Закончив завтракать, я решаю наведаться в магазин сувениров, который заметила, пока мы регистрировались. Меня переполняет волнение от того, что нам предстоит остаться здесь ещё на пару ночей, и я внимательно разглядываю магазин, который больше похож на универмаг, чем на лавку, забитую всяческими сувенирными безделушками. Здесь продаются не только стандартные брелоки и стопки, но и наборы изысканных бокалов и тарелок, комплекты постельного белья и мягкие банные халаты — всё, что будет напоминать вам об отеле «Руби» дома. Немного странно, что уж говорить. Но моим вниманием завладел шерстяной шарф, свисающий с вешалки.

В Аризоне я не особо часто носила шарфы, по крайней мере, настоящие, добротные. Так, декоративный шарфик в качестве аксессуара к джинсам и сапогам, но такой… Я снимаю его с вешалки и наматываю на шею. Своей мягкостью он напоминает кашемир, но гораздо толще и теплее. Он идеально подойдёт для затяжных зим в Элко, холодных дней, которые мне суждено проводить на перестроенном чердаке, запертой, словно позабытое прошлое моего отца.

Мысль о переезде к бабушке вновь наполняет меня ужасом, я снимаю с себя шарф и завязываю его на вешалке. Затем прохожу чуть дальше, к развешанным футболкам, и задерживаюсь у одной, тёмно-красной, с вышитым логотипом отеля на груди. Улыбнувшись, я начинаю искать размер побольше. Отыскав нужный, беру футболку и пытаюсь определить, подойдёт ли она Райану. Его руки стали более мускулистыми, так что всякий раз, когда я покупаю ему большой размер…

Райан. Выронив футболку из рук, я делаю шаг назад. Всё это время я была словно на автопилоте, до такой степени наши с Райаном отношения укрепились в моём сознании — я машинально покупаю для него вещи, запоминаю всякие мелочи и забавные случаи, чтобы потом рассказать ему о них. И это при том, что я даже не собираюсь ему звонить. Я так долго хотела быть свободной, что теперь, когда это произошло, я не знаю, кем хочу быть. Я не уверена и в том, кто я есть сейчас.

Я отхожу от футболок и направляюсь к стойке со свечами, расположенной у кассы. За прилавком сидит среднего возраста женщина и читает «Энтертейнмент Уикли», а в дальнем углу магазина какой-то парень пополняет запасы на книжных полках. Женщина поднимает глаза от журнала и улыбается.

— Приветствую, милочка, — говорить она с едва различимым южным акцентом. — Ищешь что-то особенное или просто смотришь?

— Просто смотрю, — отвечаю я. Она кивает, но откладывает журнал в сторону, будто я целиком завладела её вниманием. Продавщица примерно одного возраста с моей матерью, элегантная и безупречная, одетая в костюм цвета слоновой кости с подплечниками. Вид у неё такой, словно она только что сошла со страниц каталога какой-нибудь известной марки. У неё широкая и искренняя улыбка, а её духи напоминают мне о бабушке — стильной богатой бабушке, которая надевает пиджак, чтобы поработать за кассой.

— Хотя, — говорю я, надеясь завести разговор, — возможно, мне захочется кое-что купить для своего бывшего парня.

Она усмехается и, напугав меня, хлопает ладонью по столешнице.

— Вот это другое дело!

Женщина обходит прилавок и встаёт передо мной. Я читаю имя на бейджике: Астрид.

— А я уж думала, что остаток дня мне придётся умирать от скуки. Ты видела этих людей? — Она показывает руками вокруг себя. — Они такие скучные, как ходячие мертвецы.

— Ну а теперь, — продолжает продавщица, — скажи-ка мне, ты собираешься завоевать своего бывшего обратно или это будет презент-извинение?

— Определённо, извинение, — говорю я, от смущения мой голос дрожит. Улыбка Астрид чуть угасает, и она наклоняется ближе.

— Тогда у меня есть то, что идеально подойдёт, — шепчет женщина и начинает двигаться в том направлении, откуда я только что пришла.

