§ 1. Мобилизация средств на ведение войны: традиционные методы и поиски новых источников

Мобилизация средств для ведения Ливонской войны наиболее подробно рассматривалась в классических работах М. Любавского, М. Довнар-Запольского и И. Лаппо. Однако эти исследователи затрагивали ее косвенным образом, поскольку изучали проблематику, не связанную непосредственно с участием ВКЛ в войне. Подобный побочный анализ документальных материалов и фрагментарные выводы, не сведенные в системное целое, не могут удовлетворять нас сегодня. К сожалению, с начала ХХ столетия ученые по большому счету не интересовались проблемами мобилизации материальных средств, констатируя в общей форме тяжелое финансово-экономическое положение ВКЛ во время Ливонской войны.

Было ли достаточно ресурсов у казны для достижения успеха в войне? Какими методами и приемами пользовалось руководство для поиска средств? С какими проблемами и сложностями оно сталкивалось при этом? Ответы на поставленные вопросы должны позволить представить картину финансового положения государства и конкретно продемонстрировать зависимость ситуации на фронте от финансовых и материальных ресурсов.

Налоговая система ВКЛ была построена по схеме, свойственной для большинства средневековых европейских государств. Шляхта и духовенство как привилегированные сословия были освобождены от уплаты постоянных налогов. Их тяжесть ложилась на плечи непривилегированных сословий — мещанство и крестьянство.

Шляхта была обязана платить чрезвычайные налоги с собственных имений (их было два вида — серебщина и поголовщина), которые назначались с ее согласия вальным сеймом и были предназначены для расходов на военно-оборонительные цели. Именно от поступления в государственный скарб этих налогов (что было вместе с обязанностью служить в посполитом рушенье одной из основных земских повинностей) зависело выполнение различных задач по обеспечению обороноспособности страны, в первую очередь содержания наемного войска. С предварительного согласия великого князя налоги могли выплачиваться не только со шляхетских, но и с господарских землевладений. К уплате серебщины привлекались также мещанские и духовные землевладения «на земском праве».

В отношении господарских имений великий князь имел больше возможностей задействовать средства административно-директивного характера. Это вытекало из непосредственного патримониального характера его отношений с подданными. Господарь часто пользовался этим источником финансирования, особенно при недостатке финансово-материальных средств. Это ярко проявилось в период Ливонской войны. С другой стороны, господарская власть должна была проявлять солидарность со шляхетским сословием в несении бремени расходов на военные цели и отвечать за свои внешнеполитические инициативы.

Удары московской армии по Ливонии в 1558 г. заставили литвинов задуматься над перспективами своей ливонской политики. Для быстрого реагирования на события в соседней стране были необходимы соответствующие ресурсы, которыми казна не располагала. Ее истощению особенно «поспособствовала» военная кампания 1557 г.

В поисках решения проблемы 25–28 ноября 1558 г. господарская власть обратилась к шляхте с просьбой возобновить выплату двух последних рат серебщины, которая была установлена на Виленском сейме 1554 г. Ее сбор был приостановлен в связи с заключением в 1556 г. шестилетнего перемирия с Московским государством. Учитывая неурожайные годы, руководство страны наполовину уменьшило налоговую ставку (с 10 до 5 грошей с «сохи»). Первая рата должна была быть собрана до 2 февраля 1559 г., вторая — ровно через год. Свое решение власти объясняли необходимостью содержать наемное войско в условиях усиления военной угрозы.

Эти меры не имели большого эффекта. В обращении Сигизмунда Августа к радным панам от 22 апреля 1559 г. указывалось, что налога «за прошлый рокь [15]Grala Н . Rutheni vs Moschii: Elita ruska Wielkiego Ksiestwa Litewskiego wobec wojen moskiewskich w XVI w. // Наш радавод. Кн. 8. Гродна, 1999. С. 34–51; Grala Н . «Неггеп Rada» und Dumabojaren zwischen Kampf und Frieden: Anschauungen der litaunischen und Moskauer Elite von den Grunden des Krieges im 16. Jahrhunderts // Der Krieg im Mittelalter und in der Fruhen Neuzeit: Grunde, Begrundungen, Bilder, Brnuche, Recht / Red. Н. Brunner. Wiesbaden, 1999. S. 349–371.
58 мало штось дано» и надежд на изменение ситуации не было. Господарь предлагал Раде обсудить вопрос, как стимулировать выплату налогов, поскольку их не платили даже магнаты. Это было уже свидетельством серьезного кризиса налоговой системы ВКЛ. Сигизмунд Август прямо заявлял, что при существующем положении вещей скарб не выдержит огромных расходов в борьбе с таким сильным противником, как Московское государство.

Из-за трудностей с мобилизацией средств на оборонительные мероприятия, центральная администрация переводила пограничные замки на самообеспечение. «Платы» с замковых волостей, которые раньше шли в скарб, передавались местным старостам для содержания гарнизонов. В октябре 1559 г. это было сделано по отношению к Мстиславлю и Рогачеву, в марте 1561 г. — Кричеву и Свислочи, в августе 1562 г. — Любечу.

На Виленском сейме 1559 г. шляхта выступила с инициативой повысить вдвое ставку серебщины. М. Любавский утверждал, что подобное повышение до 10 грошей имело место лишь в отношении другой раты. Одновременно участники сейма одобрили сбор такого же налога в 1561 г. При этом серебщина за 1559 г. должна была быть собрана в полном объеме.

По нашему мнению, вряд ли шляхта сама настаивала на введении дополнительных налогов. В действительности повышение касалось обеих рат серебщины за 1559–1560 гг. В дальнейшем источники часто путают формальный и фактический срок сборов налога. В листе к мещанам города Межиреч от 6 апреля 1561 г. упоминалось серебщина «за рокь прошлыи шестидесятыи и тепер идучи шестьдесять первыи», однако в преамбуле списка рассылки говорится о «серебьщизну за рокь [15]Grala Н . Rutheni vs Moschii: Elita ruska Wielkiego Ksiestwa Litewskiego wobec wojen moskiewskich w XVI w. // Наш радавод. Кн. 8. Гродна, 1999. С. 34–51; Grala Н . «Неггеп Rada» und Dumabojaren zwischen Kampf und Frieden: Anschauungen der litaunischen und Moskauer Elite von den Grunden des Krieges im 16. Jahrhunderts // Der Krieg im Mittelalter und in der Fruhen Neuzeit: Grunde, Begrundungen, Bilder, Brnuche, Recht / Red. Н. Brunner. Wiesbaden, 1999. S. 349–371.
Grala Н . Rutheni vs Moschii: Elita ruska Wielkiego Ksiestwa Litewskiego wobec wojen moskiewskich w XVI w. // Наш радавод. Кн. 8. Гродна, 1999. С. 34–51; Grala Н . «Неггеп Rada» und Dumabojaren zwischen Kampf und Frieden: Anschauungen der litaunischen und Moskauer Elite von den Grunden des Krieges im 16. Jahrhunderts // Der Krieg im Mittelalter und in der Fruhen Neuzeit: Grunde, Begrundungen, Bilder, Brnuche, Recht / Red. Н. Brunner. Wiesbaden, 1999. S. 349–371.
59, [15]Grala Н . Rutheni vs Moschii: Elita ruska Wielkiego Ksiestwa Litewskiego wobec wojen moskiewskich w XVI w. // Наш радавод. Кн. 8. Гродна, 1999. С. 34–51; Grala Н . «Неггеп Rada» und Dumabojaren zwischen Kampf und Frieden: Anschauungen der litaunischen und Moskauer Elite von den Grunden des Krieges im 16. Jahrhunderts // Der Krieg im Mittelalter und in der Fruhen Neuzeit: Grunde, Begrundungen, Bilder, Brnuche, Recht / Red. Н. Brunner. Wiesbaden, 1999. S. 349–371.
Grala Н . Rutheni vs Moschii: Elita ruska Wielkiego Ksiestwa Litewskiego wobec wojen moskiewskich w XVI w. // Наш радавод. Кн. 8. Гродна, 1999. С. 34–51; Grala Н . «Неггеп Rada» und Dumabojaren zwischen Kampf und Frieden: Anschauungen der litaunischen und Moskauer Elite von den Grunden des Krieges im 16. Jahrhunderts // Der Krieg im Mittelalter und in der Fruhen Neuzeit: Grunde, Begrundungen, Bilder, Brnuche, Recht / Red. Н. Brunner. Wiesbaden, 1999. S. 349–371.
60». Исходя из этого, мы полагаем, что в сеймовой ухвале идет речь не о новом налоге, а о новых сроках сборов старого.

Согласие шляхты на сбор увеличенного серебщинного налога объясняется перспективой получения новых поместий в Ливонии. Сигизмунд Август поддержал эти ожидания, однако на «просьбу» о пожаловании владений на территории Ливонии только жителям княжества заявил, что земли могут быть пожалованы «не иньшым правом, одно заставою». Это однозначно указывает, что они трактовались как великокняжеская собственность.

Любопытен отказ Полоцкой и Витебской землям в удовлетворении их «просьбы» об освобождении от уплаты серебщины. Представители этих земель мотивировали ее пограничным положением и большими расходами на охрану неспокойной границы с Московским государством.

Несмотря на формальное участие в сборе чрезвычайных налогов, во время Ливонской войны пограничные земли фактически остались в стороне из-за больших потерь, которые наносили им военные действия и постои наемных солдат. В Вильно были вынуждены смириться с таким положением вещей, давая, кроме того, время от времени льготы в уплате налогов отдельным городам и волостям на восточном пограничье.

После заключения Виленского договора с Ливонским орденом в 1559 г. в заложенные замки были направлены господарские секретари Вацлав Агриппа и Фридрих Волович для проведения ревизии. Они обнаружили плохую обеспеченность боеприпасами и продовольствием. Руководство направило в Ливонию оружие (в том числе артиллерию) и провиант. Это забрало большие средства из скарба (см. табл. 3.1.1).

Таблица 3.1.1.

Вооружение в ливонских замках, переданных ВКЛ по Виленскому договору от 31 августа 1559 г.

Примечание

В столбцах под знаком «a» указано военное снаряжение, оставшееся в замках от ливонцев, а в столбцах под знаком «b» — военное снаряжение, присланное из ВКЛ.

Таблица сост. по сведениям отчета Фридриха Воловича (?) от 2 декабря 1559 г. (НИАБ. Ф. КМФ-18. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 397об. — 402).

Сборы серебщины с земских имений выделялись низким уровнем платежной дисциплины. Медленные поступления оборачивались значительным недобором средств. В октябре 1561 г. неплательщикам были разосланы первые «листы увяжъчие». Среди должников значились многие высокопоставленные чиновники — в списке господарской канцелярии встречаются имена епископов, жемайтских тивунов, старост городов и местечек.

В дальнейшем выдача таких листов не раз повторялась, с течением времени наблюдалось ужесточение санкций. Для сравнения: в 1559 г. мерой против неплательщиков называлось только «децкованье» — взыскание денежных штрафов за задержку выплат.

Стремясь действовать оперативно в Ливонии, господарская власть пыталась опереться в первые годы войны прежде всего на ресурсы домена. Однако в 1559 г. Сигизмунд Август не пошел на увеличение ставки серебщины для собственных землевладений. Согласно декабрьскому решению 1558 г. она осталась на уровне 50 % по сравнению с постановлением 1554 г. Возможно, серебщина с господарских земель в 1559 г. была успешно собрана, поэтому власти решили не увеличивать ставку.

Первый раз во время Ливонской войны серебщина с господарских поместий была установлена 23 августа 1561 г. Срок для ее сбора был определен достаточно короткий — до 28 октября 1561 г. Размер ставки составил 15 грошей с волоки. Обоснованием сбора серебщины служила необходимость содержания наемного контингента. При отсутствии у подданных денежных средств налог разрешалось выплачивать продовольственными товарами, в первую очередь зерном. Целью властей было создание определенного запаса продовольствия на непредвиденные расходы.

Особое внимание уделялось сбору налогов с Жемайтии, которая стала основной базой ресурсов для продовольственного обеспечения наемных солдат в Ливонии. Это четко показывает, что именно Жемайтия в контексте экономических интересов государства была наиболее тесно связана с Ливонией. Полоцкий и Витебский регионы в этом плане, безусловно, находились на втором плане из-за своей периферийности и маргинальности хозяйственного значения для виленской элиты.

