Глава восемнадцатая

Джесси распахнула глаза. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к реальности. Она огляделась и увидела, что папа сопит на полу, а Джордж Вашингтон массирует лапами её одеяло. Паганини бодро нарезáл круги вокруг папы и тыкался носиком ему в ноги. Джесси приложила ладонь к груди. Сердце болезненно покалывало. А ведь сегодня канун Рождества.

Папа громко всхрапнул и сам же себя этим разбудил.

– Что?! Хватайте куртки! – крикнул он, резко приподнявшись. А потом растерянно огляделся: Джесси смотрела на него сверху вниз. – Ой, привет, солнышко. Извини. Я храпел?

– Да, папа.

– И нёс всякую чушь во сне?

– Да, папа.

Они поднялись, убрали постели и отправились на кухню готовить завтрак. Джесси достала листок со списком блюд на праздничный ужин и стала его просматривать, прислушиваясь к шорохам и скрипам на втором этаже. Остальные Вандербикеры тоже потихоньку просыпались. У Джесси скрутило живот от волнения. Она ждала, когда спустится Иза.

Первой появилась Лэйни в белой пижамке. Она прижимала к груди плюшевого кролика и рассказывала ему по секрету, какие подарки хочет получить на Рождество. Следующим на кухню пришёл взлохмаченный Оливер, сонно покачиваясь из стороны в сторону. Джесси почувствовала на себе его взгляд.

– Мама ведь поможет тебе с готовкой, да? – спросил он.

– Не знаю. – Джесси поправила очки на носу. – Вряд ли.

– Стоило бы. Всё-таки это рождественский ужин, – напомнил ей Оливер, что было, пожалуй, не слишком умно с его стороны.

– Ты бы помолчал, – огрызнулась Джесси.

– Оливер, любимый мой сын… – заговорил папа, но Джесси его перебила.

– Единственный сын, – ворчливо поправила она.

– …я бы тебе не советовал испытывать терпение своей сестры, – договорил папа.

Оливер пожал плечами и решил не гадать, что же именно он сказал не так. Всё равно он бы не понял, где проштрафился. Гиацинта спустилась вместе с Францем, а за ней послышались лёгкие мамины шаги. И вот наконец Джесси услышала, как по лестнице спускается Иза. Иза зашла на кухню, взяла Лэйни на руки и пожелала доброго утра всем, кроме Джесси.

Джесси робко взглянула на сестру:

– Когда начнём готовить?

– Когда угодно, – ответила Иза, отводя взгляд. Она поцеловала Лэйни в нос и опустила на пол.

Джесси постучала карандашом по листу. В ней поселилось непривычное чувство тревоги.

– Давай разделимся? Я приготовлю тушёную говядину и чизкейк. А ты запечёшь овощи и сделаешь морковный торт. Согласна?

– Угу.

– Если тебе интереснее тушить мясо, я могу взять на себя овощи.

– Как скажешь.

Джесси растерялась:

– То есть тебе хочется готовить мясо или всё-таки овощи?

– Не важно.

Иза отвернулась от Джесси и взяла свою кружку из шкафчика для посуды.

– То есть придерживаемся изначального плана?

– Да! – Иза резко обернулась и грозно посмотрела на Джесси. А потом заодно и на Оливера с Гиацинтой, невинных свидетелей, которые переводили недоумённый взгляд с одной близняшки на другую.

– Что ж, – сказала Гиацинта, ни к кому конкретно не обращаясь, – видно, Францу хочется проведать котят во дворе! – Она схватила дремлющего пса за ошейник и потащила на улицу.

Отмазка Оливера была не менее неправдоподобной:

– Ага, и мне пора бежать. Надо… э-э… прибраться на книжных полках… – Он развернулся и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Мама подошла к девочкам и приобняла их за плечи.

– Слушайте, мы понимаем, у вас сейчас небольшие разногласия, но учтите – семеро голодных взрослых и три голодных ребёнка рассчитывают сегодня на вкусный ужин. Сейчас мы все пойдём помогать упаковывать подарки для «Вагончика игрушек» и вам мешать не будем. Вы тут справитесь? Или нам нужен запасной план?

– Мы справимся, – проворчала Иза.

Джесси молча кивнула. Ей не терпелось, чтобы этот день закончился.

* * *

Спустя час в доме Вандербикеров стало непривычно тихо. Папа с мамой и младшие дети сидели в столовой школы номер семьсот тридцать семь и упаковывали подарки для «Вагончика игрушек». В квартире остались только Иза с Джесси. Они молча готовили праздничный ужин, и каждый дзынь и бряк эхом разносились по кухне.

Джесси собирала перед собой ингредиенты для тушёной говядины. Взгляд у неё был отрешённый. В животе всё бурлило. Прямо как в тот раз, когда она съела суп из рыбьих голов, который приготовила мама Аллегры. «Он сотворит чудеса с вашими почками», – сказала тогда мама Аллегры, дипломированный педиатр. «Даже если он у меня наружу выйдет?» – хотела ответить ей Джесси, но промолчала.

Джесси нарубила лук, морковь, сельдерей и чеснок. Свалила всё в миску. Подготовила приправы. Включила плиту. Налила в кастрюльку оливковое масло. Бросила туда овощи, потом говядину, потом добавила бульон. Перемешала. Принялась ждать.