Я следую за ней, сомневаясь, что всё-таки отправлю Райану этот подарок, какой бы он ни был. Но со смерти моей матери я больше не разговаривала ни с одной женщиной. Так что, может, сейчас я смогу притвориться, будто разговариваю с мамой. Быстро сморгнув навернувшиеся слёзы и шмыгнув носом, я останавливаюсь рядом с Астрид перед витриной с декоративными баночками и коробками шоколадных конфет.

— Вообще-то, он не такой уж любитель романтики, — говорю я, оглядываясь по сторонам. Астрид тянется мимо меня и берёт с полки белую коробку с шоколадом, а потом протягивает мне. Я нерешительно забираю коробку, но качаю головой.

— Райан не станет это есть, — говорю я ей. — Он до чёртиков одержим своей диетой. Побольше белков, поменьше углеводов, никакого сахара.

Я кладу коробку обратно на полку и с удивлением вижу, что Астрид мне улыбается.

— Они не для него, — говорит она, вновь забирая коробку и направляясь с ней к кассе. — Они для тебя.

— Для меня?

Астрид проходит за прилавок и вытаскивает пакет, на котором по диагонали красными буквами написано: «Отель „Руби“». Она кладёт конфеты внутрь и пробивает их. Я смотрю на неё, словно она потеряла рассудок. Когда становится очевидно, что я не собираюсь платить за покупку, она наклоняется над кассовым аппаратом.

— Тебе не за что извиняться, — говорит она вроде как оправдываясь. — Просто отпусти это, милочка.

— Не хочу показаться грубой, — начинаю я, — но, если честно, я многим ему обязана. И это куда как больше коробки шоколадных конфет.

— Может, оно и так, — говорит она, выражение её лица становится серьёзным. — Но в этом вся наша жизнь — приводить всё в равновесие. Он здесь, с тобой?

— Нет. И сомневаюсь, что когда-нибудь увижу его снова.

Астрид кладёт свою руку поверх моей.

— Вот видишь?

Она отворачивается к кассе, словно только что сказала нечто значительное, но я немного в замешательстве. Завязывать дружескую беседу с первой попавшейся продавщицей оказалось не самой хорошей идеей.

Что ж, по крайней мере, она выбрала конфеты с подсоленной карамелью. Они мои любимые. Я ещё раз оглядываю прилавок и замечаю почтовые открытки. Одна из них привлекает моё внимание, и я вытаскиваю её из пластиковой подставки. На открытке изображён написанный маслом отель, особо выделяются массивные двери парадного входа и витражные окна. На деревьях сияют огоньки, наделяя изображения какой-то магией. На обратной стороне напечатано: «Останьтесь на сегодня. Останьтесь навсегда».

— Астрид, — говорю я, двигая открытку по прилавку. — Вы можете добавить и это?

Её взгляд быстро перемещается от открытки на меня, она выглядит немного раздражённой из-за того, что я не хочу прислушаться к её совету и «отпустить». Она пробивает открытку и засовывает её в пакет, к коробке с шоколадом, сообщая мне общую сумму. Я даю ей несколько банкнот и, пока жду сдачу, замечаю, что парень закончил заполнять полки. Пустая тележка по-прежнему стоит на месте, но сам он пропал.

— Ну вот, — говорит Астрид, протягивая мне пакет.

Я благодарю её, забирая свои покупки, и иду в сторону выхода, уже думая, что напишу Райану на открытке.

— И, милочка, — окликает продавщица. Я поворачиваюсь к ней, и она мне улыбается. — Добро пожаловать в «Руби».

Поднявшись в свою комнату, я принимаю душ и подкрашиваюсь. Прихорошившись, открываю коробку с конфетами и засовываю одну из них в рот. Поначалу я наслаждаюсь богатым сладким вкусом, но чем дольше жую, тем больше начинает пробиваться привкус свернувшегося молока.

— Беее, — говорю я, открывая рот и выплёвывая конфету в мусорную корзину, куда она приземляется с глухим стуком. Прополоскав рот, тщательно осматриваю коробку, пытаясь найти срок годности. Не обнаружив ничего подозрительного, я закрываю коробку и выбрасываю её целиком в мусорку.

— Пустая трата денег, — говорю я, выключая свет в ванной и возвращаясь в комнату.

