-Родился, значит умрешь. – Послышался в раздавленном, избитом мозгу едва слышный приглушенный голос. – Но не каждая смерть – конец…

Где – то, совсем рядом, грохочет водопад. Рушатся вниз  потоки воды, отзываясь дикой болью в висках и выворачивая наизнанку черепные кости.

Трясло, как в ознобе. Сердце сжимал лютый холод.

А голос продолжал шептать.

-Но не всякая смерть и начало…

Голос заползает в сознание, как сквозь вату.

Или это он сам шепчет сожженными, потрескавшимися губами?

Холод!

А где же тот ласковый и убаюкивающий огонь?

Одуряющий запах  лесной травы и весенних цветов забирается в ноздри.  Пахнет не полынью, как на том далеком и давно почти забытом пустыре. Не лопухами, не лебедой и не крапивой. А именно цветами и лесной травой.

Сквозь грохот водопада пробился глухой, едва слышный топот лошадиных копыт. Вломился в сознание, разодрал его на части, на куски.

Стиснул зубы,  с трудом сдерживая стон, и, думая лишь о том, чтобы снова не потерять сознание, не грохнуться в обморок. Хотя почему, грохнуться? Уж это ему, во всяком случае, не грозит. Грохнуться, валяясь на земле, не возможно. Нонсенс, уважаемые господа. Толян непременно бы развеселился.

Размеренно стучат лошадиные копыта. Идут неторопливым шагом. Трудно разобрать на слух, сколько их. Но никак не меньше пяти.

Встать?

Говорят, в таком состоянии люди не чувствуют тела. Наглая и беспардонная ложь. Его тело, до самой крохотной косточки налито свинцом. В землю вросло. Руки не поднять. И ногой не дрыгнуть.

Бред!

Или.… А если не бред, тогда что?

Иначе откуда здесь взяться водопаду? И цветам? И зеленой траве?

Тот огонь, который бушевал недавно вокруг них, должен был спалить здесь все на десятки верст вокруг вместе со всем, что шевелится. Без преувеличения и излишней скромности. Дело было сделано на совесть и от всей души. Правда, к слову сказать, и без большого ума.   Ум, где-то по дороге отстал. Или свернул незаметно в сторону. А может, рванул обратно, испугавшись неприятностей и ответственности перед будущими поколениями.

Да, что, верно, то верно. Не всякая смерть начало.…

 Еще бы знать, чего!

Топот затих.

 Разговаривают.

Слова вязнут в ушах. Сливаются в низкий болезненный гул.

«Возьмут без усилий! Если пришли за ним. – Мелькнула ленивая мысль.- Муху с лица не спугнуть. Труп! К тому же совершенно дохлый. Пырнут, не сходя с коня, копьем под ребро и со святыми упокой Станислав Волков, или как тебя теперь. Если таковые здесь есть.  В смысле святые».

Стоят. Разглядывают. Прикидывают, как половчее  врезать. А по горлу ножичком лень? С коня сползать надо.

 Лошади всхрапывают, железом звенят.

-Экий волчара! Князю в хоромы  аккурат на полстены. – Уловил еле слышный голос.

Хорошо башкой вмазался. Стоят рядом, а голос словно сотни метров пролетел.

Волчара – это о нем. И как только разглядели. И при чем здесь стена? И он? Или Старый рядом? С него то какая шкура? Разве что волчовка под порог вместо половичка?

Тонут слова в грохоте  водопада.

-Не ободрать. Закоченел уже. Как и тот первый.

Все точно. О нем говорят. Но почему окоченел? Я же живой? Можно сказать, совсем теплый.

-Матерый волчище. – Все тот же восхищенный голос. – В самом соку. Я таких зверюг и не видел прежде. Но ты прав. Шкуру не снять.

Холодом несет.

Дурдом! Водопад же рядом. Не чем подумать?

-А волк то домашний. Слепой. Повязка на глазах. У хозяйского очага грелся.

Все-таки о нем речь ведут. Наверное, кувыркнулся невзначай, когда крыша от жары слетела. И выбросила его, да и Лобастого за кампанию, Забытая дорога, как мусор.

Жаль будет людей разочаровывать. А придется. Или, ну их? Пусть едут, как ехали, не ведая ни горя, не заботы?

В ушах снова загрохотал водопад, а в висках гулко забилась кровь. И тело содрогнулось в судорогах.

-Живучая зверюга! Зубами за жизнь цепляется. Эвон, как его ломает. А ты говоришь, окоченел. Добей, чтобы не мучился. – Сочувственно посоветовал другой голос.

