Шестой день. Полдень.
Дует легкий ветерок. Откуда-то сверху доносится еле слышное сухое постукивание. Задираю голову и вижу высоко на дереве три оленьи косточки.
В голове звучит голос Па.
Через три дня тропа выйдет в сосновый лес. Будь внимательна. Как только увидишь ветряные колокольчики, значит, дошла до Кривого ручья.
Если бы не ветер, я бы их не заметила. Облизываю потрескавшиеся губы.
— Эмми, — говорю я. — Колокольчики. Мы пришли.
Я не могу сдержать радости. Все лужи и ручьи вдоль тропы либо пересохли, либо протухли, и вода покрылась желтой слизью. Вчера утром мы съели последнюю лепешку. Дальше идти мы бы не смогли.
— Это Кривой ручей? — спрашивает Эмми.
Я скидываю с плеч лямки волока.
Закрываю глаза и стою неподвижно. Все тело задеревенело и болит. Двигаться нет сил.
Пытаюсь разогнуть пальцы, но у меня не получается. Я так долго тащила этот проклятый волок, что пальцы свело. Навсегда. Целых три дня я мертвой хваткой сжимала поручни и тащила на себе Эмми и наши пожитки.
Сестренке тоже досталось. Она с головы до пят в синяках.
Я помогаю ей встать из короба. Хочу взять на руки, но Эм отказывается.
— Я пойду сама, — заявляет она.
— А сможешь? — спрашиваю я.
Эмми кивает. Я взваливаю на плечи котомки и заталкиваю волок в кусты, подальше от чужих глаз.
Сойди с дороги. Спускайся по тропинке в лощину.
Тропинка неприметная. Если не знать про нее, то и не найдешь никогда. Мы пробираемся сквозь деревья и кустарник. Палая хвоя под ногами заглушает шаги, пахнет смолой. Нерон перелетает с ветки на ветку, возбужденно каркает, уговаривает нас поспешать.
Тропа постепенно идет под уклон, становится круче. Потом еще круче. Идти все трудней, подошвы скользят по сосновым иглам. Я держу Эмми за руку, чтобы она не упала. Местами мы карабкаемся на четвереньках, местами съезжаем на заду, а спуск все не кончается.
Вдруг до нас доносится запах еды. Мясо. И сразу слюнки текут.
— Ой, жаркое, да? — спрашивает Эмми.
— Хорошо бы, — говорю я.
Наконец мы добираемся до подножия холма. Выходим из леса и попадаем в другой мир.
На зеленой лужайке пасется косматый пони. Он приподнимает голову, равнодушно глядит на нас и продолжает щипать сочную траву.
Мы в лощине, про которую говорил Па. Это речная долина. С вершины небольшого холма перед нами сбегают два звенящих ручейка и сливаются в поток побольше. Он вьется вдоль лощины. Чуть поодаль через ручей положен мостик. На дальнем берегу, в тени сосен, стоит деревянный домик. Там живет Марси. Возле открытой двери видна красная скамья. На костре висит котелок.
Не слышно ни звука, только журчит вода в ручье, перекатывается по гальке. Все словно погружено в полуденный сон.
Я никогда не видела ничего подобного. Даже представить не могла, что такая красота бывает. К глазам подступают слезы. Па не говорил, что здесь так хорошо. Никогда.
Па знал про это место! Знал… и держал нас возле высыхающего озера, где было трудно жить. Где было почти нечего есть. А это чудесное место всего в нескольких днях пути. Ничего не понимаю. Почему он не отвел нас сюда? Наверняка Лу прав. Па плевать на нас хотел, ему было все равно, что с нами станет.
Я медленно, словно во сне, шагаю по лощине.
Если Марси нет дома, сядьте на скамейку, послушайте, как журчит ручей. Подождите Марси. Она никогда не уходит далеко.
Я прохожу по мосту и бросаю котомки. Расшнуровываю ботинки, сбрасываю их с ног. Захожу в ручей. Вода доходит до щиколоток. Опускаюсь на колени и зачерпываю ладонями воду. Чистая. Прохладная. Прекрасная. Я пью. Ополаскиваю лицо, шею, голову.
