Я падаю все ниже, ниже и ниже. Я приземляюсь на спину. Удар выбивает из меня воздух. В моем виске возникает острая боль.

Я погружаюсь в темноту.

Вниз ко дну. Где притаилась темнота. Где притаилось и ждет старое и забытое. И они ждут меня.

Самые темные глубины манят меня. Черная вода, полная боли, смыкаетца вокруг меня.

Отпусти, безопасней будет отпустить.

Преданная.

Обманутая.

Отпусти.

Я открываю рот.

Я впускаю темноту. Она начинает наполнять меня.

Што-то хватает меня за запястье. Рука. Сильная. Нет, оставь меня. Я отталкиваюсь.

Слишком сильно.

Вверх.

Вверх.

Вверх от темноты.

Потом.

Прохладный воздух обдувает мое лицо.

Я задыхаюсь.

Задыхаюсь.

Кашляю.

Дышу.

— Нет! — кричу я. Я начинаю сопротивлятца. — Оставь меня!

— Не дерись со мной! — Рука под моим подбородком, тянет меня. Я выныриваю из воды. Лежу на боку на скалистой земле.

— Неро, — зову я.

Поток воздуха. Всплеск.

Я поворачиваюсь на спину и открываю глаза. Я смотрю вверх на ночное небо. Лежа на скалистом берегу скалистого озера. Слышитца рев водопада.

Неро. Ястреб добрался до него. Я встаю на колени.

— Неро! — кричу я.

Темная фигура подплывает ко мне, помогая себе только одной рукой. Это мужчина. В другой руке у него Неро, он держит его над водой. Когда он добераетца ближе, я могу разглядеть, кто это.

У меня сжимаетца сердце.

Это ДеМало.

ДеМало. Кормчий. Повелитель Нового Эдема. Я должно быть сплю. Это не может быть правдой. Он выбираетца из озера, хватая ртом воздух, его грудь тяжело вздымаетца. Он приносит с собой волну и та окатывает меня. Она холодная. Настоящая. Это не сон.

— Он жив, — горит ДеМало. — Ранен, но жив.

— Дай его сюда! — Я осторожно беру Неро в руки, у меня перехватывает дыхание.

— Неро! — говорю я. Его глаза смотрят на меня. Он слабо каркает. — У него кровотечение, — говорю, — ему больно, мы должны вылечить его.

— Я разбил лагерь недалеко, — говорит ДеМало. — Ты можешь идти?

— Да, — отвечаю я. Я уже подымаюсь на ноги, я осматриваю Неро. На его груди и голове кровь.

— Когда увидел, што это ты, я не мог поверить своим глазам, — говорит ДеМало.

С трудом отрывая взгляд от Неро, я едва смотрю на него.

— Пожалуйста, — говорю я, — мы должны поторопитца.

— Сюда, — говорит он. — Когда он уводит меня от водопада и пруда, он смотрит на небо. Он пронзительно свистит.

— Это был мой ястреб, — говорит он. — Кулан. Я отпустил его на ночной полет. Не ожидал посетителей. Извини.

Я иду прямо за ним. Мое сердце бешено стучит. Я кашляю. Моя одежда и волосы тяжело свисают из-за воды, мои ботинки хлюпают с каждым шагом. Он босиком, выделяясь в ночи в своей белой рубашке и штанах. Вода также капает с него. Раньше он завязывал свои длинные черные волосы на затылке. Теперь же они обрезаны и достают только до его воротника.

Путь сложный. Я спотыкаюсь и Неро каркает, протестуя.

— Далеко еще? — спрашиваю я.

— Мы пришли, — говорит ДеМало.

Простая палатка стоит среди деревьев. Ни одной живой души вокруг.

— Где твои люди? — спрашиваю я.

— Я здесь один, — говорит он. — Это мое убежище. Ты в полной безопасности.

Я колеблюсь. Он придерживает лоскут палатки.

— Ворон ранен, — напоминает он.

Я следую за ним внутрь.

Я слышу, как он двигаетца вокруг. Его не так просто разглядеть, фигура темнее ночи. Затем я слышу звук огнива и мягкий белый свет освещает палатку.

Он ставит лампу на стол.

— Неси его сюда, — говорит он.

Палатка такая же простая внутри, как и снаружи. Довольно большая, штобы можно было выпрямитца во весь рост. Узкая кровать, плита, стул, стол, деревянный сундук. И еще несколько разных вещиц. Несколько книг. Удобно для одного человека, но мало места для двух.

ДеМало наполняет миску чистой водой. Он подносит ее к столу, потом идет к сундуку, достает одеяло и небольшую жестяную коробку. Он двигаетца бесшумно и плавно. Не похоже, што он сильно спешит, но каким-то образом все происходит быстро.

— Садись, — говорит он. Он набрасывает одеяло мне на плечи, когда я сажусь на стул, прижимаю Неро к себе поближе, успокаивая его. — Сейчас, — говорит он, пока открывает коробку и начинает выкладывать оттудава вещи, - мы помоем и осмотрим его. Он наливает настойку в воду и смачивает этим ткань. - Подвинь его ближе к свету, — говорит он.

Голос у него низкий. Глубокий. Теплый. Я всего несколько раз слышала от него пару слов, еще там в городе Надежды, в клетках, и он выводил меня из себя. Пугал меня. Но не сейчас. Каким-то образом, он не был похож на того человека. Или может это я изменилась.

— Я могу сама полечить его, — говорю я.

— Ты не в том состоянии, — говорит он. Сначала он очищает голову Неро. Аккуратно.

Я не смею дышать, пока не увижу насколько все плохо.

— Всего лишь царапина, — говорю я.

Он начинает втирать Неро мазь.

— Не это меня беспокоит, — говорит он. — Но, Неро, у нас храбрый малый.

Он начинает промывать птице грудину. Вода становитца красной, а мы видим, какой ущерб был нанесен ястребом. Разрыв к счастью не рядом с его сердцем.

— Рана неглубокая, — говорит ДеМало. — Похоже, Кулан просто поймал его и слегка прикусил. Я не вижу, других повреждений, ни крыльям, ни мышцам. Он в норме.

— Ох! — выдыхаю я, плача и смеясь, прерывисто вздыхая. Я целую Неро в голову. — Ты слышал это? Ты в порядке.

