Возможно ли, чтобы полнолуние продолжалось несколько месяцев? Если возможно, то именно это и произошло с наступлением нового года. Или, быть может, мои звезды выстроились как-то не так, а планеты мои двигались вспять… В подобных вещах хорошо разбиралась Сара. Я знала лишь, что происходит нечто странное, обусловленное космическими силами. Почти все окружающие вели себя необычно. В воздухе разлился зловещий покой — то самое затишье, что предваряет свирепую бурю.

В таком неясном состоянии мы частенько перезванивались с Линн Стайн. Мы договорились встретиться в Лос-Анджелесе, куда я отправлялась за знаменитостями для обложек, а у нее как раз тоже намечались там дела. К тому же мы обе решили, что лучше будет увидеться где-нибудь на нейтральной территории, куда не могут проникнуть вездесущие журналюги. Но до встречи еще оставался месяц тревог и сомнений.

Тем временем я ждала, пока в «Джилл» начнутся неприятности. Но все шло на удивление спокойно, даже со стороны Степфордских Близнецов. Лиз по-прежнему не находила крупных клиентов, зато и Эллен уже несколько недель не устраивала мне нагоняев. Меня, к счастью, больше не принуждали обзванивать клиентов, но склоняли — в вежливой форме, и все-таки — к ужесточению пиара. Я должна была всюду расхваливать «новый крутой» вид журнала, что, несомненно, я умела делать хорошо, даже если я чувствовала, что хвалю уже нечто чужое, не свое. «Если Джилл улучшит свое реноме, то и журналу это пойдет на пользу», — однажды прочирикала Эллен по телефону.

Пока Степорфдские Близнецы отмалчивались, мои мысли своей безостановочной суетой все чаще привлекала Минди Уайнер. С журналом-то она, конечно, справлялась, и все шло без сучка без задоринки, но вот на ночь в офисе оставалась уж слишком часто — и порой беспричинно. Я было заподозрила в Минди трудоголизм, но все больше склонялась к мысли, что работа — не единственное ее пристрастие.

Поведение Минди привлекало всеобщее внимание еще и потому, что в ней с каждым днем росло недоверие к сослуживцам. Уже невозможно было задать ей самый безобидный вопрос, чтоб она, прищурившись, не потребовала взамен конкретных объяснении: а зачем вам эта информация? Она становилась все более скрытной. Даже простой вопрос о важных сроках сдачи требовал от нее, казалось, таких усилий, будто бы ответ она добывала из подземного склепа с железными дверьми.

Но хуже всего была паранойя Минди. И паранойя эта лишь развивалась в ней. К примеру, каждый раз, когда мы с Кейси разговаривали, Минди выбегала из своего кабинета, расположенного по диагонали от бокса Кейси, и тревожно вопрошала: «Вы говорите обо мне?»

Когда это случалось, мы с Кейси лишь обменивались испуганными взглядами. Разумеется, мы говорили не о ней. Мы говорили о чем угодно, от ближайших деловых встреч до прогнозов на выигрыш в «Американском идоле», и убеждали нашу мнительную коллегу, что нет, речь шла не о ней. Однако подобное поведение гарантировало, что мы таки обсудим ее чуть позже.

Тогда я и поняла, что Свеново обвинение вполне может оказаться правдой. Все тайное стало явным однажды вечером, когда я, выходя из офиса, заметила, что Минди о чем то вполголоса разговаривает с Майком из почтового отдела. Майк работал в «Нестром» уже несколько лет и неплохо справлялся со своими обязанностями. Неплохо, не более того.

Проблемой Майка было то, что он постоянно ходил обдолбанный и страдал нарушениями памяти. Иногда, когда он проходил мимо со своей тележкой, я отчетливо различала запах марихуаны. Но никто почему-то не обращал на это внимания. Мне-то было все равно, чем он занимается в свободное время: главное, чтоб я вовремя получала почту. Но по офису поползли слухи, будто его привычки сходят ему с рук, потому что он обеспечивает многим… скажем так, возможность альтернативного образа жизни. Именно поэтому я заволновалась, узнав, что они с Минди «дружат». Что может быть общего у благообразной мамаши средних лет с двадцатипятилетним парнем с дрэдами на голове?

Однажды вечером, когда Свен принес мне макет на проверку, Майк зашел в кабинет Минди, расположенный рядом с моим, и закрыл за собой дверь. Не выдержав, я бросила все дела и прильнула к стене в надежде хоть что-то услышать.

— Значит, это правда, — прошептала я Свену, прижимаясь ухом к стене. — Ты не шутил. Минди действительно нюхает кокаин? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Нет, — язвительно ответил он, — они вместе ходят на курсы кройки и шитья. Поэтому и сдружились.

