Чужак бежал вслед за Малой, взмокшим лицом ощущая иллюзорный бриз, а по телу, как когда-то, будто били капли дождя. Не прекращался и шум - это ливень продолжал нещадно лупить по поверхности Обелиска. Цой немало повстречал в Каторге, но подобное - впервые, и какая-то его часть, которую он всячески стремился подавить, продолжала противиться открытиям и не желала принимать очевидное. Он знал, как обманчиво зрение, но всегда прислушивался к тому, что называл интуицией. Особенно теперь, когда отчетливое звучание собственного голоса безошибочно вело вперед. Закрыл глаза и отдал всего себя запахам; даже лишившись зрения, он ничуть не ослеп. Мать направляла, вплетенная в саму ткань Обелиска: теперь и чужак знал, куда бежать, где свернуть, где ускориться, когда прыгнуть, оставив под ногами пропасть. Он обещал себе отточить связь, которая верно служила Малой, помогая сражаться и выживать.

Остановился лишь однажды, заметив впереди пропасть, которую не перепрыгнуть. Малая в слепом рвении неслась прямо к ней. Цой окликнул девочку, пытаясь предупредить, но она только ускорилась и прыгнула, взмыв высоко в воздух и приземлилась на другой стороне. Зеленые глаза девочки смотрели на него сверху-вниз, она махала, квакала что-то, призывая прыгать за ней. Искатель остановился у самого обрыва, едва не угодив в бездну. До Малой метров пятьдесят, не меньше. Чужак вытянул руку и едва успел ощутить сильный поток воздуха, как ее потянуло наверх. Девочка продолжала выкрикивать нечто неразборчивое. Цой разбежался и прыгнул. Потоки подхватили и доставили на другую сторону.

Бежали дальше.

На Дно! На Дно! - бился в голове внутренний голос в унисон каждому вдоху и выдоху, призывая двигаться быстрее, и он охотно ускорился. Мать взывала к ним по бесконечным извилистым тоннелям, уходящим то вниз, то вверх, то в стороны. Туг-тудуг, туг-тудуг, туг-тудуг - стучали босыми ногами бледнолицые люди в темных балахонах с панцирями за спинами. Искатель не мог видеть их глазами, но все же видел и ощущал чем-то, что выходило за грани его понимания. Сотни людей, ведомые запахами Матери, неслись небольшими группами, но единым порывом, точно туда, куда сломя голову бежали Цой и Малая, в место, где их уже ждали неразборчивые вопли и крики людей, рев зверей, гулкий топот, и фоном для всех этих звуков служил усиливающийся шум.

Тоннель вывел их в башню, по периметру которой поднимались стометровые столбы неправильной формы с множеством крюков, и поросшие толстыми корнями света. Цой наспех насчитал по меньшей мере тридцать ярусов, зиявших множеством тоннельных проходов. Башня венчалась куполом с тремя идеально ровными круглыми отверстиями. Оттуда и доносился шум, похожий на ужасающую лавину; с каждой минутой он заглушал собой ор сбежавшихся людей и чудовищ. Внизу, метрах в двадцати, простирался котлован - его Мать называла Дном, к нему призывала бледнолицых.

Из тоннелей, выходящих к подножию котлована, доносились вой, свист, рев, шарканье и цоканье когтей; в каких-то звуках искатель разобрал теневолков, толстопардов и йух знает, что еще. Грызня там уже началась.

На их стороне проступали все новые силуэты плащей. Группы приветствовали друг друга, вытягивая руки из темных одеяний и кивали бледными пятнами лиц, а на противоположной из темноты тоннелей возникали плащи в вытянутых масках. Их бледнолицые встречали ожесточенными выкриками, будто пытались пробиться голосами сквозь неподвижные маски. Тронутые не отрывали взглядов и орали, водя большими ножами, копьями и крюками, затачивая их о стены башни до стального блеска.

