с родителями.

* * *

В исследовании Дж. Тобин взрослым задавался вопрос о том, что является главной целью обучения в детском саду. Более 80 % опрошенных японцев ответили, что это «переживание эмпатии», в то время как в США подобный ответ встретился лишь в 39 % случаев. Также более 60 % взрослых в Японии отметили «возможность почувствовать себя членом группы». В сравнении с этим, например, в Китае и США данный ответ не был столь популярен. Если говорить о социализации, то к окончанию дошкольного возраста в Японии от ребенка ожидается, что он:

1. ведет себя как член группы;

2. внимателен к нуждам членов группы;

3. умеет слушать других;

4. умеет отвечать на вопросы;

5. умеет участвовать в групповых формах деятельности (в особенности в таких групповых ритуалах, как принятие пищи, уборка помещения и различные игры).

* * *

Как уже говорилось, первый детский сад в Японии появился еще в 1876 году. Но довольно долгое время дошкольное внесемейное воспитание оставалось за пределами образовательной политики государства. Все детские сады были частными и могли работать так, как считали нужным. Но после Второй мировой войны, в 1947 году, был принят новый закон об образовании, в котором впервые была прописана деятельность детских садов. Кроме того, появился специальный закон о благополучии детей, на основании которого создавались центры по уходу за детьми, чьей основной функцией, в отличие от детских садов, было не дошкольное образование, а присмотр и уход за ребенком.

Следующий закон об образовании появился в 1956 году. Согласно ему, обучение в детском саду делилось на шесть основных направлений: здоровье, межличностные отношения, окружающая среда, язык, музыка/ритм, рисование/рукоделие. Этот закон отличался от предыдущего тем, что рекомендательные формулировки в нем сменились на приказные. Теперь дошкольное воспитание стало не просто находиться под наблюдением государства, но государство стало еще и диктовать, каким должен быть результат этого воспитания.

Эта система дошкольного образования просуществовала до 80‑х годов, когда Министерство образования, науки и культуры инициировало проверку в детских садах и с неудовольствием обнаружило, что во многих из них «вместо приятной атмосферы игры и побуждения любознательности детей педагоги придерживались учебного плана, ориентированного на конкретные цели». Оказалось, что большинство детских садов не особо заботились о том, чтобы дети были счастливы и беззаботны, как того требовала японская традиция отношения к детству, а наоборот, довольно жестко их воспитывали, а что еще ужаснее – обучали их письму и счету.

Министерство образования, науки и культуры вынесло предупреждение таким детским садам о недопустимости учебного плана, ориентированного на освоение конкретных предметов и навыков, и занялось пересмотром законодательства. В результате, в 1990 году появился новый образовательный план, в котором упор делался на том, что каждый ребенок ценен сам по себе, вне зависимости от его характеристик и способностей. Вместо шести основных направлений осталось пять – здоровье, социальные отношения, окружающая среда, язык и выражение чувств.

В конце 90‑х появились новые национальные стандарты дошкольного образования, где особое внимание было уделено созданию физической и психологической среды, которая должна способствовать пониманию ребенком важности его связи с окружающими людьми. Это направление действует до сих пор – в частности, и сейчас во многих детских садах существуют программы, цель которых состоит в привлечении родителей к сотрудничеству с детскими учреждениями. Например, воспитатели приглашают на занятия работающих отцов и матерей, чтобы те рассказывали детям о своей работе.

Реформы 90‑х годов были положительно восприняты в японском обществе, несмотря на возражения некоторых педагогов, предупреждавших, что такая система государственного дошкольного воспитания чревата многими проблемами, начиная с неравенства в образовании воспитанников государственных и частных детских садов и заканчивая замедлением развития детей в наиболее продуктивном для этого раннем возрасте. Однако инициатива Министерства образования, науки и культуры соответствовала национальным традициям куда больше, чем любые новаторские методики, и была принята родителями на ура, о чем говорят результаты проводимых на рубеже 80‑90‑х годов опросов.

Так, например, по мнению 63 % японских матерей, воспитатель в детском саду прежде всего должен был быть терпеливым и терпимым к поведению детей и их ошибкам. Для сравнения, в США это качество назвали только 15 % матерей, остальные же заявили, что не возражают, чтобы их детей воспитывали достаточно строго.

На вопрос, надо ли детей учить чему-либо в детском саду, утвердительно ответили только 2 % японских родителей против 51 % американских. Остальные же сочли, что достаточно присматривать, воспитывать и прививать навыки общения.

На более конкретный вопрос, нужно ли в дошкольных учреждениях учить детей читать и считать, «да» ответили 22 % американских и только 1 % японских родителей.

В том же опросе на вопрос, что является главной целью обучения в дошкольном учреждении, 91 % японских родителей заявили, что дети должны научиться там быть частью группы, коллектива.

В государственных детских садах обучение и воспитание и сейчас в общем-то соответствует принятым в 90‑е стандартам. Дошкольное воспитание прежде всего призвано мягко перевести ребенка от домашней вседозволенности к строгости и дисциплине начальной школы, а также приучить детей взаимодействовать в коллективе. Что касается частных детских садов, то там дело обстоит по-разному.

Но обо всем по порядку.

* * *

Фактически детские дошкольные учреждения в Японии бывают трех видов: hoikuen (хойкуэн) – центр по уходу за детьми, yochien (етиэн) – детский сад, и элитные детские сады. Около 80 % етиэнов, 60 % хой-куэнов и все элитные садики принадлежат частным лицам.

Хойкуэн – это центр по уходу за детьми, в который принимают детей с трех лет. Он работает полный день по будням и полдня в субботу. В последнее время некоторые хой-куэны начали даже трансформироваться в «детские отели», работающие круглосуточно.

Чтобы поместить ребенка в государственный хойкуэн, нужно обосновать это очень вескими причинами. В частности, принести документы о том, что оба родителя работают больше четырех часов в день, а следовательно ребенка не с кем оставлять дома. Чиновники рассматривают, насколько малыш попадает в группу «нуждающихся в уходе детей» (к таковым, в первую очередь, относятся дети физически больных родителей, дети с одним родителем, дети из малообеспеченных семей и т. д.), и принимают решение. Очередь туда большая, и не только из-за того, что, отдав ребенка в государственный хойкуэн, молодая мама может вновь выйти на работу, но и из-за стоимости – оплата там зависит от доходов семьи.

По стандарту центр по уходу за детьми принимает около девяноста детей, на которых приходится более двадцати пяти сотрудников, работающих полный день, и более десяти сотрудников неполный день. Количество персонала зависит от возраста детей. Положено, чтобы у детей младше года (в случае если это ясли-садик, куда берут не с трех лет, а с трех месяцев) был один воспитатель на троих ребят, от года до трех – один воспитатель на шестерых, а для дошкольников старше трех лет – один на двадцать детей. В реальности, правда, это не всегда так. В государственных хой-куэнах ситуация получше – там соблюдение стандартов строго контролируется, да и финансирование идет из бюджета. В частных же хойкуэнах, чтобы снизить затраты и владельцев и родителей, количество детей в группе доходит до сорока человек, на которых приходится один воспитатель.

Если углубляться в историю японского воспитания, то изначально хойкуэны были садиками для детей рабочего класса. Их единственной функцией было осуществлять присмотр за детьми, пока родители работают. Со временем они во многом сблизились с детскими садами («етиэнами»), но в целом все, что говорилось выше о государственных стандартах воспитания в дошкольных учреждениях, относится в первую очередь как раз к хойкуэнам, в том числе и частным. Там не учат, а только воспитывают.

Етиэн – это более привычный нашему пониманию детский сад. Дошкольное учреждение, в число функций которого входит не только присмотр за детьми, но и подготовка их к школе. Правда, работает он только полдня, обычно с 9 до 14, а следовательно мамы детей, которых отдают в етиэны, могут работать тоже только на полставки.

Исторически, етиэн был именно местом для подготовки к школе, и его, в отличие от хойкуэна, посещали дети обеспеченных людей. Сейчас государственные етиэны чаще всего не слишком сильно отличаются от хойкуэнов, поскольку в них во всех действуют одни и те же стандарты образования и воспитания. Однако среди етиэнов много и частных детских садов, тем более что дошкольное образование в Японии не является обязательным, и поэтому государство не стремится полностью его контролировать. Если верить статистике, около 47 % дошкольников ходят в етиэны, 30 % – в хой-куэны, а остальные дети воспитываются дома под присмотром родственников.

Элитные детские сады – это формально те же етиэны, но их уже давно пора выделить в отдельный вид дошкольных учреждений. Это очень дорогие детские сады, чья основная задача не просто подготовить ребенка к школе, но подготовить его к поступлению в одну из самых лучших школ, находящихся под эгидой престижного университета. Если ребенок попадает в такой детский сад, его будущее можно считать обеспеченным: там его подготовят к поступлению в соответствующую школу, из которой ему будет легко перейти в университет. А престижный университетский диплом является гарантией получения хорошо оплачиваемой работы – в министерстве или в какой-нибудь известной компании. Ну а учитывая, что в Японии многие устраиваются на работу один раз и на всю жизнь, можно считать, что дело сделано. Так что, честолюбивые и заботливые родители понимают: главное – поступить в хороший садик, а дальше надо «просто» много работать, и все сложится.

Конкуренция на поступление в такие садики огромная, несмотря на астрономическую плату за обучение. Поэтому, чтобы туда попасть, мало заплатить деньги, нужно еще и сдать вступительные экзамены. Так что, учеба для детей, которых родители нацелили на элитные садики, начинается еще до трех лет. Не зря в Японии появился даже специальный термин «kyoiku мама» – так называют мам, которые активно занимаются образованием своих чад до трех лет, подготавливая их к поступлению в престижный детский сад, да и потом продолжают тщательно контролировать их образование. Причем в этом деле они, бывает, доходят до фанатизма. Так в 1999 году в Японии было много шума вокруг ужасного преступления – женщина убила ребенка, который обошел ее детей на экзамене при поступлении в детский сад. Конечно, это уж из ряда вон выходящий случай, но он наглядно иллюстрирует накал страстей, царящий в Японии вокруг качественного дошкольного образования.

* * *

Не так давно в Японии обрела огромный коммерческий успех идея: развивать интеллект будущего ребенка еще в материнской утробе. Под диктовку инструкторов беременные женщины хором декламируют некие тексты, устно решают арифметические задачи. Зачем же нужно торопить природу? На подобный вопрос родители отвечают: чтобы дать ребенку преимущество перед сверстниками, как только он с первых лет жизни окунется в водоворот «экзаменационного ада»…

…При системе пожизненного найма, которая утвердилась в послевоенной Японии, продвижение по службе зависит, во-первых, от образования, а во-вторых, от стажа. Так что выпускники школ и выпускники вузов оказываются словно перед различными эскалаторами, которые движутся с неодинаковой скоростью и поднимают на различные этажи…

…Если тридцать лет назад после девятого класса шли работать около половины подростков, то теперь среднюю школу второй ступени предпочитают кончать почти все. Втрое выросло за это время и число желающих получить высшее образование. Экзамены в вузы хотят сдавать уже не 13, а 44 процента выпускников школ. Стало быть, соответственно обострилась и конкуренция между абитуриентами.

Все больше людей хотят стать студентами, ибо карьера японца напрямую зависит от уровня образования, с которым он начинает трудовой путь. При этом очень важную роль играет не диплом сам по себе, а какой именно вуз человек окончил. Различие между людьми со средним и с высшим образованием дополняется неофициальной, но общепризнанной градацией престижности учебных заведений. Самым элитарным считается Токийский университет. Его выпускники занимают ключевые посты в политическом мире и в большом бизнесе.

Наиболее престижные министерства и частные корпорации пополняют свой персонал выпускниками перворазрядных университетов. Ранг вуза предопределяет как угол восхождения японца по служебной лестнице, так и уровень его личных связей на всю остальную жизнь. Поэтому дети именитых родителей предпочитают пересдавать вступительные экзамены, скажем, в Токийский университет, по три – пять лет подряд, чем идти во второразрядный вуз и оказаться потом на эскалаторе, который вовсе не доходит до верхних этажей.

Тут и коренятся причины так называемого «экзаменационного ада». Чуть ли не с младенческого возраста японцу приходится вступать в отчаянное соперничество со своими сверстниками. Дело в том, что определенные преимущества при поступлении в перворазрядные вузы дают перворазрядные средние школы или гимназии. Но чтобы попасть в них, надо тоже пройти трудный конкурс.

Так, расходясь кругами, экзаменационная лихорадка докатилась до начальных школ, а затем и до детских садов, где тоже выявились более предпочтительные. Возникли дошкольные учреждения, предназначенные готовить к состязанию со сверстниками детей в возрасте от пяти лет до одного года. А на подобном фоне закономерно пошли разговоры о развитии интеллекта младенца в утробе матери.

Многоступенчатая лестница конкурсных экзаменов породила разветвленную сеть репетиторства в виде платных подготовительных курсов или частных индивидуальных уроков. Эта теневая система народного образования получила название «дзюку» и стала большим бизнесом. Разного рода дополнительные занятия посещают не только 80 процентов учащихся 10–12 классов, которые готовятся к вузовским конкурсам, но и 60 процентов учащихся 1–9 классов, желающих поступить в лучшие гимназии.

Средняя японская семья тратит на образование детей (преимущественно на репетиторство) четверть своего бюджета, или немногим меньше, чем на питание. Так что сравнительно невысокие расходы на народное образование, которыми Япония выделяется среди стран большой восьмерки, щедро дополняются за счет родительских сбережений.

Не говоря уже о финансовом бремени для семейных бюджетов, система «дзюку» создает непосильную физическую нагрузку на детей. Они находятся в школе с 8 утра до 3 дня, с 6 до 9 вечера занимаются в «дзюку», а потом до полуночи выполняют домашние задания как для школьных учителей, так и для репетиторов…

* * *

Стоит отметить, что хотя воспитание в детских садах и центрах ухода за детьми строится по одному принципу, но к педагогам в них предъявляются несколько разные требования. Чтобы стать воспитателем детского сада, нужно выучиться в институте или в университете, освоить методики занятий по рисованию, театру, труду, оригами, физической культуре, музыке и другим областям, а также пройти курсы по детской психологии, физическому и умственному здоровью детей, питанию и социальным взаимоотношениям. Воспитателем центра по уходу за ребенком стать гораздо проще, достаточно лишь получить аттестат об окончании школы. Правда, надо сказать, что большинство воспитателей центров по уходу за детьми все равно имеют неоконченное высшее образование и прошли те же курсы, что и педагоги в детских садах.

В дошкольных учреждениях работают в основном женщины, большинство из которых (около 60 %) моложе тридцати лет. А вот директора детских садов чаще всего мужчины, что, впрочем, характерно для любых японских организаций.

Итак, чему же учат в японском детском саду?

Главная задача воспитателей во всех садиках, включая элитные – научить детей быть послушными. Это в том числе обусловлено и все теми же традициями мягкого домашнего воспитания, не позволяющими родителям самим привить детям правила поведения. Поэтому в детском саду немало времени отводится на воспитание манер и знакомство с ритуальной стороной жизни. Дети должны научиться не только правильно себя вести, но и правильно говорить, а для этого они постепенно зазубривают основные вежливые словесные формулы, которыми так богат японский язык, и одновременно учатся, когда и где их надо применять.

Главный и поэтому необходимый каждому японцу, как большому, так и маленькому, элемент японского этикета – это поклон. Японцы кланяются при встрече и расставании, когда говорят «спасибо», когда извиняются, кланяются перед едой – благодарят высшие силы и хозяев за предстоящую трапезу, кланяются после еды, и если посмотреть заседания японского парламента, то можно увидеть, что и там парламентарии тоже то и дело кланяются. Поэтому, неудивительно, что учить этому начинают еще в детском садике. А уж в начальной школе ритуалы расцветают вовсю, готовя детей к поведению во взрослой жизни. «Раз в неделю директор каждой японской школы произносит речь перед учениками, выстроившимися в колонны на школьном дворе, – пишет А. Н. Веракса. – С окончанием речи школьники должны поклониться. А потом поклониться еще раз – при выносе государственного флага. Требование кланяться в ответ на слова директора не записано ни в каком законе. Этого требует традиция: младшие обязаны слушаться старших и выражать им почтение. Начинают этому учить уже в детском саду».

* * *

Во многих учебных планах дошкольных образовательных учреждений подчеркивается, что:

1. Каждый ребенок должен понять, что он – один из многих, поэтому мнения других необходимо уважать;

2. Детям важно усвоить, что существует наиболее приемлемый способ выполнения различных дел и на его освоение стоит потратить время и силы.

С европейской точки зрения сразу бросается в глаза отсутствие указания на формальную сторону обучения – нет и намека на то, что ребенок должен учиться считать или писать. Нужно сказать, что и на практике в детских садах не учат ни письму, ни счету. Основная цель дошкольного учреждения – научить детей учиться, то есть сформировать способности, которые в дальнейшем (при поступлении в школу) позволят им овладеть необходимыми навыками.

* * *

Основной целью, ставящейся перед детским садом, как декларирует Министерство образования, науки и культуры, является «умственное развитие детей, укрепление их физического здоровья, обеспечение благоприятной окружающей обстановки, в которой дети могли бы чувствовать себя комфортно, безопасно, и которая способствовала бы раскрытию их индивидуальных способностей в полной мере».

Но что же конкретно представляет из себя воспитание в японском детском саду?

1) Во-первых, и это самое главное, дети, как уже было сказано выше, приучаются участвовать в ритуалах, готовясь таким образом к взрослой жизни в японском обществе.

Кроме того, наличие ежедневных четких ритуалов не без оснований считается хорошим способом помочь ребенку почувствовать себя увереннее и быстрее стать членом коллектива. Расписание каждого дня известно заранее, каждый ребенок точно знает, когда и куда он должен прийти, что он там увидит, куда сядет, что скажет и т. д. Это действительно очень помогает неуверенным в себе детям, а неформальных лидеров дисциплинирует и не дает им чересчур выделяться.

Дети знают, что от них ждут, и как надо себя вести. Причем речь не о чем-то глобальном и торжественном, как можно подумать при слове «ритуал», а о совершенно бытовых действиях. Например, приходя в детский сад, каждый ребенок должен повесить свою куртку на определенный крючок, положить обувь в шкафчик, надеть сменную обувь, зайти в комнату и сесть в круг вместе с остальными детьми, в то время как воспитатель играет на фортепьяно. Когда все дети усядутся, воспитатель здоровается с каждым из них отдельно, строго по порядку. Это помогает ребенку почувствовать свою значимость и индивидуальность, и одновременно – единство со своей группой детского сада, то есть с коллективом. Кстати, в целях укрепления единства коллектива во многих детских садах даже введена форма, причем чем дороже садик, тем вероятнее ее наличие.

2) Вторым методом воспитания в детских садах является так называемая свободная игра.

С виду, это практически продолжение домашней вседозволенности. Дети делают то, что хотят – рисуют, бегают, строят из кубиков и конструкторов, играют в спортивные или настольные игры и т. д. Но это тоже часть воспитания. Так дети устанавливают более тесные контакты между собой, а так же учатся определенной самостоятельности. Кстати, многие японские игрушки в детских садах не предназначены для того, чтобы играть в них в одиночестве. Это поощряет детей к более тесному взаимодействию.

* * *

По правилам, свободная игра полностью свободна от любого вмешательства взрослых. В том числе и в случае возникновения конфликта. Точнее, особенно в случае возникновения конфликта.

Японцы решительно против того, чтобы какой бы то ни было конфликт улаживался третьим лицом (в данном случае – воспитателем). Даже если это не просто ссора, а драка. В руководстве для дошкольных педагогов во многих детских садах об этом говорится прямо: «…Драка между детьми – важный опыт социального взаимодействия. Через него дети научаются сообщать о своих потребностях и уважать потребности других людей… Если родители с малых лет будут говорить ребенку «не дерись», «играй вместе с другими дружно», то его естественные наклонности будут подавлены… В этом случае дети будут прибегать и ябедничать… и взрослым придется решать за них все проблемы».

Поэтому, если в большинстве других стран ребенок, не поладивший с кем-то из одногруппников, пойдет жаловаться воспитателю, то в Японии он должен как-то самостоятельно найти способ уладить конфликт.

Со стороны может показаться, что это непосильная задача для маленького ребенка, но здесь опять в дело вступает коллектив. А это большая сила. И кстати, как раз это нам понять легче, чем американцам или европейцам. Японцы успешно реализовали то, что пытались сделать и в Советском Союзе – научились с раннего детства прививать людям зависимость от мнения коллектива. Но если у нас все в итоге загубили плакатные лозунги и открытое давление на тех, кто пытался выделиться, неважно в лучшую или худшую сторону, то в Японии пошли другим путем, подчиняя человека коллективу не путем давления и приказаний, а развивая эмпатию и способность к эмоциональному контакту. Можно сказать, что коллектив постепенно начинает играть для ребенка ту же роль, какую в раннем возрасте играла мать. То есть, ребенок ведет себя хорошо не потому что его накажут, а потому что он не может расстроить группу людей, частью которой он себя ощущает. Причем, надо всегда понимать, что когда речь идет о японском коллективе, то его надо понимать в глобальном смысле – это не какие-то конкретные люди, а любая людская общность, к которой человек принадлежит в данный момент.

Но это, конечно, не значит, что воспитатель вообще не вмешивается. Просто его функция несколько не такая, как мы привыкли. Он не надзиратель и не судья, а скорее наблюдатель и координатор. Для того, чтобы воспитать в ребенке необходимые качества и реакции, используется такая воспитательная техника, как рефлексия, или интроспекция поведения («хансей»). В общих чертах она состоит в том, что взрослый вместе с ребенком анализирует его поведение, чтобы изменить его. Подобная техника может быть проиллюстрирована ситуацией, о которой писала С. Тейлор:

«Четырехлетний малыш пришел в новый для него детский сад. Через некоторое время он стоял у ящика и плакал. Оказалось, что у него пропала игрушка.

К нему подошла воспитательница узнать, в чем дело. Заподозрив в происшедшем двух ребят, которые стояли рядом, она спросила их:

– Разве Кадзуки (имя мальчика) просил прятать его игрушку?

– Нет.

– Может быть, вам было бы приятно, если бы кто-то спрятал ваши вещи?

– Нет.

– Кадзуки – новичок. Он плачет. Подумайте, как можно сделать ему лучше.

– Мы отдадим ему игрушку и пойдем играть вместе с ним».

Такая техника применяется воспитателями постоянно и за счет вовлеченности в нее всех детей, в том числе и тех, кто не является активными участниками конкретного происшествия, позволяет им чувствовать себя единым коллективом, учиться переориентироваться с собственных эгоцентричных интересов на общественные и учитывать потребности и интересы других людей.

В Японии считается, что агрессивное поведение детей не может носить умышленный характер, а всегда является лишь следствием непонимания. Поэтому надо во-первых, понять, почему ребенок так поступает, а во-вторых, дать ему понять, что он ведет себя неправильно.

Как пишет Л. Пик, секрет профессионализма японских воспитателей заключается в том, что они умело используют социальные механизмы взаимодействия, терпеливо, но настойчиво обращаясь к ребенку, не допуская проявлений власти, грубых слов или физических наказаний. Японцы считают, что главное в детском саду – сохранить детскую природу ребенка. Поэтому бег и крик даже поощряются педагогами, поскольку являются, по их мнению, выражением энергетической составляющей характера ребенка.

Даже в драки воспитатели вмешиваются только тогда, когда видят, что оба участника конфликта не способны разрешить его сами. Причем цель вмешательства взрослого – не наказать драчунов, а помочь им установить гармоничные отношения. Чаще всего воспитатель объясняет детям, что в конфликте виноваты всегда оба участника, и показывает, как можно погасить этот конфликт и извиниться. Сам акт насилия не считается преступлением – по мнению японских педагогов, это следствие социальной незрелости и неспособности объяснить свои чувства.

В качестве примера Л. Пик приводит такую историю, которую она наблюдала в группе четырехлеток:

«Педагог читает рассказ, дети слушают. Сатору толкает двух девочек, затем начинает толкать мальчика рядом с ним. Воспитатель не обращает внимания. Сатору вскакивает со своего места и начинает толкать других детей. Ассистент педагога подходит к Сатору, кладет ему руку на плечо и улыбается… Сатору отмахивается, сбрасывает руку ассистента, подбегает к девочке, бьет ее, та начинает плакать. Учитель останавливает чтение и говорит: «Если ты будешь делать то, что не нравится твоим друзьям, они будут плакать». Затем он продолжает чтение…»

Л. Пик попросила воспитателя объяснить причины его снисходительности, и тот сказал:

«Сатору вырос очень избалованным. В семье он старший ребенок и родители уделяют ему не так много внимания, как он хочет… Одни дети могут сказать: «Приходи в мой дом пить чай», – и так они заводят друзей, другие действуют проще – они, как щенки, набрасываются и ждут, что за ними погонятся… Мы говорим Сатору, что ему нужно быть осторожнее, иначе никто не станет с ним дружить. Он не знает, как общаться с другими, но если отделить его от них – он никогда не научится ладить со сверстниками».

Но все же идеальная ситуация, по мнению японцев (и тут с ними вряд ли кто-то будет спорить), это когда ребенок сам находит выход из сложной и тем более конфликтной ситуации, и воспитателю не приходится вмешиваться.

При этом самостоятельное разрешение конфликта всегда является для воспитателя поводом, чтобы похвалить ребенка, который нашел выход из ситуации. Хотя, надо сказать, для японских детей похвала взрослого менее значима, чем для американского или европейского ребенка. Во-первых, в силу их крепкой связи с коллективом сверстников, а во-вторых, потому что как уже говорилось, в Японии принято хвалить буквально за все подряд, и похвала быстро теряет свою значимость.

3) Третья составляющая японского дошкольного воспитания – это деятельность, организуемая педагогом.

В принципе, она мало отличается от аналогичной деятельности американских или европейских воспитателей. Это организованные подвижные игры, танцы, музыка, речевые упражнения, хоровое пение и т. д. Все это обычно прописывается в программе детских садов и имеет четкую цель: движение направлено на развитие координации; музыка – на развитие ритма, слуховой памяти и навыков счета; рассказ – на обогащение словарного запаса и развитие языка. Одним из самых популярных видов такой организованной деятельности является хоровое пение. Именно хоровое, так как выделять отдельного японского ребенка из группы, по японским меркам, крайне непедагогично.

Кроме того, воспитатели стараются организовать такую деятельность, которая поможет детям в приобретении реального опыта взаимодействия с миром. Причем непременно группового. Так, например, детям могут раздать строительные инструменты и материалы, дать задание что-то построить и предоставить им возможность самим решать возникающие промежуточные задачи. Например, когда дети строят домик, они должны сами догадаться, что для покраски крыши дома нужно встать на стул. А материалы для постройки намеренно даются такие, чтобы ребенок не мог управиться с ними в одиночку и вынужден был работать в команде.

