Мы идем на восток молча.

Лью решил и дальше сердитца на меня и психовать. Это как путешествовать с грозовой тучей. Одной из тех, што висят низко, нагнетая. Она все висит и висит над головой и давит, до тех пока у всех не начинаетца головная боль. Я не обращаю на него внимания. Мы с Маив держим быстрый темп. Эмми едет на Гермесе. Томмо держитца рядом с Лью.

Нам нужно как можно скорее раздобыть какое-нибудь средство передвижение. Но нам никто не встречаетца по дороге. Не видно ни домов, ни поселений. Только бесконечный лес мертвых красных деревьев.

Эмми пытается завязать с кем-нибудь из нас непринужденную беседу. Но в ответ лишь слышит ворчание или тишину, и она довольно быстро сдаетца. К середине утра, мы в дороге, как минимум, уже часов пять. Лью первый прерывает молчание.

— Мы раздобудем коней! — Он говорит в такой саркастической манере, которую я терпеть не могу. — Мы украдем их! Вот здорово-то, Саба, каких лошадок берем? Тут же такой выбор!

— Заткнись, — говорю я.

— Это ты заткнись, — говорит он, — со своими тупыми идеями.

— Если я такая глупая, то почему ты здесь? — отвечаю я. — Почему ты пришел, Лью?

— Потому што ты скоро узнаешь, каков на самом деле Джек, — говорит он. — А когда ты это выяснишь, тебе понадоблюсь я, штобы поднятца с земли, на которую ты рухнешь с небес.

— Иди к черту, — говорю я.

— А мне и не надо, — говорит он. — Я уже там.

Полдень. Ожесточенное оранжевое солнце сжигает землю. Мы подходим к перекрестку вдоль которого растут несколько старых фруктовых деревьев. Они единственные живые существа, которые повстречались нам на дороге. Мы спорим о том, какой путь будет короче. Пока они продолжают обсуждать это, я направляюсь на восток. Всегда на восток.

Кто-то кричит. Лью. Я замедляю шаг. Останавливаюсь и оборачиваюсь. Он все еще на распутье, махает своими руками над головой и кричит што-то мне. Мы смотрим друг на друга на расстоянии. Наконец, ругаясь, я возвращаюсь обратно, штобы разобратца что к чему.

Все сели и спрятались в тени деревьев.

— Чего это вы удумали? — спрашиваю я. — А ну подъем!

— Я требую отдыха, — говорит Лью. — Мы все уставшие и голодные и хотим пить. Ты тоже, если ты только признаешь это. Но ты так чертовски упряма, что скорее умрешь от истощения, чем признаешь это.

— У нас нет времени, — говорю я.

— Вот жалость-то, — говорит он.

— Ну ладно, — говорю, — пять минуток. И ни секундой больше.

— Я скажу, когда нам выдвигатца, — говорит он.

— Я скажу! — рявкаят Маив. — Чертивасподери!

Я бросаю взгляд на Лью. Я не сажусь. Я вытираю свое разгоряченное лицо и потную шею косынкой. Томмо достает еду из моей сумки. Сушенные кусочки оленьего мяса, несколько горсток ягод и горстку орехов. Он отделяет половину, а остальное откладывает на потом. Такая скудная пища ели жуетца, но мы продолжаем есть. Я отдаю свой кусочек оленины Траккеру, двое других животных едят то, што смогли найти. Гермес щипает печального вида траву. Неро грызет червивые кислые фрукты.

С юга дует песчаный суховей. Небо белое и пронзительное, утопает в тяжелых валунах. Никто не переговариваетца. Мы натягивает наши чалмы пониже. Мажем жиром наши пересохшие губы.

Я хожу взад и вперед. Слышитца тоненький голосок внутри меня. Совсем скоро он кричит так громко, што я удивляюсь, что никто другой не слышит его.

«Иди же! — кричит голосок. — Иди! Иди! Иди! Джек в беде. Он нуждаетца в тебе. Уезжай на Гермесе. Прямо сейчас! Они не могут остановить тебя. Давай, действуй!»

Это постыдно. И я знаю это. Это по моей вине они здесь. Это они изза меня в опасности, а ни из-за кого-то другого. Но все-таки.

«Давай же! Уезжай! Што они сделают, пристрелят тебя?»

— Даже не думай об этом, — говорит Лью.

— Чего? — спрашиваю я.

— Даже не думай о том, што задумала. Думаешь, я не знаю, о чем ты думаешь, но ты думаешь так громко, што я слышу о чем. Поэтому, даже и не помышляй об этом.

— Я ни о чем не думаю, — говорю я.

— Э-э, нет, думаешь, — говорит он.

— Не думаю.

— Думаешь.

— Эй! — я пялюсь на него. — Я очень хорошо знаю, што творитца в моей голове. Знаю, што к огорчению других людей, они не могут сказать про себя тоже самое.

— О чем это ты? — спрашивает он.

— Может, вы заткнетесь? — спрашивает Маив. — Просто заткнитесь! Вы всех сводите с ума!

— Што это с Томмо? — спрашивает Эмми.

Он пригнулся к тропе. Приложив руки к земле. Он посмотрел вверх.

— Колеса, — говорит он. — С севера. Фургон, едет сюда. Лошадь, может...

Я хватаю его за руку.

— Сколько лошадей, Томмо? Сколько их?

— Одна, — говорит он. — Похоже, што одна. И фургон.

— Тонтон? — спрашивает Эмми.

— Они обычно по одиночке не путешествуют, — замечает Маив.

Северная дорога проходит через красный лес. Отсюдова они и должны выйти. Мы выискиваем место, где можно было бы спрятатца. Два фруктовых дерева. Разбросанные валуны. Световая башня. Между перекрестком и поворотом северной дороги находитца большая каменная плита. Кто бы не шел, они должны будут проходить там.

Я гляжу на Маив, та глядит на меня.

— Давай уже сделаем это, — говорит она.

— Што сделаем? — спрашивает он.

— Я в игре, — говорю я Маив.

— Во што вы играете? — недоумевает Лью. — О чем вы вообще толкуете?

— Нам нужно на чем-то передвигатца, — говорит Маив. — И мы раздобудем себе транспорт. По моему сигналу, Лью с Сабой хватают лошадь. Томмо с Эмми прикрывают тылы. Я позабочусь о вознице. Если мне хоть, што-то не понравитца, мы все бросаем и уходим. Итак, все держим глаз востро. Оружие к бою. Двигаемся по моему сигналу.

Пока она говорит это, то снимает свою чалму и натягивает её на Гермеса, прикрывая ему глаза. А себе на рот и нос она натягивает свою косынку.

— Держись, — говорит Лью. — Там может оказатца одна лошадь, а может быть и десять.

— Не десять, — говорит Томмо.

— Ну, тогда пять! Мы же понятия не имеем сколько их там. Мы не знаем, кто это едет. Мы же не можем вот так просто ринутца в неизвестность, ничего не продумав. Нам нужно все обсудить! — Он хватаетца за уздечку Гермеса.

Маив сдергивает косынку.

— Нет, тебе нужно только слушать, — говорит она. — Это тебе не Серебряное озеро, а ты не папочка. Здесь настоящий мир, и люди, которые знают, што делать, и папочка в данный момент — это я. Поэтому. Как папа сказал, так и делаем. Если ты, конечно, не хочешь быть подстреленным.

Она ударяет Гермесу каблуками в бока и тот скачет галопом на позицию, за каменную плиту. Я дергаю Лью спрятатца за валуном. Лицо у него пунцовое. Губы плотно сжаты. Глаза пылают голубым пламенем.

— Да што она себе возомнила? — говорит он. — Какого черта? О чем это она болтала? Я никакой ни папочка. Вот, што я тебе скажу, я уже сыт по горло всякими камандиршами, включая тебя.

— Ты когда-нибудь разбойничал? — спрашиваю я. — Занимался конокрадством?

— Да не в жизни! Но не в этом дело...

— А дело в том, што нужно добратца до Безнадеги в следующему полнолунию, — говорю я. — А дело в том, што Маив знает, што она делает. Грабежи на дорогах, разбой и конокрадство, это по её части.

— А по моей части, штобы мы все остались живы, — говорит он. — Ты, я, Эми. Те двое могут хоть че делать, мне плевать. Поверить не могу, Саба. Мы же ехали в поисках хорошей жизни. У нас была общая цель. А теперь погляди на нас.

— Да, ладно тебе, — говорю я. — Ты должен признать, што это захватывающе.

— Это не по мне. Совсем, — говорит он.

— Не то, што принимать чаал, да? — говорю я. — Не то, што забавлятца с Мэг?

Не вбровь, а в глаз. Он отводит взгляд. Он закрывает свое лицо косынкой и чалмой.

Я делаю тоже самое. Мы ждем. Кто бы это не был, путешествует он не быстро.

Звук от медленного вращения колес становитца все громче и громче. Еще громче. Я наблюдаю из-за нашего валуна. Я все преисполнена надеждой. В поле зрения попадает желтая повозка со всяким хламом и тянет её...

— Это чертов верблюд! — шипит Лью.

Это действительно чертов рыжий верблюд с клочковатым рыжим мехом, который ел-еле волочит ноги и тащит позади себя шаткую повозку.

Возница поет. Когда он подъезжает поближе, мы слышим слова:

Всё то лето она — королевою сердца была.

Но, как только золотом стала листва,

Словно тень, ускользнула она от меня.

Моё сердце разбито теперь навсегда.

Они уже почти рядом с нами.

— Хээяя! — кричит Маив. Она ударяет Гермеса по бокам пятками. Они мчатца по тропе, прямо перед телегой. Гермес встает на дыбы, протестуя. Маив посильнее хватаетца коленями за Гермеса, держа в каждой руке по огнестрелу.

Возница сильно натягивает поводья.

— Тпру! — кричит он. — Кто это там, Моисей?!

Верблюд мычит. Он топчитца и пугаетца, пытаясь отойти подальше от Гермеса. Мы с Лью хватаемся за его поводья. Вокруг нас повсюду летает пыль. Телега раскачиваетца из стороны в сторону, а затем начинает оседать. Возница встает на ноги.

— Руки вверх, а то я стреляю! — орет Маив.

Он замирает. А помто медленно поднимает руки за голову.

Между тем, мы с Лью наваливаемся на уздечку верблюда всем своим весом. Он сопротивляетца, крича, плюясь и закатывая глаза. Внезапно, без предупреждения, он садитца. Мы падаем. Но сразу же вскакиваем на ноги, хватаясь за свои луки. Мы целимся в возника.

Телега имеет вид деревянного ящика с высокими бортами, разукрашенного в ярко желтый цвет, по всему ящику нарисованы солнца, месяцы и звезды. Это ветхое сооружение обмотано веревками и цепями. Оно кренитца в одну сторону. Два фонаря висят по бокам. Сзади есть небольшая дверь.

Томмо бросаетца открывать и проверять, што там внутри.

— Все чисто, — кричит он Маив.

Она улыбаетца вознице.

— Вставай и слазь, — говорит она.

Возница пялитца на нас, мы на него.

Это одноглазый, пузатый, лысый старый чудак. С грязной повязкой на глазу, густыми бакенбардами и шеей как у жабы. На нем одето розовое женское платье.

— Это разбойное нападение, — говорит Маив. — Мы забираем у тебя повозку и верблюда.

— А, если я скажу нет? — Его голос скрипит, как ржавые петли.

— Тогда я убью тебя, — говорит она. — И мы все равно заберем твою повозку и твоего верблюда, но тебе уже будет все равно. Выбирайся оттудова. Мои помощники с радостью тебе помогут. Мы следим за тобой, так что не рыпайся, усёк.

Она наставляет свой огнестрел на Лью. Он смотрит на нее напряженным, молчаливым взглядом. Но он вешает свой лук на плечо и подает руку кучеру.

Старый мужик громоздкий. Он хрипит, гримасничает, когда вылазит со скамьи. Когда он спускаетца вниз, он опираетца на Лью, так тяжело, што они чуть было не падают на землю. Я нахожу огнеметатель старого возничего и бросаю его Томмо.

Маив спрыгивает с Гермеса.

— Обыщи его, — велит она Лью.

