К тому времени Кэролайн была снова одинока. Она жила со своим молодым адвокатом больше года и казалась такой счастливой, что я уже был готов признать свое поражение, но весной 1999 года Кэролайн неожиданно позвонила мне и сказала, что порвала с ним. Он был на тренировке по баскетболу, и она решила воспользоваться этим, чтобы уйти. Не мог бы я приехать и помочь ей с переездом?

Я был у нее в мгновенье ока. Мне удалось уговорить Кэролайн остаться у меня этой ночью, и мы провели наш первый вечер за просмотром «Друзей» и поеданием мороженого. Как в старые добрые времена. Если не считать того, что она отказалась со мной спать.

— Нет, — строго произнесла она, когда я не удержался и полез к ней. — Ты мне действительно очень нравишься, но я не собираюсь снова спать с тобой. Извини.

Следующие несколько дней я уговаривал ее возобновить наши встречи. Разве не ирония судьбы, что, когда я впервые увидел Кэролайн, она держала в руках томик «Гордости и предубеждений», а теперь я сам оказался в столь же затруднительном положении, что и Дарси, — мне ужасно хотелось убедить любимую женщину взглянуть на меня по-новому, чтобы исправить неблагоприятное впечатление, произведенное на нее в прошлый раз. Я очень старался. Я поведал ей о прозрении, посетившем меня после пропажи перстня с печаткой. Я признался, что влюблен в нее и хочу посвятить всю свою жизнь тому, чтобы сделать ее счастливой. Не могла бы она по крайней мере дать мне шанс?

Кэролайн ответила, что нет. Мол, просто не испытывала ко мне тех чувств, что я к ней. Я скорее давал ей ощущение безопасности, чем возбуждения, и был для нее больше спокойной гаванью во время шторма, чем ударом молнии. Однажды, когда я спросил, что она чувствует ко мне, Кэролайн ответила, что я был чем-то вроде «пары удобных старых домашних тапочек», из-за чего я снова едва не начал пить. (Твое здоровье, Кэролайн!)

Когда я попытался за ней ухаживать в очередной раз, она высказалась более откровенно:

— Послушай, Тоби, этому никогда не бывать, понимаешь? Никогда. Ни за что на свете.

Когда наступило лето и в наших отношениях все оставалось по-прежнему, Кэролайн сообщила, что собирается вернуться в Лондон, чтобы поступить в юридическую школу. Я умолял ее остаться, но она была непреклонна. Тогда я заявил, что не верю в свои силы и, если Кэролайн уедет, боюсь, опять начну пить. Дело в том, что, вернувшись из Вербье, я решил не вступать в Общество анонимных алкоголиков, а постараться самому завязать с выпивкой или, как они называют это, «взять себя в кулак». Но я не был один. Со мной была Кэролайн, которая оказала мне серьезную поддержку. Поэтому я не врал, когда говорил, что могу сорваться, если она бросит меня, вернувшись в Лондон.

Кэролайн осталась непоколебимой. Правда, она предложила провести со мной предновогоднюю неделю. Новогодний вечер станет моим критическим испытанием на трезвость, и поскольку ее не будет на Манхэттене, чтобы держать меня за руку, она пообещала стать моей нянькой на время празднования Миллениума. На дворе еще был только июль, но, чтобы показать, насколько серьезно отнесся к ее предложению, я забронировал номер в Валь д'Изер на период с 26 декабря по 1 января и купил два авиабилета до Женевы. Разумеется, втайне я полагал, что это станет идеальным временем для попытки начать наши отношения заново. Если мои усилия потерпят крах на французском лыжном курорте в ночь наступления нового тысячелетия, то этому не суждено случиться вообще.

* * *

Что же касается карьеры, то во второй половине 1999 года мои дела пошли в гору. Джоди Грейг, мой старый коллега по Флит-стрит, был назначен редактором «Татлер» и пригласил меня писать для него ежемесячную колонку «Письма из Нью-Йорка». Таки Теодоракопулос, известный завсегдатай модных вечеринок, стал редактором отдела еженедельной бесплатной газеты «Нью-Йорк пресс» и также предложил мне вести колонку. Кроме того, бросив пить, я начал больше времени посвящать работе и теперь штамповал по две-три статьи в неделю.

Но самой большой переменой в моей жизни стала новая соседка по квартире Софи Дал. После нашего знакомства во время работы над специальным выпуском «Вэнити фэр» «Клевая Британия» мы продолжали поддерживать отношения, и всякий раз, приезжая в Лондон, я приглашал ее со мной пообедать. Когда она сообщила, что собирается приехать в Нью-Йорк, чтобы заняться своей актерской карьерой, я предложил ей поселиться у меня в квартире в соседней комнате, и, к моему огромному удивлению, она согласилась. Вот таким образом я стал жить с супермоделью!