В дополнение к этим мерам был запрещен вывоз за границу основных продовольственных товаров. Господарская власть обосновывала это тем, чтобы «подданые обьтяжоны не были, а тые люди (т. е. наемные солдаты) выживенье мели».

В июле 1562 г. для возмещения расходов на оборону Сигизмунд Август снова был вынужден обратиться к сбору серебщины с господарских землевладений. Налоговая ставка теперь составила 20 грошей с волоки. Ее необходимо было собрать до 29 сентября 1562 г. Про большие надежды властей на сбор этого налога свидетельствует выдача через некоторое время повторных листов с напоминанием о том, чтобы выплаты производились своевременно. Однако налогоплательщики не уложились в установленный срок. Власти были вынуждены перенести день выплаты на 11 ноября 1562 г.

Нагрузка на домениальные ресурсы в первые годы Ливонской войны была настолько тяжелой, что в конце 1562 г. великий князь вынужден был констатировать: «Большие и почти невыносимые налоги и бремена на наш скарб пришли».

Серьезное осложнение положения ВКЛ в результате захвата московитами Полоцка заставило руководство страны обратиться к чрезвычайным мерам по мобилизации ресурсов. Правящие круги понимали, что для борьбы с внешней угрозой нужно объединить усилия со шляхетским обществом и искать дополнительные источники финансирования. Созванный в мае 1563 г. в Вильно вальный сейм должен был найти решение этих непростых задач.

Одним из наиболее важных стало его решение о сборе серебщины с земских и господарских владений: сословия дали согласие на огромную налоговую ставку — 30 грошей с «сохи». Налог назначался на три года, обязательным условием его сбора являлось участие ВКЛ в военных действиях. Первая выплата устанавливалась на 8 сентября. Эта дата была сохранена и в последующие годы.

Утверждая серебщину, участники сейма обратились к господарю с рядом «просьб». Шляхта просила о выборе трех «людей зацных» из своего состава для контроля налоговых поступлений в скарб. Также она добилась освобождения от серебщины «убогих» шляхтичей, имевших в распоряжении менее четырех «сох» земли.

Следующая просьба выявила неоднозначное отношение шляхты к ливонской политике ВКЛ. Она потребовала от великого князя не оплачивать из серебщины задолженности наемникам, которые несли службу в Ливонии. Налог, по ее мнению, должен был направляться исключительно «тым, которие тепер служити будут, боронечи границ Киязьства Литовского».

Привилегированное сословие, таким образом, рассматривало вмешательство в ливонский конфликт как ненужную инициативу, которая истощает ресурсы княжества и привела к потере Полоцка. Кажется, здесь не обошлось без интриг Радзивиллов, которые ранее высказывали подобные соображения. Сигизмунд Август категорически возражал, заявляя, что овладение Ливонией важно для стратегической безопасности ВКЛ (см. гл. IV, § 1).

Заботясь об обеспечении армии, 12 августа 1563 г. господарь запретил экспорт продовольственных товаров. Запрет вызвал острое недовольство шляхты, которая уже получила на Виленском сейме 1563 г. привилегию на свободную торговлю зерном. Руководство было вынуждено сделать шаг назад — 31 августа 1563 г. шляхта получила разрешение продавать за границу без таможенных сборов зерно, выращенное в собственных имениях.

Этим власти открыли дорогу масштабным спекуляциям. Шляхта при посредничестве купечества скупала зерно и выдавала его за выращенное на своих полях, что наносило скарбу большой ущерб. В марте 1568 г. Сигизмунд Август был вынужден издать специальный лист, предупредив шляхту о конфискации товаров, скрытых от уплаты таможенных пошлин.

Судя по позднейшим данным, сбор серебщины в 1563 г. в целом удовлетворил власти. Однако без давления не обошлось. Власти угрожали конфискацией имений до тех пор, пока налог не будет передан в скарб «с совитостью» (т. е. в двойном размере). В частности, «увяжчие листы» были отправлены 21 сентября 1563 г. в Берестейский повет и Житомирское староство. В них отмечалось, что «велми мало тыхь, которые дей тепер хоть податокь давати почали, а иншие дей вси вымовляють ся, ижъ такь борздо люди ихь на тую серебьшчину п[е]н[е]зей немогуть набыти». Как видно, одной из причин задержки выплат были проблемы со сбытом сельскохозяйственной продукции.

По содержанию отчета («квитанции») земского подскарбия О. Воловича о доходах и расходах казны видно, что серебщина собиралась со значительным опозданием: за 1556 г. добиралась в 1561 и 1563 гг., за 1561 г. дошла до скарба лишь в 1563 г. и собиралась еще в 1564 г. Плательщики не могли выплатить сразу все задолженности, которые быстро накапливались из-за частых сборов. Даже для состоятельных магнатов частые платежи являлись тяжелейшим грузом. С выплатами серебщины не справлялся сам канцлер ВКЛ и виленский воевода Н. Радзивилл Черный. Он жаловался своему двоюродному брату Н. Радзивиллу Рыжему на значительное уменьшение своего состояния в результате расходов на государственные нужды.

В 1564–1565 гг. в сборе налогов наступил настоящий кризис. Поступления по сравнению с 1563 г. снизились соответственно на 40 и 25 %. В 1565 г. была собрана рекордно низкая серебщина — 51 851 копа грошей — 30 % от всего бюджета ВКЛ (см. табл. 3.1.4). Такие низкие сборы можно объяснить неурожаями и эпидемией чумы, которая пронеслась по северо-восточным и центральным регионам ВКЛ в 1565 г. Сыграло роль и решение Виленского сейма 1565/1566 гг. о сборе серебщины за 1564 г. с учетом возможностей шляхетских имений, сильно пострадавших от прохода и постоя наемных солдат в первой половине 1565 г. (см. гл. II, § 2).

Похожая ситуация несомненно наблюдалась и в господарских владениях: в 1567 г. ставка серебщины для господарских подданных была снижена с 30 до 20 грошей.

На Виленском сейме 1565/1566 гг. шляхетские послы, затрагивая проблему «увязаний», просили, чтобы конфискация не касалась дворов и гумен, а происходила только в отношении земельных наделов и подданных. Шляхту особенно беспокоило, чтобы взыскания задолженностей не обошли стороной воевод и старост на пограничных территориях.

Впервые были отмечены злоупотребления местных урядников при сборах налогов. Подляшская шляхта жаловалась, что выплаченные ею серебщина за 1563 г. и штрафы за невыход в посполитое рушенье были присвоены поветовыми поборцами и господарскими дворянами, присланными собирать налоги.

Шляхта внесла предложение о наложении штрафных санкций в размере 5 коп грошей за конника для тех, кто не выставил почты в посполитое рушенье. Эта мера рассматривалась как разовое смягчение наказания для нарушителей. Напомним, что согласно Статуту ВКЛ 1529 г. у шляхты, которая не явилась в военный лагерь, должны были отбираться имения. С другой стороны, затраты на снаряжение конного воина были высоки. Стоимость только одного коня и вооружения всадника согласно ухвале сейма 1563 г. должна была составлять не менее 6 коп грошей.

Можно понять мотивы властей, которые пошли на такой шаг с целью увеличения наемного контингента. Он, напомним, рассматривался как перспективная и эффективная военная сила и служил реальной альтернативой закоснелому посполитому рушенью.

Судя по ответу господаря, шляхта на вальном сейме жаловалась на увеличение налоговой нагрузки. Это вызвало резкую реакцию Сигизмунда Августа. Он сообщил о значительных расходах домена на нужды обороны и предложил участникам сейма рассмотреть вопрос об их компенсации за счет земских налогов.

Из содержания сеймовых материалов видно, что шляхта стремилась привлечь к несению налогового бремени как можно большее число плательщиков: мещан, духовенство, евреев. К выплатам в скарб ВКЛ стремились привлечь даже ливонцев. В этом просматриваются как стремление освободиться от непосильной налоговой нагрузки, так и желание увеличить доходы бюджета.

В поисках новых вариантов сбора земских налогов на данном сейме было принято решение о сборе поголовщины. При этом серебщина за 1565 г. (третья «рата», одобренная еще на Виленском сейме 1563 г.) упразднялась. Этот своеобразный подушный налог брался со всего населения страны, кроме шляхты, духовенства и грудных детей. Он должен был быть выплачен к середине февраля 1566 г.

Несмотря набольшие ожидания, поголовщина собиралась слабо. Ее не хватало для расчета с наемниками. 24 марта 1566 г. власти были вынуждены уменьшить ее ставку наполовину. Сборы оказались ниже прежних серебщинного налога. Уже в апреле 1566 г. в поветы были разосланы первые «увяжчие листы». А в конце этого месяца господарь распорядился дополнительно собрать «третий грош» в дополнение к основной ставке налога в 2 гроша с человека. Срок его сбора не определялся, но средства предписывалось передать в скарб «безъ кождого мешканья».

На Берестейском сейме 1566 г. было решено назначить на 8 сентября 1566 г. последний срок выплаты налоговых задолженностей за 1563–1566 гг. (заметим, предыдущие годы уже не упоминались). 10 сентября 1566 г. власти проинформировали князей, панов и поветовых урядников об отправке в поветы дворян, которые вместе с поборцами («бирчими») и хоружими должны были разыскать неплательщиков налогов, а также тех, кто игнорировал выходы в посполитое рушенье. Их ждали традиционные карательные меры в виде конфискации имений, выплаты налога в двойном размере и штрафа за невыход в размере 5 грошей с конника.

Одновременно 5 сентября 1566 г. господарь распорядился разложить на свои земли очередную серебщину в размере 15 грошей с волоки или «сохи», назначив ее сбор на 13 октября 1566 г. Этот шаг предпринимался в целях задержки наемников на военной службе: «ижь люди служебные, не маючи заплаты заслуженного своего, з границы прочь розьежьдчаються».

Новый виток широких мобилизационных мероприятий состоялся в 1567 г. Это было связано с активизацией действий московитов в прифронтовой зоне и неудачным завершением переговоров в Москве. Великий князь впервые после 1563 г. решительно обратился к военным делам, явно собираясь взять долгожданный реванш за поражения в начальный период войны.

На Городенском сейме 1566/1567 гг. сеймовые сословия одобрили сбор серебщины в два ближайших года. Как и четырьмя годами ранее, она должна была собираться только в случае ведения войны. Ставка налога составила 30 грошей с волоки в центральных районах ВКЛ и 15 грошей с «дыма» на территории Украины и Восточной Беларуси, оставаясь на уровне 1563 г. Серебщина была разделена на две годовые «раты». Сроки ее сбора назначили на середину марта соответственно 1567 и 1568 гг. В начале апреля поветовые поборцы, избранные самой шляхтой на сейме «для лепшого порядку выбиранья того податку», должны были передать собранные деньги в скарб главным поборцам в Вильно.

Забегая вперед, отметим, что в ноябре 1567 г. на Лебедевском съезде было решено перенести срок выплаты второй «раты» серебщины с земских землевладений с начала апреля 1568 г. на 18 декабря 1567 г. из-за необходимости удержать наемников на новый квартал и выплатить задолженность по «заслужоному».

Серебщина собиралась и с господарских владений. Об этом можно узнать из письма Сигизмунда Августа к урядникам от 27 декабря 1567 г. Ставка первой «раты» для господарских подданных была снижена на 10 грошей, т. е. на 30 %: в 1567 г. они уже успели выплатить серебщинный налог за прошлые годы. Вторая «рата» должна была собираться в таких же размерах, как и с земских землевладений. Согласно измененным срокам ее необходимо было выплатить до 28 января 1568 г.

Вместе со сбором серебщины в 1567 г. в течение одного месяца должна была быть проведена инвентаризация («ревидованье») земских владений. Согласно сеймовой ухвале скрытые от ревизоров (ими были назначены поветовые поборцы) земли и подданные подлежали безусловной конфискации в пользу государства.

Это было кардинальное решение. Сбор посполитого рушенья и серебщины проводился, как правило, по данным 40-летней давности, которые, не отражали реального положения вещей. Таким образом, Сигизмунд Август изменил свои взгляды, осознав, что, опираясь на устаревшие данные о состоянии магнатских и шляхетских землевладений, нельзя провести ни реальную мобилизацию земского ополчения, ни эффективный сбор чрезвычайных налогов.

