В первые за последний месяц Маша ощутила почву под ногами, внутренне приосанилась. Мысли перестали крутиться вокруг ее самозванства в кругу полубогов и приняли другое направление. Почему бы не познакомиться с ними поближе? Наладить контакт, подружиться. Вечно она держится замкнуто, особняком – ничего удивительного, что с ней не общаются… А что, если все наоборот – им самим кажется, что она не хочет с ними общаться? Наверняка так и есть!

И Маша без колебаний зашагала к небольшому кафе напротив школы, на другой стороне улицы, где Вероника с Аленой, иногда и с Полиной коротали время после тренировок.

Они втроем сидели за столиком на четверых. Не испытывая привычной скованности и чувства вины, Маша направилась прямиком к ним. Они разговаривали, но при виде Маши замолчали. «Что ж, замолчали и замолчали, их дело, но место за столиком – не их собственность, и любой человек имеет право его занять», – сказала себе Маша, повесила сумку на спинку свободного стула и небрежно осведомилась, что здесь лучше брать, чай или кофе.

– Глинтвейн, – брякнула Полина.

Маша настороженно на нее посмотрела. Ничего себе. Они тут, что же, пьют втихаря?

– Он безалкогольный, – пояснила Алена. Похоже, она здорово удивилась, что Маша решила к ним присоединиться. – Я всегда чай беру. Какой у них кофе, без понятия.

Вероника медленно водила ложкой в чашке. У нее была манера неподвижно глядеть сквозь близстоящих, не фокусируя на них взгляда. Из-за чего этим близстоящим делалось не по себе. Но Маша и бровью не повела. Независимо опустилась на стул, повертела головой в поисках официанта.

– Тут официантов нет, – подсказала Алена. – Все сами себе заказывают, у стойки.

Маша равнодушно произнесла: «а, понятно», без суеты пробралась между столиков. Ну подумаешь – не знала, какие в этом кафе порядки… Почему, собственно, она должна быть в курсе? Она собиралась взять глинтвейн, как у Полины, но, увидав цену – четыреста с чем-то, – попросила зеленый чай с жасмином и лимоном, который, по правде, терпеть не могла. Расплатилась, удивляясь, что чашка чая стоит дороже школьного обеда. И стояла возле стойки – дожидалась своего заказа.

– Садитесь, садитесь, – усмехнулась девушка за стойкой. – Как будет готово, скажем.

Маша снова сказала: «а, понятно» – и стала пробираться обратно.

Эти трое молча на нее смотрели. Маша опустилась на стул. Алена повернулась к Веронике:

– Да, слушай, я нашла костюм для тренировок, о котором ты говорила. Вчера купила. Прикольный!

– Эта фирма самая крутая, – отозвалась Вероника. – За четыре-пять тыщ костюмы – фигня полная. Нормальный не меньше восьми должен стоить.

– У меня раньше за пять тыщ был, – подхватила Полина, – растянулся, как тряпка!

Они принялись обсуждать цены на костюмы, материалы, из которых их шьют, и магазины, где продается хоть что-то «нормальное».

– Жасмин с лимоном! – объявила девушка за стойкой. Маша в очередной раз протиснулась между столиками и вернулась со своим чаем.

Полина трещала:

– Мне за прошлый год три костюма купили. А завтра мы с предками едем на «Савеловскую», там тоже продаются фирменные костюмы, и самые дорогие платья для выступлений, и вообще все причиндалы…

Маша вынужденно помалкивала. Помаленьку отхлебывала чай.

Вероника уставилась на нее в упор.

– Ты Марию с собой возьми, – сказала она Полине. В голосе была издевка. – Она вообще без термокостюма.

– Ага, скажи родителям, – подхватила Алена, – пусть с тобой съездят!

– Кстати, почему тебе до сих пор костюм для тренировок не купили? – поинтересовалась Вероника.

– Просто не успели пока, – краснея, ответила Маша. – У нас сейчас денег… мало.

Она пыталась держаться по-прежнему уверенно, но ничего не могла с собой поделать и испытывала стыд за то, что не может потратить уйму денег на фирменные причиндалы.

– А кем твой отец работает? – спросила Вероника. Вопрос был вроде самым обычным, но прозвучал нагло. Как если бы она без стука вошла в чужую комнату.

– Он был переводчиком… то есть он и сейчас переводчик, наверное, – сказала Маша, понимая, что почва из-под ног ушла и больше не вернется. – Они с мамой развелись.

– Когда? – бесцеремонно осведомилась Вероника.

– Давно, я с ним ни разу не виделась… Он теперь в другом городе живет.

– А, тогда понятно, почему вы такие бедные, – сказала Вероника, глядя сквозь Машу. Слово «бедные» она произнесла, будто выплюнула.

– Не понимаю, зачем люди становятся переводчиками, – Полина встряхнула кудряшками. – Им так мало платят!

Алена на нее покосилась – как показалось Маше, с укоризной. И попыталась сменить тему:

– Люди, а знаете анекдот? К тренеру сборной по фигурному катанию приходит девочка и говорит: «Вы должны взять меня в сборную!» – «Ну и что ты умеешь делать?» – «Я могу на большой скорости написать на льду восьмерку!» – «Это все могут». – «Я римскими цифрами пишу!»

Полина прыснула, Вероника даже не улыбнулась. Снова воззрилась на Машу и продолжила допрос:

– А во сколько лет ты начала в своей спортивной школе заниматься?

– В семь, – соврала Маша. На самом деле она пришла к Тамаре Витальевне в восемь.

– Ого, как поздно, – пробасила Полина.

– Я слышала, в Америке некоторые начинают кататься в десять, а в семнадцать уже на чемпионаты мировые ездят, – заметила Алена.

– Мой отец говорит, что у нас в чемпионы реально выбиться, только если с трех лет занимаешься, – сказала Вероника. – Позже начинаешь – шансов уже никаких. Так что надо тебе в Америку уезжать. – Она припечатала Машу взглядом, говорившим: такой, как ты, ничего не светит ни в Америке, ни в Антарктиде, ни на Северном полюсе. И встала. – Девчонки, сеанс через сорок минут, пора выдвигаться.

Полина тоже засобиралась, не обращая на Машу никакого внимания. Только Алена на нее взглянула:

– Мы в кино намылились. Ты шантильи закажи, оно здесь обалденно вкусное. Похоже на «Наполеон», только нежнее. Ты ведь собираешься тут еще сидеть?

– Да, посижу еще, – ответила Маша, хотя никакого желания торчать в этом кафе не испытывала.

– Не люблю подолгу в кафешках сидеть. Пока сидишь, столько бабок спустишь! – бросила Полина и следом за Вероникой пошла к выходу.

– Ну пока, – Алена натянуто улыбнулась. Ей единственной было неудобно, что они оставляют Машу одну.

«Пообщалась, – с горечью твердила себе Маша, плетясь к остановке. – Наладила контакт. Подружилась!..» Она недоумевала, чего ради растратила в окаянном кафе свою уверенность, как, впрочем, и деньги: на чашку нелюбимого зеленого чая ушло все, что было в кошельке.

Но пока Маша ехала в метро, горечь ослабла. «Молодец» Сергея Васильевича и сегодняшняя тренировка прыжков снова грели душу, как качественная батарейка, которая, даже побывав в воде, продолжает исправно работать.