Это была акула. Не просто акула, а акула-титан о которой наш юный герой мог бы прочитать в обстоятельном труде Альфрика Хлора "Животные мира", если бы, конечно, он больше тратил времени на чтение, а не на развлечения на свежем воздухе, немало, впрочем, укрепившие его тело и характер.
И из этой замечательной книги он, несомненно, узнал бы, что широко распространённые представления о связи акул-титанов с левиафанами не имеют под собой ни малейших оснований, ибо левиафаны относятся к породе китов, в то время как акулы — есть монстры рыбьей природы. Ещё он мог бы узнать весьма полезную информацию о том, что хотя акулы-титаны нередко атакуют лодки и даже небольшие корабли, они почти не опасны для одинокого пловца, если только не распалены вкусом и запахом свежей крови, либо речь не идёт об экипаже разбитого ими судна. В этом их отличие от не столь гигантских, но заметно более опасных акул-зубоклинов, нападающих на пловцов весьма часто и нередко встречающихся большими стаями. Акулы-титаны же редко обращают внимание на жертв более мелких, чем арктический бегемот или дюгонь.
Но не зная всего этого наш герой был вынужден отступиться от своей идеи пересечь залив вплавь и отправиться искать иной путь, что и привело его ко множеству неожиданных злоключений, о которых мы расскажем любознательному читателю в своё время.
Из приключенческого романа Мазура Троя "Потаённый остров".
Ведомство обер-прокурора занимало целый квартал на одной из главных улиц. Что вполне соответствовало разнообразию и широте исполняемых им функций по охране спокойствия и благополучия Борейской державы от всевозможных посягательств со стороны иностранных и, в особенности, её собственных подданных. Под отлогими металлическими крышами этого исполинского здания уместилось несколько судебных департаментов, управление корпуса жандармов, перлюстрационный кабинет его автократорского величества личной канцелярии, палата государственной цензуры и обширное хозяйство главного дворцового егермейстера. И это не считая казарм для двух эскадронов надворных жандарм с прилагающимися конюшней и псарней. Впрочем, казармы, конюшня и псарня занимали в основном уже пристройки, флигеля и подвалы.
Внешний облик здания с его массивными квадратными колоннами, лишёнными излишеств каменными стенами и тяжеловесными карнизами, полностью соответствовал наполнению. Являя миру геометрическую размеренность, холодную беспристрастность и гнетущую неизбежность борейского правосудия.
Внутренняя отделка и обстановка этой традиции тоже не изменяли — минимум декора, максимум размеров и пафоса. Бригида Аббе в задумчивости разглядывала идеально оштукатуренные стены и уходившие к заоблачным потолкам узкие окна. Начинавшее затягиваться ожидание прервал импозантный жандармский офицер в пепельно-сером мундире.
— Его высокопревосходительство примет вас, мать-проповедница, следуйте за мной.
Они миновали длинную и тихую приёмную, остановившись перед высоченными отделанными медью дубовыми створками. Офицер приоткрыл дверь и сделал приглашающий жест.
— Его высокопревосходительство будут с минуты на минуту.
Бригида слегка поклонилась и, зайдя в кабинет, скучающе огляделась. Здесь было уже не так официозно. Ряды книжных шкафов вдоль стен и огромный резной стол по центру слегка оживляли помещение. Пасмурного света, вливавшегося сквозь три высоких окна, не хватало на все обширные пространства комнаты и у дальней стены мерцали жёлтым светом модные электрические светильники.
Хлопнула внутренняя дверь. Обер-прокурор Йонс Быконт не блистал ни красотой, ни молодостью. Это был крупный, начинавший грузнеть мужчина, затянутый в малиновый бархатный китель практически лишённый шитья и прочих излишеств, исключая только наградные и памятные нашивки над обшлагами. Лицо обер-прокурора тоже было крупным и массивным, хранившим следы бурного прошлого, запечатлённые перебитым носом и парой сабельных шрамов. Возраст практически лишил его шевелюры, а светлые усы и полубаки проредил достаточно, чтобы они легко терялись на мясистой обер-прокурорской физиономии.
— Здравствуй, Бригида. Как твой отец?
— Увы, — вздохнула проповедница, — подагра и ревматизм. Теперь он практически не встаёт с кресла-каталки.
— Какая жалость… А ведь такой был здоровяк. Чемпион полка. Немало нам с ним довелось пройти гор и пустынь. Да уж, было времечко. Так что тебя ко мне привело, Бригида? Кстати, присаживайся…
Он придержал клинок и опустился на стул, кивнув собеседнице на другой, стоявший по ту сторону стола. Хотя традиции и уставы вполне допускали в подобной обстановке служебный полушарф с кортиком, обер-прокурор предпочёл строевую кожаную портупею с боевым палашом.