* * *

Группы в японских детских садах маленькие: 6–8 человек. И каждые полгода их состав переформировывается. Делается это для того, чтобы предоставить малышам более широкие возможности для социализации. Если у ребенка не сложились отношения в одной группе, то вполне возможно, он приобретет друзей в другой. Воспитатели также постоянно меняются. Это делается для того, чтобы дети не привыкали к ним слишком сильно. Такие привязанности, считают японцы, рождают зависимость детей от своих наставников. Бывают ситуации, когда какой-то воспитатель невзлюбил ребенка. А с другим педагогом сложатся хорошие отношения, и малыш не будет считать, что все взрослые его не любят…

Примерно раз в месяц весь детский сад отправляется на целый день в поход по окрестностям. Места могут быть самые разные: ближайшая гора, зоопарк, ботанический сад. В таких походах дети не только узнают что-то новое, но и учатся быть выносливыми, стойко переносить трудности Большое внимание уделяется прикладному творчеству: рисованию, аппликации, оригами, оятиро (плетение узоров из тонкой веревочки, натянутой на пальцы). Эти занятия прекрасно развивают тонкую моторику, которая необходима школьникам для написания иероглифов. В Японии не сравнивают детей между собой. Воспитатель никогда не будет отмечать лучших и ругать худших, не скажет родителям, что их ребенок плохо рисует или лучше всех бегает. Выделять кого-то не принято. Конкуренция отсутствует даже в спортивных мероприятиях – побеждает дружба или, в крайнем случае, одна из команд. «Не выделяйся» – один из принципов японской жизни. Но он не всегда приводит к положительным результатам.

Татьяна Тимофеева, «Японское воспитание»

* * *

Как сказано выше, основной акцент в дошкольном образовании в Японии делается не на обучении детей тем или иным предметам, а на развитии навыков самостоятельных действий как члена группы. Поэтому детей в старших группах детского сада, а потом и в школе, кроме всего прочего, вовлекают и в воспитательную работу. Каждый из воспитанников по очереди берет на себя роль лидера («тобана»). Тобан помогает педагогу раздавать материалы, необходимые для проведения занятий, следит за дисциплиной, руководит обсуждением различных вопросов, несет ответственность за чистоту помещения, сбор учащихся перед началом занятий и т. д. Поскольку побыть тобаном обязательно должен каждый ребенок в классе, детям предоставляется возможность побыть и руководителем, и подчиненным, попробовать научиться контролировать сверстников и ощутить на себе последствия принятых коллективом решений.

Еще один важный принцип, которому детей учат с самого раннего возраста – это то, что мастерство достигается усилием. Проще говоря, «без труда не вытащишь и рыбку из пруда». Усердие высоко ценится в японской культуре. При этом взрослые подчеркивают опять же групповую принадлежность ребенка, что проявляется, например, в следующем правиле: если ребенок закончил выполнение задания, то перед тем, как сообщить об этом воспитателю, он должен убедиться, что и его сосед также с ним справился.

Такая политика дает свои результаты. Со стороны может показаться, что японские дети, которых в детских садах почти не учат даже читать и считать, должны отставать в развитии от своих европейских и американских сверстников. Но на деле все обстоит несколько по-другому. В 1995–1996 годах под руководством Дж. Уитберн было проведено сравнительное исследование, направленное на оценку достижений японских и английских детей 6–7 лет в области математики. В Англии к шести годам все дети до поступления в школу целый год посещали подготовительные занятия, поэтому они показали более высокие результаты, чем японские школьники. Однако на повторном тестировании всего лишь через год оказалось, что японские дети уже значительно перегнали своих английских сверстников. Очевидно, что дело именно в системе – английских школьников в детском саду научили математике, а японских – научили учиться. Дж. Уитберн, подводя итоги своего исследования, отмечала: «При встрече с японскими детьми в глаза бросается их уровень обученности, самостоятельность и уверенность в себе».

* * *

Дети есть дети. Один раз пережил ужас совместного плавания на круиз-ном теплоходе, владелец которого презентовал нам выступление детского ансамбля японских барабанов. Они прибыли на судно, как солдаты императорской гвардии, в числе примерно 100 участников…

Все в форме и у каждого барабан, от малого до огромного. Сгрузили барабаны в салоне и им разрешили погулять, посмотреть теплоход и себя показать. Ну они и показали, я думал, что они судно разберут просто на ходу. Барабанщики разбежались по всем палубам, проникли по все щели, залезли во все каюты. Они носились, орали, визжали. Но… как только раздался свисток руководителя, все моментально стихло. Орда превратилась в гвардию, построились, рассчитались, разобрали барабаны и выдали такой концерт, какого я от взрослых не слышал.

Детей Японии в более позднем возрасте приучают к осознанию личной ответственности перед коллективом, и

это очень сильно работает. Все строиться на самосознании. С одной стороны жесткие рамки, с другой стороны свобода. Ты можешь ходить в выходной, как невероятный панк, ты можешь беситься в клубе и на дискотеке всю ночь на пролет. Это отдых и он твой. Но наступает время учебы или работы и тут уже никаких послаблений. Труд, труд, труд. Это, наверное, главное.

 

Повседневные заботы

По правилам, в японских детских садах воспитатель должен ежедневно составлять отчет по каждому ребенку (в основном о том, как тот ел и спал). Эти записи передаются родителям, а те в свою очередь должны каждое утро отдавать воспитателю записи о том, как ребенок чувствовал себя дома. В некоторых детских садах от родителей требуют даже ежедневно измерять детям температуру. В отчете воспитатель может также дать какие-то советы и написать о проблемах в поведении ребенка, но это не считается обязательным. К тому же, главная цель такой системы даже не коммуникация между родителями и педагогами, а систематичность присмотра за ребенком как в садике, так и дома. Это дополнительный социальный контроль, а заодно и способ заставить даже очень занятых родителей быть внимательными к своим детям.

* * *

Государственными праздниками в Японии считаются: 15 августа – День окончания второй мировой войны, 9 октября – День физкультуры, 23 ноября – День благодарности труду, 24 декабря – христианское Рождество.

День физкультуры – самый большой праздник в японском детском саду. Его отмечают спортивными состязаниями, физкультурными парадами, гимнастическими представлениями.

В День благодарности труду дети обычно отправляются на экскурсию: в полицейский участок, в управление пожарной охраны, на вокзал – то есть туда, где работают люди, служащие государству. Такую детсадовскую экскурсию легко узнать, потому что дети одеты в специальную форму. Обязательный элемент этой формы – шапочка: у мальчиков – белая, у девочек – красная.

Белый и красный – цвета национального флага Японии. Белый считается цветом чистоты, а красный – цветом солнца. Красный считается еще и женским цветом – возможно, потому, что напоминает кровь.

* * *

Большое внимание в системе японского воспитания уделяется здоровью малышей. У них нет специальных занятий по физкультуре, принятых у нас, но зато есть нормы физической нагрузки и подвижности, которые положено соблюдать. Поэтому проводятся подвижные игры, такие как скакалки, догонялки, эстафеты и т. д. Обычным занятием в детских садиках и школах являются ежедневные экскурсии, походы, пешеходные прогулки по окрестностям. Детей в Японии не принято кутать и нежить, поэтому в садике они бегают босиком, а на групповых занятиях сидят прямо на полу. Одна из национальных традиций – это метод закаливания, заключающийся в том, что ребенок должен быть максимально приближен к природным условиям выживания, то есть зимой стойко переносить холод, а летом терпеть жару. Заодно это подготовка к школе – во многих японских школах нет центрального отопления, а в некоторых нет и кондиционеров, поэтому летом там очень жарко, а зимой холодно. Правда в то же время в хорошем садике положено иметь целый штат медработников: доктора, медицинскую сестру, стоматолога, фармацевта и куратора здоровья.

Интерьер обычного детского сада выглядит, по нашим меркам, очень скромно. Обычно помещение представляет из себя большой коридор, с одной стороны которого находятся раздвижные окна от пола до потолка, а с другой – раздвижные двери в комнаты. Часто, комната в садике и вовсе одна (не считая служебных помещений). Она служит и столовой, и спальней, и местом для занятий. Когда приходит время сна, воспитатели достают из встроенных шкафов матрацы и раскладывают их на полу. А во время обеда в эту же комнату вносят столики и стульчики. Но в дорогих элитных детских садах конечно все не так скромно, там и помещений много, и интерьер богаче, и много самой разнообразной аппаратуры, все-таки Япония один из мировых лидеров по использованию современных технологий в образовании.

Правда там, как и в большинстве других стран, вопрос об использовании этих технологий вызывает много споров. С одной стороны, глупо не пользоваться тем, что предлагает прогресс, тем более что дети обычно принимают любые технологии на ура. Поэтому еще в 1950 году была создана Национальная японская федерация учителей по изучению использования радио и телевидения в образовании, а к 1989 году более 70 % детских садов использовали в своей работе телевизионные программы для малышей. С приходом в повседневную жизнь компьютера, началась стремительная компьютеризация всех сфер жизни и, конечно, образовательных учреждений. Но тут опять же все зависит от богатства садика или школы. В элитных разумеется все оснащено с учетом самых современных технологий, а в обычных продолжают работать по старинке.

Да и критиковать использование технических средств обучения в дошкольных и младших школьных учреждениях в Японии начали еще в 80‑е годы. По данным Министерства образования, науки и культуры, в 90‑е годы в Токио дети, начиная с трех лет, смотрели телевизор в среднем около трех часов в день. Такая статистика не слишком понравилась родителям, заявившим, что дети «и так много времени проводят перед экраном». Кроме того, многие педагоги уже в начале 1990‑х годов стали отмечать загрязнение языка, происходящее из-за подражания рекламе и различным телепередачам. А 70 % воспитателей, если верить опросам, убеждены, что агрессивное поведение дошкольников является следствием просмотра соответствующих сцен насилия. С появлением в обиходе различных гаджетов критика, разумеется, только усилилась, тем более что, по данным врачей, общий уровень здоровья детей, несмотря на всю современную медицину, неуклонно падает. И в немалой степени в этом винят компьютеры и прочие современные технологии, из-за которых дети меньше двигаются и портят себе зрение.

* * *

Под Новый год японцы едят рисовые лепешки. Рисовые лепешки считаются у них традиционным национальным блюдом, как у русских – каравай. Но современные городские японцы, конечно, не имеют условий, чтобы печь лепешки самим, и угощаются покупными. В детских садах, однако, есть маленькие ступки, в которых дети сами толкут рис. Потом из этого размягченного риса взрослые в садовской кухне выпекают настоящие лепешки, которыми все лакомятся.

Говорят, что рисовые лепешки делают не только люди, но и лунные кролики. С началом сентября воспитатель дает детям домашнее задание: наблюдать за Луной и обещает им, что самые внимательные обязательно увидят, как кролики в полнолуние пекут на Луне лепешки.

Любимое развлечение японских детей под Новый год – запуск бумажного змея. Это традиция, которую японцы-христиане сохранили с древних времен.

* * *

Питанию в детских садах, как и в других дошкольных учреждениях Японии, уделяется особое внимание. Меню тщательно разрабатывается специалистами-диетологами и обязательно включает в себя молочные продукты, овощи и фрукты. Рассчитывается даже витаминно-минеральный состав блюд и их калорийность (она не должна превышать 600–700 калорий за один обед). Если детский сад отправляется на целый день на прогулку или экскурсию, каждая мама должна приготовить своему ребенку «о-бэнто» – коробочку с обедом. Причем, что именно должно быть в этой коробочке, тоже в определенной степени регламентируется. Обед должен соответствовать обязательным требованиям и включать в себя двадцать четыре вида продуктов. В обэнто всегда должен быть отварной рис, это основа японского питания. Также в ней могут быть тушенные или варенные овощи, рыба, яйца, иногда мясо. Часто в обэнто кладут рулетики, изготовленные из омлета с добавлением соли и сахара, яичницу, сосиски, жаренную скумбрию, пироги из рыбы, маринованные овощи и рисовые шарики с различными начинками. В качестве десерта кладется нарезанное яблоко или почищенный мандарин.

В идеале еду желательно не покупать, а приготовить своими руками и красиво разложить, чтобы ребенок получил еще и эстетическое удовольствие. Кстати, обэнто часто оформляется в стиле какой-нибудь популярной манги или аниме. Но в реальности это конечно не всегда соблюдается, тем более что мамы у многих детей работают, а правильный обед из двадцати четырех продуктов можно купить в магазине.

Да и вообще, реальность далеко не так прекрасна, как можно подумать, читая официальные требования к детским садам и описания программ воспитания. Как бы ни старались педагоги, врачи и диетологи, но справиться с человеческим легкомыслием и вредными привычками не так-то легко. Традиции правильного питания, которые во многом обеспечили Японии славу страны долгожителей, сильно пошатнулись в эпоху материального расцвета. Поколения, выросшие в 80‑90‑е, создали новые традиции, прежде чем государство опомнилось и бросилось с ними бороться.

«В Японии есть специальный жанр еды – «о-яцу», – пишет София Малиновская, – не знаю, как это лучше перевести. Точнее всего «о-яцу» выражается словосочетанием junk food. На практике – это перекус между основными приемами пищи…

…Это разнообразные чипсоподобные и печенькообразные вещи, аналог которым не всегда можно найти на российском рынке для сравнения и сопоставления. Плюс более привычный для нас набор шоколадок, кексиков, леденцов, мармеладок.

Невооруженным глазом видно, что там полно синтетических добавок – часто «о-яцу» очень дешевы и имеют ядовито-живописные цвета. Соевый шоколад, пальмовое масло, множество «Е». Это никого не волнует – ведь все едят, и «мы в детстве любили «о-яцу», и дети должны это есть».

Сок в Японии – это «сок». Словом «дзюсу» (от английского juice – «сок») именуют все напитки, включая сладкие и газированные. Маленьким детям с доброй улыбкой предлагают зеленые, синие, розовые газировки, ведь это для детей и вкусно. Я слышала лекции для родителей от заезжих диетологов, которые хватались за голову и показывали, сколько сахара содержится в обычной порции напитков и сколько жира и других неполезных веществ содержится в «о-яцу». Диетологи предлагали вместо «о-яцу» кормить детей свежими овощами и фруктами, а также давались другие советы подобного толка. Эти лекции спонсируются муниципалитетами – часть просветительской работы уже ведется, но в общей массе тут широко распространена быстрорастворимая и суррогатная еда. Она удобная и вкусная и – «Туда же кладутся витамины!» – как уверяла меня в полезности растворимой лапши одна знакомая-японка. Осложняют дело герои мультфильмов, которые смотрят на нас со всего ассортимента этой фигни».

Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что в Японии широко распространены те же две проблемы, от которых страдает и большинство других развитых стран – кариес и аллергия. Причем ситуация с зубами в Стране восходящего солнца гораздо хуже, чем, например, в Европе, где и другие стандарты в стоматологии, и вода содержит больше фтора, и бороться с кариесом начали намного раньше. У большинства же японских детей кариес появляется уже на первом году жизни, и это не преувеличение – детей без кариеса муниципалитеты даже особо отмечают и дарят им памятные подарки. Во многих детских садах вводится специальное полоскание зубов фтором, тщательно прививается привычка чистить зубы после каждой еды, но насколько это поможет, будет ясно только лет через десять, а пока у большинства японских школьников и студентов очень плохие зубы или уже вовсе стоят импланты.

Аллергия в Японии тоже обычное явление, в частности, очень широко распространен атопический дерматит, который там называют «атопи». Слова «аллергия» и «атопи» там повсюду – на вывесках клиник, в рекламе лекарственных и косметических средств, а также бытовой химии, не говоря уж о том, что это одна из главных тем для разговора у молодых мам.

* * *

Еще один распространенный диагноз, особенно для грудных детей – «ночной плач». У одной русской знакомой ребенок не спал и плакал всю ночь. Часам к трем ей это надоело и она отправилась в больницу. Там к ней отнеслись несерьезно – как уже понятно, чтобы не нагнетать негатив. Ребенка особенно не осмотрели – ну вы что, он же маленький, это просто «ночной плач», такая уж у вас судьба. Она вернулась домой, но ребенок не успокаивался. В пять утра она опять поехала в больницу, причем ее встретили смехом – это опять вы? – тоже для снятия напряжения, видимо. Она разозлилась и стала вести себя по-русски: «что вы смеетесь, а ну-ка давайте работайте, что с моим ребенком, сейчас пойду жалобы писать, с ним что-то не так, он же не каждый день так плачет». Ее муж при этом извинялся – понимаете, иностранка, такая дикая, неотесанная…

Когда ребенка нормально посмотрели, то нашли отит. Знакомая торжествовала победу. А японские родители могли бы не вернуться, и терпеть дома «ночной плач».

* * *

Легенда о том, что японские дети – самые закаленные в мире, тоже не особо соответствует действительности. Да, отапливать помещения в Японии, как уже говорилось выше, не особо принято, даже если это детские учреждения. Климат в стране мягкий, и дети бегают босиком по холодному полу, а не по корке льда, ну и конечно это действительно многих закаляет. «Русские злятся из-за такого отношения к холоду, – пишет Малиновская, – один ученый, живший в Токио и отдавший ребенка в детский сад, пришел и сделал воспитателю внушение. После этого русскому ребенку в порядке исключения разрешили ходить в носках. Остальные бегали босиком – мало ли, зима – правило такое. Сменная обувь в том саду была не положена, а в носках, якобы, бегать опасно – можно поскользнуться».

Но кто-то закалится, а кто-то простудится. Тем более что на этом холодном полу еще и сидят во время групповых занятий. Это называется «сидеть по-физкультурному», потому что чаще всего так сидят там, где нет стульев, но есть много места, например, в спортзале. Наших традиционных российских страхов застудить себе мочеполовую систему японцы не испытывают. То ли действительно они в большинстве своем такие закаленные, то ли их медицина настолько хороша, что вылечит все что угодно.

Вообще, в Японии своеобразные представления, из-за чего можно простудиться и заболеть. Так, например, там считается вполне нормальным ходить зимой с голыми ногами. Конечно, зимой у них не минус двадцать, а ноль или даже плюс три-пять градусов, но все же на российский или европейский взгляд с голыми ногами ходить все равно холодновато. А японцы и младенца могут в такую погоду вынести на улицу с голыми ногами и головой. А все дело в том, что у них широко распространено мнение, что простудишься, если охладишь живот. «Охлаждение горла и ног, от которых простужаются русские, а также сквозняки, их не пугают. На живот же они надевают детям специальные широкие вязаные пояса и продают пижамы с поясами где-то до груди, чтобы ночью живот не охладился».

Кстати, японская выдержка остается неизменной и в случае болезней, в том числе и детских. Иностранцев нередко шокирует традиция продолжать улыбаться и сохранять беззаботный вид, даже когда ребенка доставляют в больницу с высокой температурой. «Кажется, мы, наоборот, стремимся побеспокоиться побольше, чтобы не сглазить, – пишет Софья Малиновская. – Тут же я была ошеломлена, когда в ответ на сильный кашель моего сына, японский дедушка сказал ему с мирной улыбкой: «Гохон-гохон! Да? Гохон!» (в переводе звукоподражание означает «кхе-кхе!») и никак не выказал никакой реакции. Мне это показалось легкомысленным равнодушием. Я разозлилась и даже хотела спросить: «Вам смешно?! А я, между прочим, очень волнуюсь, и нечего тут над нами потешаться! Вот вам и гохон! Мы уже лежали с таким гохоном в больнице – ложный круп! И, может быть, опять!» Но потом я поняла, что они не хотят нагнетать негатив, ведь если все будут вокруг беспокоиться, то обстановка может накалиться, все будут нервничать. Однако к таким «равнодушным реакциям» нужно привыкнуть».

Самый популярный в Японии диагноз при температуре, насморке и кашле – простуда. В принципе, как наше российское ОРЗ, которое ставится почти всегда, если нет эпидемии гриппа, или если ребенок не болеет этим ОРЗ уже которую неделю. Но в качестве лечения простуды и всех скрывающихся под этим названием заболеваний в Японии принято сразу же на всякий случай назначать антибиотики. Эта тенденция, к сожалению, характерна для многих стран, но если в Европе и США с ней изо всех сил пытаются бороться, то в Японии она пока еще в самом расцвете.

* * *

Кроме государственных, японцы отмечают множество традиционных народных праздников.

День девочек (3 марта) и День мальчиков (5 мая) связаны с обрядами самураев.

В День девочек дома и в детском саду устраивают кукольную горку, которая символизирует иерархическую лестницу самураев, и едят цветные рисовые лепешки, напоминающие украшенные торты. На верхушке такого торта – фигурки императора и императрицы, перекочевавшие сюда с кукольной горки.

День мальчиков изначально был днем посвящения их в самураи. В этот день в японских детских садах делают бумажного карпа. Обладатель карпа будет мужественным и сильным.

Есть у японцев и День мам, чем-то напоминающий привычный для нас праздник 8 Марта. Но японцы, в отличие от россиян, воспевают не красоту женщин и не их таланты будить в мужчинах зверя, а способность родить и воспитать ребенка. В этот день мамы приходят в детский сад, дети поздравляют их и дарят им гвоздики. Гвоздики в этот день дарят всем матерям по всей стране.

Кроме того, у японцев существует еще и День пап. Пап в детском саду чествуют по тому же сценарию, что и мам (кроме вручения гвоздик). Таким образом соблюдается некое родительское равноправие, а главное – отмечается роль отца в воспитании ребенка.

Забавные праздники, сродни нашей Масленице, в Японии отмечают 4 февраля – в канун весны. Дети вместе с педагогами делают маски чудовищ и вешают их на стены. Эти чудовища – воплощения зла – должны быть изгнаны. В решающий момент праздника являются «настоящие» ожившие чудовища – воспитатели в костюмах. Дети бросают в них бобы и кричат: «Чудовища, уходите! Пусть приходит счастье!» Бобы разбрасывают по всему детскому саду: они обладают магическим свойством изгонять злую силу.

 

Особенности японского среднего образования

Школа в Японии состоит из трех ступеней:

1. Начальная школа (1–6 классы) – сегакко

2. Средняя школа (7–9 классы) – тюгакко

3. Старшая школа (10–12 классы) – котогакко

Причем это не просто наименования, как в России, а на самом деле три разных учреждения, каждое со своим персоналом и своим зданием. Хотя иногда средняя и старшая школы бывают объединены в одну. Обязательными из них являются только младшая и средняя, но около 95 % процентов учеников продолжают учебу в старшей школе, а 48 % из тех, кто ее заканчивает, поступают в колледж (обучение в течение двух лет) или в университет (обучение в течение четырех лет). Причем, в отличие от младшей и средней, все старшие школы только платные, как муниципальные, так и частные.

Нумерация классов в японской школе не сквозная, 1–12 классы, а внутренняя – «первый класс начальной школы», «второй класс средней школы» и т. д… Параллели обычно обозначаются буквами латинского алфавита: 1‑A (первая параллель первого класса), 1-B (вторая параллель первого класса) и т. д., или же цифрами: 1–1, 1–2 и т. д.

В начальную школу японские дети идут в возрасте шести лет. К моменту поступления в первый класс они должны владеть только основами арифметики и уметь читать хирагану и катакану (японские азбуки). Речь, конечно, об обычных школах, в элитных университетских школах требования совсем другие.

В начальной школе дети изучают японский язык, математику, естествознание (физику, химию, биологию), обществоведение (этику, историю, этикет), музыку, изобразительное искусство, физкультуру и домашнее хозяйство. К окончанию начальной школы дети должны, в том числе, выучить 1006 символов кандзи (китайские иероглифы, используемые в современной японской письменности) из 1945 символов государственного перечня.

В средней школе к перечню предметов добавляется английский язык и несколько специальных предметов по выбору. Перечень этих предметов зависит от школы. Наиболее сложными предметами считаются математика и языки, причем как английский, так и, собственно, японский (изучение кандзи).

В старших школах количество предметов увеличивается, и ученикам предоставляется больше возможностей для специализации в зависимости от того, в какой университет они собираются поступать.

* * *

Карьерная гонка в Японии начинается примерно с того момента, когда ты перестаешь ходить под себя. Чтобы в 6 лет поступить в хорошую начальную школу (начальное и среднее образование, по идее, бесплатное, но частные школы лучше, а там конкурс), нужно походить в хороший детский сад. После начальной школы (6 лет) нужно поступить в хорошую среднюю, после средней (3 года) – в высшую (также 3 года). Именно поступить: никто тебя автоматом не переведет. На каждом этапе идет настоящая бойня, достигающая кульминации при поступлении в университет (этот этап ласково называется «война за поступление»). Все это породило развитую сеть учреждений дополнительного образования – «дзюку» и, простите за выражение, «ебико». Обычный японский школьник с утра учится в школе, потом у него «букацу» (внеклассная активность, клубы по интересам), потом он идет в дзюку, после чего возвращается домой делать уроки и спать.

Дзюку – очень дорогое удовольствие. Не посещающий дзюку школьник, как правило, проигрывает их постоянным клиентам, натасканным на тесты, поэтому даже бесплатное по форме среднее образование создает нагрузку в объеме 20 % от среднего семейного бюджета. Это если в семье один ребенок, и если он ходит в бесплатную школу. Так, годовой курс в популярном «Кавай дзюку» для родителей старшеклассника будет стоить в районе 1 миллиона иен.

* * *

Принципы, правила и методы японского воспитания начали разрабатываться еще в XVII веке основоположниками японской педагогики Наказ Тодзю, Каибара Экикэн и другими учеными. Главное положение всей системы воспитания довольно простое: ребенок – это существо в психологическом отношении принципиально отличное от взрослого, поэтому с ним надо вести себя принципиально иначе. «Нельзя из ребенка сразу сделать взрослого, каждому возрасту должны предъявляться свои требования, ограничения в поведении должны вводиться постепенно».

Так что школа, неукоснительно следуя этому правилу, перехватывает эстафету у дошкольных учреждений и продолжает постепенно делать из ребенка достойного члена японского общества. Чтобы переход из детского сада в школу произошел как можно мягче, в первые дни учебного года первоклассники практически не учатся. Они приходят в классы, как на экскурсию, держась за мамину руку, и через пару часов возвращаются домой. В школе им показывают, что такое парта, как за нее садиться и как правильно ставить портфель. Особое внимание как всегда уделяется этикету: как надо здороваться, как прощаться, как слушать учителя, как задавать вопрос, как отвечать. Так продолжается начатое в садике приучение к важнейшей части взрослой жизни – соблюдению формальных норм поведения, которые будут сопровождать любого японца всю жизнь.