— Сама обыскивай, раз такая умная, - говорит Лью.

Возница лыбитца.

— Бунт в строю, а?

— Заткнись, — говорю я и обыскиваю его. — Он чист.

— Вы ведь не управляли раньше верблюдом? — спрашивает он.

— Его зовут Моисей, верно? — говорит Маив. — Мы о нем хорошо будет заботитца, не переживайте, сэр.

— О, а я и не переживаю, — говорит он.

— Погляди, чего у него там за груз, — говорит она мне.

— Я прошу прощения, сестра, — говорит он, — но это Космический Компендалориум, не на какие-нибудь там обычные товары. Если вы мне позволите...

— Быстро, — говорит она.

Повозка открылась с обеих сторон. Он развязывает веревки с правой стороны. Поспешно забегает назад и раздаетца страшный треск. Это оказываетца огромный шкаф, со всякими там полочками и ящичками, битком набитый баночками, скляночками и бутыльками всевозможных размеров.

— Фургон шарлатана, — говорю я.

Возница принялся оживленно перечислять свои запасы: — Целебные средства, профилактические и слабительные, — говорит он. — Припарки, примочки, рвотные средства. Масла и мази, чаи и тоники, порошки, зелья и таблетки. — Он сделал глубокий вдох и продолжил. — У меня есть пиявки, которые почистят вас, есть чем убрать ваши мозоли, чтобы улучшить ваш стул, а имеютца черви для ваших кишок. Я стригу волосы, сращиваю кости, вырываю зубы и лечу фурункулы. Предоставляю полный сервис по вопросам заключения брака, и все это можно сделать конфиденциально. Доктор Салмо Слим, ПТХ, что означает путешествующий терапевт и хирург.

— Как я и сказала — шарлатан.

Я поднимаю одну боковину и привязываю её на место.

— Прошу прощения! — бросаетца он на свою защиту. — Вы, сестричка, порочите мою честь. Я из рода профессионалов в медицине, которые берут свое начало еще с легендарного Сасапарилла Слима, еще с Бабалингинских времен.

— Оставь свои байки для простофиль, — говорит Маив. — Эй, молодежь, лезьте в повозку.

Эмми кривит лицо.

— А нам обязательно? — спрашивает она.

— Не перечь, лезь, давай, — говорит Маив. — Я буду на козлах.

— Нет, я. — Лью оттолкнул её и взабрался на телегу. — Ты можешь держать огнестрел.

— А ты уже управлял верблюдом? — огрызаетца она. Он бросает на неё убийственный взгляд, но подадвигаетца не скамеечке возницы.

— Сэр, мы не какие-нибудь там дикари, — говорит Маив псевдо-медику. — Мы оставим тебе воду и оружие, там чуть выше по дороге.

— Премного благодарен, — говорит он.

Она говорит: — Для человека, который потерял все средства к существования, твое спокойствие делает тебе честь.

Он пожимает плечами.

— Профессиональный риск. Какой смысл убиватца по пропащим штанам. Не то, што бы они мне потом не пригодились.

— Без обид?

— Это не по моей части. Се ля ви, сестренка. Такова жизнь.

— Золотые слова, — говорит она, — справимся быстро и умело. Мы отправляемся.

Эмми с Томмо забираютца внутрь Космического Компендалориума. Я залезаю на Гермеса. Маив прыгает на скамеечку рядом с Лью. Она хватает поводья и, хлопая ими по животному, говорит: — Пошел, Моисей! Пошел!

Животина поворачивает голову. Одаривает Маив тяжелым долгим взглядом. Затем он разворачивает голову обратно и продолжает спокойно жевать свою жвачку.

Лью глядит на Маив.

— Значит, говоришь, быстро и умело, — уточняет он.

Они слезают вниз. Они тянут уздечку. Натягивают поводья. Затем упираютца в верблюда спинами. Они упираютца в его круп и толкают.

— И так все время, — продолжает Лью. — Ты же у нас командирша, Маив. Ты папочка. Маив знает, што делает, Лью. Разбой и конокрадство, это по её части. А вот и свежая новость, девушки. Это не лошадь. Это чертов верблюд.

— Заткнись и толкай! — орет она.

— Чертзадери, — говорю я, — как тяжело-то. Эмми, Томмо, на подмогу!

Они сбиваютца в кучу позади парнокопытного. Траккер лаит. Неро летает туда сюда и каркает. Но Моисей не поддаетца. Он склоняет голову, плюетца и обнажает свои отвратительные желтые зубы.

— Ой! — вскрикивает Лью. Он отшатываетца в сторону, придерживая рукой плечо. — Чертова зверюга укусила меня! — Он чертыхаетца и проклинает все на свете от того, что ему больно, пиная ногой землю.

Возница просто стоит и смотрит.

— Дайте знать, если вам понадобитца помощь, —- окликает он.

— Чертподери, сукинсын, — бормочу я. Я спрыгиваю с Гермеса и иду к кучеру. Я иду быстро, при этом заряжаю лук, и целюсь ему прямо в лицо. Он вскидывает руки вверх. Я останавливаюсь от него в трех шагах.

— Ты попусту тратишь мое время, здоровяк, — говорю я. — А ну заставь свою животину шевелитца. Ты отвезешь нас туда, куда мы скажем.

— Хорошо, хорошо, — говорит он. — Ты только потише, сестренка.

— Шевелись! — я держу лук направленным на него, пока он ковыляет к верблюду.

— Моисей! — говорит он, взмахивая руками. — Поднимайтесь, сэр! Встаем и в путь. Да-да, сын Египта!

И в ту же секунду, это тупое животное поднялось на ноги.

— Ты за возницу, — говорю я.

Он взбираетца на козлы. Я втискиваюсь рядом.

Маив розовощекая. Униженная. Суровая разбойница, поставлена на колени каким-то верблюдом. Не говоря ни слова, она берет свой огнестрел и взбираетца в повозку позади Томмо и Траккера.

— Не верю я в эту затею, — говорит Лью. Он взбираетца на Гермеса и усаживает перед собой Эмми.

Я смотрю на кучера.

— Чего ждем? — спрашиваю. — Поехали.

— Я отвезу вас куда угодно, — говорит он, — но для начала вы должны мне сказать куда. — Он моргает мне своим здоровым глазом, бледным и водянистым.

— Эээ, нет, ты меня так легко не подловишь.

— Куда сейчас направлялся? — спрашиваю я. Моя чалма начинает сползать с лица. Моя тату. Нельзя её ему показывать. Я быстро натягиваю её обратно, сердито глядя на него. — Ну?

— На восток, — говорит он. — Мы собирались добратца до пояса бурь, в таверну под названием Безнадега.

У меня скручивает живот.

— Так за чем же дело стало, — спрашиваю. — Как далеко она?

— Три, может четыре дня пути, — говорит он.

— Сделай так, штоб мы добрались туда за два дня, и я сохраню тебе глаз.

— Оба, — говорит он.

Космический Компендалориум гремит своим чередом. После того, как мы преодолели пару миль, возница откашлялся, штобы заговорить.

— Неудобно как-то получаетца, — говорит он, шарлатан. — Вы знаете моё имя. Доктор Салмо Слим ПТХ, к вашим услугам. Можете звать меня Слим, для удобства. Могу я узнать, кем имел удовольствие быть ограблен?

Я ничего не говорю. Я ставлю один ботинок на доску, прикрепленной к передней оси телеги. Неро садитца мне на колено. Он смотрит своими глазками бусинками, на кучера, пока мы вот так сидим.

— Какая красивая птичка, — говорит Слим. — Ручной ворон, гмм...необычно. Предположу, што и имя у птички имеетца.

— Неро, — говорю я.

Неро вытягивает шею. Не сильно клюет в розовое платье и каркает.

— Ха! — говорит Слим. — Тебе интересно узнать про платье, да? Признаюсь честно, не каждый день увидишь мужика в платье. Это очень поучительная история, друг мой Неро. История об утрате исподнего. Случилась она со мною где-то с неделю назад. Я стирал свою одежду, штаны и рубаху, как всегда делаю раз в год. Соорудил пару веток, ну так, штобы, знаешь, развесить бельишко и просушить перед костром...ну с тем, штобы по утру одеть сухое. Ну, да ты знаешь, как это. Должно быть, я малость перебрал накануне и вырубился. И в итоге, солнце встало, я продираю глаза, а вещички-то мои тютю — сгорели. Упали в огонь. Повезло еще, что я храню платье своей покойной матери (по причинам сентиментального характера), в противном случае, сидеть мне здесь в чем мать родила. Представь себе, увидели бы вы меня таким?! Да вы бы дважды подумали, прежде чем решитца меня ограбить, а?! Ха, ха! Зрелище было бы што надо! Хааяя!

Слим прикалываетца, балагурит и хихикает. Неро парадирует его, подпрыгивает вверх-вниз, и смеетца по-вороньему.

— Хорош прикалыватца, — говорю я.

— Дело в том, — говорит он, — при моей работе много времени проводишь сидя. платье позволяет ветерку подниматца вверх...слегка охдалитца. Юбка-то оказываетца отличная штука.

Я смотрю на него.

— Мы потом продолжим эту тему, — говорит он. — Итак, вы все направляетесь в Безнадегу.

— Ты направлялся туда, — говорю я. — Мы просто путешествуем на попутках и забрались далеко.

— А я смотрю ты в этом деле хорошо подкована? — говорит он.

Я ничего не говорю.

— Новый Эдем не для путешественников, — говорит он. — Давай надеятца, что он еще не во власти Тонтонов.

— О? — говорю я.

— Новый Эдем, их край. Они контролируют его вдоль и поперек, включая дороги. Там охранный посты кругом, и довольно частое патрулирование. Они всех останавливают, проверяя на предмет верных меток. Круга поделенного на четыре части, признак Земельных Распорядителей, рабов с железными ошейниками, и мы попытаемся сойти за них. — Он засовывает руку в правый карман и показывает мне пять маленьких колец. — Вот, — говорит он, — мы же не хотим, штобы нас тормознули эти парни.

Я целюсь ему в висок.

— Тогда тебе бы надо убедитца, што они и впрямь нас не остановят, — говорю.

— Мы поедем по дорогам, — говорит он.

Мы едем какое-то время молча, а потом он говорит: — Они расчистили местность от стариков, больных и слабых. Кто-то собрался и просто уехал, я знаю немало народу, направившихся на запад. Всегда находятца один или два, кто готов отстаивать свои земли, боротца за свой край, но теперь они все в земле, отданы на съедение червям, хоть этим польза.

— Как же они тебя-то не тронули? — спрашиваю.

— Я для них полезен, — говорит он. — У меня в арсенале особые навыке, знания, которые передавались из поколения в поколение. По медицинской части есть еще доктор Вонг и костоправ, некто Холлис. Мы поделили территорию меж со мной. Кстати, если с тобой когда-нибудь приключитца гангрена, не позволяй Холлису очутитца рядом с собой. Отрежь себе ногу, для своего же блага. Так, дай-ка подумать, кто еще...? До кучи старьевщиков, ясно-понятно — никогда не возможно перестать удивлятца, во што эти парни могут превратить барахло Мародеров. Гм..и об этом. Больше всего им нужны сильные работники и здоровые производители, которые смогут родить здоровое потомство.

— Производители? — переспрашиваю

— Ну, да, — говорит он. — Кормчий создает новый мир. И в нем будет позволено жить только типа как правильным людям. Если ты не хочешь работать на земле и размножатца ради Нового Эдема, тебе лучше бы поостречься. Тебе и твоим друзьям. Он пришлет за тобой.

— Кормчий, — произношу я, притворяясь, будто слышу это имя впервые.

— Вот, кто у власти-то, — говорит он. — Он великий мыслитель, у него есть, гм..как бы это назвать?..видение будущего.

— Ты когда-нибудь с ним встречался? — спрашиваю я.

— Я-то? Вряд ли, — говорит Слим. — Хотя, я слышал, что иногда он совершает рейды со своими людьми, да так, што его среди них и не узнать. Так што может и встречал его. Может он меня останавливал на каком-нибудь охранном посту. Может...

