Симба выглядел хмурым и очень озабоченным. Его голая спина шоколадного цвета блестела под палящим тропическим солнцем, но на нём были всё те же потрёпанные выцветшие джинсы, которые подарили ему совсем недавно сердобольные жители Находки. Только сейчас на них в каком-то немыслимом порядке были нацеплены странные цветные тряпочки, пышные страусиные перья, пучки колючих трав и сухие зонтики пронзительно синих некрупных цветов, а вместо привычного копья у него в руке была крупная белоснежная кость в форме дубинки с утолщением на конце. Он стоял на пороге хижины из пальмовых листьев и строго смотрел в сторону от Марины. Марина очень обрадовалась встрече с чернокожим другом. Она попыталась побежать ему навстречу, помахать руками, хотела радостно прокричать ему что-то приятное, но ничего не смогла. Ноги и руки были недвижны, точно связанные, а изо рта вырывался только невнятный хриплый стон. Тут Симба повернулся к Марине, посмотрел ей прямо в глаза и сказал отрывисто, но чисто по-русски:

– Батти плохо! Батти ранен! Помоги Батти!

Марине стало жалко славного Батти, она засуетилась, с огромным усилием двинула непослушными ногами, замахала руками, хотела спросить друга, где его искать, лохматого, добродушного, но раненого Батти, и проснулась.

Она лежала в своей простенькой кроватке, простыня сбилась в жгут и путала ноги, от подушки несло тропическим жаром, а в окне на неё в упор с доброй улыбкой смотрела огромная полная луна.

– Странный сон, – подумала Марина, – совсем как взаправду. Симба такой настоящий, строгий, как наш учитель физики, а что он говорил? Ах да, Батти плохо, ему нужна помощь. Но ведь это только сон, а во сне всякое бывает. А как я смогу помочь тому же Батти во сне? Это же надо, чтобы мне приснился сам Батти, и тогда я ему помогу тоже во сне. Какими странно реальными бывают иногда сны, как часто они бывают необыкновенно интересными и захватывающими, но проснёшься утром – и не помнишь ничего, только смутные неясные воспоминания о чём-то очень важном и интересном. Но этот сон надо не забыть и рассказать друзьям, – решила Марина, повернулась на другой бок, свернулась уютным калачиком и снова крепко уснула, на этот раз уже до самого позднего утра.

Утром, едва проснувшись, она побежала к Сашке.

– Марина, а я Симбу во сне сегодня видел, – выпалил ей Сашка, едва Марина вошла к нему в тёмную прихожку. – Весь в каких-то лоскутах и перьях, в глаза не смотрит. Помоги, говорит, Батти. Он ранен. Это что, как ты думаешь, сон или нет. Или это опять его колдовские штучки?

– Не может быть, – ахнула поражённая Марина, во все глаза смотревшая на Сашку, – мне он тоже приснился сегодня ночью, и тоже про Батти говорил. Значит, это не просто сон. Видимо, это действительно просьба Симбы, и значит, Батти действительно ранен, и ему где-то очень плохо. Но как нам быть и где его искать? Этого нам маг и волшебник с петушиными перьями не мог сразу сообщить. Что же нам сейчас, с фонарём по городу носиться и кликать Батти? Когда Пашка вернётся?

– Я видел мальчишку из его лагеря. Его смена только послезавтра разъезжается по домам, и он тоже вместе с ними должен выехать. Вот если бы он был сейчас с нами, то, наверняка, придумал бы что-нибудь.

В это время входная дверь приоткрылась, несильно толкнув Марину в бок, отчего она вдруг отчаянно завизжала, изрядно напугав при этом Сашку, и кинулась кому-то на шею, болтая ногами от великой радости. Сашка поднял глаза и увидел улыбающееся и немного смущённое, загоревшее почти до черноты Пашкино лицо с белёсой, выгоревшей на солнце пластмассовой оправой очков.

– Лёгок на помине, – ахнул Сашка, – только что тебя вспоминали. Вот молодчага. Ну, ты и загорел, совсем, как Симба стал.

Но Пашка перебил его:

– Ребята, я сегодня во сне как раз Симбу и видел с большой слоновой костью в руке. А я читал где-то, что кость в руках шамана – признак беды. И чем она крупнее, тем беда тяжелее.

– Он тебе про Батти что-нибудь говорил, что наш друг ранен, и что ему надо помочь?

– Да, а откуда вы знаете? Вы что, рядом были и в мои сны подглядывали?

