Клим долгое время вел Гавриила по каким-то узким, казалось бесконечным тоннелям, стены которых были выложены серым камнем, придававшим этим лабиринтам вид мрачного и холодного склепа. Только маленькие лампочки, установленные по обеим сторонам стены, освещали путь, хотя за огромной спиной Клима Гавриил не видел того, что находилось впереди. Обратив внимание на массивную спину великана, Гавриил обнаружил красовавшийся на его уродливом плаще рисунок птицы, гордо расправившую свои крылья. Рисунок, скорее походивший на татуировку, был едва отличимым и, кое-где, выцвел, по-видимому, плащ был очень старым и сильно изношенным. Гавриил шел несколько медленнее, чтобы случайно не наступить на плащ великана – он тащился за ним по каменному полу, в точности так же, как фата невесты медленно ползет за ней к алтарю.

Человек, попавший сюда впервые, непременно бы заблудился: узкие множественные проходы и ответвления, но безмолвный великан, едва помещавшийся в эти стены, точно знал куда идти. Об этом говорили не только его непривычно быстрые и уверенные шаги, но и полное спокойствие Лидии, с трудом поспевающей за ними, ввиду своего возраста. И пока Клим вел их меж тусклых ламп нескончаемых лабиринтов, Гавриил пытался свыкнуться с дискомфортом во рту. Его "новые" зубы дико мешали. Он то и дело разминал челюсть, широко открывая и закрывая рот, а проведя языком по правому клыку, тут же порезал его. Зубы оказались на удивление острыми.

Запутанным тоннелям, казалось, не было конца, пока Клим вдруг не уперся в стену. Сложилось впечатление, что стена возникла из ниоткуда прямо перед ними. Гавриил хотел было пошутить над великаном, но рассудок, здравый смысл и инстинкт самосохранения восторжествовали как никогда кстати.

Клим, толком не осмотрев стену, машинально поднес и надавил своей массивной ладонью на одну из каменных плит. Стена тут же содрогнулась и медленно, дребезжа, осыпаясь песком, опустилась вниз. По всей видимости, пользовались ею не столь часто. Пройдя немного вглубь, Клим вновь уткнулся в стену, на этот раз металлическую на вид весьма прочную, и едва он подошел ближе, как стена эта беззвучно разъехалась в разные стороны.

Разъехавшиеся части стены вели в еще одну небольшую комнату, и, только войдя внутрь, Гавриил понял, что оказался в лифте. Своим огромным пальцем Клим, несколько раз, безуспешно пытался нажать на небольшую треугольной формы кнопку "Вверх" и вроде бы невозможность заставить лифт, наконец, отправиться постепенно ввергала великана в едва отличимое чувство гнева.

– А чем ты ткнул, когда спускался? – ехидно поинтересовался Гавриил, выглядывая из-за спины великана, но тот, впрочем, как и всегда, оставался немым, как могила.

Лифт не трогался до тех пор, пока Лидия не приложила к кнопке свой аккуратненький, тоненький пальчик. Двери беззвучно и плавно закрылись, а лифт, наконец, стремительно начал подниматься. И как не напрягал Гавриил все свои чувства, услышать звуки работающего лифта ему не удавалось. Его окружала абсолютная тишина, и лишь размеренное дыхание и сердцебиение Лидии вносили в эту тишину приятную слуху мелодию, источавшую жизнь. Он настолько увлекся ее мелодией, что совершенно не заметил полного отсутствия собственной. У себя и у безмолвного Клима.

Характерный звук, прозвучавший в металлической комнате, свидетельствовал о том, что лифт остановился и достиг нужного этажа. Двери плавно разъехались, перед ними вновь раскинулись просторные и мрачные покои Виктора. Переступив порог лифта, Гавриил собрался было направиться к Виктору, однако Клим, вытянувший свою руку точно шлагбаум, преградил путь, давая понять – время еще не пришло.

Сам Виктор стоял подле темной стены и, разговаривая с неясным, поблескивающим в темноте стены силуэтом казался совсем крохотным. По какой-то причине, Гавриилу не удалось расслышать, о чем именно Виктор говорил с силуэтом, да это было уже не столь важно, теперь, когда Гавриилу открылась тайна стены и ее истинное предназначение. Стена оказалась своего рода экраном и довольно большим, по какой-то причине, не показывавшим четкого изображения, а возможно и целенаправленно искажавшим его.

