Родной город, как и попросил Иосифа Виссарионовича, был заложен на прежнем месте. Только лет на тридцать раньше. С самим собой в новой реальности, появившейся благодаря собственному вмешательству в ход истории, Марат Ханович Акбашев встретиться не решился. Ибо про свой буйный нрав, упрятанный в тихий омут с мирным кваканьем лягушек, знал не понаслышке. Это на вид он такой интеллигентный и даже кому-то может показаться робким. Да, действительно, мухи не обидит и на хамство злобной продавщицы в магазине промолчит. Но это ровно до той поры, пока ход жизни представляется правильным. Правильным, опять же, по его собственным понятиям. Мухе положено жужжать под и над ухом, тетке в замызганном халате — облаивать покупателей с их глупыми, на ее взгляд вопросами и несусветными претензиями. А вот если учителю покажется, что кто-то осознанно (sic!) унижает его человеческое достоинство или, еще хуже, посягает на безопасность семьи, тут уж, как говорится, туши свет, выноси святых и на всякий случай сливай всю имеющуюся воду… Марат в новой реальности мог появление двойника запросто квалифицировать как угрозу своим драгоценнейшим детишкам и дражайшей супруге. Почему? Тут не просматривается никакой логики. Всякие чудеса имеют презумпцию невиновности, в нашем случае — презумпцию невраждебности. Да, правильно, но если рассуждать спокойно и не спеша. Когда же навалится мегатонной тушей когнитивный диссонанс… короче, Марат Ханович знал себя слишком хорошо, рисковать и экспериментировать не стал. Здраво рассудил: лучше остальных он способен спрогнозировать реакции и рефлексы своей супруги Алии. А как же, сколько лет вместе, приличный муж с таким стажем по одной тональности звона споласкиваемой в кухонной раковине посуды или, скажем, крепости наливаемой той же супружницей утреннего чая, способен безошибочно определить — как она настроена на данный момент. И самое главное — как подкорректировать, если этот самый настрой представляется субъективно неблагоприятным. А если при этом видеть ее глаза, слышать ее голос — это вообще открытая книга. Как азбука для семиклассника, пусть и не самого старательного и способного ученика. Марат Ханавоч отдал должное и женской психике как таковой, даже безотносительно к конкретной носительнице. Узрев что-то непонятное, мужчинки, убедившись в безопасности оного, начинают ломать голову, статус «непонятности» мешает им спокойно жить. Женщины совсем другое дело, для них безусловно приоритетен ракурс — а какую пользу способно принести загадочное нечто? Если Золотую рыбку поймает современный гражданин мужского пола, будьте уверены, у большинства 2 пожелания из 3 будут стандартны. Типа, обьяснить, как Рыбке удается проворачивать свои сверхъестественные дела. Ну, и конечно, иезуитское пожелание, чтобы появилась возможность загадывать неограниченное количество желаний. Только убедившись в бесперспективности умопрачительных рекурсий, задумается о чем-то конкретном. Условно конкретном. Вроде «Миру — мир» или «Каждому из 7 миллиардов по литру счастья и пусть никто не уйдет обиженным». Можно подумать, устроитель этого мира и сам не мог догадаться, нуждается в подсказке удачливого рыболова! Вот женщины наверняка не будут впадать в неосознанный грех гордыни. Здоровья детям, хороших женихов и невесточек, как родные кровиночки подрастут. И денег. Побольше денег. Миллиона два или три, заранее купить доченьке квартирочку. Можно было бы и побольше запросить, однако 20–30 миллионов рублей выглядят слишком нереально.

Впрочем, хватит экскурсов и экскурсий в психологические дебри гендерного пошиба. Марат поджидал очень даже реальную копию своей любимой жены на тротуаре подле памятника Ленину. На центральной городской площади. Родной город предстал перед попрыгунчиком во времени абсолютно иным. Даже усомнился, дескать, не туда попал. Все эти дома-высотки в центре, широченные улицы с бесшумными трамвайными линиями, каскад нарядных прудов с гранитными набережными родному городу в его реальности разве что могли присниться в ночь перед рождеством… Даже контуры окружающих долину невысоких гор, знакомых Марату с самого рождения, представились иными: с непонятными зданиями на вершинах, с терассами на склонах, где стояли кукольно-нарядные коттеджи и зеленели сосны. Пришлось забраться повыше черты города, дабы убедиться — на западе величественно синеет гора Иремель — значит, он действительно в родном городе. Иремель незыблем во все времена и во всех реальностях. Так же, как и памятник вождю мирового пролетариата. Владимир Ильич тоже не подкачал, стоял на том же самом месте.

— Здравствуй, Алия. Я хотел бы с тобой поговорить, — Марат дождался дубль-супруги, торопливо шагающей из величественного здания филармонии в торговый центр наискосок по площади.

— Марат! Ты уже вернулся с симпозиума! — молодая женщина рванулась к молодому человеку, симпатичное лицо озарилось радостной улыбкой, — вот так сюрприз!

Однако не бросилась на условно могучую грудь мужа. На подскоке притормозив порыв, ошарашенно вытаращила глаза:

— Так мы же два часа назад говорили по «видайпу», ты еще набережную Краснодара показывал и рассказывал про достопримечательности… Так это был просто монтаж? А где ты тогда был эти дни?! И почему на тебе странная одежда и почему ты такой худой?!

Догадавшись, что «видайп» это что-то вроде нашего скайпа и что он спалился с первых секунд, Марат не стал тянуть резину. Широко улыбнувшись, выпалил без всяких прелюдий:

— Я Марат, только другой. Близкий родственник и просто хороший человек. Твой Марат, дорогая Алсу, как и положено, в Краснодаре.

Учитель и не надеялся, что женщина сразу поверит несуразным объяснениям, приготовился убеждать и доказывать свою, скажем так, фантастическую причастность к ее мужу. Но получилось совсем нежданно. Враз подобравшись, сжала кулачки, что у Алии означало предельно доступное для нее напряжение. Шумно вдохнув, звонко-звонко так выпалила:

— У вас дожны быть старинные часы. Как они называются? Лучше покажите.