— Я бы хотела поговорить с вами в частном порядке. Не как с обер-прокурором, а как с другом семьи. Я ведь могу называть вас другом семьи?
— Конечно. И говори на ты. Чувствуй себя как дома. Выпить хочешь?
Прокурор указал на небольшой поднос с графином и парой стаканов.
— Нет, спасибо. Я бы хотела сразу перейти к делу.
— Так переходи.
— Я слышала, её высочество всё ещё пребывает на Коронном острове?
— Да. Нам пристало соблюсти траур. А почему это тебя интересует?
— На днях. В нашем эрмерии… Я видела одну послушницу. Довольно интересная девушка.
— И что?
— Дело в том, что эта девушка была исключительно похожа на её высочество.
— Неужели?
— Ну не то, чтобы одно лицо, конечно, но сходство было весьма и весьма значительным. Примерно тот же возраст, рост, фигура. Ну, ты понимаешь.
— Понимаю. Она всё ещё там? Я думаю, мне стоит прислать людей…
— Нет. Ни в коем случае! Жандармы в моём эрмерии. Это такой скандал. Немыслимо. К тому же её там всё равно уже нет.
— Нет?!
— Увы. Как выяснилось, это была протеже одного из наших… м-м-м… спонсоров. Он её забрал.
— Забрал? Куда? Кто? Я должен знать.
— Ну, ты же понимаешь, пожертвования на дела веры совершаются зачастую тайно и мы должны блюсти…
— Я тоже кое-что должен блюсти. Иначе мне всё-таки придётся выслать своих людей. И только из уважения к твоему отцу я этого пока не делаю.
— Это очень благородно с твоей стороны, Йонс. Куда он её увёз и зачем ему девушка, я не знаю. Я пробовала с ним поговорить, но он попытался убедить меня, что он лишь старый развратник, и девушка нужна ему для, скажем так, глубоко личных целей…
— А он и правда старый развратник?
— Не уверена. Как и в том для чего ему девушка. Это меня и смущает. Сам понимаешь, такое сходство с её высочеством. В столь ответственный момент. Все эти слухи о возведении на престол кузена Клемента, мрачные пророчества его матери. В голову сразу же начинают лезть всякие мысли…
— Вот именно поэтому я должен знать кто это и где девушка. Это вопрос безопасности короны.
— О, конечно, я всё понимаю, Йонс. Просто… просто её высочество, как говорят, на редкость великодушная особа.
— Тебя интересует вопрос награды, Бри?
— Нет. Как ты мог такое подумать. Корысть не к лицу служителю экклесии. Но её высочество ещё молода и нуждается в совете и поддержке. Во время коронации должны быть избраны её духовные наставницы, и я подумала, что…
— Если твои шефы-клирики не начнут слишком возникать, ты получишь место в совете наставниц. Я похлопочу об этом.
— О, твоя доброта не знает границ, Йонс.
— Так как его зовут?
— Герко Крапник…
— Ах ты ж мёрзлые черти…
Бригида поморщилась.
— Ну у тебя и выражения, Йонс.
— Прости… — обер-прокурор встал из-за стола и пару раз прошёлся по кабинету, звякая ножнами палаша по лакированному сапогу.
— Он что, настолько влиятелен? — спросила проповедница.
— Достаточно. И потому опасен. Тут главное не поднимать лишнего шума…
— И что мне делать?
— Тебе, — он перестал ходить из угла в угол и посмотрел на Бригиду, — ничего. Абсолютно ничего. Я со всем сам разберусь. А ты занимайся своими делами и готовься к получению места в совете. Радуйся жизни… И да, назови мне, кто кроме тебя ещё имел отношение к этой девице в эрмерии?
— Господин Ферзлер, к вам тут гости…
— Биркер! Паршивый идиот. Я разве не сказал тебе идти за провизией?
— Да они, это, меня у самой двери перехватили…
— Я никого не принимаю, Биркер, спусти их с лестницы.
— Никак не могу, господин Ферзлер, они говорят, что из полиции…
— О-оо-х. Ну за что мне такие мучения?! Зови…
Гостей было двое. Первый рослый, молодой, со здоровым спортивным лицом, крепкой челюстью, носом картошкой и ясными голубыми глазами. В общем одним из тех лиц, вид которых в слабоосвещённом и уединённом месте пробуждает у рядового обывателя внезапное желание расстаться с часами, деньгами и мелкими ювелирными украшениями, после чего незамедлительно это уединённое место покинуть.
Второй пониже, постарше, чуть полноватый, с тоскливой физиономией и грустным взглядом. Оба в штатском.
— Чем обязан? — Ферзлер поправил галстук, стараясь, чтобы его руки не очень заметно подрагивали.
