.

Сегодня вторник, 3 апреля. А приехал я во вторник 13 марта. Значит в городе я уже три недели, но до сих пор не собрался позвонить Ольге. Я привез ей подарок. Это маленький бюстик Штрауса, примерно семь-десять сантиметров высотой, сделанный из осколка белого тирольского мрамора. Я купил его в сувенирной лавке в подземном переходе к Венской опере. Штраус – красивый мужчина с длинными волосами и пышными усами, как у императора Франца Иосифа. Бюст мне понравился. Но я выбирал. В лавке была еще симпатичная тарелочка с изображением собора Святого Стефана. Я долго колебался – Штраус или тарелочка? В конце концов, победил Штраус, который и был куплен.

Я нахожу номер Ольги. Набираю.

– Это Владимир Яременко-Толстой.

– А я о вас думала! Куда же вы пропали?

– Я приехал, но, честно признаюсь, звоню не сразу. У меня был гость, и мне пришлось им заниматься. Но подарок я привез. Из Вены.

– Хорошо, я вас прощаю!

– Спасибо. Что я могу для вас сделать?

– Вы можете меня куда-нибудь пригласить. В театр, например. Можно сходить в Мариинку на "Щелкунчика". Говорят, что это большая гадость, но мне, тем не менее, было бы любопытно взглянуть на плоды шемякинских стараний.

– Хорошо, я постараюсь достать билеты, но не уверен, что это будет легко. Насколько мне известно, попасть на премьеру почти невозможно. А пока я буду доставать билеты, что может продлиться довольно долго, я хочу пригласить вас в гости.

– Когда?

– Завтра.

– Завтра у нас презентация в Европейском университете.

– Я живу совсем рядом с Европейским университетом. Вы можете зайти ко мне после презентации.

– Хорошо, но это будет не раньше семи. Я вам позвоню и потом зайду.

– Я буду дома с шести. До встречи! Я буду ждать.

Разговором я остаюсь доволен. Вот она – русская деловая женщина. После презентации – в гости, а в гостях – за дело! Могу ее после презентации покупать. Она придет, а я предложу ей принять ванну, чтобы сразу все было понятно. Я хожу по комнате, потирая руки. Достаю из сумки глубоко завалившийся бюстик Штрауса и ставлю его на подоконник рядом с гипсовой головой амазонки.

Думаю о том, что было бы неплохо купить большой красивый цветок в горшке. Он бы неплохо смотрелся на светлом паркетном полу, залитом лучами весеннего солнца. Завтра пойду в Павильон Цветов на углу Потемкинской и Шпалерной и что-нибудь подходящее выберу. Нужно поразить Ольгу.

Почему не приходит бабушка? Уже почти половина двенадцатого. Может, что-то случилось? Один раз она опаздывала, но позвонила и предупредила. А сегодня ее просто нет. Странно. Жду еще десять минут, и звоню сам.

К телефону подходит дедушка, ее муж.

– Нина Васильевна дома? Это Владимир. Я жду ее уже сорок минут, а ее нет.

– Она заболела. Внезапно высокая температура. Лихорадка. Лежит и не встает.

– А вы не могли бы дать ей на секунду трубочку.

– Могу, но это вам ничего не даст. У нее пропал голос.

– Извините. Передавайте ей привет! Всего доброго.

Вот это да! Я почти уверен, что в болезни бабушки повинна Пия. Это она ее вырубила своим энергетическим полем. Мне этого никто не говорил, просто я вдруг это осознаю. Очень реально. Возможно, это моя интуиция. Пия на бабушку обиделась и ее вырубила. И в том, что меня тогда трясло, тоже виновата она.

Ведьма? Колдунья? По древним преданьям среди женщин Южной Карелии, знаменитой своими бесчисленными болотами, было много ведьм. А Лаппенранта – это ведь и есть Южная Карелия. Северную Карелию отнял у финнов Сталин, а Южная осталась в Финляндии. Это ее гиблые, непролазные болота остановили тогда Красную Армию.

Пия – ведьма! Мне вдруг становится страшно. Так вот почему мне так хорошо с ней в постели. Я чувствую ее внутреннюю женскую энергию, настолько сильную, как ни у какой другой женщины до нее. Интересно, знает ли она о своих способностях, или это происходит у нее бесконтрольно?

Ладно-ладно, это я сам себя пугаю! Интересно, что скажет по этому поводу художник Будилов. Может, он захочет пойти погулять? До шести еще уйма времени.

– Если допустить, что все то, что ты мне сказал – правда, тогда тебе нужно искать новую массажистку, – говорит мне Будилов.

Мы сидим на лавочке в Таврическом саду, подставив лица ласковым лучам весеннего солнца, и пьем пиво. По парку прогуливаются ленивые прогульщики.