— А реальные улики у тебя есть? — спросила я.

— Ну, давай прикинем, — продолжал ехидничать он. — В общем-то, нет, если не считать носовые кровотечения, паранойю, постоянно шмыгающий нос и мешки под глазами размером с чемодан. К несчастью для нее, недостает лишь одного симптома — потери веса.

Меня очень огорчило и встревожило это открытие. Но я решила, что, пока она выполняет свою работу, мне вмешиваться не стоит.

И я не вмешивалась. Пока ее паранойя не вышла из-под контроля, а сама она не обернулась против меня.

— Мне нужна прибавка! — потребовала она однажды, ворвавшись в мой офис и захлопнув за собою дверь.

Я хотела спросить, почему она презирает ритуалы вроде стука и вежливого приветствия, но решила не подливать масла в огонь.

— Присаживайся, — мягко предложила я, надеясь вскоре ее успокоить.

— Как ты считаешь, я хорошо работаю? — спросила она, опершись на спинку стула. Ее волосы, по-прежнему напоминавшие плохонький парик, топорщились в разные стороны. По правде говоря, вся она так или иначе «топорщилась в разные стороны»: ни следа макияжа, черные крути под глазами, заметная дрожь в конечностях.

— Да, — заверила ее я. — Я бы сказала, великолепно. — И я не соврала. — Но дело в том, что наш бюджет на данном этапе заморожен. — Опять правда.

— Я уверена, ты могла бы где-нибудь найти денег, — настаивала она. Оставив стул в покое, она принялась метаться по офису. — Тут убийственно дорогая жизнь.

— Я знаю, что это непростой город, особенно если ты обременен семьей, — сказала я, изо всех сил стараясь показать, что понимаю ее. — Но тебе и без того выплачивают неплохую компенсацию, по сравнению с другими выпускающими редакторами…

— Но я и работаю больше, чем другие выпускающие редакторы, — возразила она. — И я хочу, чтобы моя компенсация была не просто «неплохой», но справедливой.

Я понимала, что ничего не смогу поделать, кроме как отложить разговор на потом. По счастливому стечению обстоятельств, я как раз собиралась в Лос-Анджелес.

— Послушай, Минди, я займусь этим, обещаю. Но сейчас я должна ехать в командировку. Думаю, наша беседа может подождать до моего возвращения.

Она уступила, хотя, очевидно, была раздосадована промедлением.

А я полетела в Лос-Анджелес, где, в перерыве между пустопорожней болтовней и вечеринками, сумела-таки выловить Серену Сакс, с ко горой мы очень долго не виделись. Так совпало, что именно когда я гостила у нее и играла с ее малышкой Алексис, я поняла, что у меня задержка. Я вспомнила, через что пришлось пройти им с Кевином, чтобы родить это очаровательное создание, и преисполнилась надежды. А вдруг я беременна? Вдруг мы с Джошем уже через год сможем умиляться малюсенькому свертку? Я решила не зацикливаться на этом, пока не вернусь домой и не сделаю тест.

Встреча с Линн как нельзя лучше подходила, чтобы забыть о предполагаемой беременности. Я была очень рада, когда мы обсудили планы о возможном сотрудничестве. Она велела мне начать обдумывать новый гениальный журнал сразу по возвращении. А мы тем временем чудесно пообедали, и я пересказала ей все свежие сплетни из «Нестром».

— Ох. А как поживает Ти-Джей Экельберг? — спросила она.

— Экельберг? — непонимающе переспросила я.

Она рассмеялась.

— Ну, помнишь, из «Великого Гэтсби»? Там висела реклама офтальмолога Ти-Джея Экельберга, наблюдавшего за всем своими гигантскими глазищами? Так я прозвала Олдхэма за эти его чудовищные очки. Да и атмосфера в «Нестром», честно говоря, напоминает о Большом Брате.

— Это точно, — не могла не согласиться я. И рассказала ей, как усугубилась эта атмосфера.

Тогда я еще не понимала, что следит за мной преимущественно не Ти-Джей, а Минди. Осознание пришло ко мне только в Нью-Йорке.

В тот же день, когда я вернулась из Лос-Анджелеса, она ворвалась ко мне в кабинет и потребовала продолжения беседы.

Я еще даже не допила свой кофе без кофеина. Я даже не успела купить тест на беременность, хотя собиралась первым делом отправиться в аптеку. А тут Минди набрасывается на меня, стоило мне только опустить зад в кресло.

— Обещаю, я этим займусь, — сказала я. — Но я же только вернулась и еще ни с кем это не обсуждала.

Она мрачно кивнула.

