На следующий день с утра начал моросить противный мелкий осенний дождь. Ребята встретились на площади Совершеннолетия у фонтана. Они стали под дерево, скрываясь от усиливающегося дождичка, и увидели спешащих мимо них Цыбулю и Штымпа.

– Ребята, – окликнула их Марина, – куда так спешим?

Бывшие наркоманы очень обрадовались, увидев своих новых друзей.

– Здравствуйте. Вы что, опять в очередное путешествие отправляетесь?

– Да нет, мы вчера уже нагулялись так, что сегодня ноги гудят, как телеграфные столбы.

– А где вас вчера носило? Разгадывали тайны Сестры? Как поживает миляга Батти? Что поделывает шустренькая Пилочка? – засыпали они ребят вопросами.

– Проводили мы вчера Батти в новый дальний путь. Попал он вчера вместе с Пилкой во временной вихрь и, видимо, сейчас уже снова на Алюке.

– Да ты что? – изумился Колька Арапкин, по прежней кличке Цыбуля. – Кому-нибудь расскажи, скажет, что крыша съехала. А ведь я знаю, что это правда. Я маме рассказал про монголов, а она лоб у меня пощупала.

Марина испытующе посмотрела ребятам в глаза:

– А как у вас дела, ребята? Не тянет на старое? Слово держите, или как?

Бывшие наркоманы помрачнели, бросили быстрый взгляд на Марину.

– Ты знаешь, Марина, просто удивительно, но нам совсем не хочется наркотиков. Как обрезало. В мыслях иногда ловишь себя на вопросе: – А что, может рискнуть, поймать кайф? – Но тут же гонишь эту мысль, и радость такая внутри рождается оттого, что я сейчас такой же здоровый и нормальный, как все остальные, вот как вы, ребята.

– Когда там, в прошлом, за нами по лесу гонялись монголы с обнажёнными саблями, мы чувствовали себя самыми презренными тварями, – вступил в разговор Штымп. – Мы видели их презрение, людей такого далёкого прошлого. Они были готовы казнить нас не по злобе, а просто как самых убогих бесполезных людишек. И вы знаете, в душе проснулся такой мощный протест, так стыдно стало и больно за свою никчёмность и бесполезность. Я ещё совсем молод, мне предстоит прожить огромную жизнь, а меня уже сейчас презирают, и за человека не считают даже такие древние люди, как воины Чингисхана. Степные кочевники готовы просто прихлопнуть меня, как бесполезную муху. И всё это из-за наркотиков. И взяла меня злость, закипело всё внутри, включился какой-то внутренний, могучий тормоз и я понял, что больше никогда не буду наркоманом. А если отступлюсь, то просто умру, сгорю от внутреннего стыда.

– А друзья по шприцу вас встречают, зовут? Как вы от них уходите?

– Они, когда узнают, что мы завязали, то сначала не верят, а потом все мрачно и мучительно завидуют нам. Всякий наркоман хочет избавиться от этой напасти. Но почти никому это не удаётся. У нас получилось, – с гордостью добавил Коля.

– Что-то странное произошло и с наркоторговцами, – вмешался в разговор Штымп. – Большинство из них почему-то бросило свой чёрный бизнес и уехало из города. Говорят, что в городе появилось множество окровавленных денег. Как только наркоману или наркоторговцу приходится за что-либо платить, то его деньги пропитываются кровью, и их никто не принимает. А те же деньги у других людей становятся вполне нормальными ассигнациями. Один из главных поставщиков героина в городе, владелец самого крупного супермаркета Мамед на этой истории подвинулся, раскаялся в своей бывшей жизни и сейчас в одиночку строит за озером мусульманскую мечеть.

– Да, да, – вспомнила Марина, – мы его встретили вчера утром. И ничего он не подвинулся. Вполне нормальный человек. Просто раскаялся он, и грехи замаливает на стройке. Все бы вот так подвинулись, как он. А чем вы заниматься сейчас думаете?

Колька весь расплылся в счастливой улыбке.

– Я к мамке на завод устроился. Сначала учеником токаря, а после сам на станке работать начну. А токаря не слабо зарабатывают. Мамка моя сама не своя от счастья. Всё не может поверить, что её пропащий сын завязал с наркотой. И ещё в автошколу хочу устроиться на курсы водителей.

