– Сегодня вечером в "Манеже" концерт английской группы из Лондона
"Тигровые Лилии". Было бы интересно сходить. Ты не хочешь? Может быть, ты даже знаешь, кто это такие, ведь ты тусовал в Лондоне? – взволнованно сообщает мне по телефону Ольга.
– Естественно, знаю! "The Tiger Lilies" – это же группа супруга моей знакомой поэтессы Софи Сишэлл. Она – француженка по происхождению и выступала в программе перформансов голых поэтов, которую мы организовывали с Тимом Гадаски в 1998 году в Институте Современного Искусства. Сишэлл – это псевдоним, в переводе с английского означает – "морская ракушка". Ее муж – довольно известный актер и певец – он поет в стиле "il castrato". Представляешь, такой здоровенный мужик, а как запоет детским голосочком, то хоть стой, хоть падай! Я видел его интерпретации сказок Гофмана в одном лондонском театре, куда нас с Гадаски водила его тогдашняя girl-friend Жу-жу – журналистка газеты "Индепендент"…
– Стоп, так ты хочешь пойти?
– Угу, давай сходим сегодня на "The Tiger Lilies", тем более, что мне как раз хотелось посмотреть, как проходят концерты в "Манеже". Это нововведение, раньше там никаких концертов не бывало. Они совсем недавно начали это практиковать. Любопытно было бы взглянуть, мне трудно все это себе представить.
– Концерт начинается в восемь. Давай тогда встретимся с тобой в без пятнадцати перед "Манежем"? Я обещаю не опаздывать.
До встречи с Ольгой у меня запланирована встреча с Ретой, которая собирается ехать в Норвегию. Скоро, через несколько дней. Там она увидит Будилова, которому я хочу написать письмо. Будилова мне не хватает. Может и мне поехать в Норвегию, а не в Англию? Будилов уже звонил коротко, сказал, что ему удалось вписаться в новый, недавно организованный сквот где-то на Хаусманнс. Я никогда не был в Осло, поэтому ослиные названия и топонимы мне ни о чем не говорят.
Но Будилов сказал, что это классное место. У него там своя собственная комната, в которой он может кодлить и делать все, чтозахочет. А вокруг полным-полно блондинок-норвежек, приходящих по вечерам к большой железной бочке во дворе, где горит огонь, чтобы послушать обитающих в сквоте музыкантов и с кем-нибудь познакомиться. Каждый вечер кто-нибудь да играет. Сквот живет своей тихой размеренной жизнью. Может быть, мне туда действительно съездить?
Мне кажется, что Рета хочет, чтобы я ее выебал. Я подвалил к ней в пятницу на открытии выставки немецких студентов в "Борее", заметив, что она за мной наблюдает. Я же, как назло, активно тусовал там с разными женщинами. Ко мне каждую минуту кто-то подходил, а я, кроме того, пришел туда с Ольгой. "Теперь эта толстая гадина все доложит Пие" – стучала мне в голову навязчивая мысль. – "Наверное, мне придется ее ебать, чтобы она не завидовала. Мордочка у нее довольно смазливая. Один раз можно попробовать".
– Наш друг Будилов уехал в Норвегию, – сказал я Рете, проходя мимо.
– Я тоже туда скоро еду, – обрадовалась она моей инициативе.
– Возьмешь с собою письмо?
– Да, конечно, возьму.
– Тогда запиши мне свой номер телефона. Кстати, у тебя есть мобильный? Мы бы могли общаться по SMS.
– Я запишу тебе и мобильный, и домашний.
– А ты надолго в Норвегию?
– Нет, всего на пару дней. А потом я буду две недели в Хельсинки.
С Ретой я созвонился, и мы договорились встретиться в кофейне "Идеальная Чашка" на Кирочной сегодня в пять. Она работает в визовом отделе финского консульства на проспекте Чернышевского и ей это удобно. Когда я прихожу в "Идеальную Чашку", Рета уже меня ждет. Перед ней стоит выпитая "идеальная" чашка кофе. Я иду к стойке и тоже беру себе чашку кофе. Рета от моего предложения – купить ей что-нибудь из сладостей или напитков, деликатно отказывается.
– Ну, когда едешь? – спрашиваю я.
– В начале следующей недели.
– Я тоже еду, но в Лондон.
– Написал письмо?
– Написал. Вот.
Подходя к "Манежу", я замечаю, что что-то не так. И действительно
– не так. С "Манежем" всегда все не так. Концерт не то, чтобы совсем отменили, его просто перенесли на завтра. А массивные входные двери "Манежа" глухо заперты. Вывешено лишь объявление. А вот и Ольга бежит, запыхавшаяся и вся в мыле, как лошадь. Жарко дышит. Замечает сначала объявление – облом. Затем – меня – радость в глазах. Целует.
– Что делать?