* * *

На двери учительской комнаты мое внимание привлек листок бумаги, на котором было написано:

Для учеников, входящих в учительскую

ИНСТРУКЦИЯ

Аккуратно постучать в дверь два или три раза.

Получив разрешение учителя, войти, извиниться.

Коротко изложить суть дела.

Закончив разговор, извиниться.

Выйти, аккуратно прикрыв за собой дверь.

* * *

Одна из главных целей школьного воспитания в Японии – выработать привычку неукоснительно соблюдать все установленные правила. Поэтому абсолютно в любой деятельности, даже творческой, всегда заранее установлены нормы, которых необходимо придерживаться. Например, если ученики средней школы собираются снять видеофильм о своей школе, то абсолютно все будет оговорено заранее: продолжительность, основные объекты съемки, функции и ответственность каждого участника и т. д.

С одной стороны, это замечательно, поскольку воспитывает ответственность и умение работать в коллективе. Но есть и другая сторона медали. Любая индивидуальность в системе японского воспитания не поощряется, а творческий подход вообще вызовет скорее нарекания. Допустим, если школьник решит задачу не строго по установленному алгоритму, а каким-то оригинальным способом, то его, конечно, не накажут, но обязательно сделают замечание, что задача решена не надлежащим способом. Четкость и последовательность действий и точное следование установленным правилам ценятся выше любой, даже самой талантливой, импровизации.

Японцы обожают планировать все до малейших деталей. Например, если какая-нибудь школьная спортивная команда собирается на игру в другой район, составляется детальный план с указанием времени в пути. Подъем, обед, отбой и все прочее – точно по расписанию.

Иностранцам привыкнуть к такой сверхпунктуальности и приверженности правилам довольно сложно. Впрочем, сложно в основном взрослым, а дети легко адаптируются к японским правилам и вливаются в коллектив. Так, например, София Малиновская рассказывает:

«В нашем городке часть младшеклассников ходит в школу пешком. Это те, кто живет в радиусе 2 км. Остальных развозит школьный автобус.

Городок поделен на кварталы, в каждом из которых развиты общинность и самоуправление – каждый квартал имеет свой комитет по воспитанию, свой маленький «дом культуры» – общественный клуб с планом детских мероприятий. В школу дети должны собираться группой в своем квартале и идти строем. Таких районов около 15, наверное, и вот по дороге в школу каждое утро тянутся 15 разновозрастных групп детей. Проблема в том, что каждый квартал выходит в разное время. Если немного опоздать, и твоя группа уже двинулась, то придется идти с другой группой другого района. Они могут быть и твоими одноклассниками, но они из другой группы. Там действует неписаное правило – НЕЛЬЗЯ ходить в школу в составе другой группы. Дети сами не хотят и сами говорят, если притрется «чужак» – ты не из нашего района! Где твоя группа?! Меня удивило такое крепостное сознание.

Я спросила у учителей, они сказали, что такого правила нет, и можно ходить с любой группой. Пообещали поговорить с детьми и попросить не выгонять «чужаков». Как человек русский и на этой почве – широкодушевный, я не очень умею мелочиться с минутами, и часто ребенок выходил из дома немного позже, чем нужно, его группа уже уходила, а другие – отвергали, и сам он уверился в правильности такого положения дел».

Как уже не раз говорилось, принадлежность к группе и признание со стороны группы – самое важное условие жизни в Японии. Причем настолько важное, что выработка умения подчинять свои действия и желания интересам коллектива – важнейшая задача воспитания в начальной школе. Ребенок, который не научится растворяться в группе, не сможет нормально учиться. Поэтому первое, что делает учитель, когда первоклассники более-менее осваиваются – это делит класс на группы по пять-шесть человек. Эти группы очень напоминают советские октябрятские «звездочки» и пионерские «звенья», но они куда организованнее и сплоченнее, поскольку формируются не наобум, а так, чтобы в одной группе обязательно оказались ученики с разными способностями, характерами и задатками. Показатель педагогического таланта – умение создать такие группы, которые смогут максимально слаженно работать над выполнением поставленных задач.

Есть в японской школе и другие группы, не совпадающие по составу с классными. Это разнообразные «комитеты»: отвечающие за живой уголок, библиотечный, санитарный и т. д. Как тут не вспомнить советских юннатов и «мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой – санитары». Вообще, в японской школе многое напоминает советскую систему воспитания, что в общем-то неудивительно, ведь в СССР тоже изначально шла ориентация на коллектив и на подчинение личности группе. Но в силу традиций и менталитета японцам удалось то, что у нас не могло не провалиться.

Принадлежность к группе подчеркивается в школе разными способами. В средней и старшей школе ученики обязаны носить форму. С первого по шестой класс ученики большинства школ могут одеваться достаточно свободно, но какие-то элементы, указывающие на их принадлежность к группе все равно должны присутствовать. Так, например, первоклассникам выдаются видные издалека ярко-желтые кепки (чтобы они были заметны водителям машин). Начиная со второго класса, они получают уже два стандартных головных убора разного цвета: один на лето, другой на зиму, а родителям приходит письменное уведомление из школы, когда их надо менять.

* * *

В начальной школе нет формы, но все дети должны иметь одинаковые ранцы, варьироваться может только их цвет. В нашей местности разделение половое: у девочек – красные, у мальчиков – синие. Но выпускаются и другие цвета. Эти ранцы называются странным словом рандосэру, что происходит от голландского слова ransel – «рюкзак».

Абсурдна цена этих ранцев – в нашей деревне их шьет особый старичок, и удовольствие обходится всего в 7000 иен – немногим больше 70 долларов. В то же время в магазинах эти ранцы стоят 20000-30000 иен, а в центральных регионах цена может доходить, по слухам, и до 80000 иен. Сотни долларов за детский ранец?!

Ну, конечно, говорят японцы, ведь он на несколько лет! Я слышала, что некоторые иностранные родители не желали покупать ранец по такой цене, решив, что дизайн ранца – это неважно, и посылали детей в школу с обычными, не школьными ранцами. Вроде бы нигде в правилах не написано, что необходим именно такой. Тогда учительница волновалась, что в классе белая ворона с чужеродным ранцем, и откуда-то приносила старый, но еще крепкий, чтобы одолжить незадачливому школьнику и его непонятливым родителям. Нужно – как все.

Многие канцелярские принадлежности школьников унифицированы – они закупаются школой в специальных фирмах на родительские взносы и призваны как облегчить участь родителей, так и искоренить стремление детей отвлекаться на демонстрацию разных тетрадей, карандашей и линеек. Всех уравнять. Впрочем, часть вещей после поступления можно покупать самому, хотя дети сами начинают хотеть такое же, как у других.

* * *

Нетрудно догадаться, что в начальной школе, как и в детском саду, идет упор на контроль за поведением каждого ученика не со стороны учителя, а со стороны коллектива. Да и методы убеждения используются похожие – как малышам говорили, что пинать дверь нехорошо, потому что ей больно, так школьникам говорят, что шуметь нехорошо, потому что они мешают заниматься соседнему классу.

Но несмотря на то, что учитель как бы почти не вмешивается в воспитательный процесс, а лишь слегка управляет самоорганизацией групп, в школьной иерархии он занимает высокое положение, и ученики обязаны проявлять к нему уважение, иначе они уронят себя в глазах группы, а главное – группу в глазах всех окружающих. Так при входе учителя в класс староста произносит фразу «Кириту!» (встать), и учащиеся дружно поднимаются со своих мест. Потом староста отдает команду «Ки во туке!», и все должны выпрямиться, вытянуть руки по швам и перестать болтать. Далее следует команда «Рей!» (поклон), после которой все кланяются. Если учителю не понравится, как совершен поклон того или иного ученика, всем приходится кланяться снова. После этого староста дает команду «Тьюакусеки» (сесть), и школьники садятся за свои парты. И таких дисциплинирующих ритуалов в японской школе очень много.

* * *

До недавнего времени Япония была сельскохозяйственной страной. А для крестьян весна – время начала посевных работ. Хотя Новый год японцы теперь справляют по западному григорианскому календарю, апрель по традиции – точка отсчета в деловой жизни японцев. С этого момента вступают в действие заключенные контракты, начинают свою работу вновь нанятые сотрудники, запускаются новые проекты.

Учебный год в Японии тоже начинается 1 апреля. В этот день во всех учебных заведениях – от детского сада до университета – проводится торжественная церемония открытия. И директор детского сада приветствует своих маленьких воспитанников с точно такой же серьезностью, как и ректор университета – своих студентов.

Все учебные заведения страны занимаются по единому графику: учебный год разделен на три семестра. Между семестрами – каникулы и для студентов, и для школьников, и для воспитанников детских садов. В каникулы маленькие дети могут приходить в детский сад, чтобы поплавать в бассейне (бассейны есть практически в каждом детском саду) и немного побеседовать с воспитателем о жизни. Но занятий в это время не проводится.

* * *

При школах всегда есть совместные родительско-учительские комитеты, в которых со стороны родителей состоят, разумеется, почти исключительно одни мамы. Участие в комитетах добровольное, но японки редко отлынивают от общественной работы, ведь помощь ребенку считается священным долгом каждой матери. В последние годы, правда, женщины стали больше работать, и поэтому теперь школы стараются организовывать какие-нибудь мероприятия для поощрения активных мам, например, курсы оздоровительной гимнастики в школьном спортзале под руководством учителя физкультуры. Одной из главных обязанностей членов родительского комитета является присмотр за детьми по субботам, когда в школе нет уроков. В Японии детям нельзя играть на улице без присутствия взрослых, поэтому школа предоставляет для игр свои спортивные площадки, а функцию присмотра осуществляет кто-то из родителей.

Вообще в Японии каждая школа выполняет в своем районе роль организационно-методического центра. Ее функции не ограничиваются только обучением и воспитанием и выходят далеко за пределы школьных стен. Школа несет главную ответственность за воспитание и безопасность учеников, причем не только в учебное время, поэтому ей предоставлены большие полномочия. Дирекция сама определяет наиболее безопасный маршрут и вид транспорта для поездок в школу. В большинстве городских школ ученикам запрещается приезжать на велосипедах, очень распространенных в Японии. Главная причина: узкие дороги и интенсивное движение в утренние часы пик делают поездку опасной. В сельской местности велосипеды разрешены, но и здесь большинство школ требует, чтобы ученики надевали защитные шлемы, которыми пользуются мотоциклисты. Семьи учеников нередко получают из школы письменные уведомления о том, что такой-то перекресток в последнее время стал более опасным, на таком-то участке дороги резко возросло движение и т. д.

«Кроме стремления максимально занять детей, школа контролирует внеклассную жизнь и активность, – рассказывает Софья Малиновская, – в нашем городе, к примеру, школой решается, куда ребенок может ходить в одиночестве. Первоклассник может передвигаться только в границах своего квартала, второклассник – в радиусе двух кварталов, начиная с третьего класса – в пределах города. Доходит до абсурда: к примеру, мы живем на границе города, а ближайший магазин находится метрах в семистах, но формально – на территории соседнего города. Туда ребенку нельзя. А в другую сторону наш город простирается на двенадцать километров. Туда можно». А другая наша соотечественница, живущая в Японии, пишет: «Наша школа еще накладывает некоторые ограничения на нашу внешкольную жизнь… например ребенок не может кататься на велосипеде один до 3 класса, рядом должен быть родитель. Нельзя идти в гости к другу, если не сделаны уроки».

До окончания девятого класса ученикам по дороге в школу и домой запрещено без сопровождения взрослых заходить в дежурные круглосуточные магазины и тем более что-то там покупать. А поскольку школьники обычно одеты в стандартную форму, сделать что-то незаметно им довольно сложно. Продавцы в магазинах тоже знают о школьных правилах и приучены их уважать, поэтому в случае появления нарушителей тут же сообщают об этом в школу. Кстати, наказание за нарушение правил несет не один человек, а весь класс. Во время обеденного перерыва по местной трансляции на всю школу объявляется о том, что ученики такого-то класса (фамилии не называются) были неоднократно замечены в близлежащих магазинах. Класс, в котором они учатся, может быть за это, например, лишен на сколько-то дней права пользоваться спортзалом во время обеденного перерыва. Решения о наказаниях принимаются школьным советом, а контроль за их исполнением осуществляют сами ученики.

Перед началом летних каникул школа рассылает родителям памятки об опасностях летнего купания, перегрева на солнце и т. д. И в период каникул школа продолжает воспитывать учеников, предупреждая, например, о том, что собираться для совместных игр раньше 10 часов утра не следует. Кроме того, на летнее время им выдается длинный список заданий, которые нужно выполнить к началу следующего учебного года (сбор гербариев, сводки погодных наблюдений, чтение обязательной школьной литературы и т. д.).

В японской школе действует очень много правил и ограничений, касающихся как поведения, так и внешнего вида. Девочкам, например, запрещается пользоваться косметикой и украшениями, оговорены даже типы разрешенных заколок для волос. В последнее время родителей нередко стали предупреждать о том, что дети не должны приносить в школу слишком модные и дорогие вещи, чтобы не выделяться среди сверстников и не создавать тем соблазны для воровства.

* * *

Всеобщая унификация – важнейшая отличительная черта обязательного девятилетнего образования, которым охвачено практически 100 % детей. Этот сегмент образовательной системы полностью контролируется государством – в общественных школах учится 97 % всех школьников. Без особой боязни ошибиться можно утверждать, что в любой части страны в одно и то же время ученики одного возраста изучают один и тот же материал, преподаваемый одинаковыми методами. Школьные здания, классы, спортивные залы, вспомогательные помещения – все построено по типовым проектам и одинаково оборудовано. Ученик, переехавший из столичной начальной школы в небольшой провинциальный городок, не всегда обнаружит разницу в школьном ландшафте.

По содержанию обучения японская начальная школа – самая унифицированная среди развитых стран мира. В этом отношении она уступает только южно корейской. Попутно можно заметить, что ее антиподом является французская начальная школа, в которой на повторное обучение ежегодно остается около 10 % всех учеников. Только половине французских школьников удается пройти пять начальных классов, ни разу не оставшись на второй год. В конце 80‑х годов в советской начальной школе на второй год оставалось около 2 % учеников.

В основной средней школе осуществляется ежегодная ротация школьников – каждый год состав классов меняется. В конце года ученик в письменном виде может подать в учебную часть заявление, в котором указывает фамилии трех друзей, с которыми он хотел бы учиться вместе дальше, а также трех учеников, с которыми хотел бы расстаться. При формировании классов дирекция старается учитывать эти пожелания, но предупреждает, что это не всегда возможно, и претензии, естественно, не принимаются.

* * *

Учебный год в Японии длится 240 дней (для сравнения: в России – 211 дней, в США – 180 дней, во Франции – 185 дней). До 1993 года японцы учились в школе 6 дней в неделю, затем частично перешли на пятидневку. А дзюку и вовсе могут работать без выходных: шесть дней вечерней учебы, в воскресенье – промежуточный тест.

Учебный год в школе начинается 1 апреля и делится на три периода (четверти):

I четверть: с 1 апреля до середины июня. Каникулы у детей 40 дней. Отпуск у учителей 2 недели.

II четверть: с 1 сентября до 20 декабря. Каникулы 2 недели, отпуск у учителей 10 дней.

III четверть: с 7 января до середины марта. Каникулы 2 недели.

* * *

Школьные здания живут по суточному распорядку, двери школы всегда открываются точно в определенное время. В Японии действует единый для всех школ учебный план. В один и тот же день во всех общеобразовательных школах Японии учащиеся одних и тех же классов читают один и тот же текст из одних и тех же учебников. Предметы по выбору занимают в учебных программах незначительное место, их удельный вес несколько увеличивается только в старшей школе.

Для японского учителя по правилам все дети равны, нет слабых и сильных, а есть только ленивые и прилежные. Поэтому в Японии нет программ для одаренных детей и нет классов для отстающих. Японские учителя сопротивляются любой открытой форме дифференциации детей по способностям, считая, что это ведет к неравенству в сфере образования. Официальная точка зрения такова: успех ребенка зависит от его усилий и от учителя, который эти усилия направит в нужное русло. Нерушимый принцип японского образования: все дети, достигшие шестилетнего возраста, должны поступить в начальную школу и через шесть лет ее закончить. То же самое касается и средней школы. Все виды экстерната или ускоренное прохождение обучения для способных детей не признаются в принципе.

Не оставляют в Японии и на второй год. Слабые дети вместе с остальными из года в год переводятся в следующий класс. Но нетрудно догадаться, что их образование заканчивается на средней школе, потому что в старшую уже автоматом не переводят, чтобы туда поступить, надо сдать экзамены.

 

Школьный быт

Каждый понедельник перед началом уроков японские ученики строятся на «линейку», и перед ними в течение пятнадцати минут выступает директор школы. В остальные дни это время отводится для общешкольных объявлений и проверки, все ли присутствуют. Правда, как говорят не очень прилежные школьники, можно отметиться, а после первого урока при желании сбежать. И это убедительно свидетельствует о том, что даже японскому воспитанию не удается добиться стопроцентной дисциплины. Да и вообще, если поближе приглядеться к японской школе, окажется, что и там практика не всегда соответствует строгой теории.

В начальной (или младшей) школе обычно бывает всего по три-четыре урока в день. Да и вообще она во многом отличается от средней и старшей. Так в младшей школе, как уже говорилось, нет обязательной школьной формы, ученики ходят в повседневной одежде. Удивительно, но в большинстве начальных школ нет кондиционеров. А сейчас появилась новая тенденция – в младших школах, в последнее время, отказываются от изолированных кабинетов, то есть, между кабинетами нет стен, они разделены почти условно. Причина такого решения в проблеме «дедовщины» и издевательствах одних учеников над другими. Чтобы справиться с этой ситуацией, и придумано обучение в открытом пространстве, где все постоянно друг у друга на виду.

В начальной школе нет домашних заданий, опять же в отличие от средней и старшей, где домашние задания бывают такими большими, что, несмотря на наличие выходных, старшие японские школьники считаются чуть ли не самыми занятыми людьми в стране. Даются задания и на каникулы (плюс учеба на дополнительных курсах), так что отдыхать японским школьникам особо некогда. В младших классах ученики ведут дневники с картинками, как было принято в советских школах. Такие дневники способствуют лучшему освоению навыков письма и графики. У старших учеников задания намного более сложные. Так в средней школе на каникулах первого триместра дается домашнее задание написать большой доклад на сто страниц. Плюс задания по другим предметам с использованием уже современных технологий. Например, пошагово фиксировать на цифровую камеру, как и из чего готовилась еда для всей семьи в течение одного дня, затем все задокументировать и представить в виде отчета. Или нарисовать плакат на выбранную тему. Широко распространено и более привычное нам задание прочитать книгу из списка и написать по ней сочинение на вольную тему – чем она понравилась, какие мысли вызвала и т. д. Интересно, что в младшей школе школьники пишут карандашом. Это дает возможность уберечь детей от лишней нервотрепки, особенно учитывая сложность написания иероглифов.

* * *

Заслуживает внимания и такой факт: в начальной школе Японии в течение 6 лет обучения учащиеся пишут только карандашом. Сколько слез пролито российскими школьниками из-за невозможности стереть неправильно написанную букву или цифру. Дети пришли в школу, чтобы научиться писать, читать, решать. Один ребенок быстро достигает положительных результатов в своем умственном труде, другой – пока еще нет. У одного уже получается то, чему его хотят научить, у другого еще не получается, но это совсем не значит, что он не хочет учиться! Возможность стереть (в любой момент!) написанное карандашом, а также оценка за результат умственного труда – «надо стараться» – своеобразные методические приемы, не закрывающие ребенку дорогу в продвижении вперед, дающие возможность самому слабому ученику подумать над тем, что у него пока не получается, тем самым не нарушая процесс познания. «Я вижу: – писал В. А. Сухомлинский – важнейшую воспитательную цель урока в том, чтобы зажечь у маленького человека огонек жажды познания».

* * *

Первый урок в школах начинается между 8 и 9 часами утра, последний у старших классов заканчивается между 2 и 3 часами дня, плюс уроки для тех, кто хочет заниматься каким-то предметом более углубленно. Учеба в две смены в Японии не практикуется, да по правде говоря, это было бы затруднительно, учитывая количество разнообразных дополнительных кружков и секций. После окончания уроков школьники участвуют в уборке классов, коридоров и других школьных помещений, которая производится ежедневно, пять дней в неделю. Часто в японских школах нет столовых и раздевалок, поэтому учащимся приходится обедать и вешать одежду в классах.

В Японии свой кабинет закрепляется за каждым классом, а не за учителем как в России. На дверь вешается соответствующая табличка. Поэтому не ученики, а учителя ходят между уроками из кабинета в кабинет. Учителя для каждого класса и по каждому предмету свои, хотя в маленьких школах бывает и по-другому. «В нашей школе учителя почти каждый день находятся в школе до 8 вечера, – пишет русская мама, живущая в Японии. – То есть, если вдруг возник вопрос можно подъехать и спросить и позвонить, конечно, тоже можно. Мне всегда помогали и отвечали с радостью. Они не жалуются на детей. Все конфликты разбираются учителями в школе. Никто не пишет в дневнике – «Ваш Вася весь день ворон ловил». Не вызывают родителей в школу, не жалуются на почерк, только снижают баллы за плохо написанный текст».

Школьники обычно зовут друг друга не по именам и даже не по фамилиям, а по прозвищам, которые даются либо по чертам характера, либо как сокращение фамилии и имени. Правда, только между собой. А в присутствии учителя они могут обращаться друг к другу только по фамилии, с добавлением упрощенно-вежливого суффикса «кун». А к любому ученику, который старше, хотя бы на год, следует обращаться только по фамилии с добавлением вежливого суффикса «сан».

Пересадка с места на место в классе осуществляется каждый месяц – это традиционная японская ротация, чтобы все общались со всеми, а не заводили лишь небольшую группку приятелей. В классе, как правило, бывает до пятидесяти человек. Прежняя норма была тридцать шесть, но потом ее увеличили.

В старшей школе класс обычно делится на две группы, первая из которых готовится к поступлению в университет, а вторая состоит из учеников, которые после школы пойдут работать. Соответственно и нагрузка у этих групп сильно отличается.

Продолжительность уроков в начальной школе – 45 минут, в средней и старшей школах – 50 минут. Между уроками организуются небольшие перемены по 5–10 мин, после четвертого урока (примерно в половине первого) обычно организуется большая перемена на обед длительностью около часа. Правда, несмотря на строгий запрет, некоторые ученики пытаются съесть принесенную из дома еду гораздо раньше, а кое-кто и вовсе прямо на уроках.

Во время обеда ученики либо едят свои обэнто, принесенные из дома, либо школьные обэнто, чаще всего – прямо в классе, но иногда и в столовой, если в школе она имеется, а потом сами за собой убирают. Там, где есть обязательные платные завтраки, отказаться от них нельзя, даже если родители хотят, чтобы их ребенок питался только домашней едой. Часть его стоимости покрывают родители, а остальное оплачивают местные муниципалитеты. Министерства образования и здравоохранения стремятся к стопроцентному охвату детей обязательным питанием, и на нынешний момент школьные обеды едят 99 % учащихся в начальной школе и 82 % в средней школе.

Меню составляют специалисты-дие тологи. К этому вопросу в Японии относятся очень серьезно, есть даже специальная государственная программа по здоровому питанию школьников. Обед строиться на традиционной японской концепции здорового, сбалансированного питания. Меню состоит из продуктов с содержанием белка, протеина и углеводов. Обычно на обед подается традиционный рис, рагу, карри, вареные овощи, бутерброды, салат и многое другое. На десерт предлагаются желатиновые пудинги, мороженное и фрукты. Кроме того многие школьники покупают булочки и соки в автоматах или магазинах около школы.

* * *

Овощи, рис, тофу, грибной суп, ростки бобов.

Холодный удон с тофу, соя, сладкие картофельные оладьи, фрукты, рисовые клецки.

Корейский бибимбап (блюда с рисом, овощами и яйцом), тофу, суп, сливы.

Сомен лапша с курицей, крокеты, холодные варенные овощи, кукуруза, желатин.

Рис с приправой из местной зелени, рыба, мисо суп, овощи.

Меню общественного школьного обеда (из англоязычного блога)

* * *

Каждый японский школьник обязан иметь при себе специальную книжицу, где напечатаны школьные правила (устав школы). Там подробно прописывается, что допускается в школе, а что нет. В том числе: какую еду можно приносить из дома, какую стрижку носить, какого цвета могут быть волосы, а также длина школьной униформы, разрешенные в классе гаджеты и многое другое. Если учащийся нарушает школьные правила, ему сначала читают нотацию о недопустимости его действий, а если он после этого не исправляется, то вызывают в учительскую и наказывают. На англоязычных форумах пишут, что в наказание школьника могут заставить мыть туалет, а иногда даже бьют, хотя это конечно абсолютно незаконно. Насколько это на самом деле распространенная практика проверить, разумеется, невозможно.

Несмотря на все запреты и на то, что у японцев чуть ли не с рождения воспитывают принцип «не выделяйся», справиться со стремлением подростков к индивидуальности невозможно, поэтому в старших классах японских школ идет вечная война с нарушителями. Так, например, волосы по правилам должны быть только черные, но школьники очень любят краситься в разные цвета. Тем более, что разноцветные волосы вообще уже стали одной из японских традиций, активно поддерживаемой аниме и мангой.

С теми, кто красит волосы в коричневый цвет, в большинстве школ уже даже перестали воевать, видимо, сочтя, что это меньшее из зол и легче смириться. Но если ученик красится в красный или какой-нибудь еще цвет, кроме темно-коричневого, а уж тем более осветляется, его вызывают в учительскую и принудительно перекрашивают его волосы в черный цвет. Это настолько распространенное явление, что оно уже нашло отражение в культуре: подобные сцены можно наблюдать в нескольких популярных японских аниме на школьную тему.

Форма одежды в каждой школе своя, но на самом деле вариантов не так уж много. Обычно это белая рубашка и темные пиджак и брюки для мальчиков и белая рубашка и темные пиджак и юбка для девочек. Иногда – что-то вроде матросского костюма.

* * *

Случайно мне довелось поработать учителем английского в старших классах одной провинциальной школы. Старшие классы учатся в отдельной школе, именуемой в старых учебниках «школой высшей ступени», выражаясь по-английски – high school. Ученикам с 15 до 18 лет. В отличие от первых девяти лет – младшая и средняя школы – это уже не обязательное образование, школа платная, и для поступления туда нужно сдавать экзамены по всей строгости закона. По нервотрепке и подготовке сравнимо с поступлением в институт, а разный уровень школ во многом предопределяет будущее – из хорошей школы легче поступить в хороший институт и получить хорошее образование.