— Все дело в том, что цены здесь оказались выше, чем мы рассчитывали, — еще раз напомнила она. — Наши расходы растут.

Я пыталась умерить ее пыл, сказав, что я-то постараюсь, но едва ли стоит рассчитывать на прибавку. Она снова кивнула, все с той же досадой, и собралась было уходить. Но прежде чем выйти, развернулась и вдруг спросила:

— Кстати, как прошла поездка в Лос-Анджелес? — Она так старалась говорить непринужденно, что слова ее прозвучали с ужасной натугой. Она явно чего-то недоговаривала.

— Замечательно, — ответила я и принялась ворошить бумаги, давая понять, что занята и времени на досужую болтовню у меня нет.

— Подыскала новые обложки? — не унималась Минди.

— Есть несколько вариантов. Я встретилась с парой хороших пресс-секретарей.

— А с кем еще ты там встречалась? — Ее наглость меня покоробила, хотя я уже понимала, что эти вопросы о Лос-Анджелесе неспроста. — Может, с какими-нибудь интересными людьми?

— Нет, — коротко ответила я и включила компьютер. — Так, с друзьями.

— А Линн Стайн — это твоя добрая подруга, да? — Вот оно что. Вот ее тяжелая артиллерия в действии.

Я на мгновение замолчала.

— А она-то тут при чем? — пробормотала я, как будто нелепее вопроса не слыхала. Но внутри меня все клокотало от злобы. Откуда она получила информацию? О встрече с Линн в офисе знала лишь Кейси, а мое доверие к ней было безгранично.

Минди подошла к моему столу и сложила руки на груди. Глаза ее сузились до щелок, а на лице читалась явная угроза.

— Я знаю, чем ты на самом деле занималась в Лос-Анджелесе, — прошептала она. — И я сообщу об этом Эллен. Уверена, она согласится, что я заслуживаю прибавки. Согласится, когда узнает, что, пока ты там порхала в поисках новой работы, я выполняла здесь не только свою, но и твою! Впрочем, ты и сама можешь одобрить мою новую, повышенную, зарплату. В таком случае я, пожалуй, и забуду, что ты встречалась с Линн Стайн.

Я постаралась сощурить глаза так же узко и выразить лицом не меньшую угрозу. Отвечала я ей совершенно ровным голосом:

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь. А если ты так быстро транжиришь деньги, то, может, стоило бы отказаться от некоторых вредных привычек. — Я невольно ухмыльнулась, увидев произведенный эффект. Она, похоже, удивилась, какой я могу быть. Я сама удивилась этому. — А теперь, с твоего позволения, я хотела бы вернуться к работе. — Не произнеся ни слова, Минди послушно ретировалась.

Как она посмела мне угрожать? Неужели она серьезно думала, что сможет меня шантажировать, да еще такой чепухой? Само собой, с возможностью повышения она могла теперь попрощаться навсегда. Но этот разговор все не шел у меня из головы. Я умирала от любопытства: ну как, как она могла узнать о моем свидании с Линн Стайн в Лос-Анджелесе?

Я немедленно вызвала к себе в офис Кейси.

— Закрой дверь, — сказала я, когда она вошла. Я не стала тратить время на преамбулу: — Ты не знаешь, откуда Минди Уайнер могла разнюхать, что я встречалась с Линн Стайн?

Кейси искренне изумилась и, похоже, слегка обиделась, но я поспешила ее заверить:

— Я не говорю, что это ты меня выдала. Я знаю, что это исключено. Но она только что была у меня и пыталась шантажировать. Сказала, что доложит о встрече Эллен, если я не увеличу ей зарплату.

— Шантаж? Ты шутишь?

— Нет, не шучу.

— Что она себе возомнила? Что это, неудачный римейк сериала «Мелроуз-плейс»? — ответила Кейси то ли в шутку, то ли всерьез.

— Ну, тут она размечталась… — шуткой же ответила я. — Но если серьезно, ты не могла отметить эту встречу в календаре в «Аутлуке»? Или, может, записала где-то, где ее могли обнаружить? А может, она подслушала, как ты договариваешься о встрече?

— Джилл, ты же меня знаешь. Я представления не имею, откуда она выведала. Я лишь обменялась парой телефонных звонков и оставила одно сообщение на автоответчике помощницы Линн. И всякий раз я убеждалась, что рядом никого нет, и говорила очень сдержанно. Потом я напрямую передала информацию тебе. Даже в твоем лос-анджелесском календаре это время помечено как «личная встреча».

Да, Кейси была слишком осторожна и предусмотрительна, чтобы Минди смогла заполучить эту информацию из-за невнимательности.

