Отдохнувший жеребец шел неторопливым галопом. Смирившись с непреклонной волей всадника сам выбирал для себя дорогу. Спускался и поднимался по склонам оврагов, пересекал ручьи и речушки. И не мешал суровому седоку предаваться не спешным мыслям.

Подумать, и правда, было о чем. И в первую очередь о том, правильно ли он сделал, вернув Купаву и эльфа на лодии. А вдруг он ошибся даже с учетом железных и неопровержимых доводов Толяна и черному шаману интересен не только он, но и его спутники.

Порой ему начинало казаться, что  это не преследует своего неведомого и невидимого врага, а его самого ведут железной рукой и несгибаемой волей к неизбежному концу. Да, концу.… Только чего? И какому концу? Ведут, не позволяя  остановиться, не позволяя свернуть, подталкивая в спину нетерпеливой рукой и приближая их встречу.

-Это не черный жрец!

Кажется, эти слова он услышал на поле перед городом?

Неужели и он, и черный шаман стали игрушкой в руках того, в огненном коконе? Может…

Нет, нет.… Не может быть. Слов нет, грозен и суров незнакомец, но словно стянут по рукам и ногам невидимыми путами. Иначе  давно бы вырвался в этот  чистый мирок.

Голова помимо воли поворачивается назад.

Привык к негромким разговорам за спиной, не затейливым шуткам Толяна, грохочущему смеху Войтику и сдержанному басу гнома Ровина.

А за спиной никого…

Нет и Лобастого. Некому больше увлечь на кровавую охоту, некому позабавить веселой забавой. Не уберег старину для сытной и беззаботной старости у семейного очага.

Прости старина! Может и сведет вместе в ином мире охотничья тропа. Разве напрасно ждет его далекая волчья стая?

Шумит над головой лес, поет свою бесконечную песню. И так же лениво вторит ему река, толкаясь в тугих берегах.

Сознание рвется на волю. Скачет, прыгает далеко вперед. Взлетает над лесом и снова падает вниз, пронзая кроны деревьев, чтобы через мгновенье снова подняться в поднебесье.

Внизу крохотное суденышко. Прямоугольник паруса ловит ветер. Весла лупцуют воду. Наверняка, Толян стоит над душой несчастного кормщика Сороки, проклиная свою инициативу и, кроя на все корки ленивых лодейщиков.

Стас живо припомнил их лица и тихо рассмеялся. Хорошо, что никто не видит. Черт знает, что могли бы подумать. Здоровый мужик сам с собой разговаривает и глупо смеется.  И как жаль, что не может  расслышать тех слов, которые извлек Толян из запасников своей памяти, чтобы обрушить их на головы сиятельного принца и девы – воительницы.

Вынужденная разлука с друзьями выбила из колеи. Забылись, исчезли из памяти те времена, когда болтался он в непроходимых джунглях, тонул в песках или мок в малярийных болтах. Избаловал высокий социальный статус, нежданно–негаданно ухнувший на его голову. Отвык от одиночества.

Конь в поисках удобного пути вынес его к самому берегу  и снова перешел на галоп. Выносливая лошадка попалась Толяну. Нагуляла силушки на вольном выпасе.

Каким то чудом уловил за деревьями движение.

Пора встряхнуться. Избаловался.

Хуже нет делать, да не доделывать. Не иначе Толянова незавершенка. Ждут реванша. Крадутся за лодиями. Надеются на удачу. На счастливый случай. Для неутоленной злобы сгодится и одинокий всадник на знакомой лошади. А может и поживиться получится. Мимо не пройдут. На без рыбье и рак рыба…

Если бы знали эти ребятки, как вовремя попались они ему на пути.

Слегка натянул повод и перевел жеребца на шаг. Разгоряченный конь строптиво закусил удила и недовольно тряхнул гордой головой, разметав длинную, почти до земли, гриву по ветру.

Времени на любезности тратить не хотят. Не до любезностей. Важнее, кто мечом первым дотянется. Чья голова, того и добыча. Зачем делиться?

Остановил коня до боли, до хруста сжав бока коленями. Потянулся за луком и стрелами. В уши хлестнули яростные злобные голоса. Наивные ребята!

В руках заскрипел лук. Стрелы посыпались веером, вырывая из седел самых нетерпеливых. Славные мишени. Самоуверенность погубила. На его убедительные доводы плевать хотели. Надеялись добраться на удар меча. Черная повязка, ребятки, еще не основание для иллюзий. А почему бы и в самом деле не позабавить? Люди, как никак, старались. Зачем огорчать?

Лук исчез в саадаке, а в руках появились мечи.

Короткий росчерк. Отвел клинок в сторону. Вместе с рукой.

Как говорил Веселин, не убивать же за дурость. Проспится, переживать будет. А отруби голову, чем тогда человеку переживать? Правда, другим повезло меньше. Сам не заметил, как из седел вылетели еще четверо. Должно быть по рассеянности. Задумался. Мечи, воспользовавшись  задумчивостью, освободили его от ненужных переживаний. Может, и к лучшему. Стресс ведет к производственным заболеваниям. А кому это надо?

Остался один. Лицо побелело от бешенства. Глаза выцвели. На жидкую бороденку хлещет пена. На редкость неприятный тип. Потерял парень голову! Прислушался к глухому звуку падающего тела. Да, голову лучше не терять не при каких условиях. Потому как жить без головы практически невозможно.

Неизвестно, стало ли легче на душе у них, а он так однозначно бы не ответил.

Мельчает народец. Не в морду дать, не по морде получить.

С последним, похоже все таки, подзагнул. С этим как раз все в порядке. Получают старательно.