– А я на курсы матросов-мотористов записался. С понедельника ходить начну. А потом меня в пароходство на танкер взять дядька обещает. Три месяца отучусь, и в моря пойду, – мечтательно вздохнул он.

– Ну, что, молодцы ребята. Не посрамили нашей дружбы. Вы куда сейчас? Поехали с нами. – Марина улыбнулась новым друзьям. – Мы к Саше домой на пирожки собираемся. Зачем под дождём мокнуть?

Все вместе прыгнули в подъехавший автобус и поехали к себе на «болото». Они собирались доехать до дома Быта, как вдруг автобус неожиданно покатил их, не сворачивая, прямо по проспекту Мира.

– Оказывается мы на «девятый» номер сели. Ничего, доедем до церкви, а там, через сопку перейдём, и мы у Саши дома, – успокоила друзей Марина.

Они вышли у церкви. Дождичек перестал, даже солнышко проглянуло среди туч, но опять быстро спряталось за плотной завесой. Что-то неожиданно щёлкнуло у Марины внутри, какой-то лёгкий озноб пробежал по телу, будто напоминая о чём-то. Она неожиданно даже для себя вдруг резко остановилась, повернулась к друзьям и задумчиво произнесла:

– Ребята, а давайте в церковь войдём. Я давно здесь не была. Говорят, сейчас внутри так красиво стало.

– А почему бы и нет, – согласился Паша. Сашка согласно кивнул головой, а Колька со Славкой покорно повернули к входу в церковный двор.

Они прошли через ворота, поднялись на крыльцо и вошли в помещение церкви. Внутри было тихо, пусто, пахло чем-то приятным и успокаивающим. Перед алтарём, чуть потрескивая, горели свечи. Слева отец Василий тихо беседовал о чём-то с тремя немолодыми женщинами. На вновь вошедших никто не обратил внимания. Ребята прошли в центр храма и остановились перед главным алтарём. На них в упор строго и изучающее смотрел с иконы сам спаситель человечества – Иисус Христос. Его внимательный взгляд проникал глубоко в душу, поднимая в ней смутную тревогу, невольно ставя множество вопросов к самому себе. Он словно бы спрашивал:

– А с чем ты пришёл сюда? А правильно ли ты живёшь? А что ты сделал хорошего окружающим тебя добрым людям?

Он не ждал ответа. Но он знал, что ответ появится в душе того, кто обратился к нему. Ребята простояли так довольно долго, не смея нарушить смиренное молчание в храме. Вдруг они услышали совсем рядом с собой тихий плач. Они обернулись и удивлённо уставились на залитую слезами Марину. Она стояла позади всех, всхлипывая, шмыгая прохудившимся вдруг носом, и слёзы безостановочно бежали по её раскрасневшемуся, но прекрасному одухотворённому лицу.

– Марина, ты что плачешь? Что с тобой? Заболела что ли? – кинулись к ней ребята.

Но вместо ответа Марина взглядом показала на главную икону. Ребята послушно пристально взглянули на лик сына Бога ещё раз и все разом ахнули. С большой иконы на них внимательно и строго смотрел никто иной, как сам Аркад. Изображение было выполнено с соблюдением всех строгих церковных канонов, но ребята легко угадывали в его каноническом лике черты живого, необычайно выразительного, всегда разного, но необыкновенно притягательного лица их старшего друга и наставника из Шамбалы Аркада.

Долго стояли изумлённые ребята перед поразившим их ликом. Они не слышали, когда к ним сзади тихо подошли и тоже застыли в почтительном молчании отец Василий, его скромные собеседницы и другие посетители Храма Божьего. Все внезапно поняли, что здесь только что произошло великое, необыкновенное, необычайно близкое и тесное свидание с Богом, свидание, которое бывает лишь однажды, но след от которого остаётся в душе на всю оставшуюся жизнь.

Марина стояла перед алтарём и святые слёзы неожиданного прозрения тихо стекали по её раскрасневшимся от волнения щекам. Лишь сейчас она поняла, кем оказался на самом деле их друг и наставник из Шамбалы Аркад.