Вопли усилились, когда из-за спин показался высокий и широкоплечий балахон. Вышел вперед, снял вытянутую маску и не дыша, открыл лицо с меткой ладони; следы пальцев выжгли кожу, оставив отчетливые проплешины между сбившимися в колтуны волосами. Глаза Тронутого - так его и всех его приспешников назвал искатель, - глубоко посаженные под бровями, горели бездумной ненавистью и злобой. Он указал на чужака жезлом, как на прокаженного и выкрикнул что-то; похоже брань и похабщину, а затем скрыл лицо под маской. Тронутые приспешники разом повторили его движение, вытянув в сторону искателя сотни сверкнувших ножей и крюков и разрывали глотки глухим улюлюканьем.

Цой вспомнил жест, которому научила Анна и, посчитав, что сейчас ему самое время, вытянул руку, показав в ответ средний палец. На той стороне как-то странно переглянулись.

В глазах Малой, сверливших вожака, читалась жажда отмщения. Искатель был точно уверен: будь у нее шанс, не задумываясь, отсечет Тронутому все ниже шеи. Девчушка гневно дышала и сжимала свой жезл с такой силой, что на белых кулачишках проступали еще более белые костяшки. Ее безобидное лицо исказилось мстительной гримасой, алчущей смерти.

В каких-то тоннелях загорались огни жезлов. Малая довернула кольцо на инструменте так, будто шею кому-то свернула и выставила огонек. Цой не переставал осматривать поприще - все вокруг до боли в костях напоминало о Яме Баззарра. Увидел, как к краю самого большого тоннеля со скрежетом подкатили стеклянную цистерну, окольцованную полосами гладкого металла, а следом повыскакивали плащи, выпрыгивая на Дно. Тронутые обезумели, увидев, как те, цепляясь хлыстами за крюки на колоннах, доставляли к тоннелям с огоньками емкости меньших размеров, а затем возвращались назад и повторяли процесс снова и снова, пока огни не угасли. Тронутые кидались камнями, самодельными копьями и дротиками.

Малая огрызалась в ответ на все, что в нее запускали с той стороны, и продолжала держать светящийся жезл, пока не подоспел один из плащей, описав в воздухе внушительную дугу от верхнего тоннеля к тоннелю девочки и ее спутника. На самом подлете один из тронутых метнул копье, рассекшее бледную руку, и плащ вскричал женским голосом, выпустив хлыст из рук. Она чуть не ушла ко Дну, если бы не искатель; подхватил летящее вниз тело и затащил в тоннель. Малая поймала емкость, чуть ниже ее ростом и, смягчив удар собственным телом, не позволила ей разбиться.

Женщина повалила мужчину на спину и накрыла плащом. Бледное острое лицо, смотревшее на него из-под теней капюшона, не успело осознать, что спасено, а в глазах страх пытался побороть удивление. Так и лежали. Цой совсем не спешил убирать руки с ее тонкой поясницы, ощущая нервное дыхание и почти стальные мышцы. Она осторожно коснулась его лба; дрогнула улыбка - нет клейма ладони, а шрамы, змеящиеся на лице чужака, ее совсем не смутили.

Малая заговорила на непонятном быстрее прежнего, женщина тут же вскочила и поспешила помочь девочке отвернуть крышку.

Искатель поднялся, и невольно скользнул взглядом по излучавшим свет корням, которые стали отслаиваться, образуя множество лиан, светящихся подобно гирляндам и похожих на ветви ивы, что тянутся к водной глади. Бледнолицые плащи, стоявшие у краев тоннелей, ловили их и опоясывали себя. На стороне тронутых лианы отслаивались неохотно, и им приходилось расковыривать и поддевать их крюками. Ветви будто обладали сознанием и не желали опоясывать тронутых, но те насильно привязывали их к кольцам на широких ремнях.

Женщина сняла панцирь со спины и поймала одну из ветвей, и уже собиралась позволить ей обвить себя, но Малая, указав на кровоточащую рану, выразила несогласие. Вручила свой инструмент, та кивнула, превратив его в шест, один конец которого заискрился синим пламенем, и опустила панцирь. Девочка собиралась взять свой, но в итоге подняла панцирь женщины; он был больше.

Лиана охотно обвила Малую, а женщина поймала еще одну, и та с почти материнской заботой обхватила за талию и ее.