Кроме того, желая осуществить оперативный набор на наемную службу, Городенский сейм постановил взять на полгода заем за границей в размере 64 тыс. коп литовских грошей для оплаты десятитысячной армии. Сеймовые сословия просили великого князя изыскать эту денежную сумму под собственные гарантии. В частности, они предлагали обратиться к полякам «о помочь пенежную», на что Сигизмунд Август дал свое согласие.

Как видно, в 1567 г. власти планировали провести мобилизационные мероприятия с таким же размахом, как в 1563 г. Однако время для сбора серебщины вновь было выбрано крайне неудачно. Надеяться на значительные налоговые сборы весной, когда крестьянские хозяйства только отошли от зимы, было по крайней мере наивно. Ни шляхтичи, ни их подданные в это время не располагали средствами.

Провал налоговой кампании был закономерен. Господарская власть в разосланных в конце мая 1567 г. листах обвиняла в этом поветовых поборцев: «…ничего п[е]н[е]зеи податковых, а праве з чола ни одного гроша есте до них (главных поборцев в Вильно) не послали и реестров ревидованья не ознаимили аж до сих часов, зачем великое омешкане в даванью пенезей служебьным стало».

Ситуация улучшилась только осенью: серебщина была собрана уже к концу года, что можно связать с завершением цикла сельскохозяйственных работ, а также с приездом в лагерь великого князя, побудив шляхту выполнять свои земские обязанности. Вероятно, сыграли роль и санкции, хотя вряд ли летом — осенью 1567 г. их применение могло быть масштабным.

Если неуплату налогов можно объяснить низкой платежеспособностью населения, то срыв инвентаризации имений свидетельствует о желании магнатов и шляхты избежать определения реальных норм земских повинностей. Многих устраивало существовавшее положение вещей.

Сборщики налогов — поборцы становились заложниками ситуации. С одной стороны, причиной сокрытия данных о тех, кто игнорировал сеймовые распоряжения, могла быть корпоративная солидарность шляхты, особенно сильно проявлявшаяся на местном уровне. С другой стороны, многие шляхтичи пользовались отсутствием у поборцев серьезных рычагов воздействия, уклоняясь от выдачи реестров и их проверки со стороны уполномоченных лиц. Многие крупные магнаты уклонились от процедуры переписи своих почтов в посполитом рушенье 1567 г. То же они сделали в отношении ревизии.

В Вильно на подобное не желали смотреть сквозь пальцы. В конце августа 1567 г. в имения шляхтичей, не выполнявших земских повинностей, начали высылать господарских дворян. Любопытно отметить, что в господарских листах среди нарушителей упоминались воеводы, каштеляны, епископы, поветовые урядники и др.

Прибытие в военный лагерь значительной массы шляхтичей на некоторое время приостановило реализацию карательных санкций. Более решительно власти перешли к ревизионно-конфискационным мероприятиям в конце 1567 — начале 1568 г., когда посполитое рушенье стало без приказа сверху расходиться по домам. Власти впервые пригрозили не только «увязаньями» в имения неплательщиков, но и размещением в них наемных солдат.

Неизвестно, осуществлялись ли подобные намерения в действительности. Зато есть сведения, что наемные роты самовольно занимали частновладельческие земли для постоев. Так, на Городенском сейме 1568 г. была подана жалоба на солдат, расположившихся возле Вильно и забиравших в шляхетских имениях продукты для питания.

Известно, что в этот период действительно происходили конфискации владений. В 531-й книге Метрики ВКЛ содержит документы от февраля 1568 г. о возврате владельцам ошибочно отобранных имений.

27 февраля 1568 г. господарь издал новое распоряжение о проверке выплат серебщины, установленной в предыдущем году. Ее необходимо было провести до дня святого Михаила (3 июня). Власти повторили угрозу «увязаний» в имения и вновь предупредили неплательщиков о том, что их «имене людемь служебьнымь в заплату подаваны быти маеть». В 1568 г. ревизия не была завершена, и на вальном сейме в Гродно власти были вынуждены вновь поднять этот вопрос, посвятив ему даже отдельную статью сеймового постановления.

Несмотря на существенный кризис платежеспособности населения, на Городенском сейме 1568 г. был установлен сбор очередной серебщины. Ставка была значительно увеличена и составила целых 48 грошей с волоки или «службы» и 24 деньги с «дыма». Это было на 60 % больше, чем в предыдущем году. Налог был разделен на две «раты» и должен был быть собран в течение одного полугодия: первый раз — до 22 августа 1568 г., второй — до 15 декабря 1568 г.

Чем объяснить согласие шляхты на огромную ставку? Серебщина была установлена вместо выхода в посполитое рушенье: сословию было легче выплатить такой налог, чем выставлять вооруженные почты.

Шляхте удалось добиться нового смягчения наказаний: сейм определил, что вместо «увязаний» в имения, шляхта, которая не направила в посполитое рушенье воинов, должна выплатить в скарб по 8 коп грошей за каждого конника. Для тех, кто не владел подданными-крестьянами, величина штрафа составила 5 коп грошей, а с «убогой» шляхты, которая не могла направить в армию ни одного конника, бралось только по 1 копе грошей от «дыма». Отобранные имения при этом возвращались владельцам. Штрафные санкции не касались тех, кто раньше времени покинул военный лагерь «для недостатку и знедзеня». Отмечалось, что уступка делается в последний раз, а в дальнейшем нарушители порядка «вжо без милосердья каранье водлугь статуту отнесуть». Эти штрафные сборы, как уже говорилось, должны были пойти на оплату службы старых рот, «которие при князю Роману [Сангушко] были».

Власти были вынуждены пойти еще на одну уступку: они признали, что конфискация имущества должна происходить только по итогам судебного разбирательства, а не по непосредственному распоряжению великого князя.

Одновременно подляшская шляхта была освобождена от выплаты «золотого военного», на которую она согласилась, желая оставить посполитое рушенье под Молодечно до его официального роспуска. Господарь решил, что согласие на сбор увеличенной ставки серебщины является достаточной компенсацией за досрочный уход из военного лагеря.

В 1568 г. власти еще более детально расписали процедуру сбора налогов, особое внимание акцентируя на получении денег с тех, кто попытался бы уклониться от их уплаты. Первичной мерой наказания, как и прежде, являлось «увязание» в имения. Она должна была действовать до тех пор, пока в скарб не будет заплачена двойная налоговая ставка («в истизне и в совитости»). В случае отказа в выплатах и оказания сопротивления местные урядники получили даже право созывать поветовое рушенье против нарушителей. Ранее подобные меры в сеймовых ухвалах не прописывались.

Забранные в ходе «увязаний» подданные должны были передаваться в «заставу» платежеспособным шляхтичам за определенную оплату в скарб. Если бы такие не нашлись, то поборцы получили право передавать крестьян ротмистрам «место готовых грошеи», т. е. в качестве компенсации за невыплаченное «заслужоное». Убогую шляхту ждали санкции, определенные Статутом за воровство и грабеж. Вообще говоря, поборцы получили право в случае невыдачи им «поборовых квитов» взимать налоги с имений неплательщиков любыми способами, в том числе отдавать их в распоряжение наемных солдат.

Такие суровые меры были продиктованы отсутствием прогресса в сборе налогов. Выход власти видели прежде всего в усилении налоговой дисциплины. В реальности же проблема заключалась в беспрерывном падении платежеспособности населения. Однако даже частые жалобы на недостаточность и разорение не останавливали власти перед установлением новых чрезвычайных налогов. Подданные предупреждались, что никакие жалобы на бедность и нищету не будут приниматься во внимание и они должны платить. М. Любавский резонно заметил, что подобный подход можно объяснить желанием получить деньги хотя бы с тех, кто еще обладал какими-либо средствами. М. Довнар-Запольский, в свою очередь, подчеркнул, что такие действия имели обратный эффект — сборы только уменьшались.

Реализация мероприятий по сбору налогов в 1568 г. выявила злоупотребления поветовых поборцев. Оказалось, что они не только не выполнили жестких предписаний руководства страны, но и использовали свои полномочия в корыстных интересах: «…маем того ведомость, иж вы вельми малую часть пенезей з оного повету […] людей служебьным выдали, а иншие пенези пры себе задержываючи, тым собе пожытьки прывлашчаете, а о тых, которые оного податьку уфаленого не выдали, никоторо ведомости пану гетьману и враду кгродскому не даете и в ыменях их […] не увязываете, але ешче таковым фолкгуючы и их укрываючы». Доходило до того, что поборцы обманывали скарбников, передавая им фальшивые квиты: «…и тепер no сроку в рецесе соймовом описаном от иньшых тые податки земьские для некоторых пожытьков своих прыймуючы, таковые квиты свои, якобы на рок в рецесе зложоный тот податок отьдавали, давати смеете…». Для проверки подобных фактов и дальнейшего контроля налоговых сборов в поветы были направлены господарские дворяне. Однако эта проблема так и не была решена еще в середине 1569 г.

К памятному Люблинскому сейму княжество подошло с полностью исчерпанными ресурсами. Как известно, одним из факторов, который толкал литвинов на переговоры с польской стороной об унии, являлась необходимость внешней финансовой и военной поддержки. Сейм в Люблине, который закончился летом 1569 г., одобрил целый ряд налогов с подданных Речи Посполитой. Они должны были пойти в первую очередь на военные цели.

Однако кризисное положение скарба мало изменилось и осенью 1569 г., когда были назначены выплаты большинства налогов. В начале февраля 1570 г. Сигизмунд Август констатировал очередной провал налоговой кампании: «З некоторых земль и поветов […] ни одного гроша того податку не принесено, а з ыныхь поветовь хотяж што и принесено, але несполна выбравьши и велми мало, так иж где первеи того чинило коп доколка тисечеи, там того тепер не вынесло и третее части».

После Варшавского сейма 1570 г. господарь решил осуществить фронтальную проверку предыдущих сборов. Основной причиной проведения назывались огромный недобор налогов, вследствие чего «люди служебные ездные и пешие, упоминаючися заплаты за службу свою, великое набегане его королевской милости чинять». Речь шла о ультимативных требованиях ротмистров рассчитаться с задолженностями за службу, выдвинутых как раз в это время.

Подведение итогов проверки выявила значительную недостачу налоговых сборов за все время Ливонской войны. Следует заметить, что комиссары, которые проводили эту ревизию, при сборе информации столкнулись с серьезными трудностями. В конечном итоге подтвердилась неприятная картина злоупотреблений поборцев и уклонения налогоплательщиков от уплаты налогов.

Что касается суммы сборов земских налогов, то существуют точные цифры сборов с поветов ВКЛ за 1565–1569 гг., которые впервые ввел в научный оборот М. Довнар-Запольский. Приведенные им данные были собраны в результате проверки, проведенной господарскими комиссарами в 1570–1571 гг. Согласно им, в 1565 г. была собрана 51 851 копа, в 1567 г. — 111 162 копы, а в 1569 г. — 82 510 коп грошей. Наибольшие суммы традиционно платили поветы из западной части ВКЛ, а наименьшие — пограничные регионы на востоке и юге страны. Для примера: Витебский повет передал в скарб в 1567 г. лишь 25 коп, Мстиславский повет чуть больше — 128 коп, а Брацлавский и Веницкий поветы вместе — только 171 копу грошей. Не совсем понятным исключением стал Оршанский повет — в нем было собрано в 1565 и 1567 гг. соответственно 2947 и 3045 коп грошей. Известно, что этот повет сильно пострадал от походов неприятельской армии, вследствие чего оршанцы даже просили освободить их от уплаты налогов, в том числе и серебщины.

Если сравнивать эти данные по сбору земских налогов с данными «квитанции» земского подскарбия О. Воловича, получается, что доля собранной в 1565 г. серебщины составила примерно 30 % от общей суммы бюджета ВКЛ. По подсчетам Г. Ловмяньского, численность населения на частновладельческих землях в два раза превысила численность населения господарских владений — их доля составляла соответственно 60 и 30 %. Это позволяет утверждать, что платежные ресурсы частновладельческих владений были в два раза выше, чем господарских. Таким образом, доля общей серебщины в 1565 г. в бюджете государства составляла примерно 45 %.

