Я всегда по возможности избегаю разговоров по мобильнику во время вождения. Особенно, когда в машине дети.

Но тут, поняв, кто звонит, я немедленно ответила. Это был мой приятель, работавший в хорошей программистской фирме. Вчера я послала ему свое резюме, иначе говоря, трудовую биографию, чтобы он показал его своему начальству. Я уже давно и безуспешно искала работу.

– Привет, – сказал он мне. – Ты просто невыносима. Ты бы еще написала там, что ты дура и тупица.

– Ты чего? – опешила я

– А того. Кто же тебя возьмет на работу, если от твоего резюме за версту веет комплексами и неуверенностью? Ты сама-то хочешь устроиться на хорошую работу?

– Конечно хочу! Да что я там такого написала?

– Ничего. То есть ты там ничего не написала. Ты могла хоть немного себя похвалить? Сообщить, что ты трудолюбива, легко обучаема, что умеешь строить отношения с людьми?

– С чего это вдруг? Разве такие вещи пишут в резюме?

– Умные люди пишут. А такие как ты не пишут и сидят всю жизнь на минимальной зарплате. Короче, мне нечем тебя порадовать. Начальник взял у меня твои данные, но, по-моему, только для того, чтобы меня не обижать. Вряд ли тут что-то выгорит. Ищи дальше. И переделай резюме.

– Ничего я не буду переделывать. Это будет неестественно…

– Ну и сиди со своей естественностью и честностью. Ты просто идиотка. Или ты считаешь, что тебе ничего хорошего не положено?

– Ну, почему же…

– Знаешь, за то время, что мы с тобой знакомы, у меня сложилось именно такое впечатление о тебе. Ладно, пока, будь здорова.

Я выругалась про себя и постаралась побыстрее выкинуть этот разговор из головы. Потому что мы с детьми ехали в отпуск, и у меня не было ни малейшего желания сейчас зацикливаться на неприятностях.

Жизнь моя к тому моменту подошла к некоему тупику. У меня не было постоянной работы, но всегда были какие-то временные заработки. Мы едва сводили концы с концами.

У детей в школе тоже не очень-то гладко все шло. Нельзя сказать, что их учителя были ими довольны. Я постоянно выслушивала жалобы, что мои мальчики не умеют и не хотят учиться.

У меня по этому поводу было свое мнение. Я с удовольствием наблюдала за их интересами и занятиями, и меня вполне устраивало, что они не чувствуют себя ущербными и обязанными к чему-то стремиться. Именно эти ощущения мешали мне все мое детство. Моим сыновьям Йони и Ицику было очень интересно жить. И это было главное.

Поэтому я старалась поменьше вмешиваться в их дела, как в реальной жизни, так и в Интернете, где они, кажется, были достаточно популярными личностями на одном из оживленных детских форумов. У них имелось множество виртуальных друзей и подружек, и жизнь их кипела, не оставляя места для саморефлексии, мучившей их маму.

И тем более я предвкушала то удовольствие, которое доставит им приключение, заготовленное мною им не в виртуальной, а в реальной жизни.

Сегодня начались их каникулы, и в течение трех недель мы были свободны, как вольный ветер.

* * *

Вчера вечером я сообщила мальчикам, что мы едем путешествовать и посетим самый красивый город на свете.

Дети отнеслись к этому заявлению со сдержанной радостью. Конечно, им хотелось поездить по городам и весям, но при этом было жалко прерывать общение с друзьями на форуме. Но едва я вытащила дорожные сумки, как все облака были развеяны, и мы втроем начали вдохновенно собираться в путь.

– Мама, а куда мы поедем? – решил уточнить Ицик.

– К моему другу, которого вы не знаете.

– А почему мы его не знаем?

– Потому, что я дружила с ним давным-давно, когда вас еще не было.

– А что мы там будем делать? Там есть хотя бы луна-парк?

– Там есть луна-парк. И не только луна-парк. Там очень здорово, вот увидишь.

На этом расспросы закончились.

Ночью я несколько раз просыпалась, и задуманное оборачивалось ко мне своей темной и опасной стороной. Но наутро все страхи развеялись, как будто их и не бывало. Мы позавтракали и весело тронулись в путь.

* * *

В последний раз я сказала себе «Рэни, одумайся!», подъезжая к перекрестку, после которого путь к отступлению был закрыт. Но тут же, тряхнув головой, разогнала последние сомнения и сосредоточилась на дороге.

