Мы направляемся в лагерь. Эмми и Траккер впереди. Следующая за ними я, вместе с Неро верхом на моем плече. Томмо с Лью замыкают шествие. Траккер больше не беспокоил Гермеса. Можно даже сказать, што они подружились. Што странно. Учитывая обстоятельства.

Когда мы приближаемся к нам бросаетца свора дворняг. Траккер предупреждающе рычит, оскалив зубы, вздыбив шерсть. Они тявкают в поспешном отступлении, поджав хвосты.

На окраине лагеря, толпа шумящий ребятишек играют в мяч из мочевого пузыря. Пыль столбом, они пихаются и толкаются локтями. Жесткие правила. Когда мы подъезжаем ближе, они замечают нас. Они смотрят на нас во все глаза. Одним из чумазых пугало оказывается девчушка примерно возраста Эмми. Она глядит на меня с разинутым ртом. Будто не может поверить своим глазам.

— Эй, — окликает Эмми. — Не скажешь, где бы мы могли...

— Это Ангел Смерти! — вопит она. — Разбегайтесь!

Дети разбегаютца. Они мчатся к палаткам, крича: — Ангел смерти! Она здесь! Ма! Это Ангел смерти!

Они исчезают внутри. Тишина.

Эмми смотрит на меня.

— Они тебя знают, — говорит она. — Должно быть, бывали в городе Надежды.

— Хорошенькая репутация у тебя, ничего не скажешь, — говорит Лью.

— Саба самый известный боец в мире, — говорит Эм. — В те дни, когда она дралась, в городе Надежд негде было яблоку упасть. Люди съезжались отовсюду, только для того...

— Хватит, Эмми, — говорит Лью.

— Я только говорю, што...

— Оставь это, — говорит он. — С этого момента я буду говорить.

Он подъезжает ко мне. Мы едем медленно. Между двумя рядами шалашей широкое расстояние, словно дорога. Мы проделываем свой путь в одиночестве. Всё тихо. Ни души. Никто не приглядывает за котелками, которые кипят на костре. Несколько табуреток опрокинуты. Видимо те, кто сидели на них, убегали в спешке.

Мы теснее прижимаемся друг к другу.

— А где все? — интересуетца Эм.

— Позади нас, — шепчет Томмо надломленным голосом.

Мы оглядываемся назад. Толпа появляетца. Мужчины, женщины и дети. Сухая шелуха людей. Со страхом в глазах и оружием в руках. Палки и камни, бутылки и кости.

Траккер рычит, надвигаясь на них.

— Траккер, стоять! — подзывает его Лью. — Добрый день, народ! Мы пришли с миром. Кто здесь главный?

Никто ничего не говорит. Мужчина спереди начинает постукивать двумя палочками друг о друга. Другие присоединяются к нему. Кто стучит деревяшками, кто камнями. Они стучат всё громче и громче, чертов шум заполняет всё вокруг.

Мы поворачиваемся лицом к фронту бури. Во рту у меня пересыхает.

— Продолжаем двигатца, — говорит Лью.

Мы продолжаем идти. Они следуют за нами. Они держатся от нас на расстоянии, осторожничая из-за Траккера.

Усиливаетца ветер. Небо темнеет. Буря с востока почти достигла нас. Гром угрожающе грохочет. Молния ударяет на расстоянии.

Затем, впереди, на нашем пути появляетца еще больше людей. Они преграждают нам путь. Они вооружены дубинками и камнями. Стеклом и костями. Стук-стук-стук. Несколько из них держат странные вещи. Палочки соединены в треугольники. Круглые и кожаные куколки.

— Што это? — спрашивает Эмми.

— Амулеты, — говорит Лью, — которые защищают их от зла.

Он хватает мои поводья и притягивает Гермеса ближе к Баку.

— От какого зла? — испуганно пискнула Эм.

— Они боятца Сабу, — говорит он. — Я знал, што это будет ошибкой. Пойдемте.

— Мы не можем, — говорит Томмо.

Впереди и сзади они преградили нам дорогу. На другой стороне стена из шалашей-убежищ.

И вдруг словно обухом по голове.До меня доходит неприятная истина. Я дрожу. Меня всю трясет. Я вернулась в город Надежды. Назад в Клетку.

Земля сотрясаетца. Толпа топает. Они требуют крови побежденного бойца.

Толпа! Толпа!Толпа!

— Я не позволю им навредить тебе, — говорит мне Лью.

Неро кричит и пикирует на их головы.

Все это время придвигаетца все ближе. Ветер завывает. Красные пески кружатца. Наши лошади ненавидят это. Шум толпы. Приближение шторма. Они мотают головами. Они визжат. Пританцовывают. Их трудно держать в узде. Траккер бросаетца и рычит на толпу впереди.

Камень, быстрый и острый, летит в Лью. Ударяет его в плечо. Он вскрикивает. Отпускает мои поводья. Вдруг, руки начинают тянутца вверх. Они цепляютца за мою ногу, пытаясь столкнуть меня с Гермеса. Я отбиваюсь от них.

— Лью! — кричит Эмми.

Он хватает меня за руку. Лошади сходят с ума. Еще больше рук тянутца ко мне. Я яростно отбиваюсь от них. Эмми кричит. Томмо хватает палку и начинает бить по их рукам. Траккер рычит и гавкает. Кто-то кричит.

Грохот! Гром разрывает воздух. Толпа останавливаетца. Отступает. Прекращаютца кровавые удары. Они все смотрят на небо. Так как-будто они единственные, кто заметили изменения в погоде.

Сюда вваливаютца горы облаков. Быстро. Загадочно. Разряд молнии ударяет в землю.

Кто-то выкрикивает: — Это Говорящая с небом! Она идет! Быстрее!

Женщина кричит: — Отведите ее к Говорящей с небом! Она знает, как помочь ей!

Еще больше рук хватают меня. Я оттаскиваю Гермеса назад. Я сопротивляюсь и дерусь, но четверо мужчин держат меня - двое за каждую руку - и тащат меня в лагерь. Несколько женщин бегут рядом, подымая амулеты.

— Лью! — кричу я. — Лью!

Когда я выворачиваюсь, штобы посмотреть назад, я вижу, как их оттаскивают от их лошадей. Эмми, Томмо и Лью.

Остальная часть толпы побросали палки и камни. Они обходят друг друга, хватая самых маленьких детей. Все спешат в одно и тоже место. К верхней части лагеря.

Мы оказываемся у островка открытой земли вдоль берега реки, за пределами шалашей. Там находится маленькая деревянная платформа. Она возвышается в футах четырех над землей, слева находятца ступеньки. Крыша сделана из неотесанных реек, с боку платформа открыта для ненастья. От платформы, в нескольких шагах налево стоит палатка. Грохочет гром. Мелькают развилки молний. Ветер силитца сорвать с людей одежду и волосы. Ткань палатки идет рябью.

Все падают на колени, лицом к платформе. Все затихают. Успокаивают своих деток. Они собираютца встретить шторм на улице, вместо того, штобы спрятатца в безопасное место. Но буря их похоже не очень заботит.

Мужчины тащат меня к фронту. Они связывают мне руки одним из своих поясов. Ударяют меня по ногам сзади. Я тяжело падаю на колени. Я пытаюсь повернуть голову, штобы посмотреть на Лью, но один из них хватает меня за волосы. Он дергает мою голову назад так, што теперь я смотрю на платформу. Я стискиваю зубы от боли.

— Лью! — кричу я.

— Заткнись! — говорит мужчина. — Сейчас мы узнаем, што Говорящая с небом скажет о тебе.

Неро парит и пикирует, крича, на мужчин. Они отбиваютца от него палками. Они сделают ему больно. Они убьют его.

— Нет, Неро, нет, — окликаю я его. — Лети!

Он летит к рваной палатке, которая находитца возле платформы, и призимляетца на ее вершину. Толпа беспокойно перешептываетца. Вороны приносят смерть. У многих есть такое поверье.

Ангел смерти и ее ворон. В городе Надежды все боялись Неро. Когда я дралась в Клетке, он наблюдал за мной с соседней башни. И не улетал, пока я не выигрывала. Люди верили, што я черпаю свои силы от него.

Другая кучка мужчин борятся с Лью, Эмми и Томмо во время этого тащат к фронту. Их руки уже связаны. Несколько парней ударяют их палками и коленями, как и меня.

— Саба! - говорит Лью. — Ты как? В порядке?

— Да! — говорю я. Эм возле меня. — Не бойся, Эм, — говорю я.

— Я не боюсь этих трусов, — говорит она.

Завывает ветер. Удар грома. Вспыхивает молния, когда буря приближаетца.

— Вот она! — вскрикивает Эмми.

Какой-то мальчик, одного с Эмми возраста, выходит из рваной палатки возле платформы. Он ведет девочку за руку, помогая ей идти по ступенькам.

Она идет вслепую, ее глаза завязаны длинной темной тканью. Она маленькая, у нее тонкие кости, как у птички, ей может быть шестнадцать лет. Она одета в длинную белую робу. Босые ступни, голые ноги, голые руки. Ее кожа такая же белая, как зимняя луна. Волосы цвета бледного огня. Они свисают до талии, свободные и живые, в них полно перьев и бисеринок. На ее талии висит небольшой там-там.

Мальчик отступает в сторону, оставляя ее одну в центре платформы. Она начинает стучать в там-там, выбивая ритм своими руками. Ветер треплет ее одеяние вокруг ног. Подбрасывает волосы в диком танце.

Эмми пытаетца перекричать шум.

— Это Говорящая с небом! Она поможет тебе, Саба, я знаю это! Вот почему Траккер привел нас сюда.

Именно тогда слышитца очень сильный раскат грома. Мальчик тянет повязку с глаз Говорящей с небом. Она барабанит еще более неистово, на ее лице появляетца ожесточенное выражение лица. Молния ударяет в землю меньше чем в тридцати шагах. Мир освещаетца. Ослепительной сине белой вспышкой.

Говорящую с небом начинает трясти, с головы до ног. Ее глаза закатываютца и она дико машет руками. Она начинает лепетать, бесконечный поток звуков, я не могу разобрать ни единого слова, возможно, это какой-то иностранный язык, который я никогда не слышала раньше.

Вдруг ее тело сотрясается в мощном, сильном рывке, швыряя ее в вертикальное положение. Она подымает лицо к штормовому небу.

Человек, державший меня за волосы, отпускает меня.

— Она будет говорит! — кричит он. Он подымает руки, держа их высоко.

Вся толпа стоит на коленях с поднятыми руками. Они смотрят на Говорящую с небом, их лица озаряет надежда.

Ее одеяние вздымаетца. Дождь начинает хлестать. Ее голова направлена в мою сторону. Ее глаза смотрят на меня, в откровенном взгляде. У нее глаза такие же как у Траккера. Светлые, бледно голубые. Глаза, как у волкодава. Меня пробирает озноб.

Мальчик, который помогал ей взобратца на платформу, бросается к ней. Он следует за ее взглядом и указывает на меня.

— Это она! — кричит он. — Говорящая с небом выбрала ее! Приведите ее!

Грохочет гром. Мой похититель визжит и неумело развязывает мне руки, крича: — Вот! Помогите мне!

Прежде, чем я могу опомнитца, он и еще двое мужчин подымают меня на платформу.

Потом я стою там, в трех футах от Говорящей с небом. Смотрю на нее, как и она на меня. Молния вспыхивает вокруг нас.

Она начинает говорить, но я ничево не слышу из-за ужасного шума бури. Так што я продвигаюсь, ближе и ближе пока я не стою прямо перед ней. Она хватает меня за руки. Крепко сжимает их. Ее глаза, ее странные бледные глаза не отрывают от меня взгляда, но я не думаю, что она действительно видит меня. Ее зрачки это крошечные черные точки. Она говорит быстро, немного задыхаясь.

— Мертвецы, мертвецы, они преследуют тебя. Я вижу их. Они все вокруг тебя. Я вижу их. Их так много. Внутри тебя. Тени. Они крепнут. Они крепнут в тебе. Они заберут тебя, ты будешь в их власти, твои разум и тело и... мысли и дух, они заберут тебя, ты будешь в их власти...

— Помоги мне, — шепчу я, — пожалуйста.

Именно тогда, она пошатываетца. Я ловлю ее в свои объятья. Ее тело начинает трястись, неудержимо. Ее глаза закатываютца.

И она обмякла в моих руках.

Я стою на коленях, держа ее. Она легкая, как ребенок. На короткое мгновение я испугалась, что необузданый взрыв силы сквозь ее тело мог убить ее. Я чувствую на ее шее пульс. Они жива.

Мальчик уже стоит возле меня. Помогая мне положить ее.

— Переверни ее на бок, — говорит он мне. Он засовывает свой неряшливый палец ей в рот и очищает ей язык. Затем впихивает грязную тряпку. Кажетца, он знает, что делает.

— Помоги мне поднять ее, — говорит он. — Отнеси ее в палатку.

Я смотрю на Лью, Томмо и Эмми, их руки все еще связаны. Они напряжены. Их глаза широко раскрыты. Все в толпе наблюдают за ними. Это может быть моим единственным шансом.

— Отпусти моих друзей, — говорю я.

Его лисье лицо становитца жестким.

— Это будет дорогого стоить тебе, — говорит он.

Багрово-красная пелена вздыматца во мне. Я хватаю его. Я скручиваю воротник его рубашки в кулаке. Быстро и сильно, штобы лишить его дыхания. Я говорю: — Я Ангел смерти, маленький мужчинка.

Пока Неро летает вокруг нас, каркая, мальчик хватаетца за меня, его глаза наполнены паникой. Я отпускаю его. Он падает, задыхаясь, а затем кричит мужчине, которые держит Лью и остальных.