Благодаря сохранившемуся реестру господарских владений возможно определить более-менее точный объем серебщины, которую давал домен. Господарские земли в середине 60-х гг. XVI в. составляли не менее 57 тыс. волок. Зная ставки серебщинного налога и проведя несложные подсчеты, можно прийти к выводу, что в 1561 г. сумма серебщины могла составить около 14,5 тыс., в 1562 г. — более 19 тыс., а в 1563 г. — почти 29 тыс. коп грошей и тд. Что касается поголовщины, то, по нашим подсчетам, ее сумма могла составить максимально 24 тыс. коп грошей.

К финансированию военно-оборонительных потребностей страны, кроме шляхты и их подданных, привлекались и другие сословия.

Чрезвычайные налоги на военные нужды от собственных владений на общих основаниях должно было выплачивать духовенство. При этом шляхта целенаправленно стремилась возложить на него как можно большее бремя финансовых расходов.

Такие шаги предпринимались начиная с 1563 г. На Виленском сейме, состоявшемся в этом году, католическое и православное духовенство согласилось дать «з людей своих податок серебьщизну». Шляхту это не удовлетворило — она потребовала, чтобы на военные нужды была передана половина «скарбов костельных». Кроме того, выдвинули предложение, чтобы имущество, отобранное в костелах и церквях в результате Реформации, также было передано на «потребу Речи Посполитой». Великий князь отложил рассмотрение этих вопросов для их более пристального изучения.

По решениям Виленского сейма 1565/1566 гг. духовенство, как и шляхта, должно было выплатить со своих подданных поголовщину. Несмотря на это, шляхта вновь потребовала от церковных структур выдачи «половицы пожитков». Господарь, не желая нарушать «старины» и обострять отношения с церковными иерархами, порекомендовал им созвать синод и согласиться на передачу в скарб определенной суммы. Сеймовые сословия просили великого князя увеличить эту ее вдвое, объясняя это тем, что духовенство не принимает участия в военных походах. Господарь ответил на это предложение отказом.

В 1567–1568 гг. церковные владения участвовали в сборе серебщины на таких же условиях, как и шляхетские имения. Про дополнительные выплаты в скарб уже не упоминалось. Новым оказалось лишь решение, принятое на Городенском сейме 1566/1567 гг. Оно касалось выставления солдат с церковных землевладений, отобранных в свое время протестантскими магнатами и шляхтой, а также передачи в скарб присвоенных ими материальных ценностей из костелов и церквей.

Более разнообразно к выделению средств на войну привлекалось городское население. Мещане, как и шляхта, должны были платить серебщину со своих землевладений и подданных. Правда, отдельно участие мещанства в сборе этого чрезвычайного налога не оговоривалось. На Виленском сейме 1563 г. было принято решение о том, что жители частновладельческих городов будут нести такие же повинности, как господарские мещане. В 1566 г. городское население привлекалось к уплате поголовщины.

Периодически на города возлагались специальные принудительные займы («позычки»), что позволяло скарбу достаточно оперативно получать дополнительные средства. Такие займы делались каждые два года, начиная с 1561 г. Как можно понять, сумма займа определялась исходя из реальных финансовых возможностей мещанства (см. табл. 3.1.2).

В мае 1561 г. в Вильно, стремясь получить средства на оперативные расходы, решили наложить «шацунок на маетности людеи купецких и на места наши». Это распоряжение касалось 29 городов ВКЛ. Интересно, что наибольшие суммы должны были заплатить восточные города — Полоцк, Витебск и Могилев. Из значимых городов в западной части ВКЛ в списке плательщиков упоминались лишь Гродно и Новогородок. Общая сумма составляла 10 520 коп грошей. Деньги должны были быть внесены в скарб до 29 июня 1561 г. Любопытно, что в господарском листе было обещано вернуть «позычку» осенью из налоговых сборов.

В июле 1563 г. ситуация коренным образом изменилась — большая сумма от городов на востоке страны требовалась только от Могилева, который быстро превращался в крупный торговый центр. Города, затронутые военными действиями, заем не предоставляли вовсе. Это в немалой степени повлияло на то, что общая сумма займа по сравнению с предыдущим сбором уменьшилась более чем на половину. Деньги должны были поступить в скарб уже через неделю после получения мещанам господарских листов. Сигизмунд Август дал гарантию возврата займа осенью 1563 г.

В 1565 г. «позычка» с городов составила наименьшую сумму. Малые сборы, вероятно, были обусловлены общехозяйственным кризисом середины 60-х гг. XVI в. К примеру, Гродно, выплатив в 1561 г. 1 тыс. коп грошей, теперь был обязан выплатить только 400 коп. Подобное уменьшение ставок было сделано по отношению к подавляющему большинству городов. На этот раз государство не рассматривало это мероприятие как взятие долга и не обещало вернуть деньги.

В начале сентября 1567 г. центральные власти опять затребовали с жителей городов с магдебургским правом определенную денежную сумму «для пильных и кгвалтовных потреб». В специальном листе говорилось, что, не желая обременять городское население, ставки займа определены в минимальном размере. Власти давали гарантию возврата займа с «скарбу, або зь якихь доходов нашых». При этом мещане предупреждались, что при невыполнении данного распоряжения наемным солдатам будет разрешено самостоятельно взять свое «заслужоное» в городах, т. е. применить силу.

Виленские мещане обязались выплатить в скарб огромную сумму в 8 тыс. коп грошей. Половина этой суммы осенью 1567 г. была предназначена для покупки пушек и артиллерийского снаряжения для отправки в лагерь посполитого рушенья.

Непривилегированные города (т. е. без магдебургского права) также должны были внести в скарб определенную сумму денег. Однако этот чрезвычайный побор налагался на них вместо «подводной» повинности, согласно которой мещане должны были отправлять в военный лагерь продовольственные запасы.

В 1568 г. на вальном сейме в Гродно шляхта предложила мещанам вместо денежной ссуды обеспечивать наемное войско пушками и драбами. Господарь отрицательно отнесся к этому предложению, сославшись на дефицит средств в скарбе и необходимость его пополнения.

Таблица 3.1.2.

Ставки принудительных займов с городов (в копах литовских грошей)

Примечания

1. Курсивом выделены «привилегированные города» (на магдебургском праве).

2. Тыкотин в 1563 г. упоминается дважды — 160 и 200 коп грошей. За основу взята сумма 200 коп грошей, так как она встречается в предыдущем перечне, за 1561 г.

3. В 1563 г. Кобрин упоминается вместе с Городком и Дубничами.

Таблица сост. no: LМ. Kn. 564. Р. 37; РИБ. Т. 30. С. 662–664, 797–799; LМ. Kn. 531. Р. 35 — 39.

Важным источником поступления доходов служили налоги с торговых операций и таможенные пошлины. В общем объеме поступлений они ежегодно приносили в казну 23–25 тыс. коп грошей. Наверное, эта сумма могла быть значительно выше, если бы таможенные пошлины платила шляхта, освобожденная от них в 1559 г.

Стремясь плотнее задействовать городское население в финансировании оборонительных мероприятий, государственная власть налагала на него новые налоги таможенно-акцизного характера. Для пополнения скарба 7 декабря 1561 г. господарская канцелярия издала постановление о сборе из тех, кто «немалые пожитки с паньства выносят а выхованье и выживенье мают в том отчизном паньстве нашом перемешкиваючи, а ничим до службы не прикладаются». Эти слова были обращены к местным и иностранным ремесленникам и купцам.

Новый таможенный побор затронул почти все важные статьи внутренней и внешней торговли. Срок действия господарского постановления был неограничен и зависел от развития событий на фронте: «…каждого году будут выбирати и отдавати тот подарок на часы назначоные, поколя воина ся успокоить». За уклонение от его уплаты грозила конфискация имущества. Запрещался вывоз за границу самых необходимых средств ведения войны — лошадей, оружия, изделий из железа. Все налоговые льготы, касающиеся «старого мыта», не распространялись на новый сбор.

Его первый взнос в скарб должен был быть сделан в кратчайшие сроки — до 23 февраля 1562 г. Причина такой спешки заключалась в необходимости скорейшей выплаты «заслужоного» наемникам. Нам неизвестны конкретные сведения о сумме сборов нового налога, но в сопоставлении с «новоподвышоным мытом» 1566 г. можно полагать, что он составлял не менее 10 тыс. коп грошей ежегодно.

Аналогичный сбор в дополнение к «старого мыту» и «мыту» 1561 г. был установлен на Берестейском сейме 1566 г. Он предназначался специально для оплаты наемного контингента в Ливонии. «Новоподвышоное мыто» было сразу передано в аренду Я. Ходкевичу и О. Воловичу за 13 тыс. коп грошей в год. Я. Ходкевич был обязан собранные средства «межи служебьными роздати и со всего личбу чинити в скарбе нашом».

Срок действия этого «мыта» первоначально составлял лишь два года. Однако он собирался и позднее. На Городенском сейме 1568 г. было решено продолжить действие обоих таможенных сборов еще на один год — до Дня Всех Святых (10 июля) 1569 г. Собранные за этот год средства должны были стать для господарского скарба своеобразной компенсацией за понесенные расходы на земские нужды.

Однако на Люблинском сейме 1569 г. Сигизмунд Август заявил, что «тыхь поборовь на жадную властную потребу его королевской милости ничого не обернено, одно потребы земские отправовано». В результате таможенные поборы были сохранены.

Немаловажным источником доходов для казны являлось взыскание сборов и налогов с еврейского населения, которое традиционно рассматривалось как одна из наиболее финансово обеспеченных социально-этнических групп.

На Виленском сейме 1563 г. на евреев был наложен специальный сбор. Сначала он составлял 12 тыс. коп грошей и должен был быть выплачен в чрезвычайно краткие сроки — за две недели. Однако вскоре — 25 июля 1563 г. — господарь был вынужден уменьшить его до 4 тыс. коп грошей, поясняя, что «таковую суму дати вам (т. е. евреям) было з обтяженем вашим и заплатити бы есте ее не могли…». Если бы и эта сумма оказалась слишком большой, то с каждого еврея предписывалось взять по одному польскому злотому, а также собрать 10 % с движимого и недвижимого имущества. Подобная мера была принята Берестейским сеймом 1566 г. Из-за неудовлетворительных сборов поголовщины на евреев был наложен побор в размере 6 тыс. коп грошей. Его необходимо было выплатить до дня Богородицы (8 сентября 1566 г.).

Как и остальное население страны, евреи платили налоги неохотно, поскольку они должны были одновременно вносить в скарб множество разных поборов, составлявших значительную сумму. В 1567 г. еврейское население должно было отдавать традиционный побор «золотого черленого» с каждого человека, два сбора поголовщины — 15 и 8 грошей с человека, специальные поборы 1566 и 1567 гг. по 6 и 3 тыс. коп грошей. Представители еврейской общины жаловались на «вбозьство и недостаток свой».

2 сентября 1567 г. евреи, как и мещане, получили письмо о срочном принудительном займе («позычцы»). Всего они должны были передать в скарб 4170 коп грошей. Наибольшую сумму — 1300 коп грошей — традиционно должен был внести берестейский «сбор».

Однако уже 10 сентября 1567 г. еврейское население получило новый господарский лист, согласно которому на него налагался единый побор в размере 3 тысяч коп грошей. Руководство страны хотело таким образом упорядочить сборы с евреев, которые «за таковым невставичным и неодинаково постановеным платом немалых трудностей уживають […] и спешно податков на них установленых выбирати не могуть». Данный побор должен был собираться каждый раз, когда постановлялись земские налоги. Эта мера была объявлена на время войны. Отметим, что сбор «золотого черленого» при этом сохранялся (см. табл. 3.1.3).

Таблица 3.1.3.

Ставки принудительных займов с еврейских «сборов» (в копах литовских грошей)

Таблица сост. по: РИБ. Т. 30. С. 705–708; LM. Kn. 531. Р. 36.