– Он нам всем приснился одновременно, – задумчиво сказал Сашка. – Значит, это чистая правда, и надо срочно спасать Батти. Просто так Симба не стал бы камлать на половину земного шарика. С Батти у него наверняка прочная телепатическая связь установилась. Вспомните, как его дед Тимбукту вызвал Батти на помощь Симбе, когда тот потерял сознание в пещере. Но всё-таки, где же его искать, нашего раненого лохматого друга?

– Да вот это, как раз, вроде бы ясно. Он пещерный житель, мы его встретили в пещере. Значит, там его и надо искать, в пещере под Сестрой.

– Это понятно. Но как нам сейчас найти вход в пещеру. С нами нет Симбы с его всё знающим и умеющим дедом. – «Сукты, эби, сукты», – вспомнил он старика.

– И нет с нами нашего милого тёплого оранжевого друга-помощника, таёжного талисмана. Где-то он сейчас? Летит далеко-далеко в холодном космосе в саркофаге вместе с полужидким Эборгом и тоскует, наверно, о Земле. Может быть, нас вспоминает.

– Ладно, ребята, – вмешалась Марина, – не грустите. Талисмана нашего не вернуть. Так что нам делать дальше, как найти и помочь Батти? Как вы думаете, что с ним могло стрястись?

– Может, его камнем стукнуло по башке в пещере, или упал где-нибудь неудачно, ногу сломал.

– Маловероятно, он эту пещеру знает лучше, чем мы – содержимое наших карманов. И где, какие камни, тоже все знает наперечёт. Здесь другая причина должна быть.

– Я, кажется, начинаю догадываться, – спохватился Пашка. – Ребята, помните, после милиции и купания на «Волне» мы стояли на остановке автобуса, и мимо нас проскочили наши старые знакомые два монаха? Они были явно чем-то перепуганы, лица перекошены, а на заднем сиденье я успел заметить моток верёвки и сильный фонарь. Ясно, что они сейчас изо всех сил ищут нашу «Марин Голд», которую похитил для них и где-то спрятал звёздный скиталец Эборг. А она, скорее всего, находится в одном из тупиков в пещере под Сестрой, как мы уже поняли однажды.

– Я поняла, поняла, – запрыгала на месте Маринка. – Эти два монаха смогли найти вход в пещеру, встретили там Батти и с испугу ранили его. Уж пистолет-то наверняка у них имеется. Но если вход нашли они, то же самое просто обязаны сделать и мы. Лучше нас никто не знает Сестру и окрестности.

– Значит так. – Пашка стал суров и сосредоточен, как Чингачгук. – Медлить нам никак нельзя. Сегодня мы хорошенько подготовимся, подберём снаряжение, продумаем все наши действия, а завтра встречаемся на автовокзале ровно в девять, отправляемся к Сестре и приступаем к поискам входа в пещеру. Нам гораздо проще, чем этим горе-святошам. Мы там уже были. Поэтому обязательно должны разобраться в этом ребусе и найти вход в пещеру. Тем более, что там нас ждёт больной или раненый друг Батти. Ты, Марина, постарайся хорошенько вспомнить, где находился вход в пещеру, через который вы с дедушкой Таргу скрылись от дикарей. Кстати, не забудь захватить с собой побольше лекарств и бинтов для Батти. И скальпель прихвати. Как бы не пришлось операцию ему делать. И ребята скоренько разошлись по домам для подготовки к завтрашнему походу.

Известно, что когда перед первооткрывателями бухты Находка ранним летним утром середины позапрошлого века из плотного тумана вдруг открылся неведомый огромный залив с изящной бухтой – укрытием, то все моряки пароходо-корвета «Америка» дружно ахнули – такая дивная открылась перед ними красота. Эта суровая величавость наших мест и до сих пор продолжает удивлять гостей нашего города. И, конечно, своеобразным украшением являются здесь гордо взлетающие над заливом и рекой остроконечные вершины гор Брат и Сестра, по-старинному Эр-Най-Шань и Да-Най-Шань.

Эти уникальные природные образования по-разному понимаются учёным миром. Геологи видят в них крупные массивы рифовых известняков пермского периода, по разлому приподнятые над заливом и подвергающиеся уже миллионы лет химическому выветриванию и денудации, придавшие этим сопкам острые пирамидальные формы.

Историки-романтики видят в этих остроконечных вершинах остатки некогда воздвигнутых некими гигантами прошлого огромных мистических пирамид, тоже за многие тысячелетия принявших нынешний, обычный для нас облик. Говорят, что кем-то были даже обнаружены обломки каменных блоков, из которых были сложены пирамиды, но которые, к сожалению, не удалось изучить и сохранить.