— Комиссар Оскар, полиция округа Священного Скромника, — произнёс с выражением глубоко философского отношения к жизни тот, что пониже, — да, именно Оскар, с ударением на втором слоге. А это мой ассистент.
— Ыгы, — радостно подтвердил ассистент, прислоняясь богатырским плечом к дверному косяку.
— Полиция? — мрачно уточнил хозяин.
Комиссар отвернул лацкан сюртука и молча продемонстрировал никелированный значок.
— Микс Ферзлер, оценка, зало…
— Полиция об этом в курсе, — по-прежнему глубоко философским тоном сообщил комиссар Оскар.
— Так чем я обязан её визиту? — Ферзлер насупился ещё сильнее и засунул руки в карманы.
— Нам поступила информация о грабеже и нападении, — грустный комиссарский взгляд рассеянно изучал обстановку гостиной.
— Никто меня не грабил! — стремительно возразил Ферзлер, — и никто на меня не нападал…
— Разве я говорил о том, что нападение и ограбление относятся именно к вам? — голос комиссара ни на йоту не изменился.
— Я не понимаю. Вы пришли ко мне потому, что кого-то на улице ограбили?
— Нет, конечно, — комиссар Оскар посмотрел в лицо собеседнику, — строго говоря, речь действительно шла о нападении на ваш дом, однако позволю себе заметить, что я вам этого тогда ещё не сказал.
— Вы издеваетесь? — Ферзлер начал багроветь.
— Издевательства предусматривают, как обозначено в кодексе, — комиссар на секунду задумался, — "умышленное совершение действий, каковые…"
Он прервался и чуть наклонил голову к плечу, глядя на медленно закипавшего Ферзлера.
— Обратите внимание, я ещё не совершил в вашем отношении никаких действий, не говоря уже об умысле, который…
Ферзлер глубоко вздохнул, со свистом, медленно выдохнул, и, едва сдерживаясь, произнёс.
— Избавьте меня от юридических тонкостей. Что именно вы от меня хотите?
Комиссар молча полез в карман, некоторое время там поковырялся и достал блокнот. Не спеша раскрыл и перелистнул несколько листков.
— Я слушаю… — Ферзлер топтался на месте как норовистый конь.
Оскар, по-прежнему не спеша, полез в другой карман и после непродолжительных поисков извлёк оттуда карандаш. Почесал им свой длинный хрящеватый нос и лишь после этого заговорил.
— Нам сообщили, что в ночь на позавчера в вашем доме был замечен подозрительный шум. Свидетели также наблюдали, как оттуда выбежала неизвестная им дама. Как они изволили заметить, одежда дамы пребывала в значительном беспорядке, а сама дама в не менее значительном возбуждении и расстройстве чувств…
— С каких это пор шлюхи проходят в полицейских рапортах по категории грабителей?
— То есть вы хотите мне сообщить, что эта дама вас ограбила?
— Нет!!! Никто меня не грабил. Вы поняли!? Теперь я могу, наконец, заняться своими делами?
— Одну минуточку, пожалуйста, — комиссар ещё раз почесал нос, — так вот далее, в ту же ночь означенные свидетели…
— Вот любопытные скоты… уж я им это припомню… соседи хреновы…
— … так вот, означенные свидетели также наблюдали, как группа неизвестных лиц удалялась от вашего дома, неся при себе некое тело.
— Господин комиссар. Я не знаю уж, что там примерещилось вашим означенным свидетелям, но никаких тел из моего дома никто не выносил. Меня никто не грабил. А эта девка лишь элементарная шлюха, которую я выставил за… за… в общем не важно.
— Возможно, дама потребовала с вас оплаты за неоказанные или не полностью оказанные услуги? Это, конечно, не может быть квалифицировано как ограбление, но рассматривая с другой стороны…
— Слушайте, комиссар, как вас там, Оскал…
Ассистент у косяка громко фыркнул, пытаясь удержать смех.
— Оскар, с вашего позволения. Комиссар Оскар. Ударение на втором слоге, — по-прежнему совершенно невозмутимо уточнил полицейский.
— Так вот, комиссар. Оскар. Я не вызывал полицию. Меня никто не грабил. У меня всё в полном порядке. Совершенно отлично. Никаких проблем. Вам ясно?
— У каждого человека есть проблемы, уж поверьте комиссару Оскару, просто некоторые о них пока ещё не знают.
— В любом случае мои проблемы вас не касаются… Если мне будет нужна полиция, я к вам обращусь. Нет. Вру. Уж точно не к вам. Надеюсь, в полиции есть и другие сотрудники.
Комиссар бросил на него взгляд оскорблённой невинности. Причём невинности, грубо оскорблённой в лучших чувствах.