Иза тоже нарезала овощи, сердито стуча ножом по доске. Она как попало выложила картофель, грибы, перец и морковь в форму, полила оливковым маслом, посолила и поперчила. Поставила духовку на двести градусов, запихнула туда форму и хлопнула дверцей. После этого она убежала в подвал, и вскоре оттуда донеслись сердитые звуки скрипки, исполняющей нервную фолию.

Джесси плюхнулась на табуретку, поставила локти на кухонную тумбочку и уронила голову на руки. Так она и сидела, неподвижно, а пар в кастрюле то приподнимал, то опускал крышку.

* * *

Вандербикеры закончили упаковывать подарки, и первой из школы вернулась Гиацинта. Только зайдя в дом, она тут же выбежала обратно с Францем на поводке, не успели остальные даже подойти к порогу.

– Мы-с-Францем-погуляем-на-заднем-дворе-увидимся-пока! – выпалила она скороговоркой.

Никто и слова ей не сказал, хотя температура на улице приближалась к нулю, а деревья сгибались под мощными порывами ветра.

– Слушай внимательно, Франц. Нам пора выйти на секретное шпионское задание.

Первую остановку они сделали у серых вёдер и синих контейнеров для мусора. Гиацинта просмотрела коробки, которые мама сочла ненужными для переезда, и выбрала самую подходящую. Затем они вместе с Францем подошли к кусту гортензии, который рос за большим дубом в углу сада.

Под кустом пряталось кошачье семейство. Вот уже два месяца Гиацинта подкармливала маму, чёрную кошку с лоснящейся шёрсткой, которой втайне дала имя Франческа Присцилла Арлингтон. Она сделала ей домик из небольшого деревянного шкафчика, который однажды нашла на обочине, и в этом домике полтора месяца назад Франческа окотилась. Потёртые, но тёплые одеяльца для мамы и её малышей Гиацинта добыла у мисс Джози и мистера Джита.

Франц склонил голову набок и повёл ухом. Он сунул морду в шкафчик и обнюхал трёх котят, а те в ответ игриво ударили его лапками по носу. Гиацинта погладила Франческу Присциллу Арлингтон и поцеловала в пушистый лобик. На мгновение её решимость ослабла, но тут Гиацинта вспомнила кое-что важное и как будто услышала папин голос.

Пока человек не полюбит животное, часть его души остаётся непробуждённой.

Гиацинта сделала глубокий вдох и достала из шкафчика чёрного котёнка с белыми пятнышками на лапках.

– Мы позаботимся о твоём малыше, обещаю, – прошептала она Франческе Присцилле Арлингтон.

Гиацинта уложила котёнка в маленькую коробку, сняла с себя радужный шарф, который сама связала, и накрыла им малыша. С коробкой в руках она вернулась в дом, на цыпочках прошла по коридору, держась стены, а у выхода на общую лестницу привязала поводок Франца к ручке двери и поцеловала пса в мокрый нос.

– Веди себя тихо-тихо, – попросила она.

Франц посмотрел на неё большими карими глазами, и Гиацинта почувствовала, что он понимает, насколько это ответственный момент.

Гиацинте осталось выполнить последнюю, самую сложную часть супершпионской миссии. Она поднялась на четвёртый этаж. Дрожащими руками опустила коробку перед квартирой Байдермана. Сжала кулак, немного помешкала, но всё же постучала. Стрелой умчалась обратно на второй этаж, отвязала поводок Франца и скрылась за дверью. Сердце у неё билось так громко и часто, что она не расслышала, скрипнула наверху дверь или нет.

 

Глава девятнадцатая

Когда у папы зазвонил телефон, всё семейство Вандербикеров находилось в гостиной. Дети тут же затихли, когда услышали, как он сказал, сняв трубку:

– Здравствуйте, мистер Байдерман. – А после небольшой паузы добавил: – Вот как? И вчера, и позавчера утром? Я не знал. – Он бросил на детей взгляд, который явно говорил: «Придётся вам передо мной объясниться», а мама поднесла ухо к телефону.

Младшие Вандербикеры встревоженно переглянулись и попятились к лестнице.

– Не ожидал от них такого, – продолжал папа и грозно посмотрел на детей. – На них это не похоже. Вы видели их в окно? Понимаю. Конечно, я с ними поговорю. Это возмутительно. Мне очень жаль.

Папа нахмурился, показал пальцем на готовых к побегу Вандербикеров, а потом на пол рядом с собой – мол, подойдите-ка сюда.

– Простите их, пожалуйста, мистер Байдерман. Их очень потряс внезапный переезд. Надеюсь, вы понимаете.

Вандербикеры подошли к папе, как и было приказано, и уставились в пол.

– Да, разумеется. Мы уедем к тридцать первому декабря, может быть и раньше. Ещё раз извините, мистер Байдерман. Приятных вам кани… – Папа осёкся и посмотрел в экран телефона. – Взял и повесил трубку, – сердито пробормотал он. А потом отложил телефон на угловую тумбочку и медленно повернулся к детям. – Ни в чём не хотите признаться? – строго спросил он, окидывая их взглядом.

Они молчали.

– Мистер Байдерман рассказал мне про вашу петицию. Он очень недоволен.

