Цой отдал все: Лялю-Олю, рюкзак, Ататашку, даже флягу с мочой. Зоя примерила накидку из шкуры беса; та понравилась не только ей, но и остальным.

К удивлению Анны, плененный искатель несколько раз указывал Зое на опасные места, которые следовало обойти - сама бы их не заметила. Первый раз Зоя не послушала, посчитав слова Цоя лживой уловкой и за непослушание Феня едва не поплатился жизнью.

Собиратель чуть не угодил в нору землероев, уходящую под землю на несколько метров; провались, и обратно выбраться не успеешь, загрызут. Анна успела вычитать про норы в Монструме, рассмотрела и неважный рисунок: ямы, естественно сокрытые растительностью, обычно не больше метра в диаметре, а в глубину порой доходили до трех-четырех, в зависимости от численности семейной группы - чем она больше, тем глубже яма, чьи стенки усеяны небольшими нишами самих землероев. Стоит добыче попасться, как зверьки выныривают со всех сторон, впиваются в тело жертвы и поедают ее.

Пока Цой на пару с Зоей выискивали притаившиеся опасности на пути к Казематам, Анна не могла принять данность - она не узнает этот мир.

Покидая родную планету, они, абсолютно уверенные в ее гибели и представить не могли, что вернувшись, встретят не безликую серую массу, из которой заново предстоит слепить мир, а планету, живую и как никогда неукротимую. Каждое новое дерево, каждый лист, куст, ягода казались сильнее, ярче и слаще, словно картина, написанная сочными красками и каждый мазок на полотне - несравненно хорош, там, где и должен быть. Цвета не поблекли, как рассчитывали их ученые, стали краше, живописнее и ядовитее. Земля жила, назло и вопреки.

Совсем скоро Анна выдохлась, ноги подкашивались и заплетались. Идти больше не могла. Группа Каземат двигалась не так, как Цой, с ним она не успевала утомиться - отлично сбалансированный ритм не позволял, а сейчас все иначе. В каждом шаге Зои искрился характер: напористый, сильный, независимый. Искательница танком перла вперед, не зная усталости. Вполовину груженные добром Мук, Феня и детина с тележкой за спиной явно подустали, но виду не подавали, а Цою, - хоть бы что, - идет себе и идет, восторгаясь новой обувкой. Безмятежный взгляд необъяснимо гасил в Анне всякую тревогу.

- Дай ей отдохнуть, - голос искателя мрачнее, чем когда-либо и ни капли просьбы, приказ.

Зоя остановилась, впившись взглядом в искателя и собиралась прыснуть словами, как ядом, но не дура, - знала опыт Цоя, послушала. Если придется бежать, и кто-то отстанет, погубит группу целиком.

На поиск относительно безопасного места ушло некоторое время; Анна претерпела его болезненно, мысленно отсчитывая каждую секунду, но после нескольких минут поймала себя на мысли, что занимается бесполезной ерундой и перестала отвлекаться. Каторга - опасное место, слова искателя промелькнули в голове, заставив собраться с силами и сосредоточиться на пути.

Десять минут отдыхом никак не назвать и даже передышкой с трудом. Шли дальше, а Анне думалось, что заблудились и ходят кругами, местность нисколько не менялась: дерево, куст, дерево, огромное дерево, еще более огромное, и все зацветало и благоухало. Феня уверил, - никто не сбился с пути, и объяснил: с южной стороны листьев на деревьях больше, они гуще, - все живое инстинктивно тянется к теплу. Со мхом ситуация обратная, он обильно сосредоточен на северной стороне, потому как там солнце сушит меньше, позволяя растению лучше расти. Казематы - на юге, они верно идут, да и никто в здравом уме не выходит в Каторгу без рабочего компаса. Анна не знала подобных хитростей, да и незачем было: в ее время захочешь - потеряться не сможешь. Любой гаджет мог показать расположение и то, как добраться до желаемого места. Цой поверил в существование подобных устройств не сразу, но вспомнив о ролле, показавшего расположение мигающих красных точек, перестал сомневаться.