— Мы уходим. Но имейте в виду, если вы что-то скрыли, то комиссар Оскар вернётся. Да, он ещё вернётся.
Ферзлер едва удержал стон.
Убедившись, что полицейские ушли, а дворецкий отправился за покупками, он поднялся на второй этаж.
— Боже, ну что за идиот… До чего докатилась полиция.
— Обычный зануда. Ты отослал слуг? Вчера один из них так рвался убрать твой кабинет, что едва меня не обнаружил. Пришлось отсиживаться в шкафу…
Собеседник Ферзлера, заложил книгу пальцем, и вопросительно поглядел на хозяина.
— Да. Отправил за покупками, — кивнул тот.
— Это хорошо. Чего хотели полицейские?
— Понятия не имею. Этот болван не мог двух слов связать. Плёл что-то про ту девку и людей Брадобрея… Слушай. Ты должен с этим головорезом что-то сделать. Обязан. Паршивец захватил меня врасплох и держит теперь за горло. Разберись с ним.
— Потом. Ты говорил, что у тебя для меня информация.
— Вчера я передавал тебе записку от штабс-ротмистра…
— Там не было имён. Тебе их назвали?
— Да. Записывай. Бригида Аббе, Коринна Морвин, Хельма Апстин.
— Хорошо. Я с ними поговорю.
— Так что насчёт Брадобрея?
— А что с ним? Я сказал позже. Не сахарный, не растаешь.
Ферзлер возмущённо всплеснул руками.
— Да ты что! Ну это уже наглость, просто наглость. Я помогаю вытащить его тюрьмы, пою, кормлю, ублажаю, кручусь как последний лакей, а он "не растаешь". Это же он натравил на меня полицию, Брадобрей, наверняка он…
— С чего ты взял?
— Да он практически сам мне это сказал. Что может сдать мои бумаги. Ты представляешь, если он меня засветит на всю округу? Это же катастрофа, просто катастрофа…
— Бумаги, говоришь. Что за бумаги?
— Разные. Ведомости. Записи. Копии отчётов. Счета. Много всего…
— И про меня ты там тоже писал?
— Про всех… ну то есть, я, конечно же, шифровал… местами. Не бойся. Нам просто нужно утихомирить этого Брадобрея. Только и всего. Его подручные сразу передерутся и про меня забудут. И про бумаги тоже… В общем, это ведь и в твоих интересах. Ты же понимаешь?
— Конечно, понимаю. Пожалуй, ты прав. Этим надо заняться.
— Вот и отлично. А эти анахоретки… Они подождут. С ними можно и через пару дней поговорить.
— Можно, — собеседник отложил книгу и задумчиво огладил подбородок.
— Здорово. Так ты сделаешь так, чтобы я больше никогда о Брадобрее не слышал?
— Попробую… Кстати, у тебя верёвка есть?
— Верёвка?!
— Ну да. Обычная верёвка. Достаточно прочная. Длиной где-то в сажень, — он поднял глаза к потолку, что-то оценивая, — да, сажени должно хватить.
Бригида Аббе нервно застучала было кончиками пальцев по обтянутой сукном поверхности столешницы, но почти сразу же отдёрнула руку. Мать-проповедница заботилась о своём маникюре. Поэтому вместо перестукивания по столу, она поднялась и прошлась по кабинету. Как старшей в эрмерии ей полагался отдельный кабинет.
Скрипнула дверь. Проповедница резко остановилась.
— Ну?
Вошедшая покачала головой в накрахмаленном платке.
— Мы нигде не можем её найти, мать-проповедница.
— Упрямая девчонка… Возможно я была излишне строга, но это же не повод!
— Увы, госпожа Бригида. Девочка была расстроена после того случая. Кроме того, другие воспитанницы посчитали, что это она рассказала вам о прозвище.
— Как будто я про него и раньше не знала… Сад вы тщательно проверили?
— В первую очередь, госпожа проповедница. Никаких следов.
— Проверьте ещё раз…
Она снова заходила по кабинету.
— Возможно я не должна была поступать настолько жёстко… Но не могла же я всё вот просто так оставить?
Бригида просительно взглянула на сестру-секретаря.
— Вы должны были поддерживать авторитет, мать-проповедница. Просто Хельма такая впечатлительная…
— Да. Я должна была это учитывать. Это моя вина. Попросите кого-нибудь обойти окрестности. Она не могла убежать достаточно далеко.
— Я уже попросила сторожа и молочника…
— Прекрасно. Просто прекрасно. Огромное вам спасибо, сестра.
— И да, ещё одно, мать-проповедница.
— Что? — в глазах Бригиды Аббе возник лёгкий оттенок мученичества.