Потом я ложусь в ручей. Лежу на спине, а вода бежит вокруг меня.
Закрываю глаза.
* * *
— Надо же, в моем ручье кто-то спит, — слышу я голос.
Я открываю глаза. Надо мной нависает лицо. Кверху тормашками. Я сонно моргаю. Должно быть, отключилась на мгновение.
— Ой, а кто из нас вверх ногами? — спрашиваю я.
— Это уж как посмотреть, — отвечает женский голос.
Ко мне лезет косматая собачья морда. Длинный розовый язык лижет щеки.
— Эй! — морщусь я.
— Следопыт! Лежать! — командует хозяйка и протягивает мне сильную руку.
Я встаю. С меня стекают потоки воды.
Передо мной стоит женщина. В ручье. Высокая. Стройная. Загорелая. Морщинистое лицо с умными карими глазами. Высокие скулы. Седые, коротко остриженные волосы. Девять лет назад каштановые пряди доходили ей до колен. Голубоглазый волкодав с повисшим ухом жмется к ее ноге.
— Я чуть не прошла мимо колокольчиков, — говорю я. — Это место так сразу и не найдешь.
— Я стараюсь держаться подальше от всякого сброда, — объясняет она и дотрагивается до моей татуировки. — Ну здравствуй, Саба с Серебряного озера. Уголок ее рта приподнимается в улыбке. Да ты выросла! Я — Марси.
* * *
— Добавки будешь, Эмми? — спрашивает Марси.
— Ага! — кивает сестренка, поспешно набивает рот и протягивает опустевшую миску.
— Тебя Па не учил приличным манерам? — интересуется Марси.
— Эмми, где твое спасибо? — сердито напоминаю я.
Сестренка торопливо жует, глотает, снова жует.
— Ой, да, спасибо, — бормочет она. — И побольше.
— Лопает, как шакал, — ворчу я. — Па особо не утруждал ее манерами.
— Ох, она такая худышка, — говорит Марси. — Да и тебе мяса нарастить не мешало бы. Тяжело вам там, на Серебряном озере?
— Нет, — хмуро отвечаю я.
— А тебе добавки? — предлагает хозяйка.
Я протягиваю ей свою пустую миску. Марси вопросительно приподнимает бровь.
— Угу, спасибо, — добавляю я.
Мы едим на улице. Я и Марси сидим на красной скамейке. Эмми устраивается на ступеньке. Нерон быстро склевывает свою долю и взлетает на крышу хижины. Перышки чистит.
— Несите миски, — говорит нам Марси. — Я вам не прислуга.
Она идет к костру, подволакивая ногу. Эмми и я следуем за ней. Марси мешает варево в котле и кладет нам по второй порции кролика, тушенного с кореньями. Я возвращаюсь к скамейке и на ходу съедаю добавку. Мы усаживаемся.
— Что случилось с ногой? — мямлю я с набитым ртом.
— Сломала лодыжку вот уж год как, — объясняет Марси. — Срослось криво, хромаю теперь.
— Как же ты тут одна управляешься? — недоумеваю я.
— Другого выхода-то нет, — хмыкает Марси.
— Трудно, наверное, — говорю я. — Ты ведь уже старуха.
Она меряет меня взглядом.
— А ты грубиянка, — замечает она.
Я краснею от стыда.
— Я ей все время это говорю, только ей и дела нет, — встревает сестренка. — А вот Лу хороший. Он бы тебе понравился.
— Заткнись, Эмми, — обрываю я ее. — Понимаешь, Марси, мы пришли… Ну, не в гости. Не с новостями про Па и Лу.
— Не сомневаюсь, — замечает Марси.
Возле нас стоит таз с чистой водой. Марси добавляет туда настойку из коричневой стеклянной бутылочки, смачивает лоскут и промывает мне рану на руке.
— Я иду за Лу, — говорю я. — Вызволять его. Выхожу на рассвете. А Эмми останется с тобой.
— Понятно, — говорит Марси и смотрит на меня, словно ждет, что я еще скажу.
— Па всегда говорил, мол, если с ним что-то случится, надо идти к тебе, — объясняю я.
