Рустер Пинч бросает якорь «Лебедя пустыни». Мы почти добрались до Города Надежды.

Миз Пинч развязывает меня и велит выходить.

Я иду за ней на палубу. Кандалы звенят. Стою, щурясь от яркого солнца. У меня кружится голова. С тех пор как нас схватили, я не выходила из темной хижины. Дней пять или шесть. Смотрю на солнце. Полдень.

Город Надежды лежит перед нами. До него чуть меньше лиги. Он начинается у подножия холма и беспорядочно взбирается на склоны. Я никогда прежде не видела больше одной хижины за раз. Па рассказывал, что Разрушители кучно и тесно жили в городах, но я никогда не думала, что увижу такое.

Мне и не приходило в голову, что город — это всего-навсего множество лачуг, которые жмутся друг к другу. Если одну пнуть хорошенько, то остальные завалятся.

— Какой прекрасный вид! — говорит Пинч. — Ничто так не радует сердце, как суета бурлящего жизнью города!

Вокруг нас суматоха. Мимо «Лебедя пустыни» с грохотом проезжают телеги. Их тянут упряжки грозных псов-волкодавов. Люди едут верхом на лошадях, мулах или верблюдах. Многие идут пешком. Все они стекаются к воротам в городской стене, сложенной из всякого хлама. Я никогда прежде не видала столько народу сразу. Оглядываюсь по сторонам. В голове не укладывается, что так бывает.

Эмми стоит возле меня. Пинчи не смотрят на нас. Я приподнимаю руки в кандалах. Эмми проскальзывает под цепи и прижимается ко мне. Обнимает меня крепко-крепко. От постоянной работы она совсем исхудала.

— Вот и Город Надежды, — говорю я.

— Что теперь будет? — шепчет Эмми.

— Скоро узнаем, — отвечаю я. — Ты пока во все глаза высматривай Лу.

Вдруг раздается знакомое карканье. Гляжу наверх. Высоко в небе парит большая черная птица.

Нерон!

Ворон пролетает над нашими головами и снова взмывает в небо. Мое сердце взмывает вместе с ним. На глаза наворачиваются слезы.

Должно быть, все это время он летел за нами.

— Я знала, что он не оставит нас! — восклицает Эм.

— Отойди от меня, — говорю я. — Побыстрее, пока она не заметила.

Я снова приподнимаю кандалы. Эмми отступает на шаг. Миз Пинч оборачивается и грозно сдвигает брови.

— В чем дело? — спрашивает она. — Или порядок забыли?

Она хватает Эмми и замахивается для удара.

— Миз Пинч, радость моя! — окликает ее муж. — Колесница прибыла!

Великанша оборачивается.

Из-за «Лебедя» появляется облезлый верблюд. За собой он тянет ржавый возок. Похоже, верблюд не слишком-то доволен жизнью. Он закатывает глаза и щелкает длинными желтыми зубами у ног мальчишки, который сидит у него на горбу.

— Разберусь с тобой после, — говорит Миз Пинч Эмми. — Вот только дела закончу.

— Эй, пошевеливайтесь там! — кричит мальчишка. — Я тут весь день торчать не собираюсь. Куда едем?

Миз Пинч дергает меня за цепи. Я подхожу.

— К Хозяину Клетки, — говорит великанша.

* * *

Мы тащимся на сдутых шинах по улочкам Города Надежды. Я смотрю в окно. Мы еле двигаемся в толпе. Люди прижимаются к возку и разглядывают нас. Погонщик верблюда щелкает хлыстом. Нам освобождают дорогу.

Высматриваю в толпе золотистые волосы, заплетенные в длинную косу. И глаза, голубые, словно небо в ясный летний день.

Лу, где ты?

Вижу спину мужчины. Широкие плечи, светлые волосы… Короткие, но его могли и остричь. Рост тот же. Сердце выпрыгивает из груди. Каждый мускул моего тела напрягается.

Ну обернись же, дай на тебя взглянуть.

Он поворачивается. Это не Лу.

В окно просовывается какой-то чужак, хватает меня за руку и тянет к себе.