Иза сплела пальцы. Джесси посмотрела на трещину в стене. Оливер в ужасе покосился на сестёр. Гиацинта наклонилась почесать Франца за ушами, скрывая накатившие на глаза слёзы. Только Лэйни смотрела прямо на папу грустными карими глазами.

– Мистер Байдерман в бешенстве, причём не только из-за петиции. Кто-то из ваших друзей – судя по тому, что он сказал, это была Аллегра – узнал его телефонный номер и раздал всем в нашем районе. – Близняшки поморщились, а папа продолжал: – Все принялись ему названивать и требовать, чтобы он продлил договор. Ему пришлось отключить телефон.

Гиацинта затаила дыхание, ожидая, что папа упомянет и про котёнка, но он ничего не сказал.

– Мы думали, он разрешит нам остаться, если поймёт, как нас все любят, – объяснил Оливер.

– Знаю, вы очень привязаны к этому дому. Нам с вашей мамой он тоже очень дорог. Но так поступать нельзя. Вы обидели мистера Байдермана и обязаны перед ним извиниться. Пусть каждый из вас напишет записку с извинениями и просунет ему под дверь. И больше его не тревожьте.

– Про петицию я придумала, – призналась Иза, заливаясь краской. – Мы не знали, что Аллегра будет раздавать всем его номер, – поспешно добавила она. – Я только хотела показать Байдерману, как для нас важен наш дом. Теперь я понимаю, что была неправа. Извините. Мне очень-очень жаль.

Иза посмотрела на своих сестёр и брата. Гиацинта была бледной как полотно, Лэйни ревела, Джесси дёргала за вылезшую из футболки нитку, а Оливер ковырял носком ботинка щель в деревянном полу. Иза перевела дыхание.

– Мы ещё кое-что должны рассказать, – объявила она. Оливер поднял на неё испуганный взгляд и помотал головой. Иза от него отвернулась. – Мы ещё кое-что сделали…

Папа уронил голову. Он был не готов к такому наплыву плохих вестей. Мама вздохнула и скрестила руки на груди.

– Мы обманули одного господина, который хотел посмотреть на квартиру, – прошептала Иза.

– Я неправильно подсказал ему дорогу, – вмешался Оливер. – Но мне было стыдно, честное слово!

Папа с мамой молча переглянулись. Повисла долгая пауза.

– Ну и кашу вы заварили, – сказал наконец папа. – На следующей неделе будете работать по дому вдвое больше обычного. И пусть каждый из вас не только напишет мистеру Байдерману записку с извинениями, но ещё и признается в том, как вы поступили с потенциальным арендатором. Лично.

– Но, папа… – возразила было Джесси.

– Никаких «но»! – оборвала её мама. – И никаких оправданий. Вы нас разочаровали.

– Хорошо, папа, – ответила Иза дрожащим голосом. – Я прослежу, чтобы все извинились как следует.

Чувство вины легло на её сердце тяжёлым камнем. Она не сумела переубедить Байдермана и сделать так, чтобы он разрешил им остаться. Не сумела сохранить родной дом. Подвела родителей. Всё, всё сделала не так!

– Знаю, вам тяжело приходится, – сказал папа. – Хотел бы я… – Он замялся, покачал головой и, вместо того чтобы закончить предложение, развёл руки для объятий.

Иза бросилась к нему и разревелась у него на груди. К ним присоединились остальные дети и мама. Все они горевали над тем, что им не удалось сохранить.

* * *

Вандербикеры поднялись в комнату Изы и Джесси. Тишину нарушало лишь тихое дребезжание оконных стёкол, содрогающихся под сильным ветром. Иза всё ещё не готова была простить Джесси и отказывалась даже смотреть в её сторону. Гиацинта помогла Лэйни написать «Извините. С любовью, Лэйни», прежде чем взяться за собственное письмо. Джесси обратила внимание, что Иза упаковала диск с музыкой для Байдермана в конверт.

Когда они поднялись на четвёртый этаж, Гиацинта с облегчением отметила, что коробка с котёнком исчезла. Вандербикеры по очереди просунули в щель под дверью свои записки с извинениями. Потом Оливер протолкнул туда визитку мистера Рочестера с прикреплённой к ней клейкой бумажкой, на которой не слишком аккуратным почерком было выведено: «Он будет отличным жильцом».

* * *

– Ну, кто готов к Рождеству?

Тётя Харриган и дядя Артур встретили их широкими улыбками, когда Вандербикеры вернулись в гостиную. Они сидели в шапочках Санта-Клауса и с дождиком на шее. Тётя Харриган снова сменила причёску: коротко подстриглась и покрасила волосы в ярко-красный цвет. Дядя Артур отрастил пышную бороду. На праздник он оделся в простую фланелевую рубашку в клетку и заляпанные краской джинсы. На коленях у них высилась целая гора подарков в полосатой упаковочной бумаге и с большими бантами.

Дети постарались сделать вид, будто настроение у них праздничное, но вышло не очень. Тётя Харриган крепко их обняла и сказала:

– Не ожидала, что вы меня встретите с такими кислыми лицами! Я что, забыла про чей-то день рождения? Пропустила важный концерт или баскетбольный матч?