— Отпусти их! Она хочет поговорить со всеми ними! Сейчас же!

Они спешат освободить их.

Ветер завывает, слышатца раскаты грома, но буря уходит прочь. Можно заметить молнию в виде кнута, когда буря просовываетца на запад по речной долине.

Я оглядываюсь на толпу. На тех людей, которые так легко забили бы нас на смерть. Говорящая с небом имеет власть над ними. Они начинают идти, исчезая в дождливом мраке. Один или двое направляют свои амулеты в мою сторону. Вода капает с моих волос. Я вся дрожу.

Лью с Томмо карабкаютца на платформу. Томмо подымает туда Эмми.

Мы подымаем девчонку. Лью с Эмми берут ее за ноги, а мы с Томмо — за руки. Она так легка, што возможно мы не должны были это делать все вместе. Как только мы начали двигатца, а мальчик вел нас вниз по ступеням, Лью бормочет: — И што теперь?

— Теперь, — говорит Эм. — Мы будем вести переговоры с Говорящей с небом.

Внутри палатки тускло. Мальчик суетитца, зажигая масляные лампы, а мы кладем девушку на койку у костра. Он тычет палкой в костер, штобы снова разжечь его.

Я с ожесточением смотрю на него. Он не может достаточно быстро убратца отсюдова. Когда он выходит из палатки, вдруг чувствую себя усталой. Мои ноги подкашиваются и Томмо помогает мне сесть. Неро садитца на сундук, и начинает приводить свои мокрые перья в порядок.

Эм суетитца вокруг Говорящей с небом, аккуратно убирая грязную тряпку из ее рта. Она собираетца снять маленький там-там с ее талии.

— Не трогай, — быстро говорит девушка.

Эм тут же убирает руки, будто обожглась.

— Ты не должна прикасатца к шаманским там-тамам, — говорит ей Говорящая с небом. — Где Зек?

— Эта маленькая крыса? — переспрашивает Лью, — он ушел.

— Он помогает мне, — говорит она — Ты подашь мне руку, штобы я села?

У неё легкий голосок. Горный ручеек после утомительного путешествия. Прохладный предрассветный ветерок, перед тем как жара завладеет днем.

Эм помогает ей сесть. Девушка снимает свой там-там и кладет его на столик рядом с собой. Эм накидывает на ее худенькие плечи одеяло. Ведро с водой стоит рядом с костром. Лью наполняет ковш и дает ей напитца.

— Благодарю вас, — говорит она. — Меня зовут Ауриэль Тай.

Она еще более странно выглядит здесь, в повседневной духоте маленькой потертой палатки. Как никто другой на земле с ее глазами как у волкодава и с ее лунной белой кожей и с волосами цвета бледного огня.

— Ты прекрасна, — вздыхает Эмми, — прям, как звезда.

Ауриэль отдает ковш обратно Лью. Затем она смотрит на нас. Одним за другим. Просто ненадолго задерживаясь на каждом. Но эта легкость обманчива. На меня она смотрит в последнюю очередь.

Она встает. Она подходит ко мне и останавливаетца возле моего табурета. Она проводит своими прохладными пальцами по моему тату новолуния.

— Я рада, што ты пришла ко мне, — говорит она. — Как раз во время, судя по тату.

— Так вот ради чего устроено все это представление? Штобы заманить нас сюда? — В голосе Лью слышитца вызов. — А они все ведутца на это. Сборище простачков, заглотят всё, штобы ты им не предложила? А ты и рада старатца.

— Лью! — Эмми задыхается от возмущения. — Не будь таким грубияном!

— Шаман, да? — спрашивает он.

— Это так, — отвечает Ауриэль.

Ауриэль само спокойствие и собранность... Так отличается от того урагана, который бушевал еще минуту назад. Грубость Лью пробирает меня до мурашек. Я знаю, против кого она направлена.

— Лью, — говорю я.

— Какие еще фокусы изобразим? — спрашивает он. — Может...чтение по звездам? Ты читаешь по звездам, Ауриэль? — Голос Лью словно зыбучий песок в Пустыне. Гладкий сверху, но таивший опасность внутри. Готовый затащить в ловушку неосторожных путников.

И она попадает в неё.

— Да, — говорит она. — Свет — мой природный путеводитель. Свет, солнце, луна, звезды.

— Неужели? — Он одаривает её долгим тяжелым враждебным взглядом. — Знаешь, тогда, ты просто жалкая, — говорит он. — Ты вместе с ними — неудачники и нищеброды.

— Да ладно тебе, Лью, не надо, — говорю я.

— Наш отец считал, что он умел читать по звездам, — говорит он.

— Знаю, — говорит она. — Виллям. Когда он был еще мальчишкой, он встретил путешественника, который и научил его читать по звездам.

Эмми глядит на неё во все глаза.

— Откудова ты знаешь это? — спрашивает она.

— Этим путешественником был мой дед, — отвечает Ауриэль. — Его звали Намид. Они назвали его Звездным танцором. Он был мудрым и образованным человеком.

— Мудрым и образованным, — говорит Лью. — Если бы это не было так трагично, я бы рассмеялся. Наш слабоумный отец всегда смотрел на небо в поисках ответов, когда должен был приглядывать за нами. Он держал нас в том богом забытом месте и морил голодом. И дело было не только в еде, хотя наши пожитки и были скудны. Он лишал нас заботы. И надежды. Он читал по звездам каждую ночь и каждую ночь он говорил, што завтра пойдет дождь. «Я прочел это по звездам, сын». Но дождь никогда не шел. Никогда. Знаешь, что было? Погибель. Наша погибель. Меня и моих сестер. И все иза чтения по звездам.

Его голос продолжал звучать тихо. Сдержанно. Теперь в тишине, воздух наполнился корнями нашей жизни. Они теснятца вокруг меня. Давят на меня. Душат меня.

— Моя сестра не нуждаетца в твоей помощи, — говорит он. — Давайте, все вы, мы уходим отсюдова.

Эмми говорит: — Но, Лью...

— Хватит, Эм, — говорит он. — Томмо, веди Сабу.

Томмо обнимает меня за талию. Помогает мне встать. Траккер подымаетца. Он скулит, смотрит между нами и Ауриэль. Неро каркает, каркает, каркает.

— Мы не можем уйти! — кричит Эмми. — Нет, Лью, это неправильно!

Ауриэль хватает меня за руку.

— Я могу помочь тебе, — говорит она. — Я могу вылечить тебя. Я могу изгнать мертвецов, вернуть лук в твои руки. Я могу подготовить тебя к тому, што ждет тебя впереди.

— Запад, вот, што ждет нас впереди, — говорит Лью. — Большая вода.

— Вы не пойдете на запад, — говорит она. — Мне жаль, но я вижу совсем другое.

— И што же ты видишь, што видишь! Ты подделка!

Он подскакивает и хватает што-то со стола. Вдруг, луч света разрушает мрак палатки. Ауриэль уклоняетца, прикрывая глаза руками.

Лью держит кусок зеркала. Он играет им со светом от одной из ламп, прямой ей в лицо. Он бросает его к ее ногам.

— Скажи своему природному проводнику, штобы вылечил твои чертовы глаза, — говорит он.

Когда он собирается уходить, Ауриэль заговаривает.

— Она была редкой красавицей, Эллис. И душой и телом. Глаза, как весеннее небо и длинные золотистые волосы, такие же как и у ее первенца, у ребенка ее сердца. Она назвала его Лью. Лью, Лью, у тебя такие глаза, што в них хочетца окунутца.

Лью встал, как вкопанный. Он стоит спиной к Ауриэль, спиной напряженной, сутулой. Он не может видеть то, што она делает.

Она стоит неподвижно. Словно застыла. Глаза широко распахнуты. Ясно-понятно, што она к чему-то прислушиваетца. Её голос журчит, словно вода на мелководье по камням. Быстро, и едва-едва. Её тело, то и дело, вздрагивает.

По моему телу забегали мурашки. Она говорит о Ма. О песни, которую та пела Лью, когда мы были детьми. Ауриэль не останавливаетца, говорит дальше.

— Но Эллис не могла остатца. Она родила малышку, а потом истекла кровью за два дня и умерла. «Не оставляй меня, милая Эллис, не оставляй меня, душа и сердце мое, моя жизнь». Бедный Вилльям, её смерть сломила его, он никогда уже не был прежним. Любовь делает вас слабым. Кто хочет закончить так же как он? Я никогда никого не полюблю, так будет лучше.

Ауриэль умолкает. Все, уставившись, смотрят на неё. Она, пошатываясь, бредет к Эмми и хватаетца за неё. Мою кожу покалывает. Мы глядим на неё, я, Эм и Томмо. Она рассказывает про наши жизни. Как умерла Ма. Каким был Па. То, о чем всегда говорит Лью.

Лью медленно возвращается в палатку. Он бледен. Его глаза два темных озера заполненные шока. Голос его звучит надломленным шепотом, когда он произносит: — Да как ты смеешь?

— Она не подделка, — говорит Эмми.

— Я хочу остатца, — говорю я. — Пожалуйста, Лью.

Секунды тянутся так долго. Я вижу как он боретца с желанием скорее бежать отсюда. А затем: — Два дня и две ночи, — говорит он Ауриэль. — Вот сколько у тебя есть. Время пошло. Я буду наблюдать за тобой. Я буду защищать свою сестру. Если ты ей навредишь, тогда сама пострадаешь, поняла?

Ауриэль кивает.

— Мне нужно на воздух, — говорит он. — Пошли, Томмо.

С этим, Лью и исчез в дождливой ночи.

И я вдруг вспоминаю о Томм. Я оказываетца все еще опираюсь на его плечо. Он, все еще обнимая за талию, поддерживает меня. Он оказывается одного со мной роста. Никогда не замечала до сего момента. Его шея алого цвета.

— Я в порядке, — говорю. — Иди.

Он какое-то мгновение находитца в нерешительности. А потом исчезает вслед за Лью.

Воздух в палатке, так тяжел от напряжения, после того, как они ушли.

Ауриэль опускаетца на койку. Её глаза встречаютца с моими. Она получила, чего хотела. То, что нужно было мне. Это утомило её, забрало последние силы, эта последняя...фигня с Лью, чем бы это ни было.

Эм бросается на колени у её ног.

— Как ты это делаешь? — спрашивает она. — Можешь показать мне?

— Эмми, оставь её в покое, — прошу я.

— Всё нормально. — Ауриэль улыбаетца ей. — Когда мне было восемь лет, — рассказывает она. — Я играла сама по себе в лесу, когда услышала музыку. Пели голоса, вроде как переливались в воздухе. Я последовала за ними, штобы разобратца што к чему. Солнце, его свет был так ослепителен и музыка шла прямо от туда, из света. Это пение шло прямо оттуда. Я вышла из тени деревьев на свет и музыка...и мой дух отправился в путешествие. Я была без сознания несколько дней, моя семья позаботилась о моем теле, они присматривали за ним, покудава мой дух витал где-то в другом месте. Меня вернул мой дед, Намид. Он и стал моим учителем. Он умер прошлой зимой. Мне его очень не хватает.

— Обучишь меня? — спрашивает Эмми.

Ауриэль качает головой.

— Сначала, ты должна услышать зов и оказатца достаточно храброй, штобы следовать ему, — говорит она. — А вот после этого, придет к тебе учитель.

— Я буду слушать очень внимательно, — говорит Эмми.

Ауриэль глядит на меня.

— Ты истощена, — говорит она. — Мы поедим, а потом тебе бы надо немного поспать. Мы с тобой начнем утром.

Она раздает нам жестянки с жидким супом. Эмми, Траккер и Неро скорее-скорее стремятца заполнить свои желудки. Когда я беру свою порцию, Ауриэль прикасаетца к моей руке. И новорит шепотом: — Глухой паренек. Будь повнимательнее, Саба, он влюблен в тебя.

Мы с Лью лежим на спине на берегу Серебряного озера. Нам по восемь лет. Па и Ма лежат между нами. У Ма круглый живот иза ребенка, который растет внутри нее. Это теплая летняя ночь. Мы все смотрим на звезды.

— Расскажи нам, Па, — просит Лью.

— Да, Па, — вторю брату. — Расскажи нам еще раз.

— Не сегодня, — говорит он.

— Ну, же, Вилльям, давай, — говорит Ма. — Знаешь ведь, как они любят слушать.

Он поворачивает голову и они улыбаютца друг другу. Эта тайная улыбка всегда возникает между ними двумя. Это заставляет все внутри меня радоватца. Он берет ее за руку и целует.

— Ну, — говорит он, — все решено. Все неизменно. Жизни всех тех, кто когда-либо были рождены.

— Жизни все тех, которые еще ждут, штобы родится, — говорит Ма, кладя руку на свой живот.

— Всё решено с момента сотворения мира, — говорит он. — С момента вашего рождения, и до момента вашей смерти, даже то, каким человеком вам быть, хорошим или плохим.

— Кем я стану, Па? — спрашивает Лью.

— Ах, ты будешь одним из хороших, — говорит Ма. Она гладит Лью по лицу, улыбаясь ему. — Мой прекрасный, золотой мальчик.

— А я? — говорю я. — Кем стану я, Па?

Па не отвечает. Он берет меня на руки, крепко обнимает меня, притягивая к себе. Его сердце бьетца во мне, сильно и размеренно. Я вдыхаю теплый, безопасный запах его кожи.

— Мы плоть, кровь, сердце и душа. Все мы, четверо. Сейчас и всегда, до конца времен.

Вдруг звезда проноситца по небу.

Лью указывает на нее.

— Смотри, Саба! Падающая звезда!

Мы наблюдаем, как она рассекает темноту. Такая яркая. Такая быстрая. Она исчезла так быстро.

Я тяну Па за рубаху.

