ДОКЛАД ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПОЛОВ НА АРКТУРЕ-Х

Если Элисон Беннет без умолку трещала о своих похождениях, то Хьюберт Гаррингтон пока не встретил ту единственную. Непонятно, как штаб галактических исследований додумался записать их в одну команду для изучения сексуальной жизни нотантанавитов. Впрочем, в подборе антропологов штаб никогда не отличался особым чутьем, поэтому нынешний расклад был скорее правилом, нежели исключением.

Хьюберт посадил «малютку» посреди огромной поляны и вслед за Элисон ступил в высокую по пояс траву под ласковые лучи местного светила. Полуденное солнце, ослепительно–голубое небо, приятный южный ветерок… Впервые после отлета с базы Герберт воспрянул духом. На фоне умиротворяющих пейзажей можно вытерпеть очень многое, даже озабоченную брюнетку. Тем более что терпеть всего каких–то семьдесят два часа.

Элисон загубила эти робкие надежды на корню. Уперев руки в пышные боки, она окинула ландшафт ехидным взором. Блестящие от росы лесистые склоны и долины тянулись салатовыми грядами к горам цвета нежного бисквита. Но если первозданная красота и достучалась до спрятанного за семью замками сердца Элисон, она вида не подала.

Её взгляд скользнул по колышущейся у ног густой траве.

— Похоже на сено, — сказала Элисон и насмешливо покосилась на Хьюберта. — Когда–нибудь спал на сене?

Природа одарила Хьюберта телом футболиста и душой поэта. Но после длительного общения с Элисон его чувствительность заметно притупилась. Как человек высококультурный он всегда пасовал перед двусмысленностью. Вот и сейчас моргнул и покраснел.

— Ну так как? — не отставала Элисон.

— Может, пару раз. В детстве, — промямлил Хьюберт

— В детстве! Вот умора!

«Стерва». — мысленно ругнулся Хьюберт и сказал:

— Нам надо спешить, если хотим засветло найти деревню. Вдруг поиски затяну тся.

— Не затянутся, — возразила Элисон. — Вон провожатые явились.

Хьюберт обернулся. Через поляну к ним шли тринадцать туземцев. Без сомнения нотантанавиты. Антрополог вживую их ещё не видел, но досконально изучил фотодосье, так что без труда узнал бы представителя инопланетной расы даже в лондонском тумане.

Здешние гуманоиды разительно отличались от людей: полоска ярко–рыжих волос, выбритых на индейский манер, поднималась прямо от широкого носа и шла через голову до середины спины: глаза, посаженные по бокам головы, смотрели на триста шестьдесят градусов; веснушки буквально усыпали их обнаженные тела, отчего те казались кирпично–красными.

Вопреки причудливой внешности, нотантанавиты слыли народом дружелюбным — по крайней мере, так утверждал двадцать второй пункт «Подробного отчета о расах, населяющих Арктур-Х» Однако приближающаяся чертова дюжина особого доверия не внушала. Вылитые краснокожие на тропе войны.

Элисон побледнела как мел.

— Успокойся, — прошептал Хьюберт. — Нам ничего не угрожает. В отчете сказано, что они «дружелюбные». К тому же штаб запретил брать с собой оружие — следовательно, опасности нет.

— Заткнись! — рыкнула Элисон.

Хьюберт рассердился. Одно дело — её двусмысленные фразочки. И совсем другое — хамство в ответ на попытку успокоить. Он даже было открыл рот, чтобы высказать ей то, что он о ней думает, как вдруг заметил её дрожащие руки, испуганный взгляд — и промолчал. Только бы не сорвалась и не сбежала.

Но Элисон справилась. Она не шелохнулась, когда глава «делегации» остановился от них в паре метров и взмахнул копьем. Согласно «Подробному отчету» этот грозный жест подразумевал стандартную процедуру знакомства Поскольку Хьюберт свято верил инструкциям, то отреагировал соответственно. Ткнув себя в грудь, он на ломаном галактическом обратился к аборигену:

— Меня звать Хьюберт.

Потом указал на напарницу:

— Женщину звать Элисон. А тебя?

Наконечник копья уперся в землю.

— Меня звать Титантотум. Моя есть великий вождь… Вы везти подарки великий вождь?