Знаете, такая жизнь далеко не сахар, как мне раньше казалось. Больше всего меня доставали телефонные звонки. Стоило ей въехать, и в моей квартире телефон не умолкал ни на секунду. Из тех, кто звонил, 99 % были мужчины, и все требовали к телефону не меня. В тех редких случаях, когда это был кто-то, кого я знал, между нами, как правило, происходил крайне неудобный обмен любезностями из-за того, что они чувствовали себя обязанными поговорить со мной, прежде чем вежливо попросить к телефону Софи. Например, вот как это все происходило:

Я. Алло.

Звонящий [удивленно]. Ой, Тоби, привет. Как ты?

Я. Хорошо. Черт возьми, как твои дела? От тебя столько времени не было ни слуху, ни духу.

Звонящий. Ну, ты же знаешь, как это бывает. Итак, что у тебя новенького?

Я. Даже не знаю с чего начать. Ты ни за что не угадаешь, что со мной случилось на днях…

Звонящий [прерывая]. Извини, меня слегка поджимает время. Софи, случайно, не с тобой?

Я. Ну конечно. Подожди минутку. Я переведу на нее. [Софи.] Это Алекс де Силва.

По сравнению с ее жизнью моя казалась мне невероятно однообразной. Осенью 1999 года не было ни одной стоящей вечеринки, на которую бы ее не пригласили. До того как Софи поселилась у меня, каждый звонок в дверь был лишь очередной доставкой с «Amazon.com». Теперь же квартиру затопил бесконечный поток приглашений. Если мне хотелось узнать, где она была прошлой ночью, достаточно было заглянуть на «Пейдж Сикс».

Я излил перед Софи душу, рассказав о безответной любви к Кэролайн, и ее так тронула моя печальная история, что она даже расплакалась. Софи оказалась неисправимым романтиком, и потому видела лишь единственный способ решить проблему — я должен был сделать предложение. Почему бы мне не сделать это в Валь д'Изере? Софи была уверена, что как только Кэролайн поймет, насколько для меня это серьезно, она передумает.

— Но тебе нужно приобрести кольцо, — настаивала она. — Без него она тебе не поверит.

До этой минуты я был убежденным холостяком. Встречаясь с Сири, я задумывался о том, чтобы попросить ее выйти за меня, но отказался от идеи, посчитав, что в результате мне придется слишком многим пожертвовать. Я спросил себя: «Готов ли я отказаться от возможности заняться жарким сумасшедшим сексом с чередой убийственно красивых бимбо ради того, чтобы утихомириться и обзавестись женой?» Естественно, я не был к этому готов.

Только мужчина, у которого есть подружка, рисует себе одинокую жизнь в розовом цвете. По каким-то причинам всем нам кажется, не будь мы скованы обязательствами, то вели бы жизнь как Хью Хефнер. Только потому, что Хефу удалось это сделать, каждый бедолага в ночном халате считает, что и у него есть шанс поселиться в особняке на Беверли-Хиллс с гаремом полуобнаженных красоток. Поэтому, начиная взвешивать все «за» и «против» брака, мы не задумываемся об альтернативе, где нас ожидает одинокое, полное разочарований существование, состоящее из «Кентукки Фрайед Чикен» и повторного показа сериала «Обнаженная Ибица» по Пятому каналу. Как правило, нас посещают фантазии в стиле Остена Пауэрса, где мы — разбитные ловеласы, которым достаточно щелкнуть пальцами, чтобы их окружила стайка блондинок в мини-юбках.

Но, пройдя стажировку на Манхэттене, я растерял иллюзии о радостях одинокой жизни. В желании проводить каждую ночь с другой женщиной есть что-то незрелое и немного грустное, особенно если за всю жизнь у тебя было только пять случайных связей. Когда тебе за 30, приставать к 16-летней шведской школьнице выглядит несолидно, а в Соединенных Штатах еще и незаконно.

Кроме того, я был влюблен. Я бы хотел жениться на Кэролайн, даже если бы меня домогалась целая куча женщин. Мне вспомнился Алекс и все записанные им на свой счет завоевания в Лос-Анджелесе. Если бы одна из десяти самых известных супермоделей сказала мне, что я «лучше, чем Де Ниро», пока я брал ее сзади, посмотрел бы я на это иначе? Конечно, не считая ее попки. Не думаю. Я был абсолютно уверен, что встретил женщину, с которой хотел бы провести всю оставшуюся жизнь.

Я раздобыл кольцо у своего друга, занимающегося в Нью-Йорке торговлей бриллиантами. И хотя понимал, что это совершенно безнадежно, Софи была права. Мне следовало попробовать. Если Кэролайн ответит отказом, а я не сомневался в этом, что ж, по крайней мере я буду знать наверняка. Так тому и быть, сказал я себе. Конец истории. Я смогу покончить с этим и начать новый век с нового листа.