Я сажусь на кровать и кладу на колени карту с описанием услуг, предоставляемых в номер. Открытка лежит на одеяле рядом со мной. Я беру ручку с прикроватной тумбочки и выдыхаю, чтобы успокоиться. Откинувшись на подушки, кладу открытку на карту, чтобы было удобнее писать.

Проходит минут двадцать, а слова так и не идут. Их слишком много, они слишком претенциозные, чтобы вместиться в строчку, написанную ручкой. Возможно, Астрид была права — мне следовало отпустить эту ситуацию. С каждой минутой я раскаиваюсь всё больше, и чувство вины вот-вот сожрёт меня живьём. В попытке избавиться от боли, я быстро царапаю на открытке несколько слов и подписываю её.

Прости за всё.

— Одри

Покончив с этим, я вскакиваю с кровати, засовываю открытку в задний карман джинсов и надеваю сандалии. Спущусь вниз и попрошу их отправить моё сообщение. И тогда дело будет сделано. Всё закончится. Я позволю этому закончиться.

А уж затем я переключу всё своё внимание на Элиаса, это превосходное отвлечение. Я не собиралась замутить с незнакомцем от скуки, но этот парень в костюме определённо мне нравится. И, по-моему, я вроде тоже ему понравилась. Очень приятно вновь почувствовать, что кто-то к тебе неравнодушен.

Я беру карту-ключ и направляюсь к двери.

В лифте я приглаживаю волосы, ибо они упрямо торчат в разные стороны, делая меня похожей на сумасшедшую. Я пытаюсь справиться с ними, когда двери открываются. У меня замирает сердце. В лифт входит Элиас и опирается на зеркальную стену.

— Одри Каселла, — говорит он, отодвигаясь в сторону, чтобы перед ним оставалось место. — Ты до сих пор здесь.

Его взгляд перебегает с номера этажа вновь на меня.

— Какой неожиданный сюрприз.

— Не говори! — Из-за его пристального взгляда я заливаюсь краской. — Мой отец решил, что мы останемся ещё на несколько дней. Так-то, чтобы встретиться с тобой, я бы подождала и заявилась на твою роскошную вечеринку, но мне сказали, чтобы попасть туда, нужно приглашение. Совсем не пафосно, ага. — Он усмехается, а я искоса смотрю на него. — Эй, ты потерял свой костюм.

— Я отлично выгляжу и без него.

Я смеюсь, опуская глаза в пол, — уверена, ему ничего не стоило понять мой восторг от встречи с ним. Мои накрашенные розовым ногти ярким пятном выделяются на фоне сдержанных цветов лифта, красного и серого, и я перевожу взгляд на обувь Элиаса — мягкие коричневые мокасины. Ещё на нём шорты цвета хаки и хлопчатобумажная белая рубашка, рукава которой закатаны. Его волосы зачёсаны, однако несколько прядей выбились вперёд. Он оказывается выше, чем мне помнится, и, дальше продолжая рассматривать его, я понимаю, что Элиас улыбается и смотрит прямо перед собой. Я следую за его взглядом и упираюсь в наше отражение в дверях лифта. Когда мы встречаемся глазами в глянцевой поверхности, он подмигивает. Я улыбаюсь и отвожу взгляд.

Лифт останавливается и звенит сигнал, сообщающий, что мы в вестибюле.

— Куда ты сейчас? — Элиас показывает мне рукой выходить первой, когда двери открываются. — Я решил, что могу поменять свои планы.

Я поворачиваюсь к нему, картонный прямоугольник в моём кармане вызывает во мне такое ощущение, будто я обманываю. Только вот кого? На этот вопрос у меня нет точного ответа.

— Мне… эээ… нужно отправить открытку своему бывшему.

— Я начинаю немного ревновать, — говорит Элиас, хотя его полуулыбка говорит совсем о другом.

— Было бы из-за чего. Это извинение за то, что я была ужасной девушкой.

— Как учтиво с твоей стороны! — Элиас посмеивается. Мы нарочито медленно шагаем через вестибюль, чтобы продлить наше время вместе. — Не могу припомнить, чтобы хоть одна из моих бывших девушек так волновалась. Твой парень… — Элиас замолкает и ждёт, когда я подскажу ему имя.