Вандербикеры помотали головами, а потом рассказали ей про Байдермана и переезд. Тётя Харриган уже слышала от папы об угрозе переезда, но всё равно села на картонную коробку, набитую книгами, и внимательно выслушала детей. Когда они договорили, повисла долгая пауза. Тётя Харриган закусила губу и глубоко задумалась. Дети с надеждой на неё посмотрели: вдруг ей в голову придёт неожиданное, гениальное решение?

Наконец тётя Харриган вздохнула:

– Мне очень жаль, мои хорошие. Хотела бы я вам как-то помочь. Но знайте, что я очень вами горжусь. Уверена, мистера Байдермана тронули ваши добрые дела, пусть вам и кажется, что это не так.

Вандербикеры недоверчиво кивнули. Тётя Харриган встала и хлопнула в ладоши.

– Раз уж мы в последний раз празднуем канун Рождества в этом доме, надо постараться, чтобы он прошёл лучше некуда! Ваша мама мне сказала, что вы… – улыбнулась она близняшкам, – сегодня готовите ужин! У меня уже слюнки текут.

Оливер изобразил, будто его тошнит, но никто не обратил на это внимания. Иза с Джесси вернулись на кухню, а тётя Харриган взялась учить остальных детей, как рисовать броненосцев. Франц очень радовался гостям и всеобщему хаосу и не мог усидеть на месте. Когда он в очередной раз испачкал рисунок Лэйни слюнями, она сердито крикнула: «Ко мне!» – и показала на пол рядом с собой, но пёс не послушался. Он отвечал только на команды Гиацинты. Зато Паганини выпрыгнул из коробки из-под обуви и примчался к хозяйке.

– Умница, – похвалила Лэйни кролика, радуясь тому, какой он послушный.

Тётя Харриган разинула рот от удивления:

– Он дрессированный?

Оливер хмыкнул:

– Кто, Паганини? Да у него мозг размером с орешек!

Лэйни сердито посмотрела на брата, и непонятно было, что она сейчас сделает – возмутится или расплачется. К счастью, положение спасла мама. Она пришла в гостиную с важным объявлением:

– Я сейчас разговаривала по телефону с мисс Джози, и мы решили перенести праздничный ужин к ним в квартиру. Так будет куда уютнее, учитывая… – Она обвела рукой горы коробок, ненадёжно наваленных друг на друга.

Тётя Харриган пошла за мамой на третий этаж, чтобы помочь ей всё подготовить. Папа с дядей Артуром понесли наверх складной стол и стулья. Лэйни посадила кролика в переноску. Мама заметила, что Паганини приятнее будет остаться дома, но Лэйни её слова не убедили. Близняшки отправились к себе в комнату переодеться.

Когда дядя Артур спустился, чтобы взять ещё стульев, он увидел, что Оливер разглядывает еду на кухне.

– Каков вердикт? – спросил он.

Дядя Артур знал, что Оливер подсчитывает кулинарные успехи и провалы Изы и Джесси, и пока что их соотношение – сорок три процента удачных блюд на пятьдесят семь неудачных.

– Я боюсь пробовать, – сказал Оливер и ткнул лопаткой в почерневший овощ.

– Брось, разве всё так плохо? Знаешь, меня в детстве твоя бабушка кормила жареной кроличьей печенью с желе из перца. Вам ещё повезло. Мы подгоревшие овощи получали только по праздникам.

Оливер зачерпнул тушёную говядину.

– Дядь, я не скажу Лэйни и Гиацинте, что ты убийца кроликов, если попробуешь эту гадость. И не думай выплёвывать. – Он протянул дяде Артуру поварёшку. – Слабо?

– Ха! – хмыкнул дядя Артур. – Вот ещё! Чего тут сложного?

Он взял у Оливера поварёшку и опрокинул содержимое в рот. Не прошло и секунды, как дядя бросился к раковине и всё выплюнул.

– Солёное! Воды! – выдохнул он и принялся жадно глотать воду прямо из-под крана. Отдышавшись, дядя повернулся к Оливеру и сказал: – Твоя взяла.

– Зато хлеб у нас из пекарни Кастлмана, – приободрил его Оливер.

– Хлеб и вода на ужин, – проговорил дядя Артур. – Прямо как у Диккенса.

Вот вам и последнее Рождество в любимом доме из песчаника.

 

Глава двадцатая

Иза и Джесси молча сняли заляпанную маслом и овощным соком одежду, бросили в корзину для грязного белья и переоделись в чистое. Ветер за окном завывал и неистовствовал. Иза вышла из комнаты, захватив с собой скрипку, и Джесси осталась наедине со своими мыслями. Злые слова Изы кружились у неё в голове: «С чего ты взяла, что можешь решать за меня?» «Мы два разных человека!»

Джесси вспомнила, как Иза плакала, когда говорила о том, что Бенни пригласил на танец другую девчонку. Неужели сестре в самом деле нравится Бенни? Вдруг они так и не помирятся до переезда?

Джесси окинула взглядом комнату. Ей вспомнилось, как они шептались допоздна и зарывались лицом в подушки, чтобы не рассмеяться во весь голос. Она посмотрела на аккуратно заправленную кровать Изы и на свою – со съехавшей простынкой и скомканным одеялом. На большое окно в углу комнаты, под которым находился их общий тайник: пять лет назад близняшки сняли скрипучую половицу, думая, что там спрятано сокровище, а теперь приноровились прятать под ней конфеты, собранные в Хеллоуин, чтобы мама их не отобрала.