Дети сзади весело болтали, и это впервые начало действовать мне на нервы. Я попросила их замолчать, как делала всегда, когда в поездках мы приближались к незнакомым перекрестками и развилкам. В данном случае мне требовалось сконцентрировать внимание максимально.

Я вцепилась в руль и сфокусировала глаза на дорожных указателях. Сначала идет развилка Ришон ле-Цион и Йехуд. Все правильно. Поворачиваем на Ришон. Проезжаем мост.

Развилка должна быть перед перекрестком Бейт-Даган. Если я ее сейчас пропущу, то из моей затеи ничего не выйдет, и вся с таким трудом достигнутая решимость окажется ненужной.

Ну, нет, – подумала я. – Я на самом деле хочу попасть туда. И я не пропущу этот указатель.

Машина впереди меня затормозила – начиналась пробка перед светофором на повороте на Бейт-Даган. Я тоже нажала на тормоз и успела подумать, что это дополнительная удача – у меня будет чуть больше времени, чтобы вглядеться и найти искомое.

Я притормозила немного сильнее, чем требовала обстановка на дороге, и мне об этом тут же сообщили гудком сзади. В зеркале я заметила серый «Пежо», водитель которой, араб в джинсовой рубашке, сигналил мне и неслышно ругался.

Я постаралась прогнать раздражение, чтобы только внимание никуда не ускольнуло. И тут же увидела то, что искала. Все было в порядке. Нужный мне дорожный знак находился на месте.

Я старалась не моргнуть, чтобы только он не исчез. В какой-то момент мои веки все же сделали рефлекторной движение, и я едва не потеряла ту картину, которую с трудом удерживала перед глазами и в которую уже вдвигалась сама со своим автомобилем.

В отчаянии я быстро моргнула еще несколько раз, пока не поняла, что все уже в порядке. Указатель ярко-золотого цвета остался позади, и его больше не надо искать. Мы въехали на нужное нам шоссе.

Я перевела дыхание и сбросила газ. Здесь уже не надо было никуда торопиться. Сзади никто не гудел, да и некому было гудеть. Я могла спокойно отдышаться. Путь к отступлению перекрыт. Мы попали туда, куда я стремилась.

– Вау! – раздалось сзади, и Йони немедленно пихнул Ицика в бок с шипением: «Мама же просила помолчать!».

– Мама, уже можно тебя спросить о чем-то? – осведомился младший сын.

– Да, теперь уже можно.

– Мама, в каком мы городе? Как здесь красиво!

– Мы пока не в городе, малыш. До города еще примерно час езды.

Я прикинула, правильно ли я оценила время, необходимое нам, чтобы добраться до цели. Хорошо, что теперь нужно ехать только по прямой, а это значит, что я не перепутаю дорогу. В последний раз по этому лесному шоссе я ехала на пассажирском месте, и было это достаточно давно.

Мой Учитель тогда довез меня до Бейт-Дагана, и я так и не заметила момента, когда мы с ним пересекли черту. Запарковавшись где-то в переулке, он пешком довел меня до того места на запыленной обочине шоссе, где стоял золотой дорожный указатель. Он заставил меня увидеть этот указатель, научил нескольким приемам, как его разглядеть и не выпускать из виду. А потом мы с ним вернулись на перекресток и, следуя указателю, вернулись домой.

Когда у меня появились автомобильные права и машина, я специально несколько раз сворачивала с шоссе по дороге на работу и проезжала в этом месте, чтобы убедиться, что знак не исчез, а главное, не пропало мое умение его различать. Я всегда незаметно подмигивала и улыбалась видимому только мне золотому указателю, и ехала мимо, старательно игнорируя ведущую вправо сторону дорожной развилки, не существующей в том мире, где проходила моя жизнь.

На этот раз сохраненное мною умение видеть развилку пригодилось, наконец, для того, чтобы свернуть на ней вправо. И я очень надеялась, что мой Учитель не слишком сильно на меня за это рассердится.

* * *

Мы ехали по чудесному лесу, лиственному, совсем не похожему на израильский. Дети затихли и молча смотрели в окно. Я мимоходом подумала, что вот мне и удалось вырваться «за границу».

Вообще-то, о заграничных поездках мы вряд ли могли мечтать – моей зарплаты вместе с совсем небольшими алиментами, которые я получала от бывшего мужа, не хватало даже на то, чтобы провести нормальный отпуск в каком-нибудь доме отдыха с бассейном. У меня с детьми не было даже заграничных паспортов.

