– Здравствуйте, Маргарита Львовна.
Он первым шагнул за порог. Маша несмело вошла следом.
– Сергей Васильевич Волков, – представился он.
– Я вас узнала, – сказала мама. Голос был принужденный и холодный.
– Ваша дочь занимается в моей группе. Я считаю ее перспективной ученицей. Я знаю, что вы не одобряете ее занятия. И готов выслушать ваши аргументы. Давайте вместе взвесим, так сказать, все «про» и «контра» [2] .
– Проходите, пожалуйста, – все так же принужденно произнесла мама. – Но, думаю, Маше не следует слышать этот разговор.
– Не могу с вами согласиться, – спокойно возразил Сергей Васильевич. – Речь пойдет о ее судьбе, ее будущем. Она должна присутствовать при нашем разговоре.
Мама метнула на Машу испепеляющий взгляд (мол, «какое коварство, привела защитничка и прикрываешься им, как щитом») и жестом пригласила Волкова в комнату.
– Итак, – сказал он и уселся на стул.
Мама поджала губы, собираясь с мыслями.
– Я, в принципе, против любой спортивной карьеры, – начала она. – Интенсивные занятия спортом, погоня за результатами, – все это помехи для нормальной человеческой жизни. Вы, наверное, лучше меня знаете, что у многих известных спортсменов трагические судьбы. Взять хотя бы… – она назвала фигуристку, чье имя стало нарицательным. – После нескольких лет всемирной славы осталась без работы, без денег, и личная жизнь – одни колдобины… Они выжимают из себя все до капли ради мимолетных достижений, а что потом? Опустошение, душевная усталость, невозможность адаптироваться в социуме. Лучшее, на что они могут рассчитывать, – Институт физкультуры, да и то если хватит сил доучиться и получить диплом. Согласитесь, не самая завидная судьба – преподавать физкультуру в средней школе. – И не удержалась от своей любимой цитаты: – Понимаете, есть дело, и есть забава. Об этом говорил кто-то из великих, не помню, кто именно…
– Бородин, – вежливо подсказал Сергей Васильевич. – Великий русский композитор Александр Порфирьевич Бородин, химик по образованию и музыкант по призванию. Он действительно любил повторять, что химия для него – дело, а музыка – забава. Тем не менее Бородин-химик никому не известен, а без Бородина-композитора мировая история музыки немыслима.
Маргарита Львовна слегка растерялась. Она никак не ожидала, что автор любимой цитаты настолько ее подведет – окажется «кем-то из великих» благодаря тому, что сам считал «забавой». Но мигом взяла себя в руки.
– Спорт и образование несовместимы. Дети, на которых делают ставку, должны бросать учебу. Их вынуждают жить только тренировками и соревнованиями…
– А вы живете позавчерашним днем, – мягко перебил Сергей Васильевич. – Вы, я вижу, не в курсе, что к закону «Об образовании» приняты важнейшие поправки. Сегодня дети, которые делают ставку на спорт, продолжают получать образование. Многие из выдающихся фигуристов учатся в университетах, собираются стать юристами, врачами, учеными, дипломатами. И «трагическими» их судьбы уж точно не назовешь. А домашнее обучение – вообще обычное дело.
– Да разве реально дома дать то, что дает школа? Это миф! Учеба пойдет прахом! Нормально учиться возможно только в классе, в коллективе!
– А вы знаете, что до того, как Ян Коменский в семнадцатом веке открыл первую школу, образование получали дома? При помощи родителей или гувернеров? Школа, в которой учитель преподает не одному, а сразу нескольким ученикам, была придумана исключительно для бедных. И завоевала, так сказать, мир как самый дешевый способ обучения. Ваша уверенность, что дети могут учиться только в классе, где стоят парты и висит доска, – вот это действительно миф! Суеверие. И что учиться возможно только в коллективе – тоже миф.
– Но чтобы выбить право учиться самотеком, придется бороться, противостоять государственной машине, собирать бесконечные документы…
– Никому противостоять не потребуется. Государственная, частная и семейная форма обучения уравнены в правах. Раз – пишете заявление на имя директора школы, в котором указываете причину перевода на семейное обучение. Два – составляете договор между вами и школой, где оговариваются сроки, порядок и объем аттестации, ежегодной или по четвертям. Регистрируете этот договор в управлении образования, в своем округе. Нужно три оригинала и одна копия.
– Откуда я знаю, как составлять договор? – отбивалась Маргарита Львовна.
– Тут и знать нечего. Набираете в поисковике… – Он достал из внутреннего кармана ручку и блокнотик, вырвал листок и, записал: – «Об организации освоения общеобразовательных программ в форме семейного образования…» – Он протянул ей листок: – И форма выскочит!.. Вы не видите плюсов ситуации. Не тратится время на хождение в школу – из школы, всякие одевания-переодевания, перемены, школьные завтраки-обеды и прочее. Индивидуальные занятия в разы эффективней, чем работа в классе. Года два таких занятий – и она получит навыки самостоятельной работы с учебным материалом, которых никогда не приобрела бы в школе. Да и с выбором будущей профессии такие дети определяются раньше.