— Па? Ты никогда не говорил, кем я стану? Хорошей или плохой?

Он целует меня в макушку. Шепчет мне на ухо, штобы только мы с ним могли слышать.

— Ты, моя дорогая дочь, будешь кем-то особенной.

Я открываю глаза. Лежу, свернувшись калачиком, на полу палатки Ауриэль. Неро умостился между моим подбородком и грудью. Лью спит в той же позе, што и всегда. Его голова закрыта руками.

— Защищает себя, — говорила всегда Ма.

Он, Томмо и Эмми молчат.Погруженные в глубокий сон без сновидений.

Дождь перестал идти. Сейчас ночь. Звезды мерцают в дымоходе.

Ауриэль не спит. Она сидит на небольшом камне у костра, глядя на огонь. Она закутана в темную шаль. Голова Траккера покоитца на ее ноге. Его огромные лапы дергаютца во сне.

— Древние сны волкодавов, — говорит она.

Она не смотрела, я не издала ни звука, но она знала, што я не сплю.

— Он жил у нашей подруги Мерси, — говорю я. — Далеко отсюдова. Это было странно. Он просто появился. И отвел меня к тебе.

Мы разговаривали тихо, штобы не разбудить остальных.

— Он какое-то время бродил у лагеря, — говорит Ауриэль. — Я все гадала чего ему надо.

— Я думала, што и Мерси здесь, — говорю я.

— Собака приходит и уходит, — говорит она. — Никто не удерживает его. Но он выбрал тебя. Теперь он бегает за тобой. Волкодав и ворон. Достойная компания для воина.

— Я не воин, — возражаю я. — Я завязала с этим.

Я накидываю одеяло на плечи. Я подхватываю Неро и иду, штобы сесть на землю напротив Ауриэль. Я прижимаю его к себе, зарываясь носом в его теплые перья. Он немного ворчит, но не просыпаетца. Ауриэль наклоняетца вниз, берет щепотку чего-то из жестянки, што стоит возле нее, и бросает это в огонь. На секунду он вспыхивает синим пламенем. По палатке распространяетца странный, сладкий запах.

Она поворачивает голову и смотрит на меня.

— Тебе только што что-то снилось, — говорит она.

— Не сон, — говорю я. — Это было воспоминание. Однажды Па сказал мне кое-что. Давным-давно, когда я еще была ребенком. Я совсем забыла об этом.

Наши глаза встречаютца в свете костра. Ее глаза такие бледные и дикие.

— Есть такие люди, — говорит она. — Таких не много, которые имеют в себе силу менять порядок вещей. Мужество, штобы действовать и служить для чего-то большего, чем они сами.

— Менять порядок вещей, — повторяю я.

— Своими действиями, — говорит она. — Они смогут изменить ход человеческих дел.

— Они, — говорю я. — Ты имеешь в виду меня.

— Тонтоны выросли в силе и в целеустремлении, — говорит она. — У них появился новый лидер, провидец. Они зовут его Кормчий.

— Кормчий, — говорю я.

У Тонтонов новый лидер. Вдруг в моих мыслях появляетца ясная картина. ДеМало на сосновых холмах. Стоявший спиной к Викару Пинчу, он уезжает прочь до того как начнетца битва, забирая большую часть Тонтонов с собой. Но это не значит, што он возглавил их. Только то, што он не захотел отдать свою жизнь за сумасшедшего. Он должно быть давно исчез где-то.

— День за днем сюда прибывают люди, — говорит Ауриэль. — История у всех одна и та же. Им пришлось покинуть свои дома. Бежать, прежде чем их бы убили Тонтоны. Они захватывают землю. Любую землю пригодную для работы на ней, любую, где течет чистая вода. А затем они перевозят туда своих людей, штобы те трудились на захваченной земле — Земельные рабы. Теперь недолго уж осталось, когда все земли к востоку от Пустыни, окажутся в руках Тонтонов. Они называют его Новым Эдемом. И им решать, кому позволить в нём жить. Кто достоит нового мира.

— Я сделала и так уже достаточно, — говорю я. — Город Надежды разрушен. Викар Пинч мертв. Все, што я хочу это то, штобы ты вылечила меня. Я хочу стать снова собой, чтобы я смогла пойти на запад со своей семьей. Так што я смогу быть с Джеком. Он там, ждет меня.

Она бросает еще одну щепотку в огонь.

— У нас у всех свои роли в этой игре, — говорит она. — У него, у твоей сестры и брата. У волкодава. У меня. Неро. Задолго до твоего рождения, Саба, ход событий был приведен в движение.

— Ты имеешь в виду судьбу, — говорю я. — Я не верю в нее.

— Не судьбу, — говорит она. — А предназначение. Я говорю о том, што рассказывают мне мои проводники, што я вижу в тебе. Для тебя, Саба, все дороги ведут в одно и то же место. Лучше действовать сейчас, чем потом. Многие люди, не прямо сейчас, но все еще впереди, многие люди нуждаютца в тебе.

То же самое сказал мне Па, перед тем как умереть.

«Ты будешь нужна им, Саба. Лью и Эмми. И будут еще многие. Много других людей. Не поддавайся страху. Будь сильной, какой, как я знаю, ты можешь быть».

— Нам с тобой надо многое сделать, — говорит Ауриэль, — но нам отведено очень мало времени для этого. Но сначала ты должна поспать.

Она пошевелила огонь. Сладкий запах становитца сильнее.

Мои веки начинают слипатца. Я ложусь возле костра, я и Неро. Я закрываю глаза. Мои кости ноют. Пульсируют. Я так устала, пытаясь держать себя в руках. Пытаясь сдерживать темноту.

Тяжелые руки сна успокаивают меня. Гладят меня. Я становлюсь будто невесомой.

Я смотрю вниз, вниз, вниз, на дно. На древнее дно озера. Где што-то темное припало к земле. Где ожидают меня строе, дано известное. Где они лежат и ждут... меня.

— Не бойся, — шепчет голос Ауриэль в моей голове. — Я буду там, буду прогуливатца с тобой в твоих снах. В своих снах мы находим себя. Узнаем, кем мы были. Кто мы есть. Кем мы можем стать.Спи. И пусть тебе снятца сны.

Старик стоит на извитом дереве. Его кожа, насыщенного коричневато-орехового цвета, мерцает. Его седые волосы ниспадают на спину. Мы одни, он и я, на широкой, плоской равнине. Ни холмов, ни травы, ни жизни. Темнеющие небо. Ветер сильно дует. Дерево сияет серебряно-белым цветом.

Я никогда не видела его раньше, но я его знаю. Я знаю его за то, кем он являетца. Воин. Лучник. Шаман. В руках он держит лук. Он белый, как извитое дерево. Бледный, серебристо-белый.

И я знаю, зачем я здесь. И што мне делать.

Я иду к дереву. Я приседаю. Я хватаюсь руками за ствол и тяну его. Он легко поддаетца. Нет корней. Когда я легко поднимаю его, я могу видеть то, што лежит под ним. Гравий. Тело. Кто-то умер, положен яму в полный рост. Голова завернута в темную, красную шаль. Тело одето в броню. Ржавая и пробитая, по-видимому, это воин. Мужчина или женщина, кто знает?

Я смотрю на мужчину. Он кивает. Я становлюсь на колени. Я срываю шаль.

Там не лица. Только форма. Пустая. Гладкая, как камень. А камень на ощупь слишком холодный и крепкий. Нет ни глаз, ни носа, ни губ.

Тогда шаман уходит. Я осталась одна. Дерево пестрит зелеными листьями. Его ветви, ствол, живые и новые.

Я держу в руках белый лук. И дикий, сильный ветер бормочет мои имя.

Саба. Саба. Саба.

— Еще больше вновь прибывших, — говорит Ауриэль.

Мы останавливаемся. Я щурю глаза на небо, суровое и безжалостное. Внизу в конце лагеря останавливаетца телега. Водитель сидит там долгое время. Затем он вылазит неуклюже на негнущихся ногах. Затем переместился, чтобы протянуть руку. Одинокий пассажир, похоже мужчина, не двигаетца.

— Што они здесь делают? — спрашиваю я.

— Они направляютца на запад, — говорит она. — Они не могут вернутца в Новый Эдем и не могут остатца здесь надолго. Они едут к Большой воде, к лучшей жизни. Они слышали истории — о хорошей жизни, о чистом воздухе — точно так же, как и твой брат. Они тоже хотят этого.

— Не только Лью, — говорю я. — Он и я, мы хотим одного и того же.

— Лью мечтает про оседлый образ жизни, — говорит она. — Он жаждет жить в одном месте, засаживать землю вокруг себя. Его руки чешутца, чтобы начать работать на хорошей земле, ставить еду на стол, выращенную им самим, растить детей. Но это не для тебя. Ты не можешь быть связанной. Ты должна иметь возможность свободно расти. Чтобы летать.

Она смотрит на меня. Во всяком случае, я так думаю. На ее глазах надета темная повязка. Любая вспышка света — будь то солнечный луч, отраженный в воде, или металл под определенным углом - может отвлечь ее от виденья, так что она должна защищать себя. Она ждет. Как будто я должна што-то сказать. Может я и должна. Но я не могу думать как и што. Я медлю. Тупя. Моя голова все еще наполнена моими ночными снами.

Ауриэль надевает на голову шаль. Мои глаза направлены на шаль. Она темно красная. Цвета крови. Точно такого же цвета, как шаль в моем сне.

Кто-то умер и положен в яму во весь рост. Голова была закутана в темно красную шаль.

Я хотела бы, штобы она сняла ее. Тени мертвецов давят на меня. Я не вижу их. Но я чувствую их, они так близки ко мне, что мне трудно дышать.

— Мне приснился пожилой мужчина, — говорю я.

— Да, — говорит она. — Намид.

— Он дал мне лук, — говорю я.

— Да, — говорит она.

Мы идем по лагерю по дороге между палатками. Дождь превратил сухую землю в борозды по щиколотку.

Мы с ней прогуливаемся. Так она называет это. Она чувствует себя ответственной за этих людей. Потерянные души, так она называет их. Она встала еще до рассвета, разговаривая с гостеприимной общиной, уединенной компанией, с общинами здоровья и смерти и еще бог знает с кем. Она даже думает, что могла бы сама повести их на запад. Она ждет знака от света, от своих природных проводников.

— Они нуждаютца в лидере, — говорит она. — Эти люди не такие как ты, Саба. Они провели свои жизни в грязи, пресмыкаясь перед сильнейшими. Они верят, што они годны только для этова.

Это медленная прогулка. Ауриэль — это могущественное чудо. Они бросаютца к ней, чтобы поцеловать ее руки, прикоснутца к ее тунике. Она разговаривает с каждым, спрашивает об их детях, женах, о старухе с которой они путешествовали. На меня они смотрят мимолетом. Особенно с Неро, едущем на моем плече и Траккером, идущем рядом со мной. Но хотя бы в этот раз они не тыкают в меня своими амулетами.

Я оглядываюсь назад. Лью, Томмо и Эмми идут за нами по пятам, в двадцати шагах или около того. Ауриэль попросила, чтобы они оставили нас в покое, но у Лью также было что сказать. Он предупредил, што будет наблюдать за ней и он действительно это имел в виду.

Но смотреть-то было особо не на што. Первое, о чем я её попросила, разобратца с этим. Дать мне какого отвару или сделать кровопускание, а может прочесть чего по звездам, лишь бы она починила меня, штобы мы могли вернутца на западную дорогу. Она сказала, што так это не работает. Она сказала мне, что ты поймешь, когда будешь готова. После этого она ничего больше мне не говорила об этом.

У следующей палатки справа, сидят две размалеванные дамочки, наблюдая за происходящим вокруг. Та, что помоложе (пышнотелая) дергая струны, извлекает звуки из баньякса. Её подружка сидит на табурете, задрав юбку выше колен и курит трубку. Это красивая тетка, увешанная браслетами и ожерельями. На каждом пальце по кольцу. Наверное, с десяток колец и в ушах.

Они представляют собой странное зрелище в своих рваных пестрых нарядах на фоне людей в пыльной одежде. Словно сюда каким-то чудом занесло разноцветных птичек. Неро садится на плечо курильщицы и начинает резко хлопать крыльями.

— Ты можешь поверить в это, Мэг? — говорит она. — Он думает, што я ворона.

— Забудь про птицу, Лилит. Если глаза меня не подводят, перед нами так называемый Ангел смерти. - Мэг откладывает свой баньякс в сторону. Пока она говорит это, осматривает меня сверху вниз, а потом добавляет. — Ты имела бы огромный успех в нашем бизнесе, Ангел.

Она придвинулась так близко, што я могла услышать ее запах. Пота и сладкой травы.

— Огромный успех, — говорит она. — То есть...потрясающий... только пришлось бы немного попотеть. Однажды я видела, как ты дралась. Я все еще мечтаю об этом. — Она наклонилась. Ее губу, накрашенные красным, касаютца моих. — Всегда хотела поцеловать девушку, за голову которой назначена цена, — говорит она.

— Цена, — повторяю я.

Лилит вынимает изо рта трубку.

— Разве не знала? О да, Кормчий хочет, штобы ты страдала. Если по чье-нибудь вине с Ангела смерти упадет хотя бы волос, то того несчастного линчуют, а вот если её живой и невредимой доставят в Воскрешение, то тому счастливчику достанется надел в Новом Эдеме.

— Кормчий, — говорю я. — Што еще за Воскрешение?

— Его логово, — говорит она. — Там в Новом Эдеме.

— Я не направляюсь туда, — говорю я.

— Я бы скрутила тебя и лично сдала бы ему на руки, штобы получить награду, — говорит она. — Но шлюхе теперяча не допускаютцв в Новый Эдем. Все эти воздержания да долг, не приносят никакого веселья. Я права, а, Мэг? Там нет место для таких, как мы.