— Ну, если у нее нет информаторов в лагере Линн (а я сильно сомневаюсь, что они есть), то единственный способ узнать о встрече — это прослушать мой автоответчик… — сказала она, словно бы до нее постепенно доходило нечто важное. — В принципе, — продолжала она, — теперь все сходится. Помощница Линн сказала, что оставляла мне несколько сообщений, а получила я только одно. Я, конечно, смутилась, но не придала этому значения…

— Значит, она прослушала твой автоответчик, — сказала я рассудив, что одержимая паранойей кокаинистка вполне способна на такой поступок.

— Но как мы сможем узнать наверняка? — спросила Кейси.

— Думаю, чтобы выяснить, не шпионит ли она за нами, нам придется начать шпионить за ней. У тебя есть друзья в техотделе?

— Найдется пара приятелей, — сказала Кейси.

— Попроси их выяснить, не подключался ли кто к твоему каналу без твоего ведома, — сказала я.

В тот вечер я получила ответы на многие терзавшие меня вопросы. Во-первых, придя домой, я сразу же побежала в туалет и сделала тест на беременность. Каково же было мое удивление, когда он дал положительный результат. Наученная горьким опытом, я знала, что радоваться еще рано, но все же не могла противиться своему счастью и… усталости. Обычно у меня получалось справляться со сменой часовых поясов гораздо лучше. Но не в этот раз. И все же я вынуждена была привести себя в порядок: в тот вечер Эллен давала благотворительный ужин в пользу ЮНИСЕФ у себя дома. Все более-менее значительные персоны из «Нестром» обязаны были явиться. И я знала, что никто не станет слушать моих оправданий, как бы правдоподобно они ни звучали.

Джошу я рассказала, когда он уже надевал смокинг. Новости мои, безусловно, его порадовали, но и он решил не ликовать прежде времени. Ведь моя первая беременность нас слишком обнадежила. И все-таки, подъезжая к дому Эллен на лимузине, мы оба сияли от счастья и держались за руки. В смокинге Джош выглядел очень представительно. Я же, в сшитом на заказ платье от «Жерара Готье», чувствовала себя при нем юной старлеткой. Небо в тот вечер было такое чистое, что от луны, казалось, исходило больше сияния, чем от фонарей. Зайдя на крыльцо, я подняла взгляд и заметила мерцание нескольких звезд. Возможно, эти звезды сулили мне удачу…

Вечер оказался скоплением всего того, что я ненавидела в подобных мероприятиях: сплошной лоск и сплошные знаменитости, политес и по пять тысяч баксов в каждой тарелке. Такие маленькие вольности «Нестром» позволял своим сотрудникам высшего звена. А значит, несмотря на усталость и деликатное положение, я никак не могла улизнуть оттуда незаметно и раньше срока.

Я никогда не бывала в доме Эллен, но много о нем слышала. И убранство его оказалось именно таким роскошным и безвкусным, как я ожидала. Это было здание в возрожденном классическом стиле прямо возле Восемьдесят четвертой улицы, и размеры его казались все же чрезмерными для супружеской пары и двух маленьких детей. Белая мраморная лестница с перилами красного дерева вела на три громадных этажа. Нижний этаж, где и проходила вечеринка, примыкал к просторному саду: там и можно было встретить самых отважных — в такой-то мороз — гостей, предусмотрительно укутанных в меха. Мы с Джошем предпочли остаться в гостиной, наполненной старомодным гламуром: вся эта античная лепнина, розетки на потолке, шикарный паркет, отполированные люстры, каминная облицовка в изящной резьбе и, конечно же, бесценная мебель повсюду. Эллен, судя по всему, исправно доила «Нестром» и не могла пожаловаться на низкие удои.

Такие вечера непременно попадали в газеты: официанты в белых перчатках, струнный квартет, изысканное шампанское и целая свора сплетников в доме. Эллен устроила все идеально, чтобы угодить прессе. Если повод был достаточно благороден, а шампанское — достаточно дорого, никто не посмеет и слова дурного сказать о ней или компании «Нестром». Хотя бы некоторое время.

И все, похоже, от души веселились и готовы были петь оды в честь Эллен. Я поболтала с Лиз Смит, которой всегда симпатизировала. Она была девчонкой простой и дружелюбной, из тех, с которыми приятно пропустить по скотчу за стойкой бара. Пришла и Синди Адамс, старейшина светской хроники из «Нью-Йорк Пост», пристававшая ко всем встречным, и босс «Пейдж 6» Ричард Джонсон, который, признаться, выглядел чертовски хорошо. Раш и Моллой из «Дейли Ньюз» тоже пожаловали, хотя проводили вместе так мало времени, что в их совместную жизнь верилось с трудом.