— Может, ты уже перестанешь болтать без умолку. Хоть ненадолго, — говорю. — У меня уши от тебя разболелись.

Но он не может надолго затыкатца.

— Вас пятеро, — говорит он, — а лошадь только одна. Предположу, што вы где-то по дороге нарвались на неприятности. Вы случаем не перебрались через Расщелину Яанн?

— Случаем перебрались, — подтверждаю.

— Ты говоришь, што сумела проскочить мимо тех чокнутых собирателей черепов? — спрашивает он.

— Гм, ага, — говорю я.

— Ха! — он хлопает себя по коленке. — Да будь я проклят! Ты та еще штучка, сестренка. Говорю тебе, с теми страннышами беды не оберешься. Они поймали моего кузена Листера. Ох, наверное, лет десять уже минуло. Ну, он был нормальным парнем, Листер, за исключением того, што не знал, когда нужно заткнутца. Не смотря на это, может я так бы не убивался, если бы в ту пору он не носил мою лучшую шляпу. Он взял её, не спросив меня. Нет, кто-то определенно должен што-то сделать с подвесным мостом через Расщелину Яанн.

— Сделано, — говорю. Нет больше моста.

Он смотрит на меня. Трясет головой и лыбитца.

— Ха, ха! Ой, ну кто бы мог подумать! Прими благодарность от меня лично, и от имени кузена Листера и моей лучшей шляпы. Ты хочешь оказатца в Безнадеге через два дня? Я тебя туда доставлю, черт подери, непременно.

— Таким темпом, быстро не выйдет, — говорю. — Эта мерзкая зверюга может шагать быстрее?

— Ты когда-нибудь слыхала о стариной поговорке, никогда не суди по книге по её обложке?

— Нет, — говорю я.

— Ну, тогда держись крепче, — говорит он. Затем он кричит: — Яаха! — и он бьет поводьями.

Моисей резко бросаетца вперед, словно выстрел. Издает испуганный визг, и Неро замирает в воздухе. Единственная причина, почему я не вывалилась из повозки, это потому што я успеваю вцепитца в Слима.

Он сверкает своей желтозубой улыбкой.

— Величайший чемпийон Верблюжьих бегов Паллаваллы! — орет он. — Пять лет бегал! Его родословная тянетца со времен Великих Египетских Пирамид!

Поку Космический Компендалориум несетца на всех парах, оставляя за собой клубы пыли, Слим начинает выкрикивать слова песни. Его голос рассекает воздух, словно ржавая пила.

Весь город, Сьюзи, обойди,

Найди меня и обмани,

Поймай, свяжи и угоди,

Зажги огонь в моей груди.

Я платье новое куплю,

Но и исчезну по утру.

Мы оставляем позади красный погибший лес. Мы в брод пересекаем широкие коричневые реки, мелкие и практически неподвижный. Огибаем южную оконечность гигантского умирающего озера. Нам в носы ударяет резкая вонь. Глаза наши слезятца, а волосы встают дыбом. Вязкий белый берег кишит мелкими насекомыми, который в воздух черной тучей, когда мы проезжаем мимо. Железные остовы строений Мародеров вместе с мусором тянутца вдоль береговой линии.

Мы едем так, штобы по дороге не нарватца ни на Тонтонов, ни на другой какой патруль или типа того.

— Там, в верхней части озера стоит небольшой гарнизон, — говорит мне Слим, — где-то в пятнадцати лигах к северу. Остаетца только гадать, чего они здесь забыли. Может обнаружили какие шахты, который все еще можно разрабатывать.

Все, што ему известно - они не патрулируют в низине, так далеко. По его словам мы не должны переживать иза всяких там патрулей и постов до завтрашнего утра.

— Но я постараюсь, штобы мы не попались им на пути, — говорит он. — Я знаю про все их тропки и знаю какими дорогами ходят люди в черном.

Я скорее вернусь в Пустыню, чем останусь здесь. С угасанием звезд на небе, мы наконец-то покидаем это место. И мы видим и слышим, аромат живых деревьев — можжевельник, сосны и ели — чистый и звонкий звук журчащей воды, который словно ниспослан нам небесами, принося облегчение. Словно прохладная рука на лбу разгоряченного лихорадкой. Слим замедляет Космика и сворачивает с тропинки, съезжая на маленькую полянку.

— Чего это ты делаешь? — говорю. — Поехали.

— Надо устроить привал, — говорит Слим. — Моисею нужен отдых. Поручусь, што и твоей лошадке тоже. Мы здесь в безопасности.

Я прижимаю огнестрел к его виску.

— Сказала же, поехали, — говорю.

Слим поднимает руки: - Эй, эй, сестренка. Сказал же, што вовремя доставлю тебя в Безнадегу, так и будет. Я хочу оставить глаз при себе.

— Мужик дело говорит, — вступаетца Лью. — Ты знаешь, што он прав. Нам нужен отдых.

Я уже никакущая от усталости.

— Мы должны ехать, — настаиваю.

— Не сходи с ума, — говорит он. — Когда ты спала в последний раз?

И вот, когда он это произносит, я пытаюсь вспомнить. Должно быть..нет, не могу припомнить. Меня окутала усталость, словно старая знакомая, которая дружески похлопывает по плечу, дескать, я тебя не оставлю. Я не должна ей поддаватца.

— Ты даже не можешь вспомнить, — говорит Лью.

Он спешился и снял со спины Гермеса Эмми. Маив с Томмо выбрались из Космика. Я смотрю на все их уставшие лица.

— Ладно, три часа, — говорю я.

— Четыре, — настаивает Лью.

— По крайней мере, — говорит Слим, — тебе надо бы размятца и все обдумать. Быть готовой ко всему. И план — дрянь, если в нем нет места для отдыха, который нужен твоим животным.

— Ладно, четыре, — соглашаюсь я, — но не секундой больше.

Но я разговариваю сама с собой. Остальные помогают разбить Слиму лагерь и разжечь огонь. Я слезаю с Космика, все тело болит. Я потягиваюсь, разминаю спину и потираю затекшие мышцы, и думаю, эх дали бы мне лошадь без повозки. Мой зад чувствовал каждую колдобину на этой треклятой дороге.

Я стою особняком. Измученная, но раздраженная. Будто я не знаю, што с собой делать, как быть, раз я перестала двигатца.

Подходит Маив. Она бросает взгляд на Слима, што-то быстро пребыстро говорит Эмми.

— Он много болтает, — говорит она. — И мало по делу. Это тебя не заставляет задуматца?

— Знаю, — говорю. — Не волнуйся, я глаз с него не спускаю.

Она скрещивает руки на груди. И ковыряет ботинком землю.

— Што у тебя на уме? — спрашиваю.

— Я, блин, сегодня сильно выпендрилась и попала впросак, — говорит она. — Говоря о Джеке, вела себя как всезнайка. Я перегнула палку. Любой дурак бы смог понять, чшто это дурацкий верблюд будет слушатца только Слима. Да, какого черта со мной происходит?

— Ну, ты уже наказала себя, — говорю. — Ты же весь день ехала в повозке.

— Это меньшее, што я заслуживаю, — говорит она. — Я зарвалась.

— Ну же, Маив, — говорю. — А как же сегодняшний день? Вспомни Расщелину? Момогла всем перебратца, сражалась с теми охотниками за головами...это же было нечто.

Её лицо светлеет.

— Это вроде как было весело, — говорит она. Она смотрит на Лью. Он усаживается на корточки рядом с костром. Должно быть он чувствует, што на него смотрят и поднимает взгляд. Всего на секунду, а потом возвращаетца к своему занятию. — Я хвасталась, — говорит Маив. — А выглядела в итоге жалкой. Вела себя как какой-то ребенок, который хочет, штобы на него обратили внимания.

— О, он обращает на тебя внимание, — говорю, — не сомневайся. Ты спасла им жизни, Маив. Они были в опасности, все вы, из-за меня. Если кто и зарвался, так это я. Ты все сделала отлично.

— Мда, по крайней мере, к своей чести, я спасла три жизни, — говорит она. — Но это не умоляет того, што случилось во Мрачных деревьях. С Ястребами и Налетчиками. Ничто уже это не исправит. Эх, если бы я не была такой высокомерной. Если бы я только послушала Эш и Крида. Они все твердили, што надо уходить, а я не слушала. Сорок жизней, Саба. Моих друзей. Мертвы по моей вине. Как же тяжко с этим жить.

— Ведения счета никому не идет на пользу, — говорю я.

— О, но это так, — говорит она. — Я должна. Каждая смерть съедает меня изнутри. Каждый раз, когда я закрываю глаза - вижу их лица. Они приходят ко мне во сне.

— Я знаю, — говорю я.

— Руби, — называет она. — Таз, Эш. Крид. Только вспомню их имена и уже возникает такое чувство, будто ножом полоснула по сердцу. Но я все думаю о них, снова и снова. Мне нужно, штобы боль была острой. Пока не смогу загладить то, што сделала. Может тогда, я смогу спокойно спать.

— Возможно, — говорю я.

Мы замолкаем, а потом я спрашиваю: - Маив, ты чувствуешь себя старухой?

— Я родилась старухой, — говорит она.

Мы довольно долго смотрим друг на друга, затем она кивает и идет к костру, проходя мимо Томмо.

Он останавливаетца передо мной.

— Дай мне руку, — говорит он. Я колеблюсь. Затем протягиваю свою правую руку, которую Лью в гневе мне повредил. Рука теперь ослабла и покрыта синяками.

— Мне тут Слим вот дал, - говорит Томмо, снимая крышку с маленькой баночки и зачерпывает пальцем мазь, по виду напоминающий козий помет. Он берет мою руку и начинает втирать эту дрянь мне в руку. Он водит по моей коже одним пальцем. Он очень нежен, я чувствую комок в горле.

Он смотрит на тебя.

— Он не должен был обижать тебя, — говорит Томмо.

— За это я обижаю его, — говорю я.

Он одаривает меня небольшой странноватой улыбкой.

— Вот значит как? — спрашивает он. — Глаз за глаз? — Он опускает глаза, сосредотачиваясь на том, што делает.

Глаза Томмо — первое, што я заметила, когда познакомилась с ним. Такие насыщенно карие, почти черные, с длинными черными ресницами. Как у олененка.

Когда я впервые его увидела, в таверне у Айка, он был мальчиком. Бледное щуплое создание, одни локти да коленки. Но теперь он совсем не такой. За последние несколько месяцев он каким-то образом исхитрился превратитца в настоящего мужчину. Он загорелый и худой. Густые, темные волосы, убраны и стянуты в пучок на затылке. Хорошо очерченные скулы. Да он без дураков, просто красавец.

«Глухой паренек. Будь осторожнее, Саба. Он влюблен в тебя».

Он прекращает втирать мазь мне в руку. Он знает, што я смотрю на него, он это чувствует. Он заливаетца краской. Он не поднимает глаз и подносит мою руку к губам. Он прикасается губами к моему синяку. Я чувствую его дыхание на своей коже.

— Я бы никогда тебя не обидел, — говорит он.

Теперь он глядит на меня. Он пристально смотрит мне в глаза. Очень серьезный и полный решимости.

Нет. Нет нет нет нет нет.

— Томмо, — говорю я.

Он делает вздох.

И как раз в это время Слим орёт: — Сколько яиц? Два или одно?

Слим сторговался с одним из своих пациентов за лечения впросшего ногтя на ногу борова. Он нарезал мясо на толстые ломти и пожарил голубиные яйца. Все сидят и ждут с жестянками наготове, истекая слюной, усевшись по ближе к скворчащей сковороде. Траккер тоже рядом ошивается у ноги Слима. Он не спускает глаз со Слима, пока тот переворачивает мясо на сковороде и на яйца капает жир. Его нос дергаетца. Слюни свисают длинными плетьми.

— Голоден, а, дружок? — спрашивает Слим. — Не беспокойся, здесь на всех хватит, и на людей и на животин. Никогда не слышал прежде о прирученных волкодавах. Да и не слышал, штобы у кого-нибудь из них были голубые глаза. Он у вас еще щенком появился?

— Нет, — говорит Эмми. — Он принадлежал нашей подруги Мёрси, но мы думаем, што она, наверное, померла.