— Саба! — Лью подходит ко мне. — Ты не должна разговаривать... с этими.

Мэг присвистывает и обмахивает себя рукой.

Лилит сужает глаза.

— Я бы не разговаривать с тобой хотела, медовенький, — говорит она.

Лью краснеет. Он никогда раньше не видел таких женщин в своей жизни. Он пытаетца не смотреть на них, но ничево не может с собой поделать.

— Вкус спелых фруктов вот, што тебе нужно, — говорит Лилит. — Почему бы тебе не позволить тетушке Лил показать, што это такое? Один час. Бесплатно. Чистое удовольствие.

Она тянетца к нему. Она пробегает пальцами по внутренней стороне его бедра.

— Не трогай меня! — Лью отверачивается, отбрасывая ее руку. Так дико и неожиданно, што она отлетела на свою скамейку сверху на их вещи. Горшки, банки и зеркало упали на землю. Неро машет крыльями и кричит.

Лью уходит прочь, вырываясь, когда Томмо хватает его за рукав. Он начинает идти за ним, но Лью отталкивает его.

— Оставь меня в покое, черт возьми! — кричит он. — Ты не моя семья, Томмо! Отстань!

Он бежит к реке. Томмо стоит так с мгновение. Потрясенный. Сломленный. Затем он поворачиваетца на своих каблуках и быстро идет в другом направлении. Разрываясь от боли и пряча ее в себе.

—Томмо! — Эм бросаетца за ним.

Не думая я начинаю идти за Лью. Но мои ноги тяжелые. Медленные. Как будто я пробираюсь через песок. Ауриэль останавливает меня, схватив меня за руку.

— Я нужна Лью, — говорю.

— Ты не сможешь ничем помочь, — говорит она.

— Я не смогу ничем помочь, — повторяю я тупо, глупо.

— Именно так, — говорит она.

— Извини, — говорю я Лилит. — Мой брат...

Мэг помогает ей поднятца на ноги. Лилит качает головой.

— Ох, я в порядке, дорогая, — говорит она. — Но твой брат точно нет. На твоем месте, я бы получше присматривала за ним.

— Пожалуйста, госпожа, вы придете? — мужчина возник рядом с Ауриэль, теребя ее рукав. Маленький и жилистый, с озабоченным выражение лица.

— Это моя женщина, — говорит он.

— Если она больна, — говорит Ауриэль. — Тогда вам нужно в общину здоровья...

— Это не болезнь, — говорит он. — Это...с ее умом не все в порядке. Пожалуйста, госпожа, она должна заметить вас.

Он сложил руки вместе, протягивая их к Ауриэль. Умоляя ее о помощи.

— Отведи меня к ней, — говорит она.

Мы следуем за ним, когда он спешит между палатками, все время разговаривая.

— Они забрали нашу старшую дочь, видите, нашу Нелл, — говорит он. — Ей всего десять. Когда они согнали нас с нашего места и отдали его Стюардам, они забрали Нелл в тюрьму. Они забрали ее с собой.

Десять лет. Одного с Эмми возраста.

— Тонтоны, — говорит Ауриэль.

— Рут обвиняет меня, — говорит он. — Говорит, што я должен был боротца. Но один мужчина не имеет шансов против стольких, и я не люблю чьи-либо смерти. После этова она не может спать иза беспокойства о Нелл и она не отпускает от себя нашу младшенькую Роззи.

Как только мы добираемся до его жалкой лачуги, из неё раздаетца душераздирающий крик. Мужчина ныряет внутрь. Ауриэль сразу за ним. Я говорю Траккеру, штобы сидел снаружи. Когда я вхожу следом, то уголком глаз улавливаю какое-то движение в темноте. Слышу нервный смех. Холодный пот стекает по моей спине.

— Отстань, — говорю я.

Внутри достаточно высоко, так што я могу не сгибатца в три погибели, а стоять во весь рост. Внутри палатки тускло. Единственный свет идет от прохода внутрь. У дальней стены на стуле сидит женщина. Она качает у себя на коленях маленькую девочку, Рози. Крепко прижав её к груди. Она раскачиваетца взад-вперед. Причитает и голосит. Это животный вопль. Вокруг неё в беспокойстве застыли три женщины.

— Лихорадка забрала её от нас еще два дня назад, — говорит он, — но Рут, не отдает её на сожжение. Лихорадка, леди. Это не безопасно, не правильно мертвому оставатца средь живых.

Ауриэль снимает с затемнитель, защищающий глаза, и идет к Рут. Её спокойный голос журчание ручейка и шепот, журчание ручейка и шепот. Рут трясет головой, прижимая своего мертвого ребенка еще ближе.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — вопит она.

Женщины с Ауриэль пытаютца ослабить её хватку. Еще один дикий вопль.

Мужчина смотрит на меня, в глазах безнадега.

— Может, попытаешься? — спрашивает он.

— Я? — уточняю.

— Пожалуйста, — говорит он.

Мои ноги идут к Рут. Я усаживаюсь на колени рядом с ней, в то время как она раскачиваетца взад-вперед. Я какое-то время ничего не говорю, а потом: — Мою сестру зовут Эмми, — говорю я. — Ей десять, столько же, сколько твоей Нелл. Я всегда думала, што она бесполезна. Мала еще, штобы с ней считатца. Оказалось, што она настоящий боец. Никогда не думала, што она такая, но это так. Она умеет выживать. Держу пари Нелл точно такая же.

Она не глядит на меня, она продолжает сидеть уткнувшись в волосы Рози, но я понимаю, што она слушает.

— Откуда мне знать, што она делает прямо сейчас, — говорю я. — Потому што бы Эмми дальше не делала, она будет наблюдать и думать и...соображать как бы смыться. Как бы вернутца к тебе. И она не сдастца, пока не добьетца своего. И ты не сдавайся. Ты должна сделать это для неё. Ты человек, нам необходимо жить, нельзя умирать. Она уже в прошлом.

Рози одета только в тоненькую рубашечку. Я снимаю свою тунику и кладу поверх ребенка.

— Вот, — говорю я, — ты хочешь, чтобы она выглядела прилично.

Мое тело тяжелеет. Моя голова пуста. Я устала.

— Сочувствую вашей утрате, — говорю я.

Как только мы с Ауриэль собираемся уходить, мужчина меняется в лице. Он бросается к своей жене, к Рут. Она разводит руки. Она начинает рыдать, когда он подхватывает мертвое тело своего ребенка для того, штобы предать его костру, а мы уходим.

Мы выходим наружу. Солнце такое яркое. Цвета ослепляют мне глаза. Деревья, вода, небо. Шум. Всего слишком много.

Собаки лают. Люди болтают. Костры для готовки пищи потрескивают и чадят. Вниз по реке стирают одежду. Мокрое белью бьют и бьют о камни в воде. Дети играют и носятца в догонялки. Стук босых ног о землю. В котелках кипят похлебки. Тявканье псины. Она нюхает воздух. Кашель Вздох.

Тени умерших выползают из щелей шалашей. Они собираютца на краю моего естества.

— Впусти нас, — вздыхают они. Они толпятца вокруг меня. Давят на меня. Они собираютца все ближе вокруг меня.

— Впусти нас, впусти нас, впусти нас, — скандируют они.

Я не могу больше сдерживать их.

Траккер скулит.

— Саба? — спрашивает Ауриэль. — Саба, ты в порядке?

Она держит меня за руку, глядя на меня. Но все, што я вижу это себя. Отраженную в темноте ее повязки-затемнителя. Другая Саба. В темноте. Смотрит на меня.

А затем кричит ребенок. Я поворачиваюсь. Медленно, очень медленно, я поворачиваюсь.

На самой вершине загруженной повозки стоит девочка. Её подруги по игре стоят ниже. Они бросаютца в неё яйцами, а она прыгает и уорачиваетца. Они кричат, они обещают добратца до неё. Она кричит в ответ. Хвастается, што ничего у них не выйдет. Ей так радостно играть с другими детьми.

— Это Эмми, — говорит Ауриэль. — Там слишком высоко. Эмми! — кричит она. — Оставайся там!

Она начинает бежать к ним.

Вдруг Эмми замечает меня.

— Эй, Саба! — кричит она. — Посмотри на меня!

Вдруг Эпона замечает меня на краю деревьев. Мир замирает. Ничево и никаво больше нет. Только я и Эпона и звук моего сердца.

Стук-стук-стук.

Все происходит очень медленно. Так медленно, што я могу видеть, как она моргает глазами. Я могу видеть, как движутца ее губы, когда она делает вдох.

Эмми сияет. Она кричит. Она машет.

Слезы затуманивают мой взгляд. Я вытираю их. Я подымаю свой лук. Я прицеливаюсь. Эпона улыбаетца. Она кивает. Она начинает бежать мне навстречу. Она широко раскрывает руки в стороны и высоко подымает лицо. Она прыгает с крыши. Она парит в воздухе. В самый последний момент она свободна.

Она раскрывает руки. Она прыгает.

Мои руки трясутца так сильно, што я не могу выстрелить. Я не стреляю в нее.

Эпона падает. Прямо в руки Тонтонов.

Руки тянутца. Они хватают ее. Бьют ее. Тянут ее вниз. Тела напряжены, смыкаясь вокруг нее. Она исчезает.

Руки тянутца. Они хватают ее. Бьют ее. Тянут ее вниз. Тела напряжены, смыкаясь вокруг нее. Она исчезает.

— Нет, — говорю я. А затем я выкрикиваю это, — НЕТ! — И я начинаю бежать.

Затем я уже там. Хватаю Тонтонов за руки. Отталкиваю их от Эпоны. Потом я держу ее, я спасла ее, она здесь, она не мертва, с ней все в порядке. И я притягиваю ее руками.

— Я держу тебя, — говорю я. — Я держу тебя, Эпона, все хорошо, все будет хорошо. Уйдите прочь! — кричу я. — Не трогайте ее! Прости, прости, прости, прости, прости...

Я прижимаю ее к себе. Раскачиваясь взад и вперед. Эпона плачет.

— Тссс, — говорю я. — Все хорошо. Я спасла тебя, я спасла тебя, я не убила тебя.

— Саба, — рыдает она. — Саба, што с тобой такое?

Эпона. Эпона...нет...Эмми. Голос Эмми. Эмми, я ... держу Эмми. Ее лицо исказилось от страха, все в слезах.

— Мы играли в Сабу и Тонтонов, — шепчет она. — Я была тобой.

Мои руки медленно ослабляют хватку. Она с трудом встает на ноги. Я поднимаю голову. Вокруг нас люди. Все уставились на меня. Дети, с которыми играла Эмми. Дети, не Тонтоны. Парочка из них плачет. Один потирает руку, вскрикивает, когда кто-то пытаетца посмотреть что не так. Это я што ли так его? Лилит. Мэг. Томмо. Лью с Эмми, она прижимается к нему, пряча лицо. Айриэль. Траккер. Все глядят на меня.

Неро опускаетца вниз и приземляетца рядом со мной. Подходи Ауриэль. Она протягивает свою руку. Я принимаю её и она помогает мне поднятца. Она снимает свою повязку-затемнитель и глядит на меня. Шаман с глазами волкодава.

— Я могу изгнать мертвецов, — говорит она. — Подготовить тебя к тому, што ждет впереди.

— Я готова, — говорю я.

Ауриэль устанавливает специальный спиритический лодж. Это такая палатка, которую использовал её дед много лет назад. Он устанавливал её поверх ямы для кострища, которую она поручила копать Лью с Томмо.

Она поджигает листья шалфея и сбрызгивает водой траву, чтобы отчистить спиритический. Она зажигает в яме костер. Он горит, пока камни его в центре не раскаляютца до красна. Она варит чай из кактуса. Рядом с костром она ставит два полных ведра воды. И одну пустую чашу. Вокруг её запястей и лодыжек звенят браслеты. Ей приносят её шаманский барабан.

Лью был сосредоточен на том, чтобы находитца рядом со мной, на случай, если он мне понадобитца. Он настоял. Он привел доводы. Но то, што должно было происходить внутри спиритического лоджа, никто не должен знать, кроме меня и Ауэриэль. Они не должны слушать, не должны врыватца, не смотря не на что. Так что я со всеми попращалась. С ним и с Томмо и с Эмми. С Траккером и Неро тоже.

И у меня возникло такое странное чувство. Серьезно, почему-то, мне стало грустно. Как будто кто-то умирает. Или кто-то отправляется в длительное путешествие и ты не знаешь свидитесь ли вы еще. Последним я обнимаю Лью.

— Ты не должна делать этова, — говорит он.

— Нет, должна, — говорю я.

Как только заходит солнце, мы начинаем.

Мы с Ауриэль заползаем в палатку. Внутри душно. Тесно. Уже слишком жарко. Место есть только для двоих. Мы сидим, скрестив ноги. Она кидает сушенный клевер на горячие камни. Струйки сладковатого дыма наполняют воздух. Она позволяет пологу палатки закрытца. Теперь мы отгорожены от остального мира. Мы заперты внутри. Теперь только я и она, и правда, што лежит между нами. Я не могу больше изворачиватца и хитрить. Не могу утаивать. Чем бы это ни было, я должна знать. Взглянуть этому в глаза. Как Па говорил мне.

«Не поддавайся страху, Саба. Будь сильной, такой, какой я тебя знаю. И никогда не сдавайся. Никогда».

В палатке темнота. Просто непроглядная чернота. Што открыты, што закрыты глаза, без разницы. Я ничего не вижу. Могу только слушать.

Зачерпнули ковшом. Вода выплескиваетца на камни. Гневное шипение пара. Затем становитца жарко. Вокруг меня удушливые жаркие волны. С меня ручьями стекает пот, несмотря на то, что на мне ничего нет, кроме нижнего белья.