Я упираюсь, цепляюсь за стенки возка, вырываюсь что есть сил.

— Перестань! — орет Рустер Пинч и лупит чужака потрепанным зонтиком. — Отпусти ее!

— Саба! — визжит Эмми.

Красная ярость наполняет меня. Я кусаю грязную руку чужака. Он кричит, но пальцев не разжимает. Я сжимаю зубы, прокусываю кожу. Рот наполняется кровью. Чужак выпускает мою руку и отстает от нашего возка. Скрывается в толпе.

— Вот так-то! Убирайся, негодяй! Удирай, трус! — радуется Пинч. — Ха! Рустеру Пинчу не перечь!

— Саба, ты как? — спрашивает Эмми.

Я сплевываю в окно. Во рту вкус крови, в ноздрях запах чужака. Сажусь на сиденье, вытираю губы закованными в кандалы руками.

— Все в порядке, — отвечаю я.

Миз Пинч не шевелится. Сидит и смотрит на меня.

На губах ее застыла улыбка.

* * *

Погонщик верблюда останавливает возок возле приземистого каменного дома на окраине города. Дом построен добротно, прочно, не то что лачуги, сложенные из всякого хлама.

Мы выходим из возка.

— Следи за девчонкой и рта не раскрывай, — велит Миз Пинч Рустеру. — С Хозяином Клетки я сама разберусь.

Она хватает меня за цепи и волочет за собой. Следом Пинч ведет Эмми за руку. Мы подходим к двери. Перед ней стоят двое суровых стражников в черных рубахах и кожаных нагрудниках. Точно как у чужаков, что увели Лу. Сердце у меня колотится. Должно быть, это тонтоны. Марси говорила про них.

— Хозяина Клетки нет дома, — произносит один из них.

— А вы передайте ему, что Миз Пинч пришла, — заявляет великанша. — Вот и посмотрим, дома он или где. У меня для него есть кое-что особенное.

Стражники хмуро разглядывают нас.

— У тебя со слухом плохо? — спрашивает тонтон. — Сказано, нет Хозяина.

— Ты ему передай, — повторяет Миз Пинч с угрозой в голосе. — А то ведь не поздоровится.

Один из охранников кивает второму. Тот исчезает за дверью, потом возвращается.

— Входите, да побыстрее, — говорит он.

Мы проходим в дом.

Хозяин Клетки сидит за большим каменным столом в комнате с белыми стенами. Позади стола видна большая деревянная дверь. Из-за нее доносится приглушенный гул множества голосов.

На столе громоздятся миски с едой. Хлеб, жареное мясо, вареные голубиные яйца. Кувшины с грогом. Хозяин Клетки набивает рот едой, на нас не смотрит. У него круглое розовое лицо с тремя подбородками. Жидкие пряди прилизаны к черепу. Вокруг шеи повязана красная салфетка.

Надутая жирная жаба. Я тебя не боюсь.

Он берет жареную ласточку и целиком запихивает себе в рот.

— Чего вам? — спрашивает он. — Я человек занятой, Миз Пинч. На всякую ерунду у меня времени нет.

Миз Пинч замирает, точно гремучая змея, что вот-вот укусит.

— Твоя охрана шааля нажевалась, — говорит она. — Вот узнает кто, как ты за порядком не следишь…

Толстяк бледнеет. Сдергивает с шеи салфетку, вытирает жирный рот и пухлые засаленные пальцы.

— Мои стражники шааля не потребляют! — восклицает он.

— А ты проверь, — говорит великанша. — Вон и Рустер заметил.

— Да, дорогая, — откликается Пинч. — Ты права, как всегда.

Великанша и толстяк сверлят друг друга взглядом. Тонтоны не жевали листья шааля. Миз Пинч просто не понравилось, как охранники с ней разговаривали, и она решила поквитаться. Теперь у них будут неприятности.

— Чего ты ждешь? — говорит она. — Разберись.

— Да, конечно, — произносит толстяк. Торопливо дожевывает, с трудом поднимается из-за стола и орет: — Демало!