— Рану нужно немного зашить, — говорит он. — Он справитца с этим?

— Справитца, — уверена я. — Хотя за себя не ручаюсь. Я не могу наблюдать за тем, как игла входит в живое тело. Могу упасть в обморок.

ДеМало улыбаетца мне. Настоящей, искренней улыбкой. Я раньше никогда не видела, штобы он улыбался. Его глаза светятца, вокруг которых появляютца морщинки, его зубы мерцают, белые и ровные. Он качает головой, пока очищает тонкую костяную иглу.

— Забавно, — говорит он.

— Забавно? — переспрашиваю я.

Он начинает вставлять тонкую нить через крошечное игольное ушко.

— Я видел тебя в действие, — говорит он. — Ты не из кроткого десятка. Тебя не упрекнешь в отсутствие мужества.

— Да, ну... — говорю я. — У всех нас есть свои слабости.

Он бросает на меня быстрый взгляд.

— Слабости, — говорит он, — или желания? Разве ты не считаешь, што очень важно научитца властвовать над ними?

Джек. Предатель. Обманщик.

— Да, — говорю я. Неро каркает. — С ним действительно все будет в порядке? — спрашиваю.

— Обещаю, — говорит он. — Держи его, штобы он не дергался.

ДеМало медленно приближает руки к Неро. Он вырываетца, отбиваетца, сопротивляетца. Я успокаиваю его, держу его клюв закрытым. ДеМало начинает сшивать рану. Неро боретца. Плачет, жалобно.

Слезы брызжут из мои глаз.

— Ты делаешь ему больно! — говорю я.

— Мне жаль, но с этим ничево не поделаешь, —говорит он. — Постарайся держать его неподвижным.

— Только поторопись!

— Ты могучий воин, Неро, — говорит он. — Ворон с душой орла.

Руки ДеМало двигаютца осторожно и уверенно.

— Вот так, — говорит он. — Еще один разок.

— Хороший мальчик, — шепчу я Неро. — Смелый мальчик.

Теперь он тихонько плачет, всхлипывая. Точно также, когда я нашла его лежащим на земле, выпавшим из гнезда и его мамы не было нигде видно. Я также всхлипываю. Я не могу переносить его боль. Я чувствую себя хуже, чем если бы это приключилось со мной.

Вот и все. ДеМало закончил.

— Промывай раны, — говорит он. — Не позволяй ему трогать швы.

Я беру Неро себе на колени и втираю мазь в его воспаленную плоть.

— Как ты, дружище? — ДеМало приседает возле меня. Пальцем гладит его. Неро сильно щипает его. — Думаю, я заслужил это, — говорит он.

ДеМало выглядит настолько по-другому с короткими волосами. Его волосы все еще мокрые. Растрепанные. От него пахнет чем-то душистым. Свежим. Он забирает у меня горшок с мазью, опускает туда палец, и прежде чем я догадываюсь, што он собираетца делать, он аккуратно мажет порез на моем виске.

И я позволяю ему это делать. По какой-то причине, я позволяю ему. Я смотрю прямо перед собой, не двигаюсь, не смея дышать.

ДеМало. Я столько раз о нем думала. И он мне столько раз снился, и эти видения были не только во сне, но и наяву. И всегда такие странные и...обескураживающие. Но вот мы здесь. Как будто давным давно знаем друг друга, но это не так. Я могу по пальцам пересчитать сколько раз видела его. И вообще-то мы никогда не разговаривали. Нельзя разговаривать с врагом.

— Это долгое падение в Водопад Слез, — говорит он.

Я смеюсь.

— В водопад слез, — говорю я. — Подходящее название.

— Ты пыталась покончить с собой? — спрашивает он.

Я отмалчиваюсь.

— Когда я вытаскивал тебя, ты говорила нет, — напоминает он. — Отпусти, говорила ты.

— Я не помню, — говорю. — Я...я просто прыгнула. Иза...Неро.

Теперь я смотрю на ДеМало. А он на меня. Наверное, это впервые, когда мы смотрим прямо друг на друга. Лампа освещает его широкие скулы, губы, блеск его гладкой кожи. У него волевое лицо. Красивое. Наблюдательный глаза, обрамленные тяжелыми веками, темные, почти черные.

Я чувствую, как меня тянет к нему, то притяжение между нами. Я почувствовала это еще тогда, когда мы впервые встретились. Как-будто между нами протянута тонкая, плотная, невидимая нить. И есть что-то внутри него, похожее на спокойствие, што заставляет меня хотеть рассказать ему правду. И верить, што он не осудит меня.

— Может я и хотела убить себя, — говорю я. — Я может полностью и не понимала этого, но...может быть это и правда, я не...об этом раздумывала.

— В пути быть одной нелегко, — говорит он. — А што твои друзья? Твои брат и сестра? Где они?

— Я ушла от них, — говорю я.

— Ты не такая как они, — говорит он. — Ты совсем не похожа на них.

— Я не понимаю, — говорю я. — Почему ты так добр ко мне? Я убила Пинча. Ты назначил за мою голову цену.

Тишина. Затем слышитца, как внезапно начинает капать дождь. Мгновение и вот он уже барабанит по палатке. Капли ударяютца о землю, доносятца всплески воды.

— Как будто мы уже не вымокли до нитки, — говорит он. Он тянет полог и закрывает нас, пряча от дождя снаружи. Мы остаемся один на один. Воздух будто стал неожиданно тяжеловеснее.

Я поднимаюсь. Бережно держа Неро на руках, который немедленно уснул.

— Я должна идти, — говорю. Меня колотит и трясет. Мне очень холодно в своей одежде, тяжелой от воды. Ноги окоченели.

ДеМало зажигает еще один фонарь. Он не смотрит на меня, когда говорит: — Кто-то ждет тебя?

Эмми. Лью и Маив. Томмо и Слим. Эш и Крид и все остальные.

— Нет, — говорю я.

Он говорит: - На улице дождь, Неро был ранен, ты чуть не утонула, у тебя все еще шок. Я што-то упустил?

Да. Меня предал Джек. Обманул меня.

— Нет, — говорю я.

— Раз так, тогда, — говорит он. Он берет Неро и помещает его в маленький ящичек рядом с печкой. Я потуже заматываюсь в одеяло, которое он накинул мне на плечи. Зубы мои стучат. ДеМало достает кучу одежды из своего деревянного сундука и кладет её на кровать. — Сухая одежда, — говорит он.