Ауриэль начинает петь. Просто петь, без слов. Я уже слышала такое прежде. Гортанное пение, причитать, скорее напоминая стенания ветра. Она бьет в свой тамтам. Браслеты на её запястьях мелькают слабым мерцанием в воздухе. Их звон отдаетца в моей голове, во всем теле.

Больше пара. У меня в носу, в ушах, в легких, которые заполнены паром и теплом. По мне струитца пот. Нету никакой возможности выпрямитца в полный рост. Не пошевелитцы. Я в ловушке. Я в ловушке жара, звуков и тьмы. Мое сердце трепещет словно испуганная птичка.

Но я не собираюсь сбегать. Нет, не собираюсь.

Ауриэль подносит ковш с водой к моим губам. Я страстно хочу напитца. Она заносит еще один над моей головой. Сует маленькую чашечку мне в руки.

— Выпей, — говорит она. — Потом ложись.

Я колеблюсь. Но всего мгновение. Я запрокидываю голову и выливаю в себя содержимое чешки. Язык ощущает привкус кары. Это как пить дерево. Землю. Воду. Воздух. Я укладываюсь на землю.

— Открой себя травам, — говорит она. — Не борись с ними. Пусть они примут тебя, обучат, тому, что должны, дадут тебе то, что тебе необходимо.

Она напевает и отбивает ритм. Тамтам дребезжит, издавая звуки, напоминающие стрекотание сверчков. Сотни сверчков. Палатку заполняют пение, жар и пар. Они проникают в меня, проходят сквозь меня, снова и снова. Пока я не растворяюсь во всем этом и не теряюсь во времени и пространстве.

— Вокруг тебя свет, — говорит Ауриэль. — Отпусти его, тебе ничего не угрожает, отпусти.

Меня окутывают жар, аромат травяного отвара и звуки. Я покидаю свою тело, такое тяжелое, которое удерживает земля и не дает ему взлететь. И... которое хранит столько боли, страдания и потерь, неправильностей, страха и печали с сожалением. Столько всего...и этот груз так тяжело нести. Всем нам. Живущим и мертвым и даже еще нерожденным. Мрак и бездна манят к себе. Кто-то всхлипывает. Это я.

Её голос стоит у меня в ушах, в моей голове. Ауриэль шепчет: — В боли кроется мудрость. Почувствуй это. Позволь ей завладеть тобой. Я обещаю, она не уничтожит тебя.

Она подбирается ко мне. Наполняет мои легкие. Мрачные воды боли. Внутри меня. Снаружи. Рядом со мной, позади и вокруг. Я плачу от боли. Я вдыхаю её. Снова и снова. Мои мама, папа, сестра и брат. Хелен, Томмо и Айк. Люди, которых я знаю. Люди, которых я еще не знаю.

Я плачу из-за тех, кто жив. Я плачу за тех, кто мертв. Я плачу за тех, кто еще не рожден. И за Эпону. Я плачу по Эпоне. Я оплакиваю её такую короткую жизнь, такую скоротечную.

— Твоя подруга, — говорит Ауриэль. — Её смерть была быстрой. И такой смертью можно гордиться. Твои руки, в который был вложен лук, оказались милосердными. Теперь она просит, чтобы ты освободила её. Чтобы ты освободила себя. Позволь мертвым уйти своей дорогой. Пусть все мертвецы уйдут.

Мои ноги начинают дрожать. Мои руки пускаютца в пляс. Меня лихорадит, бросая в жар. А потом морозит, кидая в холод. Горло сводит.

Ауриэль подставляет мне таз. И меня выворачивает. Резко и внезапно. Меня очень сильно тошнит.

Она дает мне воды напитца.

— С этого момента, Ангел Смерти мертва, — говорит она.

Она укладывает меня, звезды закатываютца и я лежу в непроглядной серости. Широкая, плоская равнина, на краю мира. Это пейзаж моей мечты.

Темнеющее небо. Ветер сильно дует. Старик стоит на извитом дереве.

Голос Ауриэль. У меня голове.

— Спроси у горя, што оно хочет от тебя, — говорит она.

Он держит в руках лук. Он белый, как извитое дерево. Бледный, серебристо-белый.

— Штобы я снова держала лук в своих руках, — говорю я.

Он протягивает его. Предлагает его мне.

— Ты возьмешь его? — спрашивает Ауриэль.

Я беру его.

— Лук был его, — говорит она. — Моего деда, Намида, Звездного танцора. Воин, который стал шаманом. Теперь он принадлежит тебе.

Я чувствую его гладкость. Его вес. Он приятный на ощупь. Он настоящий. Я подымаю лук. Вставляю стелу в тетиву. Он прилипает ко мне. Как будто он часть меня. Мои руки остаютца непоколебимыми и уверенными. Они не трясутца. Не дрожат.

— Он сделан из цельного дерева, — говорит она. — Из сердцевины древнего белого дуба. Он никогда не сломаетца.

Затем шаман уходит. Я стою одна на краю света. И я держу белый лук в руках. Я целюсь в дерево, которое теперь покрыто листьями, зелеными и свежими. Серебряная кора на его стволе и ветвях шершавая от жизни.

Я стреляю.

Дерево раскалываетца прямо по середине. Вспышка молнии. Порыв ветра. А затем гул, грохот копыт.

Дерево исчезло. Теперь там тело. Лежит на земле. На спине. Не двигаясь. Моя стрела застряла в его сердце.

Я рядом с ним. Опускаюсь на колени. Тянусь рукой. К темно красной, кроваво-красной шали, што закрывает его лицо. Я сдвигаю ее в сторону.

Это Лью. Он мертв. Моя стрела попала ему прямо в сердце.

Я сдвигаю шаль в сторону. Это Джек. Мертвый. Моя стрела застряла в его сердце.

Теперь это я.

А затем ДеМало.

Он открывает свои глаза.

Он улыбаетца.

— Он видит меня, — говорю я. — Он знает меня.

— Хорошо, — говорит она. — Все хорошо, но этого недостаточно... мне нужно, штобы ты снова подумала о нем. Представила его. Не отгораживайся от этих воспоминаний.

Высокий. В черной одежде. В металлической броне, в нагруднике и нарукавной повязке. Длинные темные волосы, связанные в хвост на затылке. Внимательное лицо. Волевое, с широкими скулами. Глаза такие темные почти черные.

— Ох, — вздыхает она. — Назови мне его имя.

— ДеМало, — отвечаю я.

— Што он видит? — спрашивает она. — Што он знает?

— Тени, — говорю я. — Внутри меня.

— Мы должны взглянуть на них, — говорит она. — Увидеть, што там. Ты готова?

— Да, — говорю я.

— Не бойся, — говорит она. — Я с тобой, Саба.

Я пересекаю горное озеро. Гребу, сидя в каноэ. Неро съеживаетца, сидя рваной тенью на носу лодки. Он смотрит прямо перед собой.

Мой пилот. Мой сторож. Мой ворон.

Ночь чернее черного. Обжигающе холодная. Надо мной колючие звезды. Словно льдинки.

Моя лодка скользит, рассекая водную гладь. Мои весла опускаютца-поднимаютца. Опускаютца. И поднимаютца.

Я не смотрю но сторонам. Я даже не смею поднять взгляд. Если я не буду смотреть, даже и не помыслю об этом, ночь или нет, тогда я их и не увижу. Я смотрю вниз, только вниз и опять в низ на дно лодки. Древнюю колыбель озера. Где притаилось нечто темное. Где поджидает своего часа нечто древнее. Гди они притаились и ждут...меня.

— Посмотри вниз, — говорит Ауриэль.

— Саба! Саба! — Это голос Лью.

— Оставайся там, Саба. Оставайся, мы почти на месте. — Голос Ауриэль спокойный.

— Саба! Эй,Саба! Давай быстрее!

Лью. Зовет меня. Лью. Нуждаетца во мне.

— Саба! — зовет он.

— Лью, — говорю я.

— Не двигайся, — шепчет Ауриэль.

Шорох. Её тамтам затихает. В палатку приникает прохладный воздух. Он разряжает жар. Меня бьет дрожь. Ауриэль выходит наружу.

Я начинаю подниматься из мрачных глубин мрака. Моё «Я» потихоньку обретает себя.

Я чувствую землю, твердь подо мной. Воздух в палатке такой густой. Душный и жаркий. Я лежу на боку, колени подтянуты к груди. Меня трясет. Зубы стучат. Мне, то холодно, то жарко. Моя голова тяжела. В висках пульсирует.

Травяной отвар. Чай из кактуса. Я пью их, не задавая вопросов и не противясь. Они проникают в меня, завладевая мной. Растворяясь во мне.

Вне палатки звучат голоса. Они слишком громкие. У меня трещит голова от того, насколько они громкие. Лью. Эмми. Томмо. Не могу разобрать, што они говорят. Они говорят, перебивая друг друга. Слова какие-то бессвязные, не могу уловить сути. Так же слышитца голос Ауриэль, низкий и настойчивый.

— Мне плевать, она должна быть здесь сейчас же! — раздаетца голос Лью. Так близко, так громко. Такое чувство, будто меня окатили ледяной водой. Его руки на моих предплечьях, они трясут меня. — Саба, давай же, очнись!

Тогда я пытаюсь разлепить веки, а он подтаскивает меня в сидячие положение, но Ауриэль говорит: — Лью, прекрати это! Ты сам не знаешь, што творишь. Если она быстро вернетца из мира видений, она может...

— Я сам знаю, што лучше для моей сестры, — огрызаетца он. — Ты была здесь всю ночь, твое время вышло. Саба! Эй, Саба, смотри, кто идет.

Теперь мои глаза открылись. Я вижу напряженное лицо Лью. Его светлые глаза. Он взволнован и напряжен.

— Прямо сейчас они едут в лагерь, — говорит он.

Мое сердце ускоряетца.

— Это Джек, — говорю я. — Это Джек. Он здесь.

— Ну же, — говорит он. — Приди в себя же наконец!

Он помогает мне встать. Я пошатываюсь. Он хватает меня. У меня кружитца голова, мои ноги дрожат, живот крутит.

— Не надо, — просит Ауриэль. — Пожалуйста, Лью, не надо! Саба, мы должны...

Но он уже ведет меня наружу, поддерживая за талию. Жестокий белый дневной свет ослепляет. Я прикрываю глаза руками.

— Смотри! — говорит он. — Смотри!

Лошадь и всадник приближаютца к нам через ряды палаток и укрытий. Всадник невысокий и горбитца. Лошадь идет медленно. Тяжело ступая. Как будто они путешествовали сильно упорно и очень быстро долгое время.

Неро и Траккер указывают нам дорогу. Эмми и Томмо по обе стороны возле них. Собираетца народ. Некоторые также следуют за нами из любопытства.

Ауриэль выходит из палатки позади нас.

— Саба, — говорит она. — Пожалуйста, вернись. Мы должны закончить все правильно. Это опасно...

— Не сейчас! — говорит Лью.

Всадник с головы до ног покрыт белой пылью Пустыни. Длинные волосы запутались в дикий клубок. Это девочка. Я не могу видеть ее глаза отсюдова. Но я знаю, што они зеленые. Глубокие, богатые и живые. Как лесной мох.

У меня перехватывает дыхание. Когда я спотыкаясь, приближаюсь к ней. Бегу к ней. Проговаривая ее имя.

— Маив, — говорю я. — Маив!

Я думала, что мы видимся с ней в последний раз.

Это был тот день, когда на сосновом холме мы вступили в схватку с Тонтонами. Мы были в меньшинстве. Я, Лью, Эмми и Томмо, Джек и Айк. Нас семеро против Викара Пинча и шестидесяти с лишним Тонтонов. Мы в меньшинстве, перехитренные готовились стать пищей для стервятников. Пока не появилась Маив. Благодаря ей и ее Вольным ястребам и того дикаря Крида вместе с его Налетчиками с западной дороги, мы победили их. Ну, так мы думали тогда.

Должно быть с того времени прошло два полнолуния.

Не могу поверить в то, што Маив здесь. В то, што это не мое видение или очередной призрак, который мне привиделся. Она не похожа на живую, когда полностью присыпана белой землей. Эмми улыбаетца от ушей. И Томмо тоже. Неро каркает и кричит от волнения.

Лью хватаетца за уздечку ее коня, и останавливает его.

Она медленно подымает голову. Так как будто она боитца. Затем она смотрит на меня. И в них я вижу ее крах.

— Маив, — говорю я. — Што произошло?

Ее рот шевелитца. Но никакого звука не слышно. Она пытаетца снова.пытаетца.

— Саба, — мое имя срываетца с её пересохших губ.

— Лью, — говорю я. — Помоги ей опуститца.

— Я нашла тебя, — она покачиваетца в седле, ее взгляд прикован ко мне. Затем она резко накреняетца вперед и сползает на землю.

Лью и Томмо ловят ее. Кто-то подбегает вместе со скамейкой и они усаживаю ее туда.

— Воды! — кричит Ауриэль. — Кто-нибудь принесите воды!

Маив слабо машет всем, штобы они отошли.

— Я должна поговорить с Сабой, — бормочет она.

С полной кастрюлей воды подбегает женщина. Лью подносит ее к губам Маив. В тот момент, когда она чувствует влагу, то берет кастрюлю в руки. Сначала она пьет только маленькими глотками. А потом, задыхаясь, большими глотками. Вода льетца в ее отчаянное, благодарное горло. Вода разлеваетца и стекает. Она стекает змейкой сквозь пыль, которая покрывает ее. Ее лицо, шею, одежду. Она выпивает все воду из кастрюли.

Когда она восстанавливает дыхание, то смотрит на меня.