В таких школах почти всегда есть форма, в каждой своя. Обычно это довольно бесформенные жакеты и юбки для девочек, причем юбки должны быть ниже колена, и это всячески подчеркивается в правилах. Раньше, до установления правил, многие подгибали и как-то заворачивали юбки, неприлично оголяя колени. В Японии, вообще, девушка в школьной форме стала неким символом сексуальности, есть особые «любители школьниц», а школьная форма активно используется в «косплей».

Для мальчиков форма – обычный костюм, но со стоящим воротником.

Прилагаю список правил школы, в которой я работала:

1. Внутри школы все должны носить с этим цивильным костюмом белые кроссовки. Меня это немного раздражает – где хоть какие-то понятия о совместимости стилей?! Костюм и белые кроссовки… Постаралась и вспомнила американские рестораны и парки – кажется, там тоже всем сотрудникам предписывалось носить что-то типа кроссовок. Считалось, что в них сложнее поскользнуться на кухне. В школе одной из причин значится бережное отношение к напольным покрытиям. Меньше царапаться будет, и топать будут тише.

2. У всех должно быть все застегнуто, никаких лишних значков-украшений, цветных ремней и т. п., все должно быть чистое.

Правила для мальчиков

1. Волосы у мальчиков не должны касаться воротника. Спасибо, что не налысо. Челка не должна быть ниже бровей.

2. Не должно быть бакенбардов, усов и бороды.

3. Носки должны закрывать щиколотку. Штанины не должны быть внизу подвернуты. На ногах и руках не должно быть никаких украшений, браслетов и т. п.

Правила для девочек

1. Волосы не должны касаться воротника, челка не должна быть ниже бровей. Если волосы касаются воротника, нужно их связать в один хвостик, который будет расположен сзади посередине ниже линии ушей. Нельзя делать никакие другие махинации с волосами – два хвостика, пучок и т. п. Нельзя красить или завивать волосы. Нельзя, чтобы по бокам челки висели такие модные удлиненные волосы – тут их называют «секкаку» «усики», как у насекомых.

2. Нельзя делать макияж, пользоваться духами, носить сережки, клипсы и другие украшения. На ногах и руках не должно быть никаких украшений, браслетов или фенечек.

3. Колготки должны быть только черные.

4. Нельзя подворачивать и укорачивать юбку. Ремень допускается неярких цветов – только черный, коричневый или темно-синий.

5. Нельзя красить ногти, в том числе и прозрачным лаком.

6. Нельзя выщипывать брови или делать с ними что-то еще.

Объяснения правил (заученно повторяются учителями): мы хотим обеспечить нашим ученикам хорошее трудоустройство. Они должны производить на работодателей благоприятное впечатление. В нашу школу приходят работодатели посмотреть на учеников. В любое время учеников могут увидеть. Мы хотим, чтобы каждый ученик в любое время имел аккуратный внешний вид, подходящий для собеседования. Когда два хвостика, они некрасиво свисают вперед при поклоне. Поэтому хвостик должен быть один. Мы должны научить учеников соблюдать правила.

* * *

Забавная подробность: самый свободный элемент японской школьной формы – носки. Правила определяют только их оттенок – они должны быть светлыми. Поэтому цвет можно выбрать на свой вкус. Правда, и тут не все так уж гладко. Выделяться в Японии можно только с учетом традиций. Так, например, перекраску волос в яркий цвет одноклассники в большинстве школ воспримут как вполне достойный, соответствующий традициям, бунт против учителей, а вот какое-нибудь немодное белье при переодевании в школьной раздевалке скорее всего заметят и высмеют. Отличаться от других можно только в ту сторону, которая приветствуется коллективом.

«Боязнь в чем-то выделиться, не уложиться в стандарт сама по себе становится мощным психологическим стимулом и регулятором группового поведения, – пишет Александр Прасол в книге «Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере». – В японских школах в рамках программы «здоровье» тщательно отмечаются все параметры физического развития и состояния учеников. Обычно на каждого школьника заводятся две карточки. В одну ежегодно заносятся данные о его росте, весе и т. д., а в другую – результаты регулярных медосмотров в течение учебного года. Данные по росту и весу обсчитываются по специальной формуле и группируются по пяти категориям – «избыточная полнота» «полнота», «норма», «худоба», «чрезвычайная худоба». Многие ученики внимательно относятся к результатам медосмотра и при первых тревожных признаках начинают больше следить за своим питанием». Как нетрудно догадаться, волнует школьников вовсе не собственное здоровье, а опасность стать «не таким», как другие.

Важной частью обучения в средней школе, как уже говорилось, является участие в деятельности школьных секций и кружков (кай). В основном они бывают либо спортивные, либо культурные. Их разнообразие – один из признаков богатства школы, поэтому одних только спортивных секций может быть больше десятка. А у богатых престижных школ обязательно есть собственный большой бассейн, теннисный корт, футбольное поле, гимнастический зал, площадка для гольфа и т. д. Спортивным секциям по возможности выделяется целое здание, где располагаются раздевалки и душевые, хранится форма и инвентарь.

Не менее разнообразны и кружки так называемого культурного направления, под которыми может подразумеваться все что угодно – музыка, робототехника, каллиграфия, манга, Го, химия, биология, икебана, компьютеры и многое другое. Среди одинаковых кружков различных школ, как спортивных, так и художественных, часто проводятся соревнования.

В самом начале учебного года руководство кружков вывешивает для учащихся седьмого класса (то есть первого класса средней школы) свою «рекламу». Практически каждый семиклассник записывается в один или несколько кружков и остается в них все годы обучения в средней школе.

Для школьников часто организуют совместные выезды на природу и экскурсии в древние японские города и храмы. Такие экскурсии обычно продолжаются до трех-четырех дней. В такие поездки ученики берут с собой традиционные обэнто, также молоко со льдом и чай в термосах. Ну и естественно много дешевых чипсов и конфет, с которыми так борется Министерство здравоохранения. Все вещи складывают в вакуумные пакеты, чтобы они занимали как можно меньше места. В автобусе для проведения экскурсии не разрешено пользоваться плеером, но зато есть система караоке. Перед поездкой учителя строго проверяют, все ли одеты в соответствии со школьным уставом.

Во время каникул школа тоже не забывает про своих учеников и проводит различные экскурсии по стране и за рубеж. Причем маршруты выбираются не произвольно, а в строгом соответствии с расписанием. Так, например, в одной из лучших средних школ Токио семиклассники в июле ездят в Нагано, где отдыхают вместе с учениками местной школы и учатся различным промыслам – плести корзины или изготавливать веера. Ученики восьмого класса плавают по озеру на каное. А девятиклассники ездят в Киото, Нару или даже в Новую Зеландию попрактиковаться в английском языке. Но конечно позволить себе такое могут только дорогие элитные школы с высокой платой за обучение.

После возвращения из таких поездок каждый ученик обязан нарисовать плакат с отчетом о том, что он увидел и узнал, и в сентябре все эти плакаты-стенгазеты вывешиваются на всеобщее обозрение.

Одним из ключевых событий внеклассной жизни в японских школах является сентябрьский фестиваль. По сути, это то, что у нас называют «днем открытых дверей» – реклама школы. На нем можно познакомиться со всеми аспектами учебной и внеучебной жизни. На нем проводятся конкурсы и игровые аттракционы, демонстрируются стенгазеты, а секции и кружки устраивают парад своих достижений. Активная подготовка к фестивалю начинается с началом осеннего учебного периода и занимает около трех недель. Ученики каждого класса собираются и решают, что именно они будут представлять, причем это тот редкий случай, когда креативность только приветствуется, поэтому школьники могут устроить концерт или выставку, а могут организовать комнату страха или аттракцион, в котором кидаются пирожными.

При подготовке фестиваля создаются специальные рабочие группы:

– исполнительный комитет (глава совета учащихся и его заместитель)

– группа общего руководства

– группа по вопросам экспонирования

– группа по изготовлению памфлетов, листовок и плакатов.

– группа по уличным ларькам и палаткам

– группа по организации питания

– группа по подготовке площадок для выступлений

Школа выделяет деньги на организацию, но если их не хватает, ученики вкладывают свои. Средства идут на приобретение красок, бумаги, и другого реквизита. Призы же приносят из дома – мелкие игрушки, ручки, ластики, книжки, украшения, DVD. «В этом году я выиграл много полезных вещей, – пишет в своем блоге гость такого фестиваля, – красивый ежедневник 1990 года выпуска с рисованными котятками, меховые наушники на холодную погоду, модель американского авианосца, динозаврика-брелок и мягкую подушечку с фигуркой собачки. Правда это все призы высших категорий – я набирал много очков в конкурсах по стрельбе и угадыванию».

Кстати, в японских школах учеников вообще очень активно привлекают к организационной работе, так их приучают к взрослой жизни. «Одним из изобретений такого характера является ученический совет – сэйтокай. В него входят преимущественно ученики старшей школы, причем первого и второго года. Ученики третьего года уходят с должностей из-за того, что год выпускной. В совет, помимо главы и заместителя главы, входят начальник рабочих групп, его заместитель и, опять же, должностные лица. Те, кто желает работать в совете, выдвигают свои кандидатуры, которые выбирают путем голосования среди учеников по всей школе, однако главу совета учащихся выбирают после их выступления перед учениками и преподавателями. В своей речи, кандидаты должны показать ради чего они хотят стать главой, что они будут делать, вступив в эту должность».

В конце марта в японских школах начинаются выпускные вечера, которые проходят достаточно стандартно, следуя традиции: в актовом зале одетые в кимоно выпускники слушают поздравления с окончанием школы от администрации учебного заведения, а потом идут в забронированный заранее ресторан.

Но чтобы добраться до выпускного, надо еще пережить главный ужас всех японских школьников – выматывающие экзамены. Ученики средней и старшей школы сдают экзамены в середине первого и второго триместров (по японскому, математике, английскому, естествознанию и обществоведению) и в конце каждого триместра – по всем изучаемым предметам. Обычно экзамены проходят в форме письменных тестов. Оценки ставят по процентной системе. Высшая оценка – 100 баллов.

По результатам экзаменов осуществляется и переход из средней школы в старшую.

Сначала учащийся получает список старших школ, в которые у него есть шансы поступить с учетом его школьной успеваемости. Затем он сдает переходной экзамен, и на основании его результатов и предыдущей успеваемости решается вопрос о том, в какую старшую школу его возьмут.

Хорошие ученики попадают в престижные старшие школы, плохие – в слабенькие школы с уклоном в домоводство или сельское хозяйство, для тех, кто не намерен получать высшее образование. Карьерных перспектив у их выпускников практически нет.

Те, кто не хочет поступать в старшую школу или не имеет шансов попасть в школу такого уровня, какой его устраивает, могут пойти в пятилетние «технические колледжи» – профтехнические училища. Однако в лучших из них тоже большой конкурс, поскольку квалифицированные рабочие в Японии ценятся лишь немногим ниже специалистов с высшим образованием. Некоторые технические колледжи принадлежат крупным компаниям, и их выпускники сразу же устраиваются на хорошую работу.

 

Основные проблемы японского воспитания

Главная проблема японского воспитания изначально заложена уже в самих его задачах. А они, напоминаю, таковы:

1) Воспитать человека, который умеет слаженно работать в коллективе.

2) Воспитать конкурентоспособного человека.

Но лучше предоставить слово педагогам и знатокам Японии:

1.

Я тоже сомневаюсь в разумности школьной системы в Японии, где все дети поступают в шесть лет в школу, учатся по одной и той же программе, чтобы потом поступить в высшее учебное заведение. Эта система равно неудовлетворительна для талантливых детей, которым слишком легко, и для неспособных детей, которым слишком трудно. Стандартное образование не может воспитать людей, способных принять на себя ответственность за развитие общества в XXI веке…

Более того, я не верю, что существующая система образования останется вечно. Я уверен, что родители добьются необходимых изменений. Таким образом в их руках находится судьба общества и будущих поколений.

2.

Пожалуй самым наглядным воплощением недостатков японского народного образования может служить то, что среди ученых Страны восходящего солнца лишь шесть Нобелевских лауреатов, тогда как в США их более полутораста.

– Чтобы преуспеть в американском обществе, человек должен выявить какой-то присущий именно ему талант и настойчиво развивать, совершенствовать его. В Японии же слишком мало уважается личная творческая инициатива, нет состязательности при ее раскрытии. От массового производства усредненно образованных специалистов нам пора переходить к отбору и воспитанию интеллектуальной элиты, – говорит физик Лео Эсаки, лауреат Нобелевской премии 1973 года.

До сих пор не только школьников, но и студентов побуждали лишь запоминать то, что написано в учебниках или сказано на занятиях. Задачей народного образования было вырастить образцовых японцев, способных ставить общий успех выше личных амбиций. Как метко заметил мне в Токио американский коллега, если на Западе взрослеть значит становиться более независимым, то у японцев происходило как раз наоборот.

По поручению покойного премьер-министра Обути группа лучших умов страны в начале этого года представила на рассмотрение правительства свой доклад «Японское видение 21‑го века». Документ призывает воспитывать у молодежи дух новаторства, видеть в разнообразии источник силы…

Народное образование станет более диверсифицированным, способным гибче реагировать на меняющиеся запросы. Уменьшится финансовое бремя для семейных бюджетов, физическая нагрузка на школьников.

Народное образование всегда было в Японии наиболее эффективным каналом распространения того, что принято называть национальной идеей. А поскольку нынче поставлена цель превратить «царство групп» в «царство личностей», так наверное будет и на сей раз.

3.

По японской традиции во главу всего ставится коллектив, группа. В результате этого у многих людей возникают сложности с межличностными отношениями. Поскольку интересы коллектива ставятся выше личных интересов, детям внушается, что любой индивидуализм – это плохо. Людей не учат быть личностями. Японские дети вырастают послушными и умеющими адаптироваться к любой группе, но достигается это за счет потери таких качеств, как индивидуальность и умение мыслить самостоятельно.

Эта проблема усугубляется современным стремлением родителей воспитать ребенка максимально конкурентоспособным. Хороший ребенок в их глазах – это тот, кто учится лучше всех и получает высокие оценки. Конфликт между стремлением быть лучшим и тем оправдать ожидания родителей с одной стороны и традициями не выделяться из группы с другой, путает детей и вызывает у них стрессы и неудовлетворенность.

4.

Перекос в нравственном воспитании детей в сторону «группового сознания» приводит их к неумению мыслить творчески и самостоятельно. Более того, идея соответствия единому стандарту настолько укоренилась в сознании детей, что если кто-нибудь из них и высказывает свое собственное мнение, он становится объектом насмешек и даже травли со стороны сверстников.

* * *

Как легко заметить, и японские, и иностранные исследователи японского воспитания достаточно единодушны в этом вопросе. С одной стороны, это, наверное хорошо – проблему видят и пытаются решить. Но с другой стороны, Масару Ибука говорил о ней еще в 1971 году, Овчинников в 2001 году писал о том, что систему вот-вот реформируют, а на деле проблема и сейчас как стояла, так и стоит. Понять, в чем дело, оказалось гораздо проще, чем хоть немного сдвинуть с места японские традиции.

Кстати, тот же Овчинников писал еще и об английском языке: «Среди самых сенсационных рекомендаций доклада – придать английскому статус второго государственного языка, дублировать на нем все официальные документы. Авторы «Японского видения 21 века» с горечью констатируют, что по владению английским, который фактически стал языком Интернета, японцы стоят на одном из последних мест в мире. В 21 веке предлагается приватизировать преподавание английского в рамках радикальной реформы японского народного образования». А Максим Крылов, который учится в Токио прямо сейчас, рассказывает о современной ситуации: «Многие японцы зачастую проседают в том, что относится к «непрактичной» базовой эрудиции: философия, классическая литература, всемирная история, политическая и экономическая теория. Крайне печальная ситуация с иностранными языками. Всякий раз, когда японцы ссылаются на то, что азиатам сложно учить европейские языки, я тыкаю пальцем в Сингапур и Гонконг…»

Но как бы то ни было, реформы все же идут, пусть и со скрипом. Но к сожалению, конфликт между традициями коллективного сознания и требованиями современности – не единственная проблема японского воспитания. Еще одна национальная традиция, такая как безоговорочный приоритет старших перед младшими, создала в японских образовательных учреждений проблему дедовщины, а все то же требование быть «как все» привело в школах к такому явлению как «идзимэ» – групповая травля неугодных, выделяющихся и просто в чем-то несоответствующих стандарту детей.

Причиной идзимэ может стать что угодно. Достаточно не так одеться, не так что-то сказать, а иногда и вовсе просто не поучаствовать в том, в чем участвуют все. Подобный «выделившийся» школьник может мгновенно стать объектом насмешек, а если он тут же не исправится, то и травли. Причем, участвуют в этой травле все – и девочки, и мальчики, и враги, и друзья, потому что тот, кто останется в стороне, рискует сам стать следующей жертвой идзимэ.

«В Японии для школьника нет более страшной беды, – пишет Александр Прасол в книге «Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере». – Общеизвестно, что жертвы идзимэ часто кончают жизнь самоубийством, будучи не в силах выдержать психологического прессинга, Это явление распространено в основной средней школе, реже – в старшей средней. Обычно объектами издевательств и унижений становятся ученики, по каким-либо причинам не вписывающиеся в отношения внутри группы или не соответствующие стандартным требованиям. Нередко ими становятся дети, прожившие с родителями несколько лет за границей и не успевшие усвоить нормы поведения, которые начинают культивироваться уже в детском саду.

Очевидно, что групповая психология играет ключевую роль в проблеме идзимэ в японских школах. Последние десять лет ежегодно фиксировалось около 20 тысяч случаев групповых издевательств и унижении и как минимум один случаи самоубийства на этой почве. 2006 год стал рекордным – 125 тысяч случаев идзимэ и шесть самоубийств, пять в средней (7–9 классы) и одно в старшей (10–12 классы) школе. Однако шестикратный рост цифр не обязательно означает резкое ухудшение ситуации. Отчасти он связан с усилением борьбы с насилием в школах. Министерство образования недавно расширило перечень действий, которые квалифицируются как оскорбительные и унижающие человеческое достоинство, включив в него использование современных технических средств (электронная почта, мобильные телефоны и прочее)».

Министерство просвещения, обеспокоенное участившимися случаями идзимэ и психических расстройств среди школьников, еще с 1995 года стало направлять в школы адвокатов, которые периодически консультируют детей и помогают им научиться отстаивать свои права. Занялись этим вопросом и психологи, но пока, как говорится, «воз и ныне там».

«Это произошло на ровном месте, и никто даже не понял, как и почему это произошло, – вспоминает наш соотечественник, учившийся в Японии и в детстве ставший (к счастью ненадолго) жертвой идзимэ. – Причем я четко помню, что там были и мои хорошие друзья. Они смотрели на меня с испугом и сожалением, явно не хотели в этом участвовать, но положение обязывало. Они даже не говорили ничего, кричали на меня другие. Они просто стояли с теми, кто кричал и молча с ужасом смотрели на меня.

Никто потом так и не объяснил, почему это произошло (было это по пути домой, взрослых никого рядом не было, а рассказывать никто никому об этом не стал, потому и разъяснить это было некому). Так что проблема по крайней мере около 20 лет назад, существовала. Существует она и сейчас, например, во время стажировки на парах по японскому языку и антропологии этот вопрос часто обсуждался. Из всего высказанного там я выяснил, что причины бывает две: «наезжают», как правило, на того, кто отличается (соответственно, этот человек в глазах стандартизированного общества представляет для всех «угрозу», но какую именно никто никогда не может объяснить). То есть, грубо говоря, происходит это потому, что японцев не учат с детства принимать что-то, отличное от них сами. Все, что не похоже – то чуждо, плохо и враждебно. Вторая причина – самоутверждение. Найти кого-нибудь послабее и самоутверждаться на этом человеке. Свойственно даже чаще девочкам, потому что женщина в Японии изначально бесправна относительно мужчины, поэтому они могут поднять свою самооценку за счет унижения какого-нибудь слабого (или просто застенчивого) мальчика».

Другой житель Японии, подвергнувшийся в детстве более жесткой травле, рассказывает: «Идзимэ – это очень серьезная тема. По прошествии лет я понял, что идзимэ нельзя рассматривать как «издевательство», потому что у него совершенно иная природа. Речь идет о том, что когда человек начинает каким-то образом выделяться и тем самым выпадать из коллектива (что в условиях коллективизма вещи, в общем-то, идентичные), коллектив пытается из лучших побуждений вернуть его в этот коллектив с помощью шлифования. И вот этот самый процесс шлифования порой приобретает очень изощренные, насильственные формы. И страшнее всего, безусловно, насилие не физическое, а психологическое.

Потому что в какой-то момент человек, подвергаемый идзимэ, начинает винить себя в том, что он один такой недоделанный, и, как следствие, абсолютно ломается. У меня лично был запасной аэродром в виде России, в которую я в принципе мог рано или поздно вернуться, и то мой характер был очень сильно изменен. А от каких-то психологических травм я избавлялся лет десять…

А японцам бежать некуда – и они после идзимэ рискуют навсегда выпасть из общества. Некоторые, впрочем, кое-как выкарабкиваются…»

* * *

Давняя проблема идзимэ приобрела в японских школах небывалую остроту, и с ней борются, принимая нестандартные и порой весьма эффективные меры. Ученица 8‑го класса школы Мидзунами (преф. Гифу) покончила жизнь самоубийством 23 октября 2006 года, в свой день рождения. Приготовленный для нее дома торт не дождался именинницы. Трагедия потрясла родителей девочки и всю школу. Учителя и школьный совет решили оставить фамилию ученицы в списках, в конце года ее символически перевели в 9‑й класс. Ее парту, шкаф для одежды и сменной обуви оставили пустыми, фотографию девочки класс берет с собой на все школьные экскурсии. 23‑е число каждого месяца в школе Мидзунами объявили днем сочувствия – в этот день ученики заполняют специальные вопросники, призванные обратить их внимание на товарищей, у которых есть трудности в общении со сверстниками. Все эти меры направлены на то, чтобы избежать трагедий в будущем.

* * *

Не обошел тему идзимэ и известный переводчик Юра Окамото в своей недавней книге «Япония без вранья». «В школе, где учатся мои дети, недавно произошла такая история, – пишет он. – Несколько пятиклассников перед уроком физкультуры начали хвастать, у кого какие трусы, и демонстрировать их друг перед другом, приспуская шорты. «У меня в клеточку!». «А на моих машинка!» «А на моих – Ампанман!» – заявил один ребенок, передвигающийся на инвалидном кресле. Для неискушенных поясняю: Ампанман – булкообразный супермен японского мультфильма для дошкольного возраста, имя которого в буквальном переводе звучит так: «Человек-Булка со Сладкой Бобовой Начинкой». Поскольку инвалид сам показать свои трусы не мог (или не хотел – кто теперь разберет?), а взглянуть на Ампанмана хотелось всем, кто-то дернул его штаны вниз, трусы слезли тоже, обнажив не только пресловутого Ампанмана, но и самое дорогое. Все похихикали, трусы и штаны были возвращены на полагающееся место и дело, вроде бы, на том и кончилось.

Но одна из матерей, услышав от сына эту историю, решила спросить у учителя, не обиделся ли тот паренек с инвалидностью. Учитель, узнав о происшедшем от нее, немедленно доложил обо всем директору, который страшно испугался огласки, а то и суда, тут же созвал Комиссию по Разработке Курса Дальнейших Действий по Делу о Трусах и Самом Дорогом, вся компания была вызвана в кабинет директора и допрашивалась десятком учителей в течение трех часов, во время которых детям нельзя было даже сходить в туалет. Вопросы задавались одни и те же: «Ты смеялся, когда увидел самое дорогое инвалида?» «Тебе было смешно потому, что он инвалид?» И, самое главное: «То, чем вы занимались, было идзимэ?»

Слово «идзимэ» появилось в начале восьмидесятых годов, очевидно, под влиянием Запада, и является наиболее близким японским эквивалентом английского слова bullying, означая издевательство нескольких учеников над одним. В 1979 году произошла нашумевшая история с самоубийством школьника, который в предсмертной записке написал, что к смерти его подтолкнуло идзимэ со стороны одноклассников. По уверениям моих друзей-японцев, в восьмидесятые почти каждый в классе в то или иное время подвергался травле. К 2007 году даже государственная статистика гласила, что идзимэ существует в 40 процентах школ. Были организованы комитеты по борьбе, школам стали вменять в обязанность предотвращать и искоренять, и ныне по количеству народа, так или иначе кормящегося от этого концепта, Япония наверняка стоит на первом месте в мире.

Оглядываясь на свои советские школьные годы, я не могу найти эквивалента японскому идзимэ. Разумеется, издевательства были, но они никогда не были издевательствами всех (или хотя бы многих) против одного. Класс был всегда разбит на группы по модели советских взрослых, организованных в группы «своих», и совершенно одиноких там просто не было… Были и драки, но они всегда были или один на одного, или (реже) многие против многих, причем толпа зрителей всегда стояла и следила, чтобы все было честно. Быть может, мне просто повезло, но японского идзимэ, когда те, кого ты считал своими друзьями, вдруг делают вид, что ничего не замечают, или тоже оборачиваются против тебя, просто не было.

Теперешняя японская образовательная система вообще устроена очень странно. Дети не могут выбирать, с кем им сидеть вместе за партой – это определяется жребием, причем раз месяца в три происходит новая жеребьевка, и каждый год классы тасуются между собой так, что полностью меняется состав каждого. При этом и в школьных текстах, и в рацеях учителей одноклассников называют не иначе, как «друзьями». С целью создать единый и сплоченный коллектив с пресловутой японской гармонией, государство в лице школьной администрации как бы берет на себя выбор твоих друзей, а твой собственный не признает…

История с трусами все же рассосалась – мать инвалида, узнав о происходящем, пришла в школу и заявила, что сын вовсе не чувствует себя обиженным. Но к тому времени комиссия из десяти учителей уже успела обойти дома предполагаемых виновников и устроить настоящую истерику перед крыльцом каждого, практически вопя на матерей: разберитесь со своими детьми. Жертвы трехчасового допроса до сих пор не пришли в себя. Одному из них, мальчику высокому, неглупому и большому любителю японской истории, который в былое время был бы неоспоримым лидером любого класса, я задал тот же самый вопрос: это было идзимэ? Тот ответил, что нет. Тогда я спросил, а что такое «идзимэ». Тот немного подумал, потом взглянул мне в глаза. И с неожиданной грустью в голосе, словно одной фразой оценивая всю свою школьную жизнь, ответил: это когда много слабых измываются над одним сильным».

* * *

Депрессия – самое распространенное заболевание в современном обществе, где на первом месте в шкале социальных ценностей стоят высокие научные достижения, соответствие человека общепринятым общественным стандартам и успех его карьеры. Стремясь выглядеть «хорошими» везде и во всем, мы испытываем извне сильнейшее психологическое давление, даже когда находимся дома.