- Цой, - неожиданно обратился Мук, - расскажи, как сбежал тогда, а? Ты же эта... первый и единственный, так-то никто больше не смог.

Искатель молчал, дав понять: унесет секрет в могилу. Не ответил и на вопрос Анны о том, как там очутился. Зато мордастый Феня вновь раскрыл историю в деталях; наверное, предположила Анна, здоровяк всегда хотел стать рассказчиком, а атлетическое тело решило иначе, и теперь он ходит в собирателях, скрашивая путь всяческими россказнями.

Как выяснилось со слов Фени, первое близкое знакомство Цоя с Домами началось именно с Каземат. Впервые он набрел туда шесть лет назад, совсем дурной, искал помощи, но тамошние каторжники небеспричинно сочли его бездомным. Повезло, что не убили. Повязали и заточили в одной из камер верхних этажей, - комната: три стены, а вместо четвертой - пустота. Убежать запросто, главное переживи падение с девяностометровой высоты. Именно столько насчитывалось в тридцатиэтажных близнецах Каземат. Никто не сбегал, но Цою как-то удалось, а как - до сих пор неизвестно.

Трава под ногами еле слышно потрескивала, а растелившийся пятнами алый мох придавал окружению неземное великолепие. Очень скоро Анна почувствовала, как мягкая почва сменилась твердым раскуроченным асфальтом широченной трассы, а точнее тем, что от нее осталось. Из огромных расщелин выросли кедры, достигавшие пятидесяти метров в высоту и имевшие почти полтора метра в диаметре, почему-то именно в них Анна признала ужасающую красоту и силу природы.

Солнце кульминировало над Каторгой под куполом ярко-синего неба. Лучи безжалостно накаляли такыры дорожного полотна, заставляя марево игриво дрожать над искалеченными островками асфальта. Увлекшись проросшими сквозь него деревьями, девушка не сразу заметила появление кольев, вбитых крест-накрест по обе стороны от остатков дороги. За ними другие, торчали из земли под устрашающе острыми углами; на некоторых виднелись следы давно запекшейся крови, стало ясно, - вогнанные в землю копья не раз умертвляли на себе диких зверей.

Посмотрела перед собой.

Массивные железные ворота, отливали черным и пугающе рыжим оттенками. Единственный вход в стене, израненной следами атак и словно щетиной обросшей заостренными арматурами. За ними параллельно поднимались две многоэтажки, - гордые башни, бросающие вызов одичалому окружению.

Архитектура изменилась; больше не радовала глаз, а страшила его.

На смотровых вышках по обе стороны от ворот бдели дозорные. Один из них, заметив приближение группы, сначала рассмотрел идущих в бинокль, и только после, когда подошли достаточно близко, дал знак приоткрыть ворота. Прежде чем группе позволили войти, на вышки поднялось еще несколько человек, - оборонители, вооруженные крупнокалиберными пулеметами, заняли позиции и проследили за тем, чтобы никто и ничто кроме вновь прибывших не проникло за стены.

Тягучим скрипом закрылись высокие ворота за их спинами и внутренний двор, окруженный прочной стеной, встретил гостей блеклыми красками.

Анна не заметила ни единого цветочка, ни травинки, ни даже росточка, - обитателям Каземат досаждала растительность снаружи и неудивительно, что они не желали терпеть кустарники и внутри. Часть усеянного заплатками асфальта дугой спускалась вниз, к подземному гаражу, другая пролегала к десятку ступеней и тридцатиэтажным высоткам. Здания Каземат стояли на некогда белом мраморном монолите, но дожди и томительное солнце давно омрачили исконный цвет. Окна первых этажей, укрепленные железным настилом, кое-где проржавели, но сохранили какую-никакую прочность.

Цой и Анна, ведомые Зоей и тремя собирателями двигались дальше.

По обе стороны от них спустились c постов оборотители. Сложив оружие и сев за небольшой столик, укрытый камуфляжной сетью принялись во что-то играть. Во что именно Анна разглядеть не смогла.