И народишко в общем-то гнусный. Беспардонный народец. Едет себе человек. Никому не мешает, никого не трогает. Зачем было лезть? С таким воспитанием на белом свете лучше для своей же пользы на долго не задерживаться, чтобы последующие поколения плохой наследственностью не наградить.

Но и размышления не помогли. На сердце легче не стало.

Конь, освободившись от нестерпимо жестких коленей и, подстегиваемый запахом свежей человеческой крови, сразу сорвался в карьер. Стас не стал ему мешать. Сознание, словно освободившись от тугой узды, сразу прыгнуло вперед, одним прыжком преодолев десяток верст.

Усилием воли вернул его обратно и отправил к лодии.  На пустой реке найти одинокое суденышко не проблема. Еще час и выйдут к костру. И все-таки хочется услышать те слова, которые вывалит Толян на бедного принца и ни в чем не повинную Купаву. Купаве, может, и повезет. Женщина! А вот эльфу…

К ночи, успев проскакать чуть не сотню верст, остановился на обрывистом берегу под одиноким деревом с развесистой кроной. Правда, для этого пришлось и ему потрудиться. Жеребец еще не втянулся в работу и, ему пришлось порой бежать рядом, но результат стоил того.   Ослабил подпруги, разнуздал и, стреножив, хлопнул ладонью по холке.

-Погуляй, дружок.

Подошел к обрыву и набил трубку.

«Ну, что же. Начало не плохое. – Лениво подумал он. – Дебют удался. Партия началась легко и непринужденно. Некоторые шероховатости можно отнести на незрелость творческой мысли».

Опустился в траву и привалился спиной к стволу дерева. Ноздри привычно и жадно втягивали запах ночи, а уши ловили каждый шорох. Так и есть! Где-то, совсем рядом стадо кабанов. Вышли на ночную кормежку. В нос ударил крепкий запах матерого секача и теплые, едва уловимые запахи, подсвинка.

Неудержимая сила властно и требовательно позвала его в лес. Но Лобастый! Как бы он посмотрел на это? Не расценил бы он его охоту, как предательство?  И охотиться без старого друга, в одиночку? Нет, с охотой покончено! Раз и навсегда.

Вздохнул рукой и снова потянулся за трубкой. Есть не хотелось. Но необходимость требовала, и он неохотно отложил в сторону уже набитую трубку в сторону. Выловил из воздуха лепешку, надкусил и потянулся за фляжкой с вином. Лениво сжевал лепешку, запивая вином и вглядываясь в черноту леса.

Сон его уже давно не занимал. Расценивал его как дань человеческой привычке, хотя мог обходиться по нескольку суток и без него. Такого же мнения был и его жеребец. Позванивая удилами, торопливо с хрустом рвал сочную траву и охаживал себя хвостом по бокам, отбиваясь от ночного гнуса.

Беззвучно пронеслась над землей сова, высматривая добычу, широко распахнутыми глазами.  Проухал где-то в лесу филин. А вот и волчья стая вышла на ночную охоту. Зрелый, крепкий вожак призывает к порядку нетерпеливую распоясавшуюся молодежь. С завистью прислушался к их азартным голосам. Жеребец прервал свое занятие и, тревожно всхрапывая, поднял голову на горделивой шее.

Тявкнула лиса и отбежала в сторону, уступая стае дорогу.

Волчовка сбила вожака с толка. А крепкий запах конского пота забил ноздри.

Поднялся на ноги. Подхватил повод рукой и, успокаивая, потрепал жеребца ладонью по гладкому крупу. Унесется непуганый глупыш, ищи его потом. Или того хуже, сгинет на чьих-нибудь зубах.

И как нельзя вовремя. Из леса вынеслась, разгоряченная гонкой, стая. Вожак остановился, как вкопанный. Запах волчовки снова сыграл с ним злую шутку. Но, увидев перед собой всего лишь человека, взвился в воздух, издав  протяжный требовательный вой.  А навстречу ему полетел еще более грозный предупреждающий рык. Вожак растерялся. И приземлился прежде, чем долетел до добычи. Прокатился по земле и застыл, низко наклонив тяжелую голову, следя за ним холодными обескураженными глазами.

Куй железо пока горячо, говорит народная мудрость. А времени на переодевание нет. Придется говорить, как есть. Практически голым. Прикид не тот, ну так по одежке только встречают…

Верхняя губа нервно подрагивает, открывая два ряда белых ровных зубов. Сдержанное и укоризненное ворчание заставило стаю спрятаться за спиной вожака. А вожак с глухим бормотанием отступил назад.

Стас замолчал, вбил нож в ствол дерева,  обмотал  повод вокруг рукояти и шагнул к вожаку. Тот отступил еще на шаг. В его уши ударил протяжный леденящий душу вой.

И рука человека легла на голову волка.

Голос произвел впечатление на стаю, но требовалось еще что-то. И Стас махнул рукой на условности. Перекинулся и упал сразу на все четыре лапы, чувствуя в себе неукротимую звериную силу.

Стая попятилась. И только вожак стоял с обреченным видом, приготовившись к неминуемой смерти от жутких клыков этого чудовища.  Но тут же подобрался и гордо вскинул голову на могучей шее.

-Я готов к смерти, старший брат. А после этого можешь взять мою стаю.

Вот пример чистых и ясных отношений. Без тени лукавства и ханжества. Честно и откровенно в открытом бою.  На глазах у всей стаи, чтобы никто не усомнился в праве на жизнь и на смерть. И на власть.

Щелкнул зубами и не сильно встряхнул вожака за шею.

-Живи, брат. Не нужна мне твоя жизнь. И твоя стая. Смерть Лобастого до конца жизни не избыть. Довольно смертей на мою душу.

Оттолкнулся, перевернулся и встал рядом с жеребцом. Жеребец отчаянно захрапел, забился, но властная твердая рука удержала его на месте.

