Было раннее утро. Солнце ещё не взошло, но его приближение уже ощущалось чутким миром природы. Прямо на глазах у ребят на траву падала густая роса, отчего трава тяжелела и, тихо шурша, покорно пригибалась к земле. Завозились в кронах деревьях очнувшиеся от дремоты птахи. Зашуршали в траве проснувшиеся мыши и бурундуки. Но все молчали, словно ожидая какого-то тайного сигнала. Ночная тьма быстро скатывалась к западу, а на востоке уже полнеба было залито алой зарёй. Наконец, первый луч солнца внезапно вырвался из-за сопки и озарил озябшие верхушки деревьев и далёкие вершины Американского перевала.

И тотчас роща взорвалась птичьим щебетаньем, пискнул совсем рядом пронёсшийся мимо радостный бурундучок. Ему ответил сосед неподалёку. А вот и белка, выскочив из дупла, как сумасшедшая, понеслась по деревьям, словно выполняя обязательный утренний оздоровительный моцион. В лесу на поляне, провожая лесного барчука-барсука, зацокали, затрещали сороки, а в густом кедровнике проснулся и недовольно захрюкал, поднимая своё многочисленное семейство, старый кабан-секач. Вся природа наполнилась радостью предстоящего летнего дня, приготовилась выполнять свои простые, но столь необходимые для жизни, очень важные дела. Даже лёгкий ветерок проснулся и зашелестел в вершинах деревьев, отчего с неожиданным стуком на землю упало несколько рано созревших орехов, тотчас деловито подобранных недремлющими бурундуками.

Марина с наслаждением упала в густую траву, полностью отдаваясь неожиданному отдыху, вдыхая полной грудью живительную утреннюю свежесть. Паша прилёг неподалёку на удобное местечко среди камней под пышной молодой берёзкой и закрыл глаза. Воины Унушу заняли круговую оборону, привычно оберегая своего вождя и его друзей от любой неведомой опасности.

Пашу потянуло в сон. Они уже которые сутки нормально не отдыхают. Всё тяжелейшие погони, нешуточная борьба с жестоким противником. Только позавчера монголы хана Тугуя чуть не отрубили ему голову, а сколько раз Ахмед наводил на них свой пистолет, уже не сосчитать. Хотя бы здесь, у себя дома, в полной безопасности можно немного расслабиться. Он уже почти задремал, как вдруг какое-то неведомое тревожное чувство опасности заставило его открыть глаза.

Странные перемены вокруг внезапно бросились ему в глаза. Вместо молодой берёзки над ним нависли ветви могучего старого кедра, возникшего рядом. Камней стало больше, и они вроде бы чуточку даже выросли. Но к этим впечатлениям прибавились ещё и непонятные звуки – топот чьих-то ног, цокот копыт, незнакомая гортанная резкая речь. Паша вскочил на ноги и увидел, что воины во главе с Унушу прячутся в густом подлеске и о чём-то совещаются. Он аккуратно протёр очки, осторожно подкрался к кустам по другую сторону тропы, взглянул сквозь них и похолодел от неожиданного вязкого страха.

Перед ним у знакомого входа в пещеру толпился отряд монголов, в стороне переступали ногами их малорослые кони под сёдлами, а из пещеры как раз в это время выводили вахтёра Ивана Матвеевича в камуфляжной форме. За ним шли два монгола с длинными копьями, которыми они небрежно подталкивали неохотно шагающего вахтёра в спину.

Паша встретился взглядом с Мариной. Она тоже заметила вражеское войско и покачала головой. Паша кинул взгляд в сторону Унушу и обомлел. Его войско внезапно бесследно исчезло в окружающем зелёном хаосе, а прямо на них с Мариной из леса беззаботно шли два молодых весёлых монгола, которые несли на палке поросёнка, только что подстреленного в тайге. Они шли ходко, не смотря по сторонам, довольные удачной охотой. Из смертельно оскаленной пасти молодой свинки капала ещё горячая кровь. Ребята разом, как по команде упали в густую траву. Радостные охотники, ничего не замечая кругом себя, благополучно прошли бы мимо, но тут один из них, не рассмотрев под ногами коварный сучок, запнулся об него и полетел на землю, увлекая за собой и добычу, и своего товарища. Свалившись в траву, один из охотников очутился внезапно нос к носу с затаившейся в траве Мариной.