Он идет к печки и кормит ту новыми дровами. Он сидит на корточках, спиной ко мне.

Я мчусь к кровати и скидываю с себя свои пожитки. Использую одеяло, чтобы обтеретца. Я продрогла до костей. Мне никогда еще не было так холодно. Зубы стучат, что их клацанье отдаетца у меня в голове. Я надеваю мягкую рубашку, которая достает мне до колен и теплые носки. Все чистое. И вся одежда слабо пахнет им. Я узнаю этот запах. Это можжевельник.

— Иди сюда, присядь у тепла, — говорит он.

Меня не надо просить дважды, я тут же сажусь на стул возле печки. Я подтягиваю колени к груди и натягиваю на них рубашку. Я обнимаю себя, все еще дрожа. Он идет и срывает с себя мокрую надежду. Я слышу, как он переодиватца. Если я поверну голову, хотя бы слегка, то смогу его увидеть. ДеМало. Как он раздеваетци и одеваетца в сухое, всего в нескольких футах от меня. Это самое невероятное, што могло произойти. Што и вообразить-то невозможно было.

Я не сбежала. Не пустилась в бега и не начала боротца с ним и не попыталась его убить. Я ожидала, што меня обуяет ярость, в тот самый момент, когда я увидела, кто вытащил меня из воды. Но нет. Ничего такого.

Это совсем не похоже на меня. Но я уже не та, што прежде. Я...мне никогда не стать прежней. Я чувствую будто с меня пали оковы. Чувствую себя такой легкой. Свободной. Свободной от Лью и Джека и всех остальных, кто што-то всегда ждут от меня. Кто ждут от меня того, што они хотят. Я больше ничего им не должна.

Прямо сейчас, существует мир только в палатке. Всё и все вне этой палатки, будто исчезли. Растворились. Не осталось никого, кроме ДеМало и меня. И неожиданно я понимаю, где именно я должна быть. Именно здесь и именно сейчас.

Все дороги ведут в одно место.

— Так-то лучше, — говорит ДеМало. Я оглядываюсь. Он как раз натягивает рубашку через голову. Я замечаю тату на его гладкой кожи груди. Красное восходящее солнце над сердцем. При виде его тела моё сердце учащенно бьетца.

Он подхватывает мою одежду, которую я бросила в кучу и вместе со своей развешивает у печки. Через крышу в одном углу палатки просачиваетца вода. Он ставит жестянку под стекающую воду. Он тянет пробку из зеленой бутылки и разливает темнокрасную жидкость по двум стеклянным банкам. Он подтягивает к себе табурет, усаживаетца на него и протягивает одну стеклянку мне.

— За случайную встречу, — говорит он.

— За случайность, — говорю.

Мы выпиваем. Жидкость скользит по моему языку, теплая и насыщенная, мягкая и крепкая. Как печальная песня. Я никогда не пробывала такого.

— Што это? — спрашиваю я.

— Вино, — отвечает он. Он держит свою банку на свету.

— Очень старое, — говорит он, — необыкновенное. Шепот из утраченного мира.

Идет дождь. Воздух тяжелый и густой от бури.

Мы выпиваем еще. Вино восхитительно. Я начинаю согреватца. Чувствую себя немного смелее.

— У тебя есть имя? — говорю я. — Ну, кроме ДеМало.

— Сет, — говорит он. — Но меня так давно уже никто не звал.

— Сет, — говорю я, пробуя его имя. Я чокаюсь своей стеклянкой с его. — Спасибо за то, што спас Неро.

— Што на счет тебя? — спрашивает он. — Не поблагодаришь за свое спасение?

Я отмалчиваюсь. Я обнимаю себя и пью вино.

— Трижды, — говорит он.

Я смотрю на него.

— Столько раз я спас тебе жизнь, — говорит он. — Один раз в Полях свободы, один — от Викара Пинча, и теперь вот сейчас.

Правило трех. Если ты спас чью-то жизнь три раза, его жизнь будет принадлежать тебе. Нет. Это только глупая чепуха Джека. Даже и не думай об этом имени. Преданная. Обманутая. Я ненавижу его.

Дождь колотит по крыше палатки. Вода капает в жестянку. Дерево потрескивает и хрустит в железной печи. Я смотрю на свое вино.

— Зачем тебе все это? — спрашиваю я. — Почему ты спасал меня все это время? Ты не должен был. Мы были по разные стороны. Впрочем, как и сейчас.

— На чьей ты стороне в эти дни? — спрашивает он.

— Ни на чьей, — отвечаю я.

— Кажетца, также и не на своей, — говорит он.

— В этом нет смысла, — говорю я. — Ты был добр ко мне, вылечил Неро. Почему ты не дал мне утонуть? Разве не ты назначил цену за мою голову?

— Назначил, — говорит он.

— Так што, зачем все это? — спрашиваю я. — И што теперь? Што ты хочешь от меня?

Мы смотрим друг на друга. Я могу чувствовать, исходящее от него тепло. Его кожу. Волосы. Што-то древнее начинает просыпатца у меня в крови.

Дождь потихоньку прекращаетца. Перестает капать совсем. Он встает, откидывает полог палатки и смотрит на небо.

— Уже начинает светать, — говорит он. — Я хотел бы показать тебе кое-што. Ты пойдешь?

— Што это? — спрашиваю я.

Он подымает зажженный фонарь.

— Што-то прекрасное, — говорит он. Он замечает мои колебания. — Тебе куда-то нужно?

Они все меня будут ждать. Злясь на меня иза Джека, виня меня в том, што это он забрал Эмми, ждать, што я все исправлю. Я не могу встретитца с ними. Я не могу больше выносить свою превратность. Всегда во всем не права. Ненависть к Джеку кипит во мне.

— Саба, — говорит ДеМало. — Тебе где-то нужно быть?

— Нет, — говорю я. Я допиваю свое вино, ставлю стеклянку на стол и встаю. — Пошли посмотрим на это твое кое-што прекрасное. Ох! -я щупаю свою рубашку. - Лучше мне переодетца в своё.

— Она мокрая, — говорит он. — Поищи и сундуке себе еще што-нибудь. Я подожду снаружи.