Вожак все еще стоял, наклонив голову, словно обдумывая его ответ.  Затем повернулся и не спешной рысью повел стаю к лесу. У первых деревьев остановился и повернул к нему голову на негнущейся шее. И… длинным прыжком скрылся в лесу.

Стас с завистью и грустью проводил стаю взглядом.

И все же он прав. Довольно смертей. Пусть живут привычной жизнью в родных местах и поскорее забудут о неожиданной встрече со старшим братом. И пусть не прервется их охотничья тропа.

Размотал повод и отпустил коня на волю. Задумчиво постоял, прислушиваясь к его хрупанию, и с тяжелым вздохом опустился в траву, закинув руки за голову.

Дремоту, как рукой сняло.

Рука привычно потянулась за спасительной трубкой.

Все правильно. Дальше только один. И подальше от реки. Возникнет необходимость, вернуться не трудно. А пока, чем дальше, тем лучше.

Странный, громкий треск привлек его внимание, затем послышался шорох сыплющейся земли. Повернул голову. И, выгнул спину, прыгнул на ноги, оттолкнувшись спиной от земли.  Из земли выползало настоящее чудовище. Южноамериканская анаконда в сравнение с тем, что продиралось сейчас из глубин земли, показалась бы безобидным ужонком. Стас не испытывал чувства страха перед земными гадами. Но, как и во всяком нормальном человеке, в нем подспудно жило чувство какого-то отвращения к ним. Даже к обычным лягушкам, холодным и мокрым.

А то, что сейчас медленно и неотвратимо наползало на него выходило за рамки всего,  с чем прежде приходилось ему сталкиваться. Черная сверкающая труба, едва ли не в метр толщиной с широко разверстой пастью, усеянной  длинными рыбьими зубами казалась бесконечной. На поверхности было уже больше десятка саженей, а труба ползла и ползла. Жеребец, с  диким ржанием, развевая по ветру хвост и гриву, летел к лесу. Кричать поздно. Ошалел от страха, не остановится.  Два быстрых шага вперед, мощный толчок и переворот в воздухе… Тренированное тело опустилось на тело гада из преисподней, а два меча ударили туда, где по его предположению, заканчивалась голова. Мечи со скрежетом отскочили, словно столкнувшись с непреодолимой преградой. Гад, с ужасающим ревом, вскинул голову,  и Стас покатился по земле, едва не потеряв мечи. А гад, с непостижимой быстротой и змеиной ловкостью, метнулся к нему. Но Стас оказался проворней. Перекатился в сторону и снова встал на ноги. Никогда еще не оказывался он лицом к лицу с таким противником. Огненные черви не в счет. Хотя где у этой твари лицо?

И за что ему все это? Почему бы ему   ни сидеть с умным видом, как все приличные князья, на красном крыльце своего терема при полном параде? За спиной ближние бояре, верные волчата. Указывать и судить, жаловать милостью и чем там еще?

Такая тварь даже в пьяном бреду не привидится…

Закувыркался, взвинчивая темп, и снова прыгнул на спину. Тварь казалась бесконечной. Хвост все еще скрывался где-то в земле. Пробежал по спине и снова ударил мечами в голову. Мечи раскалились до устрашающей синевы. По глянцевой коже змеи заплясали огненные всполохи. С вязи заклинания сыпались искры. Рев чудовища раздирал барабанные перепонки. И снова он покатился по земле. Мечи выпали из рук.

Нет, все-таки хорошо, что отправил ребят на караван!

Молниеносный змеиный бросок. Перекусит пополам, гад ползучий, и не заметит!

Взмахнул руками, ладони обожгло огнем, и два пылающих шара, величиной с баскетбольные мячи, раздувая языки пламени, исчезли в распахнутой пасти.

От рева уязвленного и, явно обиженного чудовища, задрожала земля. Вскинул голову, оторвав туловище от земли. По туловищу побежала огненные разводы. Забился, заметался, раскручивая гигантскую воронку и, скрылся в своем подземном обиталище.

«Посланец черного бога. Аспид потустороннего мира». –Донесся до слуха  тихий усталый голос.

«Надеюсь, не последний. А то вдруг кому-то понадобится»?

Стас рухнул в траву. Отлежался, поднялся и пошел за мечами, которые медленно остывали, пламенея в густой траве. Закинул в ножны. И, вложив пальцы в рот, пронзительно и призывно засвистел.

-Раскат!

 Жеребец откликнулся почти сразу. А затем появился и сам. Вылетел на опушку, остановился, затанцевал. Долбя воздух копытами и по широкой дуге, огибая проклятое место, подскакал к нему. Седло сбилось и сползло под брюхо. Попона висела на подпругах. Повод тащился по земле.

Из-за деревьев желтели десятки глаз. Стая не позволила убежать жеребцу далеко. Держала  у опушки.

Успокаивая, погладил по потной шее, поправил попону, подтянул подпруги. Сотня верст для такого красавца – легкая прогулка, даже с учетом пережитого стресса. Вскинул тело в седло и тронул поводья.

Сейчас главное прийти к финишу первым, чтобы уйти в море до прибытий каравана Сороки.

Сколь не короток был отдых, но нескольких часов коню хватило для отдыха. Шел легким аллюром, оставляя за спиной версту за верстой, не чувствуя руки хозяина, который опять с головой ушел в свои размышления.

Странная штука – человеческий мозг. А еще более странная привычка, ломится головой в глухую каменную стену, вместо того, чтобы сделать шаг в сторону и толкнуть рукой калитку.

Уперся в одну единственную версию тотального космического переселения. Красиво, зрелищно, а главное щекочет самолюбие.  И масштаб, достойный истинного героя на все времена. К тому же всеобщая любовь и обожание! Даже сам себя зауважал в глубине души.