— Райан.

— Райан, — продолжает он, — должно быть, классный парень. Или ты действительно вела себя ужасно.

— Пятьдесят на пятьдесят, мне кажется.

— Надеюсь, тебе никогда не придётся оказывать такую же любезность и мне.

Мы подходим к пустой стойке регистрации, и я посылаю Элиасу виноватую улыбку.

— Думаю, я не пробуду здесь достаточно долго, чтобы наши отношения приобрели официальный статус, так что ты в безопасности, — говорю я ему.

Элиас разворачивается и опирается на столешницу, чтобы ему был виден вестибюль.

— Я не боюсь обязательств, — отвечает он.

— Я боюсь.

— Чёрт, а ты интересная. — Элиас украдкой косится на меня, его губы кривятся в ухмылке. — Позволь, я украду тебя хотя бы на чуть-чуть. Проведу для тебя тут экскурсию.

Я всерьёз обдумываю его предложение, когда открывается дверь в заднюю комнату, и оттуда выходит Кеннет. Он ослепительно улыбается, как будто рад, что мы тут стоим и ждём его. Элиас бросает на него взгляд, но не приветствует его. Однако Кеннет и бровью не ведёт.

— Мистер Ланж, — говорит он, кивая Элиасу. — О, мисс Каселла. Вы всё ещё здесь. Чем могу быть полезен?

Вообще-то, это всё ещё более странно, чем мне казалось. Я отхожу от Элиаса и вытаскиваю открытку из заднего кармана.

— Как бы мне отправить вот это? — спрашиваю я тихим голосом и двигаю открытку через стойку, но Кеннет лишь смотрит на неё, не прикасаясь к ней.

Когда он ничего не отвечает, я прокашливаюсь, чтобы мой голос стал звучать увереннее.

— У меня нет марок, — говорю я. — Я подумала, может быть…

— Я сейчас же этим займусь, — произносит Кеннет, складывая руки перед собой. Но он не продолжает, даже адрес не уточняет. Я жду, долго, но его лицо выражает лишь угодливость. Я благодарю его и поворачиваюсь к Элиасу, широко раскрывая глаза и показывая ему, что портье какой-то странный.

На губах Элиаса быстро мелькает улыбка, но вот он вежливо кивает Кеннету и берёт меня за руку, чтобы увести отсюда. Когда мы пересекаем вестибюль, его пальцы выскальзывают из моих, отчего по мне пробегает холодная дрожь. Мы оборачиваемся к Кеннету. Он наблюдает за нами, но потом забирает открытку и исчезает в задней комнате.

— Ну и, — начинаю я, — что за проблемы у этого парня?

Элиас издаёт стон, будто не знает с чего начать, да ему и всё равно.

— Как ты уже сказала, вы не задержитесь здесь на столько, чтобы тебе пришлось отправлять мне крайне вежливое сообщение о том, что бросаешь меня, — говорит он. — Так стоит ли тебе тратить своё время на догадки о том, что на уме у портье? Но совершенно точно тебе стоит сделать одно — пойти со мной.

Он протягивает мне руку.

— И куда мы собираемся? — с наигранным подозрением спрашиваю я.

Элиас смеётся и опускает руку.

— В ад, возможно. Но для начала я бы украдкой провёл тебя по «Руби». Кеннету это совсем не понравится.

— Я думала, мы не будем тратить время на беспокойство о нём.

— Я буду беспокоиться за нас двоих, — говорит Элиас. — Кеннета волнует только одно — чтобы в «Руби» всё шло своим чередом. А ещё он любит периодически появляться и проверять, не попал ли я в неприятности. — Элиас сжимает губы. — У меня привычка всегда и везде их находить.

— Так, может, тебе стоит проявить чуточку самоконтроля?

— И какое в этом удовольствие?

Вляпаться в неприятности с Элиасом кажется мне весьма заманчивым времяпрепровождением этой среды. Но мне не совсем ясно, что он делает в «Руби». Живёт ли он здесь?

— А чем именно ты тут занимаешься, Элиас? — со смехом спрашиваю я. — Если, конечно, ты не Элоиза, в чём я сильно сомневаюсь…

Он снова берёт меня за руку и тащит вперёд.