Марат опешил от такого разворота, скажем так, второй части марлезонского балета. Нет, не рухнул как тот незадачливый распорядитель танцев под напором неугомонного гасконца, но озадачен был ничуть не меньше. А как же, и тут к его появлению уже готовы! Растеряно вытащил из кармана презент Большеусого.

— Вот…

Алия проворно, будто кошка, цапнула часы из ладони, стала пристально всматриваться.

— …правильно, «Moser». А теперь скажите, пожалуйста, какую замену вы подобрали Леве вместо ледоруба?

Марата передернуло. Потускневшим голосом произнес:

— Ф-1.

Копия жены явно не удовлетворилась ответом. Растерянно захлопала дециметровыми ресницами, запинаясь переспросила:

— Как это… эфотин?

— Да так, граната Ф-1.

Алия аж всплеснула руками.

— Граната! Чего вы мне голову морочите, а то я уже испугалась! Правильно, правильный ответ — именно «Граната».

О многом собирался Марат поговорить с Алсу, полюбоваться новым обликом родного города, посидеть за компьютером и разобраться в хитросплетениях новой реальности, созданной при его прямом участии. Но не до того тут стало, инициатива опять ускользала из рук.

— Алия, может хотя бы поинтересуешься, кто я такой, потом будешь проводить свои тесты? Откуда, кстати, все знаешь?

…А Алия ничего и не знала. Примостившись за столиком кафе, тут же на площади, женщина поведала историю, заставившую Акбашева саркастически ухмыляться, практически беспрестанно. Нет, недооценил он Большеусого, его прозорливость, способность действовать быстро и решительно. История, где настолько искусно переплелись мистика и, якобы, государственные тайны, что невозможно было разобраться — то ли несусветное семейное предание мимикрирует под режим секретности, то ли совсем наоборот. Как вышла Алия замуж за Марата, усадил свекор Хан Тимерович новобрачных пред свои карие очи и поведал. Такое поведал, что юные муж и жена чуть не засомневались в целостности его рассудка. Но как показал Акбашев-старший удостоверение полковника КГБ (и это мирный директор школы, даже в армии ни дня не служивший!), пришлось поверить. Вскоре выдали такое же удостоверение и Марату Хановичу. Он, конечно, успел получить звание лейтенанта запаса Красной Армии, отучившись на военной кафедре Башкирского государственного университета имени М. Муртазина. Однако и он в одночасье стал полковником КГБ. Впрочем, потешная, как им казалась, служба в органах безопасности не отнимала как у отца, так и у сына, ни минуты времени. А вот оклад исправно выплачивался, «…только СИ не повысили, так обидно!» — посетовала рассказчица. Что за СИ, Марат не стал уточнять, не до того. Более занимала задача, поставленная перед его двойником, настоящим в этой реальности. Как оказалось, сперва дед, потом отец, ныне и Акбашев-младший безуспешно дожидались некоего таинственного разведчика. Всего-то и требовалось — задать контрольные вопросы, при удовлетворительном ответе — вручить письмо. Вернее подвести к несгораемому сейфу в доме и сообщить, что шифр соответствует числу, месяцу и году рождения этого самого разведчика. Пусть только внимательнее будет, дается только одна попытка для набора, иначе — самоуничтожение содержимого тайника.

— Не понял, что, вы опрашивали всех встречных и поперечных, дескать, какие часы носите и что припасли для Троцкого? — удивился Марат. Алия досадливо сморщила носик:

— Да не путайте вы меня снова! При чем тут какой-то Троцкий? Полагается спросить — какую замену вы подобрали Леве вместо ледоруба? Если скажете «граната», значит вы тот самый человек.

— А у кого спрашивать, ты так и не сказала.

— Ну, это просто. Если станет знакомиться до этого незнакомый человек, станет говорить странные слова и при этом будет очень-очень похож на деда, отца или самого Марата, его и полагается спрашивать. Я правильно все сделала? Меня тоже инструктировали, специально человек из Москвы приезжал.

Проинструктировал, надо отдать ему должное, знатно. Прямо не говорил, но прозрачно намекнул — дескать, ожидаемый визитер — секретнейший разведчик, и если Акбашевы кому-нибудь растреплются про задание, их ждут самые суровые кары.

— Представляете, грозился обнулить СИ! Разве такое возможно!? И совершенно несправедливо — за выполнение задания баллы не добавляются, ни одного единого балла, а не справишься — все спишут! — Алия гневно вскинула челку, так и норовящую сползти на глаза. — Я ему так и заявила: это несправедливо! Вы это, товарищ разведчик, сами скажите об этом своему руководству. А то мне тесть и муж категорически запретили жаловаться.

— Да ладно, разберемся, — туманно пообещал «разведчик».