— Прямо так и говорил? — удивляется Марси и качает головой. — Даже и не знаю… Мы тут со Следопытом сами управляемся. К посторонним не привыкли.
— Но вы же с Ма дружили, — напоминаю я. — Марси, прошу тебя, пожалуйста. Ни от кого больше помощи не дождешься.
Она долго молчит, потом вздыхает.
— Что ж, ей придется отрабатывать свой постой, — предупреждает она.
— Она справится, — обещаю я.
— А что Эмми думает по этому поводу? — спрашивает Марси.
Сестренка молчит. Склонила голову над миской и медленно жует. Видно, что прислушивается к разговору.
— Эмми, ты оглохла, что ли? — спрашиваю я. — Вот уйду искать Лу, а ты будешь Марси помогать…
Сестра поднимает бледное личико. Пожимает плечами. Снова склоняет голову над миской.
— Ничего, пообвыкнется, — говорю я и укоризненно качаю головой.
— Надеюсь, — недоверчиво вздыхает Марси.
— Да с ней никаких хлопот, — уверяю я.
* * *
— Марси, расскажи про Ма, — просит Эмми.
Следопыт уткнулся мордой в колени хозяйки. Она чешет ему за ухом. Пес жмурится от удовольствия. Нерон дремлет у меня на плече.
— Ах да, ты же ее и не знала вовсе, — отвечает Марси. — Ну, Саба-то ее помнит.
— Не очень хорошо, — говорю я. — Смутно. Она словно… ускользает.
— Ваша Ма была хохотушка, — начинает Марси. — Любила смеяться. В жизни немного поводов для радости, но Эллис всегда их находила. Думаю, поэтому Уиллем, ваш Па, так ее любил.
— Лу такой же, — говорю я. — Он в Ма пошел. Па перестал смеяться после того, как Ма умерла. Я не припомню ни разу.
— Да, — кивает Марси. — Смеяться он перестал.
Мы сидим молча.
— Это я виновата, что Ма умерла, — внезапно заявляет Эмми.
Она тычет прутиком в землю с такой силой, что он разламывается пополам.
Марси внимательно смотрит на меня. Я отвожу глаза.
— Рождение ребенка — опасная вещь, — говорит Марси. — А ты появилась на свет на месяц раньше срока. По мне, так это я виновата.
— Ты? — удивленно спрашивает Эмми.
— Ну, я ведь обещала помочь, — продолжает Марси. — Мы все рассчитали. Я собиралась прийти к Ма за две недели до твоего рождения, принять роды, так же, как было, когда родились Саба и Лу. Иногда мне кажется, если бы я пришла раньше, то Эллис осталась бы жить. Но так думать нельзя. Такие мысли сводят с ума. Я успела спасти тебя, крохотулечку, и этим себя успокаиваю. Потому что, хотя Эллис и умерла, дочь ее живет. Я вижу ее в тебе.
— Правда? — удивленно восклицает Эмми.
— Конечно. Ты пошла в Па, а вот глаза тебе достались от Ма. И еще тут вот… — Марси касается груди Эмми, потом лба. — Я это вижу. Знаешь еще что?
— Что? — зачарованно спрашивает Эмми.
— Твоя Ма очень ждала тебя, — говорит Марси. — Она была очень счастлива, когда узнала, что ты появишься на свет… и она, и Па.
— А я и не знала, — шепчет Эм.
— Что ж, теперь знаешь, — кивает Марси. — Она бы очень обрадовалась такой дочурке, как ты.
Эмми смотрит на меня и снова опускает взгляд в землю.
Я всегда винила ее в смерти Ма. Никогда этого не скрывала. Теперь, когда Марси говорит про это, мне приходит в голову мысль, что никто не в силах захотеть родиться. И не родиться по собственному желанию никто не может. Даже Эмми.
— Дети рождаются, когда приходит их время, — говорит Марси и берет Эмми за руку. — Никто не виноват в том, что твоя Ма умерла. В этом нет ничьей вины.
— Па сказал, что так написано в звездах, — говорит Эмми.
— Ох, детка, на небе ничего не написано, — вздыхает Марси. — Просто некоторые умирают слишком рано.