На Городенском сейме 1568 г. был одобрен новый специальный сбор с евреев. Как разъяснялось в сеймовой ухвале, его появление было связано с тем, что евреи «николи на войну не ездять и податков на жолнери уфаленых не дають». Каждый взрослый человек должен был внести в скарб по 12 грошей. Выплата была разделена на две «раты», с такими же сроками, как и серебщина со шляхетских землевладений.

Евреи, однако, «в недьбалость собе то положывьшы», не выполнили данного распоряжения в назначенные сроки. Вскоре чиновники обратились к радикальным мерам: в 1569 г. за неуплату налогов некоторые луцкие евреи были посажены в тюрьму.

Очевидно, что еврейское население также не справлялось с бременем постоянно растущих поборов. Трудно представить, чтобы послушные евреи массово уклонялись от выплат. Развитие ситуации показывает, что важнейшим фактором неисполнения повинностей стало возрастающее ухудшение материального положения евреев. В конце 60-х гг. XVI в. уже не существовало возможности его существенного улучшения после поборов в 1566–1567 гг.

Сроки налоговых выплат для евреев были чрезвычайно кратки: в 1567 г. уменьшенную сумму специального побора евреи должны были передать в скарб уже через неделю после издания господарского постановления.

Можно констатировать, что взыскания с еврейского населения были важнейшим источником доходов для государственной казны, особенно при острой необходимости. Господарская власть без церемоний эксплуатировала его финансовые ресурсы, что в конце концов привело к их истощению.

Распространенным методом получения дополнительных средств были залоги («заставы») господарских имений частным лицам на краткий срок в обмен на денежные ссуды в скарб. Особенно часто они совершались в моменты углубления финансового кризиса. Заложенные поместья на долгое время оставались в руках арендаторов, так как у великого князя, как правило, не хватало средств их выкупить.

Наиболее интенсивно государственные земли «раздавались» в 1560–1561 гг., когда устанавливался контроль над Ливонией, и в 1567 — начале 1568 г., во время наиболее значимых мероприятий по мобилизации вооруженных сил. Благодаря «заставам» с июля 1560 по июль 1561 г. господарская власть, например, получила более 67 тыс. коп грошей, а в 1567–1568 гг. доходы от «застав» составили около 70 тыс. коп грошей.

В 1562–1564 гг. господарские имения передавались в «заставу» не так интенсивно. В немалой степени на это повлияло отсутствие великого князя в ВКЛ, так как именно он непосредственно распоряжался доменом. К концу войны залог земельной собственности оставался одним из последних надежных источников поступления доходов. В марте 1569 г., когда в скарбе ощущался острый дефицит средств, а поступлений земских налогов не предвиделось, Сигизмунд Август разрешил земскому подскарбию Н. Нарушевичу закладывать господарские владения по собственному усмотрению. Всего за годы Ливонской войны «заставы» принесли в скарб более 200 тыс. коп литовских грошей.

В поисках денежных средств руководство ВКЛ не чуждалось методов, близких к шантажу. В феврале 1568 г. Юрию Боровскому, державшему Коршовское тивунство, было предложено «одолжить» скарбу неуказанную сумму денег под 10 % годовых. Уряднику прямо сообщалось, что при отказе жемайтскому старосте Я. Ходкевичу и земскому подскарбию Н. Нарушевичу будет отдано распоряжение отобрать у Ю. Боровского тивунство и передать его другому лицу.

Подобные меры предпринимались центральными властями уже летом 1566 г. Чтобы заставить жемайтских тивунов более энергично уплачивать налоги, у Яна Бурбы было отобрано Гондинское тивунство и передано в качестве «заставы» Николаю Дорогостайскому — в счет сделанного им займа в 2 тыс. коп грошей. Однако это решение вызвало негативную реакцию остальных жемайтских урядников, которые ссылались на свое право держать тивунства «до живота». Господарская власть была вынуждена отказаться от подобных мер. Гондинское тивунство было возвращено Я. Бурбе.

Обратимся теперь к характеристике бюджета ВКЛ в годы Ливонской войны 1558–1570 гг. Его состояние четко отражено в отчете («квитанции») земского подскарбия О. Воловича о доходах и расходах скарба за 1561–1566 гг. (см. табл. 3.1.4).

Наиболее высокие доходы наблюдались в 1562–1563 гг. Это было связано в первую очередь со сборами нового таможенно-акцизного побора, серебщины с господарских землевладений и принудительных займов с городов. Немаловажную роль сыграло применение властями жестких мер по взысканию недоимок. В повышении доходности скарба немалую роль сыграл также приход на должность земского подскарбия О. Воловича.

В 1564–1566 гг. доходы скарба значительно уменьшаются, что было обусловлено общим экономическим кризисом в ВКЛ. Баланс скарба при переходящем остатке с предыдущего года постоянно имел отрицательное значение, при этом в 1564–1565 гг. наблюдалась наибольшая разница между доходами и расходами. В конце пребывания О. Воловича на посту главного казначея страны дефицит бюджета составлял более 30 тыс. коп грошей.

Таблица 3.1.4.

Бюджет Великого княжества Литовского в 1561–1566 гг. (согласно отчету земского подскарбия О. Воловича)

Примечания

1. В скобках даны подсчеты, сделанные в самом источнике.

2. Для удобства подсчетов были опущены гроши и пенези.

Таблица сост. по: НИАБ. Ф. КМФ-18. Оп. 1. Ед. хр. 48. Л. 219об. — 230. См. также: Там же. Ед. хр. 50. Л. 209об. — 216.

Благодаря еще одному любопытному источнику есть возможность увидеть расходы княжества на потребности Ливонии в период с 1556 по 1573 г. Поступления оттуда за данное время были мизерными — всего лишь 1111 коп 17 грошей. Расходы же — на порядок выше. Так, во время пребывания в должности земского подскарбия И. Горностая и О. Воловича (1556–1566 гг.) расходы скарба ВКЛ на ливонские нужды составили 509 325 коп 41 грош, а во время управления скарбом Н. Нарушевича (1566–1573 гг.) — 131 101 коп 15 грошей. Кроме того, с квитов наивысшего гетмана Г. Ходкевича было выдано 135 262 коп 16 грошей. Отдельно указывались расходы на обеспечение Пернавы — 118 095 коп 10 грошей. Таким образом, общая сумма расходов ВКЛ на нужды Ливонии составила 893 784 копы 22 гроша (по подсчетам, сделанным в «квитанции» — 883 784 копы 23 гроша).

Заметим, что эту цифру можно сравнить со всем литовским бюджетом за время управления скарбом О. Воловичем. Приведенные данные еще раз доказывают, насколько значительным являлся объем финансовой помощи ВКЛ Ливонии.

Таким образом, власти предпринимали различные меры для пополнения скарба финансовыми ресурсами. Основой доходов в военное время служили чрезвычайные налоги — серебщина и поголовщина, которые назначались и собирались почти ежегодно. Несмотря на постоянный рост налоговых ставок, ресурсов скарба не хватало для покрытия военных расходов. В немалой степени это было связано с нестабильным поступлением денежных средств, что, в свою очередь, объяснялось слабой платежеспособностью населения и неэффективной работой сборщиков налогов. К такому состоянию привело частое участие в военных мероприятиях, постоянные сборы значительных чрезвычайных налогов, а также чувствительные для многих опустошения частновладельческих имений со стороны наемных солдат.

§ 2. Головная боль для властей: проблемы содержания наемных солдат

Наиболее болезненной проблемой для финансового ведомства ВКЛ во время Ливонской войны было содержание наемных солдат. Наемное войско требовало значительных финансово-материальных затрат, а традиционных ресурсов для обеспечения военно-оборонительных мероприятий, как было показано выше, явно не хватало. В этой части книги мы хотим рассмотреть, во сколько же обходилось государству содержание наемного контингента в ВКЛ и Ливонии в военное время, какие проблемы возникали в результате неудовлетворительного финансирования наемников, какие меры принимались государственными структурами власти для их решения.

Для начала необходимо выяснить, какая ставка «заслужоного» платилась наемным солдатам во время Ливонской войны. Она рассчитывалась на традиционный срок службы — квартал года. Обычно деньги выдавались авансом, но очень скоро это правило начало нарушаться из-за проблем с наличными средствами.

К сожалению, мы не имеем точной информации, сколько получал литовский наемник в Ливонии в 1560–1563 гг. Вероятнее всего, ставка оплаты драба находилась в пределах 2–2,5 копы, конника — 4 коп литовских грошей. Эти деньги солдат явно не удовлетворяли. Источники сохранили свидетельства, что уже в начале 1560 г. литовские солдаты потребовали определить для них такую же ставку «заслужоного», как и для ливонских наемников. Великий князь ответил отказом, указывая, что «досыть немалую заплату взяли, а тежь не водле немецкого обычаю почты свои оказали…» (имеется в виду неукомплектованность рот солдатами и вооружением).

Необходимо отметить, что литовские солдаты получали меньше, чем солдаты из польского контингента. Если польским драбам выплачивалось приблизительно такая же ставка, как литвинам — 5–6 польских злотых (2–2,4 копы литовских грошей), то польские конники получали целых 15 польских злотых (6 коп литовских грошей). С 1563 г. для них ставка была увеличена до 17 злотых. Вряд ли литовские конники могли рассчитывать на такую высокую оплату.

Как известно, формирование наемного контингента на восточных границах ВКЛ началось только после захвата московской армией Полоцка. На Виленском сейме 1563 г. было решено выдавать конникам по 3,5 копы грошей за квартал в летнее время и по 4 копы — зимой. Однако, без сомнения, для массового привлечения на постоянную военную службу таких ставок было недостаточно.

В ноябре 1565 г. господарская власть, призывая магнатов и урядников к формированию новых наемных отрядов, решила увеличить ставку для конников до 5 коп грошей за квартал. Выплату «заслужоного» было обещано осуществить в 1566 г. после получения скарбом новых дополнительных средств из налоговых сборов. Однако реализация этих намерений происходила, как будет показано ниже, с серьезными трудностями.

Летом 1566 г. власти отказались от такой высокой ставки солдатского заработка, поскольку в условиях углубления финансового кризиса она не была экономически обоснованной. Ставку уменьшили до 3 коп грошей за квартал.

С конца 1566 г. ставка «заслужоного» стала постоянной величиной: конные наемники, направленные в восточные районы ВКЛ, получали по 4 копы грошей за квартал, а драбы — по 2,5 коп. Эти ставки, вероятно, сохранились до конца войны.

Однако были и исключения. Например, роты П. Сапеги в Любече и К. Острожского в Киеве имели увеличенную ставку размером 5 коп грошей. Это было связано, скорее всего, с выполнением оборонительных функций на границе с Крымским ханством. На особом положении находились дворские почты, из которых в 1567 г. была сформирована великокняжеская гвардия в составе 2 тыс. всадников. Они в период с 25 июля 1567 по 7 апреля 1568 г. (т. е. в течение трех кварталов) получали самую большую ставку за все время Ливонской войны — 6 коп грошей.

«Заслужоного» не хватало для покрытия даже минимальных расходов наемных солдат. Весной 1567 г. господарь был вынужден констатировать, что солдаты в Ливонии «за такие малые гроши в условиях такого голода не смогут на при каких условиях выдержать службу». Актуальной задачей являлось повышение солдатского заработка, но власти не решились пойти на такой шаг. Это могло вызвать неоднозначную реакцию со стороны наемников, которые служили на территории Восточной Беларуси. Возможностей заплатить увеличенную ставку всем не было. Сигизмунд Август предложил Я. Ходкевичу доплатить солдатам в Ливонии из собственного кармана, чтобы это выглядело как его собственная частная инициатива.

Польный гетман Р. Сангушко, который был непосредственно знаком с тяжелым положением наемников на восточном пограничье ВКЛ, в январе 1568 г. также предлагал повысить общую ставку оплаты и довести ее до 5 коп грошей для конника. Это предложение не нашло понимания в Вильно, где хорошо осознавали реальные возможности скарба. Однако уже через месяц — в феврале 1568 г. — Сигизмунд Август изменил свое мнение, поняв, что без повышения солдатских ставок Р. Сангушко может остаться совсем без армии. Несмотря на выраженное согласие, вряд ли ставки изменились. По крайней мере, известно, что польный гетман, задерживая на службе летом 1569 г. 30 конников из роты К. Вишневецкого, мог рассчитывать на оплату в размере лишь 4 коп грошей.