Завидев краем глаза прибывшую троицу, Виктор стал говорить громче, будто бы специально, словно хотел быть услышанным наверняка.

– Мое терпение, в отличие от жизни, имеет границы и свойство заканчиваться, Хранитель Сусаноо, – жестко и со свойственной решительностью в голосе говорил Виктор силуэту. – В который раз ты ставишь свои эксперименты выше нашего долга и общего дела, а теперь, еще имеешь наглость и позволяешь себе тратить мое время.

Силуэт смиренно, даже несколько виновато молчал.

– Я начинаю сомневаться в твоей преданности, Сусаноо, – продолжал Виктор. – В особенности сейчас, когда Предок утерян, а мы стоим на пороге Третьей Кампании.

– Твои Кампании, – вдруг вспылил голос Сусаноо, точно это слово вызывало у него неподдельную ненависть, скрыть которую он был не в силах, – Верховный Хранитель Виктор, губительны для Человечества. Погибнут тысячи!

Виктор оскорбился:

– Тысячи? Миллионы умрут. В среднем сто шестьдесят тысяч смертей в сутки, Сусаноо, – напомнил Виктор и неспешно, но демонстративно, начал щелкать пальцами правой руки. Он щелкал в такт, и каждый новый его щелчок, видимо, означал смерть очередного неизвестного человека. Эти щелканья явно злили его собеседника, и Виктор прекрасно понимая это, издевательски щелкнул пальцами еще раз – громче, а затем, выдержав театральную паузу, добавил ровным, невыразительным голосом: – Люди умирают, им свойственно. Тебе ведь прекрасно известны конечная цель и результат Кампаний, и твои эксперименты с нашими генами в сложившейся ситуации далеко не приоритетны.

– Мы давно получили и уже взрастили первую особь, Верховный Хранитель, – самодовольно, явно в отместку за щелчки пальцами, произнес хрипловатый, явно искажаемый стеной, голос Сусаноо, – и весьма успешно.

Виктор моментально сообразил: появление Гавриила, и заявление Сусаноо о успешно проведенных испытаниях совершенно точно не было волей случая. Виктор никогда не верил в совпадения и отчетливо понимал – все происходящее имеет свои определенные задачи и цели. Виктор так же хорошо знал и самого Сусаноо – он крайне хитер и слишком умен, он не стал бы так открыто заявлять о своих успехах, если только те не вскружили ему голову, поселив в ней излишнюю самоуверенность.

– И как скоро ты собирался сообщить мне об этом? – в холодном голосе Виктора так и чувствовались леденящие нотки старательно скрываемого раздражения. – Не важно, с этим мы разберемся позже, а сейчас я хочу, чтобы ты, как и остальные Хранители, прибыл, для запечатывания Колыбели Сна. О времени тебя уведомят отдельно.

Виктор плавно провел рукой в воздухе и тусклое изображение на стене стремительно угасло. Он окинул взглядом Клима, затем стоявших подле него Лидию и Гавриила. Виктор одобрительно кивнул, после чего великан опустил руку и позволил им войти.

Войдя в комнату, взгляд Гавриила моментально зацепился за нее – Катерину. Она стояла подле стола Виктора, поглощенная собственной безмятежной красотой, одетая в откровенное платье жгуче-красного цвета, подчеркивающее формы ее безупречного тела. Сейчас, с каждой минутой, Гавриил понимал все меньше и меньше: Бессмертные, серафимы, но в одном уверился наверняка – если бы ангелы существовали, то даже им и близко бы не удалось приблизиться к ее великолепию. Такой невиданной красоты прежде он не встречал. Ее идеальное тело, глядя на которое, в голову, невольно закрадывались мысли о некоем мастере, столетиями вытачивающем каждый дюйм ее превосходных изгибов, доводя их до абсолютного совершенства. Длинные, стройные ноги, узкая талия, грудь бросавшая вызов силе притяжения, лебединая шейка. Мысленно "выдохнул" Гавриил в момент, когда глаза его, наконец, встретились с прекрасным лицом Катерины. Любоваться непередаваемой красотой ее лица можно было бесконечно долго, прыгая взглядом то к прекрасным пухленьким и аккуратненьким губам, то к небольшому, тоненькому и остренькому носику, длинным, распахнутым точно крылья бабочки ресницам, ровным белоснежным зубкам, клыкам, которые хоть и выглядели, не столь привлекательно, но все-таки придавали ей необъяснимый шарм. Глаза ее были, точь-в-точь, как у Виктора – беспросветно черные, совершенно нечитаемые, но до ужаса завораживающие. Видимо, полностью черные, без малейшей белизны глаза являлись особой отличительной чертой Бессмертных и прочитать в них даже самую отчетливую эмоцию было весьма непростой задачей. Однако это с лихвой компенсировалось их мимикой. Движения мышц их лиц были настолько выразительными, что каждая их эмоция становилась понятной и без выражения глаз. Впрочем, и мимикой своего лица Бессмертные владели в совершенстве, и без их согласия прочесть эмоции с гладкого камня, который они называли лицом, было так же практически невозможно.