На мгновение воцарилась тишина, все затаили дыхание, вслушиваясь в быстро приближающийся шум - только звери в самом низу не прекратили перепалку, - и из трех отверстий купола хлынули тонны невероятно мощного потока воды и устремились на Дно, в котлован. Духота невидимым поршнем прокатилась по башне и растворилась где-то внизу, уступив прохладе.

Плащи вскричали и разом выпрыгнули навстречу потоку. Обвитые ветвями, летели вниз, а потом устремлялись вверх, как на резиновом канате. Какие-то с панцирями в руках - зачерпывали воду, а возвращаясь, наполняли емкости, какие-то с невероятно длинными косами, врезались в поток собственными телами и обратно - скидывали плащ, выжимали сначала его, а следом и густую гриву заплетенных волос. Одни раскачивались на хлыстах и отталкивались от стен, мешая неприятелям добраться до бледнолицых. Другие, обхваченные лианами, метались по башне, со светящимися синим шестами и защищали своих водоносцев от выпрыгивающих тронутых, которые пытались отсечь лианы и пустить их в смертельное падение.

Боль касалась мозга искателя всякий раз, когда тронутым удавалось обрубить ветви.

Бледнолицые, которым посчастливилось не покалечиться при падении в воду, почти моментально выныривали и, взбивая брызги, вступали в неравный бой с тем, что поджидало в самом низу. Плащи спешили на помощь: бежали по отвесным стенам, отгоняя зверей инструментами в форме самого разного оружия, прыгали к ним, вырывали из воды и вытаскивали наверх.

Девочка обменялась с женщиной быстрыми кивками и обе выпрыгнули к поверхности воды. Женщина отбила атаку тронутого, но Малой не удалось добраться до прибывавшей воды и наполнить панцирь. Она явно множество раз наблюдала, как подобное проделывали взрослые, но ее вес не позволил повторить все в точности, как не позволил и вернуться обратно. Цой схватился за ветвь и одним рывком выдернул девочку наверх. Лишил ее панциря, всучив в обмен инструмент и, обвязав ветвь вокруг себя, скакнул ко Дну сам.

Лиана натянулась, готовая лопнуть. Гул шумящего водопада ввинчивался в уши, а мокрая пыль и прохлада обдали тело. Навстречу искателю с пронзительным криком и разрезав собой стену воды, вырвался тронутый и пытался ухватить крюком ветвь. Малая и женщина выскочили из-за плеч чужака почти одновременно и ударили врага искрившимися огоньками в самое сердце и под дых. Его затрясло и мгновение спустя тело бездыханной куклой летело вниз, но воды не достигло - длиннющий язык сцапал его, как лягушка муху и уволок в темноту одного из тоннелей; целью тварей была не столько вода, сколько тот, кто сорвется и упадет.

Цой черпнул воды, и лиана послушно подняла его обратно. Он вылил содержимое в емкость и повторял действо раз за разом, как и напарницы, верно защищавшие его от неприятелей, пока напор воды из ближайшего к ним отверстия не ослаб и не прекратился.

Светящийся шест Малой коснулся около двадцати тронутых - она ничуть не уступала женщине, орудующей по левое плечо искателя, - и каждый новый прыжок ко Дну сопровождался разгоряченным, но все еще детским криком, а в каждом тронутом, которому не посчастливилось попасть под удар, она искала вождя. С неутолимой яростью девочка бросалась на врага, но никого не убила; ни она, ни остальные бледнолицые - шесты оглушали тронутых, лишая возможности сопротивляться и двигаться.

Вскоре иссякли запасы второго отверстия и только самое близкое к тронутым не переставало изрыгать воду, которая их совсем не заботила, главное - отправить на Дно как можно больше бледнолицых.

Многие емкости к тому моменту были почти полностью наполнены, но самая большая цистерна оставалась пустой. Бледнолицые прыгали и отталкивались от стен, желая добраться до столба падающей воды, но получалось далеко не всегда. Другие сигали ко Дну стараясь зачерпнуть воды оттуда, пока не раздался сильный хлопок, будто лопнул большой пузырь, и образовалась пустота, - и из одного отверстия опустилась черная полоска женской фигуры.

