Есть у бабушки одно растение, на которое я раньше никакого внимания не обращала. А зря! Растение как растение: с толстым прозрачным стеблем, словно водой налитым, обычные листья зелёного цвета. Так бы я мимо него и смотрела, если бы не один случай! Как-то раз бабушка попросила меня подкормить растения. Раньше я ничего не умела. Даже не знала, что растениям кроме воды и минеральных веществ ничего не нужно. Смешно вспомнить, но когда-то я хотела накормить монстеру супом! И вот, переходя от одного горшка к другому, я дошла до этого растения. Смотрю, а у него на краях листочков белые шарики сидят то там, то здесь. Не знаю даже почему, но я осторожно один шарик сняла и положила на язык. К моему удивлению, это оказался сахар!

— Бабушка! Бабушка! Ты зачем… — крикнула я. В то же мгновение растение встрепенулось.

— Не кричи, Алиночка. Ты хотела спросить, зачем она мои листочки сахаром посыпала?

— Да! — радостно ответила я.

— Она не посыпала меня сахаром.

— Но это сахар?

— Это мой сок. Он очень сладкий. Так я избавляюсь от лишней воды после полива.

— Всё понятно, — ответил знакомый писклявый голос. — Засахарилась, вот и всё.

— Глупость! Привет! И ты здесь! Как здорово!

— Привет!

— Наверное, нас ждёт увлекательное приключение с …

— Бальзамином. Здравствуйте, — скромно ответило растение. — Вообще-то у меня много разных названий.

— Какие? — хором спросили мы с Глупостью.

— Например, в народе меня зовут Ванька мокрый.

— Это за капельки твоего сока?

— Верно. А ещё недотрога.

— Почему?

— Потому что мои плоды, коробочки с множеством семян, от прикосновения взрываются и разбрасывают семена. А в Англии меня называют занятая Лиза. Это название мне дали за то, что я всё время тружусь, цвету с весны до поздней осени. Но это не все названия.

— Да?

— Ванька-встанька, Огонёк, Занзибарский цветок…

— Надо же! И это всё ты?

— Это всё я. К тому же, я, наверное, самое старинное комнатное растение. Уже четыреста лет я украшаю окна и комнаты.

— Старинное? — скривила губы Глупость. — Рассыплешься, значит, скоро?

— Почему же я рассыплюсь?

— Ой! Не слушайте её, пожалуйста. У неё вечно свои сравнения!

— Старинное — это не значит пересыпанное нафталином и … Ну-ка, коснитесь моих листочков.

Мы дружно коснулись листьев, и началось наше путешествие. Сначала я услышала шум, который то усиливался, то затихал. Потом почувствовала жару, волну прохладного с запахом моря ветерка, насыщенного удивительными ароматами.

— О-о-о-о-о! — услышала я и открыла глаза.

Как всегда мы с Глупостью сидели на листьях. Конечно, это была Недотрога, наш Бальзамин. С одной стороны нас теснили буйные заросли дивных растений, с другой через белоснежную линию песка плескалась вода. Она была изумрудного цвета и тянулась за горизонт.

— Водичка! — выдохнула Глупость.

— Океан, — поправила Недотрога. — Мы на острове Занзибаре. Это моя родина. Если перевести слово Занзибар, то получится «занз» — чёрные люди и «барр» — земля.

— Земляные чёрные люди! — воскликнула Глупость.

— Может быть, земля чёрных людей?

— Верно. Когда-то давно это был главный остров работорговли.

— Чего? — не поняла Глупость.

— Рабы — это люди, лишённые свободы. Их продавали за деньги или обменивали на вещи.

Глупость сжала кулачки и сурово посмотрела на океан.

— Плохая страна!

— Но это история моего острова давно позади. А вот другая тянется и по сей день.

— Это какая? — настороженно спросила Глупость.

— История пряностей. Воздух моего острова пропитан их ароматами: корица, гвоздика, мускатный орех, ваниль, кардамон… Здесь, в тропических лесах, я и живу. Посмотрите, как на тёмно-зелёном фоне ярко пылают мои цветы!

— Ой! И действительно! Те белые?

— Или те красные?

— Может, оранжевые, смотри!

— Нет, жёлтые!

— И те, и другие, и третьи. Мои цветы могут быть разных цветов, но одно верно, что на фоне тёмных листьев они выглядят огоньками. Помните, я говорила вам, что ещё одно моё название — Огонёк.

— Теперь понятно, почему тебя так называют.

— Давным-давно это было. В одной деревне провожала девушка своего жениха на войну. Попросил юноша поставить на окно огонёк, чтобы манил он и звал бесстрашного воина домой. Ушёл юноша на войну. Зажгла девушка огонёк и поставила на окно. Но не вернулся юноша с войны, остался на бранном поле. Долго не могла поверить в случившееся девушка и всё ждала своего возлюбленного. Шли годы, но она не убирала с окна огонёк. Время безжалостно к людям. Состарилась девушка и умерла. А огонёк превратился в удивительный цветок, который светится и будто зовёт к себе кого-то.

