У меня такое впечатление, что она хочет сказать мне что-то важное. Мы возвращаемся на кухню. Я тащу за собой стул. Ого, какой он тяжелый! Как же я мог его носить, да еще с Пией, она же, несмотря на небольшой рост, весит килограмм девяносто! Все вместе получается под сто кило. Может, мне выступать в цирке?
– Ты хочешь мне что-то сказать?
– Да. Ты знаешь, мне уже тридцать два года. У меня есть Кай. Я должна его воспитывать. Но скоро, лет через семь-восемь, у него будет своя жизнь, он от меня уйдет, и я останусь одна. Тогда мне будет уже около сорока. Я говорила сегодня с Лизой. Ей уже сорок восемь лет, и у нее уже нет никаких перспектив. Ей уже поздно, чтобы делать новую семью. Это так грустно, правда? А у меня еще есть шанс, если я найду хороший мужчина.
– Пия, ты имеешь ввиду меня?
– Я хочу, чтобы у меня были еще дети. Большая семья.
– Хорошо, я могу делать тебе дети.
– Можно жениться, или просто так делать. Это все равно!
– Как хочешь. Могу сделать несколько – два или три.
– А если не получится? – она запинается на секунду. – Нет-нет, думаю, что получится! Мы будем стараться, да?
– Во мне ты можешь не сомневаться. Все сделаю, как надо.
– Знаешь, когда я окончила двухмесячные курсы при Министерстве
Иностранных Дел в Хельсинки и приехала в августе в Россию, мне было так хорошо. В консульстве я зарабатывала хорошие деньги, алкоголь был дешевый и так много жизни в Санкт-Петербурге после того, как я провела три года в Лапландии в университете, где у нас Каем почти ничего не было. Мы кушали только из супермаркета и никогда не могли ходить в ресторан.
– Я понимаю, это ужасно!
– Когда я сюда приехала, я могла оставить Кая с Людой и куда-то ходить. Я делала много секс с разными мужчинами, ходила в клубы, в "Конюшенный Двор", а потом мне стало страшно. Я решила остановиться и сделала aids-тест. Это было 22-го февраля. Я была так рада, что у меня нет СПИДА! После этого у меня не было других мужчин, пока я не встретила тебя.
– Пия, все, что ты говоришь – очень серьезно. Прекрасно, что ты решилась мне все это сказать. Ты мне нравишься. Мне с тобой хорошо, я чувствую твою женскую энергию.
– Тебе тоже надо делать тест на aids, чтобы я была спокойной.
– Я его уже сделал на прошлой неделе, после того, как с тобой познакомился.
– Ну, все равно, мы будем пока делать секс с кондомом, пока я не решу все точно.
– Ладно-ладно, решай. Не хочу тебя торопить. Знаешь, я думаю, что мы с тобой оба лидера, сильные личности. Поэтому лучше, если решать будет кто-то один. Если решать хочешь ты, тогда я согласен соглашаться с тем, что ты решишь. Ведь для тебя это более важно, чем для меня. Мне не обязательно себя сразу связывать, после того как я только недавно получил свободу и еще не успел ней насладиться. Но для тебя я сделаю все. Я тебе обещаю!
– А теперь – идем! – она берет меня за руку и ведет на диван.
Я послушно укладываюсь на нее. Вижу в темноте ее широко раскрытые глаза. Пия странная женщина. Во время полового акта она никогда не закрывает глаза. Более того, она никогда не закрывает глаза во время своих многочисленных оргазмов. Мне иногда кажется, что я в них в эти моменты могу что-то видеть, как в зеркале или в телевизоре.
Вот и сейчас я погружаюсь в нее и членом и взглядом. Я чувствую, как мы быстро начинаем входить в резонанс и вибрировать подобно камертону. Я слышу странную музыку, и даже какие-то посторонние звуки, похожие на звуковые галлюцинации.
Я закрываю глаза, потому что не могу, подобно Пие, держать их открытыми во время половой концентрации. И, вдруг, я начинаю видеть. Казалось бы, в этом нет ничего странного. Во время полового акта и оргазма я почти всегда вижу, я вижу образы-воспоминания из своей жизни, часто неожиданные и давно забытые. Это как маленькая клиническая смерть – движение в никуда, к свету, и быстро несущиеся воспоминания. Каждый оргазм как приближение к смерти. Любовь к сексу, как любовь к смерти. Каждый раз в оргазме я умираю и ощущаю себя вновь рожденным, порою за несколько секунд получив переоценку ценностей. Я уже не я. Я другой. Я прекрасно знаю подобные состояния.
Но в этот раз у меня другое видение. Более отдаленное. Я вижу не картинки свой жизни, а какие-то иные картинки, мне неизвестные. Мелькают причудливо одетые незнакомые мне люди, вещи, пейзажи. Что это, что?
– Смотри мене в глаза! – слышу я за кадром настойчивый, гипнотический голос Пии.
С трудом отрываясь от видений, я открываю глаза и вижу перед собой ее сосредоточенный взгляд. Не такой, как обычно, и не такой, как в воскресенье на кухне, когда мы крутили головами лоб в лоб, теряя концентрацию. И не такой, как был у Мерьи. Это другой, незнакомый мне взгляд.