- Риссенкисеки-кеп-пат-та-Нибат! Рисс! Рисс! - бледнолицые пропели имя и встретили ее радостным криком, а тронутые пугливо попятились. Только вожак ходил меж рядов, хватал за шкирку и выбрасывал приспешников на Дно, призывая продолжать бой.

Рисс держала над пятерней искрившуюся сферу - шаровую молнию, - которую будто сдерживало невидимое поле. Волосы женщины вздыбились, а пылавшие синевой глаза выискивали кого-то в толпе неприятеля, и очень скоро нашли - Тронутого. Под вскрик Малой, Рисс метнула в него разряд, и он почти достиг цели, когда один из приспешников выскочил, заслонив собой вожака. Молния отплясывала и сотрясала его тело, пока оно не упало, скрывшись под толщей воды, где поджидали кружившие изогнутые гребни.

Обезумевшие от смерти сородича тронутые закидали Рисс оставшимися камнями и копьями, но те встречались с невидимой преградой и отскакивали как игрушечные, падая вниз.

Женщина, паря в невесомости, развернулась к столбу воды и, изогнув его силой мысли, направила шумные потоки, точно послушного змея, прямо в цистерну, а когда та полностью наполнилась, перышком порхнула за резервуаром.

Плащи скрывались в тоннелях, уходя вслед за Рисс, но не все. Оставшиеся, проводив ее радостным криком, продолжили черпать воду из почти истощившегося потока и со Дна, до краев наполняя емкости. Тронутые, получив численное преимущество, больше не пытались их убить; выпрыгивая плащам наперерез, они крюками старались зацепить лиану, и схватить водоноса. Удалось лишь однажды: пятеро налетели на плащ, и его защитники не смогли отбиться. Сопротивлялась и ветвь, не позволяя навредить, но сил не хватило. Малая уже встала на край, готовая кинуться на помощь, но Цой не позволил - уже не спасти. Тронутые подцепили своих добытчиков крюками и вместе с плащом, что вопил женским голосом и утащили в тоннель, обрубив лиану.

Искателя, как и всех остальных, резануло по мозгу.

Оставшиеся висеть над Дном бледнолицые, могли лишь вытянуть руки ей вслед, будто незримым образом передавали женщине сил вытерпеть то злодейство, что ей предстоит.

Цой услышал скрежет позади - это Малая на пару с новой спутницей запечатали емкость. После чего девочка вынула из-под плаща мешочек и нанесла целительную мазь на рану женщины. Покончив с врачеванием, они оттащили емкость и уложили набок. Выступавшие по обеим сторонам обода позволяли катить цилиндр, наполненный водой, что порождало немало шума, и на этот раз шум их емкости, вместе с шумом сотен других образовывал чуть ли не громыхание, будто какая неведомая тварь, сотканная из тонн металла, продиралась по всем тоннелям и лазам одновременно. Грохот и звон ужасного механизма отгонял чудищ, что шли к водопою; они избегали толпы бледнолицых, но, если случалась встреча - просто огрызались, шипели, и убирались прочь.

Цой необъяснимо ощущал почти каждую емкость, и в особенности самую большую, ту, что потоком чудовищной силы вела вперед та, которую хором назвали Рисс.

- Куда вам столько воды? - спросил искатель Малую, пока та катила цилиндр, попутно перешептываясь и хихикая с женщиной. Занятые собой они не обращали на него никакого внимания.

Вода не им. Мне.

Искатель обругал себя за то, что опять огляделся, пытаясь отыскать материальный облик Матери, а в голове возник странный мысленный образ: две руки, омывающие друг друга. Чужак не разобрал значения и потряс головой, отгоняя видение.

- А тебе куда?

Ядро.

- Гм. Ядро?

Нашептала, что Ядро - механизм, не принадлежавший самой Матери, чтобы она не имела в виду. Ядро подарено теми, кто вырастил ее, и управлять им полностью она не умеет; научили лишь необходимому, малой части.

- Откуда оно? - только спросил и вновь где-то в чертогах разума раскинулся атлас полный огоньков, один из которых горел особенно ярко. Многие Миры. - Ты видела каждый из них?