Дверь в стене с грохотом распахивается. Слышен оглушительный рев толпы. Вошедший закрывает за собой дверь. Рев стихает.

Высокий тонтон с головы до пят одет в черное. Вместо кожаных лат на нем железные. Сверкающий нагрудник, наручья от запястья до локтя. Длинные черные волосы собраны в хвост. Лицо широкоскулое, с резкими чертами. Красивое. Хотя мужчин красивыми не называют, я знаю.

Он ничего не говорит. Ждет.

Самоуверенный Хозяин Клетки съеживается.

— Тут Миз Пинч говорит, что с охраной у входа неладно, — с запинкой объясняет толстяк. — Я заверил ее, что у нас все строго, но…

Демало не слушает. Направляется к главному входу, тихо, словно кошка. Проходит мимо нас и останавливается. Рядом со мной.

Поднимает голову. Его глубоко посаженные глаза встречаются с моими. Темные, почти черные. Полные теней.

Время останавливается. Я не могу шевельнуться. Не могу дышать. Не могу отвести от него взгляда. И не хочу.

Смотрит прямо в меня.

Видит мои самые сокровенные мысли, самые жуткие страхи.

«Я знаю тебя, — шепчет голос. — Я знаю тебя».

Мороз бежит у меня по коже. Я дрожу. Холод сковывает меня с головы до пят. Демало чувствует это. Видит это. В его глазах вспыхивает едва заметный огонек. Красавец тонтон проходит мимо и исчезает за дверью.

Все это длится мгновенье. Он и я внутри одного мгновенья.

Никто не произносит ни слова. Никто не двигается. Словно все мы чувствуем одно и то же. Словно все мы не дышим.

Что произошло? Кто это? Они все его боятся.

Хозяин Клетки наливает себе грога и залпом выпивает. Потом валится в кресло и утирает лоб салфеткой.

— Ну, мы друг друга понимаем, — говорит Миз Пинч.

— Да, конечно, — отвечает толстяк. — Значит, ты мне что-то привезла. Последнее приобретение. Думаешь, для Клетки сгодится? — спрашивает он и осматривает меня жадными глазками.

— Я не думаю, я знаю, — произносит великанша. — Гляди, какая редкость!

— Ага, а то в прошлый раз получилось одно расстройство. Никакого толку, — замечает Хозяин Клетки. — Я даже решил, что ты чутье потеряла. Ха-ха!

Шея Миз Пинч багровеет. Великанша сжимает кулаки.

— Ты думай, что говоришь, — шипит она.

— Что ты! — запинается толстяк. — Я не хотел… ты же меня знаешь.

— Вот и не забывай, с кем разговариваешь, — предупреждает Миз Пинч. — Помни, кто я. У меня есть влияние! А с той девчонкой я разобралась. Она получила по заслугам.

— Вот это правильно! Так и надо! Ты лучше всех! — одобрительно восклицает Хозяин Клетки. — Ну что ж, давай-ка взглянем на твою добычу.

— Подойди ближе, — говорит мне великанша. Собирается подтолкнуть меня вперед, но я сбрасываю ее руку с плеча.

Не поддавайся страху, Саба. Будь сильной.

Я неторопливо подхожу к столу. Оковы на ногах бряцают по каменному полу. Я цепляю стул ногой, пододвигаю к себе и сажусь.

Поднимаю скованные руки, беру из миски жареную ласточку, откусываю ей голову. Наливаю стакан грога, пью. Не свожу глаз с Хозяина Клетки. Пустой стакан ставлю на стол вверх дном.

Толстяк прищуривается.

— Ну что ж, наглости ей не занимать, — говорит он. — Ну-ка вставай, девчонка. Дай мне тебя рассмотреть как следует.

Я меряю его взглядом. Презрительно кривлю губы.

Внезапно Хозяин Клетки хватает меня и сдергивает со стула. Откуда в нем столько прыти? И он сильный, хотя с виду и не скажешь.

Он подтягивает меня к себе.