— Па умел читать по звездам, — возражаю я. — Он всегда говорил, что с самого начала мира все предначертано. Судьба каждого записана там, в небесах.
— Вот про это у нас с Уиллемом и вышел спор, — кивает Марси. — Потому наши пути и разошлись, когда мы покинули Город Надежды. Он искал ответы среди звезд, я же ищу ответы в том, что передо мной, вокруг меня или внутри меня.
— Лу считает, что Па все это выдумал, — говорю я.
— А ты как думаешь? — спрашивает Марси.
— Саба всегда думает то же, что и Лу, — вставляет Эмми.
— Неправда! — горячусь я.
— А вот и правда! — возражает Эмми.
— Что ж, похоже, пришла пора научиться думать самостоятельно, — говорит Марси. — Для меня звезды — это просто звезды.
Она запрокидывает голову и смотрит в небо так долго, будто она уже там, среди звезд и планет, рядом с луной. Словно забыла про нас. Я хмыкаю. Марси вздрагивает.
— Хотя, конечно, я могу и ошибаться, — говорит она с улыбкой.
* * *
Эмми валится с ног от усталости, но в хижине спать отказывается. Мы с трудом укладываем ее на Марсину кровать. Сама Марси ложится на красную скамью и закидывает руки за голову. Следопыт пристраивается рядом.
Я сижу у костра. Носком ботинка тычу в тлеющие угли.
— Почему Па не привел нас сюда? — спрашиваю я шепотом, чтобы не разбудить Эмми.
— Да, на Серебряном озере трудно жить, — замечает Марси.
— И день ото дня все хуже, — вздыхаю я.
— Я его звала сюда, — говорит Марси. — После смерти Эллис. Я посторонних не привечаю, но друга в беде никогда не брошу. Здесь нашлось бы место для всех вас. Перебились бы как-нибудь, притерлись. Но ваш Па и слышать ничего не хотел. Сказал, что ему никакой помощи не нужно.
— Лу считает, что Па не хотел уходить с Серебряного озера из-за Ма, — говорю я.
— Ну да, из-за этого тоже, — кивает Марси. — А еще он думал, что там вас не достанет беда. Они с вашей Ма оба так думали.
— Беда? Что за беда? — спрашиваю я.
Марси молчит, словно обдумывает, что ответить.
— Ты ничего не знаешь о мире вокруг, — говорит она. — Он полон тягот и опасностей. Ваши Ма и Па об этом знали, потому и поселились в глуши, на Серебряном озере. Случайных путников там почти нет. Соседей тоже. Так же, как и здесь, у Кривого ручья.
Вспоминаю, как скрытно живет здесь Марси. С дороги тропинку не заметишь, если не знать про ветряные колокольчики на дереве.
— Ты от кого-то прячешься? — допытываюсь я.
— Не то чтобы прячусь, — объясняет Марси. — Скорее, держусь в стороне.
— В стороне от чего? — спрашиваю я. — Па держал нас на Серебряном озере, чтобы быть в стороне?
— Он пытался, — вздыхает Марси. — Правда, у него не вышло.
Что-то в ее голосе заставляет все мое нутро напрячься.
Я вскакиваю, стискивая кулаки.
— Ты знаешь что-то? Знаешь, кто забрал Лу? — Цежу я сквозь зубы.
— Нет, не знаю, — отвечает Марси.
— Скажи мне! — требую я.
Она смотрит на хижину, где спит Эмми.
— Пойдем прогуляемся, — говорит она.
* * *
Следопыт срывается с места, но Марси поднимает руку.
— Лежать! — велит она.
Пес со вздохом укладывается.
Мы переходим через мостик на луг. Идем вдоль ручья, по долине. Луна заливает тропу серебряным светом. Вода в ручье сверкает, журчит по камням. Я вдыхаю сладкий ночной воздух.
— Расскажи мне, что случилось, — просит Марси. — Расскажи все, ничего не упускай, даже если думаешь, что это не важно.
Я так и делаю. Рассказываю, что произошло. Как мы с Лу на рассвете пошли на свалку, как Лу накричал на Па, как налетела песчаная буря и, наконец, как появились четверо всадников и Проктер Джон.
