– Похоже, она со страху пукнула, – говорила мамочка. – Или это газ так воняет? Лапушка моя, вставай. Надо бежать отсюда, пока все не взорвалось.

Кто-то склонился надо мной.

– Любовь моя, жива ли ты?

– Отстань, а, – пробормотала я. – Меня сейчас вырвет. Из-за тебя мне дышать нечем!

– Слава богу! – сказала мамочка. – Она в полном порядке.

Я открыла глаза и в полутьме разглядела скорбно склоненного надо мной английского лорда – ни дать ни взять отвергнутый возлюбленной поэт.

Я поняла, что обязательно должна его удержать. Что, если я люблю его по-настоящему и просто еще не разобралась в своих чувствах?

– Подожди! – крикнула я. – Вернись! Я не поняла, что это ты. Меня всю колотит. Согрей меня своим телом, а то меня удар хватит! Мне нужна медицинская помощь!

Мамочка колошматила в стену трейлера.

– Теодор, где ты! Умоляю, поторопись! – Трейлер съехал еще на несколько футов. – Что же мне делать? Я даже внутрь пробраться не могу. А вдруг он потерял сознание?

Трейлер, раскачавшись, соскочил с кирпичей.

– Миссис Сливенович! – заорал Саймон. – Назад! Он вас задавит!

– Сынок! – вопила мамочка. – Где мой сынок?

Наш дом заскользил по склону холма, вниз, к водам Гитчи-Гюми. Грохоча, как огромный спичечный коробок, он катился по камням и кочкам, с маху сшиб проволочную ограду и понесся дальше.

– Теодор! – завыла мамочка. – Милый Теодор!

Пирс помчался за трейлером, Саймон – за ним.

– Его несет в пучину вод прибрежных! – Я тоже побежала.

Раздался оглушительный всплеск.

– Свалился в озеро! – охнула мамочка. – Он утонет!

Мы ссыпались с холма. Трейлер, наполовину уйдя в воду, застрял.

– Повезло! – сказала я. – Футах в пяти подальше совсем глубоко.

– Он может взорваться? – спросил Пирс осторожно.

– Не знаю, – сказала мамочка. – Взрывается ли газ в воде? Это только Теодор знает. Тео, где ты? Жив ли? – Она сбросила шлепанцы и, подобрав полы халата, шагнула в воду.

– А вдруг он ударился головой и потерял сознание? – сказала я. – Тогда он захлебнется в собственной блевотине.

– Пирс, сделай же что-нибудь! – завыла мамочка.

Пирс вошел в воду и полез вверх по стене трейлера. Окно теперь было на крыше. Помахав нам рукой, он спрыгнул внутрь. Я тихонько толкнула трейлер – проверить, прочно ли он стоит. Оказалось – непрочно. Снявшись с места, он поплыл по озеру.

– Что ты наделала? – сказала мамочка. – Что ты наделала?

– Да я до него едва дотронулась. Только легонечко толкнула.

Трейлер был похож на плавучий дом.

– Сделайте же что-нибудь! – взмолилась мамочка. – Остановите его!

Саймон зашел по пояс в воду.

– Жутко холодно! – сообщил он. – Действовать надо быстро. – Он попытался ухватиться за трейлер, но у него ничего не получилось – тот уплывал все дальше. – Попробую проникнуть внутрь, – сказал он и попытался взобраться наверх, но не смог – слишком было глубоко.

Мамочка с криком «Сынок!» ринулась за ним.

– Миссис Сливенович! – сказал Саймон. – Вода ледяная. Вылезайте на берег, иначе переохладитесь.

Трейлер все плыл. В темноте его видно было плохо. Я стояла прямо за мамочкой, которая так и не вылезла из воды. Я испугалась, что ей придется ампутировать ноги. Саймон, весь дрожа, выскочил на берег. Через минуту в окне трейлера показалась чья-то фигура.

– Теодор, это ты? – спросила мамочка. Фигура выползла на крышу. За ней появилась еще одна. – Пирс! С тобой все в порядке?

– Трейлер тонет! – крикнул Пирс. – Вода очень быстро поднимается. – Он встал, а Теодор так и остался лежать.

– Что там с Теодором? – сказала мамочка. – Он ранен?

– Он какой-то странный, – сказал Пирс. – Похоже, решил вздремнуть.

– Спусти его вниз, – сказал Саймон. – Я за ним сплаваю.

Пирс взглянул вниз.

– Ни фига себе! Здорово нас отнесло, – сказан он.

Саймон снова бросился в воду и поплыл к трейлеру. Пирс, как мне показалось, принялся расталкивать Теодора. Впрочем, видно мне было плохо. Бесчувственное Теодорово тело свалилось в воду.

– Эй, что это с ним? – сказала я. – Что я без него буду делать? А вдруг он умом повредился? Вдруг он от этой травмы не оправится и на всю жизнь останется напуганным, забитым калекой? Что я буду делать? Мне, кроме него, и поговорить не с кем.

Саймон вытащил Теодора на берег. Мы кинулись к ним.