А с другой стороны не так он уж и не прав. Черные маги и в самом деле пересекли необозримые космические пространства. Перебрались через миры и эпохи. Кто виноват, что попали в руки маньяка, возомнившего себя богом. Если только и на этот раз его мысль ухватилась не за тот хвостик.

Перед его мысленным взором появилось знакомое лицо с равнодушными холодными, почти мертвыми глазами и брезгливой складкой, красиво очерченных губ. К чему стремится, чего добивается этот человек?

Хотя, что за глупый вопрос? Глупей может быть только ответ.

 Разве мало знает история подобных примеров, когда целые народы исчезали под ножом завоевателя с маниакальной жаждой власти?

Бескрайняя степь расстилалась перед ним, лишь кое-где украшенная крохотными пятнами лесов. Жеребец, жадно раздувая, перешел на галоп.

Стас слегка натянул повод. Солнце еще и к полудню не приблизилось, а конек разгорячился не в меру. Жеребец обиженно всхрапнул и перешел на рысь.

Одинокий всадник в этих местах легкая добыча. Да и не в этих, к слову сказать, тоже.… Не убивать же всех подряд?

Натянул правый повод, чтобы прижаться к леску.

Поздно…

Над травой остроконечные шапки и наконечники копий.

Заметили. У степняков зрение, орел позавидует. Сейчас не отпустят.

А может и не поздно.

Жеребец снова обиделся. Имеет полное право. Попробуй понять этих людей! Сначала держат, а потом пятками в бока!

Но с его обидами разбираться некогда. Обидами можно и позднее посчитаться. На подвиги времени нет.

Заскочил в лесок. Растянуть аркан в траве от дерева до дерева, минутное дело. Сейчас еще пару ловушек. Прыгнул ногами на седло. Березка застонала, сгибаясь в дугу. И еще одна.… Примитив, но сработает.

Заметался между деревьями, изображая животный страх. И повернул обратно. Сыграно, может и не очень художественно, но здешний зритель не избалован театральными изысками. Должны поверить. Не поверит только человек с холодным и бесчувственным сердцем. А у этих сердца трепетные, отзывчивые к простым человеческим эмоциям.

Поверили! А кто сказал, что будет иначе?

А зря!

Коней бы пожалели, если себя не жалко. А, впрочем, откуда им знать, что человек не имеет ни малейшего отношения к обществу защиты животных?

За спиной лошадиное ржание, вопли, разъяренные крики. Попались.… С хрустом распрямилась березка, ломая конские ноги. А вот и еще хруст…

Погоня рассыпалась по лесу, зажимая его в кольцо.

А жеребец уже вылетел на опушку.

Будут отжимать к реке, чтобы лишить свободы маневра. Вот так вот сразу, как говорила одна не безызвестная личность, бока за рога. Но возвращаться обратно? Фи! Дурная примета. Удачи не будет. А нам без удачи никак нельзя. Еще хуже, чем пьяному без надежды на опохмел. Грубо, не очень изящно, но соответствует моменту. И истине.

Махнул ногой над конской шеей. В руках появился лук. Хорошо, что догадался взять у Купавы лишнюю сотню стрел. Его сюрпризы не только не образумили этих, но еще более разгорячили. Спрашивается, зачем он им понадобился? День и без того начался очень активно. К их черному другу они отношения не имеют. Стрелами засыпали. Или лишние?

          Защелкала тетива, бросая стрелы. Чувство не пристойного гуманизма поставило его перед трудным выбором. Но стрелы сами решили за него эту не простую задачу в пользу животных. И правильно. Сколько лет живет лошадь? От силы двадцать. Так это при достойном уходе и надлежащем кормлении. Много ли она за время увидит? И что это за жизнь под седлом и с железом в зубах? У этих же, которые сидят сверху, даже с учетом их драчливого характера была реальная возможность прожить вдвое дольше. Чисто гипотетически, но была. Так что, выбор правильный. Сам Род бы мудрее не рассудил.

К тому же, что за мерзкая привычка приставать по поводу и без повода к совершенно не знакомым людям? И более того лезть в драку. А если у человека настроения нет? Или он, хуже того, вообще не любитель подобных развлечений?

А жеребец хорош! Конь-огонь! Еще бы дым из ноздрей и хоть в сказку. Иванушка – дурачок уже присутствует. В седле торчит. Молодец Толян. С умом конька выбрал.

Влетел в перелесок и выпрыгнул из седла. Хлопнул ладонью по холке, отправляя глубже за деревья. И притаился в кустах, подпуская преследователей ближе.

Вроде, уже взрослые люди, могли бы и сами догадаться без прозрачных намеков, что нет у него времени для пустопорожней болтовни. Не догадываются. Или не хотят. И черный друг запаздывает. Для полноты ощущений пора бы уж появиться. Хотя, с другой стороны, мог бы обойтись вполне и без него. Должно быть крепко спит после ночных похождений.

Замотался!

Еще десяток стрел. Похоже, взялись все-таки за ум. Те, у кого он уцелел. Лучше поздно, чем никогда. И, что характерно, без лукавства, в самом прямом смысле. Нельзя взяться за то, чего нет. Или отродясь не было. А, значит, и переживать не стоит.

Свистом подозвал жеребца и сел в седло. Пустой тул полетел на землю. А в руках появилась трубка. Пыхнул дымом. Что не говори, а без Лобастого жизнь осложнилась. Старина бы сумел предупредить, несмотря на всю свою не человеческую занятость. Может, напрасно стаю отпустил?

Тряхнул поводьями и перевел коня в галоп. Упущенное время не вернуть, но стремиться к этому надо. Его лошадке сегодня придется потерпеть. И не только сегодня. Зерном бы еще подразжиться, чтобы силенок хватило до места.

