Женская ревность. Наследник Мао Цзэдуна. Сибирский тигр.

Женская ревность – это страшная деструктивная сила широкого радиуса действия. Ревнивая женщина – это ужас. Ревнивая женщина всегда чрезвычайно опасна для всех окружающих, даже если это не твоя женщина и даже если ты не знаком с ней лично. Ревнивых женщин надо изолировать от общества и сажать в клетки.

К таким неутешительным выводам я пришел постепенно, перечитывая еще и еще е-майл доктора Рерихта. Ничего более абсурдного нельзя было даже себе вообразить. Я не верил своим глазам. Доктор Рерихт просил его понять и простить. В Вену он приехать не сможет.

Конечно, он очень хотел приехать и выступить в Бургтеатре, даже написал весьма интересный доклад. Однако его невеста ему не позволяет примкнуть к Голым Поэтам. Она устроила ему сцену ревности, длившуюся несколько недель, требуя отказаться от поездки и угрожая ему тем, что не выйдет за него замуж, если он это сделает. Он пробовал перевести все в шутку, но она была крайне серьезна. Она поставила ему ультиматум и он, в конце концов, позорно капитулировал.

Очевидно, она опасалась, что выступление ее любимого перед массами венских девушек в голом виде повлечет за собой определенные последствия. Короче, она боялась, что он ей изменит, потрахается с какими-нибудь юными нимфоманками. Она словно читала его мысли и взывала к его совести. И в итоге она его сломала. Бедный доктор, я ему искренне сочувствовал. Какой кошмар – жениться на такой фурии!

Она же его доконает, запилит, убьет в его душе самые прекрасные порывы. В какое положение она его ставила? Как он станет смотреть после этого в глаза коллегам? Он поделился своими проблемами с доктором Паркером и доктор Паркер согласился выступить голым в Вене вместо доктора Рерихта, дабы не обмануть ожидания публики и не сорвать важное международное мероприятие.

Теперь мне предстояло созваниваться с доктором Паркером. Интуиция же подсказывала мне, что на этом проблемы с голыми психиатрами у меня не закончатся, что это какой-то заколдованный круг, какое-то проклятье.

Но доктор Паркер рассеял все мои опасения. Он заверил меня, что сделает все, как нужно, что каждое лето он ездит на нудистские пляжи во Францию, что он любит демонстрировать свои гениталии и делает это при каждом удобном случае. Я не стал уж расспрашивать его, при каком…

Доктору Паркеру было уже лет под пятьдесят, судя по голосу.

Я позвонил Клавке и сообщил ей о произошедшей замене. Она отнеслась к моему сообщению настороженно, попросила дать ей номер доктора Паркера и сказала, что она сама ему перезвонит.

Но, если выступать в Бургтеатре доктору Рерихту запретила его невеста, то нам с Будиловым выступить у Хайдольфа на юбилее пробовал запретить Ив. При этом отнюдь не из ревности, а совершенно по иным причинам.

Все дело в том, что, не смотря на папу-америкоса и маму-француженку, Ив был евреем. Его предки происходили из еврейских общин Польши и Венгрии, его бабка и дед по матери бежали от Гитлера в США, где другие бабка и дедка по отцу уже жили, эмигрировав еще до первой мировой войны со своими родителями из Европы в поисках лучшей доли. Их дети нашли друг друга и сделали Ива.

В деталях родословной француза я никогда не разбирался. Однажды в

Лондоне он познакомил меня с каким-то старым евреем, своим дядей, утверждавшим, что он – наследник Мао Цзэдуна. Я не стал тогда ему возражать и его расспрашивать, на что он явным образом намекал, полагая, что старик просто выжил из ума, но Ив рассказал мне позже его историю, в которую я на самом деле поверил. Дядя Ива действительно мог стать официальным наследником Мао Цзэдуна.

Вот как это было. Когда умер Великий Кормчий, дядя Ива позвонил в британскую компанию Ллойд, принимающую ставки, с предложением поставить пять фунтов стерлингов на то, что он станет официальным преемником Мао Цзэдуна.

Его предложение записали и пообещали перезвонить. Здесь надо отметить, что компания Ллойд, кроме всего прочего, уже почти двести лет занимается тем, что принимает ставки. Сначала эксперты компании оценивают поступившее предложение, затем назначают ответную сумму и приходят к решению – принимать или не принимать предложенное пари.