…Нет, его настоящая Алия куда умнее! Может красивее и не становятся, но если жизнь бьет регулярно и с прилежностью, с какой девочка-отличница выводит буковки на своей тетрадке, люди становятся умнее. Не зря ведь устраивают бартер из расчета два небитых на одного битого индивида. Если сравнить мытарства жены Марата с перипетиями жизни, скажем, ее же прабабушки, она росла и ныне живет в предбаннике рая. Наверное, смотрит Марфуга-аби с небесных кущ на родную кровиночку, и нарадоваться не может. Как же, не надрывается на непосильных работах, детишки не умоляют дать поесть, когда дать совершенно нечего. (Сама она в таких случаях вытаскивала специально отложенные кости, вываренные до белизны, ставила казан на огонь и принималась кипятить. Долго-долго, пока не заснут детишки, с счастливыми улыбками в предвкушение сытного ужина). И муж рядышком, не зовет на подвиг страна, не веет ветром от шага полков — «Прощание славянки» бравурно звучит только по праздникам, а не в печальные дни расставания. (Сама она потеряла и отца, и двух старших братьев, и мужа). Все одеты-обуты. (Сама она смогла оценить по достоинству всю роскошь и благолепие ватной фуфайки только под старость). В большом доме светло, сухо и тепло. Что еще нужно правнучке для счастья?! Это так, если сравнивать. Но не забудем и присказку «У кого-то суп жидок, у кого-то жемчуг мелок». На поверхностный взгляд, следует пожалеть неизвестного товарища, вынужденно севшего на диету, а мерзкого господинчика, завсегдатая ювелирной лавки, наоборот, осудить — нечего, дескать, с жиру беситься. Однако в простенькой поговорке квинтессенцизирован весь трагикомизм человеческого бытия: и жидкосупник, и мелкожемчужник страдают одинаково сильно! Жаль, товарищи ученые, доценты с кандидатами, до сих пор не удосужились ввести в оборот единицу измерения человеческого страдания. Была бы эта единица, тогда с цифрами на руках получилось бы аргументировать: Алия, настоящая жена настоящего Марата Акбашева настрадалась намного меньше своей прабабушки, хоть в абсолютных, хоть в относительных показателях, но куда больше Алии из параллельной реальности. Всяко так, не только родная она, но и куда умнее своей копии… Ведь любопытство — может и не достаточное, но необходимое условие наличия интеллекта. Эта же Алия, выложив как на духу несусветную государственную тайну, совершенно нежданно для собеседника утратила интерес к таинственной фамильной миссии. Видимо, удовлетворившись обещанием разобраться с инструктором из Москвы, с шумом, но не без изящества отхлебнула кофе (невесть зачем прозванного «Советикано», но вполне приличного на вкус) из чашечки таки вполне солидных размеров. Предварительно вытерла губы и опять капризно сморщила носик:

— Товарищ разведчик, ваше письмо спокойненько дожидалось вас чуть ли не целый век, может еще часика три подождет?

От неожиданности Марат чуть не поперхнулся своим «Советикано». По-своему истолковав замешательство, собеседница заканючила совсем уж елейным голоском.

— Да что с ним случится-то? Быстренько съездим на Майдан и сразу обратно. А то ведь никак не успею и туда, и сюда! Ну, миленький, вы же как две капли на моего мужа похожи, а он меня всегда поддерживает!

Изрядно обескураженный подобной экспрессией Марат и сам не особо торопился вскрывать письмо, посланное ему Большеусым из далекого прошлого, ему гораздо интереснее было осмотреться вокруг.

— Давай, Майдан так Майдан, — улыбнулся он. — Только на чем поедем, у вас имеется свой автомобиль?

Вопрос опять чуть не вверг в ступор. Алия снова вытаращила глаза в изумление.

— А зачем мне свой автомобиль? Я же не хуторянка, я — педагог высшей категории!!!

Как выяснилось, население советской социалистической республики Башкортостан, как городское, так и сельское, преимущественно пользовалось общественным транспортом. Такси, ежели межгород — какими-то «Ласточками», «Тулпарами» и «Акбузатами». Что они из себя представляют, на какой тяге работают, Марат пока что благоразумно не стал выяснять. Заводить личные автомобили («Волги», «Лады» и «Запоржцы») не возбранялось, но мало кто хотел с этим связываться: все равно приходится оставлять за чертой города в гаражах и добираться до дома на трамвае, еще платить налог на экологию, перед каждым выездом проходить медосмотр… Не езда, а ерзанье, и сплошная маета. Да и не престижно, ведь собственными автомобилями обзаводились хуторяне, до поместий которых трамваи не ходят, Макары всякие телят не гоняют. Не престижно, как если в реальности Марата пробраться в тусовку столичных хакеров и с апломбом заявить: «Что, в кнопочки все тыкаете, все тыр-пыр, да тра-ля-ля? А у меня чушка опоросилась, свинята на загляденье — красавцы, так бы и расцеловал кажного!» Вот и здесь, к хуторянам в целом, и к их личным автомобилям в частности, относились лояльно, но не более того. Как к безвредным чудакам, никак не желающим расстаться с пережитками прошлого. Ни денег им на мелких своих участках путем не заработать, ни СИ как следует прирастить. То ли дело трудиться в агрохолдингах, промышленных корпорациях или учреждениях СС (социальная сфера). Кому повезет, так и вовсе в НИИ, двигать вперед научно-технический прогресс, или служить в Красной Армии на постоянной основе. А те, кому посчастливилось родиться сразу и в сорочке, и с серебряной ложкой во рту, имеют шанс попасть в число покорителей космоса или морских глубин.

…«Тулпар» оказался межпоселковым (в отличие от «Ласточки» — внутригородского) скоростным трамваем. Веселенькой сине-зелено-белой расцветки. Очень даже комфортабельным. И маршруты проложены даже там, где в реальности Марата пассажирские автобусы такая же редкость, как депутат федерального масштаба среди электората в межвыборные годы.

«Тулпар», слегонца лязгнув чем-то в своем электронно-электрическом чреве, плавно набрал ход. Марат расслабленно откинулся на спинку кресла. Салон был почти пуст, лишь древняя старушка в теплом, не по погоде, плаще примостилась где-то спереди, пара девчушек с плеерами на ушах, да мальчуган младшего школьного возраста, очень и очень индифферентного вида. Вся молодежь кивком головы поприветствовала новых пассажиров. Алия не ответила, она расстроилась.

— Вот видите, никого уже нет. Все там!

Марат не стал выяснять, где это «там». Да плевать. Хотелось перехватить инициативу и хотя бы узнать, как сложилась судьба Акбашевых в этой реальности?

— Алия, а где работает твой муж, Марат Ханович?

— А вы разве не знаете!? Самый молодой во всей республике доктор философии! Так у него относительное СИ выше…

Что за «СИ», да еще и относительное, кого и чего оно выше, Марата сейчас не особо заботило. Примирительно поднял обе ладони. Со своей женой этот жест срабатывал всегда, помогло утихомирить и ее копию.