Неожиданно в конце октября через несколько дней после моего 36-летия позвонила Кэролайн и оставила сообщение на моей голосовой почте, что она передумала насчет Валь д'Изере. Ее старые друзья по Уильяму Эллису пригласили ее на «клевую» вечеринку в Лондоне, и она решила на нее пойти. Кэролайн надеялась, что я не буду против и пойму ее. Девушку не слишком забавляла перспектива встретить новое тысячелетие в компании 36-летнего трезвенника на горнолыжном курорте. Намечается самая крупная вечеринка столетия, и ей бы хотелось провести ее, оторвавшись по полной программе с близкими друзьями.

Подталкиваемый Софи, я отправился в Лондон, чтобы попробовать убедить Кэролайн изменить решение. Она согласилась встретиться со мной в «Раса», вегетарианском индийском ресторане на Шарлот-стрит. Когда я увидел ее в обрамлении света, льющегося из дверного проема, по моему телу пробежала волна удовольствия. Она будто светилась, излучая тепло и энергию, как ребенок из рекламы готовых завтраков «Рэди Брэк». Между нами не было ни капли неловкости. Наоборот, все было так, словно ничего не изменилось. Мы всегда хорошо ладили друг с другом, и, несмотря ни на что, нам удавалось это делать по-прежнему. Возможно, Кэролайн и не хотела провести со мной новогоднюю ночь, но она все еще испытывала ко мне довольно сильную привязанность.

Она объяснила, что не захотела возвращаться к прежним отношениям со мной не потому, что я ей не нравлюсь, как мне показалось. Просто ей не хотелось выходить за меня замуж. Судя по всему, об этом Кэролайн думала много и серьезно. Она рассказала о разговоре с отцом — Кэролайн призналась ему, что я первый из встреченных ею мужчин, с кем она могла бы связать свою судьбу. Однако, поразмыслив, Кэролайн пришла к выводу, что я все же не «тот единственный». Кроме того, ей было всего 25 — слишком молода для замужества.

— Погоди, — запротестовал я, — почему ты решила, что я хочу на тебе жениться?

— Не знаю, — ответила она. — Мне так показалось.

Я немедленно погрузился в уныние, потому что мои шансы уговорить ее поехать со мной в Валь д'Изере свелись к нулю. Видимо, она решила, что именно там я планирую попросить ее руки, и потому дала мне от ворот поворот. И все же я должен попытаться. Подумав, я пришел к выводу, что моя единственная надежда — попробовать сыграть на ее отзывчивости. Если только удастся заставить Кэролайн пожалеть меня — по-настоящему пожалеть, — тогда не исключено, что она передумает.

Наш разговор принял не слишком желательный для меня поворот, когда она предложила возвратить половину из потраченных мною денег на поездку.

— О, не беспокойся, в этом нет необходимости, — ответил я. — Даже если ты со мной не поедешь, я все еще планирую поехать туда сам.

Она с ужасом посмотрела на меня:

— Ты не можешь ехать туда один!

— Конечно, могу. Что еще мне делать в новогоднюю ночь? Я знаю, это будет не самая веселая поездка, но я как-нибудь переживу.

Затем я постарался описать ей, как 31 декабря буду сидеть в номере с бокалом перье, читая купленный в аэропорту триллер, пока часы будут отбивать полночь.

— Прекрати! — взвизгнула она. — Это такая гнетущая картина.

Сработало!

— Думаю, самым тяжелым для меня будет поездка в автобусе, — вздохнул я.

— Каком автобусе?

— Тот, что идет от женевского аэропорта до Валь д'Изере. Я уже забронировал на нем два места, и от одной мысли, как взбираюсь в гору в этом автобусе, а рядом со мной пусто…

Я многозначительно замолчал, позволив ей самой дорисовать печальную картинку.

— О, малыш. — Ее голос дрогнул. — Я сейчас расплачусь.

— Не волнуйся, — ответил я тоскливо, — со мной все будет в порядке.

Она закрыла лицо ладонями. Плакала? Я не мог сказать этого с уверенностью.

Наконец Кэролайн взглянула на меня:

— Послушай, если я поеду, ты должен поклясться, именно поклясться, что не попытаешься что-нибудь сделать. Я поеду как твой друг, а не как твоя девушка.

— Дорогая, ты серьезно?

— Ты клянешься?

— Клянусь, клянусь.

— Я ни за что не буду заниматься с тобой сексом.

— Все понятно. Никакого секса. Просто хорошие друзья.

— Ты согласен?

— Да.

Она одарила меня долгим и серьезным взглядом.

— Хорошо. Я поеду.