На следующий вечер, уничтожив целую гору любимых пирожков с капустой, Билл достал из кармана конверт со своим жалованием и вынул пять десятидолларовых бумажек. Отец сегодня был не в духе и молчалив. Зато мама была очень разговорчива. Она оживленно что-то рассказывала, желая рассеять дурное настроение мужа.

– Как у нас с выплатой ссуды? – спросил Билл, протягивая отцу деньги.

– Плохо, – хмуро отозвался мастер Спунский.

– Что-нибудь случилось?

Отец взглянул на жену, и Билл понял, что она в курсе дела.

– Отцу заявили в вечерней школе, что из-за сокращения желающих изучать иностранный язык они вынуждены объединить две группы в одну. Услуги отца им больше не требуются…

Билл знал, что отцу не нравилась работа в вечерней школе, но она давала сто пятьдесят долларов еженедельно. С этой суммой да еще при помощи Билла они хорошо продвинулись с расчетами по долгам.

– Ну а что банк? – спросил Билл. – Там не будут протестовать, если мы некоторое время станем выплачивать им меньшие суммы?

Отец взял сигару из коробки, которую Билл подарил ему на праздники, и с мрачным видом стал раскуривать.

– Поищу другую работу… Или стану давать частные уроки, – произнес он, но в голосе его слышалась растерянность.

Настроение у Билла испортилось. Еще недавно он ловил себя на мысли, что тяготится своей работой на складе. Куда приятнее пойти вечером на каток, поиграть в шахматы с Питом или просто посидеть дома за книжкой. Но всякий раз он пытался подавить в себе это малодушие.

– Что-нибудь придумаем, – вздохнул отец.

– Не волнуйся, Эндрю, – утешала его мама. – Пожалуйста, не волнуйся. Все будет хорошо.

Отец развернул газету и углубился в чтение. У Билла сегодня было свидание с Сарой – они собрались в кино, но сейчас он пожалел, что договорился с ней. Не хорошо – он пойдет развлекаться, а родители останутся дома со своими невеселыми мыслями.

– Послушай, папа! – сказал он. – Не спеши искать работу, лучше отдохни две недели, и тогда вы с мамой сможете посмотреть наш матч с кельвинцами! А долги мы выплатим, не тревожься…

Из-за работы отца в вечерней школе родители еще ни разу не были на хоккее.

– Может быть, вы принесете нам удачу, – продолжал Билл. – Я бы так хотел, чтобы вы пошли!

– А что, Эндрю, это замечательная идея! – подхватила мама.

– Лучше не придумаешь, – буркнул отец, прохаживаясь по гостиной.

Биллу показалось, что настроение у отца улучшилось.

– Такова уж человеческая натура, – заговорил мистер Спунский. – Человек нервничает, досадует, сталкиваясь с трудностями… Не знаю, сынок, но когда ты сказал о хоккее, я вспомнил, как еще сравнительно недавно ты и понятия не имел об этой игре, а я не знал, где ты и мама, как вы живете… Вот тогда, действительно, были причины для беспокойства…

По дороге в кино Билл был задумчив. Сара заметила это и пыталась развлечь его всякими забавными историями о неудачных кандидатах на роль отца в их постановке.

– Не удастся нам показать спектакль двадцать шестого января, – со вздохом заключила она. – Наверняка не удастся. На эту роль нам нужен крупный парень с хорошо поставленным голосом. Вот как ты, например, или Армстронг… Может быть, ты все-таки согласишься?…

– Не могу, Сара. Я же работаю…

– Ну хоть прочти пьесу! Она наверняка понравится тебе…

Билл покачал головой.

Сара продолжала настаивать, но вспомнив, как они едва не поссорились из-за этого, смущенно оборвала себя на полуслове.

В воскресенье Билл навестил Де-Гручи. Рука у него была в гипсе. Он был в отчаянии и только и мог говорить, что о своей травме. Билл пытался перевести разговор на другую тему, но тщетно. Ворчун мог говорить только об одном… Вот если бы он не пытался уйти от блокировавшего его Блэкберна, то не упал бы, не сломал себе руку и, вообще, успел бы сгруппироваться перед падением…

Если он все время будет талдычить одно и то же, Билл предвидел три тяжкие недели общения с Виком…

– Вы только попадите в финал, ребята, и все! – твердил Де-Гручи перед уходом. – А через три недели я буду играть.

Они остановились перед дверью.

– Кто тебе сказал, что через три недели ты сможешь выйти на лед?

– Доктор.

– Не верю!

– Но он так сказал! – смутился Ворчун. – Сказал, что если я так же глуп, как он предполагает, то через три недели я буду играть в легкой повязке.

Билл рассмеялся. Де-Гручи, конечно, воспринял слова

доктора всерьез и твердо решил для себя во что бы то ни стало через три недели выйти на лед. Что ж, посмотрим… В следующую пятницу их команда не играла, и встреча с кельвинцами должна была состояться через две недели, а затем – важный матч с командой гордонбелловцев. Если они не обыграют кельвинцев, – а Билл достаточно реалистически предполагал, что это может им не удастся, – то во что бы то ни стало должны будут одолеть гордонбелловцев. Если к тому времени Де-Гручи вернется в строй, пусть хоть с повязкой на руке, у них появится шанс на победу.