— Ты поосторожнее, — шепчет мне на ухо. — Я тут главный. Мне плевать, кто ты и откуда. В Городе Надежды мое слово закон. Ты ничто. Меньше, чем ничто. Ничтожней грязи. Тебе ясно?

Я киваю.

— Вот и славно, — говорит он и медленно облизывает мне ухо.

Хозяин Клетки отходит. В животе у меня все сжимается. Кровь приливает к лицу. Я хочу оттереть щеткой ухо, хочу, чтобы меня стошнило, хочу убежать из комнаты, но не могу. Не могу. Стою и смотрю прямо перед собой.

— Она сильная, — произносит Миз Пинч. — И умная.

— Сильная, умная и наглая, — кивает толстяк. Он ходит вокруг меня, осматривает со всех сторон. — Что ж, выглядит впечатляюще. Похоже, из нее выйдет толк.

— Я же тебе говорила, — соглашается великанша.

Хозяин Клетки смотрит на меня.

— А драться она умеет? — спрашивает он.

— Есть только один способ это выяснить, — отвечает Миз Пинч.

— Это точно, — говорит толстяк. — Незачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Пойдем.

Хозяин Клетки подходит к двери, из которой вышел Демало, и распахивает ее. Рев толпы снова врывается в комнату. Толстяк выходит. Миз Пинч и я следуем за ним.

Мы оказываемся на помосте и смотрим вниз на огромную толпу.

— Добро пожаловать в Колизей, — говорит Хозяин Клетки.

* * *

Я гляжу вокруг. Дом стоит на вершине холма. По склону спускаются ряды скамеек, встроенные прямо в холм. Сверху донизу ряды разделены тремя проходами.

Скамьи до отказа заполнены народом. Люди кричат, вскакивают с мест, трясут кулаками и тычут пальцами туда, куда смотрят все. А смотрят все на клетку.

У подножия холма, на открытой площадке, стоит железная клетка.

Внутри нее дерутся двое мужчин в коротких рубахах. По возбужденному крику толпы понятно, что развязка боя близка.

Противники босые, с голыми руками и ногами. Оружия нет. Они лупят и пинают друг друга, взбираются на прутья клетки, бросаются оттуда на противника.

Один из них устает. Из носа у него льет кровь, он спотыкается. Его удары не попадают в цель.

— Похоже, Арташиру конец, — произносит Хозяин Клетки.

Соперник Арташира загоняет его в угол, хватает за горло и прижимает к прутьям клетки. Арташир обмякает. Противник разжимает руки, и Арташир сползает на пол.

Победитель трясет кулаками над головой. Толпа сходит с ума. Все показывают на Клетку, кричат и прыгают. Некоторые сами кидаются в драку, охрана их разнимает. В толпе царит безумие.

Арташир медленно поднимается на ноги. Стоит, слегка покачиваясь. Толпа свистит. Потом все поворачиваются к нашему помосту.

— Прогон! Прогон! Прогон! — возбужденно кричат зрители.

Арташир смотрит на Хозяина Клетки. Тот смотрит на него.

— Эх, мое любимое зрелище, — говорит толстяк. — Жаль, конечно. В этом парне есть что-то… Необыкновенная жажда жизни. Поэтому он и продержался так долго. Да и заработал я на нем неплохо. Ну ладно, нечего нюни распускать. Он проиграл два боя, это третий. Порядок есть порядок.

Хозяин Клетки стаскивает красную салфетку с шеи и поднимает ее над головой. Толпа вопит еще громче.

— Что ж, пора кончать, — со вздохом говорит толстяк и опускает руку.

Два здоровых охранника открывают дверь Клетки и вытаскивают Арташира. Толпа заполняет проход посередине Колизея. Люди расталкивают соседей, пихаются, взбираются друг на друга.

Вооруженные охранники оттесняют толпу, освобождая проход.

— Они живут ради этого, — произносит Хозяин Клетки. — Они хуже зверей. Вот что делает с человеком шааль. Дураки.

Все начинают дружно топать ногами по земле. От топота дрожит даже помост, на котором мы стоим.