Заметив меня, Эллен закатила спектакль на глазах у репортеров. На ней было длинное облегающее платье цвета слоновой кости, скорее всего, от «Веры Вонг».

— А вот теперь вечеринка начинается! — завопила она, устремляясь ко мне с неуклюжими объятиями. — Смотрите-ка, сама Джилл Уайт! — От ее попыток орудовать жаргоном я едва не заскрежетала зубами. Натянуто улыбаясь фотографам, я познакомилась с ее мужем. Джош выбрал идеальный момент, чтоб разжиться выпивкой.

Именно таким я и представляла себе супруга Эллен Каттер. По большому счету, он мог бы сойти и за ее брата: та же масть, та же льстивая манера разговора. Даже оттенок волос совпадал. Только вот если Эллен в точности соответствовала стереотипу «белый англосакс-протестант», в Карсоне Каттере сквозило нечто изнеженное, даже женоподобное. Сложно было поверить, что он работает генеральным директором банка.

Детишки Эллен, шести и восьми лет от роду, походили в своих одинаковых костюмчиках на комплект фарфоровых куколок. Впрочем, рассмотреть их как следует я не успела: похваставшись, Эллен незамедлительно поставила их на отведенную полку.

Мероприятие почтил своим вниманием и Ти-Джей Олдхэм, в кои-то веки напоминавший крупного бизнесмена. А все потому, что обычным застиранным свитерам предпочел на сей раз лоснящийся смокинг. Майра Чернова же напялила столько меха, что, будь я охотницей, могла бы ее ненароком и подстрелить. Лиз, облаченная в платье от «Донны Каран» с открытой спиной, таскала своего понурого мужа за собой, как карманную собачонку. Как я ни пыталась ее избегать, один раз мы все же столкнулись — и, как на грех, прямо перед фотографом. К нам внезапно присоединилась Эллен, и мы обменялись самыми фальшивыми поцелуями в воздух, которые можно вообразить за пределами Голливуда. Синди Адамс не могла упустить такой шанс.

— Позвольте сфотографировать миссис Уайт одну, — попросил фотограф.

Эллен расплылась в деланной улыбке и вышла из кадра. Ее примеру последовала и Лиз, не преминув обжечь меня своими злобными глазенками.

— Разве можно разлучать могущественное трио «Нестром»?! — возмутилась Синди Адамс. — Давайте снимем их всех вместе.

Эллен и Лиз послушно вернулись в кадр, чуть задевая меня, но не прикасаясь по-настоящему. От напряжения между нами могло разбиться вдребезги стекло.

— А вы, девочки, дружите вне офиса? — спросила Синди, держа блокнот наготове.

Ну и вопросик. Мы с Лиз промолчали, и за всех отдулась Эллен:

— О, да. — Фальшь лилась у нее из всех дыр. — Мы практически неразлучны.

Краем глаза я увидела, как Джош от смеха давится шампанским. Он подошел ко мне, чтобы спасти от дальнейших расспросов и угостить содовой. За нами последовала и Лиз.

— Это твой муж? — спросила она скорее из любопытства, чем в силу природной коммуникабельности.

Я кивнула и только потом поняла, что приличия требуют представить их друг другу.

— Лиз, познакомься с Джошем Эндрюсом. Джош — Лиз Александр.

Джош вел себя естественно, а значит, очаровательно. Пока она придирчиво осматривала его, он вежливо пожал ей руку.

— Я много о вас слышал, — сказал он. Даже слишком много, как по мне.

— Угу. Я тоже о вас слышала. Вы играете на Бродвее или что-то в таком духе, — небрежно проронила Лиз.

— Вообще-то я драматург, — поправил ее он.

— Ну, в любом случае, сейчас мне редко удается выбираться на Бродвей. Уж извините.

Джошу снова пришлось внести уточнение:

— Мои пьесы на Бродвее не ставят.

— О, внебродвейские постановки! Как это оригинально! Я обожаю все эти крошечные театры в «даунтауне», — снисходительно сказала Лиз.

— Спасибо, — ответил Джош. Я видела, что он никак не возьмет в толк, сделала ли она ему комплимент или наоборот.

Затем она склонилась к нему с заговорщическим видом, как будто собиралась посвятить в страшную тайну или поделиться безотказной мудростью.

— Вы только дайте знать, если вам понадобится поддержка, чтобы попасть на Бродвей, — сказала она. — У меня есть связи.

Джош, судя по его виду, с трудом удержался от хохота. Мне же хотелось дернуть ее прямо за инкрустированное горным хрусталем декольте.

— Спасибо, буду иметь в виду, — вежливо ответил он. Что и говорить, этот мужчина умел показать класс. Затем он ласково взял меня за руку, извинился и отвел в сторону, к прочим гостям.