В сундуке лежат всего три вещи — зеленое платье, женское нижние белье и пара добротных сапог из свиной кожи. Подобная одежда больше подойдет Молли нежели мне. Да я в своей жизни ни одного платья-то не примерила. На што ему вообще сдалась такая одежда?

Я гляжу на свои шмотки. Он совершенно прав, мои насквозь промокшие. Неро спит в его маленьком коробе рядом с очагом. Я чертыхаюсь и проклинаю все и вся, когда залезаю в платье и пытаюсь справитца с пуговицами, и застегиваю все до единой. Пока я натягиваю сапоги, то прячу мысли об Эмми куда подальше. Я выныриваю из палатки наружу, на холодный воздух.

Вне палатки я обнаружила бледно-розовый мир. Рассвет уже не за горами. ДеМало стоит и ждет меня. Его ястреб — Кулан — сидит на ближайшем дереве. Он переводит свои свирепые желтые глазища на меня и складывает перья. ДеМало смотрит на меня, одетую в платье.

— Сидит как влитое, — говорит он.

Он говорит это так, будто знал, што мне и впрямь подойдет.

— Неро спит, — говорю я. — Я...

— Мы ненадолго, — говорит ДеМало. — С ним все будет в порядке. Пошли, нам нужно поторопитца.

Я следую за ним, выходя из деревьев, через прозрачный ручеек и буйную, травянистую лужайку, смоченную дождем. ДеМало продолжает смотреть на небо, пока ведет нас.

— Хорошая земля, — говорю я. — Никогда не видела ничево лучшего.

— Это Новый Эдем, — говорит он.

Мы подходим к небольшому холму, покрытому порослью ежевики. Воздух наполнен тяжелым сладким обещанием спелых фруктов. В холме ржавая металлическая дверь, в том месте, где ежевики меньше всего. Она открыта.

— Вот мы и пришли, — говорит ДеМало. — Братья тебе все покажут.

— Што..? — Я оборачиваюсь. Как из воздуха, перед нами вдруг вырастают два Тонтона. -Ты сказал, што ты здесь один. Што это?

Двое мужчин склоняют головы, прижимая к сердцу сжатые кулаки. Один из них держит зажженный факел.

— Все уже собрались, хозяин, — говорит он.

— Што происходит? — спрашиваю.

— Даю слово, што ты здесь в безопасности, — говорит ДеМало. — Они всего лишь сопровождающие. Мы увидимся с тобой через минуту. — Он протягивает руки к мужчинам. Они с нетерпением хватаютца за них. — Она почетный гость, — говорит он. — Спасибо, братья.

Затем, улыбнувшись и кивнув, он исчезает из виду за холмом.

Мы с двумя Тонтонами пялимся дркг на друга. Я. Двое Тонтонов. Я с опаской осматриваюсь, держа ухо в остро, так на всякий случай. Тот, што с факелом улыбаетца мне и склоняет голову.

— Следуй за мной, — говорит он.

Он проходит через дверь. Я колеблюсь.

— Прошу, — говорит второй. — Мы не можем опаздывать.

Я захожу внутрь. Он закрывает за нами дверь. Впереди, первый Тонтон освещает нам путь через кромешную тьму. Мы спускаемся вниз по ступенькам к земле. Пахнет сухостью. Заплесневелостью. Плотная, грубая тишина смыкаетца вокруг нас. Я ненавижу находитца под землей, закрытой от всего. Пот стекает с моего лба. Он проводит нас через узкую, длинную комнату, с широкими полками у стен, которые напоминают койки. Мы проходим через дверной проход в другую комнату, потом в еще одну, но в них ничего нет.

— Што это все такое? — спрашиваю.

— Бункер, — говорит мужчина позади меня. — Оставшийся еще со ремен Мародеров. Когда Кормчий впервые пришел сюда, их здесь было с десяток. Десять скелетов. Он говорит, што это их укрытие.

— От чего они прятались? — говорю я.

— Кто знает? - говорит он. - От войны, эпидемии, от какого-то бедствия.

Сейчас мы должно быть близко к середине холма. В конце узкого прохода, мужчина с факелом открывает дверь и мы проходим через нее.

Двенадцать голов поворачиваетца в нашу сторону. Двенадцать заклейменных, кругом, разделенным на четыре части. Земельные Распорядители. Шестеро парней и девушек. Молодые и сильные, просто одетые. Их сжатые, правые руки подымаетца к сердцам.

— Да здравствует Кормчий! — говорят они. Двое Тонтонов также приветствуют их.

Я замираю в дверях. Одной ногой внутри, другой все еще снаружи. Не только у моего сопровождающего, но и у нескольких Распорядителей в руках факелы, так что помещение хорошо освещено. Оно не длинное и узкое, прямо как другие помещения, через которые мы только что прошли. Эта размерами шагов двадцать, в длину. Здесь белые гладкие стены. Комнату можно назвать квадратной. Но углы у неё скруглены. Потолок с полом тоже белые.

Я понимаю, што все глаза направлены на меня. Настороженные глаза. Смотрят на мое родовое тату.

— Та, которую искал Кормчий нашлась, — говорит мужчина с факелом. — Она его почетный гость.

— Пожалуйста, — говорит он мне, — заходи.

Когда я так и делаю, кивая Распорядителям, они расходятца в стороны. Никто не хочет стоять близко к Ангелу Смерти.

Если бы они только знали.

Она мертва.

Так сказала Ауриэль.

Второй Тонтон закрывает за нами дверь. Она исчезает, становясь частью гладкой стены.

— Пора, — говорит он.

— Встаньте в круг, — говорит первый. — пинами к стенам. Вот так. Теперь, потушите свои факелы.

Слышитца звуки быстрых вдохов и свет тухнет. Мы все стоим в темноте. Все вокруг чернее черного.

Тишина. Такой глубокой тишины я никогда в своей жизни не слышала. Все, што я могу слышать это удары своего сердца. Слева от меня там, где дверь чувствуетца внезапное дуновение холодного ветерка. Слабый запах можжевельника. ДеМало только что зашел. И снова тишина.

Затем. Крошечный проблеск света в потолке. Прям в центре комнаты. Птица начинает петь. Я подскакиваю. В кромешной тьме комнаты под холмом, поет птица. Как она попала сюда? Я не знаю, што это за песня. Раньше я также не слышала такого пения. Присоединяетца еще одна птица. Теперь это уже другая песня. Затем еще одна, со своей песней.