— Тонтоны пришли в Мрачные деревья, — говорит она. — Они выгнали нас.

У меня холодеет в груди.

— Выгнали Вольных ястребов, — говорю я.

— И Налетчиков тоже, — продолжает она. — Сразу же после соснового холма, до нас стали доходить слухи, што Тонтоны сплачаютца. Перегруппировыватца после смерти Пинча. Мы решили, што будем держатца вместе. Вместе безопасней. Мы начали собирать небольшие крупицы новостей то тут, то там, но не было ничево на, што можно было положитца. Эш и Крид хотели сразу же покинуть Мрачные деревья, но нельзя было положитца только на слухи. Местность с хорошей водой и добычей не так просто найти. Я уперлась. И мы остались.

— Што случилось? — спрашивает Лью.

— Они пришли среди ночи, — говорит она. — На часах было три часа, но было так темно... Ночь была безлунной. А их было так много.

— Но Ястребы же спаслись, — говорит Эмми. — Эш и Руби и Тэз и...все ведь спаслись, да Маив?

Ее голос дрожит. Она знает. Как и все мы.

— Они напали на нас слишком быстро, — говорит Маив. — Казалось, все происходило, между ударами сердца. Вот тишина, а в следующую секунду они уже напали на нас. Большинство людей спали. Некоторые даже не проснулись. Счастливчики.

Безмолвные слезы побежали по щекам Эмми.

— Не было шанса дать отпор, — говорит Ауриэль. — Не было шанса бежать. Но вот ты здесь.

— Я не спала, — говорит она. — Я, Эш и Крид сидели и обсуждали Тонтонов. Рассуждали, они вдвоем против меня одной. Што мы должны делать, куда мы могли бы пойти. Они смогли меня уговорить. Окончательно убедить, што будет безопаснее, если мы уйдем. Мы хотели начать собиратца с утра.

Я говорю: — Как ты выбралась?

— Мне помогли, — говорит она.

— Кто? — спрашивает Томмо.

— Тонтон, — отвечает она.

— Тонтон помог тебе выбратца, — говорит Лью. — Зачем ему это надо было?

Она смотрит на меня. Когда ее рука тянетца к шее. Когда она снимает кожаную веревку через голову. Когда она протягивает руку. Когда она раскрывает руку и показывает, што там у нее.

Это камень. Розовый камень. В форме птичьего яйца. Длиной в мой большой палец.

— Саба, — говорит Томмо. — Это твой сердечный камень?

— Нет, — говорит Эмми. — Она отдала его Джеку.

Я тянусь к нему. Беру его. Моя кожа узнает камень, такой гладкий и прохладный. Мои руки приветствуют его, как друга. Внутри меня все холодеет.

— Это был он, — говорит Маив. — Он один из них. Джек с Тонтонами, Саба.

Я пялюсь на сердечный камень.

Я не шевелюсь. Не дышу. Кровь стучит в висках. Сердце калотитца. Джек с Тонтонами. Джек. С Тонтонами.

— Саба! Саба!

Это Эмми. Зовет меня, трясет меня за руку, возвращая к реальности. Она стоит передо мной. Ауриэль возле нее со сгорбленными плечами, обнимая себя руками. Наблюдает. Слушает. Я вижу Лью и Томмо, как они полунесут, полуведут Маив в палатку.

— Саба! Ты слышишь меня? — Эм снова трясет меня, ее глаза жестокие. — Этова не может быть. Это не правда. Я не верю в это и ты не должна. Джек никогда бы не стал Тонтоном. Никогда в жизни. Ты знаешь его, и знаешь, што он бы не пошел на это. Он помог Маив выбратца, што доказывает это!

— Я должна поразмыслить над этим, — отвечаю я.

— Нет, не должна, — говорит она. — Давай, мы должны узнать, што произошло. Давай, пошли!

Она бежит к палатке Ауриэль, таща меня за собой. Ауриэль спешит позади нас. Траккер тоже. Эм ныряет внутрь. Ауриэль преграждает мне путь. Ее лицо такое молодое и такое старое. Ее волчьи глаза видят все.

— Ты еще не готова к этому, — говорит она. — Мы не закончили. Ты слишком открыта, Саба. Это опасно.

Открытая. Я чувствую себя совсем по-другому. Я чувствую себя, чем-то большим. Большим, чем я есть сама. Как будто я часть окружающего воздуха. Как будто я вечность и даже больше. Неро устремляетца вниз, приземлитесь мне на руку. Я беру его, прижимая к себе.

— Я в порядке, — говорю я. — Отойди.

Они только што положили Маив на кровать Ауриэль.

— Расскажи мне все, — говорю я. — Ничего не утаивай. С самого начала.

— Эй, притормози, — говорит Лью. — Она столько пережила, ей нужно отдохнуть. Ты сможешь поговорить с ней позже.

— Спасибо, но я поговорю с ней сейчас. — Я отталкиваю его плечом. Томмо зажигает лампу и Эм суетитца возле нее с одеялами. Мы приподымаем ее. Я присаживаюсь рядом с ней.

— Итак, все спали, — говорю я. — Только ты, Эш и Крид бодрствовали. Што потом?

Маив нежно прикасаетца к голове Неро пальцем. Гладит его пару раз. Потом говорит: -Ты знаешь, как это бывает, Саба. Ночью. На холмах. В деревьях. Там такая тишина...такая глубокая. Такая безбрежная. Мы разговаривали возле костра... не повышая голосов, почти шепча и затем...из ниоткудава...как будто ночь прорвалась. Тонтоны возвышались над нами. Их так много...все было таким беспорядочным ...лошади и крики и они прыгают сверху на палатки с людьми, которые были все еще там внутри, все еще спящими...выгоняя оттудава их...стреляя им в головы.

— А ты чего? — говорю я. — Эш и Крида?

— Мы сразу же вскакиваем на ноги, — говорит она. — Но один Тонтон уже подъезжает. Он загоняет меня в угол, затем он спрыгивает и хватает меня. А я отбиваюсь от него, без оружия, только, — Маив подымает вверх свои руки, — но затем я взглянула на его лицо. Он одет, как и все остальные Тонтоны, в черной одежде и в броне и у всех них закрыто лицо, но я могла видеть его глаза. Это глаза Джека. Это он.

Я протягиваю сердечный камень.

— Он сжал его у меня в руках, — говорит она. — Он шепчет «Найди Сабу, отдай ей это и скажи ей...» но он не смог закончить, што он имел в виду, потому что вдруг возле нас появился другой Тонтон, он был...

Она остановилась на секунду, собираясь с мыслями.

— В любом случае, он мог услышать, Тонтоны были повсюду, так что Джек подымает свой нож, как будто собираетца убить меня, и он говорит, громко, штобы все услышали «Вы проиграли и в этом твоя вина. Ты безнадежна. В тебе столько гордыни.Ты должна была увидеть нас в лунном свете было больше трех часов».

Но его глаза бегали туда-сюда, а хватка ослабла и я поняла, что это мой шанс. Но дает мне возможность сбежать. Так что я поднырнула под его руки и бросилась наутек. Мы все бросились в лес, чтобы спастись, я прыгнула на первого же скакуна и дала деру. Я не оглядывалась. Но слышала. Звуки разносились в ночи на сотни и сотни миль.

Она заканчивает свой рассказ шепотом. Между нами повисает тишина. Я переношусь вместе с ее рассказом в тот скалистый лес. В ту тихую, безлунную ночь. И я слышу. Я вижу. Я чувствую запах. Я чувствую. Тот хаос, пришедший из темноты. Панику. Ужас. Боль.

Сновидцы, которые никогда не проснутца. Мертвецы, которые теперь ходят вместе с Маив.

— Мое место было рядом с ними, — говорит она. — Я должна была остатца и боротца и умереть вместе с ними. Я сбежала. Спасая свою шкуру. Все мои мысли были о себе. Я солгала всем им. Вот кем я стала.

— Так что он присоединился к Тонтонам, — говорит Лью. — Я говорил тебе, Саба, Джек делает то, што лучше для самого Джека.

— Это не правда! — говорит Эмми. — Он помог Маив сбежать, он спас ей жизнь!

Я смотрю на сердечный камень в моих руках.

— Без послания, — говорю я.

— Там был такой беспорядок, — говорит Маив. — Прежде, чем я поняла, што же произошло, они уже напали на нас и я дралась с тем Тонтоном и увидела, што это Джек, а затем я побежала, я на лошади и...это животное. Мне нужно было выжить. И я просто...ушла. Все это заняло не больше трех минут.

— Тебе повезло, што ты смогла выбратца, — говорит Томмо.

— Да? — спрашивает Маив.

— Конечно, — говорит Лью.

Эмми становитца на колени возле меня.

— То, што сказал тебе Джек, — говорит она. — То, что вы проиграли и ты причина этова. Не похоже, штобы именно это он имел ввиду. Он не говорит так.

Маив пожимает плечами.

— Он был прав, — говорит она. — Я гордая, всегда думаю, што знаю больше всех, никогда не слушаю то, что говорят другие. Это моя вина, што все они мертвы. Я должна была назначить больше людей для караула. Мы с Джеком никогда не ладили друг с другом, так что он рассуждал не предвзято. Ему должно быть было приятно указать мне на мою собственную ошибку.

— Но он отпустил тебя, — говорит Эм.

— Я не могу убить кого-то, кого я знал. — Томмо смотрит на меня, когда говорит это. Он думает о Эпоне.

— Он хотел передать Сабе сердечный камень, — говорит Эмми. — Что-то сказать ей.

— Што сказать ей? — говорит Маив. — То што он теперь Тонтон. Что ему наплевать на нее. Вот прими, вот оно послание. Считайте, что оно доставлено.

— Против него еще говорит то, што, — говорит Лью, — Мрачные деревья хорошо спрятаны. Ты должен хорошо знать, где они находятца, штобы найти их. Ты ведь так мне говорила, да?

Маив кивает.

— И што с того? — спрашивает Эмми.

— А то, што как Тонтоны смогли найти это место? — говорит он. — Мрачные деревья хорошо укрыты, глубоко в лесу, в темноте ночи. Кто-то должно быть рассказал им, как найти их. Кто-то должно быть отвел их туда. Кто-то, кто был там раньше и знает дорогу. И этот кто-то — Джек.

Мой внутренний голос шепчет мне, Джек знает, где находятца Мрачные деревья. Помнишь как он нашел тебе там, когда вы покинули город Надежды? Как он проскользнул между деревьями в лесной чаще и прошел мимо охранников Вольных ястребов? Я закрываю уши от этой хитрой злобы.

— Он не сделал бы этова, — говорю я.

— Как Тонтоны нашли это место? — Лью мягко произносит эти слова. Они плывут по воздуху и я вдыхаю их. — Што ты знаешь о нем? — спрашивает он. — На самом деле, я имею в виду. Ничево. Он играет по своим правилам. Он пропащий человек. Обманщик. Он предал всех вас. Предал и обманул тебя.

Глаза Эмми наполняютца слезами.

— Мне плевать, што ты говоришь, — говорит она. — Мое сердце знает Джека. Как и сердце Сабы. Он не обманщик.

— И што он всегда говорил вам правду, — говорит Лью.

— Как и ты, наверное? — голос Ауриэль звучит холодно. Наши головы поворачиваютца. Это впервые, когда она заговорила. Все это время она стояла возле двери, наблюдая.

Лью награждает ее тяжелым взглядом.

— Не я тот, кто ездит вместе с Тонтонами, — говорит она. Он поворачиваетца ко мне. — У него хватило благопристойности вернуть тебе обратно ожерелье. Ты выглядишь намного лучше. Больше похожа на себя. Мы сегодня передохнем, вечером соберем вещи и уйдем завтра на рассвете. Да перестаньте, вы все, хватит унывать. Нас ждет Большая вода впереди. Хорошая новая жизнь на хорошей новой земле и я, например, не могу дождатца, когда мы доберемся туда. Што скажите?

— Вперед, — говорит Томмо.

— Вот это дух. Мы будем рады, если ты пойдешь с нами, — говорит Лью Маив.

Она ничево не говорит. Только ложитца и отворачиваетца лицом к стене.

Лью с Томмо уходят. Осанка Лью могла сказать больше, чем любая речь. Прямо сейчас, она кричит всему миру, што он прав и точка. Его плечи такие надежные. Его руки такие уверенные.

В единственном я была уверена. Лью ошибаетца. Я не могу сказать как, зачем и почему. Но он не прав. Должен ошибатца.

Я прогуливаюсь вдоль реки. Назад и вперед, назад и вперед, протаптывая себе дорожку вдоль берега.

Джек отослал мне сердечный камень. Но у него не было времени во всей этой путанице, штобы рассказать зачем. Почему он отдал его Маив, сказал ей найти меня, отдать его мне. Я должна выяснить это.

Предположим, што Маив и Лью правы. Што он хотел вернуть мне сердечный камень, чтобы я знала, што ему теперь наплевать на меня. Даже если это было и так, выбрал бы ли он кровавое нападение на Вольных ястребов, как идеальный момент, для того штобы отдать мне камень? Хотя, может он думал, што это его единственная возможность. Но зачем тогда вообще это делать? Если тебе наплевать на кого-то и его нет поблизости, ты не должен попадать в неприятности, штобы рассказать ему об этом. Ты просто исчезнешь из его жизни. Никогда не отправишь весточки и убедишься, штобы ваши пути никогда больше не пересекались.

Мой разум пытаетца как-то подступитца к этой проблеме. Облизывает ее, вгрызаетца в нее, разрывая на части. Снова и снова пока кто-то не кричит во весь голос у меня в голове. Потом я ныряю в реку и погружаюсь все глубже пока голос не затыкаетца. И я начинаю все с самого начала.

