– Можем зайти к нам, – сказала я, когда мы сели в машину. – Посмотрим телевизор, поболтаем с мамой.

– Очень интересно, – сухо сказал Саймон.

– Что ты хочешь этим сказать? – сказала я. – У вас в Англии что, по-другому развлекаются? Вы что, играете в снукер, детишек отстреливаете или еще что-нибудь?

– Нет, что ты! – сказал Саймон. – Я просто подумал… ой, как неловко… я подумал, может ты заглянешь ко мне… мы бы поласкались немного.

Мы выехали со стоянки и поехали по левой стороне. Ехавший нам навстречу водитель истошно забибикал, и Саймон, поняв наконец, что происходит, быстро свернул.

– Вот педрило, – сказал он. – Совсем забыл, где нахожусь. – Саймон перевел дыхание. – Я всецело поглощен тобой и сам не понимаю, что творю.

– А еще имел наглость критиковать мою езду.

– Удивительная вещь, – сказал он. – Машину словно саму заносит налево. Похоже, дело не в том, что я забылся. Видно, что-то внутри повредилось, когда ты въехала в телеграфный столб.

– Я в телеграфный столб не въезжала. Он сам выскочил откуда ни возьмись и стукнул машину. Этого никто не мог предвидеть.

– Впереди площадка для отдыха. Если не возражаешь, я там приторможу.

– Не вздумай выходить из машины! – предупредила я. – Эти площадки для отдыха просто кишат маньяками-убийцами, которые поджидают здесь своих ничего не подозревающих жертв.

– Я хотел выйти посмотреть, можно ли выправить капот.

Площадка для отдыха была в четверти мили от шоссе. Фонари освещали три доверху набитых мусорных контейнера. Рядом с ними валялось еще полно всякой дряни – бумажные пакеты, пустые бутылки из-под пива и минералки, банки из-под консервированных ананасов, огромные комки фольги, здоровенная полусгнившая тыква и кипа старых журналов, то ли порнографических, с рекламой садомазохистских примочек, то ли по садоводству, с фотографиями овощей и фруктов.

Громадный енот с измазанной кетчупом мордочкой, ощетинившись, смотрел на машину. Рядом с горой отбросов торчала табличка «Свалка мусора запрещена».

– «Сейчас кругом пожары, А там, где угли остыли. Бродим мы с Лавер-Боем Среди мусора, грязи, пепла».

– Случаи бешенства животных участились, – сказала я.

– Какой кошмар, – сказал Саймон. – И грязи столько!

– Это все потому, что городские власти берут по два доллара за мешок мусора. Здесь же его можно оставлять бесплатно, если, конечно, полиции не попадаться. Главное, чтобы по содержимому мешков нельзя было определить, чьи это отходы, иначе они специально дожидаются, пока все протухнет, а потом возвращают хозяину.

Саймон обошел машину и поднял капот. Я приметила в куче кое-что любопытное и тоже вышла. Там валялась настоящая клетка для кур, проволока с деревом, футов шести в длину и в отличном состоянии.

– Саймон, ты только погляди! – сказала я. – Идеально подойдет для моих будущих цыплят. Я ее забираю. – Я попробовала вытащить ее из кучи, но она была такая тяжелая, что я с трудом сдвинула ее с места, протащила несколько дюймов по каким-то отбросам и апельсиновым коркам и поняла, что больше ничего сделать не могу. – Помоги же! – крикнула я. – У меня руки слабые.

Саймон захлопнул капот.

– Не знаю, что и делать, – сказал он. – Видимо, придется везти ее на сервис. Ой, осторожнее! У тебя за спиной животное!

– Какое животное?

– Ну, такое, барсукообразное, – сказал он. – Которое ты назвала бешеным. Оно как-то злобно на тебя смотрит. Думаю, ему не нравится, что ты роешься в его мусоре. Пойдем в машину, дорогая.