— Што тут скажешь, все мы когда-нибудь умрем, — замечает он. — Остаетца только надеятца, што смерть наша будет приятной. Одни хотят уйти в блеске величия и великолепия, как само солнце. Другие молятца, што уйдут во сне. О таких вещах начинаешь задумыватца, когда достигаешь моих лет. Знаешь, когда бы я хотел умереть?

— Когда? — спрашивает Эмми.

— В своё двадцатиоднолетие, тихой летней ночью, на берегу речушки. Лежа, с прекрасной девушкой в своих объятьях. И она бы говорила мне, что любит. В момент истинного счастья.

— Звучит здорово, — говорит Эмми.

— Лучшее мгновение в жизни, которое я так и не познаю, — говорит он. — Порой, все идет так, как идет. Ладно, налетай. В очередь, не толкатца.

Все тут же вскакивают на ноги, бормочут спасибо, а затем не слышно ничего кроме скрежета ложек о металл, пока мы сметаем то, што приготовил Слим. Я пытаюсь вспомнить, когда же ела в последний раз. И не могу. Мой живот урчит от удовольствия. Когда мы заканчиваем с мясом и яичницей, то пальцами собираем што осталось. Эмми поднимает свою жестянку и начинает с чавканьем слизывать остатки.

— Эмми, как не стыдно! — восклицает Лью. — Ты же девочка, а не животное, не уподобляйся зверью. Ну и ну!

Именно этим же занимался и Слим. Он замер, когда Лью отчитал Эм. Он подмигнул ей и они оба виновато улыбнулись друг другу. Мы все поставим наши жестянки на землю. Траккер прошелся по кругу, отполировав их своим длинным розовым языком.

Неро уже поймал себе мышь. И одним махом проглотил жертву, та и пискнуть не успела. А потом быстро заснул на ветке у нас над головой, уткнувшись головой себе под крыло.

— Спасибо за еду, — говорю. — Это мило с твоей стороны, учитывая обстоятельства.

— Даже разбойники могут проголодатца, — говорит Слим.

Он вытягивает ноги и усаживаетца поудобнее в своем лежаке и начинает прутиком ковырятца между зубами.

— А ты часто сталкивался с разбойниками? — спрашивает Эмми.

— Впервые, — говорит он. — И это в половину не так плохо, как могло оказатца. Я рад компании. Моисей не очень-то разговорчив. Неа, несмотря на такое наше не простое начало, этот глупый старик вполне доволен.

— Так вот значит кто ты? — говорю. — Глупый старик?

Он смотрит на меня своим глазом. Бесцветным. Спокойным.

— Не настолько, штобы не понять, што ты не хочешь, штобы Тонтоны про него прознали, — говорит он и кивает на Томмо. — Глухой-то паренек не в безопасности. Если они его поймают, то убьют.

Томмо краснеет и стискивает челюсть.

— Никто не позволит схватить Томмо, — говорит Эмми. — Да я всех их прикончу, если хоть один волосок упадет с его головы! Если они хоть пальцем к нему прикоснутца!

Она собирает жестянки, штобы помыть.

— Вот это сила духа. Да у нас тут, сынок, суровая воительница.

— Я тебе не сынок, — отвечает Томмо. — И сам могу за себя постоять.

— Да кто ж сомневаетца. А теперь... могу сказать, што вы трое родня. — Слим тычет пальцем в меня, Эмми и Лью. И Рыжая...надо быть слепым, штобы не заметить, што вы глаз друг с друга не сводите. — Он смотрит на Лью и на Маив. — Да ладно вам краснеть-то, — говорит он. — Разберитесь уже с этим. Жизнь слишком коротка. Уволокли её уже в кусты, друг мой, и сделай своей. Если ты этого не сделаешь, то сделает кто-то другой. Черт подери, да я бы сам с ней позабавился. Если ты весь такой нерешительный. Ха ха! Ну, што скажешь, Рыжая? Ты и я.

— Заткни пасть! — гаркнул Лью и убийственно посмотрел на Слима. Его щеки раскраснелись в пылу.

Слим хихикает и шлепает себя по коленям.

— О, да я попал прямо в яблочко! Прости, подруга, но ты не в моем вкусе, Рыжая. Мне нравятца пышнотелые цыпочки, штобы было за што ухватитца. — Слим поворачиваетца к Томмо. — А, што до тебя...ты мне очень интересен. Ты здесь никому не приходишься родственником, ты ни на кого из них не похож. Однако, ты чертовски красивый паренек. Вырастишь настоящим сердцеедом. Как только я тебя увидел, то понял, што ты мне кого-то напоминаешь. Так кто тебя родил?

Эмми выкрикивает с того места, где стоит и моет хвоей едовые жестянки.

— Его папа мертв, — говорит она. — И мама. Это было давно, но он не любит об этом говорить.

Слим наклоняетца вперед и через костер всматриваетца в лицо Томмо.

— Я никогда не забываю лиц, — говорит он. — Не могу себе этого позволить при своей работе. Я должен помнить с кем умел дело напрямую, а с кем в обход. Ха! Если я хоть раз кого увижу, запоминаю навсегда. Форма лица, челюсти, носы, глаза. Ух, уверен, я кого-то такого похожего видел. Ни по работе, а в своих путешествиях...

Томмо поднимаетца на ноги.

— Мой папа мертв! — И усаживаетца на землю у подножья дерева. Он поворачиваетца к нам спиной. До нас доноситца, только слабый шепот.

Слим качает головой.

— Не хотел расстраивать парня. Хотя..нет, блин, не вспомнить. Ладно, фигня, рано или поздно вспомнитца. — Он поднимаетца на ноги. — Ну, думаю, я чутка вздремну. — Он ковыляет к Космику и залазит в него. Остаемся только я, Лью и Маив. Поляну освещает сияние оранжевой луны.

Маив сидит в медном озере лунного света и глядит на огонь. Она светитца. Она блестит. Её кожа, глаза, волосы. Кажетца, будто она соскользнула на землю вместе с лунным светом. Она выглядит такой ненастоящей. Такой неземной. Я гляжу на Лью. Он наблюдает за ней. И..госпади...

Его лицо.

От выражения его лица у меня перехватывает дыхание.

Безнадежная тоска.

Беспомощное стремление.

Он бы также лег у ее ног и оголил горло.

Маив поворачивает голову. Их взгляды встречаютца. Они продолжают смотреть друг на друга. Воздух замирает.

Я знаю, што это не правильно наблюдать за ними. Но я не могу перестать. Я никогда раньше не видела Лью таким. Сердце открыто. Он ничего не скрывает.

Он первым отводит глаза. Он замечает, што я наблюдаю за ним и закрываетца. Меня пронзает острая боль. Прямо до рези в животе. До тяжести в груди. Я чувствую эту боль разумом. Она пронзает меня словно острый нож.

Мы ведь с ним разорваны на части, Лью и я.

Мы больше с ним не цельные. Ни он. Ни я.

И это заставляет меня задуматца.

Это заставляет меня гадать.

Вот как он себя чувствует, когда смотрит на меня с Джеком? Я тоже также смотрю на Джека, как Лью на Маив?

Беспомощно.

Дыхание перехватывает.

Безнадежно.

Я бегу. По длинному, темному коридору. Факелы освещают мне путь. Они отбрасывают неровные тени, а кто-то шипит и шепчет мое имя.

Саба.

Саба.

Оно прикасаетца к моей коже. Порыв холодного воздуха. Голос настолько темный и глубокий. Сердечный камень теплый в моих руках. Это значит, што Джек недалеко.

Я взбираюсь по лестнице. Вверх по каменным ступеням.

Саба, Саба, Саба.

Снова слышица голос, поглаживающий меня по спине. Я знаю его. Так хорошо знаю. Он поселился у меня внутри. Глубоко внутри.

Я хватаюсь за сердечный камень. Жди меня, Джек. Когда стены шепчут Саба, я взбегаю вверх по лестнице. Затем я уже наверху. Стою перед деревянной дверью, старой и страшной.

Держа в руке горячий сердечный камень.

Я тянусь к дверной ручке. Я открываю дверь. Захожу в комнату. Она пуста. Темна.

— Джек, — говорю я.

Зажигаетца свет. Свечи. Передо мной находитца кресло с высокой спинкой. Огонь зажигаетца в очаге. Он встает с кресла. Он поворачиваетца ко мне лицом.

Поворачиваетца...

Поворачиваетца...

А затем исчезает. Все исчезает.

Остаетца только темнота. И я падаю.

Вниз, вниз, вниз глубокую, просторную темноту.

Я просыпаюсь с придыханием.

Эта ночь полным-полна звезд. Мягким лунным светом. Ветерок приятно обдувает и колышет деревья. В приятном лунном свете на исходе лента, я вижу Лью и Маив у костра. Они на коленях. Лицом друг к другу. Она прикасаетца к его волосам. Его лицу. Губам. Очень нежно и осторожно.

Она наклоняетца к нему. Она собираетца поцеловать его.

Он отворачиваетца.

Она ждет долгое долгое время. Наконец, она встает. Она уходит и ложитца спать. На землю рядом с Томмо и Эм.

Лью сидит в дозоре.

Я притворилась спящей. Но я раздумываю о том, што только что увидела. Он влюблен в нее. Он чувствует ее. Я могла видеть это по его лицу. Я знаю. Тогда почему он отвернулся?

Мой сон неглубок. Я дрейфую где-то между сном и явью. Я жажду забвения глубокого сна, но мой мозг слишком занят разными мыслями.

У меня в голове не утихает то ли шелест, то ли шепот. Под тяжелыми веками, я почти вижу как Слим сменяет на посту Лью, усаживая свою тушу на лежак. А затем началась самая настоящая неразбериха, потянулась вереница из змей, черепов и желтых лекарских фургонов.

Следующий сон, реальнее предыдущего. Когда задняя дверца слимова Космика распахнулась, то оттуда был скинут большой мешок. Слим шикнул на Траккера, штобы тот не лаял, который в то время с большим интересом копался в своих лапах. Оглядев лагерь, и проверив, все ли спят, Слим ускользнул в лес. Траккер за ним. А потом снова мне чудились веревочные мосты, грозы, и встреть-меня-в-Безнадеге-в-полнолунее.

Я вернулась в реальность, когда Слим тронул меня за плечо, штобы разбудить. Все уже проснулись. Покуда мы, молча, разбирали наш лагерь, моя голова начала прояснятца. Какие странные ведения, одолевали меня этой ночью. За исключением свежей грязи на слимовых ботинках. Могу поклястца, что когда мы укладывались спать, её не было.

Мы еще затемно возвращаемся на дорогу. Мы направляемся на восток. Всегда на восток. Мы едем в восход. Так же как и вчера, я еду рядом со Слимом. Лью с Эмми на Гермасе. Маив с Томмо в Космике. Траккер у моих ног. Неро летит над нами, то и дело снижаясь, штобы глянуть, што к чему.

Слим, как ни в чем не бывало, рассказывает мне о комендантском часе, который наступает от заката до рассвета. В течение этого времени, Тонтоны не дают проехать никаким путешественникам.

— Но мы на задание, — говорит Слим. — Безнадега или смерть!

Он придерживаетца основной тропы до тех пор, пока время позволяет. Поэтому мы нам приходитца ехать по бездорожью, пока не доберемся до Дрейфа Мэривилля. Это должно случитца, где-то к восходу.

— У них там есть застава, поэтому мы свернем на боковую дорогу.

Время и расстояние пропадают под колесами Космика. Ландшафт менялся. Мы начинаем различать тени, холмы. Березы высятца серебристыми призраками в полумраке. До рассвета осталось уж совсем недолго.

Слим сидит выпрямившись. Его руки крепко сжимают поводья. Путешествуя по этим дорогам, он уже не столь спокоен.

— До Мэривилля уже недолече, — говорит он. — Мы теперь должны держать ухо востро, штобы...

— Для чего? — говорю я

Он чертыхаетца себе под нос.

— Здесь все не так, когда я бывал тут в последний раз.