— Никто не знает, где сестра Морвин…
— Хм. Я была уверена, что она должна быть в библиотеке. Возможно, она попыталась найти девочку самостоятельно. Не обращайте внимания. Сейчас главное — разыскать Хельму.
— Конечно, мать-проповедница. Если это не покажется вам неуместным, то я бы хотела напомнить, что катер уже полчаса, как готов к отплытию.
— Да-да. Я помню. Мне было надо в город… Но это может подождать.
— Как скажете, госпожа Аббе. Но если девочка убежала за стены, то поиски могут занять довольно много времени. Может быть вам, всё-таки, стоит поехать?
— Пожалуй, ты права. Хорошо. Я собираюсь. Не прекращайте поиски. Если будет возможность — держите меня в курсе. Как разыщете девочку, немедленно сообщите. Пошлите кого-нибудь. Найдите телефон, пневмопочту, наконец. В общем придумайте.
— Хорошо, мать-проповедница. Всё будет сделано. Катер ждёт вас на пристани. Он уже давно под парами.
— Я иду…
Пристань располагалась в стороне от эрмерия, защищённого от морского ветра грядой дюн. Так что для отплытия Бригиде и сопровождавшим её сёстрам требовалось сначала одолеть некоторое расстояние по берегу. Они как раз поднялись на очередной песчаный гребень, когда со стороны пирса донёсся грохот. В воздухе пролетело что-то чёрное и с хрустом воткнулось в бок дюны в паре десятков шагов от женщин.
— Что это было? — бледнея, прошептала Бригида.
— Кажется труба… от катера… они всегда говорили, что котёл может взорваться…
— Это… Это немыслимо!
Женщины бросились к пристани. Пирс определённо стал заметно короче. Там где раньше было его окончание, сейчас из вспененной воды торчали лишь слегка покосившиеся столбы. Доски настила были разбросаны по песку вперемешку с обломками механизмов и кусками надстройки. Раскуроченный взрывом корпус осел на дно, зияя огромным проломом в кормовой части. Тело механика чёрным суконным комком раскачивалось в волнах саженях в пяти от остатков катера. Судя по всему, доктор бедняге уже не требовался.
— Котёл… Давно говорили, надо его заменить, — прошептала одна из сестёр.
— Я никогда не доверяла всем эти механизмам, — добавила вторая, — какой ужас…
— Мы… — Бригида сглотнула, — мы должны оказать помощь или… хотя бы… да что ж сегодня за день такой?!
— Если бы вы отплыли вовремя… — сказал кто-то из женщин и замолк, осознавая выводы.
— Я… я… всё нормально, — Бригида Аббе ощутила, как песок начинает уходить у неё из-под ног, — мы должны вызвать полицию. Сейчас же…
Она развернулась и сделала пару нетвёрдых шагов прочь от места взрыва.
— Кто-нибудь, позовите врача!
— Он ему уже не нужен, — пробормотала мать-проповедница, останавливаясь и пытаясь вдохнуть поглубже.
Мир перед её глазами начал слегка плыть, а тело как-то внезапно устало. И никак не получалось сфокусировать зрение. Сосны и дюны были прямо перед ней, но словно ускользали от взгляда, и она не могла их чётко разглядеть. И это её жутко раздражало.
— Врач для вас, госпожа Бригида. Вы меня слышите? Сделайте же что-нибудь, у неё сейчас будет обморок!
— Прекрасно слышу. С чего вы взяли. Я отлично себя чувствую…
Она не упала только потому, что кто-то из сестёр подхватил её под руки.
Юл придирчиво оглядел себя в большом, в рост, зеркале. Пригладил волосы. Пару раз повернулся.
— Ну что. Довольно неплохо сидит. В таком костюме можно и за работу…
— Зачем? — удивился Куто, — у тебя же куча денег.
— Знаешь, — Юл почесал в затылке, — ты не поверишь. Мне скучно…
— Это пройдёт. Найди другое занятие. Меня вон тож по первости в море тянуло. А потом ничего, привык.
— Ну не знаю. Мне нравится моя работа… К тому же идею с академиком можно и развить. Я тут подумал — увлечение людей разными теориями это же плодороднейшая почва. Никак не хуже астрологии или прочей мистики. Я знавал парня, который с помощью одного только подобранного на заднем дворе стеклодувни шара и двух отрезов шёлковой ткани, заработал на предсказании будущего и общении с духами не меньше пары тысяч. Уверен, все эти древние цивилизации и прочие загадки науки должны оказаться делом ничуть не менее прибыльным. Нужно только раскрутиться…
— Тебе виднее. Кстати. Ты слыхал? Ферзлер повесился.
— Что!? Как? Когда?