Одни далеко. Одни ближе. Мало - так близко, как этот.

Мать наслала чужаку свой истинный облик: игла Обелиска раскрылась, подобно морской звезде.

- Вот ты какая, - сраженный увиденным проговорил искатель. - Почему не раскроешься? - по телу прокатилась волна, ломающая кости. Он за мгновения прочувствовал кроху того, что испытала Мать, упав на Землю. Она пострадала и долгими годами залечивала ткани, но далеко не все смогла исцелить. Пятиконечная звезда Обелиска сомкнулась перед глазами, и атлас сменил собой ее образ.

- А это? - Цой сосредоточился на огоньке, что светился ярче остальных. - Твой дом?

Да-а.

- Так улетела бы обратно, что тебя держит?

Гравитация. Долг. Не мешай.

Огонек накалялся, становясь ярче. Человек осознал, как Мать пытается сконцентрироваться на нем, а самому стало тошно от мысли, что Существо, бороздившее бесконечное пространство и познавшее столько всего, уже несколько сотен лет приковано к Каторге.

Вдыхай.

Медленно.

Ме-е-едле-е-ен-но-о.

Чужак повиновался. Ноги его машинально продолжали нести тело за Малой, а разум оказался где-то далеко, и глаза застилала снежная буря, только вместо метели и белого снега - неряшливые лихорадочные черные мазки и тьма, ставшая бескрайними равнинами, на которой проступали едва заметные бледные песчинки. Полная тишина и дрожащая линия горизонта, где подобно траве взрастали пятна вытянутых силуэтов. Они ловили мерцавшие крупинки и те, оказавшись пойманными, загорались и увеличивались в их размытых объятиях. За темными пятнами, собираясь в бутон, вырастали еще более темные силуэты Обелисков. Шары продолжали расти и в один неуловимый момент прекратили. Засуетились и пятна: какие-то возвышали светящиеся Сферы к Обелискам и те поднимались ввысь и исчезали, какие-то мешали возносить огни, и прятали Сферы внутри себя и своей темноты. Задрожали равнины, и трещина, быстро ставшая разломом, разделила Их. Одни остались ни с чем и падали в пропасть, другие поспешили за теми, кто унес Сферы с собой.

Звон катившейся емкости вернул человека к реальности. Каждая тайна, которой делилась Мать, вселяла сомнение: она либо не умеет лгать, либо делает это крайне искусно.

Понимаешь?

- Вы что-то не поделили.

Не мы. Они. Одни хотели делиться. Другие - нет.

- Чем были эти шарики?

Шарики?

Искатель буквально ощутил пренебрежение и оказался в шаге от того, чтобы не возненавидеть себя.

Ядро. Знания. Собирали и развивали их всюду.

- Я понял. Ядро - это Знание. Чего?

К тебе. К Риссенкисеки-кеп-пат-та-Нибат, имя чуть не вывернуло мозг наизнанку, и человек на мгновение оказался рядом с девушкой, которая, не смотря на жуткую головную боль и звон в ушах, силой мысли двигала впереди себя огромный резервуар. Чужака отнесло и к быстро бегающему человеку, чьи ноги изрыты множеством глубоких шрамов. И всему, что открыли Они.

- Ты сказала, что не создавала меня.

Нет. Они создали. Помогли раскрыть. Я. Мать. Такой же Инструмент. Спроси. Я знаю, ты хочешь. Спроси.

- Зачем я? - человека вновь сотрясло; он ощутил шоковое состояние, то самое, когда Мать впервые узнала о его способности, а еще искру, будто пустившую разряд по всему телу.

Это ты и такие, как ты. Шок. Чтобы разбудить общество и явить вам истинного Бога - Вас самих.

Сердце человека билось все сильнее; что-то из утробы подступило к горлу, желая вырваться наружу. Искатель с трудом сдержал порыв.

- А остальные твари?

Жизнь многих миров. Хотели дать Знания им, но не приняли. Не смогли понять. Получилось только у Вас.

- Почему?