Я просто не могу понять, што это значит. Как он дошел до того, што ездит теперь с Тонтонами. Што он теперь участвует в чем-то ужасном, таком, как нападение на Мрачные деревья.

Передо мной никогда не вставало трудных проблем. Лью куда более изобретательный мыслитель. Один из тех, кто хорошо складывает все кусочки воедино, решая трудные задачи, приходя к верным решениям. Но я не могу спрашивать у него совета. Он уже все решил по поводу характера Джека. Противный голосок внутри меня нашептывал:

Ты ничево не знаешь о нем. На самом деле.

Он вор, Авантюрист. Проходимец. Разбойник.

Воспоминание об Айке. Он стоит около Одноглазого. Он кричит: — Эй, Джек! Как ты там говоришь?

А Джек поворачиваетца и улыбаетца, этой своей кривоватой улыбкой.

— Говорю, передвигайся быстро, путешествуй налегке и никогда никому не сообщай своего настоящего имени.

Он будет играть только по своим правилам.

И тебе известно, что он никогда не говорил тебе правды.

Ко мне подходит Ауриэль и заводит опять разговор о том, што надо вернутца вновь к видениям, што опасно вот так оставлять начатое, как мы это сделали. Я говорю ей, што стала прежней собой. Она только долго смотрит на меня, а потом уходит.

В середине дня по лагерю разноситца объявление о предстоящем гулянье. Сегодня на закате будут музыка и пляски. Предполагаетца, што всему лагерю это пойдет на пользу, выпустить пар и немного повеселитца. Лилит с Мэг обещали спеть, если вспомнят подходящую песню для здешней компании.

Што за пустая трата времени. Разве што за исключением одного.

Это означает, што никто не будет мне докучать. Никто не будет болтать о опостылевшем путешествии вместе на запад, и вот меня предоставят на ночь самой себе. Они оставят меня в покое. Лью, Томмо (и наконец троекратное ура!) и Эмми.

Все утро она досаждала мне. Словно муха, от которой невозможно было отмахнутца. Вот я пытаюсь все обдумать, а она то и дело наступает мне на пятки. Высказывая свои глупые идеи и отпуская дурацкие замечания. Я думаю, а што, если Джек хотел сказать вот это, или нет, вот то? А, зачем ты входишь снова в воду, Саба? Я собираюсь стать шаманом, как Ауриэль. И она трещит целый день, если она к чертям не заткнетца, я сверну ей шею.

Я погружаюсь в обычную болтовню Эмми. Губа дрожит, подбородок трясетца, трагические глаза. Но она только улыбаетца и говорит, что рада, что я стала прежней. Затем, она быстро меняет тему разговора, говорит, што Мэг обещала научить её танцевать польку и я с тех пор её не вижу.

Итак, хвала, этому чертову празднику.

Я бросаюсь к берегу реки. Я снимаю свой сердечный камень. Поднимаю его и тот болтаетца у меня перед глазами. Он блестит на солнечном свете, молочным и холодным сиянием.

— Это сердечный камень, — говорит Мерси, одевая мне его на шею. — Твоя мама дала мне его, а я вот теперь отдаю его тебе. Чувствуешь, какой он холодный? Обычный камень должен был бы согреться от тепла твоей кожи, но ни этот. Он будет оставатца холодным, пока ты не приблизишься к тому, кого так желает твое сердце. И вот тогда он станет теплым. Чем ближе ты к желанию своего сердца, тем горячее становитца камень. Вот откуда ты узнаешь, што это именно он.

Сердечный камень приведет меня к Джеку. Покажет мне кто он. Раз за разом. Раз за разом, я игнорирую этот голос. Вот оно желание твоего сердца. Он то, што так жаждет твое сердце. Наконец, я прислушиваюсь. Теперь я знаю, что доверяю этому.

Я дала его ему. Он вернул мне его.

Мне плевать на тебя. Это он хотел мне сказать? Или, может это: Приди ко мне, найди меня, как того желает мое сердце.

Я думаю о Джеке. Как он мог от всего отмахнутца. Как он мог следовать за мной, спасти меня и дратца со мной бок о бок. Оказатца перед лицом смерти, штобы помочь мне найти Лью. Безбашенный, отважный, приводящий меня в бешенство, Джек. Он никогда меня не подводил. Ни разу.

Но.

Джек в Мрачных деревьях. Показывающий дорогу Тонтонам к Ястребам, прекрасно зная, што те будут истреблены. Предающий своих друзей, тех, с кем еще пару месяцев назад сражался бок о бок.

Все не может быть так, как рассказывала Маив. Эмми говорит, што я знаю Джека. Он у меня в сердце. Я должна держатца за это.

Я могу только предположить причину, почему он с Тонтонами. Должно быть они поймали его. Он все свою жизнь в дороге. Он знает все и обо всем. мисс Пинч называла меня своим трофеем, когда Ангел Смерти прославилась на весь город Надежды. Именно этим для Тонтонов мог стать и Джек. Трофеем.

Итак, што мне известно наверняка? Когда мы расстались, он направился на восток. Штобы рассказать женщине Айк, што тот мертв. Молли Пратт, в вычурном красном белье, с губами, словно спелые ягоды, которые заставят плакать любого мужчину от радости. Она заправляет таверной, в каком-то месте, которое зоветца штормовым поясом.

Джек должно быть нарвался на Тонтонов где-то по дороге. Однако. Если же он бы оказался их пленником, то скорей бы прикончил себя, чем ездил бы с подобными людьми, творящими бесчинства. Я знаю, он бы так поступил. Я бы и сама так поступила.

Я думаю до тех пор, пока способна думать. Пока у меня не начинает гудеть голова. Похоже травяной отвар Ауриэль все еще блуждает в моей крови. Если я отдохну, совсем чуть-чуть, все станет яснее.

Все...все это...прояснитца. Рано или поздно.

Я просыпаюсь. Я лежу на берегу реки. Темно.

В лагере гремит музыка. Кто-то поет, выводя странные трели. Кто-то притопывает. Раздаютца хлопки в ладоши. Судя по всему, праздник в самом разгаре. Свет от факелов устремляетца в небо. Меня окружают звуки чужой радости. Должно быть весь этот шум и разбудил меня.

Не могу вспомнить как заснула. Должно быть я проспала несколько часов. Я сажусь. Вода Змеиной реки в лунном свете мерцает серебряными искорками. Я опускаю голову себе на руки. Из мрака с карканьем появляетца Неро. Он наклоняет голову на бок и смотрит своими непроницаемыми глазами-бусинками.

Мне плевать на тебя.

Приди ко мне, найди меня, как того желает мое сердце.

Я знаю, Джек в моем сердце.

И вдруг, я знаю, што делать.

— Што-то тут не так, — говорю я вслух. — Я вернусь. Я поверну в обратную сторону. Я найду то место — Воскрешение, о котором говорила Лилит. Я отправлюсь туда и разыщу его, и заставлю как-то связатца со мной. Насколько это может быть трудно? — Я глажу Неро по голове. — Я ведь нашла Лью, разве нет? Мы отправимся сегодня же. Пока они все будут спать. Што скажешь?

Сердечный камень лежит на земле. Неро неожиданно его хватает и улетает с ним. Он парит над рекой. Он его бросает. Камень летит в воду.

— Нет! — Я мчусь вдоль берега. Большими скачками. Я подпрыгиваю и взмахиваю рукой. Только бы суметь схватить его. Неро успевает первым.

Я плюхаюсь на песок. Лицом вниз. Когда я поднимаюсь, вся вымокшая, задыхаясь от бега, он кружит над одним из тополей берегу. Самым большим, он самый высокий, ветвистый и пугающий. Если он бросит камень на него, то мне его никогда не достать.

— Неро! Нет! Верни мне камень! Живо! —- Когда я кричу, я перехожу в брод реку, карабкаюсь по берегу и бегу к нему. — У на лети ко мне, негодный ворон!

Он летит в направлении лагеря. Он дразнит меня, манит. То подманит к себе, то улетит прочь. То подманит, то улетит. То бросит камень, то поймает. Бросает и ловит. Почти позволяя схватить мне его, а потом вырывает из рук в самый последний момент. Почти заставляя мое сердце перестать битца, когда усаживаетца у трубы одной из лачуг, уборной, и чуть ли не опуская в неё мой камень. Дверь уборной запечатана. И на ней мелом нарисована большая Х. Это означает, што она закрыта.

— Даже не смей! — выкрикиваю я.

Я подпрыгиваю. Хватаюсь за трубу. Хватаюсь за него. Трубы гнетца. Я валюсь на землю и он снова ускользает от меня. Я бегу за ним. Камень должен привести меня к Джеку. Я не смогу уйти без этого камня.

Праздник проходит на открытой площадке, где я впервые встретила Ауриэль. Какое-то отребье на платформе, играют словно по ним уже давно плачет дьявол. Пиликают на чем-то струнном, сжимают-разжимают гармошки, стучат на барабанах. По их красным лицам течет пот.

Поет Лилит. Он зычно поет своим низким голосом. Юбки шуршат, глаза блестят. Мэг, босая, сидит на краю платформы и флиртует с каким-то парнем. Кто-то должен ему сказать, что бы он чутка поостыл. Она настолько затянулась в свое тесное платье, что только вопрос времени, когда лиф лопнет на груди и та вывалитца окончательно.

Все пляшут. Они держатца рука об руку и движутца по кругу. Они держатца за талии и кружатца в танце. Все визжат от радости и смеютца. Кричат друг другу. Мужчины, женщины и дети. Усталасть накопленная за день исчезла с этих радостных лиц. По их венам бежит музыка. Она словно сама жизнь, которая говорит смерти нет.

Неро ныряет прямо в середину. Я за ним. Я подныриваю под взлетающие руки, проскальзываю между людьми, следуя за ним, все время покрикивая на него.

— Неро! Ко мне живо!

Кто-то хватает меня за руку. Это Томмо.

— Эй, Томмо, — говорю я. — Ты бы...

Его рука у меня на талии, он кружит меня. Круг за кругом, его темные глаза жарко смотрят в мои. Он не отводит взгляда. Я хмурюсь, вспоминая слова Ауриэль.

«Глухой паренек. Осторожнее, Саба. Он в тебя влюблен».

Затем я танцую с каким-то незнакомцем. Я вырываюсь.

— Неро! — ору я.

Я вижу Эмми. И Лью. Он покраснел. Его глаза блестят. Он так неистово танцует, што кажетца будто бьетца в лихорадке.

Внезапно музыка ускоряетца. Круг разрываетца. Все свободны. Кто-то хватате меня за руку и кружит. Я запинаюсь и спотыкаюсь, сталкиваясь с телами танцующих, пока, наконец, мне не удаетца вырватца их этого столпотворения.

Неро взлетает и усаживаетца на крышу, под которй ютитца платформа. Он каркает, радостный от того, што одержал надо мной победу. Мне никак его не достать, пока он там.

— Черт возьми! — кричу я.

— С птичкой недопонимание? — Это Маив.

Она с Ауриэль стоят в нескольких футах, наблюдая за танцующими. Маив бледная и уставшая на вид, он она определенно пришла в себя. Ее свежее-вымытые волосы вьютца и ниспадают по спине. Они кажутца почти живыми.

Я все еще мокрая. И потная иза беготни за Неро. Я смотрю сначала на него, потом на на крышу, когда ей отвечаю: — Ты как-то сказала, что если он мне надоест, то с радостью возьмешь его себе. Можешь смело брать.

Она притворяетца удивленной.

— Разве? Неужели я такое говорила? — прикалываетца она. — Что-то не припомню. Из меня та еще птичница.

Являетца Лью. Он встает перед Маив. Свет факела окрашивает его губы в красный цвет, разглаживает его кожу, покрывает позолотом его волосы. Я так к нему привыкла, што порой забываю насколько он красив. Сегодня он красив яркой и неистовой красотой.

Этот взгляд. Я видела его в городе Надежды все время.

— Ты принимал чаал, — говорю я.

— Чего? Не говори глупостей. — Он смеетца, слегка покачивая головой и говорит. — Ты не можешь просто спокойно смотреть на то, как я веселюсь, да? — Он протягивает свою руку Маив. К черту эти страдания, — говорит он. Потанцуем? — Он берет её за руку. — Давай же, Маив, — говорит он с улыбкой. — Потанцуй со мной.

Она тихо вздыхает.

— Я вижу. Я...я не могу, — говорит она. — Прости.

Его улыбка меркнет. Его рот ожесточаетца. Он отпускает ее руку, разворачиваетца на каблуках и уходит. Его спина напряжена от боли.

Маив наблюдает за тем, как он уходит.

— У меня нет никакого права танцевать, — говорит она.

— Я никогда не видела его таким, — говорю я. — Могу поклястца,что он под действием чаала, но... — я поворачиваюсь к Ауриэль. — Я думала, что ты говорила, што лагерь чист.

— Я говорила, — говорит она. — Это так, то есть, я думала, што это было так, но думаю, мне лучше...

— Вот ты где! — Это Эмми. Блестящие глаза, перепрыгивает с ноги на ногу, ее щеки розовые от взволнованности.

— Ты проспала весь день. Лью никому из нас не позволил будить тебя. Эй, Саба, разве тут не весело?

— Нет, черт возьми, невесело, — говорю я. Именно тогда, Неро кричит на меня. — И эта чертова птица — вор. Он забрал мой сердечный камень и не хочет отдавать его.

Эмми показывает на него, смеясь.

— Ой, посмотри на него вон там! Ну ладно, он плохой мальчик. — Когда она бежит обратно танцевать, она кричит через плечо, — я же говорила тебе он безнадега!

Ее последние слова отдаетца эхом у меня в голове. Он безнадега. Безнадега.