Проблеск света превращаетца в неяркий луч. Я начинаю видеть ДеМало, стоящего в центре комнаты, как раз под лучом. Он поднимает стеклянный осколок. Луч света попадает на него. Осколок начинает светитца бледно розовым цветом. И это не только осколок светитца этим цветом. Вся комната. Перед нами, позади нас, вокруг нас. Становясь все ярче и сильнее с каждым мгновением.

Распорядители шепчутся меж собой и отступают. Теперь свет становитца ярким, меняясь от темно синего до красного и золотого цвета. Вокруг нас. Теперь я могу рассмотреть, што это стены. Они меняютца.

Птицы все еще заливались своими песнями. И што-то присоединилось к ним, но совсем не птица. Што-то струнное. Оно пело вместе птицами. Я не могла понять откуда раздаетца звук. Откуда-то....отсюда. Здесь - в этой комнате. Медленный и приятный. Эта была самая чудесная мелодия, которую я когда-либо слышала.

Свет становитца все ярче. Ярче и ярче. Золотистым, желтым.

Заря. Солнце поднимаетца все выше, озаряя стены. Птичии трели исчезают, а струнных становитца все больше и больше. Слышатца и другие инструменты. Это так прекрасно, што у меня аж мурашки бегают по спине.

Музыка становитца все громче и громче, быстрее и быстрее.

И вдруг вокруг я вижу одну зелень. С секунду или две, я ничего не понимаю. А затем до меня доходит. Это луга. Но я вижу их как бы с высоты птичьего полета, как их должно быть видит Неро. Зелень вокруг меня, на стенах, я словно глазами птиц вижу голубое небо и облака. Все движетца очень быстро. Ялечу как самая быстрая птица в мире. Звук ветра переплетается с музыкой.

— Я птица! — шепчу я. — Я птица! О! — Я верчу головой туда-сюда, я могу объять все, везде, все-превсе вокруг меня. Остальные делают тоже самое. Все вскрикивают от восторга. Я перехватываю взгляд ДеМало. Он улыбаетца. Я смеюсь.

По равнинам скачут огромные стада буйволов. Впереди горы. На вершинах здоровенные снежные шапки. Мы пролетаем над ними, через них, мы словно орлы парим в небесах. Парим вместе с ветром, под музыку. Там внизу животные, которых я не видела прежде. Большущие лохматые-рогатые создания, скачущие по горам. Я хочу к ним прикоснутца. Моя рука касатеца холодной стены.

Мы смотрим вниз могучие реки, которые с ревом проносятца под нами. Искрящиеся чистые озера, в которых плещетца рыба. Необъятные леса зеленых деревьев. А затем все становитца синим. Ослепляюще синим, на котором танцуют солнечные зайчики. Это вода. Вода. Бескрайняя. Бесконечная. Это не река. Не озеро. Это што-то другое.

— Это Большая вода? — срашиваю. Теперь я стою с ДеМало посреди комнаты.

— Да, — отвечает он. — Это океан.

Рев волн. Гигантские рыбины, гладкие и черные с белым брюхом. Они высоко выпрыгивают и плещутца. Поменьше, серые и лоснящиеся, всплывают на поверхность, а потом еще и выпрыгивают (шесть за раз) - им просто радостно быть свободными. Затем они погружютца под воду. Сотни рыб плывут вместе - косяками. Быстро. То туда, то обратно. Тут же еще какие-то неведомые водные создания. Всяческих форм, размеров и цветов.

Кто-то из Распорядителей притихше усаживаютца на Землю. Другие ходят по комнате. Я верчусь на месте. Я задыхаюсь. Плачу от такого количество диковинных зрелищ. Я не могу все это объять. У меня бешенно стучит сердце, будто я бегу.

— Што это? — спрашиваю я у ДеМало. — Где это? Я хочу туда!

— Это наш мир, — говорит он. — Каким он должен быть.

Мы возвращаемся к земле, пролетаем над огромными равнинами. Под нами галопом скачут стада неведомых парнокопытных. Много всяких спрингеров* и лошадей. Необычные пятнистые ужасно длинношеие на четырех ногах. Еще лошади в черно-белую полоску. Шумно, а из-под копыт облако пыли. Небывалые большие серые животные с длинными носами. Большие кошки рычат и преследуют свою дичь. Шакалы рвут на части труп кого-то животного. Птицы всевозможных цветов пронзительно кричат и стаей срываютца в небо. Смешнолицые создания свисают с ветвей деревьев, держась своими длинными хвостами, их приплод крепко держится за шкуру этих забавных зверушек. Рычит и падает вниз с высоты огромный водопад. Деревья. Цветы. Снег. Лед. Насекомые. Ящерицы. Странные, чудесные существа, большие и малые.

Мы приближаемся к городам. У моря. На равнине. Затеренные города древнего мира. Здесь высоченные небоскребы. Загадочные всякие устройства. Столько людей. Которые просто гуляют, едят смеютца, играют и танцуют. Путешествуют на механизмах о двух колесах, как у Эм со свалки. Они парят в своих летающих машинах, которые я видела, когда пересекла Песчаное море.

— Па был прав, — шепчу я. — Они поднимались в воздух.

Мы летим все выше и выше. Выше любой птицы, пока простор чудо-земли и неба остаетца где-то позади.

Вокруг нас зажигаютца звезды. На потолке, на стенах, под ногами. Затем на одной стене, среди океана звезд плавает маленький синий шарик. На синем шарике, есть еще зеленые и белые участки.

Теперь музыка медленная. Тихая. Слезы стекают по моим щекам. Я не плачу, нет. Но не могу остановить слезы.

А затем звезды исчезают, одна за другой. Маленький шарик тускнеет. Музыка умолкает. Мы вновь погружаемся в темноту и безмолвие.

Я чувствую, што ДеМало выходит из комнаты. Пока Тонтон и Распорядители зажигают свои факелы, никто не говорят ни слова. Это было бы не правильно.

Мы идем обратно, проделывая тот же самый путь через катакомбы, поднимаясь вверх по ступенькам, выходя наружу. Меня ослепляет утренний свет и глаза непроизвольно начинают моргать. Один из Тонтонов запирает на замок ржавую дверь и прикрывает её кустами, штобы так не бросалась в глаза.