И вот, гляди же ты, подумала я немного злорадно, нам удалось без всяких паспортов миновать границу, причем такую границу, о существовании которой никто и не догадывается.

Интересно, неужели действительно никто на свете, кроме меня, не знает дороги сюда? Надо обязательно спросить об этом у Учителя.

Что-то подсказывало мне, что я не одинока со своей тайной.

И тут сзади раздался шум настигающей нас машины. С превеликим удивлением я проводила глазами обогнавшую меня «Пежо» серого цвета.

Оказывается, эта дорога не пустынна. Ну-ну… Собственно, почему я решила, что мы здесь должны быть единственными путешественниками?

Да потому и решила, ответила я себе, что этот участок шоссе начинается от той развилки, немного не доезжая до пыльного и шумного перекрестка Бейт-Даган, на которой мы свернули полчаса назад. И больше никаких боковых дорог в это шоссе не впадает.

Значит, эта «Пежо» прибыла оттуда же, откуда и я. Вот уж, поистине, открытие. Получается, что развилка с золотым дорожным указателем – гораздо более людное место, чем я предполагала. Выходит, этой тайной владеют и другие.

Почему-то мне стало легче от этой мысли. Раз так, то, возможно, меня не будут очень сильно ругать за то, что я заявилась сюда, да еще к тому же и детей с собой привезла.

* * *

Внезапно я почувствовала сильную усталость. Как будто все утомление от работы, не только за последний год, но за множество лет, вдруг навалилось на меня.

Я затормозила и остановилась на обочине. Вышла из машины, заперла ее и спустилась с шоссе в лес. Подождала детей, попросила их не отставать и не терять меня из виду, и двинулась вглубь негустых зарослей. Это был настоящий лес, с густым подлеском, как у нас на даче на станции Востряково, где прошли все летние месяцы моего детства. Мои сыновья не знали такого леса.

Я села на сваленный ствол старого дерева, дети устроились рядом. Я обняла их двумя руками. Зеленая тишина, настоянная на пении птиц, приняла нас в свои объятия, и неотвязные мысли, сопровождавшие меня в течение всех моих последних нелегких лет, растворились среди листвы, милосердно отодвинувшей их от меня своими чуткими руками-ветвями.

Через четверть часа, отдохнувшая и обновленная, я ощутила в себе силы тронуться в путь.

Никто ничего со мной не сделает. Ну, поругают, ну, скажут, что могла бы и сама справиться со своей депрессией… Как мне было с ней справляться? Действительно, что ли, ехать в дом отдыха с бассейном?

Не помог бы мне никакой дом отдыха. Я задыхалась в том мире, в котором жила, и где мои дети влезли в свой Интернет, как будто не было вокруг никакой альтернативы этой их виртуальной жизни.

Я поднялась и вновь напомнила мальчикам, чтобы они не теряли меня из виду. Прислушавшись, я уловила очень далекие веселые голоса в направлении, противоположном шоссе. Секунду поколебавшись, я глубоко вдохнула лесной чудесный воздух и двинулась туда, откуда раздавались голоса.

* * *

Лес незаметно преобразился в прекрасный ухоженный парк. Мы уже шли по гравиевой дорожке. Мимо проехал мальчик на велосипеде – первый из встреченных нами жителей этого мира, – и мои сыновья немедленно принялись обсуждать марку его транспортного средства и пришли к выводу, что в магазине у нас они такого не видели. Ну, еще бы, подумала я мимоходом.

Я села на первую же увиденную скамейку, неподалеку от лужайки с беседкой. Прямо передо мной была красивая клумба с мраморным постаментом посередине, почему-то пустым. Мальчики убежали на видневшуюся сквозь стволы деревьев детскую площадку с горками и лабиринтом.

Закрыв глаза и вдыхая сладкий и легкий воздух, я пыталась вспомнить, когда же я в последний раз была в этом парке. В самый последний раз, наверно, я посетила его во сне, но это не считается. Я ведь бывала здесь и наяву, и, что самое удивительное, те мои посещения вполне вписываются в общую картину воспоминаний о детстве в Москве и о путешествиях с родителями и друзьями по разным советским курортным городам.

Да даже московские парки культуры и отдыха какими-то своими уголками пересекались с этим парком из совсем другого мира, в котором я сейчас сидела и в котором лазили по трехмерному металлическому лабиринту мои дети.