— Алия, я же… я же, сама, короче, понимаешь. Маленько разгребу свои дела и сразу засяду штудировать труды уважаемого Марата Хановича. Зуб даю! А сама где трудишься?

— ССПО, учительница танцев в училище имени Имаметдина Ширгалина. Учительница 7-го разряда, между прочим. И кому и зачем даете свой зуб?

Про ССПО лучше пока не допытываться, как бы опять не попасть впросак, задал вопрос, как ему казалось, нейтральный.

— Это так, шутка, в странах господства капитала. А кем был товарищ Ширгалин?

Не угадал. Алия аж всплеснула руками.

— Товарищ разведчик, вы точно с Луны свалились! Как можно не знать Имаметдина Мархаметдиновича! А-а, как это я сразу не догадалась — вы долгие годы работали в подполье, в странах господства капитала.

Оказалось — выдающийся педагог и просветитель, один из основоположников того же, неизвестного для Марата, ССПО. Почетный член президиума Духовного управления мусульман СССР и так далее, и так далее. Да еще, для вящей убедительности, младший брат и сподвижник Ямалетдина Ширгалина, бессменного наркома СССР по делам национальностей!

У Алии заметно дрогнул голос.

— Какое время было, яростное и прекрасное! Как я им завидую! Представляете, Имаметдин Мархаметдинович с горсткой товарищей в чистом поле обосновали учебно-производственный кооператив. Набрали детей, голодных, безграмотных, больных и сплотились в наш «Урал», лучший во всем Советском Союзе! Лучший! Зря, что ли, в 1933 году стал образцово-показательным. Мы твердо удерживаем это высокое звание.

Марата, понятное дело, больше заинтересовал вид из окна, одновременно знакомый и совершенно новый. Словно зашел навестить тяжело больного родственника после долгой разлуки, а он каким-то чудом не только выздоровел — вовсю уже брызжет жизненной силой, цветет черемухой в начале мая. Хотелось смотреть и смотреть: там, где в его мире зияли пустыми глазницами окон домики заброшенного коллективного сада, устроили парк отдыха! С какими-то совершенно невообразимыми аттракционами. Однако спутница всерьез была настроена на политпросвещение.

— …погибли во время антинародного мятежа. Бюсты погибших курсантов установлены в парковой зоне училища. Обо всем этом он написал в своей книге «Белый лист», которая и ныне является настольной книгой студентов педуниверситетов. А предисловие самого Сталина, в десять страниц.

Заслышав фамилию знакомца, Марат чуть освободился от завораживающей магии вида из окна.

— Прям, сам Сталин взял и написал?

— А что вас удивляет? Иосиф Виссарионович часто приезжал в Республику Башкортостан и в наш район. Говорят, и с Сафиным тогда встретились.

— И кто у нас товарищ Сафин?

Памятуя о якобы длительной шпионской командировке визави, не стала возмущаться. Терпеливо разъяснила. Ирек Сафин — Герой Советского Союза, наш земляк. Был командирован на помощь китайским товарищам в войне против японских оккупантов. Командовал сводной интернациональной бригадой имени А. Кутузова. Вот как раз его героизму посвящена танцевальная композиция «Последний бой капитана Сафина», с которой выступят ныне ее ученики. Собственно говоря, именно из-за этого дебюта они так спешит на Майдан. А слово «последний», как оказалось, не в жизни, в военной карьере. Товарищ тогда Сафин выжил чудом, сильно покалечился и позже стал… первым коммунистом-суфием. Ордена Накшбандия. Чудны дела твои, Господи!

— А что у нас такое Майда… Алия! Смотри, фрегат! — завидев краем глаза на глади озера парусник, Марат сперва подумал — мерещится. Как морская красавица могла забрести на Уральские горы? Присмотрелся — точно корабль, большой, настоящий. Взрослый вроде мужик, отец, учитель, а еще и прогрессор на инспекторской проверке, только и сам не заметил, как его всецело накрыла волна мальчишеского ликования.

— Фрегат! Фрегат с командой на озере!

В детстве разрывался между мечтой жить у моря, стоять с трубкой во рту у штурвала хоть самого завалященького кораблика и… и почти маниакальной привязанностью к родным местам. Где морей и кораблей не наблюдается последние пару миллионов лет. Вот и накрыло восторгом чуда свершения невозможного. А Алия явно не страдала раздвоением личности. И тягой к маринизмам. Насмешливо протянула.

— Да какой это фрегат? Простенькая бригантина викторианской эпохи. При постройке историческая достоверность грубо проигнорирована, так, подделка под старину. Ты сам подумай — аварийный дизельный двигатель на корабле, когда и паровых машин не было! И еще конференц-зал для пассажиров. Представляю, сколько денег капает в кассу клуба от продажи билетов!

Спутница не отходя от кассы выдала всю подоплеку своего негативного отношения к красавице с белоснежными парусами. Позапрошлым летом разгорелась нешуточная баталия между двумя гигантами исторической реконструкции — объединениями «Северный амур» и «Урал-батыр»: каждый претендовал на грант, выделяемый общественным организациям раз в три года. Предложенный горкомом ВЛКСМ вариант (разделить поровну) был решительно отвергнут обеими сторонами. Все бы ничего, да только младшие группы обеих объединений восприняли все слишком всерьез — в тайне от взрослых и пионеров устроили меж собой массовую драку. Скучно им показалось сидеть на публичных дискуссиях и подсчитывать те же вездесущие СИ. Потери, в принципе, были небольшими — пара раскровененных сопаток и ссадины на коленках, которые и безо всяких баталий не могли похвастаться целостностью кожи. Но по соображениям того же принципа незамедлительно последовала волна репрессий: зачинщикам отсрочили время вступления в ряды октябрят, всем руководителям объединений влепили по выговору — за упущения в воспитательной работе. А главное — весь грант, все 100 тысяч рублей, подкрепленных лимитами, вручили малочисленному морскому клубу «Дети капитана Гранта». В назидание к спорщикам и драчунам. Те поначалу не могли поверить своему счастью, потом быстро сориентировались, пригласили корабела из Ленинграда. И на бригантину хватило, и на причал, и даже на строительство исторически совершенно недостоверного форта, где обитали в летнее время всей оравой. «Форт, наверное, на островке — его с этой стороны со всем не видно», — прикинул Марат, вполуха прислушиваясь к возмущенной скороговорке Алии. А вот бригантина, по мере приближения трамвая к берегу, предстала во всем великолепие. Красавица!