Мысли вернулись к не давним событиям.

Что это? Случайность? Ребятки оказались не в то время и не в том месте? Или он бездумно сам вылетел на них? А, может, закономерность, ставшая его постоянной спутницей? Жаль, спросить не догадался у ребят. Придется, как это не парадоксально звучит, быть осмотрительней. Или оформить пенсию по инвалидности. А что? Мысль вполне здравая и имеет полное право на существование. Имеются на то весомые основания. Но нет возможности по причине вопиющей не развитости системы социальной защиты. Остается одно. Смотреть в оба глаза.… И по мудрому совету Толяна крутить во все стороны башней. Ну, и ладно. Хоть какое-то занятие. Цивилизация еще не созрела до повального увлечения криминальными и любовными романами, и существующий вид транспорта мало располагает к тому. А если честно признаться и пристраститься к этому не успел в связи с катастрофическим дефицитом времени. И желания.

Жеребец, выплеснув в ничем не сдерживаемой гонке, свой гнев и злобу, перешел на легкую дробную рысь.

Стас улыбнулся.

Боится лошадка, что растрясет все его драгоценные, а того не понимает, что на войне умнее тот, кто выстрелит первым.

Голова пустая, как солдатская фляжка. Взбалтывать не надо. И думать, чем молчать. Если поболтать не с кем.

Поэтому сознание, пользуясь полным отсутствием контроля с его стороны, убежало вперед, полностью передоверив его бесценную плоть жеребцу. Обыскивает каждый лесок, заглядывает, как грибник под каждую ветку, под каждый кустик. Унеслось одним прыжком на много верст, взмыло ввысь, зависло над необъятным простором, чтобы прощупать каждую лощинку, заглянуть в каждый овраг. Остановилось в нескольких верстах от него, наткнувшись на быстрые тени в густой траве. Стая.… Так и не решилась бросить старшего брата одного в чужих охотничьих угодьях.  Забежала вперед, чтобы почистить его охотничью тропу.

Было уже совсем темно, когда жеребец остановился. У его ног лежала тушка подсвинка, зарезанного безжалостными волчьими клыками. Стая позаботилась о его ужине. На языке выступила обильная слюна при одной только мысли о теплой трепещущей нежной плоти и горячей крови. Сглотнул слюну и, запрокинув голову, издал протяжный громкий вой. Стаю следовало поблагодарить. Подарок от души.

Жеребец от неожиданности заплясал на месте, прядая чуткими ушами и нервно вздрагивая кожей. Но тут же замер, остановленный его властной рукой.

-Привыкай, брат. – Пробормотал он, поглаживая влажную, гордо выгнутую, шею. – То ли еще будет. Береги нервы.

В его руках появилась торба с зерном. Одним движением закинул жеребцу на шею через голову. Конь тут же забыл о всех треволнениях и захрупал. Перемалывая зерна на зубах.

Стая умело и со знанием дела выбрала место для ночлега. Рядом весело журчал ручей. Тут же нашелся и хворост для его костра и сухостой. Прошло несколько минут, и рядом с ручьем затрещал, разбрасывая искры, костер. Нарезал мясо ломтиками, как хлеб, насадил на заостренные ветки и лег рядом с костром, принюхиваюсь к аромату запекающегося  мяса. Взболтнул фляжку над ухом. Полная. Окружен со всех сторон трогательной заботой и дружеским вниманием. Есть кому накормить, есть кому и винцом угостить. Живи, не хочу.… Не жизнь, а курорт. Умирать не надо.

В костер с мяса закапал жир, в ноздри ударил запах и Стас почувствовал по настоящему волчий аппетит. Снял с костра импровизированный шампур и, обжигаясь, торопливо проглотил истекающий жиром и кровяным соком ломоть, почти не пережевывая. Отхлебнул из фляжки и потянулся за новой порцией. Сок стекал по лицу на голую грудь, жир застывал на руках, а он ел и ел, запивая мясо вином, чтобы остудить сожженную гортань.

Наконец, насытился и отвалился от костра, зажав в зубах трубку с не привычной тяжестью в животе. Давно уже не наедался до такого свинского состояния.

Незаметно сморил сон.

Проснулся от того, что стал задыхаться.

Вот до чего доводит обжорство, подумалось ему.

Тело вдавило в землю так, словно на грудь рухнула многотонная скала.  Перед глазами космическая чернота. Бесконечная чернота! И он… крохотная одинокая песчинка.

Но его мозг жил давно уже своей автономной независимой жизнью и явно тяготился его присутствием. Дышать стало легче, хотя тело погрузилось в землю почти целиком. Мозг опалило жаром. Поднял руки, чтобы столкнуть плиту. Руки прошли, не встретив сопротивления.    Но скала продолжала давить его в землю. Сделал еще попытку, чтобы выскользнуть из под невидимого пресса.

Мелькнула дикая мысль, что заживо пытаются похоронить.

В уши ударил ужасающий многоголосый вой. Так прежде голосили в русских деревнях женщины по усопшим.

Плакальщицы. Так их звали.

«Угадал! – Пробился в мозг приглушенный встревоженный голос. – Черный бог потустороннего мира пришел за тобой сам».

Над лицом оскаленный череп с пылающими холодным светом пустыми глазницами. Щелкает нижней челюстью, словно пытается сказать ему что-то.

Когтистые руки неумолимо тащат его вниз, вцепившись в волчовку. Сразу несколько рук, если можно назвать руками кости, лишенные плоти, сдавили шею. В ноздри ударил запах тлена с такой силой, что его чуть не вывернуло наизнанку.

Но времени на эмоции не оставалось. Объятия удовольствия не доставляли.