— Обыкновенно. На верёвке. В собственном кабинете. Дворецкий вышел к мяснику, вернулся, а тот уже висит…
— Ах чтоб. Ты что, решил испортить мне день?
Куто лишь молча пожал плечами.
— Ладно, не ворчи. Всё равно ничего не изменишь, — Юл вздохнул и мрачно посмотрел на своё отражение в зеркале, плюнул на стекло и протёр рукавом.
— Ты не при чём, Юл.
— Может быть… Но всё равно я чувствую себя убийцей. Чёрт подери, Куто, я всегда был честным жуликом. На моих руках никогда не было крови! Никогда!
Он поднял руки и оглядел с таким выражением, будто ожидал увидеть их обагрёнными как минимум по локоть.
— Да не переживай ты так, Юл. Он был скверным человеком. Поверь, я знаю.
— Дело не в этом, — тот с мукой в глазах уставился на Рихве, — я не убийца, я жулик. Просто жулик. Понимаешь?
— Угу.
— А теперь… Сначала эта девочка, потом Ферзлер. И кто я после этого?
Он нервно прошёлся по комнате.
— Не думал, что это тебя так встряхнёт, Юл, — покачал головой Куто, — не бери в голову.
— Нет. Всё нормально. Просто я засиделся. Нервы разболтались. Мне срочно нужно чем-то заняться… чем-то… нет… да… слушай, Брадобрей у себя?
— Я бы не советовал.
— Ничего, я в порядке. Мне просто надо у него кое-что спросить.
— Ну, я тебя предупредил. Потом не жалуйся.
Брадобрей в задней комнате заполнял какие-то гроссбухи.
— А, это ты, Ну заходи, — он кивнул, не отрываясь от работы.
— Привет, Брадобрей.
— И тебе не хворать. Что-то ты с лица бледный какой-то.
— Слышал Ферзлер повесился… Я же говорил, что его карьера трагически прервётся.
— Да ты у нас, считай, предсказатель, — перо скользило над разграфлённой бумагой, оставляя за собой ровные строки цифр.
— И ты, конечно же, не при чём?
— Не при чём. Ни меня, ни моих людей и на пушечный выстрел рядом не было. Наверное, что-то личное. Может его женщина бросила… или какие влиятельные друзья на него обиделись. Жизнь так непредсказуема. Чего только в ней не случается.
— Я вот что подумал…
— Что? — Брадобрей перелистнул страницу и продолжил записи на следующем развороте.
— Помнишь ту девчонку? Ну ту. Которую я. Ну это…
— Продал в бордель?
— Д-да. Её. Которую продал…
Брадобрей перестал записывать, и впервые поднял глаза на Юла.
— Ты определённо нездорово выглядишь. У меня есть знакомый доктор. Тут совсем недалеко. Отличный хирург, кстати. Работает даже в кредит…
— Со мной всё в порядке.
— Ты на себя в зеркало давно смотрел?
— Полчаса как.
— Ну так, что там с этой девчонкой?
— Я хочу про неё разузнать.
— Точно хочешь? Ты и так уже позеленел, что весенняя жаба. А Ферзлер — далеко не невинная девица из провинции. Мне даже страшно подумать, как тебя скрутит, если ты про неё что не то узнаешь…
— Всё в порядке. Я в норме. Просто хочу знать, что с ней стало. Ничего больше. Только узнать.
Брадобрей отложил перо и ещё раз оглядел собеседника.
— Сияющие доспехи тебе не идут, Юл. Поверь. Лучше тебе про неё забыть. Тем более эти ребята ведь могут потребовать свои деньги назад. И хорошо, если только деньги.
— Да я не собираюсь ничего делать. Клянусь тебе…
— Не-не-не, — Брадобрей предупредительно взмахнул перед ним испачканным чернилами пальцем, — даже не вздумай клясться…
— Почему?
Брадобрей расстегнул воротник сорочки и вытащил шнурок с зубами.
— У многих людей есть скверная привычка. Когда они обещают что-то сделать говорить "зуб даю".
— И? — Юл сглотнул.
— Так вот это — Брадобрей провёл по своему ожерелью мизинцем, — их невыполненные обещания. Видишь сколько? Так что никогда не обещай мне того, что можешь потом не выполнить. Никогда. Запомни это хорошенько, Юл.
— Я запомню. Но я всё равно хочу про неё разузнать. Ну, может, не только разузнать.
— Это был договор. Ты выполнил свою часть, они свою. Не подобает деловому человеку метаться и требовать пересмотра задним числом… У тебя был выбор, Юл. Ты им не воспользовался, но он у тебя был.
Тот болезненно поморщился.
— Я помог тебе, Брадобрей.
— И я тебе помог. Мы квиты, Юл.
— Значит, больше ты мне не поможешь?