Так и сейчас Катерина снисходительно, но в то же время, свысока смотрела на Гавриила, одетого и выглядевшего так, как обычно человек выглядит после сильной попойки вперемешку с побоями. Она видела и то, как он, в свою очередь жадно, будто изголодавшийся, пожирает ее своими широко открытыми от изумления глазами. Катерина часто видела у мужчин этот опустошенный ее красотой взгляд. Точно такой же был у каждого мужчины, видевшего ее впервые. Смотря на Гавриила, Катерина понимала, что тот мысленно уже успел переспать с ней во всех известных ему позах. Ей, несомненно, нравилось то, какое влияние она оказывает на мужчин и, что может сделать с ними, едва те завидят ее. Одной своей чарующей внешностью Катерина без труда могла добиться всего, чего только пожелает ее развратное сердце, однако если внешности окажется недостаточно, всегда есть возможность воспользоваться главным оружием, тем самым, что расположено меж ее идеально ровных длинных ног.

Эротические фантазии Гавриила оборвал Виктор, окликнув его по имени. Гавриил медленно направился к нему, но взгляд от Катерины оторвать не мог. Впервые в жизни он пожалел, что голова его не способна сделать полный оборот вокруг шеи – еще немного, и он наверняка бы вывернул ее, настолько была притягательной внешность Катерины. Он невольно улыбнулся и, совершенно случайно, сверкнул своими клыками, и только после этого, в глазах Катерины Гавриил из оборванца вдруг резко стал кем-то другим. Теперь Катерина испытывала некий интерес к Гавриилу, возможно, она разглядела в нем скрытый потенциал.

Виктор же, увидев Гавриила "по-новому" никакого интереса не испытал. Скорее наоборот, отнесся со свойственной ему настороженностью, но в одном теперь был уверен точно – он сохранил жизнь Гавриила не напрасно и сейчас, в награду, получил в руки оружие, возможности которого могут оказаться крайне полезными, а возможно, и безграничными.

"О, Гавриил, ты станешь моим лучшим и самым смертоносным творением", – подумал Виктор глядя на Гавриила, но выражение его лица ничуть не изменилось и все еще находилось под впечатлением Катерины. "Что же, мысли ты читать не умеешь. Это очень хорошо", – закончил мысль Виктор, слегка улыбнувшись своему открытию. Гавриил же подумал, что эта одобрительная улыбка предназначалась ему и как-то глупо, нелепо улыбнулся в ответ.

Вопреки ожиданиям Гавриила Виктор, переведя взгляд, обратился к Лидии:

– Основным приоритетом является поиск капсулы Предка, Лидия, – со свойственной повелительной интонацией в голосе начал он. – Я хочу, чтобы ты использовала все возможные средства и нашла ее как можно скорее. Наверняка в твоем арсенале есть что-нибудь подходящее… что-нибудь, что позволит почувствовать Предка, или капсулу, и определить их местонахождение.

– Действительно. Есть, – задумчиво ответила Лидия. – Называется GPS.

Во всей этой суматохе и череде незапланированных событий, Виктор совершенно позабыл о том, что в сегодняшнем мире, технологии позволяют найти, что и кого угодно в любой момент времени. Тем более, капсулы были оснащены специальными маячками задолго до того, как их технология была передана на освоение Человечеству.

Одобрительно кивнув, Виктор отправил Лидию на поиски и только после переключил все внимание на Гавриила. Он молча, немного задрав подбородок, вновь изучающе смотрел на него некоторое время и взгляд этот, будто пронизывающий его насквозь внушал Гавриилу некое чувство дискомфорта.