Маив говорит мне што-то. Я отвечаю ей, но я не знаю што.

— «Вы проиграли и ты этому причина. Ты безнадежна. В тебе столько гордыни. Ты должна была увидеть нас в лунном свете было больше трех часов». На небе не было луны в ту ночь, когда Тонтоны пришли в Мрачные деревья, — говорила Маив. — Они пришли в середине ночи. Было три часа, но было очень темно... на небе не было луны.

Эмми была права. Это не похоже на Джека. Он не говорит так.

Мир затихает. Отдаляетца. Музыка, смех, голоса. Но слышно только один голос. Его голос. Джека.

— Встреть меня в Безнадеге, Саба. Будь там в следующее полнолуние. Это правило трех.

Он отправил мне послание. Окруженный Тонтонами, имея только лишние секунды, он отправил мне послание, штобы спасти Маив. Или себя.

Правило трех Джека. Он рассказал мне о нем в городе Надежды, пока город горел вокруг нас.

Мы с ним бежим. Уворачиваясь и отпрыгивая, когда обломки горящего здания падают на землю.

— Слыхала когда-нибудь о правиле трех? — орет он.

— Нет! — говорю я.

— Если ты спасешь чью-то жизнь три раза, то она будет принадлежит тебе. Ты спасла меня сегодня, это первый раз. Еще два раза и я весь твой.

— Я постараюсь проследить, штобы этова не случилось, — говорю я.

Он останавливаетца. Хватает меня за руки.

— Это случитца, если это должно произойти, — говорит он. — Это все предсказано звездами. Это все судьба.

Он делает вид ,что правило трех это игра. Шутка. Но это не так. Во всяком случае, не для него. Вот так он связывает себя с людьми, о которых заботитца. Как они првязываютца к нему.

Во время пожара в городе Надежды, когда я вытащила Джека из морозильника...я впервые спасла ему жизнь. Во второй раз я спасла его от адовых червей. Осталось спасти его в третий раз. Потом его жизнь будет принадлежать мне.

И пока я обдумываю это, пока мой мозг разжевывает это, мои глаза продолжают наблюдать за тем, что происходит вокруг.

Оркестр играет. Танцоры танцуют. Мэг все еще сидит на краю платформы. Лью у ее ног. Он смотрит вверх на нее. Его руки обхватили ее лодыжки, гладя ее голые ноги неугомонными движениями. Она спрыгивает вниз. Она берет его за руку. Она уводит его в ночь.

Маив это тоже видела. Ее спина напряжена, она крепче обхватывает себя руками. Горячая волна покрывает ее шею. Она стоит так с мгновение. Затем, подымая голову высоко, она поворачиваетца и уходит.

Правило трех. Спасти его жизнь еще раз и он мой. Спасти его...

Жизнь Джека. Он в опасности. Следующее полнолуние.

Следующее полнолуние. Через три ночи начиная от сегодня.

Звуки мира уходят ударяют в спину. Словно стеной воздвигаютца позади меня. Музыка, смех, голоса. Ярость бьет меня поддых и взывает к жизни. Кончики пальцев покалывает. Я завожусь так сильно, што готова вот-вот разорватца на части.

Так я чувствовала себя перед боем в Клетке. Живой. По-настоящему и свирепо живой. Я могла думать ясно.

Я прокладываю себе путь сквозь толпу танцующих, прямо к платформе. К музыкантам. Лилит распевает похабные песенки. Я кладу руку на её плечо и она умолкает, уставившись на меня.

— Безнадега, — говорю я. — Слышала о такой? Чего-нибудь знаешь?

— Конечно, — говорит она. — Это жилище Молли. Мы с Мэг работали там.

— Где это?

— В Новом Эдеме, — говорит она. — Прямо по середине Пояса Бурь.

— Понятно, — говорю я. Я начинаю идти и она хватает меня за руку.

— Ты не можешь пойти туда, — говорит она. — За твою голову назначена цена.

— Никому не говори, — говорю я. — Поклянись.

— Но я...

— Поклянись, Лилит!

Она молча смотрит на меня. Она может видеть, што я полна решимости.

— Хорошо, — говорит она. — Но ты...

Я уже спрыгнула вниз, направляясь к палатке Ауриэль. Но я могу слышать ее голос даже сквозь шум музыки. Могу слышать, как она зовет меня.

— Саба! Будь осторожна!

Никто не преследует.

Траккер развалился перед палаткой Ауриэль. Как только он замечает меня, он сразу же встает. Я приставляю палец к губам, показывая ему, штобы он молчал. Я проверяю, чтобы никто не следил, когда мы входим внутрь.

Лью с Томмо оставили все наше снаряжение в стороне. Все оно было аккуратно собрано, готовое к отправлению на запад на рассвете. Я хватаю свой кожаный мешок и быстро проверяю, что же там внутри. Полный бурдюк, огниво, нож, одеяло, вяленое мясо. Все только для того, штобы выжить.

После того, как я надеваю тунику, я ищу оружие. Мне нужно какое-то оружие. Мои глаза смотрят на лук и колчан Лью. Нет, это будет неправильно. Вместо этого я беру его рогатку. Засовываю ее себе в штаны за спину. Я отбрасываю мысль, што я оставляю его, Эмми и Томмо. Мысли о том, как они будут сходить с ума от переживаний, когда поймут, што я ушла. Я заглатываю внезапный, сильный страх остатца одной. Джек в беде. Он нуждаетца во мне.

Двигайся быстрее. Не думай.

Я хватаю снаряжение Гермеса. Забрасываю свой мешок на плечо. Траккер сидит там. Наблюдает. Ждет.

— Пошли, — говорю я.

Я проверяю снаружи, все ли чисто, когда мы выскальзываем с ним из палатки. Мы торопимся скорее-скорее добратца до окраины лагеря, штобы там найти Гермеса. В течение дня, весь скот собирали (лошадей там, верблюдов, мулов, да короче всех) и привязывали к колышкам, на случай, если они испугаютца ночного шума и попытаютца броситца в рассыпную. По дороги я свистом подзываю Неро.

Когда показываетца небольшой загон, я останавливаюсь.

— Траккер, ко мне, — говорю я. Он прижимаетца ко мне. — Ты не можешь пойти со мной, — говорю я. — Это слишком далеко. Ты должен остатца с Ауриэль. С ней безопасно. — Пока я говорю, то разматываю веревку со своего пояса, крепкую, сделанную из бечёвки из дикой маслины, и одеваю петлю из неё ему на шею. Я веду его к большому тополю, который растет в нескольких футах от шалашей и привязываю его к стволу. Его бледные глаза следят за каждым моим движением. — Не смотри на меня так, говорю я. — Это для твоего же блага.

Он ластитца ко мне. У меня в носу покалывает, но я стараюсь успокоитца. У меня нет времени рыдать. Я чешу ему за ушами и целую в грубый мех.

— Спасибо, — шепчу я. — Теперь ты останешься здесь. И сиди тихо.

А затем я оставляю его. Какое прекрасное создание, он не издает ни звука. Как я ему и велела.

Из темноты выныривает Неро и усаживаетца мне на плечо, у него в клюве зажат кожаный шнурок, с которого свисает мой сердечный камень.

— А ну отдай-ка мне его, негодник. — Я забираю свой талисман у Неро и вешаю его себе на шею. — Если бы ты не оказался сейчас таким услужливым, то я бы тебя бросила здесь, привязав к какому-нибудь дереву, — говорю я.

Мы добираемся до загона для скота. И видим Ауриэль. Она стоит возле Гермеса, поглаживая того по носу. Звездный свет освещает звездную девушку, завернутую в темно-красную шаль. В лунном свете блестят бусинки в её волосах. Неро подлетает и усаживаетца на веревку, натянутую рядом с ней.

Я подхожу и бросаю свой походный мешок на землю. Я ничего не говорю. Я не смотрю на неё. Даже мимолетного взгляда не бросаю на неё, когда седлаю Гермеса попоной и мягкой циновкой и продеваю через его голову уздечку.

Она помогает мне все привести в порядок. Наши глаза встречаютца. Я тут же отвожу взгляд.

— Я иду за Джеком, — говорю я. — В Новый Эдем. Он отправил мне послание. Он в беде.

— Скажу в последний раз, — говорит она. — Ты опасно открыта, Саба. Мы еще не закончили, мы остановились в неподходящий момент. Пожалуйста, останься и позволь мне закончить.

— Я не могу ждать, — говорю я. — Я и так уже потратила слишком много времени.

— Хорошо, — говорит она. — Я сделала все, што могла. Я принесла тебе это.

Она идет к забору. Поднимает лук, который был прислонен к нему, бледный, серебряно-белый лук. Я останавливаюсь. Холодная дрожь пробегает по моей коже. Я подныриваю под шеей Гермеса и встаю перед Ауриэль. Она протягивает мне лук.

— Лук твоего дедушки, — говорю я. — Намида.

— Да, — отвечает она. — До того, как он стал шаманом, он был великим воином. Теперь лук принадлежит тебе.

— Он сделан из сердцевины белого дуба, — говорю я. — Его нельзя сломать.

— Ты помнишь, — говорит она.

— Конечно, помню, — говорю я.

Я тянусь к нему. Беру его в руки. Мою кожа покалывает в том месте, где соприкасаетца с деревом. Я чувствую его гладкость. Его вес. Лук приятный на ощупь. Настоящий. Идеальный.

Ауриэль протягивает мне стрелу. Я подымаю лук и натягиваю тетиву. Он прирастает ко мне. Становитца частью меня. Мои руки остаютца уверенными и твердыми. Не трясутца. Не дрожат.

— Все получитца, — говорю я. Я вешаю лук за спину. Она протягивает мне полный колчан. — Мне лучше уже отправлятца в дорогу, — говорю я.

Ауриэль держит голову Гермеса, пока я взбираюсь на него. Музыка проплывает, окутываетца теплым ночным ветерком. Безыскусный сладкий шепот вальса.

— Есть более короткий путь, — говорит она. — Он короче, но небезопаснее.

— Расскажи мне, — прошу я.

— На север отсюдова, ты поедешь по старой дороге Мародеров, которая проходит через Пустыню, — говорит она. — Если будешь ехать быстро и не будешь останавливатца, ты попадешь в Расщелину Яанн до рассвета. Там заканчиваетца дорога. Как только ты пересечешь Расщелину, то попадешь на земли Тонтонов. Ты окажешься в крайнем северо-западном районе Нового Эдема. Там никто не живет, ты можешь проскользнуть незамеченной.

— Никогда не слышала о северной дороге, — говорю я.

— Это потому что редко кто выбирает такой путь. Они зовут его Призрачный путь, — говорит она. — Много разных историй ходит о нем. Духи Мародеров ездят там, ища место для успокоения своих потерянных душ. Странные твари. Собиратели черепов.

— Я все-таки рискну, — говорю я.

— А што мне сказать Лью? — спрашивает она. — Он ведь пойдет за тобой, ты же знаешь.

— Вот поэтому я должна уехать сейчас, — говорю я. — Задержи его. Солги ему, делай то, што посчитаешь нужным. Только выиграй немного времени.

Я начинаю отъезжать на Гермесе, но она хватает его за уздечку.

— Подумай о своем брате, — говорит она. — Он...Его раны слишком глубоки, чтобы их можно было увидеть. Они очень опасны. И помни, что я сказала тебе о Томмо, он...

— У меня нет на это времени, Ауриэль. Отпусти меня.

— Это важно, ты в самом деле...

— Я сказала, отпусти!

— ДеМало, — говорит она.

Мой желудок сжимаетца. — Што там с ним? — спрашиваю я.

— Он Кормчий, — говорит она. — Ты снова встретишься с ним. Ты не готова.

Мои ладони становятца липкими.

— Я постараюсь держатца от него подальше, — говорю я.

— Саба, — говорит она. — Ты только начала узнавать, кто ты есть на самом деле, на што ты способна, кем ты можешь быть. Помнишь, там в палатке, в твоем видении...ты права, ДеМало знает тени. Свои собственные, твои, и всех нас. У нас у всех есть они. Они мощная часть тебя, но ты должна научитца...

Она переводит дыхание. Я могу видеть, как она снова слушает голоса, голоса своих проводников. Она кивает.

— Настало время, штобы всем начать сплачиватца, — говорит она. — Мир движетца слишком быстро. Ты должна сделать это сама. Будь очень осторожна.

— Я должна идти, — говорю я.

Неро вылетает иза забора. Он кружит в вышине, безмолвный разведчик ночи.

Она отпускает поводья. Отходит в сторону, плотно заматываясь в свою шаль.

— Не останавливайся в Призрачном пути, — говорит она. — Што бы не случилось.

— Прощай, Ауриэль, — говорю я.

— И не теряй свою веру, — говорит она. — Если это случитца, мы все будем потерянными.

Я киваю на прощание, когда отъезжаю. Я беру курс на север. И я не оглядываюсь назад.

В поллиги от лагеря, Неро возвращаетца обратно. Он пролетает мимо меня, зовя, зовя, зовя.

Я поворачиваюсь, штобы посмотреть, почему он так суетитца.

Траккер выбегает из темноты. Он догоняет Гермеса.

Траккер. В последний раз я его видела привязанным к тополю. Не видно никаких следов его привязи.

Он ничево не говорит. Не гавкает, не бросает упрекающее взгляды. Он просто бежит рядом с Гермесом.

Мое сердце радуетца. На душе светлеет. Тепло заполняет мою грудь. Што там говорила Ауриэль?

Теперь он бегает за тобой. Волкодав и ворон. Достойная компания для воина.

Мой ворон. А теперь, по всей видимости, и мой волкодав.

Он не останитца в стороне. Я была не права, когда привязала его. Я не поступлю больше так. Я должна была догадатца, что его невозможно привязать.