* * *

Наверное, после прочтения этой главы уже вряд ли кого-то удивит то, что по статистике каждый пятый японец страдает от депрессий и других психологических проблем. Все это идет из детства, а потом переходит в замкнутый круг. Японцы воспитываются с учетом жестких общественных рамок, в обстановке постоянного подавления своих желаний, что многих приводит к депрессии еще в детстве, а тех, кому удалось благополучно дожить до взрослого возраста, депрессия нередко накрывает уже потом, когда они выходят из-под родительской опеки, оказываются предоставлены самим себе и вдруг осознают, что они совсем не умеют быть самостоятельными.

«Думаю, что проблемы с нервной системой имеет каждый пятый японец, – говорит врач-психиатр Кадзуо Сакаи, директор психиатрической клиники Хибия, в токийском районе Гиндза. – Число людей, страдающих психическими расстройствами, неуклонно растет. И главная причина заключается в том, что, как правило, люди не могут снять нервное напряжение и выплеснуть наружу гнев, накапливающийся в их душе».

Не секрет, что Япония у многих иностранцев ассоциируется не только с высокими технологиями, ниндзя и суши, но еще и с безумно яркой одеждой, хентаем (пор номульт фильмами), яоем (аниме и мангой на гомосексуальные темы) и самым богатым в мире спектром сексуальных извращений. Это все явления одного порядка – некая скрытая компенсация за потерю индивидуальности, постоянную вежливую улыбку, строгую форму, которую многим приходится носить сначала в школе, а потом и в офисе. Необходимость быть как все, подчинять свои интересы требованиям коллектива, всегда сохранять спокойствие и вежливость, приводят людей к внутреннему протесту, который может привести к депрессии и самоубийству, а может вылиться в такие своеобразные формы протеста, как увлечения чем-то максимально не соответствующим общепринятой морали. Главное, прикрывать это все тем же «татэмаэ» – ширмой, за которой может происходить что угодно, лишь бы сохранялась видимость благопристойности.

О проблемах с депрессиями у детей и взрослых говорит и врач Риэко Сиба, директор психиатрической клиники Сиба, которая четырнадцать лет провела в США, где изучала коморбидный синдром гиперактивности, а, вернувшись в Японию, стала специализироваться на лечении этого и других психических заболеваний у детей и женщин. «Само мышление и поведение японцев таковы, что позволяют им легко впадать в состояние депрессии, – рассказывает она. – Японцы воспитываются таким образом, что у них атрофируется чувство собственного достоинства. Для достижения своих целей мы устанавливаем настолько высокую планку, что вынуждены постоянно бороться, чтобы ее преодолеть и удерживаться на этом уровне. Борьба за свое место в обществе начинается уже в раннем возрасте. Испытывая трудности, дети часто впадают в глубокую депрессию. Кроме того, если родители находятся в угнетенном состоянии, дети это сильно переживают и чувствуют себя несчастными. Негативное психологическое состояние ребенка часто остается незамеченным, поскольку с самого раннего возраста детей приучают внешне не демонстрировать свои переживания.

В Японии по привычке долго закрывали глаза на проблему депрессий. В итоге ее запустили так, что страна вышла на одно из первых мест в мире по числу самоубийств. Причем, что ужаснее всего, кончают с собой по причине депрессии не только взрослые, но и дети. «Многие дети постоянно подвергаются критике со стороны родителей и учителей, – говорит Риэко Сиба. – Взрослые «подгоняют» своих детей, увеличивают и без того тяжелую нагрузку и требуют, чтобы дети всегда и во всем были первыми. При этом родители вкладывают огромное количество денег и личной энергии в обучение детей… Ребенок становится как бы «продолжением» личности родителя. Он вынужден подавлять собственные желания и эмоции и поступать так, чтобы его родители были довольны и счастливы… Такие дети растут, не зная, чем им на самом деле нравится заниматься – они всецело заняты тем, что угождают своим родителям».

Так что, японский конфликт традиций коллективизма и требований конкуренции дополняется еще одной проблемой, типичной наверное для любой страны в мире – родители пытаются реализовать через детей свои собственные неудавшиеся мечты и окончательно загоняют их в угол. Но когда у ребенка проявляются признаки депрессии, вмешательство родителей необходимо. Это усугубляется падением рождаемости – в Японии в последние годы, как и в большинстве развитых стран, растет количество семей с одним ребенком. «Когда в семье мало детей, родители обычно требуют и ожидают от них слишком многого», – говорит Кадзуо Сакаи.

Проблемой детских депрессий занимаются психологи, психиатры, педагоги, чиновники министерства образования и все, кто имеет дело с детьми. Но пока она только ширится. Несмотря на то, что признаки депрессии обнаружить достаточно легко – она сопровождается расстройством пищеварения, нарушением сна и подавленным настроением – большинство японцев, в том числе и подростков, в принципе отказываются даже обсуждать эту тему.

* * *

Сегодня детям бывает очень трудно искренне выразить их чувства, даже среди друзей и сверстников. Иногда детям намного легче говорить о своих трудностях и неприятностях с незнакомцем.

* * *

До недавнего времени даже признавать тот факт, что в подобных ситуациях необходима помощь психиатров и психотерапии, воспринималось многими как нарушение принципов «хадзи» – борьбы с трудностями в одиночку, не перекладывая свои проблемы на других. А для японца легче выпрыгнуть в окно, чем нарушить традиции. Да и сейчас по данным министерства здравоохранения только 24,5 % людей, страдающих депрессиями, обращаются в клинику и проходят курс лечения. И это несмотря на то, что в Японии уже который год проводятся кампании, агитирующие людей, испытывающих депрессию, обратиться к психологам.

Ситуацию усугубляет широкое распространение антидепрессантов, повышающих уровень норадреналина и серотонина в крови. С одной стороны – это хорошо, что появляются новые лекарственные препараты, но с другой – это приводит к тому, что очень многие японцы подсаживаются на антидепрессанты, не пытаясь вникнуть в суть своих психологических проблем.

«Самое надежное средство предотвращения депрессии – это умение освобождать свои эмоции, – говорит Дзюнко Умихара. – Изучение природы, знакомство с флорой или фауной оказывает благотворное воздействие на состояние человека и является эффективным средством борьбы с депрессией. Но самым главным является климат в самой семье. Родители должны научиться контролировать собственный образ жизни и свои поступки, прежде чем проявлять заботу о детях. Сделать ребенка по-настоящему счастливым могут только счастливые родители».

 

Ибука Масару. «После трех уже поздно»

Книга Ибуки Масару «После трех уже поздно» в каком-то смысле феномен в истории мировой педагогики. Она вышла еще в 1971 году, но до сих пор числится новаторской. Ее издают, читают, с разной степенью успешности применяют описанные там теории на практике, потом на время она погружается в забвение… а потом все начинается сначала. Ее снова издают, и выросшее к тому времени новое поколение родителей вновь пытается воспитывать своих детей по методу Ибуки Масару.

Кстати, Масару – это имя, поэтому для нас привычнее будет писать Масару Ибука. Но в японском языке фамилия пишется первой, поэтому на обложках книг обычно указано именно: Ибука Масару.

А еще Масару Ибука не педагог по профессии. Как, впрочем, и большинство педагогов-новаторов. И это неудивительно: чтобы совершить прорыв в некоторых науках, лучше не знать теории, чтобы быть свободным от устоявшихся традиций и рамок.

Кто же он тогда такой? Да «всего-навсего» инженер, а также основатель и руководитель компании «Sony», которую вряд ли кому-то надо отдельно представлять.

Но о самом Масару Ибуке стоит рассказать немного поподробнее.

Родился он 11 апреля 1908 года в городе Никко (префектура Точиги), расположенном в ста километрах севернее Токио. Его отец, получивший инженерное образование в Токийском технологическом институте, работал на гидроэлектростанции. Когда Масару было два года, отец трагически погиб во время несчастного случая на работе, а мать переехала жить в Кобэ к свекру и свекрови. Вскоре она снова вышла замуж, а Масару остался у деда и бабушки.

Когда он немного подрос, то решил пойти по стопам отца и тоже стать инженером. Дед его в этом поддержал, и Масару Ибука поступил на электротехнический факультет университета Васеда (Waseda University), где быстро получил от однокурсников прозвище «гений-изобретатель». Как известно, в Японии шутить не любят, поэтому прозвище было дано не зря, уже в 1933 году дипломная работа Масару по модулированию сигнала в электроннолучевой трубке была удостоена приза на Парижской промышленной выставке.

С 1933 по 1936 год он работал в фотохимической лаборатории, которая занималась исследованиями в области записи на киноленту изображения и звука. Затем перешел в Японскую оптико-акустическую промышленную компанию, где участвовал в разработках кинескопов. А в 1940 году основал первую собственную фирму – Компанию точных инструментов Японии, которая занялась изготовлением функциональных узлов для приборов ночного видения и радиолокационных систем. Почему Масару Ибука потянуло в сторону приборов военного назначения, догадаться несложно: в то время уже шла Вторая мировая война, в которой Япония принимала активное участие.

Примерно тогда же он познакомился с молодым физиком Акио Морита, но снова их пути пересеклись только после окончания войны. Акио Морита тогда пытался преподавать физику в Токийском технологическом институте, но за участие в работе над производством оружия его объявили «пособником военных преступников» и запретили заниматься педагогической деятельностью. А Масару Ибука как раз пытался изобрести такие товары, которые заинтересовали бы разоренного войной и американской оккупацией японского потребителя.

7 мая 1946 года (кстати, по любопытному совпадению как раз в советский День Радио) Масару Ибука и Акио Морита учредили компанию по производству усилителей для радиоприемников Tokyo Tsushin Kogyo (Tokyo Telecommunications Engineering), которую в 1958 году, когда завоевывали американский рынок, переименовали в Sony Corporation. Слово Sony было выбрано по созвучию с латинским sonus («звук») и английскими sunny («солнечный») и sonny («сынок»).

Но вскоре заниматься радиоприемниками Масару Ибуке показалось скучно, и он решил сделать магнитофон, что поначалу не встретило особой поддержки у его коллег. В 1949 году они все же выпустили устройство записи на магнитную ленту и воспроизведения записанного под названием G-Type. Не то чтобы в этом было что-то новаторское, но конкретно в Японии достойных аналогов больше не производилось, и Акио Морите удалось продать G-Type Верховному суду страны, чтобы заменить им труд стенографисток.

8 1953 году компания приобрела у Western Electric Co. патент на изготовление транзисторов. И именно тогда впервые проявилось умение Масару Ибуки мыслить нестандартно и стратегически. Во-первых, он предложил своим конкурентам покупать у Tokyo Tsushin Kogyo транзисторы. А во-вторых, он начал набирать в качестве работников на производство незамужних женщин, как более кропотливых, исполнительных и конечно дешевых, чем мужчины. Именно этот шаг и позволил компании резко рвануть вперед, оставляя позади всех возможных конкурентов.

В 1957 году появился карманный приемник TR‑63. По нынешним меркам он конечно был довольно крупным, но по меркам 50‑х это был шедевр миниатюризации. Компания вложила в него все деньги, что были, бросила огромные силы на завоевание американского рынка (кто смотрел фильм «Назад в будущее», тот должен помнить, как там в 1955 году говорят, что раз японское, значит плохое) и развернула рекламную кампанию по всей Японии. Расходы окупились сполна.

* * *

Мы никогда не будем получать доход нечестным путем.

Мы сосредоточимся на производстве сложных устройств, которые будут приносить пользу обществу.

Мы не будем делить нашу продукцию на механическую и электронную, но постараемся применять наши знания и опыт одновременно в обеих областях.

Мы предоставим полную независимость тем предприятиям, которые будут с нами сотрудничать, и будем стараться укреплять и развивать отношения с ними.

Мы будем отбирать служащих на основе их способностей и личных качеств.

В нашей компании не будет формальных постов.

Мы будем выплачивать нашим сотрудникам премии, пропорциональные доходам, полученным в результате их деятельности, и приложим все усилия, чтобы обеспечить им достойное существование.

* * *

Маркетингом занимался блестящий менеджер Акио Морита, ну а на Масару Ибуке в основном лежала ответственность за инженерные разработки. Ну и благодаря их общим усилиям компания Sony стала новатором в системе внутреннего управления. Они не побоялись отойти от вековых японских традиций, оставив только то, что доказало свою эффективность, и приняли на вооружение самые передовые западные методы. Впоследствии эту систему переняли многие другие как японские, так и американские корпорации. В частности в Sony рискнули отвергнуть традиции безоговорочного подчинения и стали поощрять новаторство и споры. Систему «кто старше, тот и прав» они попытались заменить на систему «кто докажет свою правоту, тот и прав».

Все это не прошло даром. Компания Sony рванула вперед и надолго стала одним из локомотивов возрождающейся японской экономики. В 1960 году ими был запущен в серийное производство первый в мире транзисторный телевизор TV8-301 с 8‑дюймовым экраном. В 1963 – первый в мире бытовой катушечный видеомагнитофон CV‑2000. В 1968 – первый в мире цветной транзисторный телевизор Trinitron KV‑1310, разработкой которого руководил непосредственно Ибука. В 1975 – первый в мире кассетный бытовой видеомагнитофон SL‑6300.

А в 1979 году Sony выпустила плеер Walkman, который стал настоящим прорывом и разошелся 100‑миллионным тиражом. Корпоративная легенда гласит, что инженеры долго пытались втиснуть в карманный объем магнитофона динамики со стереозвуком, а потом пришел Масару Ибука и выдвинул идею: никаких динамиков, вместо них пусть будут наушники.

Это была настоящая революция. Впервые люди получили возможность слушать то, что они хотят и где хотят, никому не мешая. Sony положила всех конкурентов на обе лопатки.

Затем были: формат видеозаписи Betacam, первая в мире цифровая фотокамера Mavica (1981), видеомонитор BVM-1 (1982), CD-плеер CDP-101 (1982), портативный CD-плеер D-50 (1984), первый цифровой магнитофон формата DAT (Digital Audio Tape) (1985), 2,5-дюймовый перезаписываемый мини-диск и воспроизводящая его аппаратура (1992), игровые приставки PlayStation (1995), ноутбуки Vaio (1997). В январе 1988 года корпорация приобрела студию звукозаписи CBS Records Inc., позже преобразованную в Sony Music Entertainment, а впоследствии купила американскую киностудию Columbia Pictures. Все это было сделано при жизни Масару Ибуки. Скончался он 19 декабря 1997 года от сердечного приступа.

Но инженерный гений и блистательная карьера не уберегли Масару Ибуку от несчастий. Его старший сын страдал аутизмом. Именно это и заставило его впервые задуматься о воспитании детей. А работа в руководстве огромной корпорации, где он не раз сталкивался с тем, как сложно найти креативных сотрудников даже среди лучших выпускников самых престижных японских университетов, лишь убеждала его в важности этой проблемы. «Причины частично «общественные», – писал он, – мне совсем не безразличны сегодняшние бунты молодежи и я спрашиваю себя, насколько современное образование виновато в неудовлетворенности жизнью этих молодых людей. Есть и личная причина – мой собственный ребенок отставал в умственном развитии. Пока он был совсем маленьким, мне и в голову не приходило, что ребенок, рожденный с такими отклонениями, может развиться в нормального образованного человека, даже если его правильно обучать с самого рождения. Глаза мне открыл доктор Шиничи Сузуки, утверждающий, что «нет отсталых детей – все зависит от метода обучения». Когда я впервые увидел, какие потрясающие результаты дал метод «Воспитание таланта» доктора Сузуки, метод обучения малышей игре на скрипке, то очень пожалел, что как родитель не смог в свое время ничего сделать для собственного ребенка».

Занявшись педагогикой, Масару Ибука и в этой, новой для него, деятельности, как уже говорилось, стал новатором. Его книга «После трех уже поздно», посвященная дошкольному воспитанию детей, произвела за границей даже больший фурор, чем в самой Японии, для которой такие идеи были чересчур уж новаторскими. И, надо сказать, спустя сорок пять лет они по-прежнему остаются новаторскими. Хотя в современной гонке за образованием о теориях раннего воспитания вспоминают все чаще, и теперь в Японии есть уже даже специальные курсы для детей младше трех лет, где готовят к поступлению в элитные садики. Масару Ибука был бы доволен.

Ну а сам он, кстати, тоже не только теоретизировал. Он создал Японскую ассоциацию раннего развития и школу «Обучение талантам», во многом заложив основы современной системы подготовки талантливых кадров для крупных японских корпораций, начиная с детских садов.

* * *

Масару Ибука предлагает изменить не содержание, а способ обучения ребенка.

Выполнимо ли все это или это розовые мечты? И то и другое. И я тому свидетель.

Я видел, как в Австралии плавают новорожденные дети супругов Тиммерман. Я слышал, как четырехлетние японские малыши говорили по-английски с доктором Хонда. Я видел, как совсем маленькие детишки выполняли сложные гимнастические упражнения под руководством Дженкинса в США. Я видел, как трехлетние дети играли на скрипке и на рояле с доктором Сузуки в Мацумото. Я видел трехлетнего ребенка, который читал на трех языках под руководством доктора Верса в Бразилии. Я видел, как двухлетние дети из Сиукса катались на взрослых лошадях в штате Дакота. Я получил тысячи писем от мам со всего мира с просьбой объяснить им те чудеса, которые происходят с их детьми, когда их учат читать по моей книге.

Я думаю, что предлагаемая книга – одна из самых важных книг, когда-либо написанных. И я думаю, что ее должны прочитать все, живущие на Земле родители.

* * *

Как известно, в Японии никогда не было принято особо заниматься воспитанием маленьких детей. Это противоречит фундаментальной основе японских представлений о детстве, как о времени, когда ничто не должно омрачать счастья ребенка. Какое уж там воспитание, а тем более обучение.

Рассказывая о том, как ему пришло в голову обратить внимание на этот вопрос, Масару Ибука писал: «С древних времен считается, что выдающийся талант – это прежде всего наследственность, каприз природы. Кода нам говорят, что Моцарт дал свой первый концерт в возрасте трех лет или что Джон Стюарт Милл читал классическую литературу по-латыни в этом же возрасте, большинство реагирует просто: «Конечно, они же гении».

Однако подробный анализ ранних лет жизни и Моцарта и Милла говорит о том, что их строго воспитывали отцы, которые хотели сделать своих детей выдающимися. Я предполагаю, что ни Моцарт, ни Милл не были рождены гениями, их талант развился максимально благодаря тому, что им с самого раннего детства создали благоприятные условия и дали прекрасное образование.

И наоборот, если новорожденный воспитывается в среде, изначально чуждой его природе, у него нет шансов развиваться полностью в дальнейшем. Самый яркий пример – история «волчьих девочек», Амалы и Камалы, найденных в 1920‑е годы в пещере к юго-западу от Калькутты (Индия) миссионером и его женой. Они приложили все усилия, чтобы вернуть детям, воспитанным волками, человеческий облик, но все усилия оказались напрасны. Принято считать само собой разумеющимся, что ребенок, рожденный человеком, – человек, а детеныш волка – волк. Однако у этих девочек и в человеческих условиях продолжали проявляться волчьи повадки. Получается, что образование и окружающая среда, в которую попадает младенец сразу после рождения, скорее всего и определяет, кем он станет – человеком или волком!

Размышляя над этими примерами, я все больше и больше думаю о том, какое огромное влияние на новорожденною оказывают образование и окружающая среда. Эта проблема приобрела величайшее значение не только для отдельных детей, но и для здоровья и счастья всего человечества. Поэтому в 1969 году я занялся созданием организации «Японская ассоциация раннего развития». Наши и зарубежные ученые собрались, чтобы в экспериментальных классах изучить, проанализировать и расширить применение метода доктора Шиничи Сузуки обучения малышей игре на скрипке, который привлекал тогда внимание всего мира.

По мере того как мы продвигались в своей работе, нам стало совершенно ясно, насколько порочен традиционный подход к детям. Мы привычно считаем, что знаем о детях все, тогда как очень мало знаем об их реальных возможностях. Мы уделяем много внимания вопросу о том, чему учить детей старше трех лет. Но согласно современным исследованиям к этому возрасту развитие клеток головного мозга уже завершено на 70–80 %. Не значит ли это, что мы должны направить свои усилия на раннее развитие детского мозга до трехлетнего возраста?»

Впрочем, отдавая дань японской традиции отношения к детям и детству в целом, Масару Ибука уточняет, что предлагаемый им метод не подразумевает того, что в ребенка будут силком запихивать знания, отнимая у него радость детства. Не отвергает он и определяющей роли матери в воспитании маленьких детей. Наоборот, в предисловии к своей книге он как раз пишет о том, что именно мать, как первый и наиболее важный воспитатель будущего человека, должна заметить, когда ее ребенок готов к получению нового опыта и новых знаний, и дать эти знания вовремя, то есть именно в тот момент, когда ребенок может усвоить их максимально быстро и легко.

 

Потенциальные возможности ребенка

Свою книгу Масару Ибука начинает с рассмотрения потенциальных возможностей каждого ребенка. И прежде всего вспоминает то, что и сейчас говорят ученикам в японских школах: «Умный ты или нет, это не наследственность. Все зависит от своих собственных усилий». Это та часть японской системы воспитания, с которой он как раз нисколько не спорит. «Исследования физиологии мозга, с одной стороны, и детской психологии, с другой, – пишет он, – показали, что ключ к развитию умственных способностей ребенка – это его личный опыт познания в первые три года жизни, т. е. в период развития мозговых клеток. Ни один ребенок не рождается гением, и ни один – дураком. Все зависит от стимуляции и степени развития головного мозга в решающие годы жизни ребенка. Это годы с рождения до трехлетнего возраста. В детском саду воспитывать уже поздно…

Все люди, если они не имеют физических недостатков, рождаются приблизительно одинаковыми. Ответственность за разделение детей на умных и глупых, забитых и агрессивных ложится на воспитание. Любой ребенок, если ему дать то, что нужно и когда нужно, должен вырасти смышленым и с твердым характером.

С моей точки зрения, основная цель раннего развития – это предотвратить появление несчастных детей. Ребенку дают слушать хорошую музыку и учат играть на скрипке не для того, чтобы вырастить из него выдающегося музыканта. Его учат иностранному языку не для того, чтобы воспитать гениального лингвиста, и даже не для того, чтобы подготовить его в «хороший» детский сад и начальную школу. Главное – развить в ребенке его безграничные потенциальные возможности, чтобы больше стало радости в его жизни и в мире».

Кстати, как можно легко догадаться, теории Масару Ибуки и его рассуждения о Моцарте неизбежно вызвали дискуссию о том, можно ли при помощи раннего воспитания создать из ребенка гения. Впрочем, сам он не любил подобные спекуляции и был противником перегибов. «Единственная цель раннего развития, – писал он, – дать ребенку такое образование, чтобы он имел глубокий ум и здоровое тело, сделать его смышленым и добрым».

Идею воспитывать детей прямо с рождения Масару Ибука выводил из того, что новорожденный ребенок – это как бы чистый лист, на котором что напишешь, то и останется. Пожалуй, он был одним из первых (видимо в силу специфики своего образования и рода занятий), кто прямо сравнил человеческий мозг с компьютером. «Человеческий мозг, говорят, насчитывает примерно 1,4 миллиарда клеток, но у новорожденного большинство из них еще не задействовано.

Сравнение клеток головного мозга новорожденного и взрослого человека показывает, что в процессе развития мозга между его клетками формируются особые мостики-отростки. Клетки головного мозга как бы протягивают друг другу руки, чтобы, крепко держась друг за друга, откликаться на информацию извне, которую они получают через органы чувств. Этот процесс очень напоминает работу транзисторов в электронном компьютере. Каждый отдельный транзистор не может работать сам по себе, только соединенные в единую систему, они функционируют как компьютер.

Период, когда связи между клетками формируются наиболее активно, – это период от рождения ребенка до трех лет. В это время зарождается примерно 70–80 % таких соединений. И по мере того как они развиваются, возрастают возможности мозга. Уже в первые шесть месяцев после рождения мозг достигает 50 % своего взрослого потенциала, а к трем годам – 80 %. Конечно, это не значит, что мозг ребенка после трех лет перестает развиваться. К трем годам в основном созревает задняя часть мозга, а уже к четырем годам в этот сложный процесс включается та его часть, которая называется «лобные доли».

Фундаментальная способность мозга принимать сигнал извне, создавать его образ и запоминать его и есть та основа, тот самый компьютер, на котором держится все дальнейшее интеллектуальное развитие ребенка. Такие зрелые способности, как мышление, потребности, творчество, чувства, развиваются после трех лет, но они используют базу, сформированную к этому возрасту».

Собственно это и стало основой самой теории о том, что после трех лет начинать учить ребенка уже поздно. Если в эти первые три года, когда по мнению Масару Ибуки формируется интеллектуальная база, ребенка не развивать и ничего ему в голову не закладывать, то потом сколько его ни учи, он никогда не сможет реализовать и половины заложенного в него потенциала.

В какой-то степени это можно еще сравнить с физическим развитием – сейчас представители многих видов спорта тоже говорят, что если отдавать ребенка в спортивные секции в возрасте старше пяти лет, то он уже ничего не добьется. Потому что весь физический потенциал закладывается в первые годы жизни.

* * *

Мне хотелось бы объяснить особое использование слова «образ» в моей книге.

Слово «образ» чаще всего используется в значении «схема», «устройство образца», «модель». Я же предлагаю использовать это слово в более широком, но специальном смысле, чтобы обозначить процесс мышления, с помощью которого детский мозг распознает и воспринимает информацию. Там, где взрослый человек схватывает информацию, главным образом используя способность логически мыслить, ребенок пользуется интуицией, своей уникальной способностью создавать моментальный образ: способ мышления взрослого не доступен ребенку и придет к нему позже.

Самое яркое свидетельство этой ранней познавательной деятельности – способность младенца различать лица людей. Мне особенно запомнился один малыш, которого я увидел в детской больнице. Говорили, что он способен был различать 50 человек в возрасте, когда ему было всего чуть больше года. Более того, он не только узнавал их, но и давал каждому свое прозвище.

«50 человек» – цифра, может быть, не очень впечатляет, но даже взрослому трудно запомнить 50 разных лиц в течение одного года. Попробуйте записать поточнее черты лица всех ваших знакомых и посмотрите, можете ли вы отличить одно лицо от другого аналитическим путем.

Распознавательные способности ребенка становятся очевидными примерно к полугоду, когда появляется застенчивость. Его маленькая головка уже может отличить знакомые лица, например мамы или папы, от незнакомых, и он ясно дает это понять.