– Твою силу и навыки нам еще предстоит исследовать, Гавриил, – медленно начал Виктор, – Это необходимо, чтобы в дальнейшем применить их с максимальной пользой и отдачей. По этому, ты должен будешь незамедлительно появляться здесь по первому требованию. Быть всегда "под рукой", если угодно.

– Да я бы с радостью, – охотно поддержал Гавриил, – но я до сих пор понятия не имею о том, где нахожусь. Где это "здесь"?

Уголок рта Виктора дернулся, изобразив скоротечную ухмылку. Виктор направился к стене, той самой, украшенной длиннющими алыми гобеленами, свисавшими с высокого беспросветно темного потолка, и чем ближе он подходил, тем сильнее темная стена растворялась, пока, наконец, не исчезла вовсе. Хотя солнечный свет все еще просачивался с трудом, даже теперь, через уже полностью отсутствующую стену. Гавриил, сначала недоумевая, попятился, но затем направился ближе, к исчезнувшей стене, словно какая-то неведомая сила или быть может, распирающее любопытство направляло его.

Стены тут, в общем-то, стенами и не являются, отметил для себя Гавриил. Она скорее напоминала какое-то высокотехнологичное окно, а может совсем наоборот, была все-таки стеной, умеющей растворяться по желанию Виктора, Гавриил уже не знал, окончательно запутался.

Подойдя ближе, почти вплотную, Гавриил смог разглядеть строение, окруженное крепостной стеной с бойницами и башнями красного цвета, его невозможно было спутать ни с каким другим – то был Кремль, и Гавриил осознал, что оказался в Москве.

Города он практически не знал, поскольку был тут всего раз, в далеком детстве, но вот причину появления запомнил хорошо. Громкое дело отца Гавриила, осужденного за причинение смерти по неосторожности своей жене, матери Гавриила. Они не поделили последнюю бутылку, и отец, в порыве гнева и пьяного угара, этой же бутылкой разбил ей голову. Возможно, он и не подозревал, чем может обернуться их очередная, казалось бы, обыкновенная ссора. Наверняка он не хотел, чтобы все случилось именно так, но как бы там ни было, благодаря этому делу калининградский прокурор пробился в Москву. Знакомство с Городом-Героем для Гавриила закончилось вместе с закрытием дела его отца, после чего его отправили обратно в Калининград на опекунство к тете, никогда особо не интересовавшейся тяжкой жизнью мальчика, а отца осудили на три года. Собственно, после этого, Гавриил никогда не встречался с отцом, и все попытки последнего как-то наладить контакты с сыном прекратились спустя какое-то время после полного игнорирования их Гавриилом.

Виктор плавно провел рукой по горизонту, а смотрел и вовсе куда-то за него, как будто показывал свои владения.

– Добро пожаловать, в мой мир, Гавриил, – совершенно неприветливо, но гордо произнес он, медленно направившись к своему столу.

Рассевшись в кресле, скрестив ноги и зачем-то поправив свой идеально ровный костюм, на котором так и не появилось складок, Виктор внимательно продолжал рассматривать Гавриила. Именно таким взглядом обычно смотрят на человека, когда заранее знают, как он может быть полезен, и немного выждав, вдруг начал:

– Ты, Гавриил, находишься в Российской государственной библиотеке.

И после этих слов Гавриил застыл в непонимании. До него натурально не доходило то, как Виктору удавалось скрываться здесь и оставаться незамеченным, а учитывая покои Виктора весьма внушительных размеров, которые не могли остаться вне внимания, каждая догадка вводила его в еще больший ступор. Гавриил никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что за столь долгое время никто так и не оказался здесь, даже случайным образом. И когда он задал Виктору этот, казалось бы, простейший вопрос, ответом послужила самодовольная улыбка, отдающая едва отличимой шалостью. В действительности, все оказалось несколько сложнее и одновременно проще. Каждый раз, когда дверь, ведущую в покои Виктора, должны были открыть, случались странности с трудом поддававшиеся объяснению. То ключ к двери не подходил, а подойдя, он намертво застревал в замочной скважине. Доходило даже до того, что дверь ломать пытались и в процессе, непременно, кто-нибудь калечился; то тяжелый инструмент рухнет на ногу, то еще приключится какая несуразица. А в те редкие моменты, когда дверь открыть все же удавалось, работники оказывались в пустой, но все же просторной комнате лишенной окон с довольно высокими потолками и комната эта непременно нуждалась в ремонте, который откладывали уже бесконечное множество раз, бесчисленное количество времени.