— Так это, значит, была знаменитая Лиз, — хихикнул он. — Точь-в-точь как ты описывала. И даже более.

— Прости, — сказала я. Разумеется, я была очень рада, что он возненавидел Лиз с первого взгляда. — Прости, что нам пришлось сюда прийти и терпеть всех этих отвратных снобов.

Джош нежно поцеловал меня в щеку.

— Ты отходила свое на скучные вечеринки. Теперь буду отдуваться я.

Я прилежно вела нескончаемые беседы ни о чем. Но я так устала! А Джош, едва заметив, что мне скучно, всякий раз спешил мне на помощь и похищал меня, кто бы ни пытался высосать из меня остатки энергии.

Ближе к ночи мы прокрались в библиотеку, куда, по-видимому, ранее не ступала нога ни единого гостя. Это оказалась самая элегантная комната — чего стоила одна обшивка красного дерева. Я облокотилась на полку, а Джош вдруг привлек мое внимание к свадебным фотографиям Эллен.

— Готов поспорить, угодили в «Тайм» в раздел «Стиль», — сухо прокомментировал он. Мы часто смеялись над занудными парочками, которых выбирала редакция. Эти счастливые молодожены выглядели так, будто их перед съемкой накачали прозаком.

Эллен, вся в белом, в жемчугах, была окружена любящими гостями, похожими на ангелов в шелковом убранстве. Я с досадой вынуждена была признать, что Эллен за истекшие пятнадцать лет почти не изменилась. Но дело не только в возрасте: та же прическа «боб»; тот же вкус в драгоценностях; то же напряженное выражение лица.

Я внимательно рассматривала фото, пока Джош отлучился за напитком.

— Дай-ка угадаю, — сказал он, вернувшись. — Пышное торжество в каком-то загородном клубе. Ориентировочно, в Коннектикуте.

— В точку.

— Подружки невесты, похоже, совсем недавно закончили школу, — хмыкнул он. — Но где же белые перчатки?

Я рассмеялась и еще внимательнее вгляделась в лица этих подружек. Их там набралось немало. Некоторых я узнала. Выбор свидетельницы, отличавшейся от прочих оттенком платья, меня не удивил: Лиз Александр собственной персоной. Все та же фальшивая улыбочка. Я знала, что они с Эллен знакомы уже очень давно, и лишь убедилась, насколько крепка связь между ними. Это объясняло, почему Эллен всегда выгораживает Лиз, а та неизбежно оказывается в любом издании, куда приходит Эллен.

Там была и Барбара Стерлинг, вице-президент «Нестром» по подбору персонала. Я знала, что они дружат.

Но я увидела там еще одно знакомое лицо, которое вовсе не ожидала там найти.

— Что? — спросил Джош, заметив мое замешательство.

— Глазам своим не верю, — потрясенно вымолвила я. — Это же Минди. Минди Уайнер. Третья слева. — Да, это была она. Гораздо моложе, с другой прической, она все равно выглядела неухоженной, пусть и в самом элегантном платье. Я могла бы ее не заметить, если бы не всмотрелась в фотографию достаточно пристально.

— А она здесь? — спросил Джош. Его почему-то завораживали все эти странные истории, которые я ему рассказывала.

— Я еще не видела, — пожала плечами я. — Хотя было бы удивительно, если б ее не пригласили. Учитывая, что она была подружкой Эллен на свадьбе!

Тогда я заметила забившегося в уголок Пола и подозвала его. Хотя его, по сути, лишили полномочий в «Джилл», он по-прежнему занимался «Профайлом» и оставался уважаемым человеком потому, что сумел превратить свой журнал в главного конкурента «Фэшенисты» — крупнейшей жемчужины в короне «Нестром». Я даже слышала, что Майра до того боялась соперничества с «Профайлом», что ушла с последнего показа «Прада», узнав, что сидеть придется рядом с Полом. Сущая дьяволица. Из-за безумной атмосферы на работе мне все реже удавалось общаться с Полом, хотя я бы с радостью продолжала наше общение. Он охотно пошел на мой зов.

— Или я совсем рехнулась, или это Минди Уайнер, — сказала я, чтобы удостовериться.

Пол покосился на фото и утвердительно кивнул.

— Да. Похоже, это наша старушка в паричке. Но я не удивляюсь. До меня доходили слухи, что она старая подруга Эллен — правда, нынче разжалованная.

Я сразу почувствовала себя одураченной, а голову мою, как и голову Минди, вмиг заполнили параноидальные подозрения. Неужели ее специально перевели в мой отдел, чтоб она за мной следила? Я знала, что они с Эллен знакомы, но не думала, что так близко. Интересно, подумала я, если на смену Линн Стайн пришла Лиз, а Минди заняла своевременно освобожденный пост выпускающего редактора, не являюсь ли я следующей кандидатурой на вылет? Невзирая на все компромиссы?.. Глупости, конечно, но нельзя было сбрасывать со счетов такую возможность.