 

Что может маленький ребенок

Размышляя о потенциале маленьких детей, Масару Ибука особое внимание уделяет тому, что любые программы для обучения разрабатывают взрослые люди. То есть, решают, что будет для детей легко, а что сложно, именно взрослые, которые сами мыслят уже совершенно по-другому и плохо представляют, как работает голова у маленького ребенка. «Мы, взрослые, берем на себя смелость утверждать, например, что эта книга слишком трудна для ребенка или что ребенок не может оценить по достоинству классическую музыку. Но на каком основании мы делаем такие выводы?» – спрашивает он.

И действительно, практика показывает, что дети нередко высоко оценивают то, что по мнению родителей вообще не может их заинтересовать, потому что они просто недоросли. Сложную классическую музыку, авангардные спектакли, полные символов, которые не каждый взрослый поймет, и т. д. Но дети оценивают это не так как взрослые, а по-своему, и иногда им даже проще уловить суть, потому что их разум свободен от предрассудков. Они не знают как должно быть «правильно», поэтому видят именно то, что есть на самом деле.

«Вывод, сделанный на основании чувств, не зависит от знаний, – пишет Масару Ибука, – напротив, знание может стать препятствием для чувств. Наверное, многие, глядя на знаменитую картину, говорили про себя: «Она прекрасна!», хотя на самом деле она вас совсем не тронула, ее ценность для вас – только в имени художника и в ее цене. А ребенок, напротив, всегда честен. Какой-нибудь предмет или занятие полностью поглощают его внимание, если это ему интересно». Поэтому нельзя искусственно ограничивать детей, позволяя им знакомиться только с тем, что принято считать соответствующим его возрасту. Наоборот, надо давать ему узнать, увидеть, услышать и почувствовать как можно больше. И он сам решит, что ему по возрасту, а что нет.

Конечно, можно сказать, что теоретизировать легко, а вот на практике… Но ведь Масару Ибука был и не теоретиком, а одним из первых лиц огромной могущественной корпорации. Поэтому возможности проверять свои идеи на практике у него были. Так, например, под его руководством в принадлежащих компании Sony яслях провели такой эксперимент: ставили самую разную музыку и смотрели, какая больше нравится детям. Результат превзошел все ожидания – самым большим успехом пользовалась 5‑я симфония Бетховена. Модная попса оказалась где-то посредине рейтинга, а меньше всего малышей заинтересовали детские песенки.

«Я убежден, – резюмирует Масару Ибука, – что многие японцы не воспринимают западную классическую музыку просто потому, что в детстве они ничего не слышали, кроме детских песенок и национальной музыки».

Здесь имеет смысл сделать небольшое отступление и вспомнить, что он написал свою книгу в 1971 году. А сейчас, в эпоху глобализации, интернета и доступности почти любой информации, педагоги все чаще бьют тревогу из-за того, что слишком много детей не просто неграмотны или не хотят учиться, но часто просто не понимают того, что им объясняют. И речь вновь заходит о том, что этих детей просто не научили чему-то вовремя, не создали интеллектуальной базы, а в школе пытаться вложить им в головы какие-то знания уже поздно.

* * *

Недавно я получим письмо от 28‑летней мамы из Фуджисавы, которая прочла в еженедельнике серию моих статей о раннем развитии. Из ее письма я узнал, что ее старший 2,5‑летний сын начал запоминать марки автомобилей, когда ему было около 2‑х лет. Уже через несколько месяцев он мог легко назвать около 40 автомобилей и японских и иностранных марок, иногда он мог даже назвать марку машины, которая стояла под чехлом. А немного раньше, наверное под влиянием телепрограммы «ЭКСПО‑70», он начал запоминать флаги разных стран и теперь мог узнать и правильно назвать флаги 30 стран, включая такие, как флаг Монголии, Панамы, Ливана – флаги, которые и взрослый вспомнит с трудом. Этот пример говорит о том, что у детей есть одно качество, которого давно нет у взрослых. Ребенок наделен замечательной способностью по образам узнавать предметы, что не имеет ничего общего с анализированием, этому ребенок научится значительно позже. Прекрасный пример, подтверждающий эту гипотезу, – способность младенца узнавать лицо своей мамы. Многие малыши начинают плакать, если их берут на руки незнакомые люди, и успокаиваются и улыбаются на руках у мамы.

В качестве эксперимента мистер Исао Ишии давал уроки китайской письменности в нашей «Ассоциации раннего развития». Трехлетние дети легко запоминали такие сложные китайские иероглифы, как «голубь» или «жираф». Дело в том, что для ребенка, который без особых усилий запоминает даже малейшие изменения в выражении лица, трудные китайские иероглифы – не проблема. В отличие от абстрактных слов, таких, как «девять», он может легко запомнить слова, обозначающие конкретные предметы, такие, как «жираф», «енот», «лиса», как бы трудны они ни были. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ребенок может обыграть взрослого в карты. Если взрослому сознательно приходится запоминать место, число и картинку, то ребенок обладает замечательной образной памятью.

* * *

Причем, было бы неверно думать, будто все эти рассуждения касаются только гуманитарных наук, а также восприятия литературы и искусства. Масару Ибука, будучи человеком с техническим складом ума, серьезно рассматривает и вопрос обучения маленького ребенка математике. И более того, даже делает вывод, что в раннем возрасте лучше начинать не с цифр и вообще арифметики, а наоборот с высшей математики. Нынешняя система обучения от того, что принято считать простым, к тому, что принято считать сложным, приводит к неповоротливости мышления.

«Одна из фундаментальных идей математики – теория рядов, – пишет он. – Взрослому, изучавшему сначала понятие числа, а потом геометрию и алгебру, понять ее довольно трудно. А для ребенка логику теории рядов или теории множества понять легко… «Ряд» или «множество» – это просто совокупности предметов с общими качествами. Ребенок знакомится с ними, когда начинает играть с кубиками. Он берет их один за другим, различая по форме: квадратные, треугольные и т. д. Уже в этом возрасте он хорошо понимает, что каждый кубик – это элемент «ряда», и что кучка кубиков – это один ряд, а треугольников – другой. Такая простая идея, что предметы можно сортировать в группы по определенным характеристикам, является главным принципом, который лежит в основе теории рядов. Для ребенка естественно, что он понимает простую и логичную теорию множеств легче, чем сложную и замысловатую логику арифметики.

Итак, я убежден, что традиционное представление, что арифметика проста, а алгебра трудна, – это еще одно заблуждение взрослых о возможностях детей. Мозг ребенка легко может воспринять логику теории множеств, что является началом для понимания основ алгебры».

* * *

То, что младенец может плавать, это всего лишь один факт, подтверждающий безграничные возможности ребенка. Малыш, который делает первые шаги, может в то же самое время научиться кататься на роликах. Ходьба, плавание, скольжение – все это ребенок осваивает играючи, если правильно направлять и поощрять его.

Разумеется, подобные эксперименты проводятся не для того, чтобы научить малыша плавать или играть на скрипке. Плавание – это только один из способов развить способности ребенка: оно улучшает сон, способствует аппетиту, обостряет рефлексы и укрепляет мышцы. Го ворят: «Куй железо, пока горячо». Другими словами, слишком поздно ковать железо, если металл уже затвердел.

Масару Ибуки, «После трех уже поздно»

* * *

Не забывает Масару Ибука и об иностранных языках, тем более что в Японии большинство населения придерживается твердой уверенности, что японцам учить иностранные языки куда сложнее, чем представителям какой бы то ни было другой страны. По этому поводу он вспоминает скандальный случай, вокруг которого было много шума в японской прессе – некий мистер Масао Кагата, бывший школьный учитель, оставил работу, стал домохозяином (уже само по себе скандал по японским меркам) и посвятил себя воспитанию детей. Причем этот «агрессивный отец», как его окрестили газеты, взялся учить своего двухлетнего сына и трехмесячную дочь сразу пяти языкам: английскому, испанскому, немецкому, итальянскому и французскому. Не считая, разумеется, родного японского.

Общество обрушило на «агрессивного отца» шквал критики, обвиняя его в том, что он подорвет нервную систему своих детей. Трудно сказать, что там было дальше, эта история со временем так и заглохла, но в то время, когда Масару Ибука писал свою книгу, никакими нервными расстройствами дети-полиглоты не страдали, а вот на пяти языках говорили с легкостью.

* * *

Я начал учить их разговорному английскому, итальянскому, немецкому, французскому… почти одновременно. По радио часто уроки французского языка объясняются по-английски. Поэтому я решил, что если обучать многим языкам сразу, то можно соединить методику обучения воедино. Как раз в это время мои дети учились играть на пианино, а на нотах, по которым они играли, были объяснения на итальянском, а перевод – на английском, немецком и французском. Если они не понимали объяснений, они не знали, как играть. Это была одна из причин, почему я начал учить их языкам. Меня часто спрашивали, не путались ли дети, изучая пять языков одновременно. Думаю, что нет: они же употребляли их правильно. Мы занимались иностранными языками только по радио. Эти радиопередачи ведут очень приветливые дикторы. Упражнения на произношение повторяются методично и долго. И когда дети начинают сами говорить, они произносят все правильно.

* * *

Пример Масао Кагаты и его семьи наглядно показывал, что ребенок способен выучить столько, сколько взрослому не под силу, как бы тот ни старался. Возможно, дело в том, что мозг взрослого человека, как говорил еще Шерлок Холмс, и так забит информацией под завязку, а возможно, в том, что ребенок способнее к обучению, и его мозг легче впитывает новые знания. Но в любом случае, как пишет Масару Ибука, «нас должно беспокоить не то, что мы даем ребенку слишком много информации, а то, что ее зачастую слишком мало, чтобы полноценно развивать ребенка».

Правда, отдавая должное способности детей к восприятию и запоминанию информации, он в то же время соглашается с тем, что обрабатывать полученную информацию маленький ребенок еще не может. Область мозга, которая способна использовать сформированный интеллектуальный аппарат, развивается только годам к трем. Так что вполне логично, что до этого возраста надо максимально заполнять детскую голову полезными знаниями, а уже потом, когда придет время, учить его этими знаниями пользоваться.

«По работе мне часто приходится говорить по-английски, – пишет Масару Ибука. – Но меня всегда беспокоят мои ошибки в произношении и интонации. Не то чтобы человек, который меня слушает, не понимает моего «японо-английского» – он понимает. Но иногда на его лице появляется выражение растерянности, и он просит меня повторить что-то. Тогда я говорю это слово по буквам, чтобы меня поняли.

А вот соседский мальчик – ему год и два месяца – произносит английские слова очень правильно. Многим японцам трудно произнести звуки [р] и [л], а у него получается. Наверное, это происходит потому, что я начал учить английский в средней школе, а этот мальчик научился разговаривать по-английски тогда же, когда осваивал японский. Его первое знакомство со вторым языком началось с прослушивания английских записей, а потом он начал разговаривать по-английски с одной американкой, осваивая чужой язык одновременно со своим.

Это сравнение говорит о том, что, когда в уме сформирован образец родного языка, уже трудно воспринимать образцы чужого. Однако, как я уже объяснял, мозг ребенка до 3 лет способен усвоить систему мышления не только своего родного японского языка, но и любого другого, причем процесс этот может, как мы уже говорили, идти одновременно. Поэтому дети в таком возрасте без особого труда могут говорить на любом языке, как на родном. Если вы пропустите этот период, вам будет гораздо труднее обучить его тому, чему он так легко обучается в раннем детстве.

Иностранный язык – не единственный предмет, которым можно овладевать на ранней стадии развития ребенка.

Музыкальный слух, физические способности (координация движений и чувство равновесия) формируются как раз в этом возрасте. Примерно в это же время развивается и основа эстетического восприятия – сенсорная реакция».

Среди прочего Масару Ибука рассматривает и очень болезненный для него вопрос развития ребенка с какими-либо отклонениями. Поскольку его собственный первенец страдал аутизмом и из-за этого задержался в развитии, Масару Ибуке пришлось немало времени потратить на изучение возможностей коррекционной педагогики. И он пришел к твердому выводу, что физические и умственные отклонения – это не приговор. «К сожалению, в мире есть немало детей с физическими отклонениями: больных полиомиелитом, умственно отсталых, глухих, немых, – писал он. – Раннее развитие не должно обходить их стороной, наоборот, именно в силу их тяжелого положения необходимо определить их недостаток как можно раньше, чтобы с помощью техники раннего развития компенсировать эти недостатки, насколько это возможно».

История действительно знает немало примеров людей, которые преодолевали самые серьезные физические проблемы. Например, Хелен Келлер, которая выучила четыре языка, получила высшее образование и стала писательницей и общественным деятелем, будучи слепоглухонемой. И если рассматривать каждый подобный случай в отдельности, становится ясно, что за таким блестящим результатом стоит не только решительность, упорство и труд самого человека, но и огромная работа его родителей и педагогов.

* * *

Мне хочется рассказать вам историю, которую я недавно прочел в газете: историю о ребенке, который родился глухим, но позже без труда смог участвовать в разговоре благодаря огромным усилиям его родителей. Ацу-то, сейчас ему 6 лет, родился просто воплощением здоровья. Ему был 1 год, когда его родители заметили отклонения, они спрашивали себя, все ли в порядке у ребенка со слухом, но пока не волновались, полагая, что их ребенок – один из тех, кто поздно начинает говорить. Но когда Ацуто не заговорил и в 1,5 года, они повезли его на осмотр к врачу.

Родители обратились за помощью к доктору Мацузава – специалисту по лечению и образованию младенцев с отклонениями слуха. Он начал с того, что научил ребенка узнавать на слух собственное имя. Затем ребенок начал учить другие слова. Постепенно доктор соединял слова со значениями, развивая в нем следы слуха, которые еще остались. Доктор Мацузава считает, что в ранние годы глухого ребенка действительно можно «научить» слышать.

Он пишет: «Только мать может быстро обнаружить, что у ее ребенка что-то не в порядке. Через неделю после рождения новорожденный реагирует на громкий звук или шум. Через несколько месяцев младенец узнает голос своей мамы, а через четыре месяца свое имя. Если ребенок не реагирует на громкий шум или не отвечает, когда его зовут по имени, можно предположить, что у него что-то не в порядке со слухом. Примерно к 3 годам ребенок узнает многие слова, которыми пользуются взрослые в повседневной жизни, поэтому эти ранние годы – самые подходящие, чтобы научить различным словам ребенка со слуховыми отклонениями. Больше всего надо избегать изоляции ребенка от звуков, потому что он, якобы, все равно их не слышит. Неправда, что даже совершенно глухой ребенок не способен ничего слышать. Если ребенок постоянно будет слушать звуки, у него разовьется способность слышать».

Таким образом, усилия родителей и обучение могут развить у ребенка способность слышать, даже если он родится с серьезными нарушениями слуха.

 

Влияние раннего опыта

Один из главных принципов системы воспитания, разработанной Масаку Ибурой, – это приоритет влияния на ребенка образования и среды перед наследственностью. «Я часто слышу, – пишет он, – как мамы говорят: «Должно быть, мой сын пошел в отца, у него совсем нет музыкального слуха» или «Мой муж – писатель, поэтому наш ребенок пишет хорошие сочинения». Конечно, как гласит пословица, «яблоко от яблони недалеко падает», или, как говорят в Японии, «из луковицы не вырастет роза». Действительно, бывают случаи, когда сын ученого становится ученым, а сын торговца – торговцем. Но эти случаи не означают, однако, что данные профессиональные качества были переданы детям с генами. С момента рождения их, наверное, воспитывали в такой обстановке, которая внушала им, что они должны продолжать дело отцов. Окружающая среда, которую создали родители, становится средой ребенка. Она развивает его способности к профессии отца, пробуждая интерес к этой профессии.

Если бы происхождение было определяющим фактором в формировании способностей, то тогда дети поколение за поколением наследовали бы профессии отцов. Но жизнь гораздо интереснее, и не так уж редки случаи, когда ребенок ученого становится скрипачом, а врача – писателем.

Достаточно просто посмотреть на людей, рядом с которыми вы живете, чтобы увидеть, что ребенок талантливых родителей не обязательно талантлив. Мир презрительно называет ребенка «недостойным своего отца», хотя можно сказать, что ребенок не отвечает за то, кем он стал, так как именно среда его детства сделала его «недостойным».

И наоборот, ребенок, рожденный от бездельника и пьяницы, может стать прекрасным инженером или художником.

Именно благодаря окружающей среде и жизненному опыту дети, такие одинаковые при рождении, вырастают с разными способностями и характерами.

Другими словами, профессия и способности родителей не оказывают прямого влияния на формирование способностей и характер ребенка. Можно только сказать, что причина того, что сын врача становится врачом, в том, что он воспитывается в атмосфере лекарственных запахов, людей в белых халатах и пациентов».

Но Масаку Ибура не просто пишет о важности влияния образования и среды, в которой воспитывается ребенок. Он идет дальше и говорит о степени этой важности на каждой стадии развития. В этом вопросе Масаку Ибура развивает идеи швейцарского профессора Жана Пиаже, специалиста по психологии развития.

* * *

По наблюдениям Пиаже новорожденный сосет все, что попадает ему в рот, но уже через 20 дней после рождения он будет пить только молоко и начнет настойчиво его требовать.

Через 3 месяца у ребенка развивается желание дотянуться и потрогать что-нибудь, например тряпичную куклу, висящую над кроваткой, и делает он это с огромным удовольствием. А в 1,5 года этот же ребенок догадается, что если нельзя дотянуться рукой до желаемого, то можно достать палкой. После 2 лет он уже пытается соотнести слова с абстрактными значениями, хотя и понимая их часто по-своему. Например, связывает слово «мужчина» только со своим папой или «дождь» с уборкой улиц поливальной машиной.

* * *

По его мнению, первый долг родителей – внимательно наблюдать за своим ребенком и следить за тем, чтобы его развитие правильно стимулировалось на каждой стадии. Например, если ребенка одновременно учить ходить и кататься на роликах, он одинаково быстро научится и тому, и другому. Тогда как если сначала научить ходить, а потом заняться роликами, кататься он будет учиться так же долго, как и все остальные: «По сей день мы усложняем детям жизнь, считая, что рано прививать им те или иные навыки, и таким образом упускаем «лучшее время».

Причем, нельзя забывать, что если ребенок – это «чистый лист», то записать на него можно как хорошее, так и дурное. «Влияние, оказываемое на ребенка в таком возрасте, оставляет неизгладимое впечатление на всю жизнь, – пишет Масаку Ибура. – Именно родители должны заботиться о том, чтобы это влияние было благотворным».

Хуже дурного влияния может быть разве что только его полное отсутствие. «Представьте себе пустую комнату с чисто белым потолком и стенами, совершенно изолированную от внешних шумов. Какая-нибудь мама может подумать, что это – идеальные условия для ее новорожденного. На самом же деле такая комната, лишенная всяких атрибутов, не просто бесполезна, но и очень вредна для малыша.

Эксперименты, проведенные профессором Брунером в Америке, показали, что степень внешнего воздействия той среды, в которой находится маленький ребенок, оказывает заметное влияние на развитие детского интеллекта. Он доказал это следующими исследованиями. Сначала он разделил группу новорожденных детей на 2 части, поместив одних в условия, совершенно лишенные стимуляторов, а других – в комнату с яркими цветастыми обоями, цветным потолком, пестрыми одеялами, где через окно было видно, как работают врачи и медсестры. Здесь даже играла музыка…

Результаты показали четкие различия: уровень интеллекта у детей, которые находились в пустой, голой комнате отставал на три месяца от уровня интеллекта детей из комнаты со стимулирующим окружением.

Это 3‑месячное отставание именно на этой стадии очень существенно, так как считается, что умственное развитие ребенка от рождения до 3 лет по своим возможностям аналогично разлитию от 4 до 17 лет».

* * *

Карл Фридрих Гаусс, один из величайших математиков XIX века, открыл формулу суммы арифметических рядов, когда ему было всего 8 лет.

Отец Гаусса не отличался ученостью. Он был простым каменщиком, чинил стены, заборы, камины и часто брал сына с собой на работу. Гаусс подавал отцу кирпичи и считал их. По-видимому, математические способности Гаусса сформировались под влиянием этой привычки в раннем детстве.

Младенчество – чрезвычайно восприимчивый период в жизни человека. То, что родителям кажется неважным и бессмысленным, ребенок может воспринимать с такой чувствительностью и силой, что этот опыт может стать основой всей его дальнейшей жизни.

* * *

Но воспитывая ребенка, нельзя забывать и еще об одной важной вещи – о разнице в восприятии у детей и взрослых. Еще знаменитый итальянский педагог Мария Монтессори, совершившая в первой половине XX века настоящий переворот в мировой педагогике, приводила такой пример: мама дала своему полуторагодовалому ребенку цветные картинки разных животных и сцен охоты, но к ее изумлению тот прежде всего увидел там… машину, изображенную в виде крохотной точки на уходящей вдаль дороге. Другой пример был связан со сказкой про негритенка Самбо: «Маленький негритенок по имени Самбо шел по дорожке и нес подарки, которые он получил в свой день рождения. По дороге он встретил диких зверей, и они отняли у него все подарки. Он заплакал и пошел домой. Но дома папа и мама успокоили его. И счастливый, он уселся за обеденный стол, на котором стоял большой праздничный пирог». Мама маленького сына прочитала ему эту сказку, но к ее изумлению тот решил, что у истории печальный конец. А все потому что на задней обложке книги был изображен плачущий негритенок. Ребенок следил за сказкой по картинкам и сделал вывод, что раз последняя картинка с плачущим Самбо, значит тот не утешился, а продолжает плакать. Вот такая логика. Взрослому ее понять трудно, но главное – надо все время помнить, что ребенок может воспринять что угодно совсем не так, как от него ожидают. И к этому надо быть готовым.

Вообще, Масаку Ибура не устает повторять, что хорошие родители – это те, кто постоянно наблюдают за своим ребенком. Не контролируют, а именно наблюдают, отслеживая любые изменения в его характере и поведении. Стоит немного перестать за этим следить, и можно упустить что-нибудь жизненно важное. Для примера он приводит такую историю: «У одних хороших честных родителей было 2 мальчика, 5 и 4 лет. Младшего в детском саду все любили за его прямоту и живость, а старшего не очень, потому что он был довольно угрюмым и с явными дурными наклонностями. Родители были обеспокоены этим, не понимая, откуда все это взялось.

В конце концов в полной растерянности они обратились к врачу. После долгих расспросов выяснилось, что за старшим сыном, когда ему был год, в течение 6 месяцев ухаживала молодая няня, потому что его собственная мама очень плохо себя чувствовала после вторых родов.

Доктор предположил, что причиной нынешнего состояния ребенка являются какие-то впечатления раннего детства, возможно, оно следствие каких-то давних переживаний. Он встретился с няней и другими людьми, которые могли ему что-то рассказать о детстве мальчика. И выяснилось, что няня, это была молодая девушка, вместо того, чтобы гулять с ребенком, на самом деле встречалась со своим любовником в старом темном сарае на заднем дворе, и мальчик присутствовал при их свидании.

Это происходило каждый день. Разумеется, годовалому малышу было непонятно, чем занимались няня и ее любовник, но он, оставленный один, слышал шуршащие звуки, которые доносились из темного угла, и наполняли его душу неуверенностью и страхом. Беспокойное, виноватое поведение девушки тоже каким-то образом запечатлелось в его сознании.

Доктор заключил, что именно эти переживания раннего детства сделали мальчика угрюмым и озлобленным. Бывает, что условия жизни заставляют родителей оставлять своих детей под присмотром чужих людей. Но я надеюсь, что эта история убедит вас, каким осторожным нужно быть в выборе тех, кому вы доверяете уход за своими детьми».

Впрочем, в том, что впечатления раннего детства определяют дальнейший образ мыслей и действий ребенка, Масару Ибука, конечно, не одинок. Это уже много десятилетий является едва ли не главной идеей мировой психоаналитики. Доходит до того, что люди сами себе внушают всякие ужасы, якобы пережитые ими в детстве, чтобы оправдать какие-то странности в своем характере. Так что с детскими воспоминаниями надо быть очень осторожными.

 

Что полезно малышу

«Готовых рецептов обучения младенцев нет, – пишет Масаку Ибура. – Во многих семьях, в том числе и в японских, именно мама несет на своих плечах всю ответственность за воспитание своих детей, но то, о чем я собираюсь говорить, касается каждого, кто занимается воспитанием маленьких детей. Прежде всего мама должна использовать все свое воображение и изобретательность в воспитании, при этом учитывая, конечно, на какой стадии развития находится ребенок. Те подробные советы, которые я собираюсь вам дать, следует воспринимать лишь как идеи, на основе которых любая мама может принять свое решение и принять или отвергнуть тот или иной совет в соответствии с определенным характером или ступенью развития ребенка.

Всякий раз, когда я рекомендую окружать ребенка хорошей музыкой и живописью, добросовестные мамы спрашивают, что я имею в виду под «хорошей» музыкой и «настоящей» живописью. Бетховен или Моцарт? Ван Гог или Пикассо? Конечно, иногда мы даем конкретные рекомендации после консультации со специалистами. Однако родители должны адаптировать наши рекомендации, исходя из особенностей своего ребенка, а не воспринимать их как догму. Как правило, японцы ищут готовые рецепты: они не чувствуют себя уверено, пока им не скажут, как конкретно действовать в конкретном случае. Но в воспитании, и особенно в младенческом возрасте, не может быть готовых формул. Если мама считает, что что-то хорошо для ее чада, нужно дать ему это без промедления.

Такая тенденция: ждать готовых формул – серьезный недостаток японского воспитания. Например, если ребенку 4 года – он идет в детский сад, если 6 – в школу. Такая система, основанная только на общепринятой возрастной традиции, игнорирует собственный уровень развития малыша. Образование в Японии базируется на фиксированной программе для каждого возраста. Так же воспринимается и идея раннего развития: если не дать строгих инструкций, никто не решается попробовать ее сам. По моему мнению, готовые формулы и нормы нужно всегда подвергать сомнению».

* * *

Так что же конкретно Масару Ибука советует молодым мамам?

1) Почаще берите ребенка на руки

Японская традиция того, что в первые годы жизни ребенок – практически одно целое с матерью, привела к некоторому откату в этом вопросе, и со временем привела к тому, что педагоги стали, наоборот, советовать не слишком баловать ребенка. В том числе – не брать его на руки каждый раз, как он начинает плакать. Масару Ибука с этим категорически не согласен (хотя тоже против слепого обожания ребенка) и утверждает, что ребенка следует брать на руки как можно чаще.

«Для младенца, который не знает другого пути самовыражения, – говорит он, – плач – единственное средство привлечь к себе внимание. Когда он плачет, это значит, что он о чем-то просит, и оставить его просьбу без ответа – значит лишить его с самого начала общения.