— Четверо? — переспрашивает Марси. — Как они были одеты?
— Ну, в такие длинные черные плащи и плотные кожаные нагрудники, — вспоминаю я. — А еще у них были кожаные наручья от запястий до локтей.
— В доспехах, — говорит Марси. — Похоже на тонтонов.
— На кого? — недоумеваю я.
— На тонтонов, — повторяет она. — Понимаешь, они всякими делами занимаются. Ну, сведения передают, следят за кем велено, доносят или охраняют, кого прикажут. Убийством тоже промышляют.
— Не понимаю, о чем ты, — говорю я. — Откуда ты знаешь про этих… тонтонов?
— Твои Ма и Па не всегда жили на Серебряном озере, — терпеливо объясняет Марси. — И я не всегда жила у Кривого ручья. Мы познакомились в месте под названием Город Надежды.
— Никогда про такое не слыхала, — недоверчиво говорю я.
— Это такое поселение, — продолжает Марси. — В неделе хода отсюда. Если повезет, конечно. Путь туда лежит через Песчаное море, оно странников не привечает.
— Песчаное море, — повторяю я. — Па рассказывал о нем. Чужаки… тонтоны… отправились туда вместе с Лу. Их следы, сворачивают с тропы на север. Думаешь, они увезли Лу в Город Надежды?
— Возможно, — задумчиво говорит Марси. — Туда стекаются все мерзавцы, бандиты и подонки, которые пырнут ножом всякого, кто им придется не по нраву. Все отребье рано или поздно оказывается там. И заправляют всем в городе такие же подонки. А тонтоны сдерживают эту ораву грубой силой, угрозами и дрянью под названием шааль.
— Ага, Проктер Джон жевал такие листья, — киваю я. — Па велел нам никогда к ним не притрагиваться.
— И правильно делал, — соглашается Марси. — Шааль дурит голову, заставляет думать, что ты умнее всех. Чуть переберешь с этим и все, никакого удержу тебе нет, ничего не соображаешь. Эллис, Уиллем и я там задерживаться не стали. Мы быстро поняли, какое это гиблое место. Выбрались оттуда поскорее, пока нас не затянуло. Ушли подальше, чтобы не слышать больше ни о шаале, ни о Городе Надежды.
— Но почему тонтоны забрали Лу? — не успокаиваюсь я.
— Расскажи мне, что еще ты помнишь о том дне, — настойчиво просит Марси.
— Они пришли именно за Лу, — вспоминаю я. — Один из чужаков спросил Проктера Джона: «Это он? Это он родился в день зимнего солнцеворота?» Потом они спросили то же самое у Лу, мол, сколько ему лет. Проктер Джон тогда сказал им: «Говорю же вам, он это, он! Я знаю. Я с него глаз не спускал, как было велено». Понимаешь, чужаки все знали про Лу. Они пришли именно за ним.
Марси ничего не говорит. Глядит в ночное небо.
— А как они про него прознали? — спрашиваю я. — И что особенного, если Лу родился в день зимнего солнцеворота? Мы двойняшки. Меня-то чужаки не забрали…
— Не знаю. Попробуем разобраться, — отвечает Марси.
Мы умолкаем.
— Похоже, им нужен был именно мальчик, — произносит наконец Марси. — Ребенок, рожденный в день зимнего солнцеворота восемнадцать лет назад.
— Но зачем? И как они узнали, где его искать? — волнуюсь я. — К нам в глушь, на Серебряное озеро, кроме тебя, никто не заглядывал. Ну еще Проктер Джон да старьевщик. Па нам так говорил.
— Врал он, — отвечает Марси.
— Па врал? — не верю я.
— Ну может, я не так выразилась, — неохотно говорит она. — Наверное, он запамятовал.
— О чем именно? — спрашиваю я.
— Знаешь, когда Эллис родила вас с Лу, я помогала принимать роды, — напоминает Марси.
— Ага, — киваю я.
— Так вот, у вас тогда не я одна гостила, — говорит она.
— К нам еще кто-то приходил? — удивляюсь я.