– Давай пойдем в кафе "Крокодил", – предлагает Ольга. – Это здесь
– на Галерной, помнишь, я тебе говорила. Там довольно уютно.
Напьемся с горя. Хочу коньяка.
В кафе "Крокодил" все в крокодилах и несколько в мексиканском стиле. Я сразу же замечаю знакомых – это Семенов – владелец художественной галереи на Лиговском проспекте. Он открыл галерею у себя в квартире и устраивает там выставки, но я у него еще никогда не был. Кроме галерейщика Семенова замечаю еще пару лиц из городского бомонда. Кафе "Крокодил" пользуется успехом, хотя и не представляет собой ничего особенного. Впервые мне о нем рассказала Гайка, затем говорила Ольга. Теперь я здесь, но мысли мои далеко. Они несутся из кафе "Крокодил" к моей финской женщине. Они думают о наших с ней отношениях, зашедших в тупик.
Что делает сегодня моя финская женщина? Она сказала, что они с Лизой будут встречаться с Алехандро и его друзьями. Алехандро – то ли боливиец то ли венесуэлец, точно не скажу, одним словом – латино-американец, с которым Пия познакомилась где-то в баре пару месяцев назад. Он даже бывал у нее дома, но между ними ничего не было.
– Он такой умный! – сказала мне Пия. – Он занимается экологией.
Он сидел у меня на кухне, и весь вечер рассказывал о загрязнении Балтийского моря.
– Знаешь, у этих латиносов только одно на уме – секс. Странно, что он к тебе не пристал! Но это могло быть от закомплексованности. Подожди, он себя еще покажет!
– Нет, ты такой расист! Это же надо! Алехандро очень хороший! Это у тебя только секс на уме, а у него – экология! Мне было с ним интересно. Он уезжал к себе домой, а теперь вернулся и позвонил. Мы встретимся с ним и его друзьями вместе с Лизой в среду – пойдем куда-нибудь выпить, и я приглашу его на свой праздник.
– Я – не расист. Глупости. Я просто довольно хорошо знаю всех этих латино-американских Педро и Алехандро. Будь осторожна! Это может быть опасно!
– О чем ты думаешь? – спрашивает меня Ольга.
– Так, ни о чем. Извини.
– Мы можем пойти в другое место.
– Да, давай прогуляемся.
– Погода чудная.
– Да…
На Невском проспекте возле подземного перехода под Садовой напротив Гостиного Двора, живописная бабушка продает красивые лесные и полевые цветы. Но я не покупаю и не дарю их Ольге. Вместо этого я договариваюсь с бабушкой, что она привезет мне в пятницу на станцию метро "Чернышевская" целых двадцать букетов. Бабушка согласна. Я оставляю ей мой номер телефона, чтобы она позвонила мне накануне вечером и уточнила время встречи.
А мы идем с Ольгой дальше и забиваемся в кафе "Пропаганда" на Фонтанке. Я молчу. Ольга тоже. Я заказываю себе пива, а она от алкоголя неожиданно отказывается, говорит, что не хочет больше, и просит кофе.
– Я вижу, что тебя что-то мучает. Скажи мне – и тебе станет легче. Я все пойму.
– Легче не станет, но сказать я могу. У меня есть другая женщина, которую я очень люблю, но сейчас мы находимся на грани разрыва. Это меня тревожит.
– Почему ты мне не сказал об этом раньше?
– Зачем? Это мое личное дело.
– А как же я?
– Ты – совсем другое дело. Мы с тобой партнеры, друзья, любовники. Она же – моя кармическая половина, я это чувствую.
– Но если она твоя кармическая половина, тогда зачем тебе нужен кто-то еще? Зачем тебе нужна была я?
– Я это точно не знаю, но ты мне была нужна. Мне кажется, ты тоже играешь в моей жизни некую кармическую роль. Ты меня от этой женщины уводишь. Возможно, этим ты спасаешь меня, спасаешь мне жизнь. Как знать? Сейчас мне этого не понять, не осмыслить…
– Мне кажется, что я всегда в жизни все упускаю, всюду опаздываю.
– Да, возможно, что это так, я встретил ее уже после того, как познакомился с тобой, вернувшись из Вены. Поэтому я и позвонил тебе не сразу.
– А я ведь чувствовала, что ты тогда вернулся. Хотела позвонить сама, но почему-то так и не позвонила.
– Вот видишь. Надо было звонить.
– Уходи, ты мне противен! Я хочу остаться одна!
– Прости меня!
– Допивай свое пиво – и уходи! Ну?
Я зову официантку, требую счет, плачу и, оставив Ольгу мрачно сидящей перед чашкой остывшего кофе, опрометью выскакиваю на Фонтанку, подхожу к парапету, смотрю на темную вечернюю воду. Ольга была права – я высказался, и мне сразу стало легко. Я остался без женщин! Я свободен, как трусы шестидесятого размера! Ура! Как хорошо! Господи, какой удивительный вечер!