Здравый смысл доказывает, что общение ребенка с матерью, и особенно, тактильное общение, очень важно для его умственного развития…

Я поощряю привычку как можно чаще брать детей на руки. Потому что мне хочется, чтобы у каждого ребенка было достаточно этого общения, соприкосновения с родителями, и я вижу в этом важнейший фактор формирования отзывчивого человека».

2) Не бойтесь брать ребенка с собой в постель

Это тоже одна из старых японских традиций, с которой в XX веке начали очень активно бороться. Но, по мнению Масару Ибуки, пусть не спать в одной постели, но полежать рядом с ребенком, пока он не заснет – очень полезно для его психического и умственного развития. К тому же он советовал это делать в первую очередь не матерям, которые все же общаются со своими детьми достаточно много, а отцам, которые много работают и детей почти не видят.

У нас много писали о методе обучения во сне, который исследовался в Советском Союзе. Очевидно, что в состоянии полусна, человек, слушающий записанную на магнитофон информацию, запоминает ее, и она остается у него в подсознании, причем ее можно легко извлечь после пробуждения. Эти исследования показывают, что можно достичь самых неожиданных результатов, обучая ребенка в состоянии полусна.

Масару Ибуки, «После трех уже поздно»

3) Не сюсюкайте с ребенком

«Когда ребенок начнет говорить, он только лепечет что-то похожее на слова, но это скорее от того, что его органы речи еще не совсем развились, а вовсе не от недостаточного умственного развития. Просто его артикулярный аппарат недостаточно развит и не успевает за желанием говорить. Поэтому, если взрослые говорят с ним на «детском» языке, считая, что ребенок другого языка не поймет, правильные языковые навыки никогда не сформируются. Более того, в процессе освоения языка, он всегда будет опираться не на свою речь, а на то, как говорят взрослые.

Если хотите, вы можете совсем не сюсюкать с ребенком. В конце концов через несколько месяцев он подрастет, и ему придется понимать общепринятый язык, а если ему вдобавок в детском саду говорят, что он уже не маленький и должен говорить правильно, это только создает для него дополнительное неудобство».

4) Игнорировать ребенка хуже, чем баловать его

В качестве примера Масару Ибука приводит очень наглядную статистику умственного развития детей в США, в зависимости от того, в каких семьях они живут – в бедных или богатых. «Бедность побуждает многих родителей бросать детей на произвол судьбы, зарабатывать на кусок хлеба, и дети практически с момента рождения предоставлены сами себе, – говорит он. – Напротив, белые дети обычно воспитываются в обстановке заботы и внимания со стороны родителей и учителей…

В моей стране тоже есть подобные проблемы, где в семьях с различными условиями жизни вырастают умные и глупые, талантливые и бездарные дети. Однако можно предположить, что эти различия коренятся не только в финансовом положении семьи, но и в различном отношении родителей к воспитанию детей.

По статистическим данным, опубликованным в журнале «Модерн Эспри» (№ 43), чем более «свободно» воспитывают родители своего ребенка, тем более неуверенным в себе он вырастает. Таким детям обычно не хватает любви, они все время ищут внимания взрослых.

Под «свободным» воспитанием понимается нерегулярный уход за ребенком, кормление только тогда, когда он сам просит, обилие игрушек и в то же время отсутствие должного внимания, когда ему забывают сменить пеленки, уложить вовремя спать и т. п.

И хотя мы знаем немало примеров, когда чрезмерная забота может сделать ребенка нервным и застенчивым, тем не менее, как правило, ребенок, выросший в любви, скорее адаптируется к обществу, когда вырастает, и будет более уравновешенным и добрым.

В современном мире все больше женщин посвящают себя работе, а не домашнему хозяйству и воспитанию детей, и поэтому все чаще появляется «ребенок с ключом на шее», который приходит после школы в пустую квартиру. Я не против того, чтобы оба родителя зарабатывали на жизнь, но я убежден, что детей нельзя оставлять одних во имя идеи «свободного» воспитания, лишая их тем самым любви и заботы взрослых, в которой они так нуждаются».

5) Детский страх иногда кроется в таких вещах, о которых взрослые и не догадываются

Взрослых людей обычно смешат детские страшилки, живущий под кроватью Бука и тому подобное. Но Масару Ибука предостерегает от легкомысленного отношения к детским страхам. То, что родителям кажется ерундой, не стоящей внимания, для ребенка может стать причиной психологической травмы. Так, например, он приводит рассказ Шотаро Миямото, директора обсерватории в университете Киото: «Мой отец, должно быть, очень увлекался буддийскими песнями „Но“. Его друзья часто приходили к нам, и они вместе пели. А меня укладывали спать в соседней комнате. Я помню, что мне было очень страшно слышать эти заунывные и давящие звуки, и я громко плакал. Но моя мама больше беспокоилась о гостях и пыталась быстро меня уложить. Даже сейчас, когда я слышу эти протяжные буддийские песни, они пробуждают в моей душе не успокоение, а ужас».

Так что не стоит отмахиваться, если ребенок чего-то боится. Проще один раз разобраться с детскими страхами, чем потом всю жизнь лечить их последствия.

6) Новорожденный чувствует, когда родители в ссоре

«По лицу малыша очень легко определить, когда его родители ругаются, ссорятся, конфликтуют: выражение его лица подавленное и беспокойное, – пишет Масару Ибука. – Вы можете возразить, что это чепуха, что новорожденный не может воспринимать все тонкости во взаимоотношениях между родителями. Между тем он наделен чувствительным умом, который реагирует на каждое внешнее изменение.

Подумайте, что будет с ребенком, который каждый день наблюдает уродливые ссоры своих родителей. Конечно, он не понимает значения всех пререканий, но злоба и ругань обязательно отразятся на его чувствах, может быть, на всем его существе. И неудивительно, что у ребенка, выросшего в обстановке неприязни, мрачное, напряженное лицо.

Глаза или нос передаются вашему ребенку по наследству, а выражение его лица – это то зеркало, в котором отражаются отношения в семье…

Совсем необязательно делать что-то особенное, чтобы способствовать раннему развитию вашего ребенка. Самое лучшее для начала – это создать гармоничные отношения между мужем и женой и приятную психологическую атмосферу дома».

7) Нервозность родителей заразна

Этот пункт непосредственно вытекает из предыдущего. Масару Ибука мрачно шутит по поводу родителей, которые считают, что достоинства их дети наследуют от них самих, а недостатки от другого родителя. На деле же, конечно, дети бывают нервные не потому что у них плохая наследственность, а потому что они перенимают поведение и повадки своих родителей. «Так ребенок, воспитанный неразговорчивым угрюмым человеком, будет всегда не в духе, а воспитанный небрежным человеком будет небрежен. Но если в случае отсутствия музыкального слуха у мамы она может не петь ему сама, а давать слушать пластинки, то такие вещи, как характер, эмоции, чувствительность, часто не осознаются самим человеком. И даже если человек знает свои недостатки, их нелегко исправить. Поэтому-то и надо быть осмотрительным в своем поведении.

Если мама простудится, она может постараться не заразить своего ребенка, например, не держать его на руках слишком близко или надеть марлевую повязку. Но не так уж много мам, которые заботятся о том, чтобы не передать детям своих недостатков.

Вирус под названием «нервозность» у мамы гораздо более заразный и сильный, чем простуда».

8) Отец должен чаще общаться со своим ребенком

Этот пункт, чрезвычайно актуальный для Японии, где по традиции принято, чтобы детей воспитывали матери, к сожалению, не менее актуален и для нашей страны, хотя вроде бы у нас такой национальной традиции и нет. Но как показывает практика, детьми обычно занимается мать, а отец в лучшем случае начинает проявлять интерес к отпрыскам, когда они становятся достаточно большими, чтобы разделять какие-то их увлечения. Хотя при этом сами нередко обижаются на своих собственных отцов за то, что те когда-то проводили с ними мало времени.

«Быть настоящим другом и помощником жене – разве не это роль мужа в домашнем воспитании? – спрашивает Масару Ибука. – Гармоничной атмосферы в доме нельзя достичь только материнскими усилиями. Недавно в автобусе я наблюдал за одной семьей: папа, мама и дочка. Маленькая девочка, лет трех, с увлечением болтала с папой. Они оба были увлечены беседой, а мама стояла рядом и читала какой-то журнал, притворяясь, что ничего не слышит. Я чувствовал, что папа не просто разговаривал, а сознательно пытался общаться со своей дочерью, мама же старалась не вмешиваться. И тогда я подумал, что эта девчушка вырастет прекрасной женщиной. То, что для взрослого представляется обычной, ничего не значащей болтовней, для ребенка – огромное удовольствие.

Нельзя воспитать по-настоящему хорошего человека в семье, где работа по воспитанию и развитию ребенка полностью лежит на маме, а папа только иногда по ее просьбе включается в эти заботы. Никакая нехватка времени или усталость после работы не должны мешать папам как можно больше общаться со своими детьми».

9) Чем больше в семье детей, тем лучше они общаются друг с другом

Увы, когда Масару Ибука писал свою книгу, он конечно даже не подозревал, что всего через несколько десятков лет в Японии, где в его время в семьях было двое-трое детей, наиболее распространенным явлением станут семьи с одним ребенком.

«Сам я был единственным ребенком в семье, что было редкостью в то время, – вспоминал он. – Я завидовал своим друзьям, у которых были братья и сестры, и всегда стремился в эти шумные семьи, где дети бурно играли и ссорились. Знаменательно, что первый ребенок в семье часто наименее развит, он тихий, у него хорошие манеры, но ему не хватает жизнерадостности… Сколько бы родители ни старались создать дома благополучную атмосферу, различные развлечения и стимулы для первого ребенка, он не будет иметь того преимущества, что второй ребенок, у которого с самого рождения есть компания и которому постоянно приходится соревноваться со старшим, благодаря чему он скорее становится сильным и жизнерадостным. Еще в большей степени это относится к 3‑му и 4‑му ребенку, которых жизнь заставляет расти выносливыми телом и крепкими духом.

Заметили, что, если ребенок берет, например, уроки игры на скрипке, его занятия будут успешнее, если вместе с ним учатся его брат или сестра».

10) Присутствие бабушки и дедушки создает хороший стимул для развития ребенка

«Часто, когда молодая семья живет отдельно от родителей, бабушки и дедушки оказываются отстраненными от воспитания детей и от жизни молодой семьи в целом, и тогда любое вмешательство воспринимается как помеха. К сожалению, в современном обществе это типичная ситуация. Иногда говорят, что старики балуют ребенка так, что родители не знают потом, как с ним справиться. Особенно привержены этой точке зрения мамы, считающие себя современными и прогрессивными. Я знаю семью, живущую в крошечной однокомнатной квартире, которая специально уехала из родительского дома, потому что им казалось, что они не могут правильно воспитать своего ребенка в присутствии бабушки и дедушки…

Конечно, в Японии и сейчас есть семьи, где свекровь надоедает невестке советами, к первому ребенку относится, как к кумиру, а остальные члены семьи уже ничего не значат. Такие феодальные пережитки еще существуют. Но правда и то, что у семьи, в которой живет несколько поколений, есть свои преимущества. Именно от стариков можно унаследовать культуру, мудрость, а взаимоотношения поколений в любом случае дают богатый эмоциональный опыт».

Надо сказать, Масару Ибука углядел тенденцию, которая в его время только появилась, но сейчас уже стала типичным явлением для Японии. Семей, где молодые родители живут вместе с бабушками и дедушками, становится все меньше. И это действительно приводит как к проблеме с воспитанием детей, так и к очень остро вставшей в современной Японии проблемой пожилых людей. Если раньше японцы, выходя на пенсию, занимались внуками, то теперь они, оставив работу, не знают, куда себя девать. Так получилось, что в Стране восходящего солнца самая высокая в мире продолжительность жизни, но при этом нет традиций старости. Сейчас появляется много программ для пожилых людей – образовательных, туристических и т. п. Но не забывают и идеи Масару Ибуки – так в некоторых детских садах вводят специальные занятия, которые ведут дедушки и бабушки воспитанников, рассказывают им о своей жизни, своей профессии, делятся опытом и фактически обеспечивают ту преемственность поколений, которой теперь почти нет в семьях.

11) Общение детей между собой надо поощрять

«Я уже говорил о том, что мама, которая целый день находится рядом со своим ребенком или держит его на руках, дает ему полную возможность для развития его характера. Это влияет не только на умственное развитие, но и на развитие чувств.

Однако малыш еще больше выиграет, если имеет физический контакт не только с мамой, но и с папой, братьями и сестрами или с другими детьми. Это стимулирует его ум, развивает чувство соревновательности, общительность, желание быть первым…

Сейчас люди стали меньше общаться друг с другом. И это не может не сказаться на воспитании детей. Учитывая это, было бы неплохо, если хотя бы ради своих же детей мамы старались почаще собираться вместе».

12) Ссоры развивают у ребенка навыки общения

Но общение детей между собой – это не только совместные игры и дружба. Когда вместе собирается несколько человек, неважно какого возраста, конфликты между ними неизбежны. Но Масару Ибука считает, что в этом нет ничего плохого и в этом вопросе он полностью солидарен с традициями японского воспитания. Конфликт учит детей взаимодействовать в группе.

«Ссоры важны, потому что они развивают личную инициативу, – пишет он. – Ссоры между детьми можно разделить на три типа: такие, в которых ребенок берет верх над соперником, где он уступает другому, где он дает сдачи.

Различные виды ссоры характерны для разного возраста. Например, в возрасте 2 лет ребенок скорее всего будет пассивным участником ссоры, а уже в 3 года он ее сам спровоцирует. Это будет означать, что в нем формируется и находит выражение его собственное «Я»…

Можно даже сказать, что вмешиваться в ссоры детей – значит помешать развитию инстинкта жить в коллективе.

У детей своя логика, и общаются они друг с другом по-своему. Здесь нет места взрослой логике. Если вы будете рассматривать детские ссоры с точки зрения взрослых, пытаться уговорить их, что драться нельзя и что тот, кто ссорится с другими, – плохой, ваш ребенок только замкнется в себе и обозлится. Ссоры – это первый урок жизни в коллективе».

13) Шлепать ребенка можно только пока он еще мал

А вот против другой японской традиции – сначала баловать ребенка, а потом начинать его строго воспитывать – Масару Ибука всегда очень резко возражал. «Примерно в 2–3 года у ребенка развивается чувство собственного достоинства, его «Я», и тогда он готов его отстаивать, – пишет он. – Он больше не слушается родителей, и чем больше его ругают и наказывают, тем более непослушным и капризным он становится и тем сильнее раздражаются его родители. Чтобы избежать развития этого порочного круга, есть только один выход – воспитывать и приучать ребенка к дисциплине, пока ему еще нет года, до того как в нем проявится его «Я».

Приведем простой пример. Ребенок должен есть строго по расписанию, тогда он не будет переедать и быстро избавится от привычки мочиться в постель. И вам не надо будет затрачивать лишних усилий, чтобы бороться с этой привычкой. Если же не обращать на это внимания, исповедовать принципы «свободного» воспитания, то это может обернуться катастрофой для ребенка.

В возрасте до одного года малыша не оскорбляют физические наказания. И, наоборот, 2–3‑летний ребенок остро реагирует, если его отшлепать. Поэтому, если сначала баловать ребенка, а потом вдруг стать строгим, это только подогреет в нем чувство протеста. И результат будет обратный, по сравнению с тем, которого ожидают родители».

14) Злоба и зависть у ребенка – это выражение бессилия

Ребенок злится, когда сталкивается с чем-то, чего не может изменить. Это вызывает у него гнев, который проявляется в различных формах, которые родители чаще всего принимают за капризы. Самой опасной и к сожалению очень распространенной формой проявления этой злости является ревность к младшим братьям и сестрам. Родители, сталкиваясь с ревностью старшего ребенка, чаще всего не понимают, его злость она на самом деле направлена не на младшего братика, а на них. Именно они стали уделять старшему ребенку меньше внимания, а поскольку старший ничего не может с этим поделать, он злится и начинает относиться к младшему с неприязнью. И если его за это ругать, его злость наоборот только усилится.

«Цель родителей, – пишет Масару Ибука, – должна быть в том, чтобы устранить причину его расстройства, а не подавлять ее».

* * *

Причины детской раздражительности:

1) физическое состояние, вызванное болезнью;

2) голод или усталость;

3) сильное возбуждение после неприятного инцидента или испуга;

4) недостаток физических упражнений и, как результат, накопившаяся неизрасходованная энергия;

5) желание настоять на своем;

6) подражание раздражительным родителям.

* * *

15) Не высмеивайте своего ребенка в присутствии других

«Я не могу понять бесчувственность родителей, выставляющих напоказ недостаток своего ребенка… – пишет Масару Ибука, вспоминая своих знакомых, которые из-за насмешек родителей выросли застенчивыми, нервными и обремененными многими комплексами. – Многие родители обсуждают недостатки своих детей в присутствии посторонних, думая, что дети ничего не понимают. Однако каким бы незначительным ни был дефект, никогда нельзя предугадать, какой вред это нанесет, если огласить его публично».

16) Ребенка лучше похвалить, чем отругать

«Из двух методов – поощрение и наказание – последнее кажется более действенным, но это не совсем так. Наказание может вызвать у ребенка противоположную реакцию – открытого неповиновения. Дело в том, что и похвалой и наказанием нужно пользоваться очень осторожно.

Представьте себе маму, несущую к столу стакан сока. Ее малыш, которому уже хочется во всем подражать своей маме, пытается сделать то же самое. А мама говорит: «нельзя» и бросается к нему в ужасе, что он прольет сок. Это неправильно. Она же и упрекнет потом ребенка, когда он подрастет, что он ей не помогает. Даже если ребенок хочет сделать что-то, что ему еще трудно, лучше похвалить его: «Какой ты у меня большой стал», затем отлить немного сока и дать ему донести стакан. Такой подход очень важен…

Разумеется, бывают случаи, когда необходимо и поругать, и заставить, но вместе с тем лучше в трудной ситуации предоставить ребенку право выбора или попытаться убедить его… Если вы не можете предложить ребенку никакой альтернативы, надо по крайней мере объяснить, почему чего-то делать нельзя. Может, он и не поймет вашего объяснения, но он услышит ноту убежденности в вашем голосе, и это на него подействует положительно».

 

Принципы воспитания

1. Стимулирование и стремление к порядку

«Вызвать интерес ребенка к предмету обучения – это и есть лучший педагогический метод, – пишет Масару Ибука. – Поэтому главная задача родителей, если они хотят обучить чему-то ребенка, – пробудить интерес. Так, например, вместо того чтобы учить ребенка считать, лучше заинтересовать его цифрами. Вместо того чтобы учить его писать, пробудите его интерес к процессу письма. Другими словами, задача родителей – подготовить ребенка к обучению.

Чтобы вызвать этот интерес, важно создать и необходимые условия. Например, для того чтобы у ребенка появилось желание рисовать, вокруг него должно быть достаточно карандашей и бумаги. Бесполезно ждать, чтобы у малыша появилось желание к чему-либо, если условия для этого не созданы. Многие взрослые, равнодушные к музыке или живописи, могут подтвердить, что причиной их нелюбви было принуждение в раннем детстве или отсутствие условий для возникновения интереса».

Для стимулирования интереса Масару Ибука советует, например, использовать ритмичную музыку, которая во-первых помогает лучше запоминать слова, во-вторых просто нравится детям, а в третьих создает у ребенка ощущение, что он не учится, а играет. А это очень важно, потому что, как считают многие детские психологи, интересное дети считают правильным, а неинтересное – неправильным. Так детский психолог Сейширо Аоки выяснил, почему похищенные (и найденные, конечно) дети давали увести себя незнакомым людям, несмотря на все предупреждения. Дети объясняли это так: «С ним было интересно». А до определенного возраста ребенок мыслит совсем не теми понятиями, которыми оперируют взрослые. Поэтому сколько ни внушай ему, что вот это хорошо, а вот это – плохо, для него все равно «хорошо» будет синонимом «приятно».

«Постепенно ребенок приобретает опыт, и теперь уже он считает, что «хорошо» – это то, за что хвалят, – пишет Масару Ибука. – Если он выполняет поручение и его за это хвалят, он думает, что поступил правильно, хорошо. И наоборот, если его ругают или наказывают, значит, он поступил плохо. Неприятные ощущения ассоциируются с понятием «плохо».

Например, вы постоянно укоряете ребенка за плохую игру на скрипке или за недостаточно беглое чтение. Ребенок начинает воспринимать весь процесс обучения как нечто доставляющее только страдания и соответственно как нечто плохое. Многие из нас с детства ненавидят музыку или уроки английского языка только потому, что они ассоциируются с неприятными ощущениями.

Поэтому вместо того, чтобы навязывать ребенку свое понимание, что такое «хорошо» и что такое «плохо», гораздо результативней было бы обеспечить ему приятные эмоции, когда он делает что-то хорошо, и неприятные, когда плохо. Способности вашего ребенка будут развиваться настолько эффективно, насколько успешно вы будете пользоваться методами похвалы и порицания».

Есть в воспитании маленького ребенка и еще одна сложность. Его можно чем-то заинтересовать, но трудно удержать его интерес надолго. А если предоставить его самому себе, его внимание будет перескакивать с одного предмета на другой. Поэтому задача взрослых – постоянно стимулировать интерес ребенка, чтобы удержать его на том, что для него полезно.

Как ни удивительно, но один из наиболее надежных способов – это повторение. В этом в очередной раз проявляется разница между ребенком и взрослым. Если взрослого заставить слушать одну и ту же историю несколько раз в день, она ему смертельно наскучит, но дети наоборот с восторгом смотрят один и тот же мультфильм каждый день в течение месяца или двух (пока родители, чтобы не сойти с ума, не найдут другой мультфильм, на который его можно переключить).

Размышлял Масару Ибука и о той стороне развития ребенка, которая в Японии в его время уже была очень слабой, и такой и осталась до нынешнего времени. Творчество. «Многие родители хотели бы воспитать ребенка творческой личностью. Но боюсь, что современная система воспитания творческого начала с раннего возраста недостаточно эффективна… Не вызывает сомнения тот факт, что успехи творчества уходят корнями в субъективное эмоциональное восприятие и опыты раннего детства. Другими словами, детские фантазии, кажущиеся взрослым такими далекими от реальной жизни, на самом деле являются зародышами творчества… Взрослый рисует чайник, а ребенок видит в рисунке рыбу с раскрытым ртом. Взрослый может укорить ребенка: «Не говори глупостей, это чайник». Такой ответ будет ошибкой, и он равносилен уничтожению бутона, уже готового распуститься».

Масару Ибука вообще советует не пренебрегать ни одной стороной развития личности ребенка, даже если какие-то вещи по их мнению ненаучны и не поддаются логическому объяснению, как например, интуиция.

Лишен он и типичного для многих педагогов предубеждения перед техническими средствами обучения. В общем-то, это и понятно – странно было бы, если бы человек, создающий телевизоры и компьютеры, считал их «адскими творениями». Так что он со свойственной ему логикой, практичностью пишет о телевидении как о еще одном средстве для развития у ребенка нужных способностей и качеств.

Так, например, он говорит о том, о чем почему-то мало кто вспоминает – о том, что телевидение развивает речь ребенка. Еще полвека назад в каждой области говорили на своем наречии, а сейчас диалектизмы остались только в самых отдаленных уголках. И это не только в нашей стране, такая же ситуация во всем мире. Телевидение, придя в каждый дом, принесло туда литературный язык и научило ему даже тех, кто и не думал учиться.

«Неграмотная речь и плохое произношение – продукты среды, в которой растет ребенок, – пишет Масару Ибука. – Среда оказывает на наше сознание неизгладимое впечатление помимо нашей воли, и его ничем потом не сотрешь. Если у взрослого есть какие-то особенности речи, он почти всегда передает их ребенку, который потом передаст их своему ребенку. Таким образом передаются из поколения в поколение все неправильности и искажения в языке.

Если правильная речь прочно войдет в сознание ребенка, он сможет впоследствии избежать влияния жаргонов, которыми изобилуют средства массовой информации, а уж если будет пользоваться ими, то без ущерба для своего языка».

Напоминает он и о другой важной функции, которую выполняют телевизионные программы: «Телевидение выполняет роль часов в жизни ребенка, поскольку у него еще нет чувства времени. Каждая программа ассоциируется у него с каким-либо событием – папа уходит на работу, папа приходит с работы, время идти спать и т. д. Регулярность телевизионных программ вырабатывает у него чувство времени.

Обычно считается, что маленький ребенок живет только сегодняшним днем и для него не существует понятий «прошлое» и «будущее». Приблизительно к двум с половиной годам, когда он уже говорит, он начинает понимать, что такое «до», «после», «вчера» и «завтра». Другими словами, пока ребенок не начинает понимать речь и говорить, у него нет чувства времени. Однако практика показывает, что младенец все-таки понимает, что такое настоящее, будущее и прошлое, благодаря повторяющимся телевизионным программам. Строгая регулярность телевизионных программ точнее, чем события семейной жизни, такие, как завтрак, обед, приход отца с работы. Телевизор может сослужить хорошую службу в организации распорядка дня ребенка. Необходимо соблюдать строгий режим не только для того, чтобы привить ему хорошие манеры, но и развить у него чувство времени. Некоторые матери учат детей узнавать время во часам, прежде, чем дети научатся считать. Ребенок не понимает значения стрелок, поэтому бесполезно показывать ему на стрелки и говорить: «Восемь часов, пора идти спать». Ребенок идет спать не потому, что восемь часов, а потому, что стало темно, и потому, что ему хочется спать. Регулярный распорядок дня позволяет выработать у ребенка абстрактное чувство времени. Сам этот распорядок заменяет ребенку часы».

Как тут не вспомнить «Спокойной ночи, малыши», после которых миллионы советских, а потом и российских детей послушно отправлялись в кроватки. И как не помянуть недобрым словом телеканалы, которые меняли время выхода этой передачи, ломая детям график и сбивая их чувство времени.

2. Воспитание характера в младенчестве

Масару Ибука большое внимание уделял музыкальному воспитанию. На этом во многом сказалось его увлечение методом обучения игре на скрипке доктора Сузуки.

Общаясь с учениками доктора Сузуки, анализируя их поведение и дальнейшую жизнь, Масару Ибука пришел к таким выводам:

– Обучение игре на скрипке развивает способность к концентрации внимания;

– Игра на скрипке развивает черты лидера;

– Музыкальное образование в раннем возрасте отражается даже на внешности ребенка – дети становятся живее и их глаза блестят ярче.

«В 1970 году на ярмарке в Осаке состоялся концерт маленьких скрипачей в честь Дня ООН, – вспоминал он. – Он начался в 11 утра, но уже в 8 утра большинство детей, в том числе трех– и четырехлетние, уже стояли на площади, несмотря на холод, репетируя и настраивая свои скрипки. Я был поражен целеустремленностью детей.