Неотесанный мальчуган, выскочивший из кабины грузовика, служившей своеобразной будкой, в приветливой улыбке свойственной лишь детям, отсалютовал прибывшим. Увидев Зою, идущую с кошачьей грацией, прыткий паренек поспешил выше, к хлипким дощечкам, навешанным на железный каркас, приваренный к кабине. Напротив ее имени, намалеванного белой краской, навесил тонкие железные листы размером не больше ладони. Зоя тщеславно улыбнулась числу семьдесят восемь напротив своего имени. Имена Маг, Ара и Пак, написанные под ее именем, имели числа скромнее, - не превышали пятидесяти. Мальчик сдавил пневматическую пластинку, заставив увесистый клаксон разродиться завывающим звуком. Каторжники Каземат, возившиеся над багги без передних колес, и другие, занимавшиеся далеким от понимания Анны ремеслом, вмиг оторвались от дел и аплодировали, сотрясая воздух радостным ором, восхваляя возвращение группы.

На несколько метров от ворот в шесть ровных рядов тянулись уложенные мешки с песком, большие резиновые баллоны, давно стершиеся и прохудившиеся в некоторых местах, а там, где заканчивались укрепления, положив руки на широкий ремень, прикрытый исхудавшим пиратским сюртуком, нежась в дневном свете, стоял невысокий дебелый мужчина преклонного возраста. Он встретил прибывших широченной самодовольной улыбкой, в которой не доставало пары зубов; верхнего и нижнего. Морщины лица изогнулись причудливыми изгибами. Гладковыбритая голова в свете яркого солнца лучилась белым блеском, и тяжелые густые брови - единственная растительность на хитро прищуренном, изборожденном морщинами лице, - из-под падающей тени которых радостным блеском глядела пара озорливых, глубоко посаженных глаз.

- Цой, Цой, мой дорогой! - начал он, словно кошку, поглаживая черный в белый горошек нашейный платок. - Я говорил, будет день, и ты вернешься.

Цой не изменил себе ни на секунду, - молчал.

- Непроизносимый, - встряла Зоя, сжимая в руке бинокуляр. Домовой, похоже, узнал вещицу и насупил брови. - Нашла у него, - ненавистно продолжила искательница. - Я требую Яму и первое правило Каторги. Оставить вещи Цоя себе, - указала на Лялю-Олю, что держала в ножнах и стукнула ладонью в плечо, по накидке из бесьей шкуры. - Рюкзак и содержимое справедливо разделят Мук, Феня и Вас. И хотя Цой еще жив, Непроизносимый развел руками, не в силах отказать ее просьбе, чем заслужил одобрительный кивок. Зоя собралась уходить, но человек в пиратской одежке не позволил. Не отпустил и трех собирателей, утомленных весом сумок. Они так и норовили сдать найденное добро на склад и открыть для себя прелести того, что Цой хранил в ранце.

- Вижу, наш первый и единственный беглец не один, - приторно улыбаясь, протянул Непроизносимый, заглядывая за Цоя. Голос звучал неприятно, как железом по стеклу. - Подойди, не боись, - фальшивой лаской позвал Анну, будто приманивал дитя конфеткой. - Чудная одежда, у нас такой давно не делают, - отметил безошибочно и с явным сожалением. Цой понял к чему идет разговор, но сохранял молчание и только Непроизносимый успел открыть рот, как его едва начавшуюся речь затмил звонкий голос:

- Цой? Бес меня задери! А тебя каким компасом привело?

- Лис, - в приветствии кивнул искатель, и подобие улыбки незаметно упало на черствое лицо.