Хьюберт кивнул:

— Мы везти много подарков от великий вождь в небе. Мы хотеть пойти в ваша деревня. Великий вождь понимать?

— Великий вождь понимать. Вы давать подарки, мы вести вас в деревня.

— Сейчас принесу, — вызвалась Элисон, исчезая в корабле.

Титантотум не сводил с неё глаз, точнее один — тот, который видел Хьюберт А может, ему почудилось. С нотантанавитами не поймешь.

— Твоя женщина? — поинтересовался Титантотум.

— Нет. Женщина принадлежать экспедиции.

Титантотум на секунду опешил. Он окинул Хьюберта сначала одним глазом, потом вторым. Внезапно тонкие, чувственные губы вождя растянулись в похабную ухмылку. Он что–то сказал на местном наречии, сопроводив слова — заливистым смехом. После этого захохотали все.

Это заинтриговало и озадачило Хьюберта. Когда Элисон вернулась с чемоданом безделушек, вождь смерил её всё тем же пристальным взглядом и снова обратился к своим спутникам. И снова над поляной разнесся взрыв хохота.

Тем временем Элисон оправилась от шока.

— Ржут как кони, — с привычной дерзостью бросила она. — Интересно, над чем?

— Да явно какая–нибудь пошлость… Ладно, идем.

Титантотум задрал над головой копье и свободной рукой поманил гостей за собой. Хьюберт забрал у Элисон чемодан, и антропологи шагнули за вождем. В следующий момент их окружили нотантанавиты. Трое спереди, трое сзади, и по трое с каждой стороны. Возглавляемая Титантотумом колонна отправилась в путь.

— Они как будто боятся, что мы сбежим, — нервно произнес Хьюберт.

— Глупости! — отмахнулась Элисон. — Нас просто охраняют.

— Но от кого? На планете нет диких зверей. На этот счёт в «Подробном отчёте» на страницу сто одиннадцать…

— Отчёт, отчёт! — В карих глазах Элисон вспыхнуло негодование. — А другие книги ты читаешь? На борту есть Кинси без купюр. Спорим, ты не удосужился его даже полистать.

— Какое отношение порочные пристрастия отдельных предков могут иметь к нашей экспедиции? — сухо спросил Хьюберт.

— А почитать просто так, для души?

Хьюберт не ответил. Элисон улыбнулась:

— Мне понравилось про домохозяйку из захолустья. У её мужа никак не…

— Ничего не хочу слышать, — перебил её Хьюберт.

— Ну и ладно. — Элисон обиженно замолчала.

Воспользовавшись передышкой, Хьюберт решил осмотреться. Протоптанная тропа вилась среди лесов и плодородных полей с пробивающимися ростками местной зелени. «Какой чистый юный мир! — с тоской размышлял Хьюберт, — девственный край, наивно ждущий, когда его осквернят иммигранты. Так непорочная девушка предвкушает, как её подцепят на звездной улице и продадут в галактический бордель».

Антрополог вздохнул. Идеалист по натуре, он остро реагировал на суровые реалии жизни. Ему хотелось надеяться, что в галактике есть что–то выше и благороднее, нежели передовое сельское хозяйство и секс.

Он непроизвольно глянул на Элисон. Следом молнией промелькнула мысль: чего ради такая страстная особа подалась в антропологи? В глаза бросилось нарочитое покачивание бедрами из серии «не проходите мимо». Для женщины под тридцать она была на редкость хороша, но это не повод так демонстративно бравировать своими формами. Даже сейчас: ну зачем, собираясь в гости к примитивному народу, надевать тесные шорты? Зачем натягивать свитер в обтяжку — ни вздохнуть, ни выдохнуть? Перед кем фасонить? Перед местными? Это для них она размалевалась? Хотя нет… Темные, как ночь, ресницы у неё свои, без намека на тушь.

И почему она до сих пор не замужем? Наверное, запретный плод слаще брачных уз.

В следующий миг Хьюберт опомнился и вновь сосредоточился на местности. У подножия небольшой долины начиналась деревня. Отнюдь не маленькая по меркам нотантанавитов. Около шестидесяти домиков из розовой глины хаотично рассыпались вокруг главной площади. В центре возвышалась круглая постройка, формой и текстурой отличавшаяся от других зданий.

