В одном лесочке жили зайки средь старых буков на лужайке. Один был Серая Одежка, другого звали Быстроножка. И в дождь, и в солнечные дни на чистом воздухе они скакали, бегали, резвились, а спать под кустиком ложились. Сильней всего любили детки родной свой лес, густые ветки, и запах ягодок душистых, и пенье птичек голосистых.
Но вот лукавая Лисица в леске решила поселиться. Пришла раз ночью и к утру неслышно вырыла нору на берегу лесной реки… Проснувшись, ахнули зверьки:
— Беда! В лесочке дух лисичий! — Умолк весёлый гомон птичий, и, словно ветер шелестящий, промчалась весть над тихой чащей: — Опасный враг проник в лесок! Заприте норки на крючок!
— Что ж делать, Серая Одёжка?
— Куда нам деться, Быстроножка? Я так боюсь зубов соседки, дрожу при каждом хрусте ветки!
— И я, дружок мой, сам не свой! Ведь это наш лесок родной, мы знаем тропки и овражки, и всё равно бегут мурашки, когда шелохнет где-то за кустом! А что же ночью будет с нами? Да разве, братец, мы уснём, раз так боимся даже днём!
Уже в лесочке вечерело, когда решение созрело, что зайки завтра спозаранку сучков натащат на полянку и под развесистым кустом построят за день крепкий дом. Сплетут из веток тёплый кров, к дверям приделают засов, и пусть попробует Лисица незваным гостем заявиться, ни с чем уйти придётся ей…
Прошла бы только ночь скорей!
На небо месяц вышел ясный, и все зверьки во тьме опасной залезли в норки, под кусты, поджали лапки и хвосты. Никто не спит. В лесу — ни звука.
А высоко, средь веток бука, два глаза, словно фонари, всю ночь горели до зари. То филин, зоркий часовой, берёг зверят во тьме ночной. Лиса же, прячась до поры, в ту ночь не вышла из норы.
Проснулись чащи и опушки, запели на ветвях пичужки, и Быстроножка с травки встал.
«Ох-ох, я, кажется, проспал! Но нет, трава ещё сырая. Тогда, минутки не теряя, в лучах приветливой зари начну зарядку: раз-два-три, прыжки на месте, бег по кругу… Ну, а теперь отправлюсь к другу. До ночки слаженным трудом мы с ним построим крепкий дом».
— Давай возьмёмся, друг, за дело! Уже, как видишь, посветлело! — кричит весёлый Быстроножка.
Но сонный Серая Одёжка глаза сердито протирает и неохотно отвечает:
— Тебе легко вставать чуть свет, а Бурый Мишка, мой сосед, всю ночку так храпел, кряхтел, что мне сегодня не до дел. Хочу поспать хотя бы днём, а строить завтра мы начнём.
Опять лучи зари румяной зажглись над зайкиной поляной, и Быстроножка, как вчера, пришёл к товарищу с утра. А у того унылый вид.
— Дружок, я болен, — говорит, — хотел проделать я зарядку, да занозил колючкой пятку. Покличь-ка дятла ты с берёзы, не то умру я от занозы!.. Наверно, за день всё пройдёт, а дом до завтра подождёт.
Назавтра шустрый Быстроножка размялся утречком немножко и в третий раз пошёл опять дружка на стройку приглашать. И снова тот вставать не хочет.
— Боюсь, что дождик нас промочит. Вот-вот он может разразиться, а ты ведь знаешь, что Лисица не ходит в дождик на охоту. Начнём-ка завтра мы работу. И я даю, братишка, слово: всё будет завтра же готово!
Настало утро в свой черёд, и шустрый зайка вновь идёт звать друга браться за труды.
Вдруг видит свежие следы, и травка пахнет неприятно… Вздохнул зайчишка: всё понятно.
— Лиса, дождавшись тёмной ночки, гуляла нынче в их лесочке. И у зайчишки, как росинки, из глаз закапали слезинки.
— Один остался я теперь, братишку съел лукавый зверь!
— Не плачь, не плачь! Я тут, живой! — раздался голос за листвой.
И показался на дорожке братишка в порванной одёжке — нос красный, что твоя черешня.
Лисой ободран он, конечно. Ему пришлось, как видно, туго, и Быстроножка молвит другу:
— Тебе сейчас не до работы, начнём уж завтра…
— Что ты, что ты! Сейчас же будем строить дом, не оставляя «на потом».
Нашли пенёк они повыше, набрали в зарослях для крыши зелёных листьев и ветвей, гвоздей — колючек поострей. И тут же дружно и умело зайчишки принялись за дело.
Камней наклали на пенёк, сложили печь, и теремок под вечер был уже готов.
Друзья задвинули засов и, застелив кроватки мхом, уснули оба сладким сном.
Лиса ж, голодная и злая, той ночью вышла, рассуждая: «Зайчишке утром повезло, я промахнулась, как назло, но уж сейчас его схвачу я!..»
И, свежий след зайчишки чуя, спешит вперёд. Но вдалеке вдруг видит домик на пеньке. Крадётся ближе. Вот беда — никак войти нельзя туда! Устав ломиться и стучать, ушла голодная опять.
Плутовка скрылась с той поры за девять рек, за три горы, за тёмный лес, в глухие дали, с тех пор её мы не видали. А там, в леске, меж трав душистых, где щебет птичек голосистых ещё таится, как грибок, зайчишек крепкий теремок.
К ним ходят добрые зверюшки, жучки, кузнечики, пичужки. Они находят там приют, когда дожди подолгу льют, там сказки слушают весной и пьют в морозы чай лесной.