– Сначала помоги мне засунуть в багажник клетку, – сказала я. – Целиком она, наверное, не влезет, так что придется багажник не закрывать.

– Какая грязная, – сказал Саймон, оглядев клетку. – А что, если она заразная?

– Есть такая вероятность, – согласилась я. – Может, она кишит пауками. Или от нее можно подхватить эту, как ее, никтурию, ну, которой птицы болеют.

Бешеный енот, демонически сверкая глазками, встал на задние лапы и толкнул потрепанный чемодан, который упал и раскрылся. Затем он метнулся к картонной коробке и стал швырять в нас куриные крылышки.

– Ой, что это? – воскликнула я, глядя на посыпавшиеся из чемодана книги. Это был почти полный комплект «Кулинарной энциклопедии», от «Варенья» до «Свинины», призывно поблескивающий в лунном свете. – Кому взбрело в голову выкидывать такие полезные книги? – Я открыла одну из них на странице с рецептами молочных тянучек.

– Что ты там нашла? – спросил Саймон.

– Тут полно всяких книг, – сказала я, отодвинув в сторону энциклопедию. – Целая куча изданий по сатанизму! Может, это то, что украли из библиотеки?

– Дай-ка посмотреть. – Саймон попытался пролезть вперед меня, но я отказала ему в праве первой ночи.

– Вот эта, похоже, из редких: «Цирк лилипутов Рори, в тридцать четвертом году». Ой, какие симпатичные! Номер с дрессированными котятами! Лилипуты в костюмах укротителей! А вот лилипута-клоуна засовывают в пушку! Сенбернар катает двух лилипуточек на санках.

– Дай посмотреть! – взмолился Саймон.

Прижав лилипутов к груди, я схватила следующую книжку.

– А это – старинная колдовская книга с магическими таблицами и тысячью ста одним рецептом домашних заклинаний.

– Можно, я хоть одним глазком взгляну?

– Похоже, книги краденые, но все равно – такое богатство надо забрать домой.

– Разве не следует вызвать полицию?

– Нет! – сказала я. – Кто нашел, тот и взял! Это же валялось на помойке. Значит, было никому не нужно. Ой, здесь куча всего интересного… – Я занялась содержимым следующей коробки. Там лежала фиолетовая гитара «Фендер Стратокастер», на деке, видно, от руки было нацарапано «Джимми Хендрикс»; рядом – довольно большая картина маслом – часы и пицца, висящие на бельевой веревке посреди какой-то пустыни; кожаный футляр с драгоценностями – главным образом это были золотые запонки с эмалью и несколько колец с бриллиантами, изумрудами, рубинами и сапфирами; а еще – тяжелая квадратная металлическая коробочка.

– В этом футляре полным-полно классных запонок, – сказала я.

– Можно взглянуть? – робко попросил Саймон.

Я отдала ему металлическую коробку.

– Вот, – сказала я, – посмотри, что там. Я ее даже не открывала. Симпатичная коробочка. Это латунь? Или бронза?

– Тяжелая, – оценил Саймон. – Очень изящная вещица. Что там может быть? – Он открыл крышку и завизжал.

– Что такое?

– Это прах, – сказал он. – Пепел и, похоже, зубы. Пять резцов, если быть точным.

– Что-то я сомневаюсь.

– Сама посмотри! Она доверху набита пеплом, ей-богу, не вру.

– В то, что она полна пепла, я верю, а сомневаюсь только в том, что ты способен отличить резцы от клыков.

Мы начали грузить находки в багажник. Делать это пришлось в несколько заходов.

– Мод! – крикнул Саймон.

– Что? – спросила я и уронила стопку книг ему на ногу.

– Черт! – взвизгнул он. – У меня и так подагра!

– Прости, – сказала я. – Так ты поэтому кричал?

– Нет. – Он стоял согнувшись пополам и ловил ртом воздух. – Этот енот, он ходит за нами.