— …после таких приобретений детей, в том числе уже и бородатых, у Гранта стало намного-намного больше. Представляешь, даже с нашего «Урал-батыра» два десятка членов ушли!

Да, Марат помнил: в одном из журналов, что принес Большеусому, была статья про исторические реконструкции. Но и помыслить не мог, что это повлечет такие уж последствия. Не перенял СССР игры взрослых мальчиков его времени и реальности, в приглянувшуюся форму щедро плеснули новое содержание. Кроме самих реконструкций, подразумевающих воссоздание событий былых времен, органично вплелись туризм, пеший, конный, автомобильный и спорт. Вот именно спорта стало заметно больше: стрельба из всего, начиная с луков со стрелами да фитильных ружей до вневременных АК, фехтование и прочие единоборства в историческом антураже, конные скачки, плавание под парусами и без оного, много еще чего.

…всякое случается в любой семье. Вся разница нормальных и плохих семей — как все это интерпретируется в последующем. Любящий отец ни за что не будет рассказывать невестке, что его муж стырил из кошелька бабушки 100 рублей, хуже того — попытался свалить вину на несмышленую сестренку. Путевый сын, в свою очередь, просто забудет, как отец устроил дикий скандал и чуть не ушел из семьи, совершенно беспочвенно приревновав маму к ее начальнику. Трижды прав народный поэт Башкортостана (в обоих реальностях!) и просто мудрый человек Мустай Карим: память человека имеет ограниченный объем, если хранить в нем все плохие воспоминания, для хороших просто не останется места — даже если их несоизмеримо больше. Всякое случалось и между народами России, СССР. Прямого запрета не было, но на реконструкцию отдельных исторических событий было наложено негласное табу. Как в нормальных семьях между любящими друг друга людьми.

За разговорами быстро доехали и до второго озера. «Майдан», как догадался Марат — необъятная поляна на берегу этого чудесного водоема. Именно там в его родной реальности проводят районный сабантуй — майдан. К слову сказать, этот майдан имеет весьма и весьма опосредственное отношение к «майданутости» иных, типа, европейцев. Майдан замечательное слово из тюркских языков — и просто площадь, и место, где массово собирается народ для увеселения.

Краеведы-мистификаторы утверждали, якобы первое дно озера тут и не дно вовсе, голимая фикция, а истинная глубина доходит чуть ли не до самого ядра планеты. И что тут затонул самолет сверхдальней авиации третьего Рейха: сдвинутым по мистической фазе ребятишкам из Аненербе невтерпеж стало добраться до пупа Земли — священной горы Иремель. Дабы на месте силы провернуть свои оккультные делишки и предотвратить крах. Вот и снарядили самолет рейсом в один конец. А то, от Берлина до Иремели более 2800 километров по прямой. В этой же реальности, нацист-колдуны даже гипотетически не могли валяться посредь ила и прочей сапропели в консервной банки марки «Люфтваффе» — здесь не было Отечественной войны с Германией. А прямо здесь и сейчас на берегах озера кипело веселье. Как только трамвай вылетел из леса, панорама предстала во всем великолепие: зеркальная гладь озера, правда, без парусов, величественная гора, с крутыми склонами, с редкими стволами лиственницы, поближе — несколько десятков огромных юрт, всадники, гарцующие на низкорослых и шустрых лошадках, нарядная открытая сцена, чем-то напоминающая древнеримские арены — там энергично отплясывали несколько юношей, гибких и быстрых, словно пиявки (в устах башкира это комплимент!). И огромная толпа, человек, наверное, 3–4 тысячи. Никак не меньше. Почему-то большинство в длиннополых национальных халатах елян, многие в малахаях, менее строгие ревнители старины — в тюбетейках, по случаю теплой погоды… и у очень и очень многих за спины закинуты саадаки с луками и стрелами. Сюрреализм! Попрыгунчика во времени увиденное несколько напрягло. С нервным смешком уточнил.

— Что, снова в поход собираемся до последнего моря?

Алия не оценила сарказм. Она душой была уже там, среди своих учеников. Лишь рассеянно кивнув в ответ (как хочешь, так и понимай), движением длинного указательного пальца подозвала мальчика-попутчика. Ласково, но несколько машинально взъерошила его волосы и твердым, не терпящим возражений голосом выдала распоряжение.

— Кустым! Вот тебе важное октябрятское задание: надо сопровождать этого дядю. Он по заданию нашего Советского правительства долго жил в странах господства капитала. У нас ничего не знает, ничего не понимает. Он гость нашего района. Справишься?

Малыш стрельнул в навязанного подопечного любопытным взглядом. Марат был биться об заклад — не только любопытствующим был взгляд, скорее — жалостливо-сочувственным… Былую индифферентность как гиппопотам языком слизнул, влажным и огромным, куда корове с ним тягаться.

— Понимаю, не маленький, чтить гостя — чтить Бога. Салям-алейкум, уважаемый гость!

— А если тебе самому понадобится уйти, — перебив приветствие продолжила инструктаж Алия, — позвони мне, меня зовут Алия Айбулатовна.

С этими словами приставила смартфон к оттопыренному нагрудному карману мальчика, нажала кнопочку. В кармане тренькнуло, видать, записался номер.