Я открыла глаза и оглянулась, разыскивая Йони и Ицика. Тревога сжала горло жестоким неотвратимым кулаком. Только разглядев их красную и желтую футболочки на самой вершине нагромождения сказочных горок и домиков, я успокоилась и отдышалась.

Интересно, откуда же взялось это внезапное ощущение опасности? Вокруг лежал все тот же прекрасный ухоженный парк, праздничный, отпускной, курортный парк из детства.

По аллеям прогуливались люди. Они и одеты были не так, как сейчас одеваются в Израиле, а скорее по моде, принятой во времена юности моих родителей.

Хотя, приглядевшись, я поняла, что отдыхающие, разгуливающие по аллеям, меньше всего заботятся о какой-то конкретной моде. Вот, например, смуглый черноволосый мужчина в джинсовой рубашке, сидящий на скамейке напротив, очень даже вписался бы в израильский пейзаж.

Я опять закрыла глаза, стараясь понять, откуда пришла эта внезапная волна тревоги. Так и не додумавшись ни до чего, я окликнула детей, и мы двинулись через парк, приблизительно в том направлении, откуда пришли.

Парк преобразился в обратном порядке в вольный лес, и я продолжала некоторое время бездумно брести среди не очень частых деревьев, пока Йони не спросил у меня, знаю ли я дорогу к машине.

Дороги я, естественно, не знала. Я подняла глаза к вершинам деревьев, пытаясь вспомнить уроки, полученные мною много лет назад. Сконцентрировавшись так, как меня учили, я после нескольких попыток поймала в поле зрения то, что искала – стремительную золотую птицу, отдыхающую на верхушке одного из деревьев.

Едва я остановила на ней взгляд, как она вспорхнула и перелетела на другую вершину. Я двинулась по направлению к ней. Подождав, пока мы поравняемся с деревом, на котором она сидела, птица совершила еще один перелет.

В какой-то момент я подумала, что вижу ее без всякого напряжения, и немедленно потеряла из виду. Пришлось опять вспоминать все приемы, которыми я когда-то не без труда овладела.

Минут через десять мы вышли – вернее, нас вывели – на шоссе, прямо к нашей машине. Краем слуха я с удивлением отметила, что по шоссе от нас отдаляется еще одна машина. Удивительно, эта дорога, оказывается, на самом деле многолюдна!

Впрочем, подумала я, вовсе не обязательно таинственные путешественники должны были попасть сюда с несуществующей развилки возле пыльного перекрестка Бейт-Даган. Возможно, это просто гуляющие, приехавшие в парк и оставившие автомобиль на обочине, как и мы.

Хотя, зачем им это делать? Наверняка с другой стороны парка, у входа, есть благоустроенные стоянки…

И тут меня как будто ударило. Я внезапно поняла сразу две вещи. Два озарения посетили меня одновременно. Во-первых, в этом мире не ездят на серых «Пежо». Во-вторых, мужчины не носят здесь джинсовых рубашек. Не знают тут ничего про джинсовую ткань, а одежду шьют из полотна, окрашенного в разные цвета, иногда из чего-то похожего на ситец или сатин.

Тот, кто прибыл сюда на автомобиле, одетым по моде совсем другого мира, мог быть только пришельцем, таким же гостем, как и мы.

* * *

Все это было более чем странно. Две машины в течение одного и того же дня – это слишком много для трассы, связывающей между собой два мира, расстояние между которыми по прямой исчисляется даже не световыми годами, а парсеками.

– Мама, а зачем мы ходили в этот парк? – вдруг спросил Йони.

– Я хотела отдохнуть. Разве вам там не понравилось?

– Понравилось, очень! Но ты разве устала?

Я задумалась. Я, конечно, устала, но не настолько, чтобы нуждаться в срочном отдыхе в тот момент, когда остается всего полчаса езды до цели, а в том месте, куда мы прибудем, мы сможем хорошо отдохнуть. И кроме того, меня ожидает там встреча с Эрвином, с которым я не виделась уже очень много лет.

Эрвин, мой учитель. Он, наверно, все-таки поругает меня немного при встрече. Поругает и простит. Он поймет, насколько мне нужен этот недолгий отдых – всего несколько дней! – именно здесь, где воздух сладок и кристально чист, и где можно пить отдых и расслабление большими глотками прямо из этого воздуха.