ДеМало ждет нас на цветочном лугу. Распорядители седят на земле у его ног. Я встаю чуть в стороне. Утренний ветерок веет свежестью и прохладой. Я позволяю ему осушить свои слезы. Все какие-то чуть притихшие. Внутри меня появляется прочная тяжелая боль.

Наконец ДеМало говорит: — Это наша Мать Земля. Наш дом. До того, как Мародеры разорили её. Осквернили её. До того, как содрали с неё кожу, уничтожили её. Отравили её почву, воду и воздух. Мы могли бы себе представить такую красоту? Она кажетца невозможной, разве нет? Разве можно вообразить, што такие чудеса можно было видеть изо дня в день. Што они окружали нас. Мне представить такое было не под силу. До тех пор, пока однажды утром, в один славный, незабываемый рассвет, я слышал музыку на ветру. Она нашептала мне, привела к той двери в холме, затем вниз по лестнице, в подземную комнату. И там, с новоявленным рассветом, передо мной предстало то видение. Оно проникло через мое тело, как через ваши тела сегодня. Мать-Земля открыла мне, через меня, невообразимое великолепие нашего мира, каким оно было.

Пока ДеМало говорил, его взгляд скользил с одного лица к другому, и при этом он с каждым встречался взглядом. Как будто он говорил только ему этому конкретному человеку, на которого смотрел в данный момент. Распорядители льнули к нему, все лица озарял свет надежды и веры. И я вдруг поняла, што вторю им.

Он продолжает говорить.

— И она явила мне мою судьбу. Ты — Кормчий, сказала она мне. Ты избран, штобы исцелить меня, начиная прямо отсюда - с Нового Эдема.. Ты будешь выбирать только самых здоровых, лучших, усердных работников, штобы помочь тебе спраитца с этой сложной задачей. Наша Мать-Земля выбрала меня на рассвете, и она привела меня к вам, штобы я остановил на вас свой выбор. Цель наших жизней - исцелить её. Моя, ваша, наших детей, детей наших детей. Эта работа ни на одну жизнь, а на несколько. Это величайшая работа, что кто-либо когда-либо пытался осуществить. И мы начнем немедля. Мы не будем стремитца подобратца слишком близко к солнцу, это удел птиц. Нам хватит щедрот почвы и чистоты воды. И того, што мы в гармонии разделим с созданиями, которые имеют такое же право находиться здесь, как и мы. Запомните этот день - когда ваше тело устало и дух ослаб - вспомните мои слова, но, более, чем что-либо, держи в своем сердце, то чудесное видение мира, каким вы его увидели. Видение, которое я показал. Мы избранные,друзья мои, вы и я. Это рассвет нового дня на земле.

Распорядители подходят к нему по двое, парень с девушкой, и преклоняют колени перед ним. Он касаетца их лбов, четыре раза каждого, каждой четвертинки круга, говоря: - Земля, вода, воздух и огонь, мы служим Земле, нашей священной Матери. Он целует выжженное клеймо. Затем они берутца за руки и уходят через луг. ДеМало кивает двум Тонтонам и те уходят за Распорядителями. Остаемся только он и я, стоящие в траве под синим небом. День набирает силу, прохладный воздух уже начинает дышать теплом.

— Ты забрал их из семей? — говорю я.

— Мы привезли их в Новый Эдем, штобы показать им это, — говорит он. — Штобы научить их, штобы поделиться с ним хорошими вестями. Што они на пороге чего-то удивительного и они станут частью этого.

— Куда они теперь? — спрашиваю.

— Они начнут новые жизни, — говорит он. — Будут работать для общего блага нашей земли и крестьян.

Лагерь Ауриэль. Измущенные и ненужные, сгрудившиеся на берегу Змеиной реки. Я вспоминаю об отнятых землях у Билли Шестерки. И у меня ком застревает в горле.

— Но эта жизнь уготована не всем, — говорю я.

— А кто лучше всего распорядитца землей? Возделает её? — спрашивает он. — Слвбые и беспомощные? Больные? Или молодые и сильные? Чьи дети будут лучше служить земле? Или те, рожденные от подонков города Надежды? Слабые дети, рожденные от слабых и немощных? Или дети этих людей?

— Не знаю, — говорю я. — Я никогда не думала об этом раньше.

— Ресурсы ценны, — говорит он. — Они редкость. На нас всех хватит чистой воды и плодородной земли. И тебе это известно.

Мы валимся на луговую траву. Она щекочет мои голые ноги. Он лежит, опираясь на локти. Его волосы блестят как вороново крыло.

— Как бы мне хотелось никогда ничего этого не видеть, — сожалею я. — Эти чудеса. Как бы мне хотелось не знать, как все могло быть.

— Я почувствовал то же самое, когда впервые это увидел, — говорит он. — Но я не смог уйти. Я продолжал возвращатца сюда, рассвет за рассветом, и видел это снова и снова, до тех пор, пока я не стал одержим этим.

— Я никогда не смогу забыть то, што видела, — говорю я. — Но это было давным-давно. Все утрачено. И здесь ничего не поделаешь.

— Нет же! — он опускаетца передо мной на колени, беря мои руки в свои. — Мы уже начали, разве ты не видишь? Ты не просто выжила в городе Надежды, ты его завоевала. Ты разрушила его и сделала то же самое с Полями Свободы и Сосновым холмом. Ты убила Ринча. Ты начала убирать гной, чтобы избежать распространения заражения. И я делаю то же самое.

— Я сделала все это ради своего брата, — оправдываюсь я.

— Мы с тобой готовы принимать трудные решения и сделать все для того, штобы их воплотить, — говорит он. — Привести в исполнения эти решения.

Я думаю об Эпоне.

— Да, — говорю я.

— У нас хватит мужества, штобы действовать во имя чего-то большего, чем мы сами, — говорит он. — Не думай, што у меня нет совести, но я постоянно спрашиваю себя, как нужно поступить, и бросаю себе вызов. Именно так. Последствия моего решения, мои действия ... Я знаю о последствиях. Я просыпаюсь среди ночи с мыслями об этом. Но мы — народ, я имею в виду — для нас все не может так больше продолжатца. Для нас на этой земле нет иного будущего. Ты ведь это видишь?

— Да, — говорю я.