– Bay! – Даже в темноте было видно, какие у енота недобрые глаза. – По-моему, мы ему не нравимся. И взгляду него обкуренный!

Саймон водрузил в багажник клетку.

– Поехали отсюда, – сказал он. – Здесь как-то тревожно. К тому же я уколол палец о ржавый штырь. – Несколько мгновений мы стояли и смотрели друг на друга.

Я села в машину.

– Давай скорее! – велела я. – Шевелись! Этот доходяга прямо за тобой. – Саймон бросился в машину. – Никогда не видела, чтобы еноты вели себя так агрессивно, – сказала я. – Знаешь, я вспомнила: если измазаться слюной бешеного животного, можно заразиться.

– Просто измазавшись слюной?

– Точно, – заверила я. – От этого умерла одна девочка из Квасинда. Как-то раз она гуляла по лесу и случайно дотронулась рукой, на которой у нее была свежая царапина, до листочка, запачканного беличьей слюной. Ситуация нетипичная, но достаточно вероятная. Видишь ли, больные бешенством страдают недержанием слюны. Отсюда следует: все, что мы трогали, вполне могло быть в слюне бешеного енота.

– Ужас какой! – воскликнул Саймон.

– Еще один вопрос. Ты когда последний раз делал противостолбнячную прививку?

– Противостолбнячную? Даже не помню.

– Тогда тебе лучше ее сделать, – сказала я. – И поскорее. Смерть от столбняка крайне мучительна, даже для англичанина с аристократическим выговором.

Все, за исключением Мариэтты, сидели в трейлере и доедали нечто, весьма напоминавшее boeuf bourguignon, иначе называемое ирландским рагу. У Пирса на тарелке лежала картошка, немного грибов и целая гора шпината.

– Леопольд, посмотри, что я тебе принесла! – сказала я. – У меня для всех подарки. Но сначала вы, ребята, притащите клетку для кур – она ужасно тяжелая.

Теодор и Пирс встали. Тут как раз вошел Саймон, прижимая к груди охапку обретенных нами ценностей.

– Миссис Сливенович, надеюсь, я не причиню вам неудобства?

– Вы что, к нам переезжаете? – спросила она.

– Прошу прощения? – не понял Саймон. – Ах, что вы, нет. Мы обнаружили на площадке для отдыха множество различных предметов, которые, по мнению вашей дочери Мод, могли бы вас заинтересовать.

– Вы ужинали? – спросила мамочка. – Не хотите ли попробовать восхитительное boeuf bourguignon, приготовленное моим сыном?

– Я, признаться, уже ужинал, но с удовольствием попробовал бы, если что-то еще осталось, – сказал Саймон и взглянул на тарелку Пирса. – Если можно, положите мне шпината.

– Шпината больше нет! – сказал Леопольд. – Но есть вот это. – Он протянул Саймону банку, стоявшую у нас на столе уже несколько лет. – Никто не может ее открыть. Может, вам удастся. Называется «Услада джентльмена».

Саймон брезгливо исследовал видавшую виды банку, которую некогда кто-то из нас раскопал в корзине с уцененными товарами. Леопольд кинулся на кухню, через минуту вернулся с бумажной тарелкой тушеного мяса и поставил ее перед Саймоном. Сам он уселся напротив, напряженно следя за выражением его лица.

– О, какой изыск! – сказал Саймон. – Просто восхитительно! Простите, а можно попросить кусочек хлеба? Вас это не затруднит?

– Нисколько не затруднит, – сказала мамочка и обернулась к Леопольду. – Сынок, принеси ему хлеба. Пусть он поест, а мальчики пока что занесут в дом краденое.

– Мам, зачем ты называешь это краденым? – сказала я. – Мы же все нашли на помойке.

– Молодец, Мод, – сказала мамочка. – Ты поступила правильно.

Леопольд принес Саймону чудесную белую булочку, и они с мамочкой снова уставились на Саймона. Он подбирал хлебом подливку.