Надо же! Всегда терпеть не мог жалости. А сейчас, когда для жалости хватило бы вполне придорожного камня, тем более. К тому же тело уродует судорога. И, что характерно, без его согласия. Не иначе заскучало в волчьей шкуре. Другого времени не нашлось, чтобы имидж поменять. Хотя  и могло бы еще чуточку потерпеть.

-Бог мой, что это? – В голосе и удивление, и отвращение, и ужас одновременно.

Кони бьются в страхе и с не слушаются поводьев.

-Бей, бей скорее! Пока не поздно. Волколак!

Рядом с шеей в землю воткнулось копье, оцарапав кожу.

Точно. Самое время перекинуться. Другого не нашлось.

Чавкнуло еще одно копье.

На его счастье бьют не с руки. Близко подойти не рискуют. И кони беснуются.

-Да, уходите же вы черти! – Хотел крикнуть им, но из горла вырвался только волчий рык.

И сразу же эхом вернулся обратно.

Или это водопад?

Разучился! Давно не практиковался.

Уже не рык. Протяжный  волчий вой!

Из высокой травы вылетело стремительное волчье тело.

Всего миг подарил ему Лобастый! Но какой! За это миг водкой люди до самой смерти поят.

Выгнулся, выломился дугой. Оттолкнулся спиной от земли и прыгнул на ноги.  В руках сверкнули мечи.

Мечутся в панике кони, бьются, раздирая в кровь, в клочья, губы удилами.

-Ребята, мне не нужна ваша кровь.

Губы словно чужие. Язык с трудом ворочается во рту.

-Старый!

Волк недовольно заворчал и сел рядом.

Стас шагнул вперед. Вместо мечей уже только сияющие голубоватые всполохи.

К телу возвращалась прежняя сила и ловкость.

 Глаза не видят даже того, что видели прежде. Едва различимые мутные тени. Но ему для боя вполне достаточно и этого.

-Ребята, давайте сделаем так. Я не видел вас, вы не видели меня. И разойдемся красиво. Иначе я буду переживать. А может, и нет. А вы уж точно пожалеете, когда переживать не чем будет.

Опомнились. Численное превосходство вернуло им уверенность. Сколько их? Десяток? Или больше? Но кони, как это не странно, мешают. Не позволяют незаметно зайти за спину. Ну, так ведь можно, скрываясь за чужой спиной бросить в него нож. Еще шаг…

Не утерпели.

Психическая атака не сработала. Красиво разойтись не удалось.

Мечи прервали свой танец, и брошенный нож запрыгал на кончиках их лезвий. Завис в воздухе и, отброшенный мягким ударом, отлетел в сторону.

-Для самых умных повторяю еще раз – я не нужен вам, а вы без надобности мне. Это последнее, что я могу для вас сделать. Но еще слово, и будет поздно.

Лобастый стоит рядом, широко расставив ноги и оскалив острые смертельные клыки. В желтых холодных глазах застыла сама смерть. И понятно. Старик отдыхал, нежился на травке.… Красивые сны видел. Кому бы такое понравилось?

Взвилась на дыбы лошадь, заплясала на месте и длинным прыжком рванулась вперед.

Ну и зря! Как людей просил.

Качнулся в сторону и ахнул мечом плашмя по железной шапке. Не убивать же дурака! Ошалели, увидев невидаль.

Вместо слов изо рта рвется волчий грозный рык.

Время остановилось.

Медленно, медленно поднимается на дыбы еще один конь. Тянет повод другой. Грохочут мечи, сминая стальные шапки. Кто-то сбоку тянется к нему, пытаясь достать его кончиком копья.

Отмахнулся, как от назойливой мухи. Не очень удачно. Подвела торопливость. Меч полыхнул холодным светом и, не успев перевернуться пластью, развалил череп пополам.

На лицо раздвоение личности. Или на лице? Жаль, что времени нет, чтобы задуматься над сложным лингвистическим вопросом.

Водопад гремит, мешая сосредоточиться над понравившейся мыслью. Кровь со стуком пульсирует в висках. Или меч стучит о железные головы этих недотеп?

Лобастый под ногами путается, всю скотину распугал.

Сыплются из седел железные истуканы на землю.

Пробежал по конским спинам, как по болотным кочкам. А конь только оторвал передние ноги от земли.

Опустил мечи. Со вздохом взглянул на распростертые на земле тела в изуродованных доспехах, грязными пятнами, утонувшие в зеленой траве.

Долго еще не переведутся дураки на свете.

Одно успокаивает. Если и зашиблись, то не до смерти. Отлежатся. Переломанные кости не в счет. Умные люди говорят, что их в человеческом организме больше двухсот штук. Одну – другую поломать, никто и не заметит.