Билл наскоро поел и отправился на каток, который находился в конце их улицы, – большой квадрат льда, окруженный сугробами снега. Круг за кругом Билл отрабатывал разные резкие остановки, повороты и прочие премудрости, а затем взял клюшку и включился в игру, которая продолжалась с самого утра. Любители хоккея приходили и уходили, но игра не прекращалась. Играли и взрослые, и дети. Даже несколько девочек. Некоторые папы и мамы приходили сюда каждое воскресенье, надев старые коньки, и вспоминали молодые годы. Многие приходили с детьми. Ворота обозначались кучами снега, за которыми присматривали самые младшие. Когда лед покрывался ледяной крошкой и становилось тяжело бегать, игра прерывалась. Все брались за метлы, скребки, быстро приводили каток в порядок, и игра продолжалась.

Прошло часа два, когда Билл, осторожно придержав маленького мальчугана, пытавшегося применить против него силовой прием, решил, что с него довольно. Он уселся на доску, лежавшую на снежном валу, и переобулся. Пальцы у него озябли, когда он стянул с рук варежки.

– Не выдержал, Спунский? – крикнул кто-то.

– Слишком классная команда для меня, – отшутился Билл.

Он возвращался домой, ощущая приятную усталость во всем теле. Хорошо время от времени погонять шайбу, не думая о результатах игры.

Дома он уничтожил целое блюдо жаркого. Поглядывая на темные окна, за которыми густел ранний зимний вечер, он не знал, как убить время. Уроки он сделал еще днем, и, хотя мог бы еще позаниматься или почитать, ему не сиделось на месте. Он размышлял то об отце, то о Саре, то о Ворчуне. В задумчивости бродил он по дому и, сам не зная как, забрел на кухню, где мама тут же протянула ему полотенце.

– Пожалуй, я схожу к Гордонам, – сказал он, закончив вытирать посуду. У него вдруг возникла одна идея.

– Прямо сейчас? – спросила мама.

– Прямо сейчас, – отозвался он.

– Что это тебе вдруг взбрело в голову? Что-нибудь важное?

– Потом расскажу. Если только это удастся.

Он набросил полотенце на гвоздь и поспешно вышел из кухни.

Что за блестящая идея осенила его! Он быстренько натянул на себя новое пальто, всем телом ощущая его тепло и уют. Мама, покончив с делами на кухне, принялась вязать половичок для его комнаты. Отец читал какую-то толстенную книгу.

– Вы никуда не уйдете? – спросил Билл, прощаясь. – Я скоро вернусь.

Температура вечером упала до двадцати градусов ниже нуля. На ясном небе мерцали звезды, на улице было тихо, если не считать криков ребят, все еще резвящихся на катке при электрическом свете. Снег похрустывал под ногами. Билл торопливо шагал вдоль ряда прилепившихся друг к другу небольших домов, таких же, как и дом Спунских. Спустя некоторое время он уже поднимался по ступенькам, ведущим на веранду дома Гордонов, и постучал. Дверь открыла Сара. Билл быстренько опустил на глаза меховую шапку, поднял воротник, закрыв лицо, и изменившимся голосом пробасил:

– Я знаменитый режиссер из Голливуда. Тут ли живет мисс Сара Гордон, которая играет в пьесе «Жизнь с отцом» роль матери?

Сара рассмеялась и пропустила его в прихожую. Билл снял пальто, боты, и они прошли в гостиную.

Родители с Питом уехали, – сказала Сара. – А я осталась прибраться по дому.

Билл был так захвачен своей идеей, что хотел совершить что-нибудь экстраординарное – взять девушку за руки и прыгать вместе с ней по гостиной, словно маленькие дети.

– Чему ты так радуешься? Что-нибудь случилось? – удивилась Сара.

– Я знаю, кто может сыграть роль отца!

– Правда? Не шутишь?

Билл улыбался, глядя на оторопевшую девушку.

– Кто же? – вскричала она.

– Ворчун!

Глаза Сары округлились, на мгновение она задумалась, затем схватила Билла за руку, и они, радостно хохоча во все горло, заплясали, словно малые дети. Действительно, и как ей раньше не приходило в голову, ведь Де-Гручи идеально подходил на роль отца и фигурой и голосом.

– А вдруг он не согласится?!

Они позвонили ему по телефону, но Вика не было. дома. Вскоре вернулся Пит и безоговорочно одобрил идею Билла. Наконец в половине девятого они дозвонились до Ворчуна. Пит съездил за ним на машине. Сперва Де-Гручи решительно отказывался, но втроем они насели на парня, упрашивали его, говорили, что он является должником перед своими болельщиками, которые целых три недели не увидят его… Чего доброго еще начнутся сплетни… Они убеждали, что участие в драмкружке даст ему возможность развеяться, позабыть о своей травме… Ворчун согласился, и Сара тут же позвонила мисс Робб, учительнице, которая руководила постановкой. Мальчики окружили Сару, которая разговаривала с учительницей, и слышали взволнованный голос мисс Робб: «Но это же замечательно!…»

Итак, проблема была решена. Сара могла не тревожиться, что постановка, на которую она так рассчитывала, не состоится. Ворчун отвлечется от своих мыслей, из-за которых мог свихнуться. А Билл, возвращаясь домой, думал, что если бы он мог зарабатывать лишних сто пятьдесят долларов в неделю и отдавать их отцу, а его команда вышла в финал – ничего большего для полного счастья ему не нужно.