Где-то впереди, слева от дороги видны признаки нового поселения. Участок поваленной рощи. Поваленные деревья порублены и сложенны аккуратной паленецей. Сама земля практически расчищена от пней. Толстые цепи и лошадь готовая впрячься в работу. И здесь есть лошади. Два крепких лохматых мустанга. Они привязаны к столбу рядом с палаткой.

Палатка. Здесь кто-то есть.

Я наставляю свой огнестрел на Слима.

— Увози нас отсюдова, — говорю я. — Да побыстрее.

Слим ударяет вожжами. Моисей набирает скорость. Слим ударяет еще раз и верблюд действительно начинает лететь. Когда мы мчимся по поляне, то поворачиваем головы, штобы посмотреть. Кто-то выходит из палатки. Должно быть их разбудил грохот наших колес. Это молодой парень. С короткими волосами. Высокий, широкоплечий. Он натягивает на себя рубашку.

Он кричит: — Да здравствует...Эй! Эй, возвращайся! Все еще комендантский час! Остановись! Дай мне посмотреть на твою метку!

Я приставляю огнестрел к виску Слима.

— Даже не думай об этом, — предупреждаю я.

— За это можешь не переживать, — говорит он. — Хэйя, Моисей! Хэйя!

Я хватаюсь за Космик и оглядываюсь. Мужчина бежит к лошадям, крича. Девушка, примерно моего возраста, выбегает из палатки с двумя огнеметателями. Один она бросает ему.

— Они преследуют нас, — говорю я. — С ним также и девушка.

— Черт подери, — говорит он.

Гермес скачет рядом с нами, Лью и Эмми оглядываютца.

— Што теперь? — спрашивает Лью.

— Убери ребенка от греха подальше! — кричит Слим. — Впереди холм! Как только вы пройдете его, поверните направо. И ждите нас возле длинной каменной стены. Вы не сможете пропустить ее. Езжайте!

Взгляд Лью встречаетца с моим.

— Не делай глупостей, — говорит он.

— Не буду, — уверяю я.

— Держись крепче, Эм! — он ударяет пятками Гермеса и они уезжают.

Я встаю с сидения. Повисаю на краю крыши, когда оглядываюсь назад. Парень едет на лошади. Он двигаетца быстро. Девушка не отстает от него.

Я сажусь на место.

— Они нас догоняют, — говорю я. — Што будем делать?

— Ты должна убить их, — говорит Слим. — Если ты этого не сделаешь, они доложат, што я нарушил комендантский час, што я не остановился. Все знают Космик. Тонтоны будут искать нас. — Его голос звучал обыденно. Как-будто он говорил о погоде.

Я резко выдыхаю.

— Держи повозку устойчивой, — говорю я.

Я снова встаю на сиденье. Я засовываю свой огнестрел за ремень, на спине. Залажу на крышу Космика. Я распластываюсь на животе. Телегу трясет. Мы попадаем в яму. Меня подбрасывает вверх. Тяжело приземляюсь. Это будет чудо, если я не сломаю ребра или вообще не слечу с крыши. У меня появляетца чувство, што Лью назвал бы это глупостью. Но мне повезло, что Космик такая рухлядь. Слим обмотал ее цепями и веревками, штобы она не развалилась на части. Я просовываю ногу под веревку. Убеждаюсь, што действительно хорошо держусь. Я вытаскиваю огнестрел и опираюсь на локти.

Поселенец набирает скорость позади нас. Девушка тоже. Она ровняетца с ним. Теперь она вырываетца вперед. Мне приходитца ждать пока они не окажутца поближе.

Неро летает над головой, крича.

— Убирайся, — кричу я.

Они приближаютца. Еще ближе. Теперь я могу разглядеть их лица.

Ее гладкие щеки. Ее круглый подбородок. Ее волосы развиваютца у нее за спиной, длинные и белокурые. Она, должно быть, не видела больше четырнадцати лет. И он. Несмотря на его мужественное тело, он должно быть не старше Томмо. Парочка юнцов.

Сначала я разберусь с ней. Я целюсь в ее метку в виде расчерченного круга прямо посередине ее лба. Холодный пот выступает у меня на лбу. Над моей верхней губой. Мои ладони вспотели.

Она сильнее вцепляетца коленями в бока лошади. Она подымает свой огнеметатель.

Сейчас. Сейчас! Стреляй в нее сейчас!

Эпона. На крыше. Она улыбаетца мне. Она кивает.

Она начинает бежать ко мне.

Я не могу. Я не могу выстрелить в неё.

Вдруг девушка отлетает назад. Стрела торчит из ее груди. Она падает на дорогу. Мальчик открывает рот. У него нет возможности закричать. Стрела летит, рассекая воздух, прямо ему в горло. Он падает с коня. Они лежат в грязи. Никто из них не двигаетца. Их лошади разварачиваютца и убегают прочь.

Я слезаю с края Космика. И краем глаза замечаю Маив. Она висит зацепившись одной рукой за дверцу, а в другой держит лук. Она смотрит на меня: типа-что-с-тобой? Она слегка качает головой и исчезает с глаз долой. Нет, Маив, определенно, не дошла до ручки.

Я освобождаю себя от веревок. Я соскальзываю с крыши и сажусь обратно на свое место.

— Ты сделала это? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я.

— Мы не можем оставить здесь тела, — говорит он. — Нам нужно вернутца.

Я качаю головой.

— Поехали, — говорю я.

— Но ты не...

— Я сказала, поехали! — кричу я.

Траккер кладет голову мне на колени, скуля. Я глажу его по ушам.

— Парочка детей, — говорю я. — Мне кажетца пацаненок даже бритца не начал.

Я смотрю на Слима, но он не смотрит на меня. Он держит голову прямо. Я не могу сказать, о чем он думает.

Я не могла выстрелить в девушку. Мои руки не дрожали, но все же... я не могла убить ее. Я утратила свое хладнокровие. Если бы не Маив я бы, наверное, была уже мертва. Она в очередной раз спасла мою шкуру.

Мы находим Лью с Эмми возле длинной каменной стены. Они не задают вопросов. Им и не нужно. По нашим лицам и так видно, как все прошло.

Объездная дорога Слима оказалась чертовски сложной. Он ведет нас по труднопроходимой местности. Всем приходитца идти пешком, пока он ведет Моисея. Неро спускаетца и едет на горбу у верблюда. Траккер бежит рядом со мной.

Толкая и заманивая, таща и уговаривая, мы заставляем Моисея тянуть Космик. По холмистой прерии. вверх и вниз, огибая холмы, густо поросшие иргой и жимолостью. Внезапно мы увязаем вы луже зыбучей грязи. Каким-то образом Слим удаетца заставить Моисея идти, но Космик - это другое дело. Телега погружаетца на добрый фут и нам приходитца, наверное, целую вечность высвобождать её. Мы все беремся за дело, и Эмми впрягаетца помогать.

— Где эта чертова дорога? — спрашиваю я.

— Уже недалеко, — уверяет нас Слим. — Уверяю вас, это привычный мне объездной путь. Наверное, вы подумаете, што это объездная дорога, обездной дороги. Но, если я правильно прочел руны, то мы уже вот-вот окажемся на другой тропке, которая выведет нас прямо к мощенной дороге, а там уж до пояса бурь рукой подать и значить, вуаля, вот, она Безнадега.

— Меньше разговоров, больше дела, — говорю я. — Поживее! Давай двигайся!

Я призываю нас поторопитца. Солнце печет нам в головы. Я постоянно смотрю наверх, проверяя его путь. К середине дня, я чувствовала себя, как заведенный волчок. Я поворачиваюсь к Слиму. Он весь мокрый от пота. Его лицо раскраснелось. Я хватаюсь за его розовое платье и дергаю его на себя.

— Какой это, черт возьми, объезд? — спрашиваю я. — Где эта чертова дорога? Если к вечеру мы не будем в Безнадеге, я клянусь, што ты превратишься в мертвого мужика в платье.

Он смотрит на меня своим здоровым глазом.

— Никогда не видел, штобы кто-то, так сильно хотел добратца к самогонному аппарату, - говорит он. — Должно быть, будет какое-то празднование, о котором я не знаю.

Я поднимаю свой огнестрел. Прижимаю к его лбу.

— Не шути со мной, — говорю я.

— Это никакое не празднование, — говорит Эмм. — Мы собираемся встретитца...

— Ни с кем, — перебиваю я.

— Нам нужно поторопитца, — говорит Маив, — вот и все. После того, как мы доберемся туда нам еще предстоит долгий путь.

— Отпусти мужика, — говорит мне Лью. — Мы все и так стараемся.

Я отпускаю Слима.

— Тебе лучше везти нас правильным путем, — говорю я.

Слим подымает свое платье, штобы немного охладитца.

— Сестренка, я за базар отвечаю, — говорит он. — Мы будем в Безнадеге до темноты.

— Тогда двинули, — говорю я.

И вот мы все продолжаем и продолжаем тянуть фургон. А Лью, продолжает поглядывать на Маив. Он оказываетца рядом с ней, покуда мы тянем Космик. Она теряет равновесие и два ли не падает, а он подхватывает её. Но в следующую секунду, когда она хочет его поблагодарить, он отбрасывает её руку, будто ошпаренный и делает вид, словно не замечает её. Я вижу, как она хмурит брови. Озадаченно смотрит на него. Ничего не понимая.

Космик движетца толчками, будто под натиском ударов. Фонари вагончика ужасно мотает из стороны в сторону. Слим вздрагивает от звона стекла внутри.

— Если Космик не развалитца по дороге, то я уверую в чудеса, — говорит он.

— Эй, Слим, — говорит Эмми, — а Безнадега, какая она?

— Вы бы назвали его оживленным заведением, — говорит он. — Крепкий самогон, галимые харчи и нечестивые женщины.

— Ты говоришь про шлюх? — спрашивает Эмми.

— Нет, не про них, — отвечает Томмо.

— Да, он говорит про них, — говорит она. — Я всё равно, много знаю таких.

— Какой позор! — говорит Лью

— И она не одна такая! — кудахчет Слим. — Да-да, именно, я говорю о дерзких мамзелях, которые знают, што делать, штобы мужской котел закипел. Умный джентльмен, с полуслова понимает, што не стоит пытатца чего-нибудь заводить с Молли. Если начнете испытывать судьбу (черт возьми, она редкостная красотка), на свой страх и риск неровен попадете в передрягу. Был там один хитрец, тот еще проныра — ха ха! — он поглядывал за Молли через замочную скважину, пока она принимала ванну, всю такую розовую, благоухающую розами, ой ребятки, я бы многое отдал, за соблазнительную деваху в ванной...короче, вот этот пройдоха пялитца на Моллины округлости, а потом и оглянутца не успел, как уже привязан к лошади, перекинутый животине через спину, и его следующая остановка Тиллибанк Джакшон! Ха ха!

Томмо хмуритца, решительно глядя на Слима.

— Так ему и надо, — говорит он. — Он не должен был подглядывать.

— О, он ничего не мог с собой поделать, — говорит Слим. — Поймете, когда встретите Молли.

— Не говори так о ней! — говорит Томмо.

— Ты пристыдил меня, молодой человек, ты абсолютно прав, — говорит Слим. — Молли приличная женщина с незапятнанной репутацией. К счастью, остальные ее девушки не такие! Ха-ха!

Пока мы тянем и толкаем Космик вместе с Моисеем по еще одному ухабистому склону, я размышляю. Слим знал Молли. Лилит и Мэг были в лагере в Змеиной реке. Мне интересно, встречался ли Слим когда-нибудь с Джеком. Когда я останавливаюсь и осмысливаю все странности произошедшего, как одно цепляетца за другое, как вся последовательность событий приводит меня сюда, почти как ночь приводит день, все так и должно быть. Это напоминает мне о том, што сказала мне Ауриэль. О том, што у каждого из нас есть роли, которые мы должны играть. Как все мои пути, каждое решение ведет меня в конце концов к одному и тому же месту.

Судьба. Я едва смею думать об этом слове, в случае, если Лью сможет услышать то, о чем я думаю. Я не знаю, как такое может быть возможным? В любом случае, какое это имеет значение? Все што меня волнует это то смогу ли я найти Джека. Вот где закончитца моя дорога. Вот зачем я здесь, я делаю это. Ради Джека. Ради того, штобы быть с Джеком.