– Леопольд, скажи, неужели и эти чудесные белые булочки ты печешь сам?

– Мы покупаем вчерашний или недельной давности хлеб, а плесень я соскребаю, – сказал Леопольд. Саймон отложил булочку. – Говядину для boeuf bourguignon мы купили за полцены – у нее кончался срок реализации. На мой взгляд – никакой разницы. Все мясо лежалое. Просто подгнившие куски отрубают, а остальное продают в супермаркете. Картошка – я люблю картошку в мундире, но перевозят ее не в рефрижераторах, а в обычных грузовиках, и в ней от этого куча пестицидов. Грибы подарил маме ее корейский приятель. Хочется надеяться, он их действительно выращивает.

– Сам выращивает? – спросил Саймон, отложив вилку.

– Хочется надеяться, что выращивает, а не собирает, – объяснила я. – Видишь ли, приехав сюда из Кореи, он как-то раз отправился в лес с женой, тещей и подругой жены. И – о, чудо! – в лесу они нашли грибы точь-в-точь похожие на те, что они ели в Корее. Они набрали грибов, принесли домой и приготовили. Он отошел позвонить по телефону, а когда вернулся, увидел, что жена, теща и подруга жены бьются в конвульсиях на полу. Понимаешь, грибы хоть и выглядели так же, как те, которые они ели в Корее, на самом деле оказались другими. Двое умерли. Третьей пришлось делать пересадку печени.

– Расскажите нам что-нибудь о себе, Саймон, – попросила мамочка. – Вы хороший лорд или плохой?

– Боюсь, не слишком хороший, – сказал Саймон и подцепил немного шпината с тарелки Пирса.

– Ой, дорогуша, – сказала мамочка. – Я бы вам его помыла. Он упал на пол, а Пирс его поднял и положил обратно в тарелку. Собаки шпинат не любят, а то бы они его тут же сожрали. Смотрите, шерсти не наглотайтесь.

– Наш корейский друг выращивает совсем другие грибы, – успокоил Саймона Леопольд. – А вино я использую от «Манишевиц».

– Очень вкусно, – сказал Саймон, глядя в пространство.

– Нет, ну какой красавчик! – сказала мамочка. – И выговор очаровательный.

– Мам! – сказала я. – Ты что, не понимаешь, что смущаешь Саймона? Оставь его в покое. Посмотри лучше, что я еще откопала.

Теодор с Пирсом затащили в дом клетку и с грохотом шваркнули ее на пол. Из нее поднялись клубы белесой пыли, застлавшие всю комнату.

– Круто, – сказал Пирс.

– Какая грязь! – возмутилась мамочка. – Это же засохший куриный помет. От него можно заболеть. Дети, что я вам всегда говорила про птичий помет?

– От него можно заболеть! – хором ответили мы.

– Как называется та болезнь, которой я мог заразиться? – спросил Саймон встревоженно.

Мамочка собралась было ему ответить, но тут трейлер затрясло. Пол заходил вверх-вниз.

– Скорее! – крикнул Теодор. – Все бегите в тот угол.

Мы посмотрели на него.

– Сам беги, – сказала я.

– Идиотка! Надо держать равновесие! – объяснил Теодор.

Что-то странное творилось не только с полом, но и с потолком – он пополз в сторону, противоположную той, в которую двигался пол, – так бывает, когда складывается картонная коробка. Леопольд тоненько завыл. Я заткнула уши.

– Мое шоколадное суфле! – хныкал Леопольд. – Это же был первый опыт!

– Думаешь, осядет? – спросила мамочка.

– Наверняка!

Саймон пытался переползти в дальний угол комнаты, но у него никак не получалось.

– Идите в тот угол! – крикнул он.

– Я об этом и говорю, – согласился Теодор. – Идите в тот угол.

– Ой, мои бедненькие собачки! – сказала мамочка.

– Где они? – спросила я.

– В спальне. Приведи их сюда, скорее!

– Вперед, милорд! – сказала я Саймону.