— Какой-то чужак, — кивает Марси. — Вышел к Серебряному озеру за два дня до вашего рождения. Молчун. Ничего не рассказывал, ни откуда он, ни куда держит путь. И с собой у него ничего не было. Появился еле живой, в лохмотьях. Сказал, что зовут его Траск, хотя кто знает, так оно или нет. С виду безобидный, но ваш Па его остерегался. Ну, ваши родители его накормили, помогли с одеждой…
— Значит, он был у нас, когда мы родились, — говорю я.
— Когда родился Лу, — уточняет Марси. — Ты родилась чуть позже, Траск тогда уже ушел. Странно так было. Лу только появился на свет, а Траск прямо места себе не находил, разволновался вдруг, твердил о чуде. Мол, мальчик особенный, потому что родился в день зимнего солнцеворота. Повторял, что это большая редкость. А потом вдруг исчез, даже не попрощался. Знаешь, до нашего разговора я о чужаке и не вспоминала.
— Почему же Па нам не рассказал? — спрашиваю я.
— Может, он тоже забыл, — пожимает плечами Марси. — Мало ли безумных странников по миру бродит.
— Траск пришел с чужаками, которые увели Лу? — спрашиваю я. — Он тонтон?
— Нет, что ты! — возражает Марси. — Он теперь уже совсем старик. Тонтоны все молодые, крепкие и сильные. Восемнадцать лет назад Траску уже годков за сорок было.
— Значит, он кому-то рассказал про Лу, — говорю я.
— Похоже на то, — соглашается Марси. — Слушай, а что у вас там за сосед?
— Проктер Джон? — спрашиваю я. У меня в голове вертится какая-то мысль, но ее никак не ухватить. И вдруг я вспоминаю. — Знаешь, он сказал чужакам очень странную вещь, что, мол, глаз с Лу не спускал, как было велено.
— Шпион, — с тяжелым вздохом произносит Марси. — Тонтоны приказали ему следить за Лу. Тут не обошлось без угроз и уговоров, да и шааль свое дело сделал.
— Значит, Траск все рассказал тонтонам, — говорю я. — Только все равно непонятно, зачем чужакам понадобился Лу. И зачем они ждали, пока ему исполнится восемнадцать.
— Я и сама не понимаю, — признается Марси. — Похоже, как сообразишь, что к чему, так и найдешь своего брата.
* * *
С первыми лучами солнца я выхожу из хижины.
— Ты припасов побольше возьми, — настаивает Марси. — На горсти вяленого мяса и сушеных кореньях далеко не уйдешь.
— У тебя самой запасов не в избытке, — говорю я. — Вдобавок у тебя еще один рот появился.
— О девочке я позабочусь, — уверяет Марси.
— Ну а я позабочусь о себе. Воды мне хватит, а еду я добуду, — говорю я и поглаживаю свой лук.
— Как знаешь, — с сомнением замечает Марси.
— За меня не волнуйся, — говорю я.
Марси обнимает Эмми.
— Ну что, проводим Сабу? До тропинки? — спрашивает она мою сестренку.
Эмми пожимает плечами и вертит в руках свою куколку.
— Как хочешь, — говорит она.
Эмми злится на меня за то, что я оставляю ее здесь, У Марси, хотя сегодня вредничает меньше. Ничего, она быстро привыкнет. С Марси и Следопытом ей ничего не грозит. Может, и поиграет здесь, побегает, на пони покатается, в ручье будет плескаться. Детям нужна радость.
Они провожают меня через мост. Нерон летит впереди, за ним гонится Следопыт. Высокая луговая трава шелестит под ногами.
Я останавливаюсь и оборачиваюсь. В последний раз окидываю взглядом мирную зеленую долину. Вода здесь чистая, воздух свежий. В груди у меня все сжимается, к глазам подступают слезы. А вдруг у меня ничего не выйдет? Не найду я брата. Одной мне это не под силу.
— Саба? — Марси осторожно касается моей руки.
Я вздыхаю, проклиная свою слабость, и утираю глаза. Лу рассчитывает на меня. Только на меня.