Увидев лежащую перед собой в траве необычную девочку, он изумлённо открыл рот, несколько раз моргнул обоими глазами, словно проверяя себя, не спит ли, и, резво вскочив на ноги, громко заорал, даже заверещал, точно раненый заяц. Прятаться ребятам стало бессмысленно. На визг перепуганного монгола уже бежали монгольские воины с обнажёнными кривыми саблями и длинными пиками. Воины Унушу, повинуясь коротким резким командам вождя, встали в полный рост, взяли на изготовку снаряжённые арбалеты и острые пики и застыли вокруг ребят, заняв классическую круговую оборону. Первые монголы, подбежав к ним, настороженно остановились, выставив копья и ожидая полного окружения врага. Врагов было намного больше, и они ждали лишь команды предводителя, чтобы смять редкую цепь противника с кусочками белого меха на левой стороне груди. Положение становилось абсолютно безнадёжным.

Лучше всех это понимал опытный боец Унуши. Он не опасался схватки с врагом, но не мог рисковать своими божественными друзьями – Мариной и Пашей. Не мешкая, он вынул из-за пазухи тонкую дудочку вроде свирели и подул в неё. Послышалась пронзительная тревожная мелодия, заставившая набегавших врагов в недоумении остановиться. Немедленно сверху, словно в ответ на пение свирели, послышался гортанный крик орлана, который тревожным таёжным набатом зазвучал в вышине, перелетая от сопки к сопке, от рощи к роще, от ручья к ручью, и лес зашевелился, наполнился шорохами, смутными тенями в густых орешниках и хвойных перелесках.

Не успели все монголы собраться и окружить ощетинившееся оружием войско Унушу, как из тайги на них с рёвом, визгом и рыком кинулось стремительное стадо таёжных чудовищ.

Огромные свирепые тигры прыжками бросились на иноземное войско, опрокидывая их строй и оборачивая в паническое бегство. Быстрые, как молнии, пятнистые леопарды страшной визжащей тенью упали с деревьев на табун монгольских лошадок и погнали его прочь от войска вниз к реке. Ставшие на задние лапы и злобно ревущие огромные бурые медведи и их проворные чёрно-белые гималайские собратья, все разом кинулись на опешившее монгольское войско, привели его в ужас и обратили в позорное бегство вниз по склону вслед за лошадьми к спасительной реке. Вслед за объятыми ужасом монголами, злобно хрюкая, неслись дикие свиньи и рогатые изюбри, поддевая врагов на острые клыки и широченные рога. Даже жирные барсуки выползли из своих нор, пытаясь схватить за ногу пробегающих мимо их нор перепуганных степных воинов. Объятые страхом монголы позорно бежали позади своих испуганных коней, бросая оружие, не оглядываясь назад, и жалобно моля своих богов о защите, а врагов о пощаде. Напрасно некоторые из них пытались остановить войско и натянуть тетиву своих тугих луков. На них тотчас пикировали стаи таёжных птиц. Юркие сороки и кедровки бросались врагам в лицо, слепя их и мешая точно прицелиться. Совы и филины, страшно ухая и гукая, вцеплялись им в волосы, царапали до крови, заставляя бросать бесполезное оружие и отбиваться голыми руками от неистовых птиц. А соколы, кречеты и орланы, пикируя со свистом на бегущее войско, крепкими когтями вырывали у врагов из рук луки и стрелы. Рычащая и визжащая таёжная звериная армия долго ещё гнала перепуганных пришельцев вниз к реке, но тотчас исчезла, растворилась бесследно в таёжных буреломах, едва последние удирающие монгольские воины скрылись у ребят из виду, и Унушу дал отбой лесной тревоги ликующими трелями своей чудесной дудочки.

Через несколько минут на лужайке перед входом в пещеру остались лишь брошенные врагами копья и луки и не успевший ничего понять, недоумённо оглядывающийся то на зверей, то на друзей, Матвеич. К нему подбежала первой Марина, затормошила его, обняла и поцеловала в великой радости.

– Вот здорово, Иван Матвеич. Ещё немного, и они увезли бы вас, бог знает куда. Вы не ранены? Они ничего вам не сделали? Как же вы отстали от нас там, в пещере?