Если обе стороны в итоге согласны, тогда заключается договор.

Дяде Ива перезвонили довольно скоро. Просчитав его шансы стать наследником Мао, эксперты Ллойда предложили ему сумму в пять миллиардов фунтов в случае, если он им действительно станет. Пять против пяти. Игра стоила свеч.

Дядя Ива сразу же позвонил в китайское посольство в Лондоне и предложил китайскому руководству заманчивую сделку – если его назначат преемником Мао, он отдаст половину суммы Китаю, а уже через три дня может подать в отставку.

Китайцы восприняли предложение дяди крайне серьезно. Китаю нужны были деньги. Его попросили подождать. Несколько дней в ЦК КПК шли дебаты, но назначить старого еврея преемником Великого Кормчего даже на три дня китайские коммунисты так и не рискнули, побоявшись, что он все-таки не захочет уйти в отставку.

– Хайдольф – фашист! – заявил Ив. – Я категорически против того, чтобы вы шли к нему на День Рождения!

– Хуйня, – сказал я. – Пойдем вместе, там будет хуева туча баб, угощений и бухла!

– Нет, я не пойду к фашисту! – упрямился упрямый француз.

– Хайдольф не фашист, он просто прикалывается.

– Он – настоящий фашист.

– Ерунда!

– Если вы пойдете к нему, я больше никогда не буду с вами дружить!

– Куда ты денешься? Уедешь в Прагу?

– Уеду в Мюнхен к родителям.

– Ты заебал! Пойдем с нами!

– Я не дружу с фашистами! Ты знаешь, что они делали с евреями?

– Когда закончилась война, Хайдольфу было всего шесть лет, он не состоял даже в Гитлерюгенде! Какой он фашист?

– Но он изобрел свой фашистский алфавит!

– Хуйня!

– Нет, не хуйня!

– Не еби нам мозги!

– Я не ебу!

– Мы все равно пойдем.

– Тогда не пойду я.

– Хорошо, не иди.

Мы ушли, а француз остался дома. В студии он переночевал всего одну ночь, снова переселившись ко мне, так как ему одному было там скучно.

Катакомбы на Ральгассе были набиты гостями. На сделанных из ящиков стойках наливали вино, на мангалах жарили молодых поросят.

Хайдольф произносил речь юбиляра в огромном зале, где на стену проецировался фильм моего выступления в Клягенфурте. Его выступление, сопровождаемое экспрессивной жестикуляцией, действительно было похоже на выступление фюрера. Он говорил об архитектуре. О будущем воплощении своих проектов. Зал отвечал ему взрывами аплодисментов и криков. На мобил вдруг позвонил Ив.

– Вот! – закричал он. – Я все слышу! Это же настоящие фашисты!

Если вы будете у них выступать, я больше никогда не…

Я отключил телефон и снял плащ. На мне была офицерская рубаха с погонами полковника и медалями "За взятие Будапешта", "За взятие

Вены", "За победу над Германией", купленными на барахолке в

Новосибирске летом.

– А сейчас, – объявил Хайдольф, – перформанс моего друга из

России Владимира Яременко-Толстого. Он покажет нам настоящего сибирского тигра!

Будилов уже разделся. Я посадил его на цепь и расписал желтыми полосками акриловой краской. Сибирский тигр выглядел жалко – худой, неуверенный в себе, трезвый. Я потащил его по кругу. Он робко рычал и хватал за колени девушек.

Это была прямая противоположность бабушке-собаке.

Перформанс явно не производил должного впечатления. Я поводил голого Будилова на цепи минут десять, пока он не завыл от холода.

Помещения не отапливались. На дворе стоял ноябрь. Я разрешил ему одеться. Не было желания даже выпить. Настроение испортил француз.

Он был неисправимым саботером.

В Лондоне во время фестиваля Голых Поэтов он попытался взбунтовать против нас с Гадаски нескольких поэтесс и саботировать само мероприятие. Тогда я ему простил, понимая, что такова его натура. Он любил все обгадить, раскритиковать, поссорить людей друг с другом. Он лез не в свои дела. Приехав полечить яйца, он гадил на голову. Я решил его наказать и, отправив Будилова восвояси, сам тоже поехал домой, чтобы выгнать его жить в студию.