Я изучила остальные лица на фотографии. Кто эти люди? Мне хотелось бы знать. И кто из них займет мое место?

— Хочешь, подкину свежую сплетню? — шаловливо сказал Пол.

— Валяй.

— Я тут заходил в солярий — ну, знаешь, разведать обстановку в доме. И оттуда до меня донеслось очень пикантное хихиканье. Эллен была там с Лиз, и когда они меня заметили, обе зарделись как маки…

— Не может быть! — ахнула я.

— Ну, я не поймал их на горячем, но меня бы не удивило, если б они предавались там всяким фривольным игрищам.

— Тайные ковырялки! — с наигранным ужасом воскликнул Джош.

— Я просто рассказываю, что видел, — сказал Пол.

Предположение было столь нелепым и ужасающим, что я разразилась хохотом.

— «Вампирши-лесбиянки из “Нестрома”»! Из этого может получиться неплохая трэшевая пьеска.

— Хм, — подыгрывая мне, задумался Джош. — Надо бы поразмыслить.

Остаток вечера я смеялась в душе.

На следующий день Кейси вошла в мой офис с ликующей улыбкой.

— Ну, что там у тебя? — спросила я.

Она лишь молча положила передо мной распечатку звонков с телефона Минди.

— Да уж, твои друзья тебя не подвели! — присвистнула я, вспоминая ремарку Линн о Большом Брате. Она, похоже, не шутила.

— Смотри, — возбужденно заговорила Кейси, указывая на строчку с номером, похожим на доступ к голосовой почте. — Вот здесь Минди вводит свой номер. А здесь — мой. Здесь — твой. Вот тебе и доказательства! Минди взломала нашу голосовую почту!

— Вот так нахалка! — воскликнула я. Я, в общем-то, не очень удивилась, но все-таки была потрясена ее дерзостью.

— Подожди, это еще не все! В отделе финансов у меня тоже есть друзья. — Она протянула ксерокопию отчета о расходах. — Помнишь, как мы ездили всем составом в Бока?

— Еще бы мне не помнить. — Такие омерзительные выезды «в интересах тимбилдинга» устраивались ежегодно. Это было в духе «Нестром», никак не в духе Джилл Уайт.

— Так вот, это ее отчет о расходах, на котором по неведению расписалась какая-то глупенькая ассистентка, — сказала Кейси, доставая копию. — Что это вообще такое? Гостиничный номер в Диснее. А это? Бизнес-ланч в гребаном «Морском мире»! По-моему, к бизнесу это не имеет никакого отношения.

— А еще мы оплатили ей отпуск с детьми, — добавила я.

Теперь я обладала всей амуницией, чтоб отразить нападение Минди, вздумай она еще хоть раз припугнуть меня шантажом. Оставалось лишь дождаться подходящего момента — я-то уже знала, как тесно она связана с Эллен.

— Ты такая умница, Кейси! — сказала я. На эту девушку всегда можно было положиться.

Но обстоятельства сложились так, что амуниция мне и не понадобилась: Минди сама вырыла себе могилу.

На следующей неделе, в один из самых суматошных дней, Минди металась по офису, как загнанная в угол мышь. И вот, по дороге в художественный отдел она вдруг — бах! — врезалась прямо в стену. Это было настолько безумно, настолько похоже на эпизод из кинокомедии, что я поначалу даже не поверила и сочла за розыгрыш. Но тут у нее начался приступ, после чего она потеряла сознание.

Кейси моментально позвонила в службу 911. Прибывшие медики привели ее в чувство, предварительно диагностировав передозировку. Минди отвезли в больницу для детоксикации.

Я с огромным сожалением наблюдала, как тайны этой женщины раскрываются одна за другой. И досадовала на саму себя за то, что иной раз подшучивала над ее пристрастием и напрочь его игнорировала, будто не имела к этому никакого отношения. Когда окружающие не пытаются тебе помочь, это и приводит к саморазрушению. А Минди в прямом смысле разрушила себя — прямо там, в офисе, у всех на виду.

Я думала, как поведет себя ее муж. И почему он ей не помог? Возможно, ему самому это все надоело?

Как выяснилось, дело было вот в чем. Когда я пришла проведать Минди в больнице, мы с ней поговорили по душам.