Позабыв о небольшой тележке, груженной темными сферами, чем-то напоминавшие Анне шары для боулинга, Лис направился к прибывшим легко и играючи, а приметив спутницу, стоявшую позади искателя, шаг обернулся припрыжкой. Худощавый паренек неполных тридцати, нахально улыбчив, одетый в полинявшую розовую майку, поверх которой красовался красный ментик, скрепленный на груди шнурками между шестью пуговицами-клыками. Потертые штаны Лиса должны были вот-вот прохудиться. Правая нога, обутая в расшнурованный коричневый ботинок, контрастировала с испачканной белой кроссовкой, плотно затянутой на левой. На голове, выгоревшей и облупившейся от жары кожей, блистала пилотная шапка, украшенная самолетными очками. Грязноватый, будто вылез из пыльной ямы, весь, за исключением огненно-рыжей косматой бородки, сквозившей выцветшими на солнце волосиками, обрамляющей впалые щеки и прямоугольный подбородок. Бороду, как показалось Анне, он любил особенно сильно, - единственная ухоженная часть во всей нетесаной наружности.

- Милаха какая, Цой! - в молитвенном восхищении сложив руки, объявил Лис, игриво поглядывая на Анну. - Где отыскал такую мордаху? - вопрошал стоя возле нее. Бережно взял за ручку и стал обходить кругом, увлекая за собой в ему одному известный танец; девушка, сама не понимая как, безвольно покорилась шарму. Анна встречала таких, как Лис, - одной харизмой асфальт стелить можно; и неряшливой одежде не под силу затмить лучащееся обаяние.

Остановился, театрально запрокинул голову и, изогнув брови, одарил девушку нарочно неважно чувственным взглядом. Втянул носом воздух, будто вдохнул запах неуловимой свободы и проникновенно спросил:

- Как зовут тебя, небесное чудо?

Анна наконец пришла в себя, - невидимые чары отпустили, - не сразу поняла, как он догадался, но вскоре сообразила: дело в одежде, а еще она немного чище остальных. Хотя очередное подобное путешествие и измазана будет, - не отличить.

- Знаю, - приятно-музыкальными нотками продолжил Лис, совсем позабыв о Непроизносимом, - моя неотразимость лишает дара речи, но прошу, у такой красоты обязано быть имя.

- Анна, - со свойственной тяжестью в голосе произнес Цой, чем вынудил Лиса сильно зажмуриться.

- Убил всю красоту, - произнес с напущенным сожалением, обреченно поникнув головой и плечами, - уничтожил одним словом, Цой. Так же нельзя! - И добрая улыбка рассекла беззаботное лицо.

- Ну хватит! - вмешался Непроизносимый. - Лис, ты справился с работой. Обратись к Сене за ответной благодарностью.

Лис смутно глянул на Непроизносимого, и вдруг выпалил:

- А с ними что?

Вопрос позабавил домового Каземат.

- Останься и завтра увидишь все сам, - интриган из Непроизносимого сильно так себе.

Цой и Лис обменялись им одним понятыми взглядами.

- Ждать не стану, - брякнул рыжеволосый, - есть задумки, требующие скорейшего воплощения. Отдашь багги? - по секундно-скорчившемуся лицу домового стало ясно: назойливый паренек спрашивает далеко не впервой.

Непроизносимый посмотрел на машину, мордой с кенгурятником безнадежно уткнувшуюся в асфальт. Подумал немного и сказал, плутовато улыбнувшись:

- Сможешь забрать, забирай.

- Чудно, - Лис улыбнулся не менее хитро и откланялся, поцеловав руку Анны, чем вызвал румянец на щеках девушки, которому несказанно обрадовался. А Непроизносимый, наблюдая за почти театральной сценой прощания, скрепил руки за спиной и несколько раз оценивающе обошел искателя и его спутницу.