— Потом расскажу, — отвечает он с озорной улыбкой. — Потому что сейчас у меня возникла совершенно гениальная идея, но… — Элиас оглядывается назад, на стойку регистрации, чтобы проверить, там ли Кеннет, — мы же не хотим, чтобы нас увидел портье?

— Похоже, ты снова хочешь нарваться на неприятности.

— Так и есть, — говорит Элиас.

Мы входим в коридор, и я вытягиваю шею, когда мы проходим мимо ресторана, где, как я вижу, по-прежнему сидит мой отец и разговаривает с Кеннетом. Как портье удалось оказаться там так быстро?

Папа поднимается на ноги, широко размахивая руками, потому что, похоже, у них с Кеннетом происходит некая оживлённая беседа. Затем, в отчаянии, он хватает Кеннета за руку. И тут, словно зная, что я наблюдаю, портье мрачно сверкает своими тёмными глазами в мою сторону. Ужас наваливается на меня, дыхание перехватывает.

— Пойдём, — говорит Элиас, не подозревая о новом местоположении Кеннета.

Он берёт меня за руку, и вот мы снова бок о бок направляемся дальше по коридору. На мгновение я задумываюсь, о чём же спорили отец и Кеннет. Обо мне? Но тут Элиас смеётся, его пальцы скользят вниз по моей руке и оборачиваются вокруг ладони. От ощущений этого прикосновения моё сердце начинает биться быстрее, меня с головой затягивает в его мир. Уже так давно я ничего не хотела — никого не хотела. Я забываю обо всём на свете.

— Не пугайся, — говорит Элиас, и ямочки на его щеках становятся ещё заметнее из-за улыбки. — Но я тут подумал, а не начать ли нам с релаксации? А именно, с парной?

Разгорячённые потные тела, обёрнутые лишь в полотенца. Не могу поверить, что готова на это согласиться.

— Интересное предложение, — говорю я.

— Да, я так и подумал, что это гениально!

Мы оба смеёмся, и он тащит меня в конец коридора, к дверям из матового стекла.

В парной я бывала раза два, после упражнений в спортзале. Но обычные полы, выложенные белой плиткой, и скамейки не шли ни в какое сравнение с этим местом. Как только мы входим в маленькую комнату, наполненную паром, в нос мне ударяет аромат кедра. Кроме нас, здесь никого больше нет, и я иду по влажному полу к скамьям. Я сажусь первая и жду, что Элиас сядет рядом, но он опускается у бадьи с водой.

Когда мы зашли в спа-центр, женщина у стойки даже не подняла головы, чтобы посмотреть на нас, а продолжала улыбаться своему телефону, словно читала сообщение. Мне сразу подумалось, что Кеннет был бы не очень этому рад, но Элиас приложил палец к губам, и мы прокрались мимо администратора. Но тут нас остановила девушка в белоснежном платье и поприветствовала Элиаса поцелуем в щёку. Я не стала закатывать глаза; ещё будучи девушкой Райана, я прошла ускоренный курс по сдерживанию ревности. Хотя он и не давал особо повода.

Элиас спросил девушку, можно ли нам взять полотенца, и она, неодобрительно на него посмотрев, взяла огромное пушистое полотенце и протянула его мне. Как и Кэтрин на вечеринке, эта девушка также без особого удовольствия наблюдала за мной и Элиасом. Я поблагодарила её и взяла полотенце.

Переодевшись в ванной комнате, я встретилась с Элиасом перед входом в парную, слегка потрясённая его видом без рубашки. Ну да, я тоже была в одном лишь полотенце, но мне с трудом удалось бы сформулировать хотя бы одну фразу, которая не начиналась бы со слов: «Ух ты…»

Элиас совсем не похож на Райана, накачанного, крепкого, мощного. Он, наоборот, невероятно высокий и худой, подтянутый и жилистый. И, честно говоря, это нравится мне больше. С Райаном я всегда чувствовала себя немного неловко, словно мне стоит отправиться в спортзал, а не жевать попкорн в кинотеатре.

Я ожидала какой-нибудь, но реакции, на то, что тоже была почти голой, однако Элиас, единожды взглянув на меня, сразу же открыл дверь в парную.