Алия тут же убежала. Малыш же, преисполненный долга, клещом вцепился за рукав Марата: как бы не убежал, не провалил его октябрятское задание. Он напомнил Марату своего первенца — такой же не по возрасту солидный и ответственный. Ласково улыбнулся и предложил.

— Давай сначала познакомимся. Я Марат Ханович, для тебя — просто дядя Марат. Тебя как зовут? И что тут происходит?

Имя у парнишки тоже было солидное — Муртаза. А народ кучкуется по причине ежегодного турнира по стрельбе из лука на кубок памяти А. Сынбаева. Надо отдать должное пацану, информатором оказался более толковым, нежели взрослая женщина. Пока неспешно шли от остановки трамвая к неистово шумящей толпе, коротко и со знанием дела доложил. В конце весны, как управились с весенне-полевыми работами, каждая деревня и все микрорайоны города провел свои соревнования. Чуть позже определились самые меткие стрелки на уровне сельских Советов. А сегодня выявят лучших во всем районе. Они будут участвовать на республиканском чемпионате. Аж в семи номинациях: поединки, стрельба наездников, состязания на дальность метания стрел, на скорострельность и, естественно, на меткость — предусматривалось 3 дистанции. Стать чемпионом — честь великая, портреты напечатают на передовице районной газеты «Яик». А еще каждый получит по 10 СИ, изрядно начавших раздражать Марата своей навязчивостью вкупе с непонятностью. Даже Муртаза не смог внятно разъяснить, начал путаться и пыхтеть. Чтобы дальше не смущать провожатого, Марат задал дежурный вопрос.

— А кто у нас А. Сынбаев, снайпер?

Мальчик радостно встрепенулся, бодро затараторил.

— Агзам сын Яныбая, сына Сынбая, сына Бутабая, сына Сарысы!

— Погодь, погодь, а чем примечателен этот сын Яныбая, чем заслужил такую честь?

Муртаза не снижая темпа продолжил, видимо, выучил назубок.

— Наш знаменитый земляк Агзам Сынбаев в 1958–1965 годах выполнял интернациональный долг в ССРВ, в 1966–1980 годах занимал пост председателя Совета аксакалов Советской Социалистической Республики Башкортостан! Через сына состоял в сватовстве с Имаметд…

— Стоп! Неужели в школе учите, кто кому приходится родственником!?

— А как же! Дерево сильно корнями, человек — родственными узами! Надо знать не только свою родословную до седьмого колена, но и других уважаемых людей. Только не на уроках это учим, я хожу в исторический кружок. Меня, в виде исключения, приняли сразу после первого класса.

Марат не нашелся, как ответить. Просто уточнил у юного коллеги.

— И чем занимался уважаемый Агзам сын Сынбая на посту главного аксакала?

У коллеги запас заученных формулировок уже исчерпался. Энергично зачесал затылок.

— Э-э… старейшины — они мудрые. Все это знают! Вот, наверное, приходили к аксакалам товарищи начальники и советы спрашивали. Точно! Ведь так и называется — Совет аксакалов, — засиял от своей догадки Муртаза.

Меж тем приблизились к деревянным барьером, окаймлявшим площадку с всадниками. Марат судорожно вцепился в ограждение, перед ним разворачивалось грозное и завораживающее зрелище: конники разделились на две группы, разъехались метров на сто и помчались навстречу друг другу. Закрылись круглыми щитами, ощетинились копьями, острия которых заиграли в лучах солнца. Еще и что-то неистово кричали. «Блин! Они же поубиваются!» — крик застрял в горле онемевшего товарища Акбашева. Действительно, глухой стук сшибки не по-детски заставил оцепенеть и умолкнуть многочисленных зрителей, густо облепивших ограду. Но странное дело, никто не вылетел из седла. Видимо, копья изготовлены из гибкого пластика, а щиты и кольчуги со шлемами, наоборот, из настоящего железа — выполняли не только декоративную функцию. И седла устроены по-особому, с фиксацией наездника? По крайней мере, острия копий оказались с сюрпризом: если кого задели кончиком, щедро обрызгали синей краской. Почему, интересно, не красной? Так больше походило бы на кровь. Как бы там ни было, судья, восседающий на вышке, через мегафон стал выкрикивать номера всадников, «убитых» при лавинном столкновение. Замаранные, явно смущенные, спешно покинули поле через специально оставленный проход. А уцелевшие никак не унимались, выхватили сабли, три всадника против пяти. Бог весть, как были устроены сабли, но зазвенели они очень и очень по настоящему.

— Дядя Марат, давайте сначала покушаем. До открытия турнира еще целых 15 минут, — голос сопровождающего вернул к действительности. Страсть как хотелось досмотреть рубку, но как говорится, «Хозяин — раб гостя», негоже приличному гостю и в самом деле вести себя как рабовладелец.

— Покушать? Вот незадача, я денег с собой не взял. И телефона! Знаешь, Муртаза, ты позвони Алие… Алие Айбулатовне, запроси помощь, скажи, му… уважаемый гость без копейки остался!

Если бы в этот миг кто запечатлел округлый лик мальчика, не пришлось бы долго ломать голову, как назвать фотокартину. «Вот удивил, так удивил!» — и без вариантов. Но соображал он действительно быстро, через пару секунд плашмя хлопнул по высокому лбу крепенькой десницей.

— Вот я дурак! Сразу не сообразил!

И продолжил деловым, чуточку жалостливым тоном. Будто психиатр увещевает взбуянившегося было пациента, сейчас, выпьем таблеточку, и белки с чертиками уберутся к черту лысому, вы, главное, не волнуйтесь.

— А-а, понял! Вы же из стран господства капитала, жить не можете без хамера (алкоголя). Сделаем! Только вот у меня всего 50 копеек… Но ничего, я скажу тете продавцу, гость пришел, она может нальет водки и за 50 копеек.

И пока Марат смотрел на него, как особо тупой баран на новые ворота особо вычурной дизайнерской разработки, виновато присовокупил, таки, добил.