Я снова закрываю глаза. Снова вижу картины, лица незнакомых мне женщин. Молодых и старых. И снова настойчивый, теперь уже встревоженный голос Пии:
– Смотри мне в глаза! Вот так, так, – она берет мою голову обеими руками и крепко держит.
Почему она не дает мне смотреть мои галлюцинации? Почему мешает? И как она знает, что я их вижу? Она боится, что это может быть для меня опасно, что я могу уйти в тот мир и не вернуться назад? Или она не хочет, чтобы я узнал тайну или увидел что-то определенное?
Я снова упрямо закрываю глаза и пытаюсь вырвать из ее рук голову, но она меня не отпускает, больно впивается ногтями в кожу, тянет за волосы:
– Смотри мне в глаза! Смотри!
Наконец, я сдаюсь и покорно повинуюсь. Вот передо мною ее лицо. Ее глаза. В них я ничего не вижу, но зато теперь могу думать. Легко и кристально ясно. Кто же она? Моя кармическая половина? Одна из тех женщин, которых я только что видел? Или же она – все виденные мною женщины, взятые вместе? Зачем вообще она дала заглянуть мне туда, куда я никогда не заглядывал, в мои прошлые жизни?
Такого со мною еще не бывало. Иногда случалось, что я получал от женщин сгустки нерасшифрованной энергии. В той или иной степени. От одних получал, от других – нет, от одних мало, а от кого-то неожиданно много. Что же произошло на этот раз, и что тому явилось причиной – краска, грибная икра, разбитое зеркало, Пия?
Утром мы снова принимаем военный парад. Перед нами разворачиваются колонны, чередуются шеренги. Слышны короткие команды старшин и офицеров. Я искоса поглядываю на Пию, вприпрыжку бегущую рядом.
"Значит, это – моя женщина. То, что мне положено в жизни. Толстая, но какая есть. Получается, что именно такой я достоин. Могу попросить бабушку, чтобы она делала ей массаж. Не буду давать пить ей пиво. Буду заставлять ее бегать трусцой по Таврическому саду".
Словно услышав мои мысли, она говорит:
– Сегодня вечером я иду на фитнесс.
– Куда? Ты знаешь хороший клуб?
– Здесь рядом на Робеспьера есть "Планета Фитнесс". Я купила себе клубную карту на год за 800 долларов.
– Это не дешево.
– Но туда может ходить и Кай. Его водит Люда. Там есть всякие группы для детей. Например, он ходит на йогу. А я давно уже не была. Сегодня пойду.
– Возьми меня с собой.
– Я не знаю, если могу брать с собой гостей.
– Думаю, что можешь.
– Но я все равно пойду сегодня одна.
– Вовочка, а где же зеркало? – кричит мне из ванной бабушка.
– Я его разбил.
Бабушка каждый раз перед массажем переодевается в спортивные штанишки, чтобы лучше по мне ползать. Делает она это в ванной, там она смотрится в зеркало. Сегодня же зеркала нет. На батарее, где оно раньше стояло, лежит тряпка, которой я полчаса назад вытирал пыль.
– Вовочка, это нехорошо! Нужно что-то делать!
– Что же тут сделаешь, Нина Васильевна? Купить новое зеркало?
– Нет, надо разобраться со старым, иначе могут быть неприятности.
У вас есть какое-нибудь зеркальце?
– К сожалению, нет. Впрочем, вот – на складной щетке-расческе.
Подойдет?
Бабушка берет зеркальце и начинает ходить с ним по всем углам, выполняя некое ритуальное действие, затем заставляет посмотреться в него мне.
– Мне пришлось многое повидать на своем веку, я видела привидения, видела, как двигались и падали предметы. Особенно у нас в Петербурге, где много старых домов и страшных тайн, к этому нужно относиться серьезно. В зеркале, к примеру, спрятаться душа умершего или убиенного. Знаете, во время похорон зеркала принято занавешивать, чтобы душа, вернувшаяся на третий день к телу, не заблудилась в зеркале и не осталась в нем жить.
– Вы говорите страшные вещи. У меня действительно есть привидение. Это старушка, по описаниям человека, делавшего здесь ремонт и ее видевшего, похожая на ту, которая когда-то здесь жила и умерла. Зеркало висело раньше во встроенном стенном шкафу на дверке, изнутри. Но, если шкаф открывали, душа старушки могла туда заскочить. Вот она и жила там в шкафу. Когда шкаф снесли, а зеркало вынули, она стала выходить оттуда, причем всегда в одно и тоже время – в четыре часа утра.
– Теперь, по идее, она не должна вернуться. Она приходила сегодня ночью?
– Ой, не могу сказать, сегодня я не ночевал дома.
Действительно, мое скромное половое ложе из подушки и одеял служит мне только для массажа. В последние дни я почти перестал ночевать дома. Вот и сегодня. Уже успел получить текст мэссидж от Пии и у нас состоялся маленький диалог:
– Как ты себя чувствуешь?
– Отлично. Я думаю, я люблю тебя.