Похоже, гостей ждали, ибо население деревни собралось на окраине. Хьюберт впервые увидел местных женщин. По-чему–то в фотоприложении к «Подробному отчету» не было фотографий представительниц слабого пола.

Хьюберт покраснел так, как не краснел никогда. В голове пронеслось одно слово — дыни. Какая сила не даст им упасть и почему в отчёте не отражен столь уникальный феномен?

Он исподтишка покосился на напарницу — узнать, как она воспринимает внезапное открытие. Он ожидал увидеть шок или на худой конец изумление. Однако вместо этого увидел злость. И не только злость, но и зависть.

Впервые за несколько недель Хьюберт испытал счастье. Впрочем, ненадолго. На входе в деревню вождь ткнул пальцем в землян и произнес уже знакомую фразу на своем наречии. Местные — и мужчины, и женщины, и дети — залились звонким смехом.

— Похоже, мы сразили их наповал, — пошутила Элисон, но морщинки у глаз выдавали её обеспокоенность.

Хьюберт тоже не на шутку встревожился: он заметил, как изменилось поведение провожатых. Недоумение на их веснушчатых лицах сменилось мрачным, целенаправленным любопытством.

В деревне Хьюберт замедлил шаг. Но тут же последовал болезненный укол ниже спины. Антрополог подпрыгнул как ужаленный. Вслед за ним Элисон.

— Минуточку! Мы граждане Земли. Вы не имеете права… — начал он и снова подпрыгнул.

Пришлось шагать дальше. Хьюберт злился не столько на туземцев, сколько на штаб и запрет брать оружие. Забота о примитивных народах — это прекрасно, но должна же быть элементарная логика!

Извилистая улочка привела процессию к круглому зданию в центре площади. Издалека оно выглядело вполне безобидным, но разве с окраины разглядишь решетки на окнах? Деревянные, разумеется, но солидные — руками не сломать.

Без лишних объяснений Титантотум распахнул дверь, и пленников втолкнули внутрь. Дверь захлопнулась, громыхнул тяжелый засов.

У антропологов пропал дар речи. С улицы по–прежнему доносились смешки, сквозь прутья решетки на землян таращились любопытные нотантанавиты.

Посреди темницы стоял круглый помост, устланный соломой. Хьюберт поставил чемодан на грязный пол, а сам устроился на помосте. Вскоре к нему присоединилась Элисон.

— Они еще пожалеют! — процедил Хьюберт.

— Ты о чём?

— О парочке шутников, накропавших «Подробный отчёт»! «На редкость дружелюбный народ… Неприхотливые, добрые гуманоиды, ведущие безмятежное существование на экзотических просторах планеты… Ни забот, ни хлопот, только смех, любовь да умиротворенность тихой заводи». Это ж надо было написать подобную чушь, а после выдать за истину в последней инстанции!

— А я предупреждала, что ты тратишь время впустую. Брал бы пример с меня и читал Кинси. А знаешь ли ты, сколько раз…

— Довольно! — Хьюберт с досадой хлопнул себя по коленке. — Хватит дурачиться!

— Хватит так хватит. А если серьезно, что нам делать? «Отчёт» случайно не советует, как выбраться из глиняной тюряги?

— В том–то и дело.

— В чём? — нахмурилась Элисон. — Прости, я наверное туповата, никак не могу уловить ход твоей гениальной мысли.

— Я о тюрьме. Заметила, как местные таращились на нас, как смеялись. В компании с опасными преступниками так себя не ведут. По виду мы почти не отличаемся от них, значит. дело не во внешности.

— Тем не менее, их что–то насторожило, — подхватила Элисон. — Если не физические данные, то тогда…

— Вот именно. Никакая это не тюрьма, это психушка, — заключил Хьюберт.

— Слушай, мы перебрали все варианты, почему нас записали в психи, — полчаса спустя сетовала Элисон. — Ни один не годится. Что дальше?

— Будем думать дальше, — отозвался Хьюберт, — пока не разберемся… И хватит ходить туда–сюда.

— Еще чего! — фыркнула Элисон.

Но через секунду обессилено плюхнулась на помост и угрюмо уставилась в пол.