— Я выгнала его. Он забрал детей, — поведала она мне, переводя дыхание между приступами истерического плача. — Мне конец. Моя жизнь испорчена. А я только продолжаю все портить. И не знаю зачем. Эллен устроила меня на эту работу по старой дружбе, но даже не позвонила узнать, как я. Наверное, работы у меня теперь тоже нет…

Я покачала головой. Мне самой не верилось; наверное, виноваты были гормоны, бушующие в моем беременном теле, но я всем сердцем переживала за Минди. Я хотела дать ей еще один шанс, надеясь, что тот монстр, который бродил по коридорам «Нестром» в припадках паранойи, не был настоящей Минди. А вот эта несчастная, разбитая женщина на больничной койке как раз могла ею быть. И она заслуживала еще один шанс.

— Ты отличный выпускающий редактор, — сказала я ей и не соврала. — Но тебе нужна помощь. Ты должна очистить свой организм от наркотиков. И я хочу пойти тебе навстречу.

Она широко раскрыла глаза, будто бы взору ее предстало несусветное чудо.

— Но я так ужасно вела себя с тобой…

— Надеюсь, твое поведение в последнее время связано с наркотиками, — сказала я. — Поэтому ты сможешь вернуться к работе, когда пройдешь курс лечения и станешь настоящей Минди.

Она была так благодарна мне, что вновь разрыдалась. Минди сдержала слово и отправилась в реабилитационную клинику. Но по мере того как она отстраивала заново свой мир, мой мир постепенно рушился.

Я была на восьмой неделе, и все, чего мне хотелось, — это остаться дома и спать. Однако я продолжала редактировать статьи, встречаться с прессой, посещать модные показы — и все потому, что боялась накликать на себя гнев Эллен. Который последовал бы незамедлительно, стоило мне снизить общественную активность. Но дело было не только в Эллен. Теперь, когда я готовилась родить ребенка, мне хотелось, чтобы «Джилл» превзошла саму себя.

Только вот выпускающего редактора у меня не было. Заместительница Минди проявляла недюжинное усердие, пытаясь разгрести завалы, оставленные той на тридцать дней реабилитации. И напряженный ритм уже сказывался на всех поголовно.

Я часто задаюсь вопросом: а что, если бы я поступила иначе и поставила интересы женщины Джилл выше интересов одноименного журнала? Что бы это изменило? Врачи уверяют, что ничего нельзя было исправить. И все-таки я не могла избавиться от чувства вины за происшедшее.

Однажды утром, едва проснувшись, я ощутила невыносимо резкую боль в тазу, а голова вдруг пошла кругом. Я рухнула на пол, все еще, слава богу, находясь в сознании, и позвала Джоша, который в тот момент был в ванной.

Он мигом повез меня в больницу, где выяснилось, что у меня эктопическая — то есть внематочная — беременность. Моя левая фаллопиева труба треснула, открылось внутреннее кровотечение, и мне требовалась немедленная операция: я уже потеряла слишком много крови.

Уже позже Джош рассказывал мне, как в один момент он испугался, что я не выкарабкаюсь.

Я понимаю, насколько глупо это прозвучит, но мне действительно кажется, что я ненадолго умерла. Я помню лишь белую пульсирующую боль, которая потом растворилась в безмятежном покое, равного которому я никогда не знала. Я вдруг очутилась на озере в Джорджии. Мы сидели в старенькой лодке с Алексом, мамой и папой и удили рыбу. Счастливые и беззаботные, мы любовалась солнечным днем и радовались освежающему бризу, что ласкал наши щеки.

Приближаясь к причалу, я заметила людей, которые ждали меня там, и погрузилась в водоворот эмоций. Я испытала нежность, увидев, как Джош протягивает мне руку; я засмеялась, увидев танцующую Сару; я успокоилась, увидев, как Уолтер Пеннингтон распахивает для меня объятия; я возбудилась, когда Ричард Руиз подмигнул мне и поманил меня к себе. «Не волнуйся, все будет хорошо. Все пойдет тебе на благо, солнышко мое», — сказала мама. А мы продолжали грести, рассекая пронизанную солнцем воду…

И тут я проснулась. Джош держал меня за руку. За окном было совсем темно. По всей комнате стояли корзины и вазы с цветами, тут и там валялись открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления. Он рассказал мне о моих реальных посетителях.

Я испытала сразу множество сильнейших эмоций. Я была очень счастлива, что живу, но, тем не менее, ничуть не боялась смерти. Я чувствовала, что моя семья и мои друзья меня любят и всегда готовы утешить. Но помимо этого я испытала чрезвычайно глубокое облегчение. Ибо отныне я согласна была принимать свою жизнь такой, какая она есть; ибо отныне я знала, что моя жизнь удастся, даже если я никогда не стану матерью и думать забуду о журнале под названием «Джилл».