Джесси тяжело вздохнула. С Байдерманом она ничего сделать не сумеет. С переездом тоже. А вот помирить Изу с Бенни можно попытаться.

* * *

Мистер Ван Хутен вбежал в дом из песчаника прямо перед ужином, громко восклицая, что погода хуже некуда. На плече у него висел футляр для скрипки. Он поспешно снял шапку, обнажив лохматую шевелюру. Поздоровался со взрослыми, обнял детей и поцеловал Франца прямо в мордочку. Вандербикеры несколько раз спускались и поднимались по лестнице, чтобы отнести еду, посуду и приборы на третий этаж. Когда стол был накрыт, тётя Харриган поставила на него запечённый окорок и шоколадный торт без муки, которые принесла с собой. Мисс Джози добавила к угощению кастрюлю тушёной капусты и кукурузные лепёшки.

Несмотря на обилие еды и праздничный вечер, атмосфера стояла мрачная. Дети не могли не думать о том, что это их последнее Рождество в любимом доме из песчаника. Папа произнёс молитву перед едой и всех поблагодарил за то, что они пришли. Поварят наградили громкими аплодисментами – у близняшек при этом был такой вид, будто их приговорили к ежедневному мытью посуды в грядущем году, – и ужин начался.

Оливер демонстративно отказался от тушёной говядины. Он со злорадством наблюдал за тем, как все накладывают мясо себе в миски большой поварёшкой. К его удивлению, никто не принялся плеваться и просить воды! Оливер налил и себе немного подливы и нерешительно поднёс ложку ко рту. Вот дела! Она оказалась вкусной! Куда же делась вся соль?

Тётя Харриган легонько толкнула его локтем и подмигнула.

– Поразительно, какие чудеса творят вода и бульон, – прошептала она.

– А-а, – протянул Оливер. Он покосился на дядю Артура, и тот отсалютовал ему суповой ложкой. – Так у них незаслуженно повысится процент съедобных блюд.

Тётя Харриган пожала плечами.

– Что поделаешь, – сказала она. – Надо было спасать положение.

Это был самый унылый канун Рождества в жизни Вандербикеров. Оконные стёкла угрожающе дребезжали, и в них просачивался холодный ветер. За столом разговаривали в основном взрослые. Дети отвечали на любые вопросы односложно – все, кроме Лэйни, которая смело высказывала всё, что приходило ей в голову.

Аппетита ни у кого не было, и ужин быстро подошёл к концу. Мистер Джит наклонился к Лэйни и что-то прошептал ей по секрету. Когда она кивнула, мистер Джит развернулся к остальным и объявил:

– Мы… подготовили… для… вас… представление. Прошу… внимания.

Паганини сидел за горшком с пальмой. Праздничный бантик, который повязала ему Лэйни, куда-то делся. Кусочком моркови Лэйни выманила его на середину комнаты.

– Пледставляю вам великого Паганини!

Она махнула рукой на Паганини, который в этот момент чистил ушки. Растерянные зрители посмотрели на кролика, не понимая, что происходит.

– Сейчас мы вам покажем, какой он умный! – объявила Лэйни. Оливер поперхнулся водой, и дядя Артур похлопал его по спине.

Лэйни отошла в угол гостиной и крикнула:

– Паганини, КО МНЕ!

Кролик примчался к Лэйни и встал на задние лапки. Зрители восхищённо захлопали и закивали, поражённые тем, что Паганини вовсе не глуховат, как они раньше думали.

– Умница, Паганини! – сказала Лэйни и протянула ему морковку.

– Так и знала, что она его дрессирует, – прошептала тётя Харриган дяде Артуру.

Аплодисменты затихли, и Лэйни продолжила:

– А тепель длугой тлюк!

Она встала футах в десяти от мистера Джита. Паганини поскакал за ней. Мистер Джит достал круглые пяльцы и приподнял над полом.

– Паганини… ПРЫГАЙ! – выкрикнул мистер Джит.

Кролик зигзагами подбежал к мистеру Джиту и изящно прыгнул в кольцо. Мама разинула рот. Папа широко улыбнулся. Даже Оливер остался под впечатлением. Когда восторги улеглись, Лэйни дала очередную команду:

– Паганини, ЛЕЖАТЬ!

Кролик плюхнулся на пол, и длинное ухо упало ему на глаз. Зрители зашлись аплодисментами.

– Последний тлюк, – сказала Лэйни.

Мистер Джит наклонился и поставил перед собой игрушечное пианино.

– Паганини… ИГРАТЬ!

Кролик поднялся и подпрыгнул к пианино. Он опустил лапки на клавиши и нажал сразу на несколько нот, совершенно не сочетающихся между собой. Тут даже младшие Вандербикеры позабыли о своих несчастьях и принялись восторженно аплодировать. Мистер Джит и Лэйни взялись за руки и низко поклонились.

– Браво! Ещё! – крикнул папа.

Джесси взяла цветок из вазы, стоявшей на столе, и бросила к ногам Лэйни.

Паганини тут же попытался его сжевать, но мистер Джит подхватил цветок и передал Лэйни, галантно кивнув. Лэйни раз семь присела в реверансе, а потом подбежала к маме и бросилась в её объятия.