– У Фиры есть одна знакомая, она тоже с Кавказа, но не осетинка, как Фира, а карачаевка, ее зовут Гульнара. Говорят, она знает различные виды массажа, в том числе – точечный, и великолепно их делает. Я могу поспросить Фиру, чтобы она с ней договорилась. По крайней мере, ты можешь попробовать и сравнить, а когда объявится бабушка, тогда можно решить – остаться у Гульнары или продолжать с бабушкой.

– Ты знаешь, я уверен, что бабушка или умрет, или больше никогда мне не объявится. Поэтому, пожалуйста, узнай у Фиры телефон Гульнары!

В свое время художник Будилов женился на кавказской девушке Фире и до сих пор своим браком доволен. Восточные женщины, как утверждает он, имеют много существенных достоинств – они хозяйственны, домовиты, не сидят с мужчинами за одним столом, не перечат мужу и, что для художника наиболее важно, они ничего не понимают в искусстве и не пытаются высказывать по этому поводу свое мнение. В принципе, я с ним согласен, но жениться на восточной женщине пока не собираюсь.

– Будилов, давай сходим – посмотрим цветы. Я хочу купить себе в квартиру каких-нибудь растений. Помоги мне что-нибудь выбрать.

Мы поднимаемся с лавки, отдаем наши пустые бутылки старушке, пасущей за ними с соседней лавки, и направляемся в Павильон Цветов. Погода благословенна. Хочется радоваться и жить. Сегодня ко мне должна прийти Ольга. Об одной мысли об этом я уже ощущаю эрекцию.

В Павильоне Цветов полно покупателей и посетителей. Под пальмами вдоль бассейна с водой продают горшки и горшочки. Мы внимательно делаем внутренний круг и возвращаемся к цветам в аванзале. Больше всего мне нравятся роскошные розовые азалии – их продают целыми кустами высотой примерно в метр.

Я даже уже собираюсь их купить, один такой куст стоит четыреста рублей, но тетенька-продавщица мне не советует – у меня солнечная сторона и они могут быстро пропасть. Она рекомендует взять что-то другое, выносливое – кипарис, например. Но кипарис – не цветок, поэтому я выбираю нечто цветущее в маленьком горшочке, только чтобы поставить рядом с головой амазонки, и покупаю его за сорок рублей. Теперь у меня есть цветок!

Ольга заявляет о себе лишь в половине восьмого. К этому времени я успеваю позвонить Пие и убедиться в том, что она на меня все еще дуется. Я предложил ее встретиться завтра, но она отказалась, сославшись на то, что они с Лизой идут на какой-то прием в гостиницу "Астория". Меня она с собой не звала. Ну и пусть, так даже лучше, а не то я начну приставать там к бабам, и она станет меня ревновать.

– Я уже освободились, но хочется пойти в кино. В Доме Кино неделя гонконгских фильмов. Встретимся там в восемь.

– Ох, еб твою мать! – кричу я в бешенстве, уже опустив трубку. -

Ох, еб твою мать!

Меньше всего в жизни мне сейчас хочется пойти на гонконгский фильм. И не только потому, что гонконгские фильмы – говно. То, что они полное говно, это ясно! Гонконгские фильмы – это жанр, индустрия плохого дешевого кино о карате. Не хватало еще все это смотреть. Конечно, как говорит художник Будилов, смотреть нужно и плохое, просто с годами становится все труднее скрывать возникающее от этого раздражение.

Я бегаю по комнате и бешено размахиваю руками и ногами, как какой-нибудь герой гонконгского фильма. Но я это делаю не для того, чтобы кого-либо победить, а чтобы снять стресс. Ведь всего только неделю назад я посмотрел исландский фильм, оставивший в моем эстетическом мировосприятии до сих пор еще не зажившую рану! А теперь мне нужно будет смотреть… ох, еб твою мать!

Надо обязательно опоздать минут на десть и в кино не попасть. Пойдем лучше в кафе. Ну, что я буду делать во время гонконгского фильма? Смотреть я его не смогу, приставать к Ольге тоже будет неудобно, когда на экране две дюжины китайцев дружно бьют друг другу свои желтые морды, к романтике это отнюдь не располагает.

Другими словами, я предусмотрительно опаздываю на десять минут.

Перед Домом Кино меня ожидает Ольга.

– Пойдем скорей, я уже купила билеты!

– Ох… – чуть было не вырывается у меня. – Ох, как я спешил!

Думал, что не успею!

Мы быстро поднимаемся в зал. Усаживаемся в темноте. Фильм оказывается психологическим. В каком-то мрачном подвале-бункере происходит бесконечный диалог лысого толстого со шрамом и худого без особых примет о том, что кого-то надо убить, и как лучше это устроить. Я пытаюсь собрать все свое терпение, но не выдерживаю уже через несколько минут.

– Я пойду – погуляю в фойе, – говорю я Ольге. – Как-то нет настроения – наслаждаться шедеврами мирового кинематографа. Встретимся в буфете, видел, что там открыто.