- Знаешь, чему научил меня папаня, а, Цой? - скользко поинтересовался, пристально оглядывая Анну. - Папаня говорил так: сынок, решай проблемы по мере их поступления. Здорово, да? Это сокровенное знание он получил от моего деда, а дед от своего отца, а откуда узнал тот, ты уж прости, но я йух его знает. Ну да не суть. Решай по мере поступления, - наставнически повторил он. - И я решал. Вот только ни один из них не говорил, что делать, если проблемы приходят одновременно и парой, Цой, парой! Или заявляются сразу десятками! Что делать тогда, а? - принюхался к Анне, уловив ее необычный запах, точно как Цой тогда. - Но я знаю. Теперь знаю. Расставлять приоритеты! - объявил, остановившись перед ними, а затем добавил: - День ночи яснее, так-то, да. Посидите в камере, а на утро, ты, Цой, станешь не только первым сбежавшим от нас, но и первым участником игр, а ты, бабца, расскажешь все о себе, о той штуке, на которой спустилась и похерила часть урожая нашей пыльцы. Да и вообще о том, какого беса ты на железке забыла, - Непроизносимый улыбнулся, явно довольный расставленными приоритетами, перевел полный самолюбования взгляд на искателя. - Тебе понравится, Цой, зуб даю. Эй, вы, - рявкнув, окрикнул двух мужиков, обменивающихся за столом непонятными бумажками, - а ну за мной!

Оборонители спешно собрали плотные листы со стола и встали по обе стороны от домового.

- Я покажу, Цой, - Непроизносимый приветливо указал в сторону высоток.

Холл встретил вошедших чистотой, насколько это было возможно: зал с высокими потолками, под сводом которых свисали три внушительных кованых люстры, явно найденные за пределами Каземат и совершенно не вписывающиеся в погрызенные временем остатки интерьера. Где-то горели лампочки, а где-то патроны сменили факелы. Продолговатый коридор военизирован; укреплен на случай атаки. Люди приспособились к дикому миру снаружи и приняли множество мер, не позволявших ему пустить корни здесь, внутри их дома. Колючая проволока венчала выстроенные каторжниками двухметровые стены, ведущие к лифтам и лестнице на другом конце просторного помещения. Что располагалось за стенами, Анна так и не выяснила.

Лифт распростер стонущие двери до того как они подошли. Потускневшая лампочка, давно лишенная плафона, излучала хилый желтый свет, где-то внизу шахты под ними, тарахтя, работали генераторы. То и дело постукивающий трос не без труда опустил лифт вниз на несколько этажей. Спускались ужасно долго, - минут пять и в напряженной тишине. Анна не сводила тревожных глаз с искателя, но он, как и всегда, - спокоен, словно послештормовое море. Непоколебимость в очередной раз передалась и Анне. Ни разу после того как они покинули капсулу Цой не давал повода усомниться в нем и его навыках. Девушка верила: он уверен и знает, что делает. Пообещала себе, что когда-нибудь обязательно станет как Цой.

Преступив порог лифта, Непроизносимый распростер руки, предлагая плененным насладиться плодами его трудов: три уходящих вверх яруса некогда подземной парковки ныне напоминали трибуны, окружавшие прутчатый купол арены. Три этажа, как понял искатель, частично уничтожены взрывом, - Лис раскурочил покрытие смесями, открыв неплохой обзор каждому из ярусов при этом, не повредив несущих конструкций, а внизу - почти такая же арена, как и Яма Баззарра, но доработанная, - неясно только в угоду чему.

Непроизносимый встал у потертых перил, подозвал искателя и Анну ближе.

Свистнул куда-то во мрак, когда подошли.

Вспыхнули прожекторы, и белые в плывущей пыли столбы света устремились к боевому поприщу, которое очертило огненным кольцом.

Свистнул еще и внизу, за осыпавшимся песком, показались небольшие лунки. Лязг цепей и прямо из лазов в земле, под дикий рев выскочила пара теневолков. Непроизносимый аплодировал их появлению, почти как ребенок в цирке, увидевший дрессированных хищников, и, как это обычно бывает с детьми, интерес его быстро угас, и спустя какое-то время небрежным кивком велел убрать хищников.

- Что скажешь, Цой? - поинтересовался он, несоизмеримо гордо за свое творение. - Бои в Яме проходят реже и реже, а мы это исправим и превзойдем Баззарр. Зрелищные сражения: человек против отродий Каторги! - с пугающим фанатизмом объявил домовой. - А теперь представь, поймать толстопарда, или повязать лунатиху, наебабу! Можно пойти еще дальше, - заявил, почти обезумевши, - натравить тварей друг на друга!