– Ой, рука, – стонал Теодор. – Рука… и голова… Мне на голову рухнул телевизор. И руку задел. У меня перелом. Никогда мне больше не играть на синтезаторе.

Трейлер издал хлюпающий звук. Мы обернулись. Пирс сидел, уцепившись за единственный выступавший над водой край.

– Прыгай, Пирс! – крикнула мамочка. – Трейлер тонет! Плыви к берегу.

Пирса словно парализовало.

– Я сплаваю за ним, – сказала я. – На него иногда находит, я знаю.

– Мод, вода ледяная, – предупредил Саймон. – Боюсь, у меня сейчас нет сил тебя сопровождать. Ты хорошо плаваешь? – Лицо у него посинело от холода.

– He очень, – ответила я.

– Я поплыву, – предложила мамочка.

– Бесполезно, – сказала я. – Ты слишком маленькая, а Пирс такой огромный. Ты что, собралась в халате плыть?

Я зашла в воду. Она была почти убийственно холодной, но роковой предел еще не наступил – видно, отходы атомной электростанции «Гитчи Маниту» нагрели ее на градус-другой. Но этого было еще недостаточно, чтобы к нам в озеро запустили стеллеровых коров.

Я прошла футов пять – десять, а потом дно ушло у меня из-под ног и мне пришлось поплыть. К тому времени, как я добралась до трейлера, а было до него футов семьдесят пять, я поняла, что назад не доплыву. Собрав остатки сил, я взгромоздилась рядом с Пирсом на островок, всего на фут поднимавшийся над водой.

– Ты мокрая насквозь, – сказал вдруг Пирс. – Что происходит?

– Ничего особенного, – ответила я.

– Как тебя угораздило так вымокнуть? – сказал Пирс. – Снимай-ка все, а то мама заругается. На, возьми. – И он накинул мне на плечи свою куртку.

– Спасибо, Пирс, – сказала я. Мы помолчали. – Как же нам теперь добраться до берега? – спросила я.

– Не знаю, – ответил он. – Я вроде плавать не умею.

– Не умеешь? – сказала я. – Слушай, действительно, никогда не видела тебя в воде. Как так получилось?

– Просто не научился, – сказал он. – Ты правда думаешь, что я стану кинозвездой?

– Если мы отсюда выберемся, – сказала я. – Как ты считаешь, эта штука скоро потонет?

– Если сидеть смирно – минут через пять.

– Значит, мы погибнем, – сказала я. – Трейлер пойдет ко дну, мы замерзнем и утонем.

– Ты думаешь, после смерти есть еще что-то? – сказал он.

– Надеюсь. Но точно не знаю.

– Ты, да не знаешь? – Пирс достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Зажглась она не сразу.

И тут вдруг что-то зашипело, а потом грохнуло. Невидимая сила катапультировала меня в воду. Трейлер взорвался.

– Пирс, – пробулькала я. – Где ты?

Я поплыла к берегу, высматривая в море огня брата. Наконец, то ли полумертвая, то ли заново родившаяся, я добралась до суши.

– Где Пирс? – спросила мамочка.

– Там, – ответила я, вытряхивая из туфель воду. – Ты знала, что он не умеет плавать?

– Он утонул! – Мамочка зарыдала.

– Нет! – крикнул Саймон. – Смотрите! – Останки трейлера были объяты пламенем. У меня упало сердце. Но вдруг в клубах дыма я разглядела входную дверь, на которой, как на плоту, кто-то сидел. – Это же Пирс!

– Греби к берегу! – крикнула мамочка. – Греби!

Пирс сидел, уставившись в небо.

– Опять отключился, – сказала я. – Может, у него все-таки эпилепсия?

– Нет, – сказала мамочка. – Просто у него, бедняжки, слишком много мыслей в голове. Они его отвлекают. Сюда, Пирс! Греби сюда! Мы здесь! – Он наконец очнулся и сонно погреб в нашу сторону. – Говорила я вам, дети, не курите, – сказала мамочка.

– Все мои произведения! – сказал Теодор. – Все лучшее, что я создал. Ничего уже не восстановить. Самое лучшее, на что я был способен… Впрочем, может, они и не были так уж хороши…

– Ты все вспомнишь, – сказала мамочка. – Напишешь новые. Где Леопольд? Он же мог заблудиться в лесу. Его могли похитить. Или еще что.

– Ничего подобного, – сказал Леопольд. – Я здесь. Смотрите! Он идет ко дну.

Мы обернулись и посмотрели на трейлер. Языки пламени в тщетной попытке хоть напоследок привлечь к себе внимание взвились в небо, и воды бездонного Гитчи-Гюми, забурлив, сомкнулись над трейлером. Мы все молчали.

– Ну, – сказал наконец Леопольд, – вот и все.

С вершины холма донесся пронзительный вопль. По склону неслась Мариэтта, похожая со своими развевающимися в полумраке золотистыми волосами на кенгуровую крысу, удирающую от рогатого филина.

– Если ты с визитом, то, боюсь, опоздала, – сказала я.