Но она не остается, и тоже выходит за мной.

– Что будете пить?

– Коньяк с лимоном. А вы?

– А я – чай с лимоном. Я сейчас занимаюсь оздоровлением организма

– массаж, процедуры, настойки трав, из-за этого временно спиртное не употребляю.

Мы садимся за столик. Я смотрю, как она потягивает коньяк, морщась посасывая лимон, и начинаю оправдываться:

– Простите, Ольга, не сочтите меня занудой, но я такое кино как-то не могу смотреть. Лучше уж ничего, чем вот такое вот. Мне очень жаль, что я вам вечер испортил.

– Мы что, так и будем здесь сидеть?

– Нет, можем пойти. Хотите в "Бродячую собаку"?

Неторопливо доходим до "Бродячей собаки" и остаемся там.

– У вас ревнивый муж? – спрашиваю я осторожно.

– В настоящее время мы живем отдельно.

– Вот как?

Я беру ее за руку и начинаю играть ее пальцами, она мне отвечает тем же. За пустыми разговорами незаметно летит время. Приятный, но бессмысленный, не нужный ни кому вечер, выброшенный из жизни. Сколько таких вечеров у меня уже было? Если собрать все вместе, то можно выложить годы. Боже, как страшно. Страшно…

– Владимир, мне завтра нужно рано вставать, я ведь работаю.

– Хорошо, мы уходим, я сейчас заплачу.

Выйдя на улицу, я лихорадочно соображаю – как поступить теперь? Пока что все идет наперекосяк. Если так пойдет дальше, спасти ситуацию будет трудно.

– Ольга, давайте пойдем ко мне! Я вам сделаю кофе, – предлагаю я.

– Нет, как-нибудь в другой раз. Но вы можете меня проводить – я живу на Васильевском острове. Если хотите – только до троллейбуса или метро.

Мы начинаем идти в направлении Невского, и тут-то меня начинает знобить. Меня просто трясет, я стучу зубами, прыгаю, не в силах согреться – прямо перед окнами гостиницы "Европейская". На нас подозрительно поглядывают два швейцара в фирменных ливреях, а я ничего не могу с собою поделать, обреченный на странную пляску.

– Что с вами? – испуганно спрашивает Ольга.

– Не-е-е зна-а-а-ю у-у-у… – с завыванием выговариваю я, сотрясаемый мощными судорогами. – Но, я думаю, это не отравление краской, не грибная икра, не разбитое зеркало, а-а-а-а-а…

Я стараюсь двигаться, но это мне удается плохо. Меленькими шажками еле-еле, как инвалид первой группы, дохожу до Невского Проспекта. Только там меня, наконец, отпускает и перестает колбасить.

– Как, вам уже лучше? Хотите проводить меня до дома. Мы можем поехать в метро. Там тепло.

На грязной линии Васильевского острова я пытаюсь ее поцеловать и обнять, но неудачно. Я делаю что-то не так. Она возмущена, и наши отношения становятся вдруг напряженными. Как же сегодня все поворачивается по-идиотски?

– Вот мой дом.

– Я могу зайти?

– Нет, вы можете взять такси и поехать домой.

– Хорошо, если у меня нет другого выбора, тогда я так и поступлю.

Ольга смотрит на меня враждебно. В глазах застывшие слезы. Да, я как-то удачно сумел все испортить. Но это уже конец. Окончательный и бесповоротный. Может, крикнуть ей из такси – "Пошла на хуй!"? Просто так, лишь бы оправдаться перед самим собой? Или сказать что-нибудь обидное?

Но я ничего не говорю и не кричу. Я сажусь в такси молча. А она остается стоять на грязном углу Восьмой линии и одного из, не помню, какого по величине – Малого, Среднего или Большого василеостровских проспектов.

Войдя в квартиру, я подхожу к телефону. Решительно набираю ее номер:

– Ольга? Вы?

– Как я рада, что вы позвонили, – и голос у нее вдруг действительно радостный.

– Ольга, я хочу вам сказать все прямо. Я вас хочу. Я не могу ждать. Я даю вам один единственный шанс. Приходите ко мне завтра. Чтобы не было недоразумений, предупреждаю – вы должны быть готовы на все!

– Как хорошо вы говорите, Владимир!

– Да, я думал, пока ехал в такси.

– А я думала, что между нами все кончено, что вы мне больше не позвоните.

– Вы меня плохо знаете, вы ошибались. Когда мне вас ждать?

– Я приду в восемь, после работы мне надо зайти домой, и вымыть голову. А вы купите, пожалуйста, зеленый чай. Я очень люблю пить зеленый чай.

– Хорошо, я куплю. А еще вас ожидает подарок.

– Скажите мне прямо сейчас – что это?

– Нет, Ольга, я вам этого не скажу!