– Да как? – Ошеломлённый внезапным освобождением, Матвеич недоумённо оглядывался по сторонам, с трудом подбирая слова. – Кинулся я за вами вслед, а окно и закрылось. Передо мной стена встала, серая, сплошная, пыльная, с какими-то мурашами. А тут эти супостаты набежали, хорошо сразу на копья не подняли. Но угрожали много, кулаками махали и луками трясли. Меня подружка-зажигалочка спасла. Спасибо ей и сигаретке. Их начальник, пухленький такой монгол, кричал всё время то на меня, то на своих цириков. А как я от зажигалки прикурил, так он от неё глаз не отводил. После этого меня монголы взяли к себе главным специалистом по огненным вопросам. Я с ними обошёл всю пещеру, вас догнать хотели. Монголы всем войском собирались вокруг меня, когда я поджигал очередной факел. Они всё Унушу искали, вождя им надо было найти во что бы то ни стало. А когда его не отыскали, поспешили на выход, где мы и встретились. Ну, теперь, слава богу, всё позади. Сейчас перекурю и двину обратно в город. Совсем потеряли меня, наверно, на вахте в Институте.

Он заметил стоявшего чуть в сторонке Унушу.

– А тебе, вождь, спасибо за освобождение. Как у вас ловко получается со зверями лесными. Жаль, что у вас слоны не водятся. Не то, гнали бы этих вояк галопом до самой Индии. А с таёжным зверьём, видать, у вас полное взаимопонимание? Вы с таёжной армией договор о взаимной помощи заключили, не так ли? Да, долго монголы будут помнить эту рычащую армию в устье Сучана. У меня самого душа в пятках оказалась, когда мимо меня рычащий тигр с оскаленной пастью пробежал.

На это Унушу что-то коротко ответил, скромно улыбаясь и приветливо кивая головой вахтёру.

– Тайга одна на всех. Все вокруг соседи, помогаем, – перевёл толмач Ефимка эту фразу и улыбку вождя.

– Ну, ладно, хватит болтать. – Матвеич куда-то засобирался. – Мне пора двигать домой.

Марина сочувственно посмотрела на старика.

– Опомнитесь, Иван Матвеевич! Какой город? Куда вам двигать? Опять вокруг нас тайга средневековая. Надо нам всем сначала в своё время вернуться. Вокруг нас опять такая чертовщина творится. Мы только что из города вернулись, через Институт прошли, с родной вашей вахты позвонили родителям, успокоили их, затем кинулись сюда вас выручать. Присели отдохнуть у тропы в 21-ом веке, а очутились опять в тринадцатом. Вот чудеса! Хорошо, что поспели вовремя – Ну, не надо мне сказки рассказывать, – опять не поверил друзьям Матвеич. – Я возле Сестры сейчас нахожусь? Точно так. Вот устье Сучана, а вон там должен быть мост через реку. А куда мост подевался? – жалобно спросил он у Паши.

Паша пожал плечами:

– Мост, дорогой Иван Матвеич, появится здесь через восемьсот лет в городе Находка. А мы сейчас находимся в древней империи чжурчженей в гостях у племени Белого Леопарда. Почему-то нас всё время бросает в это время. Или это кому-то нужно, или нами играет слепой случай. Я пытаюсь в этом разобраться. Но нам сейчас не до этого. Главную задачу мы выполнили, вас освободили, и монголов прогнали с помощью таёжной, непобедимой звериной армады. Какой удивительный пример нам всем в будущих веках показал Унушу. С тайгой и её обитателями дружить надо. А в наше время тайгу покорять взялись, а зверей уничтожать. Вот и получается, что мы сами себя лишили столь надёжного союзника.

Но у нас осталось немало прежних задач – вернуться домой в своё время, вас вернуть на вахту, Ефимку отправить в Суздаль к Настеньке, отыскать в пещере нашего пропащего Сашку, и, наконец, выяснить, куда подевалась Клякса с «Марин Голд». Однако, все эти задачи связаны между собой. Чтобы их решить, нам следует опять идти в пещеру и все эти проблемы решать через неё. Где-то там есть тот лаз, через который можно будет попасть обратно в своё время. А Ефимка пусть пока с нами будет за толмача. Ведь без него с Унушу никак не поговоришь. Найдём золотую статую, и при первом удобном случае отправим его на родину.