Пирс причалил плот к берегу и присоединился к нам.

– Ой, мой любимый большой брат, ты промок до нитки, – сказала Мариэтта. – Наверное, весь твой гардероб погиб вместе с «Гесперусом». Жаль, ты не носишь платьев. Я бы дала тебе что-нибудь из своих вещей.

– Это предложение только для Пирса, или остальным тоже можно им воспользоваться? – спросил Саймон.

– А где, собственно, твои вещи, Мариэтта? – спросила мамочка.

– В машине, – сказала она. – Я собиралась вернуться домой, только, насколько я вижу, дома у меня теперь нет. «Посмотри, как быстро в жизни Все забвенье поглощает!»

– Ну, хоть мы с Мод переоденемся в сухое, – сказала мамочка.

– Ага, заберете все лучшее, – сказала Мариэтта. – И обязательно загадите. Какого черта я сюда поехала? Вы небось, пока меня не было, мне все кости перемыли.

– Да, больше поговорить было не о чем, – съязвила я.

– Кому? – спросила мамочка.

– Сама не понимаю, зачем я вернулась, – сказала Мариэтта.

– Действительно, зачем? – сказала я.

– Можно поехать ко мне, – предложил Саймон. – Мы согреемся, переоденемся в Мариэттино. У меня, правда, безумно холодно. Но я попытаюсь растопить камин.

– Это было бы чудесно, – сказала Мариэтта, тут же шагнув к нему.

– А где Стив Хартли? – сказала я. – Ой, Мариэтта, боюсь, на сей раз тебе тюрьмы не избежать. Это раньше тебе везло – предыдущие хотя бы выживали.

Я взглянула на Саймона – проверить, оценил ли он мое замечание, но он был занят: отвечал на ее фирменную улыбочку. А она изо всех сил старалась придать своему взгляду таинственное и загадочное выражение.

– Об этом говорить я не желаю, – сказала она. Не веря собственным глазам, я с ужасом наблюдала за тем, как они пялятся друг на друга.

– Меня сейчас вырвет! – завопила я, капризно топнув ногой, до того мирно покоившейся в насквозь промокшей туфле.

Это его отрезвило.

– Любовь моя, не застудила ли ты себе кишечный тракт? – спросил он.

Я тотчас успокоилась. Да, речь у него – заслушаешься. Каждая фраза идеально приправлена неповторимым британским акцентом с малой толикой имперских амбиций.

– Спасибо, что спросил, дорогой, – сказала я со вздохом.

Теодор лежал на земле и тихонько стонал.

– Вставай! – велела мамочка. – Чего разлегся? Замерзнешь насмерть. – Она схватила Теодора за руку и помогла подняться.

– Уй-уй-уй, – взвизгнул он. – Рука!

– Та, за которую я схватила?

– Нет, другая.

В кромешной тьме мы побрели к дороге. Я тащила рюкзак со щенками. Трейф бежал впереди, Лулу с недовольным рычанием следовала за ним. Она терпеть не могла прогулок, в особенности ночных. Это же путешествие окончательно убедило ее в том, что мы все с приветом. Одна радость – хоть щенки ее не донимали.

– Надо было нам подъехать на машине, – сказала шедшая со мной рядом Мариэтта. – Ты видела моего крошку «Мустанга»?

– Откуда у тебя «Мустанг»? – спросила я.

– Взяла напрокат.

– Да кто тебе даст напрокат машину? – сказала я. – У тебя даже дохода постоянного нет.

– Тайни Санди, заведующий прокатом, решил, что мне можно доверять.

– Не верю, – сказала я. – Чем, интересно, ты его в этом убедила?

– Сделала ему муфти-пуфти, – сказала она. – Секундное дело.

– А-а-а, – сказала я. – А как ты вообще здесь очутилась, да еще с вещами? Со Стивом поругалась?

– Он чересчур инфантилен. Взрослый мужик, а живет с мамочкой. И вообще, он оказался ужасным занудой. Да и в постели слабоват.

– Девочки, я вам тыщу раз говорила, – сказала мамочка, нагнав нас, – все хорошие парни слабоваты в постели и занудны. Но что подсказывает практика?

– Интересные мужчины тоже становятся занудами, а плохие тоже слабоваты в постели, – ответили мы хором.

– Вот именно, – сказала мамочка. – Нельзя подходить к мужчинам с теми же меркам, что и к женщинам. К ним вообще никакие мерки не подходят. Мужчины – справедливости ради скажем, большинство из них – инфантильны, потому что они оптимисты.

– А оптимизм что – признак инфантильности?

– Конечно. Подумай об этом на досуге.

– Мам, я не хочу уходить от темы, – сказала я, – но все-таки ужасно обидно, что все краденые сокровища утонули вместе с трейлером.

– Да, обидно, – сказала она. – Может, это «Энциклопедия сатанизма» принесла нам несчастье? Вообще-то я никогда бы не позволила принести в дом краденое.

– Почему это? – спросила я.

– Потому что нас бы немедленно поймали.