А третьи, уж вовсе мистики, принимают наши замечательные сопки за остатки огромной глобальной сигнальной системы, объединяющей нашу планету в один гигантский кристалл. Якобы эти горы-пирамиды служат своеобразными ориентирами для космических путешественников, а также являются накопителями космических энергий и передатчиками секретных посланий в иные миры.

Кто из них прав, трудно сказать, но все они сходятся в одном, что наши горы являются уникальным явлением природы, и потому крайне жаль, что одну из них, гору Брат, не удалось уберечь от варварского уничтожения.

Много знают наши учёные, но даже они немало удивились бы, если бы однажды присмотрелись к этим горам повнимательнее. Тот, кто организовал бы за горой Сестра постоянное наблюдение, мог бы иногда наблюдать явления, поставившие бы его в несомненный тупик. В определённые моменты, особенно в периоды знаменитых парадов планет, с нашей таинственной сопкой вдруг происходят странные превращения, необъяснимые никакими науками.

Иногда в новолуние, когда в самые тёмные ночи в мире оживают мрачные демонические силы, одна из сторон сопки может внезапно покрыться густым лесом, в котором на больших полянах становятся видны странные огни, слышатся непонятные звуки, иная гортанная речь, яростные крики, а иногда и звон клинков. Бывает, что даже днём на склоне горы может вдруг неясно проявиться некая плавающая линия, по которой происходит смыкание современных форм рельефа с другими формами, неизвестными, чуждыми и призрачными.

Рассказывают, что однажды группа туристов из Сибири, совершавшая восхождение на Сестру в позднее время, вышла на большую поляну, на которой возле костра сидели люди в странных одеждах, вооружённые луками и копьями. Заметив незнакомцев, люди окружили их, и, угрожающе выставив копья, стали что-то требовать от них на непонятном языке. Туристы, решив, что перед ними ряженые грабители, отдали им всё, что они пожелали, а именно – ножи, топорики, зеркала, металлическую посуду, и даже бинокль, который понравился их главарю в расшитой бисером меховой жилетке. Вернувшись с восхождения, расстроенные туристы пожаловались на грабёж в отделение милиции. Сразу же поутру в те места была послана милицейская группа захвата, однако не обнаружившая не то, что бы грабителей, но даже поляны и той тропы, по которой поднимались туристы. Заявление о нападении и ограблении туристов отнесли к числу нетрезвых фантазий гостей города и, пожав плечами, сдали в архив.

Разговоры об этом некоторое время ещё ходили по городу, пока не смолкли совсем. Мало ли что могло привидеться людям ночью, в подпитии в чужих, незнакомых местах. Однако странную тропу на склоне Сестры продолжали находить и другие путники. Рассказывали, что эта странная тропа иногда вдруг внезапно выныривала перед путником непонятно откуда, широкая, торная, глубоко выбитая в камне, вела, петляя по склону в тенистых рощах под прикрытием могучих кедров непонятно куда и, вдруг, также внезапно, пропадала, теряясь в осыпях и траве.

Известна стала также история о том, как трое жителей города в августе решили половить рыбу в устье Сучана под Сестрой. После успешной рыбалки, наваристой тройной ухи и традиционной чарки они заночевали в палатке на берегу реки. Ранним утром они проснулись от сильного шума. Рыбаки выглянули из палатки и увидели в разрывах утреннего плотного тумана невероятную картину.

Совсем неподалёку от них, чуть ниже по течению реки, на вершине невысокого рва вокруг нескольких землянок стояли воины с луками, стрелами и пиками, и отражали атаку азиатских всадников. Жестокая сечь на глазах поражённых рыбаков продолжалась несколько минут. У них на глазах пали, пронзённые азиатскими стрелами, несколько защитников таёжного селения. Это необычайное зрелище вскоре скрылось от зрителей за туманной пеленой, шум внезапно стих. А когда совсем рассвело и туман рассеялся, на недавнем поле битвы нечаянные свидетели утренней схватки не нашли никаких её следов. Пораженные утренним видением, они долго бродили по берегу реки, забыв о рыбалке. Однако рассказам зрителей этой сцены никто, конечно, не поверил, и, чтобы не стать посмешищем, они постарались сами не вспоминать о странной истории. Мало ли что может почудиться рыбаку поутру после ночных возлияний.