Перед взором появилась гигантская фигура, закованная в плотный, чешуйчатый панцирь с глухим забралом, точно повторяющим черты лица. В прорезях угрожающе горели мертвые глаза.

И тело, и разум сковал холод.

«Борись! - Голос с трудом пробился в мозг. – В тебе сила огня».

Рука, преодолевая сопротивление скелетов, медленно потянулась к повязке. И череп, жутко оскалившись, с металлическим стуком впился в его кисть. Послышался глухой скрежет и челюсть, рассыпая зубы, отвалилась на его грудь. Повязка слетела с лица и, яркий ослепительный свет столбом вскинулся к небу.

Давление на грудь ослабло.

Фигура черного гиганта заметалась в еле заметном зыбком свечении. И Стас перевернулся на живот. Еще одно движение и мечи гномов, полыхая голубым огнем, вылетели из ножен. Золотом вспыхнула вязь древнего заклинания.

Несколько неистовых беспорядочных ударов и хватка ослабла. Попробовал выпрямиться. Но не получилось. Будто не десятки безжизненных рук, а сама земля держала его, не желая отпускать.

«Ну, нет, дружище! – На лице появилась кривая болезненная улыбка, больше похожая на гримасу. – В этой земле для моей могилы места нет. И не будет. Или не знал? Подчиненные не доложили? Сам виноват. Строже спрашивать надо. Уж поверь старому вояке!»

Глупая привычка вести безмолвные беседы с неведомым собеседником. Показалось, что в пустых глазах бога потустороннего мира разгорелся гнев.

Еще движение, толчок руками и он встал на ноги, выпрямился во весь рост. Мечи погрузились в землю по рукоять. В уши вонзился протяжный стон. И многоголосый хор плакальщиц. А по всей поверхности земли разбежались синеватые отсветы.

Нет, нет.… И даже не уговаривайте. Нет пока времени у нас на эти глупости. Рад бы душой и телом, да дел невпроворот. Умру, и еще на три дня останется. А может и еще больше, что вероятнее всего. И местечко еще не подобрал. А хотелось бы квартирку со всеми удобствами на солнечной стороне. И чтобы непременно окна на улицу, а не на помойку. Или не заслужил? К тому же и завещание не оформлено надлежащим образом. Князь как-никак, а не голь перекатная. К тому же Великий. Одним словом, отступись и не приставай больше с непристойными предложениями. В упор не слышу.

Показалось, что услышал глухой оскорбленный рев.

Ну, и ладно. Обидами потом посчитаемся. Сейчас времени нет.

К костру вылетел, распаленный скачкой, вожак. Прокатился по траве на лапах и остановился, присев на задние лапы. Шерсть на загривке поднялась дыбом. Верхняя губа полезла вверх, обнажив крупные грозные клыки. А из горла вырвался злобный, полный ненависти, вой.

Коснулся ладонью могучей шеи, успокаивая волка.

Все в порядке, брат…

Нет в волчьем языке таких слов, которые могли бы объяснить стае все, что произошло здесь ночью.

Вслед за вожаком подошла и вся стая.

Жеребец поднялся на дыбы и колотил по воздуху копытами.

Вожак скосил в его сторону глаза,  прижался холкой к бедру Стаса, поворчал и затрусил прочь от костра. Ищет парень приключения на свою… шею. И не успокоится, пока не найдет по полной программе.

Но Толян прав.

Столь повышенное внимание к его невзрачной персоне начинает раздражать. И утомлять. И что он там еще говорил? Надо что-то делать? Знать бы что!

Сон испорчен. Зерно съедено. Отпустил жеребца к ручью. Снова взболтнул над ухом фляжку и в два глотка опорожнил ее. Чисто символически. Для снятия стресса. Хотя чревато тяжкими последствиями. Спиться можно.

Жеребец долго и основательно утолял жажду, фыркая от наслаждения.

С сожалением посмотрел на пустую фляжку и взмахнул рукой, чтобы закинуть ее в кусты. Но фляжка в руке неожиданно потяжелела. По извечной армейской привычке взболтнул и спрятал под волчовку.

«Благодарствуйте…»

«А, пустяк. Не стоит. – Легкомысленно отозвался голос. – Сам попросить не догадаешься. Гордыня».

Спорить не стал. Легче Толяна переспорить.

Направил коня наискосок к реке. Впереди пороги. Не зря Сорока говорил о сварливом характере реки. Вода словно вскипает , натолкнувшись на подводные камни и летит вниз по течению вся в пенных бурунах, сметая все на своем пути. А между ними гневная светлая полоска чистой воды…

А вблизи, в лесу у порога  мутное призрачное пятно. Удобней места для засады не выбрать. Хотя, зачем им лодии, если он здесь? Или просто лихие ребята промышляют прибыльным делом. А безобразия прикрывает от нескромного глаза волхв – самоучка?

Но лучше караван подстраховать. На душе спокойней будет.

Резво бежит, отдохнувший и откушавший зерна, жеребец. Еще бы два-три таких перехода и он на месте. Если мешать не будут. Впрочем, жаловаться грех. Не так уж и мешают. Подумаешь, прервали сладкий сон. И не такой он уж и сладкий. Зато не проспал.

Через несколько часов услышал грохот переката. И свернул к ближайшему леску. Если есть черные маги, все равно увидят. Но лучше подстраховаться.

В лесу остановился и пробежал взглядом по реке. К вечеру будут здесь.  А может и раньше. Идут под парусом и по течению.

Вернулся к порогам. И впрямь речушка с капризом. Намоет остров за тысячелетия и Сечь Запорожская! Но и так хорошо. Коня с собой брать нельзя. Лучше потом вернуться за ним.