Таким образом, очевидно, что ставки «заслужоного» хватало только на элементарные нужды солдат и ее величина их явно не удовлетворяла. Низкая оплата наемной службы и ее чрезвычайно тяжелые условия не только не создавали оснований для быстрого обогащения, но и значительно снижали престиж военной профессии. А именно на это рассчитывало большинство тех, кто вербовался на наемную службу.

Чтобы понять, почему же солдатам платилось так мало, следует определить общие суммы расходов скарба на наемную армию. Это поможет ответить, действительно ли скарб был ограничен в средствах, в чем заключались основные проблемы с выплатами «заслужоного».

Проведя подсчеты реальных сроков службы 18 драбских рот в 1561 г., мы пришли к заключению, что драбские подразделения обошлись скарбу в том году примерно в 11–14 тыс. коп грошей (при ставке 2,5 копы грошей за квартал года). Содержание конных рот, несмотря на их меньшую численность, стоило дороже — примерно 19–20 тыс. коп грошей (при ставке 4 копы грошей). Таким образом, в 1561 г. казна должна была потратить минимум 30 тыс. коп грошей на контингент наемных солдат из ВКЛ.

О затратах на содержание польского наемного войска сам Сигизмунд Август писал, что оно обходится не менее чем в 50 тыс. польских злотых в квартал (40 тыс. коп литовских грошей), не считая расходов на артиллерию, боеприпасы и др. Как видим, расходы на польских солдат были значительными.

В начале Ливонской войны именно в 1561 г. были сделаны максимальные усилия по обеспечению защиты Ливонии. В 1562–1565 гг. число наемников в Ливонии постоянно уменьшалось, поэтому можно с уверенностью утверждать, что уменьшались и военные расходы.

Активизация действий по организации обороны Прибалтийского края началась в августе 1566 г., после назначения на должность ливонского администратора и гетмана Я. Ходкевича. Сохранился его подробный отчет о расходах на оборонительные мероприятия в конце 1565–1567 г.

Возьмем для тщательного анализа 1567 г., когда наблюдались наибольшие расходы на наемную армию в Ливонии. Согласно проделанным подсчетам, на содержание 2000–2400 литовских конников под командованием Я. Ходкевича уходило от 9 до 12 тыс. коп грошей ежеквартально. Можно принять, что расходы на армию в Ливонии в этом году составили примерно 40 тыс. коп грошей. Это были максимальные расходы за все время Ливонской войны, ибо более значительного наемного контингента на ливонской территории не держалось (за исключением польского войска в 1561 и 1565 гг.). Для сравнения, в 1566 г. подобные расходы составили всего лишь 18 400 коп грошей при средней численности наемников около 1 тыс. конников (см. табл. 3.2.1). Надо добавить еще расходы на драбов и стрельцов в 1567 г., которые составили не менее 6 тыс. коп грошей. Таким образом, в 1567 г. расходы на наемных солдат в Ливонии составили примерно 50 тыс. коп грошей.

После сопоставления информации из различных источников можно сделать определенные выводы о возможностях скарба оплачивать службу наемников на восточных границах ВКЛ в 1565–1569 гг. В соответствии с проделанными подсчетами, конные роты в этот период обходились в среднем по 35 тыс. коп грошей в год. Численность драбов в пограничных замках на востоке ВКЛ подсчитать сложнее, однако после скрупулезных подсчетов получилось примерное число 3 тыс. человек, на которых выделялось приблизительно около 30 тыс. коп грошей ежегодно (если принять, что драбу платили за службу 10 коп грошей за год). Таким образом, в 1565–1569 гг. содержание наемного войска обходилось в 100–120 тыс. коп грошей ежегодно.

Таблица 3.2.1.

Конное наемное войско в Ливонии под командованием Я. Ходкевича в 1565–1567 гг.

Таблица сост. по: 1.М. Kn. 51. Р. 113–119.

Поступления средств в скарб были, как правило, нестабильными. В результате возникала новая проблема — задержки выплат «заслужоного».

Первые задержки возникли уже в 1561 г. Власти даже были вынуждены направлять финансовые средства на оплату только польских наемников, обращаясь к литовским солдатам с просьбой немного подождать. А в ноябре 1562 г. ради того, чтобы удержать военнослужащих на службе, господарь пообещал доплатить им по 2 польских злотых в качестве компенсации за задержку «заслужоного».

С этого времени задолженности стали постоянным явлением во взаимоотношениях между финансовым ведомством старны и наемным войском. Осознавая серьезность положения, великий князь в конце 1561 г. приказал земскому подскарбию расходовать денежные средства в первую очередь «на служебьные (солдат) до земли Лифлянтское и на замки украинные».

Кризисную ситуацию с выплатами красноречиво отражает следующий пример. Несмотря на победу в Ульской битве 1564 г., наемные роты, которые сыграли в ней важнейшую роль, не получили от государства не только наград, а даже обычного жалованья. Судя по расчету «заслужоного», сделанного 30 декабря 1570 г., рота Ф. Кмиты в 1564 г. денег так и не увидела. Подобное положение было и у роты Ю. Зеновича. 24 мая 1564 г. господарь уверял, что в ближайшее время — через две недели — все задолженности будут выплачены. Однако вряд ли это произошло в обещанные сроки.

Характерна выплата «заслужоного» ротам, набранным согласно постановлению Трабского съезда в ноябре 1565 г. Рота Григория Войны в мае 1566 г. получила за полугодовую службу от бирчих (поветовых сборщиков налогов) Гродненского повета только 650 коп грошей, хотя должна была получить 1500 коп. Несмотря на большую задолженность, господарь снова приповедал этой роте службу на новый квартал, уменьшив ставку «заслужоного» с 5 до 4 коп грошей. Обещание выплатить жалованье в краткий срок и на этот раз не было выполнено. Только через три месяца Сигизмунд Август приказал бирчим выплатить 800 коп грошей из поголовщины 1566 г.

Таким же образом решалась проблема в августе 1566 г. в отношении рот А. Курбского (Луцкий и Кременецкий поветы не заплатили ей 2 тыс. коп грошей), П. Сапеги (Киевский повет вместо 1 тыс. коп заплатил только 400), Я. Шимковича (Эйшишкская волость в Жемайтском старостве из 1 тыс. коп отдала лишь 530). В последнем случае причиной задержки называлось нежелание землевладельцев платить поголовщину.

Ситуация с выплатами обычным драбским ротам была еще хуже. Как докладывал в августе 1566 г. браславский ротмистр Ян Радимский, его драбы не получили значительную часть жалованья за целых два года, из-за чего рота оказалась под угрозой роспуска. Сигизмунд Август распорядился как можно быстрее рассчитаться с браславским гарнизоном, рекомендовав земскому подскарбию Н. Нарушевичу уполномочить урядников Браслава и Упиты выплатить деньги из налогов, которые будут собраны в господарских имениях.

Для характеристики кризисного положения с выплатами «заслужоного» можно привести еще несколько красноречивых примеров. В 1566 г. в Любече роте П. Сапеги в составе 100 драбов «заслужоное» не платилось вообще! Такая же ситуация наблюдалась с ротой Богуша Селицкого, которая располагалась в Орше. Задолженность конной роте Оникея Корсака в феврале 1567 г. составляла целых 4 тыс. коп грошей. Это означало, что скарб не заплатил солдатам не менее чем за 15 месяцев службы.

Не сильно улучшилась ситуация и после постановления сбора двойной серебщины в 1567 г. Были случаи, когда денежные средства до рот так и не доходили. Так, рота Павла Соколинского в 1567 г. не получила 1600 коп грошей за полгода службы. А рота Г. Войны не получила денег, одобренных на Лебедевском съезде, еще в апреле 1568 г.!

Согласно «квитанции» земского подскарбия О. Воловича в середине 1568 г. государственный скарб ВКЛ оставался должен наемным ротам значительную сумму — 21 900 коп грошей.

Своеобразным срезом анализируемой проблемы являются сведения о военных расходах Ф. Кмиты за 1563–1570 гг. на возглавляемую им конную роту. За период службы с 1563 г. по вторую половину 1567 г. его рота должна была получить «заслужоного» на сумму 4642 копы грошей. Однако еще в конце декабря 1570 г. скарб не выплатил солдатам 845 коп грошей. С середины 1567 г. Ф. Кмита содержал на собственные средства оршанский гарнизон и различные пограничные службы («вожи», шпионы и др.). Он потратил за 1567–1570 гг. 9042 копы грошей (из них 2 тыс. коп пошли на чрезвычайные расходы, вызванные голодом). Литовский скарб снова не сумел расплатиться вовремя — на август 1571 г. была выплачена лишь сумма 3065 коп грошей. Таким образом, даже через несколько лет государство не смогло компенсировать Ф. Кмите половины его расходов на разведочные и оборонительные мероприятия.

Задержки выплат создавали в окружении солдат неблагоприятную атмосферу. Престиж военной службы стремительно падал. Негативные последствия такого положения вещей не заставили себя ждать. Их основным пассивным проявлением стали уход и и даже бегство наемных солдат со службы.

Уже весной 1560 г. литовские наемники, нанятые на полугодовой срок, собирались уйти со службы. Сигизмунд Август в достаточно жесткой форме приказал командующему армией Ю. Зеновичу задержать наемников еще хотя бы на четверть года, боясь полной потери контроля над ситуацией в Ливонии. Однако это не помогло — роты П. Корсака и К. Тышкевича оставили службу. В этом происшествии проявилось явное разочарование в условиях наемной службы. Первые же сведения о бегствах наемников относятся к зиме 1562 г.

Особенно тревожным положение с содержанием наемной армии было в 1565–1566 гг., когда провалился эксперимент со сбором поголовщины. Господарь, обращаясь к сеймикам, акцентировал внимание на отсутствия средств для выплат «заслужоного»: «Вси служебные уставичне великое набеганье чинять на его кролевьскую милость, далей на служьбе зостати и вытрвати не могучи». В сентябре 1566 г. власти констатировали, что «люди служебные, не маючи заплаты заслуженного своего, з границ проч розьежчаються».

Во второй половине 1567 г. благодаря займам и принятым радикальным мерам по сбору серебщины массовый самороспуск рот удалось приостановить. Однако уже в начале 1568 г. обнаружились старые проблемы. Солдаты не верили обещаниям властей выплатить задолженности, заявляя, что покинут службу, если им не будут давать денежного аванса: «Иж товариши жадным обычаем не только чверти, але и годины одное на голые слова приймовать не хочуть». Существенная ротация рот отражает реальность этих угроз — многие ротмистры и «товарищи» покидали службу, не выдержав ее тяжелых условий. Г. Ходкевич отметил в мае 1568 г., что «жолнери про незаплату заслуженного своего, теж и о листы наши приповедные ничого не дбаючи, проч розьежчаються».

Другими негативными последствиями сложного положения с финансово-материальным обеспечением наемных солдат были постоянные правонарушения с их стороны. В поисках продовольствия наемники «путешествовали» по окрестностям. Они не останавливались перед тем, чтобы проявить свою силу и улучшить свое имущественное положение за счет принудительных реквизиций у мирных жителей не только продовольствия, но и разного рода материальных ценностей — от одежды до драгоценных украшений. Такие происшествия сопровождались обычно издевательствами над местным населением.

Емкую характеристику действий наемников в одном из своих писем к Г. Ходкевичу дал польный гетман Р. Сангушко: «Некоторые панове жолнеры, которые давно жолнерскую службу служать водле давное звыклости и налогу своего жолнерского, великие кривды и трудности подданым, яко господарским, так шляхетским чинють, у подводы их беруть и стацей собе на них вымышляюсь и складати кажуть овсы жита, яловицы, бараны, гуси, куры и иные вшелякие живности, чого они на уставе моей у себе не мають, одно поведають, иж перед тым брати им то вольно бывало…».

Ущерб, наносимый наемниками мирному населению, был настолько значителен, что его можно было сравнить с последствиями действий неприятельской армии. Власти понимали такое положение вещей, но ничего не могли сделать. Им оставалось только предупреждать население о потенциальной опасности, которую несли с собой наемные солдаты. В конце 1564 г. жители Василишкской державы просили дать им «фолькгу» при отправке продовольствия в пограничные замки, жалуясь на грабежи со стороны военных. В виду имелись, без сомнения, либо наемники, либо солдаты из посполитого рушенья. Земский подскарбий О. Волович в этой связи рекомендовал крестьянам отправляться с продольственными подводами не по отдельности, а большими группами: «Яко бы жолнеры вь нихь по дорозе не отыймовали, видечи ихь вь таковой способности».