— Нет, — покачал головой Брадобрей, — я солидный человек. Деловой человек. Бизнесмен. Уважаю договоры. Я не буду тебе помогать.
— Ну, нет, значит, нет… Я думал мы друзья. Когда-то были.
— Да. Когда-то. Когда ты ещё не взял себе эту дурацкую фамилию, а у меня была всего одна пара штанов.
— Это было давно. Очень давно. Всё изменилось.
— Точно. Но всё же я это помню. Поэтому и мешать тебе, Юл, я тоже не буду.
— Спасибо, Брадобрей.
— Не за что.
Он обмакнул перо в чернильницу и склонился над гроссбухом.
Юл почесал затылок, повернулся и шагнул к двери.
— Да, — не отрываясь от книги, сказал ему вслед Брадобрей, — кое-кто из знакомых Куто работал в "Кошке" вышибалой. Поговори с ним.
Служитель откинул полотно. Застывшее лицо выглядело до синевы бледным. Плоть на рассечённой шее раздалась, обнажив неровные красноватые слои тканей и переплетения жил. Мать-проповедница Бригида ещё раз посмотрела в остекленевшие глаза трупа и кивнула.
— Да. Это она. Это сестра Морвин.
Комиссар махнул рукой, служитель закрыл тело покрывалом и откатил тележку к стене.
— Нам необходимо оформить протокол, госпожа Аббе.
— Конечно.
— Может воды? Или лучше нашатырь?
— Ничего не надо, комиссар, я служительница клира и мне приходилось иметь дело с покойниками. Где я должна подписать?
— Вот здесь. И здесь. И ещё на третьей странице.
— Где вы её… нашли?
— На берегу. Прибило течением, но как утверждает анатом в воде тело пробыло довольно недолго. Сейчас время нулевого отлива, поэтому труп не отнесло дальше в море. Обычно их находят на островах недели через две. Если вообще находят, конечно.
— И там больше никого… не было?
— Нет, госпожа Аббе. Одну минуточку, я только промокну чернила. Вот так.
— Это всё, что от меня требовалось?
— Не совсем, госпожа Аббе, если хотите, мы можем пройти в мой кабинет. Там немного уютнее. Хотя и довольно тесно. Увы, я не вхожу в число максимально хорошо устроившихся сотрудников отделения…
— Я бы не хотела терять времени. Уже довольно поздно. Мы можем поговорить прямо здесь, если это окажется быстрее.
— Как пожелаете, госпожа Аббе. Итак, для начала, вы не могли бы сообщить мне, не поступало ли каких-либо угроз в адрес покойной и…
— Комиссар. Это эрмерий. Кто будет угрожать отшельницам?
— Хм. Логично. Тем не менее, я должен был спросить. Такова необходимая процедура.
— Я понимаю. Но вряд ли я смогу что-либо сообщить полиции. Всё это для меня как гром с ясного неба. Я даже не в силах предположить, что именно могло побудить этих негодяев поднять руку на одну из наших сестёр.
— Очень жаль, госпожа Аббе, очень жаль. Анатом сообщил мне, что на теле жертвы кроме смертельной раны он обнаружил ещё некоторые повреждения. Довольно специфические.
— Мне обязательно выслушивать эти подробности, комиссар?
— Увы. Как он считает, перед убийством преступники хотели что-то узнать от жертвы. Довольно грубыми методами. Впрочем, не исключается, что речь идёт и просто о сумасшедшем… Однако мой долг как комиссара полиции рассмотреть все допустимые возможности. И недопустимые тоже.
— Не думаю, что сестра Морвин, да будет легка её судьба, могла знать что-то ценное для преступников. У нас нет никаких ценностей или сокровищ, о которых её могли выспрашивать. Думаю, что это был именно сумасшедший… Только безумец мог совершить подобное.
— Возможно, вполне возможно, госпожа Аббе. Этот вариант мы тоже рассмотрим. Итак, у вас нет никаких предположений или подозрений, которые вы бы хотели сообщить полиции?
— Ни малейших, комиссар Оскар.
— Ну что ж. Тогда не смею вас больше задерживать, госпожа Аббе.
— Одну минуту, комиссар.
— Да?
— Я хотела спросить про вторую… пропавшую.
— Хельма Апстин? Да, полиция в курсе. Мы разослали её приметы и описание во все отделения и участки. Но, увы, пока никаких следов. Если мы что-то обнаружим, мы незамедлительно вас уведомим.
— Спасибо, комиссар. И ещё. Если вы её… найдёте, не сообщайте родственникам сразу. Я должна… я должна сама это сделать. Сама.