— А вот табак купить ни за что не получится, сами должны понимать, здесь массовое мероприятие. И кака… кака…, тьфу, какаина у нас даже одного горшочка не найти, за такое сразу в ссылку отправляют.

Муртаза сокрушенно развел руки, мол, рад бы услужить, но не получится, полный форс-мажор. Марата пробило на истеричный смех.

— Мальчик, а почему ты решил, что я хочу водки напиться и все остальное!?

— Так я вас позвал сходить покушать, а вы говорите — сперва денег надо найти.

— И что!?

— А то — все вкусняшки на массовых мероприятиях за счет родной республики. За деньги продается только водка. И только дядькам, у которых не хватает силы воли и сознательности отказаться от вредных для организма и общества зависимостей. Очень дорого стоит хамер, и так противно!

Марат не только педагог, он и хороший педагог. Никак не смог не среагировать, даже и не осознанно, на одних рефлексах.

— Стоп! А откуда знаешь, что водка противная? Пробовал?

Муртаза утвердительно кивнул головой.

— Еще в первом классе.

— ….!?

— Учительница приносила на классный час. Все понюхали. Воняет — ужас! Как протухшее яйцо. Даже хуже. Кто хотел, учительница дала попробовать маленькой ложечкой. Салавата стошнило прямо на пол. А я крепкий, я только выплюнул. Правда, долго потом отплевывался, жжет ведь, зараза такая! После учительница показала видеофильм, как в странах господства капитала несчастные люди пьют хамер, кушают какаин, потом становятся как обезьяны. Некоторые и на людей бросаются! Не, я водку не люблю!

— Твой отец и дедушки совсем не употребляют хамер?

— Они же большие, им немножко можно. Мадеру. Мой папа на Новый год мадеру покупает. И еще на 1 мая. Взрослым немного можно. Особенно дряхлым. А то у некоторых от старости мозги начинают усыхать, чтобы совсем не скукожились, изнутри смачивают хамером. Здоровым людям это без надобности.

— Это вам опять учительница разъяснила? — еле сдерживая смех уточнил Марат.

— Нет. Мустафа-агай сказал, наш пионервожатый. Он в гости ездил в Магадан, оказывается, там у многих мозги усыхают. Бедненькие!

«Вкусняшки» оказались реально вкусными. Общепит, не до разносолов, но Марат не смог отказать себе в удовольствие слопать аж пять беляшей. Горяченьких, поджаристых, совсем-совсем не истекающих жиром, но под завязку набитых вкуснющим мясом. Нежная конина, куда там Корфу! И запивал эту благодать ядреным кумысом. От предложенного девушкой-разносчицей плова отказался — слишком большой показалась порция, а размер желудка бюджетника прямо пропорционален размеру его же оклада. Муртаза уписывал за обе щеки свежеиспеченные булочки с повидлом, не забывая прикладываться к большущей металлической кружке с молоком. Именно, якобы, особый вкус молока совхоза «Байрамгуловский» привел их в юрту этого хозяйства. Да, супер-юрты поставили в сугубо утилитарных целях: в просторном шатре свободно разместились десяток столов с усердно жующими едоками. Как бы в виде компенсации за ревизионизм в части внутреннего убранства жилья кочевников, пластиковая мебель пестрела национальным орнаментом. Не исключая узор «ауерна» — «круговерть», напоминающая свастику. И никого это не напрягало, не было в этой реальности страшной войны с фашисткой Германией. И, к слову сказать, «ауерна» появилась еще в те незапамятные времена, когда не то, что нацистов, приличных первобытных племен не было в дремучих лесах на территории Серединной Европы.

Большой и малый историки успели побродить средь праздничной толпы, поболеть за лучников — какая разница, что ни одного из них не знаешь, так сладостно внезапно ощутить себя частью чего-то большого и единого, пусть и беснующейся толпы. Даже сами постреляли в специально оборудованном тире для новичков. Тут, конечно, у Марата результаты были намного хуже, чем у юного друга. И еще терзали смутные сомнения — Муртаза наверняка поддался, не хотел ставить в неудобное положение Его Величество Гостя. Догадаться было совсем нетрудно: малыш 5 стрел вогнал в черный круг посередине мишени, а 2 ушли в совершеннейшее «молоко». Не вяжется такое с теорией вероятности.

— Из пневматического ружья я стреляю намного лучше! — попытался оправдаться Марат. Смешно, всесильному прогрессору показалось зазорным проявить себя неумехой в истинно мужских занятиях, атавизмы и рудименты мужской психики, ничего тут не поделать.

— Вот и молодец, кто бы сомневался! — раздался заливистый смех за спиной. Это подошла Алия. Раскрасневшаяся, счастливая. Марат в очередной раз подивился, как у нее стремительно может меняться настроение, вернее — эмоциональный настрой. Приятельски и совсем неслабо хлопнув его по плечу, строго взглянула на Муртазу.

— Товарищ октябренок, как справились с заданием?

За него ответил Марат.

— На пятерку с плюсом!

Алия торжественно провозгласила.

— Афарин, молодец! Скажешь классному руководителю…

Она вытянулась чуть ли не по стойке смирно:

— Объявляю тебе благодарность. Ватан!

— Данннн!!! — пронзительный возглас мальчика, кажется, перекрыл шум толпы.

Несколько человек поблизости, ставшие свидетелями, тоже прижали сомкнутые ладони к груди, и тоже произнесли: «Дан!». С несравненно меньшими децибелами, но вполне искренне. С легкими и теплыми улыбками на лицах. Как бы ни пыжился человек, сколько бы ни приставал к людям с разговорами о своей самодостаточности, он — существо социальное, ему настоятельно требуется позитивная оценка сородичей. Взрослые почему-то стесняются прекраснейшей особенности своей человеческой сущности, дети же — искренни во всех реальностях. Муртаза, совершенно счастливый, убежал вприпрыжку, напрочь отринув свои солидные повадки.