Эмми врываетца в мои мысли, произнося: - Знаешь, Слим, ты слишком стар, штобы водитца со шлюхами. В таком возрасте, ты бы должен уже был остепинитца с какой-нибудь порядочной женщиной.

— Черт, — говорит Слим. — Нет такой приличной девушки, которая связалась бы с таким стариком, вроде меня.

— А почему нет? — говорит Эм. — Говорят, у каждого есть пара.

— Хочешь, верь, а хочешь нет, мисс, во времена моей юности, я был, как мы называли себя, весельчаком, — говорит он. — У меня была красивая мужественная фигура. Я был привлекательным и очаровательным и...ох, я был дьявольски красив, я не вру. Женщины тянулись ко мне, как беспомощные мотыльки к моему смертельному огню.

— Вот видишь, — говорит Эм. — Тебе просто нужно хорошенько отмытца.

— Где эта чертова дорога? — говорю я.

— Мне кажетца, што в любой момент, мы должны...ах! Вот мы и пришли! — говорит Слим. — Што я говорил вам?

Как только он произносит эти слова, мы вдруг натыкаемся на широкую грунтовую дорогу, которая пересекает наш путь с востока на запад.

— Смотрите! — говорит Слим. — Вот он! Пояс бурь! — он указывает на восток.

На расстояние всего каких-то десяти миль прямо, небо над горизонтом коричневое и низко висит. Там в отдаление виднеетца горстка гор. Над ними нависают густые на вид даже будто грязные тучи, словно темная крыша. Вилы молний так и сверкают.

— Где же Безнадега? — спрашивает Эм.

— Ее отсюдава не видно, — говорит Слим. — За дамбой, через расщелину в горах она как раз находитца посредине. Там, где стоит Безнадега местность ровная, открытая и пустынная. — Он наклоняетца ближе к Эм, делая голос жутким. — Там она и находитца, — говорит он, — на перекрестках, ветряные ведьмы кричат и визжат вокруг нее все ночи напролет. Стучат в окна, царапаютца в двери своими длинными ведьмовскими когтями, приговаривая, впусти меня, впусти меня, впусти меня. А ты боишься ведьм, маленькая мисс?

Эм широко открывает глаза.

— Я не знаю, — шепчет она. — Я никогда не встречала их.

— Сульфатное коричневое облако, — говорит он нормальным голосом. — Такой дождь идет над Безнадегой каждый день.

— Давайте поторопимся, — говорю я. — Это не так уж далеко и дорога хорошая.

Слим хмуритца, смотря вдоль дороги.

— Как по мне, так чертовски хороша, — говорит он. — Кто-то поработал на ней. Она расчищена. Даже слегка расширилась с того момента, как я здесь был в последний раз.

— Тонтоны? — спрашивает Лью.

— На дорогах работают рабы, — говорит Слим, — не Тонтоны. В любом случае, што-то подсказывает мне, што здесь ездит много народу. Вам лучше ехать внутри пока мы не доберемся до Молли. Если мы кого-то встретим, присутствие лошади я еще смогу объяснить, но не ваше, без меток.

— Ни за што, — говорю я. — Што остановит тебя от того, штобы увезти нас куда-нибудь и сдать?

— Слушай, — говорит он. — Космик использовался для перевозки всякой животины передвижных выступлениях. Там есть решетка, через которую будет все видно, што происходит. Пристрели меня, если тебе не понравитца то, што ты увидишь.

Мы смотрим друг на друга. Я, Лью, Маив, Томмо и Эмми. Маив слегка качает головой. Не доверяй ему.

— Я поеду с тобой, — говорю я. — А остальные сзади.

— Ты не слышала меня? — говорит Слим, — Я только что сказал, што это слишком опасно.

— А я только што сказала, што еду с тобой, — говорю я. — Я и мой волкодав.

Пока я привязываю Гермеса к задней части телеги, все остальные забираютца в теплый, тусклый, душный Космик. Они усаживаютца на солому. Свет проникает сквозь решетки сделанных в боковинах фургона, как и говорил Слим.

Лью залезает последним.

— Надеюсь, што здесь нет блох, — говорит он.

— Независимо от того, что случитца, — говорит Слим, — независимо от того, что вы услышите, молчите, не двигайтесь и не выходите, пока я не скажу.

В мгновение ока, он больше не похож на прежнего себя. Его голос, его взгляд, даже его большое тело, стали резкими и напряженными. Он выглядит жестким. Што сродни подвигу для мужика, одетого во розовое платьице.

— Хорошо? — говорю я.

Они все кивают. Мы закрываем за ними дверь. Мы с Траккером заскакиваем наперед. Неро сидит у меня на коленях. Космик скрипит и прогибаетца, когда Слим садитца на сидение возницы. Он бьет Моисея вожжами, и, встряхнувшись, мы едем.

Каждый оборот колес приближает меня. К Безнадеге. К Джеку. Моя рука тянется к сердечному камню на моей шее. Мои пальцы обвивают его гладкую поверхность. Скоро я увижу Джека. Спустя столько времени, после всего, что случилось. Я не могу поверить в это. Живот сводит. Волнуюсь. И жарко, и холодно. Я жажду его глаза. Его губы, его прикосновения, теплый запах шалфея его кожи.

Запах. ОБожеМой.

Я потная. Я вся измазана в грязи и мне жарко и... я должно быть воняю, как хорек. Я пытаюсь вспомнить последний раз, когда мылась. И не могу. Понятия не имею, когда это было. Я поворачиваюсь к Слиму.

— От меня воняет? — спрашиваю я.

Он бросает на меня удивленный взгляд.

—Э-э...

— О Боже мой. Я плохо пахну. Насколько плохо? Давай, ты должен сказать мне.

— Ну, — говорит он, — ты не пахнешь так хорошо, как некоторые, но ты и не пахнешь так плохо, как некоторые.

— Так и знала, — отвечаю я. — Што мне делать?

— Ты просишь у меня совета? — он качает головой пока говорит: — Я должен напомнить тебе, што одет в женское платья без нижнего белья.

Я смотрю на него, в панике, не видя его. Какой-то кошмар. Я не виделась с Джеком месяцы и первое, што он сделает это свалитца в обморок потому што я буду ужасно вонять. Я должна вычиститца. Вымытца и переодетца и...

— Подожди-ка, — говорю я. — Тот парень, што подглядывал за Молли в замочную скважину. У нее есть ванна. Я спрошу можно ли мне будет принять ее. Вот, што я сделаю первым делом. Как только мы доберемся туда, надеюсь я смогу отмытца.

Я улыбаюсь ему. Такой груз с души.

— Ну, — говорит он. — Посмотрим. Солнце только взошло. Должен сказать тебе, сестренка, когда ты улыбаешься, то становишься красивой девушкой. — Он подмигивает. — Если я хорошо знаком с Безнадегой, а это так, тебе лучше затыкать замочную скважину.

Поздний вечер. Пояс бурь на расстоянии от нас не больше, чем в трех или четырех лиг.

— Осталось не так уж и много, — говорит Слим. — Я подумал о другом...Тпру, Моисей! Тпру, мальчик!

Он дергает за поводья. Космик скрипит, останавливаясь.

Возле дороги висит, привязанный к стволу дерева, мужчина. Из его горла торчит большой железный клин.

Он провисел здесь не больше нескольких дней. Умер он в муках. Тяжело и долго. Он тощий. Выглядит изголодавшимся. Ему, должно быть, около сорока лет. Примерно одного с Па возрастом.

Неро каркает со своего места у меня на коленях. Я крепко держу его. Ворон хотел бы подлететь к трупу. Но кто-то уже изуродовал тело — вороны или другие пожиратели мертвецов.

— Ты знаешь его? — спрашиваю я.

— Еще с тех времен, когда я был мальчишкой, — говорит Слим. — Его звали Билли Шестерка.

Рот Слима двигаетца. Его большое, с двойным подбородком лицо покраснело.

Он начинает вылазить с повозки и я хватаю его за руку.

— Эй, эй! Што ты делаешь?

— Я собираюсь достойно его похоронить, — говорит он. — Я не могу оставить его вот так.

— А если кто-то увидит нас? — говорю я. — Што тогда?

Он сжимает губы. Он вздыхает, глубоко и громко, через нос, пока смотрит на Билли Шестерку.

Голос Лью слышитца из решетки над моей головой.

— Почему мы остановились? — шепчет он.

— Слим увидел кого-то знакоиого, — говорю я. Мы смотрим на Билли Шестерку. Все мы молчим с мгновение.

— Никто не заслуживает такой смерти, — говорит Лью.

— Он ушел в леса, когда Тонтоны забрали его землю, — говорит Слим. — После того как Распорядители приехали, Билли поклялся, што он будет создавать им проблемы настолько долго, насколько сможет.

— Я надеюсь, што он превратил их жизнь в ад, — говорю я.

Слим поворачиваетца, штобы посмотреть на меня. Его лицо мрачное.

— Мы будем проезжать прямо через его старый дом. Если нам повезет, нас никто не увидит. Но ты должна ехать сзади вместе со всеми.

— Нет, — перечу я.

Он качает головой.

— Теперь мы никуда не спешим, — говорит он. — Иди спокойно, Моисей.

Мы идем еще немного, может с пол лиги. Неро летит впереди.

— Скоро доедим до дома Билли, — говорит Слим. — Он будет справа.

Домик стоит в центре поля. Травяная крыша, стены сделанные из камня, дерева, грязи и шин, создавая впечатление, будто дом сам по себе вбит в землю. Позади него расположены два засеянных поля, одно поле полностью распахано, а второе, то, што подальше, только наполовину. На дальнем, усердно работает мужчина, таща на плечах плуг.

— Похоже, хорошая земля, — говорю я.

— Судя по всему, — говорит он. — Билли проработал на ней последнее двадцать лет.

Дверь в доме открываетца. Молодая женщина спешит к дороге. Она машет нам.

— Я собираюсь остановитца, — говорит Слим.

— Едем дальше, — говорю я.

— Я сказал, останавливаюсь, — говорит Слим.

— А я сказала, едем дальше! — я наставила на него свой огнестрел.

Он спокойно смотрит на меня.

— Это не займет много времени, — говорит он. — Ничево не говори. И спрячь лицо.

По какой-то причине, не могу сказать, по какой именно, его спокойный взгляд, спокойный голос, заставляет чувствовать меня неуклюжей. Глупой. Тупой. Как будто я по каким-то причинам...не понимаю чего-то. Только чего, я не знаю.

— Тпру, Моисей. — Космик опять останавливаетца. Он скрипит и кренитца на бок, когда Слим слазит с него. Мы с Траккером тоже спрыгиваем. Я поправляю свою косынку и чалму, штобы ничего не было видно, кроме глаз.

Мы со Слимом обходим Космик, открывая щиток справа, а затем и слева.

— Саба! — говорит Лью тихим голосом, но я могу слышать его через стену. — Што происходит?

— Люди, живущие на старом месте Билли, остановили нас, — отвечаю я.

— Потише там внутри, — говорит Слим. — Не шевелитесь. Я постараюсь избавитца от нее побыстрее, как только смогу.

Подбегает женщина. Нет, не женщина. Девушка. Розовощекая, с сияющими глазами, опрятная и изящная. Ей около шестнадцати лет. На ее лбу нарисована метка Земельных Распорядителей, круг, разделенный на четыре части. Огнестрел висит на поясе у нее на талии.

Она подносит свою правую руку, сжатую в кулак, к сердцу.

— Да здравствует, Кормчий! — говорит она. Ее голос замолкает, когда она замечает Траккера. Он стоит возле меня, моя рука покоитца у него на голове.

— Ох, не обращай на него внимание, — говорит Слим, — он кроток, как ягненок.

Он повторяет ее жест, подносит кулак к сердцу. Я вторю ему.

— Да здравствует, Кормчий! — говорит Слим. — Чем я могу помочь тебе?

— Мне нужно родить ребенка, — говорит она быстро, тихим голосом. — Прошло уже слишком много времени. Если у меня не будет ребенка, он попросит об этом другую женщину, а меня они отдадут в рабство. — Она колеблитца только с мгновение, а затем достает серебряную цепочку из своего кармана и отдает ее Слиму. — Ты сможешь взять это в качестве оплаты? — спрашивает она.