После выступления Паганини поднялся такой шум, что Вандербикеры не сразу заметили настойчивый стук в потолок. Стук ненадолго прервался, а затем возобновился. Мама похлопала папу по руке и спросила:

– Ты слышишь?

Папа, который в этот момент поздравлял мистера Джита с успехом, умолк и прислушался. В потолок снова застучали.

– Мне кажется, это сверху, – встревоженно сказала мама.

Хорошее настроение Изы, возникшее после забавных трюков кролика Лэйни, испарилось как дым. Она сердито посмотрела на потолок. Если бы Иза умела стрелять лазером из глаз, их сосед сверху уже рассыпался бы в пепел. Постепенно все взгляды устремились наверх.

– Что это, папа? – спросила Лэйни.

– Полагаю, это мистер Байдерман, – с виноватым видом объяснила мисс Джози. – Он часто так делает, когда к нам приходят гости. Наверное, мы слишком… шумно себя ведём.

Все с изумлением на неё уставились.

– Байдерман, говорите? – с любопытством уточнил мистер Ван Хутен.

– Он стучит вам в потолок?! – воскликнула мама.

– Долой Байдермана! – крикнул Оливер и вскинул сжатую в кулак руку над головой.

Мисс Джози беспомощно развела руками, словно извиняясь. Снова раздался стук – ещё громче прежнего. По гостиной прокатилась волна возмущения. Иза вскочила со стула. Она схватила скрипку, стоявшую у входа, распахнула дверь и побежала наверх, перепрыгивая через ступеньки. Остальные Вандербикеры высыпали вслед за ней, но никто не помешал Изе постучать в квартиру Байдермана. Дверь распахнулась с жутким грохотом, как будто Байдерман стоял за ней и ждал Изу.

– НУ ЧТО?! – проревел он. Его глаза угрожающе блестели, а закутанная в чёрную одежду фигура возвышалась над девочкой, сливаясь с тьмой в прихожей. Ветер завывал за стенами дома.

Обычно аккуратно уложенные волосы Изы взлохматились в сердитый ореол. Она показала смычком прямо на холодное сердце Байдермана.

– Вы, – заговорила она низким, ядовитым голосом. – Вы ужасный, вредный, злой ворчун! Вы обижаете мисс Джози и мистера Джита. Вы заставляете нас переезжать без всяких на то причин. А теперь ещё и портите нам последнее Рождество в любимом доме!

Иза смахнула волосы с плеча, подняла скрипку, зажмурилась и ударила смычком по струнам. Она играла композицию Эжена Изаи «Фурии», играла резко и напористо, словно бросая вызов собственной ярости, разочарованию, беспомощности, одиночеству. Дом из песчаника дрожал от беспощадного ветра и гневной музыки Изы.

Она играла, потому что Байдерман поступал несправедливо. Она играла, потому что подвела родителей, сестёр и брата. Она играла, потому что Бенни её ненавидел. Она играла, потому что ей предстояло навсегда расстаться с любимым домом. Она играла, потому что поссорилась с сестрой и лучшей подругой, которая была ей дороже всех на свете. Она играла, потому что их операция провалилась и никакой надежды уже не осталось.

Звуки мелодии пронзали песчаник, отскакивали от стен и электризовали воздух. Казалось, всё здание трясётся от страха и холода. «Водяная стена» Джесси зашлась какофонией звона, а затем к тревожной песне китайских колокольчиков примешался лязг металла. Когда стены как будто уже готовы были рухнуть, напряжение спало. Смычок начал двигаться медленно и плавно, словно подчиняя себе необузданных «Фурий». Тихо и незаметно они перетекли в первую ноту «Лебедя» Камиля Сен-Санса. «Фурии» помогли Изе очистить душу от гнева, а нежный «Лебедь» обещал снова заполнить её милосердием.

Ветер за окном улёгся, и песчаник застонал от облегчения. Скрипка начала постепенно затихать, и вскоре в воздухе повисла последняя, невесомая, блаженная нота. Она продолжала растекаться по дому даже после того, как Иза отняла смычок от струн.

Иза открыла глаза. Она уже успела забыть, где находится. Байдерман стоял перед ней бледный как снег, с почти что прозрачной кожей. Иза отложила скрипку и коснулась его руки. Байдерман отшатнулся и посмотрел на неё влажными, несчастными глазами.

– Простите, – прохрипел он. Ещё несколько секунд он молча смотрел на Изу и её скрипку.

А потом захлопнул дверь.

 

Глава двадцать первая

Иза медленно спустилась по лестнице, тяжело переступая ногами. Родные и близкие наблюдали за ней молча, но как только она шагнула на площадку третьего этажа, её заключили в объ ятия и Гиацинта, и Лэйни, и Оливер, и мистер Ван Хутен, и родители, и мистер Джит с мисс Джози, и тётя Харриган с дядей Артуром.

– Что произошло? – нетерпеливо поинтересовался Оливер, потянув сестру за рукав.

– Ты испугалась, Иза? Ты его видела? Он был похож на оборотня? – забросала её вопросами Гиацинта, перекатываясь с пятки на носок.

– Ты в порядке, милая? – спросил папа и заботливо погладил дочку по волосам.