Вы не единственная разумная жизнь, но одна из немногих, что сумела преодолеть инстинкты. Развили способность к анализу, созерцанию, созиданию. Вы творите невероятное. Вдыхаете Жизнь в бездушные предметы.

- Гм. А ты не ошиблась?

Нет. Одни здесь, другие там, ждут под землей. Вы расширите Ядро.

- А сама не можешь?

Нет. Не знаю, как. Пытаюсь учиться. Не могу. Не понимаю Ядро, но храню. Может быть, пустит вас и сможете вы. Тогда уйду.

- Куда?

На покой.

- Ты поэтому сбила с неба Старых людей?

Не хотела. Светоч ведет ко мне. Урон испортил меня. Не все получается, как мыслю.

- А?..

Потом.

Цой успел приравнять состояние Матери к сотрясению мозга, которое неоднократно пережил сам, прежде чем улетучилась вуаль, что оплела сознание. Он обнаружил себя идущим вслед за Малой и незнакомой бледнолицей. Становилось все жарче. Разломы горели ярко - казалось, вот-вот лопнут, - и выходили из тоннеля, расползаясь по спиральной воронке, похожей на жуткий, ненасытный механизм, испещренный зубцами резьбы. Глубоко в недрах, куда вела большая дыра, располагалось вместилище Ядра. Масштабы впечатляли: искатель даже приоткрыл рот, оглядывая распахнутые пасти множества мрачных отверстий, вырезанных по всей поверхности купола. В них уже появлялись плащи и подкатывали к краю емкости с водой.

Малая и женщина проделали то же самое, а искатель не переставал осматривать пятиметровый выступ, тянущийся по периметру. На противоположной стороне увидел столпившиеся фигуры плащей и ощутил жизненную необходимость пройти к ним. На самом подходе расслышал, но не разобрал их нервные разговоры. Кто-то из плащей вылил на себя всю воду из панциря и убежал в высоченный проем до того, как подоспел искатель.

- Неаса па? - спросила одна бледнолицая.

- Даву, - ответила другая.

Из проема донеслось ужасающее шипение, а следом - безумный крик, сродни тем, что издают крикуны на Пепелище.

- Тову.

Их бледные лица исказила гримаса печали, а когда увидели чужака - удивление. Они застыли, боясь двинуться, будто мужчина - мираж, который исчезнет, стоит им шевельнуться.

Искатель мельком окинул их взглядом, а затем приблизился к проему.

- Что там?

Мать молчала, но желание войти внутрь усилилось. Он ступил в проем, ощущая легкие касания бледнолицых - то ли желали убедиться, что он настоящий, то ли отпускали его в последний путь.

Стало невыносимо жарко, пот тек рекой. Вдыхал жар в себя, и внутри все прожгло, казалось, вот-вот сгорит, как еловая шишка в пламени напалма, и Цой неотвратимо шел в самую его гущу. Сощурил глаза; ресницы и волосы скручивались проволокой, запахло паленым. Едва вытянул правую руку, как затрещали и осыпались лоскуты бесьей шкуры, зашипела лопающаяся от жара кожа. Языки невидимого пламени принялись слизывать ее, когда он одернул дымящуюся руку, сочившуюся тошнотворным запахом горящей плоти, и отскочил на несколько метров. Наблюдал, как мышцы обрастали слоем подкожного жира, а затем и кожей.

Ты не выживешь.

Тоже.

Искатель услышал собственный голос; это Мать говорила, а по телу, подобно кругам, что расходятся по воде, накатывали удушающая помесь горя, сожаления, неотвратимое чувство погибели и печаль по незавершенной миссии, которая стала смыслом существования.

- За этим меня привела? Думала я смогу пройти?

Да.

- Что там?

Пища Ядра.

- Я не понимаю.

Уходи.

Он с трудом вернулся к бледнолицым, обжигая ладони о стены проема и рухнул, почти полностью высушенный и лишенный сил. Веки сомкнулись тенями.

Вдыхай.

Мать назвала это батарейкой, чтобы искателю было проще понять, но проще не стало. Батарейка помогает сберечь Ядро, кормит его. Мать уловила пришедших с неба людей, и когда попытка привести их, чтобы поделиться Знанием провалилась, Мать, ощутив пробудившуюся энергию Резервации, решилась на вторую, послав араха за людьми Старого мира. То, что она не считала частью себя, не выдержало второй попытки и дало очередной сбой, повлияв на стабильность батарейки.