– Паша, ты совершенно прав. Только нам надо поторопиться. Ты забыл об одной из важнейших задач – избежать встречи с мафиози. Я думаю, что они время зря не теряют, и уже мчатся сюда на своих быстроходных джипах. Ясно, что они учтут свои ошибки и скоро будут здесь – с автоматами, гранатами и прочими военными чудесами нашего века. Тогда никакие монголы им не будут страшны. И с нами они не будут церемониться. Они очень спешат, а нам необходимо их опередить.

– Да, время терять нельзя. Бандиты уже на подходе должны быть. А может, они уже и обошли нас. Вперёд и вниз, а там посмотрим, – скомандовал Паша.

Вся группа организованно скрылась в пещере. Уже в который раз ребята шли по знакомым тёмным проходам. Дорогу им освещал фонарь Матвеича, в панике брошенный монголами при бегстве. Шли они быстро, без опаски, поскольку монголы были позорно изгнаны из пещеры, а бандиты, наверное, ещё не подоспели, и бояться им было некого. Впереди смело вышагивали воины Унушу, а за ними шли Паша с Мариной, Унушу, Ефимка и замыкал шествие опытный ветеран-пограничник Матвеич.

Они уже прошли добрую часть пути, когда подошли к знакомому месту, где в прошлый раз, перебираясь в соседний проход через лаз наверху, они неосторожно попали в прошлое. На этот раз лаз был вполне обычной дырой в стене пещеры. Никакого сиреневого тумана не наблюдалось. Они все по очереди, помогая друг другу, перебрались через него, но чуда не произошло. Они пошли дальше по проходу, шумя и громко зовя подругу Кляксу. В тёмном проходе впереди послышался какой-то не то шум, не то возглас. Вся группа остановилась, затем двое из воинов прошли вперёд, и через несколько минут они вернулись уже втроём. В третьем их спутнике удивлённые ребята узнали своего давнего знакомого – вдруг неожиданно воскресшего Алквилла. Но в каком он был виде!

Он по-прежнему был в своём псевдомонгольском обличье, но в ужасном состоянии. Его монгольская накидка была залита кровью, левая рука его висела плетью. Взгляд его, и ранее не отличавшийся разумом, был вовсе безумен. Из его глаз текли обильные слёзы, но он уверенно в правой руке держал свой совсем потемневший серебряный крест и осенял им всех и вся, что-то бормоча пересохшими губами.

Марина всплеснула руками:

– Боже мой, Алквилл! А мы думали, что вас подстрелил этот мальчик-хан. Да вы ранены, вас же лечить и спасать надо. Паша, помоги мне раздеть его и обработать ему рану.

Паша с Матвеичем уложили еле двигающегося миссионера на выступ у стены, сняли с него кожаную накидку, затем разрезали китайскую тенниску с Че Геварой на груди и открыли на левом плече загноившуюся пулевую рану с почерневшими отмирающими тканями по краями. Марина покачала головой:

– Паша, плохо дело. Гангрена начинается. Здесь нужна срочная операция. Очевидно, пуля застряла в плече, и её необходимо удалять. Но я не хирург, и не смогу это выполнить. Я непременно в обморок упаду. Я не фельдшер. А если этого не сделать, он умрёт от заражения крови.

– Марина, я тоже не знаю, как быть. Надо помочь ему, хотя он и превредный монах в китайских штанах. Но я тоже не эскулап.

К ним подошёл Унушу, внимательно осмотрел рану, покачал головой, что-то сказал. Ефимка перевёл:

– Очень плохо. Не жилец, однако.

Марина не согласилась с этим:

– Ефимка, переведи Унушу, что если у Ала из раны вытащить пулю, то он ещё сможет поправиться…

Унушу выслушал перевод, пожал плечами, вытащил из-за пазухи какой-то зелёный комочек и сунул Алквиллу в рот. Тот пожевал его, с лица его пропала гримаса муки, он закрыл глаза и спокойно заснул. Унушу, тем временем, достал оттуда же, из-за пазухи тонкий острый железный ножичек и раскалил его в пламени факела. Затем раскалённым лезвием он вскрыл рану у спящего Алквилла. Оттуда брызнула сукровица и багровый гной. Ножом он нащупал в ране кусочек свинца и лезвием ловко вынул его из раны. Вся операция заняла не более минуты. Вытерев ножичек о штаны, он снова прокалил его на огне и спрятал. Спящий Алквилл во время этой экзекуции даже не пошевелился.

Марина восхищённо посмотрела на Унушу:

– Так ты хирург, Унушу, да ещё какой классный.