Случаи насилия имели место уже в начале Ливонской войны, когда наемные роты впервые направились на защиту прибалтийского государства. В начале 1560 г. в Вильно получили чрезвычайно негативную информацио о поведении войска по пути в Ливонию: «А тое мешканье ваше на одном местцы и в тягненьи в дорозе жалобы з плачом от подданых до нас доносит; […] маем ведомость, иж вы не яко в паньстве нашом, але яко в неприятельской земли спижовалися».

В дальнейшем подобные действия наемников не прекратились. В апреле 1563 г. Сигизмунд Август упоминал в своем письме к ротмистрам, что «доходить нась ведомость, ижь обователемь земли тамошнее (т. е. Ливонии) великие кривды, шкоды, мордерьства, обтяжливости и неслыханые сромотные втиски оть людей нашихь служебьныхь деються». Однако, несмотря на приказ великого князя прекратить противоправные действия, ничего не изменилось. Грабежи и насилия были настолько невыносимыми, что в конце войны ливонцы начали угрожать бунтом, «желая всех наших наемников выгнать из своей земли».

Наиболее мощный резонанс насильственные действия наемников получили в 1565 г., когда литовские и польские солдаты по дороге на место службы нанесли землевладениям в западной части ВКЛ опустошения угрожающих масштабов. С Петрковского сейма в Польше для выяснения размеров нанесенного ущерба в мае — июне 1565 г. срочно были направлены специальные ревизоры. Они должны были фиксировать явления, которые ярко отражают характер действий наемников: «…яко в бранью живностей вшеляких, так людских, яко и консних без заплаты, по тому теж в стацыях, в забранью речей и маетностей домовых, которых кольвек в боех, наездах и кгвалтех домовых и белых голов и в забийствах, и в которых кольве утискох и об тяжьливостях людских».

Колоритно рисует поведение наемников в отношении местного населения одно дело из материалов Метрики ВКЛ. 24 июля 1565 г. солдаты ротмистра Р. Подлядовского (идентифицировать не удалось; вероятно, происхождением из Польши) «пожаловали в гости» к жителю Жемайтии М. Андреевичу. Они забрали у него несколько бочек овса и солода. В полдень солдаты вернулись. Хозяин, «видечи их пьяных, ворота перед ними запер, и сам з дочькою своею Полонеею до свирьна утек. Они дей ворота у двора вырубавьшы и у того свирна, где он з дочькою своею был, дверь почали рубать». На помощь М. Андреевич позвал соседа Г. Галимонта, который, однако, ничем помочь не смог. Его вместе с М. Андреевичем побили солдаты. Пострадавшие обратились к местному вижу с жалобой, но назавтра наемники приехали в третий раз: «c…наеxали моцьно кгвалтом, хотячы до смерти забити, он дей (М. Андреевич. — А. Я.) пред ними з дому своего ледьве вцек». Солдаты разграбили имение, забрав немало ценных вещей, в том числе оружие с боеприпасами.

Злоупотребления солдат нередко переходили всякую границу. Ротмистр татарского происхождения Кантимер остановился во владениях С. Нарушевича и позволял себе не только безвозмездно отбирать продукты у местных крестьян, но еще и продавать их имущество. Получая из скарба деньги на 40 конников, он в реальности держал около 200 человек. Только после обращения С. Нарушевича за помощью к Г. Ходкевичу злоупотребления наемных солдат прекратились.

Часто наемники считали свои противоправные действия целиком оправданными. Так, факты принудительного изъятия провизии в 1566 г. арабский ротмистр Ян Курницкий и татарские князья Давид Темрюк и Кантимер обосновывали тем, что ранее им это разрешалось делать из-за невыплаты «заслужоного».

Великий князь обещал пострадавшим жителям компенсировать потери за счет заработка наемных солдат, однако вряд ли в действительности это происходило. Источники зафиксировали несколько случаев, когда землевладельцам выплачивались соответствующие компенсации. Например, в августе 1566 г. господарский лист о возмещении причиненных убытков получил троцкий воевода С. Збаражский.

Изредка удавалось добиться справедливости и простым жителям ВКЛ. Известно, что власти принудили к выплате компенсации из «заслужоного» ротмистра Г. Баку, когда в сентябре 1566 г. стало известно, что он нанес ущерб жителям Любошанской волости в последние два года во время нахождения «на лежах».

Бывали случаи, когда ротмистр и местные жители сами договаривались между собой о возмещении убытков. Летом 1567 г. помирились («учынили еднанье») могилевские мещане и ротмистр Мартин Стравинский. Последний заплатил за нанесенный ущерб 100 коп грошей.

Нередко вопросы злоупотреблений наемных солдат выносились на сеймовые заседания. Например, мстиславская шляхта на вальном сейме 1563 г. пожаловалась на то, что «ротмистри […] в домех ваших шляхетских на месте и на замку корчмы держать, и великое утисненье и неспокойность чинять и подданых ваших властных до рот межи драбов своих берутьи прыймують, а наболей Петр Курницкий ротмистр тамошний…». Подобные обращения встречались и на последующих сеймах.

Особенно напряженными выглядели контакты наемников с местными властями и населением в Витебске. Ротмистры попросту игнорировали местного воеводу С. Паца. Они позволяли себе набирать солдат из числа местных жителей, а также платить за провиант не по рыночным ценам, а по «уставам». Известны случаи, когда наемники избивали витебских шляхтичей. В июне 1568 г. С. Пац жаловался, что из-за отсутствия средств на выплату «заслужоного» казаки и драбы выходят из-под его контроля.

Государство стремилось компенсировать недостаточное финансирование наемного войска с помощью прямого обеспечения продовольствием и определением минимальных нормированных цен на продукты. С этой целью власти выдавали специальные «уставы», в которых определялись цены на продовольствие для солдат. Нетрудно догадаться, что они были занижены по сравнению с рыночными. Торговать с наемниками тем, кто надеялся на получение приличных доходов, было невыгодно. Однако «уставы» имели для жителей ВКЛ обязательный характер.

Отсутствие двухстороннего интереса так или иначе приводило к обострению отношений между мирным населением и наемными солдатами: местные жители не желали отдавать продукты за бесценок, а наемники рассматривали подобное поведение как саботаж и переходили к насильственным реквизициям провианта.

Механизм действия «устав» впервые был детально прописан в конце 1560 г. Местные жители обязывались доставлять в лагерь наемников необходимый провиант. Солдаты, в свою очередь, должны были покупать продовольствие строго в соответствии с ценами, определенными по «уставам». Для контроля назначался господарский дворянин, получивший право разбирать конфликтные ситуации. Если бы наемники не признались в нанесении ущерба, дворянин должен был записать их в специальный реестр и передать лицу, занимавшемуся очередной переписью рот. Если бы и это не помогло, реестр передавался в скарб, где компенсация за нанесенный ущерб высчитывалась с «заслужоного» либо изымалась собственность нарушителя. Компенсация должна была производиться по рыночным ценам.

На территории Восточной Беларуси в период с 1563 г. по середину 1566 г. «уставы», вероятнее всего, действовали только в том случае, если питание поступало из «шпихлеров» (продовольственных складов), которые были созданы в Могилеве и Борисове. Во-первых, об этом свидетельствует отсутствие самих уставу за данный период. Во-вторых, сохранились сведения, что солдаты должны были покупать продукты у местного населения по рыночным ценам. Так, осенью 1565 г. витебская шляхта и мещане жаловались, что «люд наш служебный живности и быдло по уставе беруть, и волость у приставства разобрали, зачем подданые з места и з сел розышлисе, а иные ся розыходять». Господарь видел два решения этой проблемы: либо покупать продовольствие по рыночным ценам, либо обеспечивать им солдат исключительно в могилевском и борисовском «шпихлерах». Это позволяло прекратить контакты наемников и мирного населения и уменьшить угрозу возникновения конфликтных ситуаций между ними.

В Ливонии военнослужащие могли покупать продовольствие только по рыночным ценам, которые были очень высокими. Поэтому власти стремились обеспечить каждый гарнизон необходимым минимумом продуктов. Его состав раскрывает любопытный документ начального периода Ливонской войны. Гарнизон должен был обеспечиваться одной бочкой муки или ржи, половиной бочки солода (из расчета на одного человека), 15 бочками говядины или баранины (из расчета на 100 человек), одной бочкой крупы (из расчета на 6 человек). Эти нормы могли измениться. Известно, что в 1562 г. в Дынемюнде на одного драба выдавалась одна бочка ржи и солода на одну четверть года, а из расчета на четырех человек — по бочке крупы и мяса, а также «корец» соли.

Таблица 3.2.2.

Цены на продукты по «уставам» (в литовских грошах)

Примечания

1. «п.» — «пенези» (1 грош насчитывал 10 пенезей).

2. * — за полоть свиного мяса.

3. ** — за 3 курицы.

Таблица сост. по: ЗР. Т. 3. С. 107; LM. Kn. 564. Р. 34–35, 38–39, 51–52; МВКЛ. Кн. 44. С. 41–43, 68–69, 79–80; Jasnowski J. Materialy do dzialaloosci… S. 276; НИАБ. Ф. КМФ-18. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 526–526 об.; Ед. хр. 45. Л. 45 об. — 46 об., 55 об. — 56.; Ед. хр. 47. Л. 44–45, 84 об. — 85об.; Ед. хр. 529, Л. 156 — 156 об.

По «уставам» можно подсчитать, что драбу для закупки этих основных продуктов нужно было потратить минимум 25–30 грошей (половину копы), что составляло примерно 20 % его жалованья (при ставке 2,5 копы за квартал). Если учесть другие категории продовольствия, то эта цифра, несомненно, может вырасти минимум до 30 %.

Перевалочными пунктами по доставке продуктов для солдат в Ливонии являлись Зельбурги Динабург. Отсюда провиант, привезенный из Жемайтии, завилейских земель и Подвинья, распределялся по замкам, где стояли литовские гарнизоны. Использовался и морской путь. В Ригу провиант доставлялся из Гданьска, Мемеля и Кенигсберга. Известно, что этим делом занимался ливонский мещанин Ганус Коп, который был официальным посредником при доставке продовольственных товаров для солдат. Такие грузы были освобождены от таможенных пошлин и других сборов.

В каждом большом ливонском замке, занятом литвинами, существовала должность «шафара» — урядника, ответственного за обеспечение гарнизона вооружением и провиантом. В его функции входило создание запаса продуктов и их последующая продажа солдатам по фиксированным ценам. В 1560–1561 гг. цены были на 50 % выше, предусмотренных «уставами». Это делалось, вероятно, с целью недопущения спекуляций. Наемники осуществляли «пицованье» — выезжали в пределы ВКЛ для закупки продовольствия по более низким ценам.

Несмотря на предпринятые меры, обеспечение продуктами нельзя было назвать удовлетворительным. В сентябре 1560 г. на «долеглости» в питании жаловались пушкари ливонских замков. Розитенский ротмистр Я. Корицкий жаловался, что «в замку живности мало, […] нема где куповати». В октябре 1561 г. польские наемники просили уменьшить цены в «уставах», потому что они не позволяли содержать себя за установленную ставку «заслужоного». Чтобы решить проблему, власти заменяли денежные налоги сборами продуктов как на территории ВКЛ, так и в Ливонии.

Проблема продовольственного обеспечения осложнялась не только дороговизной, но и элементарным отсутствием продукции для продажи. В 1563 г. недостаток продовольствия рассматривался как неблагоприятный фактор для развертывания военных действий. Красноречивым примером для характеристики кризисной ситуации служат слова одного из ротмистров, которые передавал Г. Ходкевич: «…не вем, яко и хлеба достат[ь] можеть для збытного хованья первших жолнеров, которые не толко быдло переели, але и на самых скуру не вем, естли целу зоставили».

Каким же образом государственные структуры власти решали проблему задержек «заслужоного» и обеспечения солдат необходимым продовольствием?