– Тебе это только так кажется сегодня. Приходи в 8.
С помощью мобильных телефонов мы устанавливаем горячую связь. Она в консульстве, а я на другой стороне улице. Позже приходит еще один мэссидж: "Thinking of you. Love Pia".
Вечером я опять у нее. Наши встречи становятся интенсивными. Но что делать?
– Можно я завтра снова к тебе приду? Я хочу, чтобы художник
Будилов докрасил мои батареи. Если я буду ночевать у тебя, краска выветрится за ночь.
– Хорошо. А послезавтра я уже уезжаю в Финляндию. Вернусь только в понедельник. Мне хочется увидеть, как ты живешь, и что ты делаешь.
– Когда ты вернешься, я приглашу тебя к себе и сделаю тебе ванну с морской солью. Ты жаловалась мне на то, что у тебя нет ванной, а ты так любишь принимать ванны.
– Ладно, только не в понедельник. Мне нужно будет оформить машину и у меня будет еще много других дел.
– Тогда во вторник. Я могу еще просить бабушку, чтобы она сделала тебе после ванной массаж.
– Хорошо, у меня тоже есть массажистка, Лена, она здесь у нас всем массаж делает, но я хочу посмотреть, как делает массаж твоя бабушка, ты мне о ней постоянно рассказываешь, вот и сегодня сказал, как она привидения гоняла.
– Тогда давай, я договорюсь с ней на вторник.
– Хорошо. Во вторник я точно смогу после работы. Мы работаем до
16.15. А ты можешь приносить ко мне стирать твои вещи, ты сказал, что у тебя нет стиральной машины.
– Машину я собираюсь купить.
– Не покупай, не спеши. Можно будет покупать потом в Финляндии.
Там дешевле и я, как дипломат, могу все купить без налога. Свою машину я покупала в Финляндии. Если ты подождешь, мы купим машину и тебе.
– Мне нужно купить не только стиральную машину.
– Хорошо, мы купим все, что тебе нужно. На моей новой Тойоте я собираюсь ездить в Финляндию часто. Буду брать тебя с собой.
На следующий день я дожидаюсь Будилова. Он приходит после "Сегоднячка", которое он смотрел в надежде на то, что там покажут меня с Гадаски и его коммунальную квартиру. Он хочет записать этот сюжет на видео. Но сегодня опять не показали. У меня такое впечатление, что уже не покажут вообще.
Оставляю его красить и договариваюсь, что он позвонит мне после этого на мой новый мобильный телефон. Пока на него звонит только один Будилов. Я оставляю номер на автоответчике, но в России люди стесняются звонить на мобильные телефоны, зная, что залезают этим в карман звонимому, так как входящие звонки здесь все еще платные.
Когда-то и на Западе входящие звонки были платными, но это было давным-давно и никто уже эти времена не помнит, да и вспоминать не хочет.
Мы лежим с Пией в постели. Отдыхаем. Она благодарно гладит мою руку.
– Владимир, скажи, сколько лет тебе было, когда у тебя была первая женщина.
– Первая женщина была у меня довольно поздно, не так рано, как у тебя первый мужчина. Ты ведь живешь с мужчинами с четырнадцати лет.
– Все равно, скажи – когда?
– Если говорить о женщине-человеке, то, стой, дай подумать…
– А для тебя что – женщины не люди?
– Погоди, ты не так меня поняла. Я имел ввиду обычную женщину.
Человеческую. До этого я делал секс с оленем. У меня была олениха, женщина-олень.
– Ой, Владимир, не скажи так! Ты что, действительно делал секс с оленем?
– Конечно, у нас в Сибири все с этого начинают.
– Ой, Владимир, – Пия начинает всхлипывать, – ты cделал секс с оленем?
– Да! Подумай сама, с кем я мог его еще сделать. Мне уже очень хотелось, а женщин не было. Была, конечно, моя мама. Но не мог же я делать секс с моей мамой? Поэтому я делал его с оленем.
– Ой, Владимир, – Пия уже плачет навзрыд, – пожалуйста, не скажи это моей маме, пожалуйста, не скажи это моим друзьям!
– Почему, что в этом такого? Я думаю, у вас в Лапландии тоже делают секс с оленями.
– Нет, у нас не делают!
– Я уверен, что делают!
– Владимир, пожалуйста, не скажи!
– Хорошо, я не скажу твоей маме, что я делал секс с оленем!
– А моим друзьям? Не скажи это моим друзьям!
– Успокойся, я не скажу это твоим друзьям! Да я и не собирался, черт возьми, никому это говорить! – выхожу я из себя, раздраженный ее ревом. – Почему я должен был говорить это твоей маме и твоим друзьям? С какой такой стати? Зачем? Мне бы это и в голову никогда не пришло! Да перестань же ты, наконец, выть! Не то я начну рассказывать, как я это делал! Во всех подробностях.
В этот момент раздается звонок Будилова. Все в порядке. Дверь и батареи покрашены. Теперь можно спать. Это моя последняя ночь на мягком. С завтрашнего дня снова придется переходить в спартанские условия.
– Спи, Пия, не реви, – говорю я. – Поверь мне, это было не так уж плохо.