Вне всяких сомнений Виктора неимоверно забавляли эти маленькие шалости. А Гавриил со временем начал задаваться вопросом, что же все-таки было настоящим? – Стены, потрепанные временем и нуждающиеся в ремонте. Те самые, что каждый раз предстают перед взором обычных людей, или же те мрачные матово-черные, видимые Бессмертными. Впрочем, находясь сейчас перед Виктором, окруженный этими самыми черными стенами, он все более склонялся к последнему и исключительно потому, что к обычным людям он, вполне обоснованно, себя более относить не хотел.

– И я хочу, чтобы ты кое-что узнал и понял, – продолжал Виктор своим властным голосом. – Ты должен понимать частью чего становишься, за какую жизнь будешь бороться. Итак, – Виктор как-то по-царски вновь задрал подбородок, а брови его вопросительно изогнулись, – по-твоему, как появился человек?

Гавриил растерялся, он никак не ожидал подобного вопроса и поначалу замешкался, но вовремя вспомнив то немногое, что запомнил с детства, ответил:

– Эволюционировал из человекообразных обезьян, если не ошибаюсь.

Виктор еле заметно улыбнулся уголком рта, поскольку услышал одно из самых распространенных представлений о появлении Человека.

– Интересно, – начал он. – Тогда скажи мне, Гавриил, почему ныне живущие на Земле обезьяны не эволюционируют в человека?

Вопрос показался Гавриилу несколько странным, но не лишенным смысла.

– Возможно, им не понравился конечный результат, и они решили больше не повторять своих ошибок, – ответил Гавриил. Улыбка Виктора стала неестественно широкой, хотя сам смех и эмоцию он явно подавил. И только после того, как улыбка сменилась привычной маской безразличия и непоколебимости, Виктор в очередной раз окинул взглядом свои часы, а после, видимо решив, что времени достаточно, рассказал Гавриилу подлинную историю появления человека так кратко, как только мог, поскольку подробный рассказ мог занять многие месяцы, а то и годы.

Поверить в то, что жизнь каждого человека с самого рождения целиком и полностью основана на лжи, вымыслах и бесконечно искусной фантазии Бессмертных оказалось совсем не сложно, поскольку говорил Виктор как всегда весьма убедительно.

К своему удивлению, Гавриил открыл то, что человеческое существо – низшая степень развития Бессмертного, а точнее – его отклонение, деградация. Мутация, вызванная сложным устройством организма Бессмертных – продолжительная адаптация к условиям жизни на Земле. Отсюда и поразительные внешние сходства Человека и Бессмертного.

"Отступники" – именно так их называл Виктор. Заменяя слово "Человек" он всегда выбирал самые оскорбительные и унизительные выражения, а когда по случайности все же произносил его, то делал это с крайним отвращением в голосе, словно все человечество когда-то очень сильно оскорбило или подвело его.

Виктор поведал и о том, что еще до получения гордого названия Человек, каждый из них был Бессмертным, пока желание совладать с лучами солнечного света не сделало их Людьми, а так же Отступниками в глазах Виктора и тех, кто не отрекся от своей Бессмертной сущности, расы и истинной природы. Спустя сотни лет, вместе с адаптацией к солнечному свету, Отступники осознали, что продолжительность их жизни постепенно сократилась. От бесконечности до пары сотен лет, в лучшем случае. Их организм, привыкший к солнечному свету, изменился под влиянием множества факторов. Он начал вырабатывать яды усталости, вследствие чего им приходилось отдыхать, а чтобы как-то восстановить силы, организм требовал сна и питания, в то время как Бессмертный никогда не смыкает глаз, ему неведома усталость, чувство голода. Для восстановления сил Отступникам требовалось поглощать то, что давала им земля. Поначалу мысль о еде вызывала ужас. Хотя организм уже образовал в Отступниках все необходимые органы.

Это было лишь началом.

Следом, Отступников подвел иммунитет. Бессмертному не страшна ни одна болезнь, вирус или инфекция, а иммунитет человека, даже самого здорового, подвержен риску постоянно. Отступники начинали болеть, им нездоровилось, периодически их организм одолевала необъяснимая слабость, но, вопреки ожиданиям Виктора, ни один из них не пожелал вернуть былые силы и не обратился за помощью. Хотя в то время, Бессмертные считали процесс необратимым.