Солнце садилось, темница погрузилась во мрак. В окне то и дело возникали любопытные физиономии нотантанавитов, но Хьюберт уже привык к этому и не обращал на них внимания. Куда больше его занимала причина, по которой они оказались здесь. Каким бы ни было их отклонение от нормы, оно явно присутствовало у них обоих. А значит, и у человеческой расы в целом…

Впрочем, необязательно. Знакомство нотантанавитов с землянами было весьма поверхностным. Оно ограничивалось хамоватыми межпланетными торговцами, обучившими аборигенов галактическому наречию, и злосчастными авторами «Подробного отчёта» — Артуром Аберкромби и Луэллой Хиггинс. Рассудив, что торговцы здесь ни при чём. Хьюберт сосредоточился на антропологах. По–видимому, те полностью соответствовали психическим нормам туземцев. Оставалось понять, чем предшественники отличались от них с Элисон, и это обещало дать ключ к решению проблемы.

Единственная загвоздка — он лично не знал антропологов и понятия не имел, что это за люди. Его размышления прервал ужин, принесённый женщиной из местных. При взгляде на неё Хьюберт в очередной раз подивился невероятной силе грудных мышц туземки.

Нотантанавитка стала просовывать многочисленные кушанья в окно, а Хьюберт принимал их, хотя есть не собирался — они с Элисон успели перекусить сухпайками из поясных контейнеров. Он бы с удовольствием порасспрашивал нотантанавитку, но та поспешно ретировалась. Даже её походка завораживала…

— Потаскуха! — бросила Элисон. — Хоть бы лифчик надела!

— Это же примитивный народ, — возразил Хьюберт. — Им чуждо наше чувство греха и комплекс вины за собственное тело.

— Бред! — огрызнулась Элисон. — Ты её видел? Ходячая секс–бомба. Так что не надо мне вешать лапшу на уши!

Хьюберт разинул рот, но тут же захлопнул, досадуя, что снова отвлекся. Стоя у окна, он опять погрузился в раздумья. Итак. Артур Аберкромби и Луэлла Хиггинс… Что общего между ними, чего нет у них с Элисон?

Хьюберт повернулся к «сокамернице».

— Ты, случаем, не знакома с авторами «Подробного отчета»?

— Училась вместе с Луэллой. Поэтому и предпочла Кинси… Представляю, что она насочиняла.

— Какая она? — допытыватся Хьюберт.

— В точности как «Отчёт». Брехливая, занудная, скучная. И как только Артур на ней женился?

— Артур?

— Ну да. Аберкромби.

— Но ведь у них разные фамилии

— И что с того? Многие оставляют девичью. Отличный повод потешить самолюбие.

Хьюберт замолчал. Может, всё дело в браке? Нет, вряд ли. Нотантанавиты не настолько наивны, чтобы считать всех мужчин и женщин супругами. Но даже при таком раскладе: что, помимо брачных уз, есть у женатых, чего нет у холостых? Точнее, наоборот: что, помимо свободы, отличает холостых от женатых?

Где–то в недрах сознания прозвенел звоночек. Вспомнился пристальный взгляд, каким вождь окинул гостя на поляне, и громогласный хохот…

Уму непостижимо! Выходит, нотанатанавиты могут определить по глазам… Неужели первый и единственный критерий нормальности здесь — активная половая жизнь?

Хьюберт покраснел как рак.

Судя по женщинам, нотантанавиты — существа весьма сексапильные, и секс для них имеет огромное значение. И вот появляется некто чуждый плотским утехам. Проще говоря — дев… впрочем, не суть. Не покажется ли этот некто странным? И не просто странным. Психом.

Внезапно Хьюберт вспомнил про Элисон, и звоночек стих. Таинственный «сдвиг» у них общий, один на двоих. А Элисон кто у годно, но только не девственница. Теория с треском провалилась.

Хьюберт вздохнул и украдкой покосился на напарницу. Та как завороженная смотрела на площадь. Проследив за её взглядом, он с ужасом увидел два врытых в землю столба, вокруг суетились местные с охапками хвороста.

Хьюберт отказывался верить своим глазам. Элисон вздрогнула и отвернулась.

— Не паникуй. — попытался успокоить он. — Они не посмеют…

— Серьезно? Напряги извилины. Наш случай явно не единичный, иначе не было бы этой тюряги. И меня очень волнует, что сталось с другими заключенными.