— С того самого времени, — как я впервые увидел тебя, — говорит он. — В тот самый момент, когда я заглянул тебе в глаза.

— Я помню, — говорю я.

— И я понял кто ты, — говорит он. — Кто ты на самом деле. Кем можешь быть. Ты необычная. Подумай о том, што ты уже сделала. И теперь представь, сколько ты еще можешь сделать. Ты только начала открывать на што способна. Скажи мне. Каково это? Чувствовать такое? Совладать со своими слабостями и страхами. Побеждать в Клетке, раз за разом, наперекор всему. Стоять на вершине холма, зная свои силы.

Я не могу отвести от него взгляд. Красоты его лица. Красоты его голоса. Моя кожа горит в тех местах, где он прикасаетца ко мне. Нить между нами становитца все прочнее и прочнее.

— Хорошо, — говорю. — Я чувствую себя...правильно.

— Такая сила меняет мир, — говорит он. — Если ты смогла сделать такое ради своего брата, представь, што ты можешь сделать ради блага земли. Вернуть ей чудо жизни — даже пусть всего толику от того, што ты только што видела.

— Я чувствую такую...печаль, — признаюсь я. — Будто умер кто-то любимый. Несмотря на мои слова, я все же рада, што увидела это.

— Печаль — это нормально, — говорит он. — Все в порядке. Но тебе надо направить эти чувства в русло действий. Как это было с твоим братом. У тебе заложены такая сила, такая смелость, такая мощь.

— Я бы никогда не позволил утонуть тебе, — говорит он. — Я ждал тебя.

— Ждал меня? — переспрашиваю я.

— Всю свою жизнь, — говорит он.

Он наклоняетца ко мне. Медленно. Очень медленно, так што я могла бы оттодвитнутца от него, если бы захотела. Но я этова не делаю. Он целует меня, нежно и приятно.

Я чувствую, как по моим щекам бежит вода. Затем она льется и льется. Солнечно. Но с неба капает. Я трясу головой, моргая от удивления.

Мы смеемся. Потом он хватает меня за руку и мы бежим.

Мы врываемся внутрь палатки, отряхиваемся как собаки, задыхаемся и смеемся. Он хватает тряпица и пробегает ею по волосам, суша их. Пото протягивает её мне, пока сам разливает вино по стеклянкам. Он протягивает мне одну стеклянку и я иду, штобы забрать её у него. Мое сердце ходит ходуном. Он так близко ко мне. Такой теплый. От него пахнет влажностью и зеленью, у меня мурашки бегают по коже. На маленьком столике лежат три книги.

— У тебя есть книги, — говорю я. — Я однажды уже видела одну.

— Книги нынче редкость, — говорит он. — Сними нужно обращатца аккуратно, поэтому осталось их немного. Хочешь, я тебе почитаю што-нибудь?

Он осторожно берет одну в руки.

— Не знаю, — говорю я. — Я не знаю, што это значит.

Он открывает ее, переворачивает несколько бумажных листов и начинает говорить.

Бывали времена, когда луга и рощи и ручьи,

Земли, обыденными были.

Я видел их, они не чьи

Те дни давно уж люди позабыли.

Пусты и тщетны все мои надежды,

Мне не вернутся в мир былой

И жить как прежде.

Не суждено мне повернуть течение вспять.

Хоть будь то день иль ночь.

Мне больше тех красот не увидать.

Никто не в силах мне помочь.

Он останавливается. Он говорил медленно, растягивая каждое слово. Эти слова будто жемчужины, нанизанные на нить. Мое сердце не может объять всю их красоту. Ему больно, когда оно пытаетца сноваи снова. ДеМало закрывает книгу. Он поднимает глаза и смотрит на меня.

—- Ты выразил то, што я чувствую, — шепчу я. — О том, што видела в бункере. Если бы я смогла найти слова, то сказала именно это. Откуда ты узнал?

Вдруг, неожиданный порыв с моей стороны, я целую его. Его губы, рот, слова, им сказанные. Гладкие, теплые, приятные. Его руки притягивают меня к себе. Я сильнее прижимаюсь к нему. Поцелуи обжигают. Они сжигают. Лихорадочные и дикие.

Я забыла все и вся. Джека. Предательство. Себя. Я потерялась в его прикосновениях, в нем, в его запахе, пока голова не пошла кругом. И пустила все на самотек. И растворилась в темном опустошающем пылу.

Я не помню, как это случилось, но он сидит на стуле, а я уже у него на коленях и я пропускаю пальцы сквозь его волосы. Пока мы целуемся, я провожу ладонями по его плечам и рукам. Я чувствую какой он сильный. Я чувствую саму жизнь в нем. Он целует меня по внутренней стороне моей руки от запястья до локтя. Его поцелуи обжигают мою кожу. Меня будто лихорадит с головы до пят. Ощущения лихорадочные и дикие.

В палатке сумрачно и серо. Я вижу крошечное отражение в его глазах. Это я.

К его скулам внезапно приливает румянец.

— Я вижу себя в твоих глазах, — говорит он.

Я прикасаюсь пальцем к его губам.

—Я тону в тебе, — шепчет он.

Я веду его к кровати. Мы ложимся в нее вместе.

А дождь все идет и идет.

Я просыпаюсь с утра и моргаю от яркого света. Я в объятиях ДеМало. В его кровати. Мы оба голые, как в тот день, когда мы родились.

Наши с ним взгляды встречаютца. Я чувствую жар, расползающийся по моей шеи. Шепот. Крики в тесноте палатки. Мои. Его. Наши совместные крики. Я не могу поверить, што это была я. О чем я думала? Я не была способна думать. Нет, нет, это не правда. Я прекрасно знала, што делала. Я хотела этого.

Затем другая мысль обрушиваетца на меня. Эмми. Я должна вернутца к Брэму, мы должны найти Эмми. Лью должно быть сходит с ума, переживая за нас обеих, наверное, ищет меня.

— Сет, я...

— Ты удивляешь меня, — говорит он. — Мы идеально подходим друг другу.

Он поворачивает мою голову на бок. Прикасаетца губами к моей шеи.

— Твой первый раз, — шепчет он. — И ты выбрала меня. Среди всех, ты выбрала меня.

— Да, но я...