Позже Отступники осознали, что их жизненный цикл не позволит им существовать так долго, как хотелось бы. Они начали размножаться и вполне успешно, как заметил Виктор, ведь сейчас Человеческих особей насчитывается более семи миллиардов. Вопрос продолжения рода, по мнению Виктора, они решили весьма успешно, но совершенно забыли о его истории и пока Отступники радовались новым возможностям, и перспективам их будущей жизни на обретенной планете, Бессмертные создавали механизмы ее контроля.

Как только численность Отступников стала достаточно большой, Бессмертные не выдавая себя и своих истинных намерений, без особого труда вербовали некоторых из них и впоследствии их называли наймитами.

– Наш Трезубец работает более чем идеально, и ты стал его заложником в момент своего рождения, Гавриил, – заметил Виктор. – Вы рождаетесь связанные именем, которого не выбирали, религией, которую, возможно, не будете исповедовать. Лишь мнимая иллюзия свободы вселяет в вас ощущение выбора, последствия которого в конечном итоге всегда будут приводить только к неизбежной смерти и ни к чему более. Еще не одна сотня поколений, со слепой необходимостью, склонив головы, пройдут через Трезубец, – самодовольно заключил Виктор.

Трезубцем Виктор называл три механизма контроля и первым зубцом стал страх Отступников перед смертью. Наймиты создавали определенные группы, целью которых было сеять страх и хаос путем убийств, грабежей и разбоев. Эти группы, берущие свое начало с незапамятных времен, как прояснил Виктор, существуют и по сей день. Сейчас они известны миру как Коза Ностра, Якудза, Триада, а так же некоторые другие, менее известные криминальные группировки и картели.

Со временем Синклит Хранителей посчитал, что одного страха для контроля быстро растущей популяции Отступников будет недостаточно. Так, спустя долгое время кропотливой и очень тонкой работы, был создан и постепенно внедрен в ряды Отступников второй зубец контроля, носивший название – Религия. Механизм был принят Отступниками на удивление быстро и тепло. Спустя тысячелетия почти все Отступники уже не помнили истоков своего происхождения, не могли найти объяснения тому, почему они несколько отличаются друг от друга внешне, например, оттенком кожи, глазами, цветом волос. Религия объясняла это совершенно тогда еще не очевидным фактом – каждый из Отступников принадлежал определенной расе, каждая раса, в свою очередь имела свою конфессию и четкие указания того, как именно нужно прожить свою жизнь, чтобы после смерти попасть в лучший мир. Они охотно приняли различные религиозные учения, еще охотнее разделились, поскольку каждому существу, обладающему созданием и способностью мыслить, нужно во что-то верить.

Именно Религия окрестила Отступников гордым и великим названием "Человек", которое сейчас имеет несколько определений. Бессмертные же вложили в него свой смысл, несколько издевательский, например "чело" – голова, которой преобладающая масса Отступников пользуется крайне редко и "век" – насмешка над тем, что живут они всего сотню лет, за редким исключением. Религия принесла людям понятия добра и зла, нравственности, подарила им цель в жизни. Хотя не каждый Человек принял новую веру. Были и те, кто через века пронес память и историю о своем истинном происхождении, но донести ее им так и не удалось, ведь уже тогда, никто, находясь в здравом уме и трезвом рассудке, не поверил, что кто-то целенаправленно или неосознанно лишился дара бессмертия и безграничных возможностей. Именно эти люди, не сумевшие донести до Человечества подлинную историю их происхождения, создали Орден Серафимов, поклявшихся сохранять образ жизни людей и не допустить их к знанию того, с чего все началось. По словам Виктора, им это удалось ровно настолько, насколько было нужно Бессмертным.

Спустя какое-то время, Человек встал на путь самоограничения самостоятельно, осознано вкладывая власть в руки отдельных их представителей. Люди создавали Общины, затем строили Империи, и наконец, Государства, обладающие хрупким понятием суверенитета, а так же сильными аппаратами управления и принуждения. Еще на стадии Общин начинались войны за территорию, земли, богатство и власть. Даже религия, к удивлению Бессмертных, открыла еще один рычаг давления, породив конфликты на религиозной почве. Люди убивали друг друга десятками, сотнями тысяч только за то, что они отличались в своей вере и имели разных богов.

Третьим и, пожалуй, самым острым зубцом Трезубца стала экономика. Она не требовала кровопролития, хотя обладала возможностью провоцировать его так, как ни один из двух зубцов-предшественников. Умелое и своевременное подергивание ниточек этого сложного механизма позволяло сокрушать империи, стравливать между собой государства и страны, регулировать их развитие, численность. Экономика давала возможность полного и тотального контроля, ведь к тому времени материальные блага стали основными ценностями Человека.