Использовались различные методы — как традиционное усиление налоговой нагрузки, так и оригинальные попытки поиска наиболее рационального решения существующих проблем. Наиболее значимой из них стал реализованный в конце 1567 г. эксперимент по упрощению процедуры передачи ротмистрам денежных средств от поветовых поборцев и отдельных магнатов.

Как известно, в ноябре 1567 г. на военном съезде в Лебедеве было решено ускорить выплату второй «раты» серебщины посредством переноса срока ее сбора на 18 декабря. В господарском листе указывалось, что это делается ради того, чтобы «людеи служебьныхь для потужнеишое воины задержати». Интересно, что при этом господарская власть угрожала неплательщикам налогов уже не «увязанием» в имения, а тем, что их «имене людемь служебьным в заплату подаваны быти маеть».

На основании этого решения были составлены два списка ротмистров, которые должны были получить деньги из серебщины от поветовых поборцев или магнатов. Благодаря этим источникам можно проследить, как распределялись налоговые средства между ротмистрами. Первый из списков датирован 19 ноября 1567 г., второй 1 декабря 1567 г. (см. табл. 3.2.3). По нашему мнению, второй список, в отличие от первого, был выдан не за подписью великого князя, а по собственной инициативе наивысшего гетмана ВКЛ. По этой причине возникли проблемы с порядком выплат.

Несмотря на то что новые меры позволили ускорить движение финансовых средств, возникли новые проблемы, вызванные в первую очередь неплатежеспособностью населения и саботажем выплат на местах. Случалось, что установленные нормы ставок были большими за максимальные суммы налоговых сборов, поэтому выдавались лишь частично.

К примеру, драбской роте Т. Голбицкого луцкий епископ Викторин Вербицкий заплатил из 504 коп 40 грошей только 385 коп, заявив, что это — максимальная сумма серебщины из его имений.

Таблица 3.2.3.

Распределение конных наемных рот для получения жалованья в конце 1567 г.

Примечания

1. * — имеется лист от 14 января 1568 г. о выплате Б. Корсаку 800 коп грошей из Волковысского повета (LM. Kn. 531. Р. 56–57).

2. ** — сведения находятся вне списка, в господарском листе от 5 декабря 1567 г. (Ibid. Р. 44). В нем даются сведения, что А. Курбский начал в службу в начале 1567 г., после постановления Гродненского сейма о финансировании солдат. С первой «раты» серебщины 1567 г. он получил жалованье за полгода службы.

3. *** — имеется лист от 4 февраля 1568 г. о выплате Бальтазару Лукомскому 400 коп грошей из имений виленского бискупа В. Протасевича (Ibid. Р. 59–60).

Таблица сост. по: LM. Kn. 531. Р. 42–46.

Был еще один любопытный случай. Виленский бискуп В. Протасевич выпросил у великого князя особый лист об уплате ротмистру Бальтазару Лукомскому 400 коп грошей с налогов из его землевладений. Наверное, подобное подтверждение было необходимо епископу для разрешения спорной ситуации, когда от великого князя и наивысшего гетмана приходили листы разного содержания. В результате деньги до ротмистра дошли не раньше чем через два месяца после начала приповедного квартала службы.

Налогоплательщики и поборцы не спешили передавать собранные средства уполномоченным лицам. В конце февраля 1568 г. власти обратились к поборцам Берестейского, Луцкого, Володимерского и Кременецкого поветов с приказанием как можно скорее передать собранную серебщину наивысшему гетману. Это распоряжение было обусловлено тем, что «великая пилная потреба пенезей для задержывалсния пры границах людей служебьных припала». В данном случае мы снова сталкиваемся с задержкой выдачи денежных средств более чем на два месяца.

Очевидно, результаты эксперимента с выплатой «заслужоного» через поветовых поборцев не удовлетворили руководство страны. В ноябре 1568 г. Г. Ходкевич писал господарю, что лучше бы собранные деньги распределял он сам. Сигизмунд Август признал его правоту и в июле 1569 г. выдал распоряжение поветовым поборцам о передаче собранных налогов наивысшему гетману.

Чтобы остановить процесс распада рот, закономерно начинавшийся в результате задержек «заслужоного», ротмистры были вынуждены использовать собственные денежные средства. Были случаи, когда из-за этого они оказывались на грани разорения. Мартин Курч, жалуясь на невыплату заработка солдатам, писал в 1568 г., что в результате выдачи роте собственных денег «ку немалому знишченю и шкоде маетьности своей пришол». Кроме того, серьезно обострились его отношения с солдатами: «…а од иншых товарышов, которым ешче заслужоное не отдал, немалое небезпечьности ужываеть».

Киевский воевода и маршалок Волынской земли К. Острожский в конце 1567 г. пустил собранную со своих подданных вторую часть серебщины за 1567 г. на покрытие долга, взятого на оплату его роты в Киеве. Свою инициативу воевода обосновывал тем, что «заплата з скарбу не доходила». Платить солдатам своих рот из собранной в его имениях серебщины было позволено в ноябре 1567 г. Н. Дорогостайскому, а в конце 1568 г. — А. Курбскому.

Случалось, что магнаты передавали налоги не в казну, а сразу ротмистрам — своим родственникам. В начале 1568 г. Н. Радзивилл Рыжий передал вторую «рату» серебщины 1567 г. двум сыновьям, которые возглавляли наемные роты.

Налоговые органы, таким образом, обходились стороной. Это ускоряло выплаты «заслужоного», однако органы власти теряли контроль над доходами. Поэтому подобные шаги были единичными и являлись своеобразной привилегией отдельных ротмистров в чрезвычайных ситуациях.

Распространенной формой компенсации за выдачу частных финансовых средств на «заслужоное» были «заставы» господарских имений гетманам и ротмистрам.

В особо большие пожалования и налоговые льготы получил Я. Ходкевич. С августа 1566 г., когда он стал администратором и гетманом Ливонии, господарский скарб передал в его распоряжение значительные денежные суммы.

Как известно, Берестейский сейм 1566 г. согласился «придати ку першой уставе поборов великих» (речь шла о таможенно-акцизном сборе, установленном в 1561 г.) новый таможенный побор. Новый налог сразу был передан в аренду Я. Ходкевичу и О. Воловичу за 13 тыс. коп грошей. Из этой суммы 11 тыс. коп грошей предназначались для Я. Ходкевича на ливонские «потребы», а именно на содержание 3 тыс. конников.

В его распоряжение передавались все налоги с Жемайтского староства, включая даже продовольственный налог — «дякло». В феврале 1567 г. Я. Ходкевич и О. Волович были освобождены от уплаты этого налога, так как выдали на ливонские нужды значительные средства (в частности, Я. Ходкевич выдал 3200 коп грошей).

В августе 1567 г. Я. Ходкевичу были отданы все «платы» с Жемайтии за 1567 г. и половина скарбовых доходов с аренды «больших (таможенных) поборов» за 1567 и 1568 гг. А в январе 1568 г. Жемайтское староство было освобождено от уплаты «пенезей куничных». В апреле 1568 г. Я. Ходкевич получил в свое распоряжение весьма доходное Ковенское староство. 22 июля 1568 г. Сигизмунд Август списал все задолженности перед скарбом, оставшиеся от отца Я. Ходкевича Иеронима. 25 июля 1568 г. Я. Ходкевич получил разрешение оплачивать службу навербованных им наемников из серебщины, собранной с его жемайтских владений, а в конце этого года он был освобожден от составления финансовых отчетов по расходам из них.

За изучаемый период Я. Ходкевич выделил значительные финансовые средства на организацию обороны ВКЛ и Ливонии — 34 083 копы грошей. В отчете за ноябрь 1565 г. — октябрь 1567 г. отражено, что скарб покрыл его расходы лишь на 62 %.

Не забыл великий князь и о польном гетмане Р. Сангушко, который также не жалел средств на содержание вооруженных сил. Во время сбора посполитого рушенья в 1567 г. он выдал 1 тыс. коп грошей на оплату наемников, а 2 тыс. коп — для «потребь земъскихъ». Сигизмунд Август наградил гетмана годовой «заставой» замка Речица. Если бы скарб не смог за это время расплатиться с князем, он получал право держать Речицу «до живота». Так Р. Сангушко стал речицким державцой. После взятия Ульского замка Р. Сангушко взял на себя первоочередные расходы по восстановлению укреплений и формированию в крепости гарнизона. После произведенных в конце октября 1568 г. расчетов скарб остался должен польному гетману 720 коп 59 грошей.

Не менее ярким примером самоотверженности являлся князь Александр Полубенский, принимавший с 1560 г. активное участие в защите Ливонии. За семь лет службы он передал на нужды обороны 10 тыс. коп грошей. Господарь обещал ему вернуть эту сумму до 1 января 1568 г., оговорив, что в случае невыплаты они будут восполнены земельными владениями. Так и случилось — в июле 1568 г. А. Полубенский стал распоряжаться доходами сел в Поюрском тивунстве Жемойтского староства. Затем князь получил еще два войтовства в Жемайтии, сумма «заставы» которых составила 2 тыс. коп грошей. Тем самым господарь не только вернул долги, но и высоко оценил военную деятельность ротмистра.

Не обошли вниманием государственные власти и обыкновенных ротмистров. За неуплату «заслужоного» в сентябре 1566 г. ротмистру Г. Баке был отдан в «заставу» за 1 тыс. коп грошей замок Рогачев с волостью. Лепельский староста Ю. Зенович за выдачу на солдат своей роты такой же суммы получил в держание с 6 ноября 1567 г. Рудые Белки в Мозырском старостве. За задолженность «заслужоного» в размере 600 коп грошей витебский ротмистр Я. Вилковский в сентябре 1567 г. получил два села в Витебском повете. Ротмистр М. Стравинский имел в своем распоряжении под залог 400 коп грошей село Полуйковичи в Могилевской волости. В сентябре 1567 г. в счет выросшей задолженности со стороны скарба сумма «заставы» была увеличена до 2851 копы грошей. На конец 1569 г. власти задолжали роте М. Дембинского 6 тыс. польских злотых. Чтобы не возвращать эту сумму из скарбовых ресурсов, ротмистру был передан в «заставу» замок Руен в Ливонии.

Некоторые наемные солдаты сами ходатайствовали перед господарем, чтобы вместо денег за военную службу им были дарованы земельные наделы. Так, Михал Францкович просил в 1566 г. передать ему село в Новогородском повете с 24 оседлыми волоками вместо компенсации 263 коп грошей «заслужоного».

Добавим, что земельные пожалования раздавались господарской властью в качестве награды за военные заслуги. Ряд таких награждений состоялся после Ульской битвы 1564 г. Наемный солдат Андрей Голуб, захвативший в плен московского воеводу Захария Плещеева, был награжден за свой поступок 15 земельными «службами» в Речицком старостве. Ротмистр Г. Бака, рота которого одной из первых вступила в бой, получил в свою собственность 10 земельных служб в Мозырской волости. Петр Маскевич, который был ранен в битве и из-за военного лихолетья потерял все имущество, получил сельцо Черниковичи с 5 «дымами» земли в Новогрудском повете.

Отметим и другие случаи. Г. Война за участие в битве под Сушей в 1567 г. получил село в Пинской волости. В апреле 1571 г. ульский ротмистр Юрий Рачковский получил от великого князя за добросовестную службу три села в Полоцкой земле.

Подводя выводы, нужно указать на существенный недостаток средств и возможностей у государственных структур власти содержать должным образом контингент наемных солдат. Несмотря на различные предпринятые меры, наемное войско постоянно находилось в кризисном состоянии. Наиболее серьезными проблемами являлись недостаток продовольствия и задержка жалованья. В результате создавались условия для злоупотреблений и насилия со стороны наемных солдат в отношении мирного населения. За годы Ливонской войны власти так и не сумели «успокоить» наемников.

Все попытки решить проблему оплаты наемной службы носили половинчатый характер, поскольку скарб имел огромный дефицит средств. Наемное войско, не имея необходимых средств, не видя перспектив обогащения и карьерного роста, существовало почти всегда на грани распада. Особенно сильно эта тенденция проявилась в конце Ливонской войны. Кризисные явления, связанные с содержанием наемников, не позволяли превратить наемную армию в надежную и эффективную силу.