– Мод, иди с ним, – велела мамочка. – Один он с собаками не справится.

– Почему обязательно я? Я боюсь.

– Что там с Трейфом, Лулу и щенками? – спросил Пирс.

– Они остались в спальне, – ответила я.

– Серьезно? – сказал Пирс. – Пойду их выпущу.

– Скорее! – крикнул Теодор. – Трейлер съехал с места. Дело плохо. Надо звонить, просить помощи.

Все молчали.

– Может, ты сам позвонишь, Теодор? – сказала наконец мамочка.

– Ты глава семейства, – сказал Теодор. – Давай так: я наберу номер. – Он снял трубку. – Не работает! Наверно, провода порвались. Надо немедленно отсюда выбираться.

– А как же мое «Искусство кулинарии»? – сказал Леопольд.

– Забудь о нем, – сказала мамочка. – Саймон прав. Прием закончен. Надо немедленно покинуть дом.

– Саймон?! – возмутился Теодор. – Это же я сказал! Никто меня не ценит.

Мамочка попыталась взять Леопольда на руки, но он оказался слишком для нее велик. Она поволокла его вверх, к двери, и толкнула ее что было сил.

– Дверь заклинило! – сообщила она. Телевизор медленно съехал с подставки на диван, оттуда на пол и пополз на нас. – Мы в западне! – сказала мамочка. – Мод, я ни в чем тебя не виню.

– А за что меня винить?

– За то, что ты приволокла домой всю эту дрянь, – сказала мамочка.

– Почему, черт возьми, я еще не умерла? – сказала я. – Меня обвиняют во всем. Никто меня не любит. Всем нравится Мариэтта – она, видите ли, симпатичнее!

На кухне посыпались кастрюли и сковородки – видно, кухонные шкафчики пораскрывались. Мы почти всегда пользуемся бумажными тарелками, потому что пластиковые и фарфоровые надо мыть дважды – перед едой, чтобы смыть остатки предыдущей, а потом еще раз – перед следующей. На сей раз преимущества одноразовой посуды были очевидны.

– Я не считаю, что Мариэтта симпатичнее тебя. Мод, – сказал Теодор, пытаясь удержать телевизор.

– Правда?

– У тебя внешность необычная. Мариэтта красивая, но какая-то обыкновенная. А ты красивая и необычная. Вы будете нравиться совершенно разным мужчинам. Особенно когда у вас прыщи пройдут.

– У меня один-единственный прыщик! – сказала я. – Так и знала, все заметили.

– Только потому, что ты сама о нем говоришь и постоянно трогаешь его руками, – сказала мамочка. – Все, кончай переживать о своей внешности, лучше помоги мне открыть дверь. А то будет все равно, есть у тебя прыщи или нет.

– А кто все-таки мой отец? – спросила я.

– Сейчас не время это обсуждать, – сказала мамочка.

– Как здесь странно пахнет, – сказал Пирс, войдя в комнату с Трейфом в одной руке и рюкзаком в другой. – Щенков я сунул в рюкзак. Они перепугались до смерти.

– Слышите запах? – спросила мамочка.

Леопольд принюхался.

– Это же газ!

– Господи! – сказала мамочка. – Пропан! Где-то утечка. Надо выбираться, иначе все взорвемся.

– У вас, ребята, отменное обоняние, – сказала я, сползая по полу, который встал уже почти вертикально. Хорошо еще, что часть мебели, стол например, была привинчена. Я схватилась за ножку. – Я ничего не чувствую. Удивительно, Пирс, как ты унюхал. Ты же куришь как паровоз.

– Пирс, ты правда куришь как паровоз? – спросила мамочка, хватая за руку выскальзывающего из ее объятий Леопольда. Пирс, злобно прищурившись, уставился на меня.

– Ой-ой-ой, – сказала я. – Как страшно. Только не бей, Пирс. Ты будешь настоящей кинозвездой.