— Может, они излечились? — робко предположил Хьюберт.

— Может. Но нам это не светит. Гляди.

Он поднял голову. В сопровождении четырех воинов к ним направлялся Титантотум.

Несмотря на рельефную мускулатуру Хьюберт Гаррингтон был не из тех, кого называют человеком действия. Его апатичная натура предпочитала мягкие кресла и книги теннисному корту; тихие бары помпезным ресторанам, и отдых у камелька игре в мяч. Но в жизни каждого бывают моменты, когда человек переступает через себя и на мгновение становится совершенно иным.

Хьюберт схватил чемодан с безделушками и пару раз замахнулся. Потом жестом велел Элисон отойти.

— Совсем забыли про гостинцы.

Засов скрипнул и с грохотом упал на землю. Дверь приоткрылась. и вождь заглянул внутрь. Повертел головой и, не разглядев ничего в полутьме, распахнул дверь настежь. В тот же миг Хьюберт запустил в него чемодан.

Удар пришелся Титантотуму в грудь; тот отлетел назад и врезался в толпу воинов. Замок на чемодане лопнул, и туземцы рухнули как подкошенные под градом из дешевых ожерелий, циркониевых колец, пластмассовых браслетов и хромированных фонариков. Хьюберт схватил Элисон за руку и рванул наружу. С фонариком наперевес пересёк площадь, волоча спутницу за собой. Никто даже не пытался их остановить. Только когда они уже были в лесу, до них донеслись звуки погони. Фонарик оказался ни к чему: на востоке сияла огромная луна, серебристые потоки дождя расплывались большими, сверкающими лужами.

На окраине долины Элисон совсем выбилась из сил, но Хьюберт упорно тащил её вперед. Под аккомпанемент леденящих кровь криков они миновали лес, поле. Хьюберт сумел бы оторваться, но один, без Элисон. Она бежала все медленней и наконец упала. Он взял её на руки, ощущая кожей жар пышных бедер. Элисон отчаянно сопротивлялась и пыталась вырваться. Наверное решила пожертвовать собой, чтобы не мешать, подумал Хьюберт, пока затуманенным сознанием не уловил негодующие крики. Выскочив на блестящую от росы поляну, он все понял.

Хьюберт осторожно поставил Элисон на землю.

— Грязное животное! — вопила она. — Не смей меня трогать!

Истина с самого начала бросалась в глаза, но он как слепец не хотел ничего замечать: её смущение при виде голых мужчин, негодование от неприкрытых достоинств женщин, рассказы о бесконечных похождениях, нарочитый интерес к Кинси, попытки обесценить неведомое таинство, которое пугало пуще смерти…

Одно — быть девственницей, и сосем другое — стесняться этого настолько, чтобы любые намеки превращать в похабную шутку, сочинять байки про вереницу мужиков и трещать о них без умолку; наконец, делать все что угодно, кроме вполне конкретной вещи, — лишь бы тебя не сочли тем, кто ты есть на самом деле…

Хьюберт прочел немало книг, где отважный герой спасает героиню от судьбы пострашнее смерти, но нигде герой нс спасает себя и героиню от смерти страшнее самой судьбы. Впрочем, некогда придираться к деталям. Времени на объяснения оставалось в обрез.

Поначалу Элисон не поверила, а когда он притянул её к себе, снова начала вырываться. Но вот лес наполнился победным кличем преследователей, и она с рыданиями упала в его объятия.

В деревню их провожали на этот раз со всеми почестями; на площади уже ждал свадебный пир (настоящую свадьбу договорились сыграть позже, с благословления командующего базой). Сияющий Титантотум то и дело повторял:

— Всегда срабатывать. Землянин, нотантанавит, любой человек видеть столбы, костер, воинов и сразу соображать. Потом бежать. Теперь женщина принадлежать ему. Хорошо!

Хьюберт тоже сиял. Напротив него Элисон пила свадебное вино из тыквы–горлянки. Их взгляды встретились, и робкий румянец разгладил морщинки горечи и протеста. Этот румянец сулил в будущем много тайных радостей.

Хьюберт отхлебнул вина и посочувствовал авторам «Подробного отчёта», ведь им так и не довелось узнать о самой прекрасной традиции простого и мирного народа Арктура-Х.

Пер. Анны Петрушиной