Ты нужна им, Саба. Ты нужна Лу и Эмми. И другим людям тоже. Не бойся. Будь сильной. И никогда не сдавайся, слышишь? Никогда. Что бы ни случилось.
Я не сдамся, Па. Не отступлю.
— Что с тобой, Саба? — удивляется Эмми.
— Ничего, — отвечаю я.
— Вот, это тебе от меня, — говорит Марси. — Береги.
Она вкладывает что-то мне в руку.
— Что это? — спрашивает Эмми.
Я раскрываю ладонь. На ней лежит розовый камешек. Гладкий, по форме как птичье яйцо, величиной с большой палец. На ощупь прохладный. Даже холодный. Через него продет шнурок, чтобы можно было носить на шее. Я поднимаю камень, рассматривая на свет. Солнце тускло просвечивает камешек насквозь.
— Ух ты, — говорит Эмми.
— Это сердечный камень, — объясняет Марси. — Ваша Ма подарила его мне, а теперь я дарю его тебе.
Я прикасаюсь к камешку. Подарок Ма. У нас не осталось ее вещей.
— А зачем сердечный камень? — спрашивает Эмми.
— Он поможет тебе распознать твое сокровенное желание, — говорит Марси.
— А как? — не отстает сестренка.
— Потрогай, он холодный, в руке у Сабы не нагрелся, — предлагает Марси.
Эмми касается камешка.
— Ой, и правда! — восклицает она.
— Обычный камень принимает тепло тела, — продолжает Марси. — А сердечный камень нагревается только тогда, когда исполняется твое сокровенное желание. Как найдешь то, чем сердце успокоится, так камень и потеплеет. Подскажет тебе.
— Ты сама в это веришь? — спрашиваю я.
— Я, может, и не верю, а вот ваша Ма верила, — отвечает Марси. — Говорила, что камень указал ей путь к вашему Па. А потом Эллис подарила камень мне, чтобы я тоже отыскала свое сокровенное желание.
— Ну и как? — спрашиваю я.
— Ну, я и нашла эту долину, — вздыхает Марси. — Наверное, это мое сокровенное желание.
— А камень нагрелся, когда ты сюда пришла?
Марси долго молчит.
— Это давно было, — наконец говорит она. — Я уже и не помню.
Я смотрю на нее. Не могу понять, правда это или нет.
— Зачем ты отдаешь камень Сабе? — спрашивает Эмми.
— Эллис утверждала, что у сердечного камня нет владельца, есть только хранители. Как исполнится твое сокровенное желание, надо передать камень тому, кому нужна помощь.
— Никакой помощи мне не надо, — возражаю я. — Свое сокровенное желание я и так знаю. Найти Лу и вызволить его из беды.
— Так-то оно так, — соглашается Марси. — Только не важно, веришь ты в силу камня или нет. Подарок Ма особенный, душу греет. Для нее этот камень многое значил.
— Спасибо, — говорю я. — За это и за все прочее. Ну, мне пора.
— Как доберешься до Города Надежды, не любопытствуй понапрасну, — советует Марси. — Вопросов не задавай. Не привлекай к себе внимания, беду накличешь. Будь настороже. Не доверяй никому.
— Я не пропаду, не беспокойся, — говорю я.
— Саба, путь через Песчаное море опасен, — предупреждает Марси и крепко обнимает меня. — Место дикое. Слушай ветер. Эх, надо бы тебе ночью пойти.
Я гляжу на Эмми. Та уставилась в землю.
— Мы с Лу скоро вернемся, — обещаю я ей.
Хочу потрепать ее по волосам, но она отбегает.
— Ну ладно, — говорю я, вскидываю котомку на плечо и отправляюсь в путь.
Шагов через десять слышу крик:
— Саба!
Эмми бросается ко мне и крепко обнимает.
— Поскорее возвращайся! — говорит она.
— А ты слушайся Марси, — строго велю я. — Я на тебя рассчитываю.
Я ступаю на тропку.
— Пока, Эмми, — говорю я.
— Пока, Саба, — отвечает сестренка.
Захожу поглубже в лес, стаскиваю сердечный камень с шеи и засовываю в карман.
Мое сокровенное желание мне известно.
Я и без помощи камня обойдусь.