Выйдя ну улицу, Бригида Аббе поёжилась от холода. Она и не заметила, как стемнело. Опознание заняло больше времени, чем ей показалось. Зря она отослала извозчика. Другого тут сейчас не отыскать. Придётся идти на проспект. Там пролётку можно поймать и ночью. Да и трамвай ещё ходит.
Она вздохнула. Теперь нужно идти пешком до самого конца улицы, потом налево и там ещё шагов двести. Хотя. Она посмотрела вбок. Если ей не изменяет память, там был небольшой переулок. Ведёт сразу на проспект. Можно хорошо срезать.
Она замедлила шаг. Темновато для ходьбы по глухим переулкам. С другой стороны городские бандиты нечасто трогают служителей культа. Ещё одно из преимуществ её статуса — даже уголовники питают уважение к клирикам. Или же они просто в курсе, что взять-то с клириков, как правило, особо нечего, а хлопот потом не оберёшься. Впрочем, с другой стороны бывают и совсем уж отчаянные бандиты… или очень бедные.
Она решительно свернула в переулок. Проповедница была не в том настроении, чтобы чрезмерно думать о собственной безопасности. Возможно, лучше бы ей действительно было не задержаться тогда с отъездом и сейчас быть просто кормом для рыб и крабов в заливе… По крайней мере корм не испытывает сожалений и чувства вины.
Переулок на поверку оказался не чрезмерно прямым. Хотя и вёл более-менее в требуемом направлении. Ещё он оказался совершенно пустым. Лишь где-то вдали сонно побрёхивала какая-то псина. Под ногами шуршали обрывки бумаги и похрустывали осколки бутылок. Дворники и уборщики явно посещали это место не слишком часто. Зато характерный и уже давно устоявшийся запах указывал, что его регулярно посещали лица, внезапно обнаружившие, что им срочно нужно попудрить носик… В любом случае о таком достижении прогресса как канализация местные жители определённо ещё оповещены не были.
Впереди мелькнула какая-то тень. Бригида замедлила шаг. Потом остановилась. Тень приблизилась. Проповедница была уверена, что бумаги и осколков дальше по проходу меньше не становится. Но она не слышала ни звука. Тень перемещалась совершенно бесшумно. Фонари в этих задворках были неслыханной роскошью, и освещала переулок только одна из лун, чей белёсый свет пробивался между крышами.
Бригиду и тень разделял небольшой освещённый участок в сажень-полторы. Приблизившись к нему, тень чуть замедлилась. На какое-то мгновение в сознании Бригиды промелькнула мысль о бегстве. Но она более чем разумно оценивала как собственную спортивную форму, так и приспособленность к бегу её узких башмаков на довольно высоком каблуке. Мысль о крике ей даже в голову не пришла. Постовые и патрульные в такое время рассудительно держатся ближе к освещённым улицам, а местные жители так лишь покрепче запрутся.
Поэтому она шагнула вперёд и посмотрела на тень.
— Вот уж никогда не думалось, что придётся умирать в столь малоприличном месте, — она отбросила носком ботинка валявшийся под ногами осколок кирпича, — могу я вас попросить хотя бы сделать это быстро?
Тень вышла на освещённый участок. У неё оказалось строгое лицо со шрамом на щеке.
— Вы исключительная женщина, госпожа Аббе, — с уважением в голосе произнесла тень, — я видел много людей, но мало кто из них мог похвастаться столь железными нервами.
— "Ещё немного и всё их железо расплавится, — подумала она, — ну почему он тянет? Я больше не выдержу".
— Я не собираюсь вас убивать, мать-проповедница. Господин Крапник просил вам передать, что он очень хочет продолжить один давний разговор…
— И всего-то? — пренебрежительно заметила Бригида, — он мог бы обойтись и без столь дешёвых театральных эффектов…
Говорила она почти спокойно, но внутри её всю трясло.
— У господина Крапника были основания считать, что этот разговор не терпит отлагательств. Вокруг вас слишком уж много ненадёжных паровых котлов, госпожа Аббе. А ему бы не хотелось, чтоб вы пострадали. Поэтому он и попросил меня вас разыскать.
— Полагаете, в вашем обществе я буду в безопасности?
— Это моя работа, госпожа Аббе, — тень галантно поклонилась.
— Прошлый раз вы выполнили её не самым идеальным образом, господин Асторе. Я ведь не обозналась?
Лицо человека чуть заметно дрогнуло.
— Нет, госпожа Аббе, вы не ошиблись. Это действительно я.
— Тогда я вверяю себя вашей заботе, господин Асторе.
— Почту за честь заботиться о столь мужественной женщине, прошу прощения за парадокс, — он ещё раз поклонился, и добавил, — если бы вы были мужчиной, я бы предложил вам сотрудничество.
— Посмотрим. Возможно, мне удастся обойтись и без превращения в мужчину.