– А ГИА? ЕГЭ?
– Она сдает их в установленные сроки и получает аттестаты гособразца. Одна моя ученица (он назвал фамилию известной одиночницы) в позапрошлом году завоевала золото на европейском чемпионате, а через пару месяцев сдала ЕГЭ на двести девяносто шесть баллов. Поймите, при переходе на семейное обучение она сохраняет все права: остается записанной в конкретную государственную школу, переводится в следующий класс, может даже получить золотую медаль… и в любой момент вернуться!
– А если в школе не согласятся на домашнее обучение?
– Не имеют права. Никто не вправе запретить родителям взять на себя ответственность за обучение ребенка.
– Но я-то как раз и не могу взять на себя такую ответственность. Нет ни времени, ни сил… Ни достаточных средств, если понадобятся репетиторы по всем предметам…
– Я успел понаблюдать за вашей дочерью и не сомневаюсь, что она справится сама, без репетиторов. Я, со своей стороны, сделаю все, чтобы учеба, как вы выразились, не пошла прахом.
– С Машиной школой договориться вряд ли получится, – с сомнением протянула Маргарита Львовна. – Туда со всей Москвы рвутся. Вы про нее наверняка слышали, это… – она назвала номер школы. – Зачем им номинальные ученики? Я заранее знаю, что скажет дирекция: «Переходите в любую другую школу и обучайтесь на здоровье каким угодно способом». Нет, они на это не пойдут.
– М-да? – с легкой иронией произнес Сергей Васильевич. – Посмотрим.
– А деньги? – схватилась Маргарита Львовна за последнюю соломинку. – На все это нужна прорва денег! Взносы за соревнования, билеты на самолеты, гостиницы… Это же миллионы!
– Ну, это не проблема, – Сергей Васильевич беспечно откинулся на спинку стула. – Федерация спонсирует юные дарования. Первым делом она поедет на спортивные сборы в Финляндию за государственный счет – ей будет выделен грант. Единственная трата – нужны новые коньки. И желательно термокостюм для тренировок. – Он помолчал. – И вот еще что. Вы говорили про «нормальную жизнь», которой якобы лишены те, кто полностью посвятил себя какому-нибудь делу, будь то фигурное катание или что угодно другое. А что вы понимаете под «нормальной жизнью»? Норма – понятие растяжимое. Пренебрегая комфортом, сном, даже хлебом насущным, художник пишет по ночам картину, и он счастлив. Для него норма – отдавать себя любимому делу, которое его настойчиво призывает. Использовать себя по назначению – вот норма! Люди, которые на это осмеливаются, – счастливые люди! Это соль Земли. Без них наш мир укатился бы в тартарары. Но это так, лирическое отступление… У вас еще вопросы есть?
Маргарита Львовна безмолвствовала, ошеломленная, что все ее железные аргументы меньше чем за десять минут вежливо и аккуратно, даже изящно, расколотили в пух и прах.
– Так, полагаю, мы все выяснили и расставили точки на «i». – Сергей Васильевич повернулся к Маше: – Я тут думал, какое музыкальное сопровождение тебе брать для следующего сезона. И надумал. Будем делать программу на музыку Бородина! «Улетай на крыльях ветра» из оперы «Князь Игорь».
Он учтиво попрощался с Маргаритой Львовной. И уже в дверях, оказавшись на миг у нее за спиной, вдруг залихватски подмигнул Маше.
Мама закрыла за ним дверь. Тяжко вздохнула и удалилась в свою комнату. Маша слышала, как она выдвинула ящик стола. На цыпочках, боясь спугнуть нежданное счастье, Маша шмыгнула к себе. Оставила дверь открытой, положила перед собой учебник английского, попыталась сосредоточиться. Пусть мама видит, что она не бросила учиться.
Но сосредоточиться не получалось. Она смотрела в учебник и не замечала букв, только напряженно прислушивалась. Вот скрипнула половица. Мама появилась в дверном проеме. В руках у нее была широкоформатная черно-белая фотография с обломанными краями.
– Верно говорят, от судьбы не уйдешь. – Она снова тяжело вздохнула. – У тебя это, видно, в крови. Помнишь, я рассказывала про свою знакомую? В общем, короче, я… Ладно, объясняться не буду. Сама все поймешь.
Она положила фотографию на стол перед Машей и тихо вышла из комнаты.
На фотографии был пьедестал почета. Три фигуристки махали букетами снимавшему их фотографу. В той, что стояла на верхней ступеньке, Маша узнала… себя. И лишь спустя секунду-другую осознала, что это ее мама. На фото ей было лет четырнадцать. Она придерживала за ленточку висевшую на шее медаль и улыбалась Маше счастливой улыбкой.