Плащи склонились над чужаком, подогнув колени и напоили, возвращая его к жизни и вырвав из лап понимания батарейки.

Бледнолицые, стоявшие в проемах, издали протяжный крик, не предвещавший ничего путного. Из дыры под самым потолком показалась громадина выползающего резервуара, а за ним Рисс, удерживающая его невидимой силой. Дно с хлопком отварилось, и вниз хлынул поток воды. Бледнолицые вскричали и, открыв сотни своих емкостей, вылили воду прямо в пасть ненасытного механизма и поспешили скрыться.

Цой ощутил рывок - его подняли на ноги и волочили прочь. Он не знал, сколько прошли, когда разломы света погасли, а по пятам шли духота и шипение, сотрясавшее все вокруг. С трудом оглянулся, увидев, как их нагоняла стена Зимы, и голос Матери пропал, будто кто-то задул свечу.

Крохотная рука Малой ощупывала лицо чужака, проводила тоненькими пальцами по впадинам шрамов, тыкала в ноздри. Открыв глаза, человек не увидел ничего, кроме белой пелены. Глубоко вдохнув, обрел зрение, то самое, что лежало за гранью его понимания, и осознал, что здесь Зима совсем не страшна. Он прекрасно чувствовал и понимал окружение, даже теперь, когда взор затянуло непроглядной мглой. Убедившись, что чужак жив и дышит, Малая подоткнулась под него, свернулась калачиком и быстро уснула. Еле уловимое посапываете было слишком легким и девичьим, и не могло считаться храпом. Искателя мучила невероятная усталость, теснимая желанием хорошего отдыха.

Он давно не видел сновидений, и этот раз не стал исключением. Цой считал, что не спал, но в действительности и его одолел глубокий сон, о котором он долго мечтал. Искатель не переставал ощущать все, что окружало их на сотни метров - это Мать несла дозор, готовая пробудить их, если возникнет опасность. Опасности не случилось.

Позже, продираясь сквозь густой туман, они вернулись к месту, где оставили схрон и совершено другим путем, во время которого искателю все же пришлось выполнить финт с кнутом. Первый раз было сложно, особенно в дымке, он чуть не сорвался, но преодолел преграду, и с каждым новым обрывом получалось все лучше, но не с той легкостью, с которой переправы удавались Малой. Забрав добычу, направились к обиталищу бледнолицых. Цой чувствовал впереди преграду, а когда они добрели, полог плотной ткани поднялся, и они быстро пробрались внутрь, не позволив туману прокрасться следом.

Зима не проникла в обиталище и перед глазами искателя предстало убежище бледнолицых, изнутри похожее на огромный шатер. Резные бивни, обвитые погасшими корнями, подпирали высокие своды, а по стенкам тянулись гроздья кожаных пузырей - первое, что попалось на глаза, а следом толпа, встретившая вновь прибывших. Скидывали капюшоны, открывая им улыбающиеся лица. Шли навстречу, а в каждом движении проглядывалась доброта, легкость и приветливость. Сомкнулись в кольцо вокруг искателя и Малой. Девочка весело им улыбалась, пока они снимали с чужака шматки языков и рулоны змеиной кожи. Только сейчас он заметил, что среди них совсем нет мужчин - одни женщины, и отчего-то ему стало совсем хорошо.

Покончив с добычей, женщины стали касаться его тела; сначала легонько, затем все напористей и принялись стягивать лоскуты бесьей шкуры. Одна из них добралась до левой руки; высвободила ее из нарукавника и закричала. Остальные тут же отскочили, как ошпаренные; какие-то даже зашипели, подобно кошкам, что предупреждают об остроте своих когтей.

Цой проследил за их горящим зеленым глазами до собственной руки, поднес ее ближе, пытаясь рассмотреть. Сорвал лоскуты бесьей шкуры, открыв извилистые узоры нечистоты, что расползались под кожей.

- Гм.