— Ты отдалась мне, — говорит он. — А я тебе. По собственному желанию. Не только телами, но и чем-то большим. Намного большим. Ты тоже чувствовала это. Я знаю, што это так. Нам будет так хорошо вместе, — шепчет он. — Так идеально хорошо. В нашем прекрасном, идеальном мире.

Его глаза горят, как расплавленная лава. Он целует меня, а его в ответ, и я сдаюсь, снова отдаваясь...

— Ты возможно уже носишь нашего ребенка, — говорит он.

— Ребенка, — говорю я.

Холодный пот выступает у меня на коже. Эта мысль не приходила мне в голову. Нет. Нет, этова не может быть. Да, может быть. Легко. Это происходит повсеместно.

— Подумай об этом, — говорит он, — ребенок, Саба. Сын или дочь. Твой и мой. Што может быть прекрасней?

— Я знаю о детском доме, — говорю я. — Я не производитель.

Он смеетца.

— Конечно же, нет, — говорит он. — Мы вырастим нашего ребенка, наших детей, вместе. Известный факт, люди рождаютца с разными способностями. Мы рождены править, мы с тобой. Это не простая жизнь, но значимая и важная. Мы с тобой изменим мир. Так же, как и наши дети.

С каждым его словом паника во мне возрастает. Мое сердце бьетца, как сумасшедшее.

— Сет, — говорю я. — Я, э-э...извини, но я должна уйти.

— Нет, — протестует он. Его руки сжимаютца вокруг меня.

Я не могу дышать. Я отталкиваю его от себя. Быстро одеваюсь в первое, што попадает мне в руки. Это женское белье.

— Я не должна быть здесь, — говорю я. — Не знаю, о чем я думала. Это не правильно, это...все неправильно.

Неро выпрыгивает из своей коробки, начинает каркать, когда слышит шум. Я подымаю зеленое платье с пола и натягиваю его через голову. Обуваю ботинки.

ДеМало тоже вскакивает на ноги, тянетца за своими штанами. Он хватает меня за руку.

— Што значит не правильно? Как это? — спрашивает он. — Почему это неправильно? Скажи мне.

Мое дыхание учащаетца.

— Я не могу, — говорю я, — я не знаю, я...просто знаю, што это так.

—Ты должна все как следует обдумать, — говорит он. — Разве я лгал тебе? Разве я принудил тебя к чему-то, чего бы ты не хотела?

— Нет, но я...мне жаль, — говорю я. —- Это была ...ошибка.

Его хватка усиливаетца.

— Не ошибка, — говорит он. — Мы одинаковые, ты и я. Мы предназначены друг другу, созданы друг для друга. Я знал, што ты придешь ко мне, как и ты, с самого первого раза, как мы встретились. Вознаграждение за твою голову было просто уловкой.

— Отпусти меня, Сет, — прошу я.

— Куда ты собралась? — спрашивает он. — Кто ждет тебя?

— Никуда, — отвечаю я. — Никто не ждет меня. Отпусти.

— Ты вернешься, — говорит он. — Ты не уйдешь далеко. По собственной воле, ты придешь снова ко мне. И снова, и снова. Я теперь горю в твоей крови, Саба. Как и ты в моей.

Он отпускает меня. Отходит.

Я хватаю Неро со стола и выхожу из палатки.

И я убегаю.

Я обхожу пруд, и начинаю вскарабкиватца по скалам рядом с Водопадом слезй. Я должна отпустить Неро лететь. Я не могу бежать и карабкатца, пока держу его. Он вырываетца на свободу с радостным карканьем и свободно взлетает. Я в ловушке своих собственных мыслей, они снова и снова крутятца у меня в голове.

«Среди всех, ты выбрала меня. Наш ребенок, Саба. Малыш». Нет, этого не может быть, это не может произойти. Да, может. Это может произойти. У Ма в моем возрасте уже были мы с Лью. Боже мой, о чем я только думала?

Я не думала вообще. Я перестала думать. Я была так ослеплена яростью, болью и ненавистью к Джеку, и Лью не было рядом со мной, штобы остановить меня и...

«Ты отдалась мне. А я тебе. По собственному желанию».

По собственному желанию...Боже мой. То, што мы вытворяли в его постели. То, как я бесстыдно была с ним. Не думай об этом, притворись, што этого никогда не было. Я не могу носить ребенка, не должна. Возвращайся к остальным, как можно быстрее. Вызволи Эмми и убирайся к черту из этого места. Лью прав. Мы не должны были приходить сюда.

«Ты необычная. Только сейчас ты начала открывать на, што ты способна. Представь, што бы ты могла сделать для мира. Штобы вернуть, хоть частичку того чуда».

Зрелище, отголоски потерянного мира. Я никогда не забуду. Што если он прав? Што если мы сможем вернутца назад?

Я так спешу, што поскальзываюсь. Несколько раз падаю и ударяюсь коленом. Платье, зеленое платье ДеМало рветца и становитца грязным.

«Сидит, как влитое. Я знал, што ты придешь ко мне». Должно быть, он одержим мной. Как долго он хранил эту одежду в своем сундуке. Я поднимаю руку, штобы смхнуть слезу, платье рветца еще сильнее.

Мне жарко и я вся вспотела, пока достигаю вершины. Неро нигде не видно. Чертова птица. Я зову его, когда направляюсь к месту Брэма и Кэсси.

И вот я вижу посреди поля дикой пшеницы лошадиную морду. Это конь Брэма, который мирно посетца. Конь ржет и скачет галопом. Я запрыгиваю ему на спину и пришпориваю. Когда его копыта отрываютца от земли, я стараюсь мысленно блокировать голос ДеМало.

«Я теперь горю в твоей крови, Саба».

Ты горишь в моей крови. Почти то же самое говорил Джек.

«Ты в моей крови, Саба».

Джек. Он обманул меня. Предал. Это все его вина.

И Эмми. Я совсем забыла о бедной Эмми, и через што возможно ей приходитца проходить сейчас. Я худшая сестра в мире.

Я продолжаю свистеть, зовя Неро. Он не появляетца.

Я не останавливаюсь. Я не могу вернутца назад. Он может быть где угодно. Но испытываю такое странное чувство. Типа такого покалывания, што он где-то не на виду. Што, если я быстро обернусь, то увижу его.

Но я не обернусь. Ни за што.

Черт возьми, Неро.

Прим.переводчика: спрингер - порода собак;