Кроме того, однажды двое малых ребят нашли на крутом склоне сопки странные обломки некоего невиданного огромного чёрного насекомого. Ребята собрали их в одно укромное место, намереваясь на следующий день прийти сюда с рюкзаками и унести находку в город. Но ночью по тому месту прошёл сильный пал, полностью уничтоживший странные останки. Тайна гигантских муравьёв так и осталась нераскрытой в сбивчивых рассказах взволнованных ребятишек.

Марина с ребятами ранее слышали что-то невразумительное о странностях Сестры, но значения этому не придавали. На следующий день в окрестностях знаменитой сопки с раннего утра уже работала их серьёзная экспедиция. Ребята во главе с Мариной озабоченно разыскивали на современном берегу Сучана следы былых времён, которые помогли бы Марине правильно сориентироваться и найти давно погребённые во времени, заваленные обломками и заросшие травой входы в заветную пещеру. Главной здесь была, конечно, Марина, но и она ничего не могла поделать со временем, полностью изменившим облик берега реки и очертания древних скал.

– Вот, кажется, здесь у племени Белого Леопарда стоял посёлок, – растерянно рассказывала она друзьям, стоя на берегу реки на заросшей мелким кустарником терраске и бросая вокруг изучающие взгляды.

– Здесь вроде бы раньше была коса намыта, а у рыбаков в заводи лодки-долблёнки спокойно отстаивались. А там кедровник старый шумел. Кедры стояли в несколько обхватов, а наверху среди ветвей сторожевой пост размещался рядом с гнездом огромного орлана. И самое интересное, птицы жили там совсем рядом с людьми, и люди их не трогали, а при возможности даже подкармливали. Зато, если орлан замечал в тайге чужих людей, он поднимал такую шумную тревогу, пикировал на них с высоты и громко воинственно клекотал, показывая сторожам след пришельцев. Мне Унушу рассказал, что когда меня похитил дикарь, на мой след их вывел именно этот недремлющий орлан. Погодите-ка.

Марина замолчала, присматриваясь к чему-то вдалеке. Затем она подошла к огромному обломку скалы, лежащему у бровки берегового уступа, внимательно осмотрела его и сказала:

– А вот этот камень я узнаю. Он тогда лежал намного выше, на поляне, где мы собирались играть мою свадьбу. Это жертвенный камень племени. На него возлагались дары племени лесным божествам в период ритуальных сборищ. На нём же лежало тело дедушки Таргу перед похоронами. Вот в это углубление я давным-давно положила букет белых пионов для покойного мудреца. Что вы на это скажете?

Ребята помолчали, тоже внимательно осмотрели камень и окрестности, затем Сашка сказал:

– Камень, понятно, характерной формы, его вполне можно запомнить, – он лукаво взглянул на Марину, – и на целую тысячу лет. А если камень и сместился за этот исторический период, то только строго вниз согласно закону «падающего яблока» Исаака Ньютона. Значит, ритуальную поляну племени надо искать строго выше него. Марина, ты от поляны, если мы её отыщем, сможешь найти тропу и вход в пещеру?

– Постараюсь. Я её хорошо помню. Много раз бегала по ней в посёлок и обратно. И вовсе не тысячу лет назад, а всего и месяца не прошло. Не такая уж я ещё и старая, – отшутилась она в ответ.

Они поднялись по склону, и через несколько минут вышли на пологий участок сопки, поросший высокой колючей травой и немногочисленными дубками и берёзками. Марина осмотрелась, пожала плечами:

– Может быть, это оно и есть, то место, где раньше была ритуальная поляна племени Белого Леопарда. Сейчас разве узнаешь, что было здесь тысячу лет назад. Но если это так, то тропа к пещере должна быть вот здесь, метрах в ста пятидесяти отсюда чуть пониже.

Ребята спустились чуть пониже, и вдруг Паша увидел эту тропку. Она чётко выделилась на склоне выбитым в камне глубоким ложем, но лишь на определённом интервале, а далее, уходя круто в гору, она то резко петляла, словно обходя какие-то препятствия, то опять круто поднималась вверх по склону, подрезая его чуть-чуть по диагонали.

– Ребята, а ведь это действительно древняя тропа, – сообразил Паша. – Вы только взгляните! Она живуча, как древние римские дороги. Но те выложены брусчаткой, а эта выбита в прочнейшей скале ногами сотен поколений местных жителей. И что самое интересное. Вы посмотрите, она такая свежая, будто ею постоянно пользуются и сейчас. Мы по ней прошли, и такое осталось чувство, что мы тут не одни, что за нами кто-то наблюдает. Я вроде даже слышал чью-то незнакомую речь. Кстати, совсем недавно по ней кто-то ходил и примял траву.