Одним глазом Слим придирчиво осматривает цепочку.

— Мило, — говорит он. — Семейная драгоценность?

Девушка с гордостью подымает подбородок.

— Моя единственная семья — это Земля, — говорит она. — Кормчий выбрал меня, штобы я исцелила ее.

— Уверен, што так и есть, — говорит Слим. — У меня есть кое-что для тебя. Сейчас, куда ж я подевал ту настойку?

Он начинает перебирать бутыли.

Девушка бросает быстрый взгляд через плечо. Мужчина, тащащий на плечах плуг, перестает работать. Он пробираетца через поля, направляясь в нашу сторону.

— Побыстрее, пожалуйста, — говорит она.

Слим говорит: — Я видел недалеко мужчину, прибитого к дереву.

— Ааа, подонок, — говорит она. Элай поймал его, когда тот поджег новый мост. Элай вместе с ночным дозором. Где-то с неделю назад.

— Ночной дозор, говоришь? — переспрашивает Слим. — Народ в этой местности нарушает комендантский час?

Девушка продолжает нервно поглядывать на Элай. Но она также продолжает болтать как ни в чем не бывало, как будто она рада возможности поговорить с кем-то. Она не замечает меня.

— У нас были проблем после наступления темноты, — говорит она. — Не только у нас, но и в других дворах. Как только мы приехали сюда. Дела пошли плохо, начали пропадать животные, ломатца плуги, пожары, и всякое другое. В прошлом месяце пропала наша лошадь. Вот почему Элай начал таскать плуг на себе. Короче, он всех собрал и организовал ночной дозор в нашем секторе. Ты уверен, што у тебя есть то лекарство?

Слим начинает смотреть в ящичках.

— Оно где-то здесь, — говорит он. — Так што вы решили, что тот мужчина был причиной всех ваших бед?

— Ну, после того, как Элай заколол его, у нас не было больше неприятностей, — говорит она. — Он говорит, што тот должно быть жил в лесах.

— Элай сам справился с э-э... тем подонком? — спрашивает Слим.

— Я немного помогла, — она нервно хихикает. — Было очень много шума.

— Да ну, — говорит Слим. — Ах! Вот оно. Капай это по две капли в воду дважды в день. И не только себе, мэм, но и твоему...Элаю тоже. Извини меня, что лезу не в свое дело, но, штобы сделать ребенка должны участвовать двое.

Он протягивает ей крошечную коричневую стеклянную бутылку. Она засовывает ее себе в карман.

— Две капли дважды в день, — повторяет она.

— В любом случае, — говорит Слим. — В следующие десять дней оно вряд ли поможет.

— РиверЛи! — Элай зовет ее по имени, когда идет вверх по тропинке. Его волосы похожи на солому. Тело как у быка. Большие губы. Покрасневшие лицо. Он держит огнеметатель. За пояс у него засунут огнестрел.

— РиверЛи! — кричит он. — Почему ты разговариваешь с этой сволочью?

— Я просто расспрашивала о новостях, Элай, — кричит она в ответ. — Подумала, што они может быть что-то слышали во время пути.

— Ты! — Элай хватает Слима. — Шарлатан. Дай-ка взглянуть на твою метку. Во што это ты, черт возьми, одет?

Он задирает правый рукав розового платья Слима, ворчит, когда видит клеймо на внешней стороне его руки. Он сильно толкает его.

— Вали отсюдава! Я не хочу видеть таких, как ты на своей хорошей земле. Если я еще раз увижу тебя, я разберусь с тобой, ты слышишь?

Мы со Слимом бросаемся к Космику, закрывая заслонки.

— Все предельно ясно, мистер! — выкрикивает Слим дрожащим голосом. — Да здравствует Кормчий!

— Я устрою тебе веселенькую жизнь! — Элай бросает Слиму в ноги огнеметатель. Слим отскакивает назад, когда тот падает на землю. Элай смеетца. Сужает глаза, когда замечает Гермеса, привязанного сзади к Космику.

— Такая лошадь слишком хороша для таких как ты, — говорит он. — Уверен, што ты украл ее. Как и какой-то паразит украл мою. Я претендую на животного, во имя Кормчего. Отвяжи его, РиверЛи.

Она спешит выполнить его приказ. Моя грудь сдавливаетца. Они не могут забрать Гермеса. Я позволю им.

— Пожалуйста, мистер, не забирайте мою лошадь! — просит Слим.

— Заткнись! — Элай приближает голову к Слиму, двигаясь возле меня. Он продолжает направлять на нас огнеметатель. Траккер рычит. Он перестает это делать, когда я кладу ему на голову руку.

— Я пристрелю пса, — говорит Элай. — Почему твоя женщина вся прикрыта? Она слишком страшная, штобы смотреть на нее?

—У нее оспа, мистер, — говорит Слим.

— Может мне лучше пристрелить ее, — говорит он.

Неро наматывает круги у нас над головами.

— Готово, Элай, — говорит РиверЛи. — Но он ужасно нервничает.

Она ведет за собой Гермеса. Она держит его веревку слишком высоко, слишком туго. Он мотает головой, тянет веревку и притоптывает.

—Ты не правильно держишь его, — говорит Элай. — Чертзадери, РиверЛи, ты слишком глупа. Как ты на свете-то вобще живешь. Ослабь хватку немного.

Он все еще целитца в нас огнеметателем. Но он отвлекся. Он смотрит на них, только секунду, но этого мне достаточно, штобы показать Гермесу свою руку. Я делаю отмашку. Он беситца, визжит и топчитца. Одни могучим рывком он вырываетца. РиверЛи падает на землю. Она кричит и хватаетца за голову, когда Гермес подымаетца над ней, размахивая ногами. Элай смотрит. Я двигаюсь.

Я вырываю у него огнеметатель. Обеими руками. Он ципляетца. Тоже обеими руками. Неро налетает на него, каркая. Траккер бросаетца ему на ноги. Его хватка ослабевает. Совсем чуть-чуть. Я бросаю огнеметатель ему в лицо.

Он откатываетца назад. Метатель отлетает в сторону.

— Вперед, вперед, вперед! — кричу я Слиму.

Когда он поспешно прыгает вперед, я бегу к Гермесу. Он отбежал от угрозы подальше. Но РиверЛи уже вскочила на ноги. Вытащив огнестрел. Она целитца в меня. Она стреляет. И промазывает.

Теперь я вытаскиваю свой огнестрел. Я подымаю его. Огромная рука хватает меня сзади. Сдавливает горло. Элай. Он давит на мою шею, душит меня. Я сражаюсь, изо всех сил отбиваюсь от него, но он очень сильный. Он вырывает у меня из руки огнестрел. Приставляя свой к моему виску.

Траккер бросаетца на Элая. Рыча и кусаясь. Элай отбиваетца от него ногами.

Слим начинает бежать, держа наготове огнеметатель.

— Я убью ее! — кричит Элай. — Положи оружие на землю, руки вверх! Проследи за ним, РиверЛи!

— Будет сделано, Элай, — говорит РиверЛи.

Слим бросает на землю свой огнеметатель и подымает руки.

— Забери свою псину! — кричит Элай. — И ворона тоже! А то я убью их!

Слим подзывает Траккера к себе. Неро атакует Элая, налетая на его голову и крича.

Элай ослабляет хватку на моем горле. Как раз достаточно, штобы я смогла выкрикнуть: — Нет, Неро! Улетай!

Неро отступает. Он кружит в вышине, возбужденно каркая на него.

— Ты не женщина шарлатана, — догадываетца Элай.

Он срывает мою чалму. Его глаза расширяютца, когда он видит мою татуировку. Он улыбаетца.

Я поворачиваюсь в сторону Космика. Што-то движетца в вентиляционной решетке.

— Эй, РиверЛи, — говорит Элай, — кто ты думаешь...

Раздаетца выстрел.

Голова Элая откидываетца назад. Его руки отпускают меня. Он падает на землю.

— Элай! — РиверЛи начинает кричать.

Я стою на коленях, жадно вдыхая воздух. Лью спрыгивает с задней части Космика, держа огнестрел в руке.

РиверЛи яростно бросаетца на него.

Он стреляет и в нее.

А затем тишина.

Вот и все.

Шокирующая тишина.

После шума, хаоса и страха.

Лью подбегает и помогает мне поднятца на ноги.

— Ты в порядке? — говорит он.

Я киваю.

— Да, — отвечаю.

Маив, Эмми и Томмо вылазят из Космика. Они смотрят на мертвых Элая и РиверЛи. Эмми начинает плакать.

— Не оплакивай их, сестренка, — говорит Слим.

— Што теперь? — спрашивает Маив.

— Я бы хотел сжечь это место вместе с ними, — говорит Слим.

— Будет слишком много дыма, — говорит Томмо. — Люди могут заметить.

— Мы должны похоронить их, — говорит Слим. — Вы сделаете это. Я не могу.

Мы так и поступаем. Мы роем яму в лесу там, где Билли Шестерка скрывался. Мы не успокаиваем Эмми. Она тихо плачет, повернувшись к нам спиной, и отталкивает Томмо, когда тот подходит, штобы обнять ее. Остальные из нас работают в тишине. Наши лица отражают наши же мысли. Лью бледен. Он не настолько привык, как все мы, к потрясению от внезапного насилия. К быстрой, жестокой смерти. Не так давно, я верила, што Арена в городе Надежды закалил меня. Но это не так. И по выражениям лиц всех остальных, они чувствовали себя точно также. Ну, кроме Слима.

Когда мы начинаем набрасывать на Элая грязь и листья, Слим отбирает у Лью лопату. Другой рукой он достает свой огнестрел, но я забираю его у него. Останавливая его.

— Ты не можешь убить человека дважды, — говорю я.

Слим смотрит на меня долгое время. Затем он плюет Элая в лицо, говоря.

— Это за Билли, сукин сын.

Мы как раз начинаем покрывать РиверЛи тонким слоем грязи, когда он говорит: — Подождите.

Он спускаетца вниз в могилу. Роетца у нее по карманам и достает что-то отудава. Он засовывает это в свою кожаную сумку, которою он носит у себя на поясе, затем подымает руки, штобы Томмо, Лью и Маив помогли ему выбратца. Я смотрю за тем, что он сует в свою сумку. Это крошечная коричневая бутылочка с настойкой. Две капли в день и у РиверЛи могли быть дети.

Во всяком случае, он так ей сказал.

Когда мы все забираемся в Космик, начинают сгущатца сумерки.

— Осталось пройти всего пару лиг, — говорит Слим. — Я говорил, што довезу вас туда к вечеру?

Кучка гор, которые раньше казались очень маленькими, когда мы увидели их впервые, теперь высоко возвышались и угрюмо нависали над нами. Пояс бурь, Безнадега, стоит одиноко посреди равнины.

Встреть меня в Безнадеге. Будь там к следующему полнолунию.

Я иду, Джек.

Я перелажу наперед к Слиму.

— Ох, нет, — говорит он. — Неприятности любят тебя, как мухи кучу навоза. Ты хочешь добратца до Безнадеги в виде трупа? Езжай сзади вместе со всеми остальными.

Я колеблюсь. Я не могу думать, не могу вспомнить, где он был, когда Элай увидел мою татуировку. Тогда была такая суматоха. Но, если Слим тоже видел ее, тогда он...

Он указывает в сторону гор.

— Смотри, вот же Безнадега! — говорит он. — Я провел тебя через весь этот путь. Я мог бы в любом случае привести тебя сюда, с пушкой или без, у моей головы. Давай же, время не терпит.

— Ладно, — говорю я. — Хорошо.

— Мы поедем очень быстро, — говорит он. — Так што держись.

Траккер остаетца со Слимом. Неро парит в воздухе. Гермес следует за нами, в этот раз он отвязанный. Я перелажу назад в заднюю часть Космика и пролажу между Маив и Эмми.

Слим кричит: — Вперед! — и Моисей начинает бежать так, как будто его подстрелили.