- Для чего? - заговорил Цой, нарушив безмолвие. - Ты знаешь, за что бруты бьются в Яме, а это? - небрежно кивнув на купол новой арены, спросил искатель. - Зачем?

- Цой, Цой, Цой, - раздосадовано протараторил Непроизносимый, искренне расстроенный тем, что тот не разглядел глубинного смысла. - Знаешь, чем людей покорял Старый мир? - Вопрос заставил искателя насторожиться, вдруг узнает что-то, чего не знал прежде. - Разнообразием! Он мог предложить жаждущему все от батона до гондона. Тем и был хорош. А что видим мы, каторжники, а, Цой? День за днем рискуем жизнями, выходим за стены, собирая все, что сослужит добрую службу нашему Дому. Мы, как троллики в лабиринте и чем быстрее бежим, тем запутаннее он становится. Я хочу видеть наш мир, нашу Каторгу такими, каким был Старый мир.

- Это не выход, - осуждающе ответил искатель, повторно указав на купол.

- Нет, - согласился Непроизносимый и все же не сдался: - Первый шаг к выходу, - чванливо оглядев, и напоследок ласково улыбнувшись созданному творению, домовой смахнул капли пота с отполированной до блеска лысины и добавил: - Ночь в камере и ты изменишь мнение, или умрешь здесь утром, а тебе, моя гостья с небес, камера и прохладный ночной воздух помогут собраться с мыслями для завтрашней беседы. Уверен, твое появление здесь не случайно. Мы идем верной дорогой, - говорил, кажется сам с собой. Цой удивился, не подав виду, - не мог понять: перед Непроизносимым последний представитель Старого мира, женщина, хранящая столько знаний и секретов, а он не проявляет никакого интереса и готов ждать всю ночь. Неужели есть что-то важнее?

- Тебя не поддержат.

- Все меняется, Цой, - развязно ответил Непроизносимый. - Я расскажу тебе, когда ты умрешь, - и посмотрел на него удивленно. - А чего? Вдруг расскажешь кому, а так точно не разболтаешь раньше времени, - домовой кивнул и двое подоспевших оборонителя увели их прочь.

К камерам Цоя привели связанным и в неглиже; лишили костюма, найденного в капсуле и бинтов бесьей кожи. Анну тоже раздели, забрав одежду и у нее, но выдали другую, грубую, неважно сшитую.

Посадили в камеры рядом; их разделяла стена.

Прежде помещение служило душевой; время соскоблило кафель со стен, точно скорлупу с яйца, оставив осыпающийся цемент, израненный сколами, трещинами и нацарапанными надписями, разобрать которые так и не удалось.

Железная дверь за спиной глухо закрылась, дав понять, - через себя не пропустит, а финальный лязг щеколд поставил жирный крест на мыслях о побеге.

Облокотившись о стену, девушка медленно сползла к полу. Сидела, наблюдая за тем, как солнце, окрашиваясь пламенно-красным, собиралось утонуть за ломаной линией горизонта. С высоты прекрасно виден и Обелиск, - название показалось Анне исчерпывающим, - действительно, так похож на монумент, черное надгробие всему человеческому.

- Тесой?

- Чего?

- Завтра будешь драться?

- Нет.

- Ти опять сбежишь?

- Да, - ответил невозмутимо и каждый раз, голос будто бы доносился из разных уголков камеры. - Я за тобой вернусь. Никуда не уходи.

Куда уж тут уйдешь; впрочем, выход был прямо под носом - прыжок веры. В бездну. Анна собиралась спросить, как планирует бежать, но пролетавшее на фоне оранжевого диска черное пятно, не уступавшее вертолету в размерах, унесло вопрос вслед за распахнутыми крыльями.