И вот мы сидим в этой жаркой комнате. Я откидываюсь на спинку нагретой деревянной скамьи, через всё помещение глядя на Элиаса. Он берёт полный черпак воды и выливает его на раскалённые камни, они плюются и шипят, и комнату окутывает паром. Он доходит до меня, мне становится тяжело дышать. Но какое это упоение, когда жар лижет мою кожу!

Элиас встаёт и подходит ко мне, залезая на скамью выше. Я передвигаюсь, опираясь локтем на его сидение и опустив подбородок на предплечье. Элиас опирается головой о стену, а затем опускает глаза на меня. На его лице и ключицах стала собираться влага. Я чувствую себя вконец обольщённой.

— Почему ты отправила ту открытку? — спрашивает он, и в густом воздухе его голос звучит грубее. — За что именно тебе пришлось извиняться, Одри?

Я выдыхаю, мои мышцы расслаблены.

— За то, что недостаточно его любила, — тихо отвечаю я. — За то, что старалась, но у меня не получилось. Но, что хуже всего, за то, что ничего ему не говорила, хотя, уверена, он сам всё понимал. Я вела себя как трусиха, а он заслуживал большего.

Элиас закрывает глаза, его адамово яблоко двигается, когда он сглатывает.

— Порой жизнь сводит нас с неправильными людьми, но исключительно по правильным причинам. Ты удивилась бы, скажи я, что понимаю, о чём ты? Только я не пытался её полюбить, и уж точно не стал за это извиняться.

— Жестоко, — говорю я, совершенно уверенная в том, что речь идёт о девушке, которой увлёкся мой братец. Но так как Элиас только что признался, что у него не было к ней чувств, упоминать сейчас о Кэтрин было бы глупо.

— Но тогда почему ты был с ней? — всё-таки спрашиваю я, надеясь на подробности.

Элиас долго молчит, но вдруг открывает глаза и садится вертикально, опираясь локтями о колени. Из-за пара его кожа слегка порозовела.

— Этого ждали, — говорит он. — И когда я рассказал ей о своих чувствах, она отнеслась к этому равнодушно. Считала, что мы принадлежим друг другу несмотря ни на что.

Он смотрит на меня, по-настоящему смотрит.

— Вот что значит, Одри, — шепчет он, — быть ужасной девушкой.

Внезапно в выражении его лица проявляется одиночество, хотя наши тела находятся так близко, влажные от пара и пота. Его меланхолия отражает мою собственную. И на мгновение я не одна. Но и не с ним. Так странно, потому что чем больше Райан пытался мне дать, тем более одинокой я себя чувствовала. А сейчас этот незнакомец ворвался в мой мир и поглотил его.

Элиас смеётся, отрывая от меня взгляд, и ложится на свою скамью.

— Не нужно на меня так смотреть, — говорит он в потолок. — Пока ещё слишком рано тебя целовать. Ты ещё недостаточно очарована.

Я прикрываю пальцами улыбку.

— По-моему, у тебя неплохо получается, — говорю я, заставляя его вновь рассмеяться.

— А то. Но если я собираюсь практиковаться в самообладании, о котором ты говорила, — отвечает он, — то лучше бы нам поскорее выбираться отсюда, пока этот жар не затмил твоё трезвое сознание. Пойдём.

Он слезает со своей скамьи, а затем помогает подняться и мне. Я держусь за своё полотенце, покрепче натягивая его вокруг себя, хотя мой желудок свернулся в узел. Берусь за руку Элиаса, готовая притянуть его обратно, но он открывает двери, и внутрь устремляется прохладный воздух, благодаря которому я прихожу в себя. Пар быстро рассеивается, а вместе с ним и моё всепоглощающее желание, и я понимаю, что Элиас наблюдает за мной.

— Массаж, пожалуй, пропустим, — дразнится он. — Тебе определённо стоит одеться. Встретимся у выхода?

Я соглашаюсь, всё ещё немного дрожа от того, что была на волосок от полной и безнадёжной потери самоконтроля. И когда мы расстаёмся, я направляюсь в раздевалку, чтобы принять холодный душ.