Охранники толкают Арташира вперед. Он обводит взглядом Колизей. Глубоко вздыхает и высоко поднимает голову. Его лицо каменеет, словно он принял решение. Он глядит на Хозяина Клетки и плюет на землю.

Толстяк усмехается.

Арташир откидывает голову назад и кричит. Он ревет, словно дикий зверь, загнанный в угол, но полный решимости встретить смерть в бою.

Он бежит от Клетки вверх по центральному проходу. К нему тянут руки, хватают за рубаху, пытаются повалить на землю. Он наносит удар кулаком, вырывается, пробегает еще несколько шагов. Толпа волнами накрывает проход. Люди воют, словно волки на охоте. Арташира уже не видно за телами.

В животе у меня все сжимается.

— Жаль, когда хорошего бойца пускают на прогон, — говорит Хозяин Клетки и смотрит на меня. Гладит мне щеку липкой рукой. — Теперь твоя очередь.

* * *

Девчонка меньше меня.

Она налетает сразу и быстро. Я даже не вижу ее кулаков. Первый удар приходится мне по лицу. Второй по ребрам. Я стою как во сне.

Глаза застилает красная ярость. Я соображаю, что к чему. Зверь что угодно сделает, лишь бы выжить. Если попадет в капкан, то отгрызет лапу. Это тоже красная ярость. Мне без нее не обойтись. Иначе в Клетке не выжить.

Моя противница крепкая, дерется умело. Нечестно. Она проиграла два боя. Это ее последний шанс. В ней тоже бушует красная ярость.

Но моя ярость сильнее.

Я смотрю, что и как она делает.

Я быстро учусь.

Она задает мне хорошую трепку. Потом удача оказывается на моей стороне. Я сильно бью ее в живот. Она отлетает, ударяется об прутья клетки и больше не поднимается. Охранник не ставит ее на ноги.

Это конец.

Конец для нее. Начало для меня.

Я не знаю, как ее зовут. На ее лице родимое пятнышко, похожее на бабочку.

Как говорит Хозяин Клетки, жаль, когда хорошего бойца пускают на прогон.

Прогон ждет одного из нас.

Не меня.

* * *

Пинчи сидят на палубе. Отмечают свою удачу жареным голубем и кувшином браги. Сегодня наша последняя ночь на «Лебеде пустыни». Завтра Пинчи и Эмми переедут в Город Надежды. Меня переселят в барак, где держат бойцов.

Я лежу на койке. Мои руки и ноги скованы. Эмми сидит рядом, прикладывает мне к виску лоскут, смоченный соком герани.

— Тебе не очень больно? — спрашивает сестренка.

Мое избитое тело должно болеть. Но я ощущаю боль откуда-то издалека, словно не нахожусь в своем теле, а летаю где-то рядом.

— Прости, — шепчу я.

— За что? — спрашивает Эмми.

— Не надо было тебе на это смотреть, — говорю я.

Пинчи вывели Эмми на балкон, рядом с Хозяином Клетки. Она видела все, от начала до конца.

— Мне было так страшно! — признается сестренка. — Она тебя чуть не убила.

— Никто меня не убьет, — говорю я. — Я выживу. Вытащу нас отсюда, а потом мы отыщем Лу. Я ему слово дала. Ой, Эмми… Эмми, что нам делать? Что мне делать?

Тут я не выдерживаю. Сначала слезы текут потихоньку. Эм утирает мне щеки, но слезы все льются и льются.

— Ш-ш-ш, а то услышат, — шепчет сестренка. — Никто не должен слышать, как ты плачешь.

Она дает мне лоскут, я зажимаю им рот.

Эм ложится рядом со мной и крепко обнимает меня своими худенькими ручонками.

— Ш-ш-ш, Саба, — успокаивает она, — все будет хорошо.

Я корчусь от боли. Меня сотрясают рыдания. Я сдавленно вою.

Плачу по девчонке с бабочкой на щеке.

Плачу по Эмми. Па. Лу. По себе.

По той, какой я была.

По тому, что у нас отобрали.

По тому, что утрачено навсегда.