Ефимка согласно покачал головой:

– Унушу шаман, хороший шаман. Всё умеет. Он так у воинов стрелы обломившиеся вытаскивает.

– Ефимка, спроси у Унушу, а что он дал пожевать раненому?

– Он говорит, что это листья лесного дурмана и порошок сохачьего гриба, замешанные на жабьей слизи. Больной будет спать двое суток. Если проснётся, будет жить, если нет, значить дух покинул его и ушёл искать новое тело.

– Понятно. Это, очевидно, листья конопли и порошок мухомора. Ну, а с жабьей слизью тоже, вроде бы, всё ясно. Смесь адская, но, как видишь, помогла. Раненый Ал так глубоко отключился, что его хоть пополам режь. Отличный наркоз. Надо нашим докторам подсказать, особенно про жабью слизь.

– Так-то оно так, – протянул Матвеич, – но вот проснётся ли он, вот в чём вопрос?

– А что нам теперь с ним делать? – решительно вмешалась Марина. – Конечно, у нас есть антибиотики, которые должны помочь ему выкарабкаться. И рану мы сейчас обработаем и перебинтуем. Но мы не можем его бросить здесь на волю случая. И с собой тащить его в пещеру тоже нет смысла. Ему сейчас нужно солнце и свежий воздух, а не пещерный мрак.

Марина тщательно обработала кровоточащую рану перекисью водорода и настойкой йода, приложила ватный тампон и мастерски перевязала её. Затем монаху в рот всыпали порошок антибиотика из аптечки. Алквилл пошевелил раненой рукой, открыл мутные глаза, и снова забылся.

– Так как же нам с ним поступить? – переспросила Марина. – Оставить здесь нельзя, и нести с собой нет возможности. Да и куда его тащить-то, в пещеру тёмную и грязную. Конечно, ему воздух нужен, солнце и покой.

– И оставаться с ним нам тоже нельзя, – подхватил Матвеич. – Того гляди, заявится сюда Ахмед с бандитами. А нам и не убежать с ним, и не спрятаться.

– Алквилл лучший друг Дэна. Пусть Дэн с ним и возится, – вставил Паша.

– Он был нужен Дэну как дармовая покорная рабочая сила. А сейчас Дэн сам у Ахмеда за раба пашет. И никому наш монах сейчас не будет нужен. Бросят они его, как совершенно бесполезную стоптанную развалившуюся обувь, и удерут искать золотую богиню.

– Ребята, – снова вступил в разговор Паша. – Конечно, больного брать с собой в пещеру не стоит. Но и бросить такого беспомощного невозможно. И возвращаться нам обратно никак нельзя. Нет никакой гарантии, что мы там наверху вернёмся в своё время. И время нам очень дорого. Сколько мы его уже потеряли. Чувствую, что бандиты вот-вот будут здесь. Я предлагаю поступить следующим образом. Надо больного оставить под присмотром Ефимки и отправить их обоих в родные края. Ведь они из одного времени и им всё равно придётся вместе выбираться на запад. Рим не так уж и далёк от Суздаля. Доберутся до Москвы, а там всё-таки какая-то, но цивилизация. Выживет Ал, будут вместе выходить. Двоим и легче, и безопаснее. А если не выкарабкается, то Ефимка похоронит его по нашему христианскому обычаю, и тогда сам, глядишь, доберётся до родных мест. В дорогу мы их снабдим валютой от Матвеича. Камни-самоцветы во все времена ценятся. А чтобы они не потерялись в здешних, незнакомых лесах, Унушу отправит с ними двух своих рослых воинов для сопровождения и помощи. Они вынесут Ала из пещеры и проводят наших пилигримов до границ своих владений, а там передадут следующим стражам лесов. Наверное, это единственный выход. Если мы не выберемся из пещеры обратно в своё время в Находку, то на обратном пути, может быть, догоним их и поможем при необходимости. А бандиты, если встретят этот печальный караван с раненым, не будут им мешать.

– Паша, а как мы с Унушу общаться тогда будем? Без толмача Ефимки трудно нам придётся.

– Конечно, нелегко нам будет. Но сколько нам ещё общаться-то придётся? Всё-таки нам нужно побыстрее вернуться домой. В крайнем случае, с Унушу мы уже вполне можем общаться и без слов. Ведь он шаман и нас понимает лучше нас самих. Правда, Унушу? – спросил он старика по-русски.