Здесь, в этом мире, где не нужно ничему соответствовать. Который приспособлен для меня, в который я вписываюсь полностью, всеми своими выступами, углами, усталостями и депрессиями…

Да, так почему же я остановилась в лесу?

Я попыталась восстановить события часовой давности.

Я остановилась потому, что явственно ощутила усталость.

А этого быть не могло, поняла я внезапно. В этом лесу усталости никто чувствовать не может. Он специально предназначен, этот лес, для того, чтобы брать на себя и полностью компенсировать усталость тех, кто его посещает. Именно поэтому после развилки дорога еще полчаса идет по лесу, хотя логичнее было бы, если бы она сразу же упиралась непосредственно в ворота Шаанана.

Полчаса – тот срок, за который лес способен убрать всю усталость и депрессию путника, попавшего в него с одной из развилок между мирами. А для тех пришельцев, кто желает дополнительно набраться энергии перед входом в Город, кто считает, что нехорошо подходить к его воротам опустошенным, пусть даже и не уставшим, но просто пустым, – для них существует парк, аллеи которого выстланы камнями, заряжающими тех, кто по ним ступает, радостью и вдохновением.

Так вот, никакого вдохновения я не ощущала, как, впрочем, и радости. Вместо этого я никак не могла прогнать засевшее в закоулках мозга чувство тревоги.

Лес и парк «не сработали»! Как это может быть?

Это могло произойти только в одном случае: если рядом со мной находилось что-то или кто-то, перекачавшее в себя энергию, которую лес предназначил для меня.

Что же такое я притащила с собой сюда? Ну и ну. Мало того, что явилась незваная, еще и приволокла нечто, с чем не справились лес и парк.

Кажется, мне здорово достанется. Да даже если и не достанется, я сама себе этого не прощу…

* * *

Я опять остановилась на обочине.

– Мама, что случилось? – немедленно осведомились сзади.

– Все в порядке, ребята, я просто хочу еще чуть-чуть отдохнуть.

– Мы опять пойдем в лес?

Ну, нет.

– Я хочу просто посидеть в машине. Просто какое-то время не ехать и подумать. Ладно?

Милостивое разрешение было получено, и на заднем сидении занялись коллективным разглядыванием картинок в журнале, обнаруженном за спиной в багажнике.

Итак. Где-то здесь находится незримый враг. Он по-прежнему рядом, потому что я и сейчас чувствую себя опустошенной. Нет, я могу, конечно, вести машину, двигаться и вообще функционировать. Но это функционирование будет происходить на том же уровне, к которому я привыкла в том мире, из которого уехала час назад.

Там это было нормой. Я вполне справлялась, мною даже на работе были довольны.

Но здесь этого просто не может быть. Я не восприняла помощь леса только потому, что мне не дали ею воспользоваться.

Кому-то нужна моя энергия, мои силы. И этот кто-то смог проникнуть ко мне в мозг.

Я попыталась сосредоточиться и настроиться на волну леса. Даже опустила стекла на обоих дверцах. Дети радостно подхватили почин и немедленно открыли свои окна тоже.

Шум леса ворвался в уши и в сознание, я впустила его и постаралась слиться с ним. Стало немного легче.

Но страх и тьма не ушли. Те самые малые дозы страха и тьмы, с которыми вполне можно существовать. С которыми я всю жизнь и существую…

Этого не может быть. Лес должен был их вычистить. Лес создан так, что он всегда с этим справляется. Для этого его и посадили по обеим сторонам «нейтральной полосы» между нижними мирами и Шаананом. Для этого его и углубили парком, дорожки которого устланы аккумуляторами энергии покоя и радости.

Проглотив комок в горле, я поборола иррациональное желание повернуть назад к запыленному и раскаленному солнцем перекрестку Бейт-Даган.

Что-то ярко-золотое мелькнуло перед ветровым стеклом, на секунду ослепив меня. Я встряхнулась и перевела ногу на педаль газа. Все правильно. Чтобы понять, что происходит, в любом случае надо двигаться вперед.

Прищурившись и думая только о том, чтобы не потерять из виду золотой блеск крыльев, который вновь меня вел, я почти вслепую повела машину дальше.

Удивительно, я тронулась в путь сегодня утром в радостном предвкушении встречи с Учителем и с этим миром, где мне было хорошо.

И вот я здесь, и приволокла с собой все свои проблемы, и ничего не изменилось.

Это странно, и этому должна быть причина.