– Это были самые безупречные «Фурии» из всех, что я слышал, – сказал мистер Ван Хутен, вытирая слёзы, выступившие на глазах. – Хотел бы я, чтобы на уроках ты играла так же восхитительно!

Мисс Джози потянула Изу за собой в квартиру, а мистер Джит похлопал девочку по руке. Только Джесси не обняла сестру и ничего ей не сказала. Её даже не было рядом. Иза огляделась в гостиной, а потом зашла на кухню. За открытым окном мелькнула тень. Иза высунулась наружу и забралась наверх по пожарной лестнице.

– Привет, – сказала Джесси.

Она сидела на верхней перекладине. Ветер улёгся, и дождь закончился, но с ветви дерева на густую копну её спутанных волос капали холодные капли.

– Привет, – отозвалась Иза и посмотрела на «водяную стену».

Часть трубы оторвало ветром, а ещё пропали два миниатюрных мельничных колеса и все китайские колокольчики.

– Пострадала в буре, – объяснила Джесси, заметив, что Иза разглядывает разрушенную конструкцию.

Наступила долгая пауза.

– Ты потрясающе сыграла, – наконец произнесла Джесси.

Молчание.

– Иза, пожалуйста…

Иза покачала головой:

– Скажи, почему ты так поступила?

Джесси нервно сглотнула и опустила взгляд на потёртые кроссовки.

– Я не хотела тебя обидеть, честное слово. И сначала правда думала, что ты не хочешь на бал. А когда узнала, что хочешь… Не знаю. Я испугалась, что останусь одна. Мне было куда страшнее потерять тебя, чем наш дом. – Она подняла голову.

– Джесси… – Иза осеклась и приблизилась к сестре. – Мы всегда будем вместе.

В глазах Джесси зажглась надежда.

– Учти, я всё ещё расстроена, – предупредила её Иза. – И не уверена, готова ли я тебя простить.

– Я постараюсь загладить свою вину, – пообещала Джесси. – Буду каждый вторник сама готовить ужин. Целый месяц.

Иза задумалась. А потом скрестила руки на груди и хмуро посмотрела на сестру.

– Меня незаслуженно обидели, – сказала она. – Не знаю, смогу ли когда-нибудь оправиться от этого потрясения…

– Ладно! Хорошо! Я буду вместо тебя убираться в ванной комнате!

– Как долго?

– Месяц?

Иза сощурилась и посмотрела сестре за плечо.

– Хорошо, три месяца!

Иза наконец улыбнулась.

– Я согласна.

– На что именно? – уточнила Джесси.

– На всё, – ответила Иза.

* * *

Папа прокашлялся:

– Можно произнести тост? – За столом повисла тишина, и он поднял бокал с вином. – Нам очень нравилось здесь жить. Нам удивительно повезло с соседями, – он кивнул мисс Джози и мистеру Джиту, – с родными, – кивнул тёте Харриган и дяде Артуру, – и с учителем. – Папа посмотрел на мистера Ван Хутена. – Я глубоко убеждён, что воспитание детей требует не только мудрости со стороны родителей и стремления всё делать правильно, – продолжил папа, и голос у него дрогнул. – Важно окружить своих детей замечательными людьми, которые будут проводить вместе с ними научные эксперименты, угостят их печеньем с джемом, принесут в их жизнь радость и смех, подарят незабываемые воспоминания. Я искренне, от всей души благодарю вас за то, что окружили меня и мою семью любовью и стали нам добрыми друзьями.

Мисс Джози плакала, прикрыв лицо кружевным платком. Мистер Джит всхлипнул. В глазах у него стояли слёзы. Мистер Ван Хутен высморкался в салфетку. Тётя Харриган вытерла глаза рукавом. Дядя Артур взял Лэйни на руки и уткнулся носом ей в шею, чтобы скрыть свои слёзы.

Иза посмотрела на сестёр и брата. Операция «Байдерман» провалилась. Но, несмотря на раздиравшую сердце печаль, она чувствовала себя окрылённой.

– Мы не смогли переубедить Байдермана, но зато я поняла, что дом – это не только место. – Она улыбнулась. – Мы всегда будем Вандербикерами, где бы мы ни жили, и я рада, что родилась в этой семье.

Когда время речей подошло к концу, Лэйни одарила всех поцелуями и объятиями. К собравшимся вернулся аппетит, и они положили себе в тарелки ещё еды. Вскоре подали десерт, и Иза понесла грязную посуду в раковину, чтобы расчистить стол. По пути её перехватил мистер Ван Хутен и отвёл в сторону.

– Иза, я должен кое-что тебе рассказать про мистера Байдермана.

– Что? – встрял Оливер. Он проходил мимо с огромным блюдом в руке, на котором покоился такой же огромный кусок шоколадного торта.

– Вы обсуждаете Байдермана? – крикнула Джесси с кухни.

– Нам тоже расскажите! – попросила Гиацинта.

Лэйни потянулась к морковному торту, чтобы подцепить пальцем немного крема, и Гиацинта оттащила её от стола.

Мистер Ван Хутен забрал у Изы тарелки и поставил их на угловой столик.

– Я не знал, – начал он, понизив голос, – что ваш хозяин – мистер Байдерман.

Дети затаили дыхание.

– Мы с ним были знакомы… давным-давно. Я и забыл, что он живёт в этом здании… – Ван Хутен осёкся.