Мы молча сидели на покачивающемся от ветра листочке и вглядывались красивые яркие цветы Бальзамина.

— Сейчас заплачу, — сказала Глупость своим самым вредным голосом, но я заметила, как она часто-часто замигала, смахивая слезу, и ничего не стала ей выговаривать.

— Ну что вы загрустили? — спросил Бальзамин. — Вот лучше посмотрите внимательно, где сидит цветок? Что видите?

— Ничего не вижу, — ответила Глупость. — Сидит и сидит.

Мне очень хотелось что-нибудь увидеть, но я тоже совершенно ничего не видела. Цветок и листья вокруг.

— Распустившиеся цветы все словно спрятаны под листьями! Разве нет?

— И чего? — спросила Глупость.

— Словно под зонтиком! — выпалила я.

— Молодец! Так я защищаю свои цветы от дождя. Знаете, какие у нас проливные дожди!

— Стеной, — сказала Глупость.

— Водопадом, — засмеялся Бальзамин. — Посмотрите на мои сочные стебли. Они прозрачные, будто бутылки из зелёного стекла, наполненные водой, и очень легко ломаются. А когда ломаются, я теряю много сока. Я очень люблю воду, если воды нет, мои листочки повисают, словно тряпочки.

— Я видела! Я помню! Когда случайно задела твой листик, он легко обломился, а потом быстро завял. Так быстро, что я удивилась.

— Да, такой я нежный, — снова засмеялся Бальзамин.

— А чего-нибудь особенное в тебе есть? — спросила Глупость.

— Особенное… Я могу подарить вам краску!

— Краску? Какую краску?

— Жёлтую! Ну, вот например, начали вы рисовать, а тут выяснилось, что жёлтая краска закончилась. Она есть в моих корнях и лепестках. Если их измельчить и вскипятить в воде до появления густоты, то получится замечательная жёлтая краска. А почему?

— Почему?

— Потому что в корнях и лепестках у меня жёлтая хна.

— Что-то я про неё слышала, — сказала Глупость. — Ей волосы красят, что ли?

— Верно! — ответил Бальзамин. — Ты много знаешь!

Глупость покраснела. В последнее время, после того, как Сенполия её похвалила, Глупость было не узнать. Она стала здороваться. Иногда правильно отвечать и меньше задавать глупых вопросов. Хотя иногда, конечно, лучше бы ей было молчать.

— Как всё это забавно! — воскликнула я. — Каждый раз что— то удивительно узнаём! Спасибо тебе, Бальзамин, за интересный рассказ.

— Пожалуйста. И не забывайте меня поливать! Меня можно опрокинуть на бок в горшке, и забыть так навсегда, мне это нестрашно, но не полить меня нельзя!

— Как это опрокинуть на бок? — удивилась Глупость.

— Если горшок положить на бок, то через несколько дней мой горизонтально лежачий стебель снова будет смотреть вверх. Так, сколько бы вы ни крутили горшок, я всё равно буду подниматься к солнцу. Поэтому меня и называют …

— Выскочка? — брякнула Глупость.

— Это кто-то здесь другой выскочка, — прошипела я.

— Ванька-встанька! — засмеялся Бальзамин.

— Ты, наверное, очень стойкое растение? — спросила я Бальзамин.

— Да. Может быть даже менее чувствительное, чем «Весёлая семейка», которую иногда забывают в тёмном углу и даже не поливают.

— Это что ещё за весёлая семейка такая? — насупилась Глупость. — Весёлой семейки нам не хватает!

— Есть такое растение. Дома оно у вас в самом дальнем углу комнаты стоит! Конечно, не нужно про него забывать, и поливать необходимо регулярно, несмотря на его выносливость — ответил Бальзамин. — Сам такой стойкостью похвастаться я не могу.

— Как же так? Тебе же нестрашно, если твой горшок опрокинут!

— Это нет. Зато страшно другое. «Весёлая семейка» легко переносит газы и дым. А я не переношу их совсем. Если в комнате, где я живу, начать курить, то мои листья скоро сникнут и погибнут.

— Хорошо! Курить я не умею!

— А я попробую, пожалуй! — сказала из вредности Глупость.

— Ага! И бабушка тебя прихлопнет, как муху, — захохотала я. — Пора возвращаться. А то, боюсь, бабуля начнёт меня искать.

Я коснулась листа ладошкой и оказалась возле окна с Бальзамином.

— Управилась? — спросила бабушка, входя в комнату.

— Почти.

— А что ты возле бальзамина замерла? Ты случайно не сахаринки слизывала?

— Только одну.

— Алина. Пойди из сахарницы хоть ложку сахара съешь, с пыльных листьев-то слизывать зачем?

— Я больше не буду, — ответил я, подмигивая Бальзамину.