- Иглаптица, - голос искателя донес название сквозь пошарпанную стену, - очень красива и еще более опасна, но на людей нападает редко. До их описания в Монструме Анна не добралась, и, наверное, не доберется - пухлую книжонку забрали. Все, что оставалось - наблюдать за тем, как крылатое чудовище скрылось где-то за черными стенами Обелиска.

- Непроизносимий, - ворчливо выговорила она, - что за странное имя такое?

- А Нора?

- Нора? - переспросила Анна.

- На одежде, внутри на стенах...

Анна не могла забыть надписей на костюмах, - маркировки маячили перед ней все время полета, - «HOPE» и искренний смех перебил речь искателя; никогда не слышал столь дивного смеха, приятным теплом пробежавший по телу.

- Это акроним. Ну, знаешь, образован из первих букв, - начала приводить примеры, названия которых не сказали ни о чем; странный набор звуков. - АКМЕ, КОЗА, а то, что ти називаешь Норой, есть Хоуп - Надежда.

Молчание. Почесался затылком о шершавую стену. Не мог передать словами охватившие его чувства, необъяснимо происходящее между ним, Анной и тем, что, и как она говорит; он сам жил одной лишь надеждой на лучшее время. Железка, упавшая с неба - Надежда. Цой не верил и не понимал ни судьбы, ни судьбоносного замысла, но символизм, с которым все случилось, вселил странное ощущение предназначенности и предопределенности. Никогда прежде искатель не помнил себя настолько уверенным, не был настолько убежденным в правильности совершенных действий, в необходимости происходящего. Он готов идти дальше не смотря ни на что - может, на этот раз все завершится. Впервые силы придала не пыльца и не инстинкт выживания, им двигало нечто неосязаемое, оттого казавшееся совершенно бесценным, - идея.

И пока Цой пытался разобраться с диковинными чувствами, Анна с трепетом рассказала о том, что так называлась миссия до Инцидента, - операция «Orion» с задачей доставить людей на поверхность Марса, - Красной планеты.

Первый полет корабля Orion запланировали на две тысячи восемнадцатый год, еще до ее рождения. Как раз тогда астрономы обнаружили планету земного типа в зоне обитаемости, а когда выяснилось почти стопроцентное сходство с Землей, совет принял решение скорректировать программу «Orion» на доставку людей к планете, названной Земля Два-Ноль. Колонизировать новую планету в точности похожую на Землю намного проще, чем бороться с пылевыми бурями, вихрями и прочими невзгодами Марса. Со сменой цели программы «Orion» поменялось и название, - Heritage Operation of People Expansion, - символизирующее расширение владений людей в космосе. Подготовка шла полным ходом. Тысячи вовлеченных в проект специалистов с полной отдачей трудились не покладая рук. Правда из-за ситуации в разобщенном мире, несколько раз программа оказывалась на грани срыва, но к счастью, остались влиятельные люди, искренне верящие в высшее благо, живущие ради лучшего будущего следующих поколений, а потом случился Инцидент, и все мире полетело к чертям. Земля Два-Ноль стала несбыточной мечтой, а единственной реальностью, - необходимость сохранить планету Земля. С изменившейся целью, в очередной раз сменилось и название, точнее, последнее слово, и получилось Heritage Operation of People Establishment, - проговорила, словно неведомое заклинание. Теперь суматоха с названиями виделась Анне такой бесполезной и совершенно не нужной, - улыбка незаметно прокралась к уголкам ее губ, пока солнце лукаво подмигивало последними лучиками, прежде чем успело нырнуть туда, куда не могли заглянуть глаза.

Небо очернело и совсем скоро серебряный свет луны окрасил холодными оттенками зеленое покрывало крон деревьев.

- Как давно все произошло?

Анна тяжело вдохнула, - так, словно вместе с воздухом к ней возвращались воспоминания.

- В две тисячи семьдесят седьмом году, - печаль в голосе сменилась сдавленным смешком. - Ми ждали атомной войни или чего хуже, но случился Инцидент.