Именно так Бессмертные, не показавшие Человечеству своего лица, постепенно обрели над ним постоянный и тотальный контроль.

Рассказ Виктора Гавриил принял не сразу, но по мере того как он говорил что-то подсказывало ему – когда-то Бессмертные уже проделывали нечто подобное, имели некий опыт. Ведь все эти механизмы и действия не могли получиться с первого раза, и Виктор подтвердил догадку Гавриила:

– Сейчас тебе будет сложно понять и принять это, Гавриил, – справедливо заметил Виктор, – но человечество далеко не так одиноко во вселенной как кажется. Возьми хотя бы разные языки: английский, немецкий, японский. Думаешь, человечество придумало их? – с явной насмешкой в голосе спросил Виктор, – Нет, люди даже не подозревают, что перевернутая азбука катакана, в действительности, является языком разумных машин. На этих языках говорят расы о существовании, которых никто из людей и не догадывается, они изначально находились в подсознании отступников, поскольку их предки – Бессмертные знали и владели этими языками, и в какой-то момент они просто проявились.

– Вы нечто вроде Масонов и Тамплиеров, так? – предположил Гавриил, – Тайные организации, контролирующие весь мир, а ты их возглавляешь?

Виктор вновь едва заметно улыбнулся.

– Как же эти организации могут называться тайными, если об их существовании знает обычный портовый грузчик? – опроверг его Виктор. – А я всего лишь, тот, кто направляет людей в нужное мне русло, – тут Виктор развел руки в разные стороны, как бы представляя себя. – Если бы кто-нибудь из твоих знакомых или родных рассказал тебе о том, что вся власть в мире сосредоточена в руках создания, которому не ведома смерть, ты бы ему поверил?

Растерянное выражение лица Гавриила ответило за него.

– Получается, все человечество – твои пешки?

– Нет, Гавриил, человечество – моя шахматная доска.

После этих слов Гавриил замолчал, а Виктор, закончив свой рассказ, вновь обратил свой взор куда-то за горизонт, и его чудесный вид украшала собой еще более чудесная Катерина. На мгновение Гавриилу показалось, что Виктор удивился ее присутствию.

– Катерина, мне кажется, тебя ожидают, – в голосе Виктора прозвучал упрек, будто он спрашивал ее: "Почему ты все еще здесь?"

Не успев обернуться, Гавриил ощутил легкое прикосновение с области локтя. Прикосновение было настолько чувственным, что Гавриил почувствовал, как мурашки пробежали по его телу. Катерина уже держала его под руку, точно имела на него какие свои, особые права и игриво улыбаясь своей новой игрушке, чего-то ожидала.

– Гавриил, – вдруг окликнул его Виктор, – ты получил дар, но пока не доказал, что достоин его. Для меня ты все еще остаешься человеком, и если не справишься, я перешагну через тебя с той же легкостью, с которой переступил через миллионы других.

Улыбнувшись словам Виктора, Катерина блеснула своими аккуратненькими, белоснежными клыками, которые Гавриил по какой-то причине нашел очень сексуальными, и приблизилась к нему почти вплотную. Поднеся свои умопомрачительные губы к уху Гавриила, Катерина прошептала тихим, почти интимным голосом:

– До скорой встречи.

И только она закончила прощание, как губы ее скользнули и увлажнили собой мочку уха Гавриила. Ощутив прилив крови в еще один орган, Гавриил вдруг почувствовал, как что-то кольнуло – Катерина своим остреньким зубиком слегка прикусила его мочку и медленно слизала кончиком своего языка маленькую каплю крови. Длилось это всего несколько секунд, но удовольствия Гавриил получил столько, что казалось, будто Катерина ублажала его всю ночь. Он не знал, сколько ей лет и как долго она живет, но в одном убедился наверняка: языком за это время Катерина овладела в совершенстве.

Катерина своей грациозной кошачьей походкой направилась к выходу, изящно и нарочно повиливая своими шикарными бедрами. Смотреть на них, как впрочем, и на саму Катерину можно было бесконечно долго. И пока стук ее каблуков растворялся где-то вдалеке, Гавриил моментально включил идеальную попку Катерины в список мест, где бы он непременно хотел побывать.