Унушу важно согласно кивнул головой, словно понимая разговор.

– Видите? Для умных людей язык не главное в общении. Важно уважать и понимать друг-друга душой, сердцем чувствовать нужду друга… Иван Матвеевич, вы сохранили камешки из тайника. Давайте передадим их нашему путешественнику. Ахмед очень о них беспокоился. Ну да не беда. Если что, скажем ему, что монголы их отняли у вас.

Матвеич понимающе кивнул головой, присел на выступ скалы, снял свои здоровенные армейские форменные башмаки, и из их тупых сбитых носков вытряхнул небольшие узелочки, в которых заиграли всеми цветами радуги две пригоршни самоцветов. Все залюбовались игрой лучей в свете факелов.

– Этой валюты вам и до Рима хватит. Только ты, Ефимка, если с Алом будешь добираться до Европы, ему не показывай все камни. Спрячь их, как Матвеич, в сапоги, и по одному доставай при необходимости. Чтобы он не видел, где ты их прячешь. Не то Алквилл позариться на них может. Жадности и глупости у него хватит. Ну, давайте прощаться. Если бандиты вас встретят, ничего они вам не сделают. Они нас обойти спешат. А ты, как приедешь к Настюше, брось нам берестяное письмецо, – пошутил он напоследок.

Друзья стали прощаться. Унушу на прощание подарил Ефимке длинный клинок белого металла работы местных мастеров и передал кусочек белого меха из остатков шкуры Белого Леопарда, в честь которого названо было его племя.

– Знай, Ефимка, кто бы тебе ни встретился в нашей тайге, кроме монголов, покажи им этот кусочек белого меха, и они помогут тебе, как мне. Они проведут тебя сквозь тайгу до самого Китая, – сказал он на понятном Ефимке языке. – А там тебе поможет твой дальний попутчик Алквилл. Он те места знает неплохо и с языком знаком. Если выживет, конечно.

Матвеич подарил Ефимке на прощание в дальний путь остаток спичек в коробке:

– Вот тебе, Ефимка, в дорогу спички для разведения костра. Их тут осталось штук тридцать. Ты уже видел, как я ими пользовался. Береги их, по-пустому не балуй. А если принесёшь их домой в Суздаль, то передай умным людям. Они научатся их делать и в ваше время. Ничего сложного здесь нет.

Марина же отдала Ефимке весь запас антибиотиков для Ала, пузырёк с йодом, остатки бинтов, разъяснив, когда и как надо давать больному лекарство, как пользоваться йодом, как делать перевязку. Ефимка бережно спрятал лекарства в котомку, затем собрал драгоценные камни в чистую тряпицу, перекрестил их, спрятал под стельку из соломы в носки мягких монгольских ичигов и низко поклонился друзьям:

– Премного благодарствую, дорогие други. Много удивительного видел я в последние дни. Но самое удивительное, это вы, люди далёкого времени. Если я дойду до родного Суздаля, то расскажу про вас всему народу русскому, про ваши сказочные города, залитые волшебным светом, про чудные повозки, мчащиеся по дорогам, обгоняя ветер, про железных птиц, перевозящих людей по воздуху. Я расскажу эту историю всем своим согражданам, мы запишем эту историю в наши летописные книги. Премного ещё учиться народам нашего времени, чтобы сравняться с вами в благородных и чудных деяниях.

На его чумазом мальчишечьем лице текли слёзы благодарности, а глаза уже сияли радостью возможной встречи с родными, близкими, и с ненаглядной Настенькой, ждущей его из полона в не столь уж и далёком Суздале. Он, сейчас такой здоровый, свободный и богатый для такого дальнего похода, непременно вернётся в родную Руссию, в батюшкин дом, и навсегда сохранит благодарность людям, пособившим ему в этом.

Но время шло, и надо было поторапливаться. Колонна перегруппировалась. Два рослых воина из войска Унушу, по имени Бучу и Тучу, остались с Ефимкой и больным Алом, а остальные двинулись дальше, в глубину пещеры, на поиск золотой богини и заветного окна в родное будущее. Впереди, с фонарём шёл Паша, за ним едва поспевала Марина, далее вышагивали таёжные бойцы Унушу во главе с со своим вождём… Опять замыкал колонну опытный пограничник Матвеич с двумя бойцами, вооружёнными мощными скорострельными арбалетами, последним изобретением Унушу.