Столько новых слов до конца неясных искателю. Хотел узнать значение каждого.

- Инцидент?

- Название собития, которое не удалось сокрить от людей, да и как такое скроешь? Огромние корабли, большущие машини попадали с небес...

- Попадали? - оборвал удивленный голос искателя.

- Всио так, Тесой, а ти не знал? - Анна быстро осознала глупость вопроса. Откуда им, каторжанам, знать о творившемся тогда в мире. Упавшие четыре корабля, приумножившие хаос и разрушения в мире, получили имена Четырех всадников Апокалипсиса. Первый и самый крупный корабль, прозванный Чумой, упал в Тихом океане, вызвав огромное цунами, смывшее большую часть Западного побережья Америки. Второй, названный Раздором, рухнул в Антарктиде. Третий - Голод, - разбился в Сахаре, и последний, четвертый, именуемый Смертью, - Анна головой указала на Обелиск, не сразу сообразив, что искатель не видит движений, - на территории Русси, ближе к центру Восточно-Европейской равнини. Падали корабли и меньших размеров, но я не могу сказать, где именно. Не помню всех мест, да разве важно? Ничего не осталось.

Цой услышал столько незнакомых названий Старого мира, о существовании которых и помыслить не мог, но инстинктивно осознал масштабы случившегося. Надеялся и верил, что Старый мир обратился в прах не полностью, он слепо бродил по Каторге в надежде отыскать безопасное место, где-нибудь за ее границами, и вот Надежда нашла его сама, но совершенно не такая, какую он искал, какой представлял.

- Наверное, лучше так, - продолжила Анна, печаль пережитого давно оставила голос, - Инцидент поставил точку за нас. Наш финал мог иметь больше сериозних катастрофических последствий.

Цой не верил ушам; хорошо хоть разделявшая их стена скрывала от ее глаз охваченное замешательством лицо. Но как же найденные им фотографии? - В них столько... тепла.

- Говоришь так, - искателю тяжело давались такие речи и слова, - будто в мире совсем нет добра.

Анна усмехнулась, но ему не удалось разобрать интонации.

- В мире не осталось ни добра, ни зла, только мера эгоизма. И ми сами, Тесой, виноватие.

- Почему?

- Почему? - ненавистно переспросила Анна. - Потому что позволили решать за нас, что хорошо, а что плохо, кто друг, а кто враг, кого бить, кого миловать и однажди случилось так, что враги оказались всюду, а бить пришлось всех и никакого тебе апокалипсиса, конца света, пандемии, катаклизмов или воссоздания чиорной дири в лабораторних условиях. Впервие в истории размер дубинки не имел никакого значения. Владеющий словом овладел и мнением, и обикновенная человеческая ненависть друг к другу сотворила столько ужасов, причинила столько боли. Страшно подумать.

К глазам подбежали слезы. Вытерла их рукавом и поежилась от неприятных ощущений, вызванных грубой кожей одежки.

- А чо за дубинка? - топорно спросил хриплый голос смотрителя за железной дверью.

- Молчал бы, дурень, - осуждающе прыснули знакомые ненавистные нотки Зои. Анна не подозревала, что их слушают, не ответила. - Завтра умрешь, Цой, - прошипев, отрезала Зоя.

Цой не потрудился ответить, а Анна собственной кожей ощутила напряженное молчание.

- Молчишь? - провоцировала она. - Молчи. Завтра закричишь.

Грозно удаляющиеся шаги сказали Анне о многом; о том, что искателю одним лишь молчанием удалось взбесить девушку, о том, что завтра она обязательно явится, назло, доказать своим присутствием его глубочайшее заблуждение. Анна оценила хитрость искателя, но и подумать не могла, что следующим утром все произойдет в точности так, как он и сказал.

- Чего злая такая? - сквозь закрытую дверь спросил искатель смотрителя.

- Да мужика потеряла, - с досадой доложил невидимый голос. - Ушел с неделю в Каторгу, вместе с сестрой. И того, не вернулись.

Больше искатель не говорил.