Наудачу позвал стаю. Вожак откликнулся сразу. За жеребца можно не переживать. А чтобы не заскучал, на шею торбу с зерном.

Скользнул взглядом в соседний  лесок. Любопытно все же, кто их так ловко прикрыл заклинанием? До боли впился в неясные тени. Чувствуя, как кровь раздирает виски, протиснулся сквозь плотный туман заклинания. Не перевелись еще народные умельцы! Кто-то шаманит наудачу.   Черных магов нет.  К счастью. Или потом разберемся?

Нырнул в траву и снова, разогнав мозг, ужом прополз до соседнего леса. Замер лежа, прислушиваясь. Бросок… локтевой сгиб на шею. Палец безошибочно нащупал точку смерти за ухом. Но убивать не стал. Парень молодой. Пусть живет. Не скоро, но отлежится. И снова шаг. Затаился за деревом. Ребята не ждут пакости. И это хорошо. Для него. А может и для них. 

Не пуганые. Даже серьезных дозоров не выставили. Тот, первый не в счет. И этот случайный. И второе тело уютно устроилось в траве. Длинным прыжком расплылся в воздухе, перевернулся в гимнастическом прыжке и встал рядом с костром.

Но ребята активные! Миг и первый меч обрушился на его голову. Или мог обрушиться. Но не обрушился. Чуть отодвинулся в сторону и меч просвистел рядом. Стиснул пальцами руку на излете и клинок упал на землю, а его владелец охнул и побелел от боли.

Что за люди? Где только воспитывались? Не малейшего представления о приличиях. Не здравствуй, не прощай и сразу с ножом к горлу. О времена, о нравы! Нет, чтобы к костру пригласить, коль скоро человек на огонек заглянул. Сколько их надо вот так уложить, чтобы поняли, что не входит в его планы  их смерти.  Пока не входит.

Ум хорошо, говорят, два лучше. Но сейчас явный перебор. Не грех и поубавить. Легче договариваться.

Крики и вопли лучше проигнорировать. В протокол такое не занесешь. Несколько коротких разящих ударов и толпа заметно поредела.

Вожака заметил сразу. Два прыжка, сальто и он у него за спиной. Локтевой сгиб на горло, кончик ножа под челюсть. На переговорах подобного свойства весомей этого аргумента придумать трудно. Да, и надо ли?

-Мечи в землю! – Рявкнул от всей души. Получилось очень доходчиво.   Самому страшно стало. – И три шага назад!

Выждал самую малость. И добавил еще доходчивее.

-Долготерпение в число моих добродетелей не входит.

Под кончиком ножа выступила капелька крови.

Не перевелись еще умные люди на свете. Или черная повязка наталкивает на иллюзорные мысли? Рука осторожно и не заметно тянется к ножу.

Молниеносный бросок и стон. Дерзкая рука, как гвоздем пришита к боку. А в его руке уже новый нож. Бросок был настолько быстрым, что все с изумлением  обернулись на стон.

-Я же предупреждал. – С тихой укоризной проговорил Стас. – Не надо делать резких движений. Я же не убивать вас пришел, а договариваться. Хотя  кажется мне, что проще было бы убить. Тогда и договариваться не надо бы было. Поэтому еще раз убедительно прошу, мечи в землю и три шага назад. Или на счете «три» убью для начала каждого третьего.

Сказал холодно и равнодушно. И до отвращения буднично. Но поверили сразу. Не горячится, не кричит, не угрожает. Мечи упали на землю.

-А сейчас сесть и руки за голову!

Новую команду выполнили уже быстрее.

Ощутил чье-то легкое прикосновение, словно до головы дотянулась осторожная рука.

Козарин! Не иначе шаману прислуживал. Или самоучка, что вернее всего.

Пришлось пожертвовать еще одним ножом. Шаман упал без звука. Нож вошел по рукоять в глазницу. После такого удара долго не живут. Завидная смерть. О такой только мечтать можно. Сам должно быть не понял, что произошло. Мог бы и спасибо сказать.

-Вот теперь можно и поговорить. – С удовлетворением в голосе произнес Стас. – Приятно иметь дело с такими благоразумными людьми.

И подтолкнул атамана к пеньку.

-Присядем, брат. Имени не спрашиваю. Ни к чему, да и все равно забуду за ненадобностью. На угощении не настаиваю. К тому же, сознаюсь, спешу.

-Ловок! – Прохрипел атаман, растирая помятую шею.

-А, не бери в голову. – Легко отмахнулся от дешевого комплимента Стас. – Не убил же.

-А эти двое? – Атаман кивком головы указал на неподвижные тела.

-Дураков не сеют, не жнут – сами рождаются. А значит и жалеть не стоит. А на остальных заживет, как на собаках.– Как можно доходчивее объяснил Стас. И хмыкнул.  – У тебя их вон сколько. Бить – не перебить.

-Зачем пожаловал? – Атаман начал приходить в себя.

-Вот это по нашему! – Кивнул одобрительно головой. – И правильно. Чего тянуть? А хочу я, браток, сущий пустяк, о котором и говорить стыдно. К порогам спускается караван из десяти лодий…

-Знаю – Угрюмо пробормотал атаман.

 Обидно мужику. Роста не малого. И силушкой бог не обидел. И ликом гож для ремесла.  Не из самых приятных. А пришлец слепошарый  строит самым бессовестным образом. На глазах, можно сказать, у подчиненных.

-Знаешь, а не понимаешь. – В голосе скорбь. – Караван должен пройти целым и невредимым.

Дал время, чтобы в полной мере прочувствовать важность и деликатность вопроса. Уловил ухом едва слышный шорох. Что за беспокойные ребята?  И по отечески добродушно предупредил.

-Даже не думай!