Космический Компендалориум летит вперед. Мы прижимаемся к ее стенам, штобы удержатца. Дорога может быть и неплохая, но она все еще полна выбоин. Слишком много выбоин для такой шаткой, шаткой телеги, обмотанной только веревками. Когда она подпрыгивает, трясетца и гремит, начинает появляться расщелины. Просветы между стенами. Между стенами и крышей, стенами и полом. Мы смотрим друг на друга с широко раскрытыми глазами.

— Она развалитца на части? — спрашивает Эмми.

— Конечно, нет, — говорю я.

Расщелины вдруг расширяютца. Космик натужно скрипит.

— Все на пол! — кричит Лью.

Мы все падаем лицом вниз на солому. Космик попадает в яму. Она взлетает. Затем падает вниз. Пол трещит. Разламываетца. Эмми кричит. Мы проваливаемся.

Вот оно — земля, колеса, боль, пусть-все-закончитца-как-можно-быстрее-ох-пожалуйста-это-конец-конец-вот-как-все-закончитца...

Мы не приземляемся на дорогу.

Мы не на земле. Нас не присыпало обломками. Наши конечности не сломаны. Никто не умер. Мы все еще в гремящем Космике. И мы только што раскрыли ее секрет. У нее есть двойное дно. Потайной пол с отверстием, в котором можно спрятатца. Вот куда мы упали.

То есть на што мы упали.

Вот и ладно.

Я смотрю на ствол огнеметателя.

Он завернутый в ткань. Верхняя часть немного оголилась.

Скрытое дно было доверху набито обернутыми в ткань предметами, разных размеров. Стены и пол Космика идеально скрывали тяжелый груз Космика.

Все кучей малой лежат на мне. Ну, там руки ноги вперемешку, а сверху еще и обломки досок. Мы распутываем наши конечности и пялимся на внезапно обнаруженный клад. Лью поднимает маленький сверток и снимает с него ткань. Это огнестрел. Эмми разворачивает воздушку. Маив — меч. Томмо — колчан со стрелами. И здесь еще какое-то оружие, которого я сроду не видала. Все чистенькое, смазанное, и блестит. На вид — опасное. Готовое, штобы его пустили в дело. Мой пульс учащаетца, когда я все это вижу.

— Но он же доктор, — говорит Эм.

— Доктор и торговец оружием, — говорит Маив.

С мгновение все молчат. Потом. До меня доходит.

— Бог ты мой, — говорю я. — Сопротивление…

— Што? — спрашивает Лью.

— Его друг, — говорю я. — Билли Шестерка. Жил сам в лесу, подворовывал двора. Прошлой ночью. Мы остановились там, потому што он должен был что-то доставить. Он куда-то уходил, хотя должен был быть на вахте, когда он вернулся на его ботинках была грязь. Я думала, што это мне приснилось, но... он никакой не друг Тонтонам. Он из чертова Сопротивления и он поставщик оружия.

— Может это он и поставляет в Безнадегу, — говорит Маив. — Может там не хватает оружия.

— Может, Молли возглавляет это Сопротивление, — говорит Эмми.

— Должно быть часть этого оружия предназначалось Билли Шестерке, — рассуждаю я. — Хотя сейчас в этом нет надобности, после того, как его прибили к дереву.

— Подождите, — говорит Лью, — где доказательства? Только потому што парень перевозит оружие, еще не значит, што он какой-то борец за свободу. Посмотрите на все это, это чертов арсенал. Так же это, вероятно, все предназначено для Тонтонов. Скорее всего, большинство из этих запасов. Вот, кто нас будет ждать в Безнадеге. Не только предатель Джек, но и его отвратные новые дружки в черном, как я и предупреждал.

Лью смотрит прямо на меня.

— За твою голову назначена цена, — говорит он. — И Джек не упустит своего шанса. Разве это не удача для него? Он получит свою метку у Кормчего, передав тому Ангела Смерти. Слим знает Молли, Молли знает Джека....все понятно. Все уже решено. Слим шпион Тонтонов. Он знал кто ты такая с самого начала. Он играл с нами все это время. Вот и вся история. Нет никакой свободы. Только смерть. Наша смерть. Всех нас.

Мы глядим друг на друга.

— Нет, — говорю я. — Нет, ты ошибаешься.

— Да? — говорит Лью. — А ты пораскинь мозгами.

Я начинаю дышать быстро и тяжело. Тот момент,когда мы впервые встретились со Слимом.

— Куда ты сейчас направляешься? — спрашиваю я. Моя чалма начинает сползать с лица. Моя татуировка. Нельзя её ему показывать. Я быстро натягиваю её обратно, сердито глядя на него. — Ну?

— Э-э...мы направляемся на восток, — говорит он. — У нас есть посылка, которую нужно доставить. В пояс бурь, в таверну под названием Безнадега.

— Все нормально? — кричит Слим.

Внезапно, я хватаю один из огнеметателей. Я бью рукояткой по передней стене телеги. Прямо туда, где должен быть Слим. Я тяну его обратно, а затем снова ударяю. Я вылезаю наверх, помогая себе локтями и плечами. Падаю на место возницы рядом со Слимом. Траккер отпалзает в сторону.

Слим удивленно смотрит на меня.

Я целюсь в него своим огнестрелом.

— Кто я, ты сукин сын?

— Неподходящее время для поиска самое себя, — говорит он.

— Мы нашли твои запасы, — говорю я.

— Ох, — говорит он. — Ладно, вот в чем дело. — Он смотрит на дорогу. Его глаза расширяются. — О Боже, — говорит он.

Я смотрю туда же, куда смотрит он.

Прямо перед нами столб густого черного дыма поднимаетца в небо. Дым образует сульфатное облако, похожее на колпак, и вздымаетца в разные стороны.

— Што-то горит, — говорю я

— Это горит Безнадега, — говорит Слим. — Там больше ничево нет. Молли в беде.

Мое сердце сжимается. Бешено стучит в груди. Джек там. Ждет меня.

— Мы должны поторопитца, — говорю я.

— Еще бы! — говорит он. — Впереди дамба.

Впереди широкая река, которая разливаетца прямо на дорогу. Дорога ведет прямо к ней. Она поддерживаетца с обоих берегов каменной породой и бетонными блоками. В самом конце, она исчезает в расщелине между горами.

Черный дым валит через эту расщелину. Проноситца над дамбой прямо к нам.

Я оборачиваюсь и кричу в будку: — Впереди пожар! Это Безнадега горит!

Неро бросаетца вниз, взволнованно крича. Слим начинает кашлять. Натягивая себя на нос и рот платок.

Лью просовывает голову через дырку. Смотрит на дым.

— Што ты творишь, безумец? Остановись! Разворачивайся!

— Мы идем, — говорю я. — Сообщи всем.

Он собираетца спорить. Но должно быть его остановило что-то в выражении моего лица. Проклиная все, он исчезает, и я слышу, как он приказывает остальным.

Я натягиваю чалму себе на нос. Траккер скулит. Тревожно. Я прижимаю его вниз, што бы тот лег у меня в ногах. Снимаю свою тунику и накрываю ее его голову.

— Оставайся там, — говорю я ему. — Хороший мальчик.

Космик мчитца по дамбе. Дым валит, образуя черные волны. Он несетца. Крушитца. Разламываетца. Шесть всадников появляютца из этой тучи. Всадники в черном.

Черные одеяния.

Черные всадники.

Тонтоны.

Они галопом мчатца в наше направление. Их шестеро. Он бегут плотной группой. По двое.

Мой живот сжимаетца. Это моя первая встреча с ними после боя на сосновом холме.

— Я должен был догадатца, — говорит Слим. — Эти ублюдки Тонтоны любят игратца с огнем.

Я кричу в стороны тележки: — Тонтоны наступают! Будьте начеку!

Дамба узка. В ширину не больше восьми футов. Нет места для прохода.

— Они направляютца прямо к нам, — говорю я Слиму.

— Как твои нервишки? Уравновешены?

— Наверное, — отвечаю.

— Играла раньше в «цыпленка»? — спрашивает он.

— Нет.

— Смотри и учись, — говорит он. — Тебе лучше пригнутца. Так как за твою голову назначена цена.

Мое сердце ёкает. Наши взгляды встречаютца.

—Ты знал об этом все это время, — догадываюсь я.

— Тебе повезло, што ты меня похитила, — говорит он.

— Кто ты такой? — спрашиваю я.

— Друг, — говорит он. — Пригнись, Ангел.

Я соскальзываю вниз на пол рядом с Траккером.

— Хэээяя! — кричит Слин. — Скачем прямо в Египет, Моисей! Хэээяя!

Повозка громыхает на большой скорости. Космик гремит и скрипит.

— Будем надеятца, што она выдержит, — говорит он.

Я выглядываю. Мое оружие напоготове.

— Без надобности не стреляй, — говорит он.

— Ты должен остановитца, — говорю я.

— Я не остановлюсь. Я собираюсь показать этим светлячкам небольшое представление. Он тянет из своих платков большой белый носовой платок. — Они увидят старого дурака Салмо Слима, — говорит он. Он и его, летящий на всех порах, верблюд снова потеряли контроль.

Он вскакивает на ноги и начинает махать платком над своей головой.

— Помогите! Помогите! Неудержимый верблюд! — орет он. Но другой рукой, он держит поводья Моисея мертвой хваткой.

Мы приближаемся к Тонтонам. А они к нам. Слим машет и кричит: — Помогите! Помогите!

Они приблежиютца. Держат строй. Все ближе. И ближе.

— Мы разобьемся! — кричу я.

— Вы новички всегда паникуете, — кричит он. — Суть игры «Цыпленок» состоит в том, штобы определить, кто дольше сможет оставатца спокойным, кто моргнет первым. И это не буду я.

Они приближаютца.

Все ближе.

Ближе.

Я не дышу. Не двигаюсь.

Тридцать футов.

Двадцать пять.

— Ну, давай же, — говорит Слим. — Моргайте, ублюдки.

Двадцать.

Пятнадцать.

— Сукины дети, моргайте! — рычит Слим.

Без промедления они разделяютца. Как будто услышали его. Трое едут влево. А трое вправо.

Я пригибаюсь. Они пробегают мимо нас. Расплывшееся очертания копыт, пыли, одежды и сапогов. Мне в нос ударяет запах дыма и пота. Всего на одну секунду, на один удар сердца, я задаюсь вопросом был ли Джек среди них.

Раздаетца щелчок огнеметателя. Слим вскрикивает. Он заваливаетца на назад, растягиваясь на скамейке. Его подстрелили. На правом плече открытая рана.

— Слим! — ору я.

— Возьми поводья! — говорит он.

Я вскарабкиваюсь на сидение и хватаю их. Я оглядываюсь назад. Тонтоны исчезли в туче пыли.

Гермес мчитца за нами, как раз позади Космика.

Слим прижимает носовой платок к ране. Стискивая зубы от боли. Он кричит через разбитую стену в Космике: — Подорви дамбу!

— Што? — кричит Лью.

— Маленький шарик с чекой! — кричит Слим. — Вытащите чеку и кидайте эти шарики!

Я крепко держу Моисея. Дорога ведет прямо в расщелину между горами. Исчезая в дымке.

Ничево не происходит. Ничево. Ничево.

Неожиданно....

Грохот! Сильный удар грома разрываетца в воздухе. Раскачивая землю.

Я отваживаюсь бросить беглый взгляд через плечо.

Позади нас слышитца грандиозный взрыв камней, воды и грязи, которые все скопом бьют в небо. Дамба разорвалась на куски. Нет никаких следов всадников или их лошадей.

— Мы попали в них? — спрашивает Слим.

— Сложно сказать, — отвечаю я. — Может и нет. Они двигались очень быстро. Они могли пересечь дамбу до взрыва.

— Если это так, тогда они будут искать нас, — говорит Слим. — Я так долго незаметно следил за тобой.

Я посмотрела на него. Бисеринки пота выступили у него на лбу. Его второй подбородок посерел.

— Что, черт возьми, происходит, Слим? — говорю я. — Ты не шпион Тонтонов. Кто ты?

Его рот искривляетца. Мне кажетца, он пытаетца улыбнутца.

— Просто доставь нас в Безнадегу, — говорит он.