Конечно, ребенок должен оставаться ребенком, живым и любопытным. Но живость и неусидчивость – это не одно и то же. Последнее качество весьма нежелательно у взрослого человека. Тот, кто не способен долго сосредотачиваться на чем-то одном, тратит впустую массу времени и энергии на каждое задание.

Тот, кто выработал в себе высокую степень концентрации внимания, обладает огромными преимуществами. Считается, что ученики музыкальных школ дисциплинированы и хорошо воспитаны. Вы можете подумать, что родители держат этих детей в строгости, и это может сделать их скучными и серьезными с самого детства. Ничего подобного! Они хорошо себя ведут не потому, что на уроках присутствуют родители, а потому, что они способны к высокой степени концентрации внимания без всяких особых усилий. Учеба дается им легко, и они успевают сделать больше других детей за то же время. Таким образом, у них остается больше свободного времени.

Все родители, чьи дети посещали скрипичный класс доктора Сузуки, утверждали, что их дети никогда не мучились, готовясь к экзаменам, что они без напряжения хорошо учились, хотя проводили много времени, играя с детьми во дворе. Этот вопрос выявил совершенно новый тип ребенка-интеллектуала: жизнерадостный, смышленый и совсем не похожий на общепринятый стереотип бледного худого очкарика.

Известно изречение Конфуция «в гармонии с музыкой». Имеется в виду, что музыка смягчает душу и улучшает характер. Музыкальные занятия требуют регулярных тренировок, которые в свою очередь воспитывают способность к концентрации внимания. Таким образом, музыка также способствует правильному формированию характера».

Помимо музыки Масару Ибука придает большое значение стихам. Прежде всего потому, что заучивание стихов тренирует память. «Однако, – поясняет он, – цель таких занятий не просто заучивать наизусть, но также развивать эстетическое чувство ребенка, его умственные способности и творческие потенции.

Мозг ребенка способен удержать в памяти от 100 до 200 коротких стихотворений. Но память ржавеет, если ее не использовать. Чем интенсивнее она используется, тем лучше она функционирует и развивается.

Способности ребенка к запоминанию нужно тренировать, пока он находит удовольствие в повторении».

Эстетическое воспитание по мнению Масару Ибуки вообще очень важная часть работы с ребенком в раннем возрасте. «В старину продавец древностей, – пишет он, – окружал своего ученика в течение первых шести месяцев обучения только самыми ценными и настоящими произведениями искусства, чтобы, насмотревшись на них, он всегда мог отличить истинный антиквариат от подделки.

Этот метод обучения хорошо применим к воспитанию ребенка. Если у него в мозгу, который пока что еще как чистый лист бумаги, запечатлеется истинное искусство, оно останется там на всю жизнь. Его мозг откажется воспринимать подделку, когда он станет взрослым и родители не смогут влиять на его вкусы. Если же в его мозгу отпечатаются подделки, он будет нечувствителен к подлинному искусству. Конечно, не всегда легко отличить истинное от фальшивого. Формируя эстетические потребности своего ребенка, родители должны доверять и своему вкусу и руководствоваться прекрасными произведениями искусства, которые ценились во все века. Не надо давать ребенку только книжки с примитивными картинками, поскольку якобы он не поймет более сложного языка живописи. Если родители ценят Матисса и Пикассо, они, безусловно, могут показывать их картины своему ребенку. Если они получают удовольствие от музыки Бетховена и Моцарта, пусть и ребенок их слушает как можно чаще.

Когда в мозгу образуется стереотип истинного искусства, он будет основанием для оценки произведений искусства в последующей жизни.

Сегодня матери во всех странах мира ругают своих детей за то, что их ничто не интересует, кроме поп-музыки. Но чего еще можно ждать от подростков, если с самого раннего детства они, как правило, слышат только эту музыку, которая прочно запечатлелась у них в мозгу. Разумеется, они уже не в состоянии воспринимать более сложную музыку. Когда определенные штампы сформированы в сознании, поздно приучать детей к чему-то другому.

Сила воздействия музыки и живописи, этих двух видов искусства, формирующих эстетический вкус, зависит от раннего воспитания. Если будет заложен прочный фундамент, это облегчит ребенку дальнейшую жизнь. Помощь родителей должна быть своевременной».

Ну и, наконец, Масару Ибука постоянно напоминает, что для ребенка полезнее пробовать свои силы в разнообразных занятиях, с возможно более широким кругом предметов, чем сосредотачиваться на чем-то одном. Если он преуспеет в одной области, это придаст ему уверенность в себе, и он будет успешнее продвигаться в других занятиях. Так что если ребенок проявляет способности, например, к математике, это не только не означает, что надо сосредоточиться только на развитии его математических способностей, но даже наоборот – имеет смысл помочь ему попробовать себя в чем-нибудь другом.

3. Творчество и навыки

1) Дайте своему ребенку карандаши как можно раньше.

«Дайте своему ребенку карандаши как можно раньше», – советует Масару Ибука. Едва ребенок научится совершать хватательные движения, как он станет пытаться самовыражаться. И уж тут от родителей зависит, проявится это самовыражение в разрывании на части игрушек или в разрисовывании каракулями листов бумаги. Второе несомненно гораздо полезнее, хотя, по правде говоря, разрывать игрушки – тоже лучше, чем сидеть, не смея шевельнуться.

«Многие родители невольно подавляют стремление к самовыражению. Они навязывают свои представления: «Держи карандаш вот так!» «Яблоки должны быть красные», «Рисуй круг вот так», «Не рви книжку», «Не бросай бумагу на пол», «Не пиши на столе». Не слишком ли много запретов на одного маленького ребенка?..

Все, что ребенок делает руками, – рисует, разбрасывает игрушки, рвет бумагу – развивает его интеллект и творческие задатки. Чем скорее вы дадите ребенку карандаши, тем лучше будут результаты. Но если одновременно вы будете поминутно его останавливать, то все равно вы тем самым помешаете развитию его творческих способностей».

2) Стандартная бумага для рисования – стандартный человек.

Да и вообще, чем большую свободу самовыражения давать ребенку, тем лучше у него разовьются творческие способности. Взрослому человеку кажется, что правильнее будет дать ребенку лист бумаги для рисования. Но не лучше ли позволить ему рисовать на обоях? Разве обои дороже ребенка? «Ребенок видит огромный мир (гораздо больший, чем родители могут себе представить), когда он впервые берет в руки карандаш и обнаруживает, что он может оставлять следы на чистой бумаге. Этот огромный мир гораздо больше, чем стандартный лист бумаги. Я бы давал ребенку огромный лист бумаги, чтобы он ползал по нему, рисуя. Стандартный лист способствует воспитанию стандартного человека, лишенного творчества и достаточной жизнестойкости».

3) Избыток игрушек рассеивает внимание ребенка.

«Мне кажется, в Японии детям дарят слишком много игрушек. Я часто наблюдаю в магазинах, как ребенок доводит себя до истерики, требуя купить понравившуюся ему игрушку, и родители не выдерживают и покупают. Однако многие специалисты по дошкольному воспитанию считают, что, отказываясь удовлетворять любое желание своего ребенка, родители проявляют не недостаток любви к нему, а наоборот, действуют в его же интересах. Многие психологи считают, что, когда вокруг ребенка слишком много игрушек, это его подавляет и ему трудно сосредоточиться на чем-то одном. Ребенок лучше всего играет с одной игрушкой, придумывая разнообразные игры с ней. В его воображении кусок дерева или сломанная крышка от чайника могут преобразиться в сказочный дом или чудесное озеро и будут куда интереснее, чем дорогая игрушка из магазина.

Таким образом, если вы хотите развить у ребенка нестандартное мышление и изобретательность, не покупайте ему все, что он просит. Этим вы достигнете прямо противоположного эффекта».

4) Не стоит убирать подальше все, что может быть опасно для ребенка.

«Слишком заботливые матери стараются убрать подальше все, что может принести вред ребенку… Таким образом, они практически создают вакуум вокруг своего ребенка.

Я уже упоминал о пользе тактильных ощущений для развития ребенка. Мадам Монтессори рекомендует сознательно предлагать ребенку предметы жесткие и мягкие, грубые и нежные, тупые и острые, тяжелые и легкие. Ребенку интересно все, что его окружает. Он трогает и ощупывает предметы, а иногда опрокидывает или рвет их на части, и это свидетельство его растущей любознательности и творческого потенциала».

5) У ребенка свое собственное представление о порядке.

«Хотя для ребенка вредно жить в обстановке идеального порядка в доме, я не утверждаю, что в доме должен быть хаос. Как я уже не раз говорил, в его мозгу активно формируются стереотипы, и это делает его чувствительным к цветам, формам, местонахождению в пространстве.

Поскольку его способности к распознаванию образов развиваются в результате постоянного повторения, я заключаю, что если он всегда находит один и тот же предмет на одном и том же месте, это оказывает на него положительное воздействие, как и в случаях с усвоением других навыков…

Нам, взрослым, следует избегать резких изменений, которые могут нарушить представления ребенка об устойчивости и порядке в мире».

6) Предоставьте ребенку наблюдательный пост.

«Мне часто приходило в голову при виде младенца, лежащего в коляске, что ему не на что смотреть, кроме голого потолка или сетки от комаров. Иногда появляется лицо взрослого и быстро исчезает.

Это нехорошо. Ребенку надо на что-то смотреть. Во всем мире родители подвешивают погремушки над кроваткой. Я не уверен, что этого достаточно.

Мадам Монтессори разделяет мои опасения. Она утверждает, что в этом возрасте дети жадно впитывают любые сенсорные ощущения и что эта потребность не может быть удовлетворена, если ребенок постоянно лежит на спине в своей кроватке или в коляске… Я предлагаю класть его в наклонном положении, чтобы у него был обзор, вместо того чтобы поминутно наклоняться над ним или забрасывать его игрушками. Таким образом, он сможет видеть, что происходит за пределами его коляски».

7) Игрушки должны быть приятными на ощупь.

«Художник Хироше Манабе известен своей неповторимой манерой живописи. У него своя теория воспитания детей, которую он испытал на своих детях.

«Я никогда не покупаю им готовых игрушек. Я даю им наборы деталей, из которых они могут собрать игрушку сами. Даже если у них не получается и они начинают плакать, они знают, что им все равно никто не поможет. Если они хотят иметь игрушку, они должны собрать ее сами. Поэтому дети стараются изо всех сил».

Это великолепный воспитательный прием – он включает в себя «радость достижения», которой лишен ребенок, имеющий только готовые игрушки. Очень важно, однако, чтобы разборная игрушка соответствовала возрастным возможностям ребенка, иначе этот метод обернется жестокостью по отношению к ребенку…

У взрослых часто бывают искаженные представления о ценности той или иной игрушки, основанные на их собственных детских впечатлениях. Малыш с любопытством изучает окружающие его предметы и особенно реагирует на те, которые дают ему, «радость достижения» и удовлетворяют его потребность в творчестве».

8) Книжки не только для чтения, а кубики не только для строительства.

«С нашим ограниченным воображением мы, взрослые, считаем, что книжку нужно только читать, а из кубиков строить.

Книжки и кубики обычно бывают первыми игрушками ребенка. Взрослые навязывают ребенку свои представления о том, как надо с ними играть. Если ребенок играет по-своему, значит, цель достигнута независимо от того, с чем и как он играет. Поправлять его – значит мешать его творческому развитию или даже отнимать у него желание играть вообще.

Он может использовать книжку как туннель или рисовать на ней, или порвать ее. Лучше вообще не давать ему книжек, чем настаивать, чтобы он их только читал. Когда у него появится интерес к чтению, он и сам поймет, что книги интереснее всего читать…

Для малыша игровой материал – все, что он трогает и видит. Нет особой нужды вообще покупать ему игрушки, и не настаивайте, чтобы он обязательно играл так, как «положено».

9) Лепка, вырезание узоров из бумаги и складывание бумажных фигур развивает творческие задатки ребенка.

«Оглянитесь вокруг – вы будете поражены, сколько существует простых игрушек, которые использовались веками. Это глина, бумага для вырезания, цветная бумага для складывания фигур.

Эти материалы имеют одну общую характеристику – они не имеют определенной формы или назначения. Другими словами, им можно придать любую форму. Именно поэтому они являются идеальными игрушками для ребенка раннего возраста, когда интеллект развивается быстрее всего. Он может делать с этими материалами все, что ему заблагорассудится…

Ребенок, начавший лепить в раннем возрасте, существенно опережает своих собратьев в освоении различных навыков. И дело здесь не в том, что он раньше начал практиковаться в лепке, а в том, что лепка рано разбудила его интеллектуальные и творческие задатки».

10) Игры по ролям развивают творческие задатки ребенка.

«Главная цель таких занятий, как уроки музыки или иностранного языка, как мы уже не раз подчеркивали, это не столько научить ребенка чему-то, сколько развить его безграничные потенции. Этой же цели служат ролевые игры…

Я вовсе не предлагаю детям играть роли в пьесах или кривляться. Я имею в виду самовыражение через телодвижения и слова, в отличие от карандашей или музыкальных инструментов. Самое ценное в этих играх – это возможность прямого и свободного самовыражения в отношениях с другими членами группы».

11) Физические упражнения стимулируют развитие интеллекта.

«Дети начинают ходить самое раннее в восемь месяцев. Если их не тренировать на основные движения в этом возрасте, они никогда не будут выполнять их правильно, и никогда не приобретут других навыков, основу которых составляют эти же мозговые системы. В этом смысле ранняя тренировка в ходьбе играет ту же самую роль, что и ранние уроки музыки или иностранного языка…

Во-первых, основные двигательные навыки надо тренировать в младенчестве, и во-вторых, правильная физическая подготовка прекрасно стимулирует умственное развитие малыша.

В младенчестве мозг ребенка не развивается отдельно от тела. Умственное развитие происходит параллельно с физическим и сенсорным. Например, плавание развивает не только мышцы, но и рефлексы…

Физические упражнения – один из главных компонентов развития. Они стимулируют развитие мышц, костей, внутренних органов и мозга. Было подмечено, что ребенок, который начинает рано ходить, бывает очень смышленым. Вероятно, это от того, что более интенсивная физическая нагрузка способствует развитию его интеллекта».

12) Тренируйте левую руку так же, как правую.

«Правая и левая руки родились одновременно, и их анатомия одинакова. Почему же они функционируют по-разному? По-видимому, потому что с детства к ним было разное отношение.

Обезьяны не делают различий между правой и левой рукой, они свободно пользуются обеими руками для еды и игры. Таким образом, человек в этом отношении менее совершенен, чем обезьяна…

Каждый может развить одинаково и правую и левую руку, если начнет это делать в раннем детстве. Я уже говорил, что тренировка пальцев способствует развитию интеллекта. С этой точки зрения не следует пренебрегать левой рукой».

13) Детям полезна ходьба.

«Из-за автомобильного движения мы уже не видим на улицах играющих детей. Их ведут за руку мамы, им не разрешают ковылять самим. Прежде, чем вы начнете жаловаться, что у вас нет времени тащиться со скоростью вашего ребенка, подумайте, как полезна ему ходьба.

В ходьбе участвует все тело. Из 639 мышц нашего тела 400 участвуют в ходьбе. В отличие от других физических упражнений в ходьбе ритмически чередуются напряжение и расслабление. При правильной ходьбе мышцы одной ноги напрягаются, в то время как на другой они отдыхают. Происходит плавное движение без потерь энергии».

14) Двигательные способности тоже нуждаются в тренировке.

«Наше телосложение и координация движений передаются по наследству. Но то, как вы сумеете развить задатки, которые вы получили от природы, зависит от тренировки. Можно от рождения иметь прекрасные данные для занятий плаванием или гимнастикой, но без соответствующей тренировки эти задатки не будут реализованы. В то же время ребенок, рожденный со слабыми физическими данными, может добиться больших спортивных успехов.

Гениальные брат и сестра, говорящие на семи языках, с которых я ранее рассказывал, родились слабенькими физически. Но в результате упорных занятий бегом и отжиманиями они достигли хороших результатов. Младшую девочку начали тренировать в 11 месяцев, а ее старшего брата в два с половиной года. В результате сестра бегает даже лучше брата. Этот пример еще раз доказывает, что двигательные способности зависят не сколько от наследственности, сколько от ранней тренировки. То, что называют врожденной способностью к спорту, на самом деле результат того, что ребенок рос в спортивной среде».

15) Чем раньше начать занятия спортом тем лучше результаты.

«Я уже рассказывал, как плавают дети всего нескольких месяцев от роду и что ребенок, который только учится ходить, может легко научиться кататься на роликовых коньках, в то время как взрослому овладеть этими умениями очень трудно, порой настолько трудно, что пропадает всякое желание научиться».

16) Для ребенка работа и игра – это одно и то же.

«Мне хотелось бы дать вам следующий совет: пусть ваш ребенок трудится столько, сколько может, но при одном условии, что для вас не важен результат его работы.

Для ребенка важен не результат его деятельности, а сам процесс. Мы же, взрослые, хотим, чтобы каждая работа была доведена до конца. И в этом видим отличие работы от развлечений…

Работа часто требует осторожности и концентрации внимания, которые не нужны в игре. Поэтому участие ребенка в простом труде по дому очень полезно для развития его интеллекта и двигательных способностей. Как ни странно, многие родители забывают, что ребенок может вместе со взрослыми пропалывать огород, поливать, мыть полы, убирать дом. Этому легко научиться, и это имеет самое непосредственное отношение к повседневной жизни. Конечно, легче всего предоставить малыша самому себе. Ребенка не надо учить играть, гораздо труднее научить его выполнять простые работы по дому. Но те родители, которые, чтобы облегчить себе жизнь, полагают, что «жестоко заставлять работать маленьких детей», обделяют своего ребенка».

 

Взгляд в будущее

Масару Ибука писал, что многие родители ему говорят: «У меня нет ни денег, ни времени столько заниматься своим ребенком. Ваши идеи для тех, у кого все это есть». Но он всегда был твердо убежден, что воспитание ребенка – это вовсе не вопрос времени и денег.

Конечно, богатым людям проще найти возможность развивать своего ребенка. Записать его в музыкальную и художественную школу, например. Или вообще нанять ему учителей, и пусть те развивают в нем все необходимые навыки. Но по мнению Масару Ибуки главное – это родительская любовь и старание. Любящие родители найдут способ обучать своего ребенка. На самом деле для этого не требуется так уж много денег.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление и вспомнить свое детство. Оно пришлось на эпоху перестройки, кризис в умах и безденежье. Но у меня были и кубики с разноцветными гранями, из которых можно было составлять сотню разных картинок (логическая головоломка для развития креативного мышления), и знаменитые рамки Монтессори, которые и сейчас остаются признанными лидерами в области развивающих материалов для детей от 2 до 7 лет. Откуда? Очень просто – мама перерисовывала рамки из книжек на картон, вырезала, клеила и раскрашивала. А кубики взяла, какие были, и с каждой стороны обклеила разноцветной бумагой. И потом еще перерисовала на отдельные альбомные листы всю сотню разноцветных картинок, которые можно было из этих кубиков составлять. И она не была домохозяйкой, а как большинство советских женщин, работала полный день, а потом готовила, убиралась и делала всю положенную домашнюю работу.

Обычно я избегаю собственных оценочных суждений в книгах, предоставляя читателям самим делать выводы. Но здесь я подпишусь под словами Масару Ибуки обеими руками: «Любящие родители найдут способ обучать своего ребенка».

Кстати, еще одна жалоба, которую он часто слышал от родителей, это: «Я так занята с ребенком, что у меня нет времени на его образование. Теории теориями, но где взять время на их воплощение». На это он отвечал: «Я убежден, что не следует отделять уход за ребенком от его воспитания. Это ведь одно и то же. Ваше к нему отношение уже оказывает на него воздействие. Некоторые матери считают, что должны работать ради ребенка, другие считают, что главное – накормить его. Самое лучшее воспитание для ребенка – это материнская любовь. Самое главное занятие для родителей – это воспитание детей. Если они с этим не согласны, зачем же они обзавелись детьми?»

 

Заканчивая свою книгу, Масару Ибука дал родителям такие советы:

1. Воспитание ребенка начинается с воспитания родителей. Не следует передоверять воспитание ребенка другому лицу, особенно пока он маленький. Только родители, и особенно мать, могут сделать это успешно. Для этого им надо все время учиться и думать. Родители должны сами выбрать метод воспитания, который кажется им наиболее убедительным. Я не имею в виду, что им следует посещать учебные заведения. Самообразования вполне достаточно.

2. Учитесь у своего ребенка. Одна из ловушек в которую часто попадают матери – это самонадеянность. Исходя из самых лучших намерений, мать может незаметно стать диктатором, все время навязывая ребенку свою волю…

3. Мать может помочь своему ребенку скорее, чем отец. Отец может вырастить из ребенка гения, но только мать вырастит из него хорошего человека, органично сочетающего душевные и физические способности. Вот почему так важно материнское воспитание в раннем возрасте.

4. Не насилуйте волю малыша. Воспитание часто ассоциируется с насилием над личностью, с игнорированием желаний ребенка. Конечно, малыш еще не может выразить свои желания, но мать должна уметь их распознавать. В этом состоит одна из ее главных задач. Заставляя его делать что-то против воли, вы подрываете его веру в себя… Когда у ребенка возникает желание что-то сделать без всякого принуждения, это и есть идеальный способ обучения.

5. Не прерывайте воспитание своего ребенка. Хотя родители и планируют заранее рождение ребенка, тем не менее, когда он появляется на свет, они часто предоставляют его самому себе. Не вызывает сомнения, что в первые три года жизни воспитанию ребенка необходимо уделять особое внимание… Ничто не может оправдать невнимание к детям.

6. Дети – это не собственность родителей. Удивительно, что многие родители долго не расстаются с иллюзией, что, пока ребенок находится на их попечении, они могут делать с ним все, что им заблагорассудится. Они могут сказать: «Я хочу сделать из него инженера», – или – «Хочу чтобы он стал музыкантом», как будто заказывают костюм у портного… Это чувство собственности по отношению к своему ребенку очень распространено. Оно является причиной того, что воля самого ребенка игнорируется. Если ребенок усвоит такое отношение к себе, прежде чем разовьется его собственная воля, он может потом всю жизнь сомневаться в своих силах. Вместо того чтобы планировать будущее своего ребенка, лучше повнимательнее присмотритесь к нему. Долг родителей – предоставлять своему ребенку возможно более широкий выбор, чтобы он сам принял решение, кем он хочет стать. Не родители, а сам ребенок – хозяин своего будущего.

7. Неуверенность матери во вред ребенку. К сожалению, чем более обеспокоены родители вопросами воспитания, тем более они подвержены различным влияниям. Они начинают бросаться от одного новшествах другому… Конечно, почему бы не попробовать метод воспитания, который кажется вам полезным. Но если мать не обладает независимостью суждений, как же она может быть хорошим воспитателем?.. Матери должны более полагаться на себя и быть более последовательными в выборе системы воспитания. Бросание из одной крайности в другую может нанести вред ребенку… Матери должны выработать свой собственный подход к воспитанию, свободный от модных течений, штампов и облегченных методов.

8. Тщеславие матери прививает ложные понятия ребенку. «Мой ребенок очень талантлив. Я буду учить его музыке», «Соседский мальчик учится играть на скрипке, и мой тоже будет». Так подходят к воспитанию матери, которыми движет только тщеславие… Уроки музыки – это не самоцель, а средство для достижения определенной цели. Вы должны ясно видеть, что получает ребенок от этих уроков, и какие его способности развиваются благодаря им. Сами по себе уроки музыки не имеют никакой цены.

9. Чтобы воспитать ребенка, сначала воспитайте себя. Когда родители жалуются на непослушание ребенка, я считаю, что они в этом сами виноваты… Добросовестные мамы часто жалуются, что их требовательность встречает недовольство. «Тебе хорошо говорить, тебе самой не нужно это делать». И дети правы? Приказание – не лучший способ воспитания. Если детям приходится напрягать все силы, в то время как взрослые делают десятую часть или даже половину того, что они могли бы сделать как родители, то ничего хорошего из этого не выйдет. Родители должны найти способ показать ребенку, что они тоже стараются, например, делают что-то вместе. Приказания типа: «Сделай это!», «Выучи это!», в то время как сам отец сидит в кресле с газетой – это метод ленивого человека. Воспитывать ребенка – это значит все время воспитывать и самого себя.

10. Пусть ваш ребенок будет лучше вас. «Ученик превзошел учителя» – это должна быть основная цель воспитания… Если вам не удалось воспитать своего ребенка так, чтобы он превзошел вас хоть немного, значит, вы были ленивыми родителями… Ученик должен превосходить учителя – иначе прогресс будет невозможен.

11. XXI век будут строить те, кто доверяет другим. В сегодняшнем мире первое, что бросается в глаза, это дефицит доверия между людьми, что вызывает хаос в обществе, насилие, экологические проблемы. Никакие богатства и удобства жизни не принесут нам мира и счастья, если не будет доверия между людьми.

12. Сегодняшние дети покончат с войнами и расовыми предрассудками. Восхваляя наш высокий уровень цивилизации, мы забываем про войны, расовые предрассудки и национальные разногласия. Все это имеет место, несмотря на существование таких организаций, как ООН, ЮНЕСКО, ВОЗ и др. До тех пор, пока мы не воспитаем в себе взаимное доверие и терпимость, мы не достигнем мира между народами. Ненависть, передающаяся из поколения в поколение, враждебность и агрессивность, антагонизм и подозрительность стали почти биологическими характеристиками. Впитав эти чувства в детстве, уже трудно от них освободится. Мы, взрослые, не должны прививать нашим детям эти предрассудки. Малыши еще не заражены расовой ненавистью. Если в младенчестве белые и черные дети будут играть вместе на равных, они вырастут с ощущением, что различия людей по цвету кожи так же естественны, как несходство их во внешности и росте. Если они все же усвоят расовые предрассудки, то только благодаря подсказке взрослых. Те, кто искренне хотят покончить с войнами, должны заботиться не только о политической ситуации в мире сегодня, но и о воспитании маленьких детей, каких бы затрат это ни потребовало. Именно сегодняшние дети составят завтрашнее общество. Мир во всем мире уже не зависит от нас, сегодняшних взрослых, он зависит от поколения, которое сегодня еще в пеленках.

* * *

Я не преувеличиваю роли раннего воспитания, не знаю, возымеют ли мои слова какое-либо действие. Возможно, многое вызовет критику, даже мои основные положения, методы воспитания и то, как я понимаю роль матери. Но все-таки я надеюсь, что моя книга заставит людей что-то изменить в мире, привлечет интерес к проблеме раннего развития ребенка, особенно до 3‑х летнего возраста. Я верю, что моя книга – первый шаг на пути к этой цели.