– Да? – тупо спросил Пирс. – Думаешь? Надо бы запомнить, как я на тебя посмотрел.

– Если мы отсюда не выберемся, никакой кинозвездой ему не бывать, – сказала мамочка. – Дверь не открывается. Саймон, возьмите собак. Пирс, ломай дверь.

Саймон взял рюкзак со щенками и схватил Трейфа за ошейник.

– Здесь все? – спросил он.

– Лулу! – завопила я. – Ты забыл Лулу!

– Она залезла под кровать, – сказал Пирс. – Я не мог ее вытащить. Сама знаешь, какая она.

– И ты даже не удосужился об этом сообщить, – сказала я.

Саймон передал мне рюкзак и подтолкнул ко мне Трейфа.

– Я спасу Лулу, любовь моя! – воскликнул он и направился в коридор.

Мы молча переглянулись. Через несколько мгновений послышалось грозное рычание Лулу. Потом – вопль и ругань Саймона.

Пирс попытался открыть дверь. Она не поддалась.

– Не получается, – сказал Пирс.

– Заклинило, – сказала я.

– Думаешь, заклинило? – сказал Пирс, пнул ее, но дверь не открылась.

В комнату с Лулу в руках пробрался Саймон. Держал он ее на вытянутых руках.

– Кажется, она меня укусила, – сказал он.

– Лулу никогда не кусается, – возразила мамочка.

– Саймон, только не сообщай в полицию, хорошо? – сказала я. – После трех нападений на человека собаку усыпляют. Если ты на нее пожалуешься, это будет ее смертным приговором.

– Мам, что делать? – спросил Пирс.

– Окно! – крикнула мамочка. Пирс подергал окно, но и оно не открывалось. – Выбей его! – велела она.

– Ты хочешь, чтобы я выбил окно? – спросил Пирс.

– Выбивай! – повторила мамочка.

– А ты не будешь сердиться?

– Нет! – рявкнула мамочка.

– Мне страшно! – расплакался Леопольд.

– Только не кулаком. Пирс! – сказала мамочка. – Возьми что-нибудь!

– Хорошо, хорошо, – сказал Пирс. – Только не ори.

Пирс огляделся по сторонам, но ни он, ни мы не видели ничего подходящего.

– Гитара! – сказала мамочка. – Возьми вон ту гитару и разбей ею окно.

– «Фендер Стратокастер» жалко! – сказал Пирс. – Лучше вот этим. – И он потянулся за рюкзаком со щенками.

– А щенков тебе не жалко? – сказала мамочка. – Господи, неужели у тебя совсем мозгов нет?

– Чем же мне тогда бить? – разозлился Пирс.

– Мам, может, у тебя в сумочке что-нибудь найдется? – вмешалась я. – Где она?

– Не знаю, – сказала мамочка.

– Она же у тебя в руках, – сказал Теодор.

– Да, – согласилась мамочка. – Дайте-ка посмотрю. Сомневаюсь, что у меня в сумке найдется предмет, которым можно разбить окно. – Она расстегнула боковую молнию. – Держи молоток, – сказала она и протянула его Пирсу. – А я все удивлялась, почему у меня сумка такая тяжелая.

– Это что, мой молоток? – спросил Пирс. – Где он был? – Он пару раз стукнул по окну. – Оно не стеклянное, пластиковое. Не разбивается. – От следующего удара окно вылетело вместе с рамой. – С этой стороны слишком высоко, – сказал он, выглянув наружу.

– Прыгай! – сказала мамочка. – Прыгай! А потом будешь нас ловить.

Пирс просунул ногу в оконный проем.

– Тесновато, – сказал он. – Боюсь, не протиснусь. Даже не знаю, получится ли всунуть вторую ногу.

Трейлер съехал еще немного.

– У тебя все получится! – крикнула мамочка.

Он попытался просунуть в окно вторую ногу.

– Слушайте, а где мои сигареты? Я «Мальборо» на столе не оставлял?