– Мы слышали про его жену и дочку, – сказала Иза. – И про несчастный случай на дороге.

– Какой несчастный случай? – хором спросили Джесси, Оливер, Гиацинта и Лэйни.

– Миссис Кастлман дала мне газетную вырезку, – объяснила Иза. – Там написано, что их сбила машина.

Мистер Ван Хутен вздохнул с облегчением:

– Так вы уже об этом знаете. Вот только в газете не было упомянуто, что его дочь Люсиана играла на скрипке. Я с ней занимался.

– На скрипке?! – ахнули дети.

– Она была очень талантливой. Иза, ты всегда немножко напоминала мне Люсиану. Особенно когда я только начал тебя обучать.

– Жуть какая, – пробормотала Джесси.

Остальные закивали.

– Так вот, я хотел сказать, что скрипка, на который ты играешь… Помнишь, я говорил, что она передавалась в моей семье из поколения в поколение? Так вот, когда-то я одолжил её Люсиане… а потом… она умерла. – Мистер Ван Хутен перевёл дыхание. – Её отец хотел избавиться от всего, что напоминало ему о дочери, и вернул мне скрипку. И она пылилась у меня в шкафу, пока… Пока не появилась ты.

Иза выдохнула. Она и не заметила, как задержала дыхание.

– Я решил, что ты имеешь право это знать.

Изе показалось, что голос мистера Ван Хутена звучит приглушённо, как будто издалека, из другого конца длинного тоннеля. Дочка Байдермана. Скрипка мистера Ван Хутена. Скрипка Изы. Скрипка Люсианы. Люсиана касалась того же дерева, чувствовала те же вибрации, слышала те же звуки.

Все кусочки пазла встали на свои места.

* * *

Когда все гости разошлись, а в квартире мисс Джози и мистера Джита навели порядок, мама с папой отвели детей на второй этаж и велели готовиться ко сну.

Иза переоделась в пижаму и пошла чистить зубы. В ванной уже стояли Джесси и Оливер. Оливер что-то пробормотал с полным ртом пены.

– Что-что? – переспросила Иза.

Оливер сплюнул.

– Мне жалко Байдермана, – повторил он.

– Не думала, что когда-нибудь это скажу, но мне его тоже жаль, – сказала Джесси, промывая зубную щётку под краном.

– Видели бы вы его лицо, когда я к нему поднялась. – Иза выдавила зубную пасту на щётку. – Когда он открыл дверь, оно было всё красное и злое. А к тому времени, как я закончила играть «Лебедя», стало белее белого. Как будто он увидел призрака.

Оливер промыл рот.

– Так и было, наверное. Призрака Люсианы. – Он покачал головой. – Жутко это всё, конечно.

– Поверить не могу, что она тоже училась у мистера Ван Хутена и играла на той же самой скрипке, – со вздохом произнесла Иза. – Знаете, она же звучит по-особенному. За счёт того, что дерево старое, мелодия получается красивой и необычной. Я даже не сомневаюсь, что Байдерман узнал её звучание. Меня как ледяной водой обдало, когда мистер Ван Хутен сказал, что мистер Байдерман хотел отгородиться от всего, что напоминало ему о дочери. Теперь мне так стыдно, что я сыграла на этой скрипке прямо перед ним. Наверное, на него нахлынули разом все плохие воспоминания.

Джесси приобняла Изу и Оливера за плечи:

– Ты же всего этого не знала. В общем-то, даже хорошо, что мы уезжаем. Оставим его наконец в покое. Я всё это время его избегала, а теперь мне хочется хоть как-то ему помочь.

– Мне тоже, – сказала Иза.

– Мне тоже, – эхом отозвался Оливер.

* * *

Вскоре близняшки вернулись к себе в комнату и юркнули под тёплые одеяла.

– Вот и всё, – сказала Иза. – Последний канун Рождества в нашем доме из песчаника.

Трубы, по которым в батареи текла горячая вода, неустанно шумели в стенах.

– Как думаешь, мы можем ещё что-нибудь сделать для Байдермана? Теперь, когда знаем… – Джесси осеклась.

Иза посмотрела на скрипку, которая лежала на её письменном столе.

– Пожалуй, нам остаётся только подарить ему то, чего он больше всего желает: тишину и покой.

– Я всё думаю о том, как он за один вечер лишился жены и дочери, – сказала Джесси. – Никак это из головы не идёт.

Иза потянулась выключить лампу у кровати. По комнате разлилась тьма.

– У меня тоже.

– Спокойной ночи, Иза.

– Спокойной ночи, Джесси.

Иза легла на спину и окинула взглядом всё, что было ей родным и знакомым. Трещину на потолке, своими очертаниями напоминающую Восточную Европу на карте. Прямоугольник света, падающий от уличного фонаря на пол между кроватями. Батарею, от которой шёл тёплый воздух, согревая правую сторону одеяла. Машину, мелькнувшую за окном. Джесси, которая постепенно погружалась в сон, и её дыхание становилось ровным и глубоким. Грубую кирпичную кладку стены за изголовьем кровати.

Уловила свист труб; тихий шёпот родителей, взбирающихся по ступеням и заглядывающих в комнаты детей; отдалённый писк автомобильной сигнализации; собачий лай.

Это был её дом, и скоро ей предстояло с ним распрощаться.