Нож качнулся в руке. Привстал и насадил на кончик лезвия кус мяса. Из-за спины появилась фляжка. Мясо захрустело на зубах. Войтика бы сюда. Он бы постарался пробудить в  их очерствевших душах истинное уважение к кулинарному искусству.

-А не много ли просишь?

Атаман из всех сил пытался сохранить реноме сурового и несгибаемого вождя.

-Я? Прошу? – Изумился Стас. – Да, бог с тобой! Мне казалось, что это ты просишь в обмен за жизнь. Но, впрочем, если ты так считаешь, пусть так и будет. Но и цена, согласись, не малая.

С философским спокойствием  набил трубку и, чтобы лишний раз не наклоняться к костру, с небрежным видом прикурил от пальца. И поймал на себе испуганные взгляды.

Темнота! Глушь необразованная!

Но в глазах атамана после слов о цене пробудился неподдельный интерес к жизни. Вскинул голову. В глазах немой вопрос.

-Ты запамятовал, браток! Я же сказал, жизнь… - Щедрость его сегодня не знала границ. Но не передумывать же? Слово, не воробей.… И он решительно повторил. – Жизнь! Твоя. И твоих людей. И все это за жалкий караван из десятка суденышек.

-Ты один…

-Хочешь проверить? – Полюбопытствовал Стас, красиво и по-пацаньи ловко, выпуская дым колечками. – У меня, правда, сегодня постный день, но раз уж оскоромился… нет, два раза…

Последние слова напомнили ему о ножах, и он ласково попросил.

-Эй, паренек! – Рука с трубкой указала  на заросшее бородой злое лицо. – Поищи.…Там где-то должны мои ножички лежать. Этим ребятам они, мягко говоря, уже не нужны. А для меня– подарок друга. Кто же будет разбрасываться подарками налево и направо? В смысле, одесну и ошую.

Вот же человеческая природа! Всяк норовит перехитрить судьбу. Не успел нож оказаться в руках парня, так тут же с короткого замаха запустил ему в лицо. Как говорится, моим же салом, да мне же по сусалам.

Перехватил нож в воздухе перед самым лицом и тут же вернул обратно. Паренек оказался на редкость не ловким.

С тяжелым вздохом поднялся и сам отправился за ножами.

-Пропал постный день. Третий! А, хотя сам виноват. Я же попросил принести, а не кидать в лицо. Простого дела сделать не мог, косорукий. И как ты с такими работаешь?

Атаман со священным ужасом смотрел на его руки.

-Так что, браток, договорились? По рукам?

Последний аргумент должен был подействовать. Во всяком случае, прежде возражений уже не возникало.

И еще восемь ножей вынырнули из под волчовки, отливая на солнце голубоватым угрожающим цветом.

-А потом живи спокойно. Выгодное дельце, уж поверь мне. Не сомневайся. Все без обмана.

Атаман, наклонив голову, буравил его взглядом.

-Ну, вот, а ты боялся. – Как о решенном, сказал Стас. – А раз так, выпьем по чарке и дело с концом.

Указующим перстом прочертил в воздухе линию и, у его ног появилась корзина с четырьмя кувшинами.

  Лучше бы еще убил одного – двух. Эффект был бы слабее. А после этого драматическая пауза!

«Пропали винные погреба! – С трагическим вздохом подумал он. – Сплошной промот. Дипломатия хромает на все четыре копыта. Хорошо, что Пивень далеко и не видит этого безобразия».

«Не узнает. Буду молчать, как рыба. – Успокоил услужливый голос. – Да, не переживай ты так. Опорожним этот, найдутся другие. Только намекни. Вино не эль…»

«И ладно. Эти и без эля обойдутся». – Согласился Стас и наполнил кружку атамана.

-Будем… и пусть все…

С тостами у него всегда плохо получалось, но сейчас ему показалось, что он не оплошал. Все просто и многозначительно. И, главное, трогательно, аж слеза прошибает от умиления.

Но дело прежде всего. Не вставая, заложил четыре пальца в рот и засвистел, оглушительно с залихватскими переливами. Подумал, почесал затылок и залился в долгом волчьем вое.

И скоро в  треске деревьев и шуме травы появился его жеребец, яростно выворачивая глаза   и раздувая ноздри. А вслед за ним из кустов выглянула огромная волчья голова и, желтые не мигающие глаза холодно уперлись в лицо вожака.

Хлопнул ладонями по коленям и поднялся на ноги.

-Вот и славно. Все-таки, как хорошо, мой друг, что не перевелись еще на свете сообразительные люди. – Постоял, задумчиво наклонив голову и добавил. – Так помни, браток. Все десять лодий… целыми и невредимыми. И не одной меньше. И если что-то будет не так, я найду тебя!

-Там пороги… - хмуро напомнил атаман.

-Целыми и невредимыми! – В голосе зазвучали металлические нотки. – А чтобы вас избавить от ненужного искушения, рядом с вами останутся мои младшенькие. Они уберегут вас от соблазна.

 Разобрал поводья и забросил на круто изогнутую шею жеребца. И снова повернулся к атаману. Верхняя губа дрогнула и из горла вырвался низкий угрожающий рык.  И сразу же со всех сторон раздался ответ стаи.

Атаман снова опустил голову.

А Стас оттолкнулся от земли и прыгнул в седло.

-И вот еще что, браток. Совсем запамятовал. Память, как худое бабье решето стала. Там, в кустиках на опушке двое твоих мальцов прилегли отдохнуть. Так ты пошли за ними, чтобы не перегрелись на солнце. По ведру воды на каждого и будут, как новенькие. И без обиды!

Никто не двинулся с места. В ушах звучал все еще грозный волчий вой и, казалось, что за каждым кустом следят за ними холодные желтые глаза.