– Вон они, – сказал Теодор. – В угол закатились. Ты что, хочешь, чтобы я их достал? Ой, боюсь, не дотянусь. Ужас какой! На помощь! Помогите! Похоже, никто, кроме меня, это всерьез не воспринимает.

– У меня есть табак, – сказал Саймон. – Скрутить тебе сигаретку?

Пирс похлопал себя по карману.

– Все в порядке, – сказал он. – Есть еще пачка. – Он вытащил сигарету и зажигалку. – Ну что, поехали? – сказал он, сунул сигарету в свои коралловые уста и подтянул к груди левую ногу.

– Пирс! – завизжала мамочка. – Только не вздумай закурить!

– Ой, мам, – сказал Пирс, – отстань, ладно? Не так уж много я курю.

– Мы все взлетим на воздух! Газ же течет! – объяснила мамочка.

Пирс сунул зажигалку обратно в карман.

– А-а-а, – сказал он. – Дошло. Поехали. – И, не выпуская из коралловых уст незажженную сигарету, он спрыгнул вниз.

– Подтолкни Трейфа ко мне, – сказала мамочка. Она за ошейник доволокла пса до окна и поставила его передними лапами на подоконник. – Прыгай, Трейф, прыгай!

Трейф обиженно посмотрел на мамочку и сжался в комок.

– Он решил, что ты принуждаешь его к самоубийству, – сказала я.

– Ну что за тупая собака! – сказала мамочка и, схватив пса за голову, выставила его из окна. – Пирс, лови! Я сбрасываю Трейфа! Слышишь?

Никто не отвечал. Мамочка выглянула в окно.

– Пирс, ты где?

Я пробралась к окну и тоже посмотрела вниз. Пирса нигде видно не было. А до земли было футов десять, не меньше.

– Пирс! – завопила я. – Скорее сюда!

– Куда он подевался? – спросила мамочка.

– Вот он, – сказала я. – Возвращается.

– Пирс! – сказала мамочка. – Что за дела? Поймай собаку и оставайся на месте.

– Я что, еще нужен? – спросил Пирс, подходя к трейлеру.

– Идиот! – крикнула я.

– Если будешь так со мной разговаривать, вообще уйду.

– Не время ссориться, – сказала мамочка. – Пирс, я сейчас кину Трейфа, а ты уж будь добр его поймать.

– Ты что, решила выкинуть собаку из окна?

– Может, он под кайфом? – предположила я.

– Пирс, слушай внимательно, – сказала мамочка. – Поймай собаку, поставь ее на землю и никуда не уходи – мы тоже будем прыгать.

– Ладно.

– Мод, отойди от окна, – сказала мамочка. – Ты только мешаешь.

– Как хочешь.

Я отступила в сторону.

Мамочка вышвырнула из окна собаку. Пирс поймал ее, поставил на землю, и Трейф истошно залаял – искал Лулу. Мамочка схватила ее и швырнула следом. Трейф ее обнюхал – хотел убедиться, что она в полном порядке. Лулу злобно оскалилась и увернулась от него.

– Теперь Леопольд, – сказала мамочка.

Я выудила Леопольда из-под стола. Это было нелегко, потому что он рыдал и обеими руками цеплялся за ножку. Мамочка спустила его вниз.

– Теперь твоя очередь, Мод.

– Ой! – воскликнул Теодор. – Мои песни! Я их здесь не оставлю! – Он попробовал пробраться в коридор. Выглядело это очень забавно, хотя, в общем-то, ничего особенно забавного в ходьбе по тому, что еще недавно было стеной, нет. Что-то снова ухнуло, и трейлер сполз еще немного.

– Теодор! – взвыла мамочка. – Что ты там делаешь? Ты жив? Мод, быстро вниз!

Я выглянула из окна. Земля была где-то далеко-далеко. Я спустила ноги и повисла, уцепившись за подоконник. До земли оставалось много-много миль.