— Он тебя, как я понял, не знал до сегодняшнего дня. И не робкого десятка. Почему сразу подчинился? Потому что ты учительница? Но как узнал о твоей профессии? — глядя вослед новому приятелю поинтересовался Марат.

— Так вот же, у меня серебряный значок на груди!

Действительно, то, что Марат принял за брошь и, соответственно, не обратил внимания, оказалось знаком профессиональной принадлежности: раскрытая книга на фоне родной планеты. И контрастный буквенно-цифровой код. «Мой индивидуальный номер!» — не без гордости пояснила Алия.

— У представителей других профессий тоже свои значки?

— У милиционеров, военных, сотрудников органов власти, медиков, много еще у кого. Чтобы любой на улице мог опознать и обратиться, даже если мы не в форменной одежде. Очень удобно, вот Муртаза сразу увидел, что я педагог.

— Кстати, а вот этот как бы пароль с отзывом «Родина» — «Слава», это обязательный ритуал или что?

Алия возмущенно фыркнула, напомнив ему и свою собственную супругу, и рассерженную кошку одновременно.

— Ритуал, скажете тоже! Спасибо, хоть обрядом не обозвали! Это, это… это подчеркивает торжественность момента признания заслуги человека перед обществом, перед Родиной, перед памятью предков! У нас награждающий всегда восклицает «Родина!», а награждаемый откликается «Дан!». И нет разницы, кто он — космонавт, сталевар или октябренок. Вы, товарищ разведчик…

— Кстати, Алия, — перебил ее Марат, оглянувшись по сторонам и убедившись, никто посторонний их не слышит. — Почему ты меня все время обзываешь разведчиком? Услышит кто, позвонит в КГБ, там сразу заинтересуются…

Женщина звонко рассмеялась.

— Вы не только внешне схожи с моим Маратом! Он тоже даже не 7, 47 раз все отмерит, а всегда попадает впросак! — тут же спохватившись, она искательно и виновато произнесла. — Вы только не обижайтесь, ладно, но действительно так похожи во всем.

Как выяснилось, благодаря массовому распространению исторических реконструкций и всего сопровождающего антуража, никого сейчас не удивить ни «белогвардейцами», ни «японскими милитаристами» вкупе с «агентами стран господства капитала». Победители всегда великодушны, даже завидев на улице «франко-фашиста» в полном обмундирование, седые ветераны не спешили к нему с зуботычинами, разве что притворно изумлялись: «Вот уж кого не ожидал увидеть! Ты же под Варной так улепетывал от нашей бригады, думал, до самой Техасской республики не сможешь остановиться, пешком через океан перебежишь!» Вот и Марата просто примут за товарища Алии по клубу «Урал-батыр». Может у них реконструкция такая затевается, а товарищ «разведчик» вживается в роль. Именно под этим соусом, наверное, никто не обратил внимание на его странноватый для этой реальности внешний вид и особенности речи. Да, такую чистую башкирскую речь сам Марат слышал только в театре. Сам же, щедро перемежал с русскими словами. И с одеждой маленько опростоволосился. Конечно, хватило ума не переться в Советскую Социалистическую Республику в футболке с размалеванным британским флагом и джинсах, опять же, с флагом, на этот раз американским. Выбрал прикид, чтобы нейтрально и неброско. И не угадал. Здесь даже мужчины предпочитали яркие, сочные цвета. И почти все наряды слегка стилизованы под традиционные национальные костюмы. Причем, не только башкирские. Марат по достоинству оценил то ли косоворотки, то ли еще какие вышиванки (абсолютно в этом не разбирался) на земляках славянского происхождения.

— С этим понятно, — расслабился Акбашев. — А вот скажи, кому вы должны докладывать о моем появление?

— Нет, ничего такого лично мне не поручали.

— Быть такого не может!

— Может в письме указано, где и кому докладывать? — резонно предположила Алия. — Вот вернемся домой, сами посмотрите. А я, исключительно в случае вашего указания или вы, не дай Бог, попадете в беду, могу, как они выразились «…активировать резервный канал связи».

— Каким образом?

— Позвонить по телефону или попросить любого милиционера сопроводить меня к начальнику райотдела КГБ. Просто сказать товарищу Биктимирову кодовую фразу. Инструктор каждый год проверяет, как мы с мужем помним пароль. А ничего сложного — «Воздух. ГБ. 001. Прим. Коба». Сказали, этого достаточно, остальное не наша забота.

При дальнейшей доверительной беседе раскрылся секрет противоестественного отсутствия любопытства со стороны Алии к таинственному визитеру. Она, конечно, не коммунистка, но является членом ВЛКСМ и слово «должна» воспринимает очень даже адекватно. В данном случае вменялось в обязанность хранить все в строжайшей тайне, а появится разведчик — поступить в его полное распоряжение, не более и не менее того.

И вообще, Алия оказалась намного-намного лучше, чем представилось сразу после знакомства. Нет, не легкомысленна и капризна, просто раскована, легка на подъем и беззаботна. Именно таким вырастает ребенок, не испытывающий ни грамма сомнения, что завтра будет лучше, чем вчера. Притом, воспитанный любящими родителями, так же стопроцентно уверенными в завтрашнем дне. Абсолютные показатели, сколько в стране сожрал за год условный едок, сколько валенок наваяно на одного человека или продано автомобилей люкс-класса, не так уж и важны. Главнее всего для душевного комфорта и полноты бытия каждого гражданина — ощущение социального прогресса, явственное осязание справедливости всего происходящего вокруг и собственной сопричастности. Несчастным постсоциалистическим поколениям не понять, такого и словами не объяснить — все равно, что пытаться втолковать прожженному сутенеру на пенсии сладость первого поцелуя. Хорошо они провели остаток дня. Хором, обнявшись за плечи целой толпой, пели песни, когда плевать на музыкальность, достаточно того, что весело, катались на карусели, упились бузы. Алия промчалась вихрем верхом на скакуне, Марат же, умудренным болезненным опытом общения с взбалмошным Корфом, не рискнул.