Вот тому, с раздвоением личности, похуже. Воссоединиться практически не удастся. Так сам виноват. Кто просил с железякой в рыло лезть? Пусть спасибо скажут, что Лобастый в драку не успел вмешаться. Его зубы в гуманизме не уха, не рыла. Обиделся старик. Хотя я то тут при чем? Мог бы и поспешить. Сам виноват. Однозначно.

Кинул мечи в ножны.

Проклятый водопад! От боли глаза вываливаются из орбит. Хорошо еще повязка держит на месте. А иначе ищи их в траве. Ползай на брюхе.

Оглянулся.

В двух метрах в траве ручеек струится. Журчит окаянный, прикидывается чем-то солидным. Вроде водопада.

Носком сапога перевернул на спину бессильно ворочающееся железо. Присел, содрал с головы изуродованную шапку и заглянул в окровавленное лицо. Навстречу ударил полный ненависти и страха взгляд. Рука тянется к засапожному ножу.

-Вот только этого, браток, не надо. Сами виноваты. Я же предупреждал, что обижаться будете.

Осторожно высвободил нож из руки, с удивлением услышав, как хрустнули пальцы.

-Кальция не хватает. – Уверенно отозвался он на болезненный стон. – Кости слабые. Как только живешь?

И укоризненно покачал головой.

-За здоровьем следить надо. Ты же боец, а не хухры – мухры и с боку бантик.

Несчастный, раздавленный его сочувствием, широко раскрывал рот, следя за ним округлившимися глазами.

-А, впрочем, сделанного не воротишь. А раз так, то и говорить об этом не стоит. Ты мне, сударь мой, лучше скажи о каком  - таком князе вы речь вели?

В глазах воина появилось удивление.

-Чему же тут удивляться? Сирый и убогий по свету блукаю, счастье шукаю.… Прилег отдохнуть, а тут вы. Дороги спросить не успел, как вы в драку полезли.

-Князь Радогор. – Сдерживая болезненный стон, угрюмо отозвался воин и скосил глаза в сторону Лобастого.

-И далеко?

-Пятый день в пути…

-Дозор?

-Из города зарево увидели за виднокраем. Седьмицу полыхало. Ночью люд без свечи сидел. Светло, будто днем. Князь и подумал, что без злого умысла и колдовства дело не свершилось. Вот и послал гридней ловить всех, кто близ тех мест без всякого дела болтается.

Рядом задребезжало железо и послышался протяжный стон. Лобастый шагнул на звук и оскалил зубы.

Железо успокоилось.

-И что? Часто колдовство встречается?

-Не без того. – Угрюмо ответил воин и осторожно пошевелился. Измятые доспехи впились в тело и доставляли бедолаге массу неудобств. – Хватает всякого добра.

-И что?

-Известно что. Кому костер, кому осиновый кол, а кому и вовсе серебро в глотку.

Стас понимающе кивнул головой.

-Серебро, оно конечно! – Согласился он. – И помогает?

-Где там! – Сверкнул глазами воин, забыв о разбитой голове и сломанных пальцах. - Расползается по всей земле, как черный мор. Вот и тебя вынесло.

Воин не сумел удержать в душе накопившейся ненависти.

-О присутствующих не говорим. – Улыбнулся Стас. – Ты же не знаешь, колдовством я сюда попал или своей волей. Может, я всего лишь воин. Такой же, как ты  и твои товарищи. Ну,  разве что чуточку пошустрее.

Собеседник зло прищурил глаза.

Беседа явно затягивалась.

-Как зовут тебя, воин?

-Щиром кличут…

Слова едва не застряли в бороде.

-Ведомо ли твоему князю, откуда в его земли колдовство идет, дружище Щир? – Стас не обращал внимания на злобные взгляды воина. – И как оно приходит?

Щир мотнул головой, поморщился и потянулся рукой к разбитому затылку.

-Не ведомо. Но сказывали торговые люди, что есть где-то укрывище Черного бога. Да и только.

-И на том спасибо. – Легко согласился Стас. И отстранив руку Щира от затылка и, без всякой надежды на успех,  приложил свою ладонь к ране.

Прошло совсем немного времени, и он ощутил в ладони знакомое покалывание, а затем появилось голубоватое свечение.

-Надо же. – Удивился он. - Получилось. Помнят руки то.

Выпрямился и отряхнул колени.

-Не поминай лихом, дружище Щир. Даст бог, встретимся. Но лучше не надо. Человек ты нервный, а я скандалов не люблю. И вот что.… Возвращайтесь домой. Так и мне лучше, и вам спокойнее… спать. А я пошел. Заболтался с вами. К тому же и приятели твои в себя приходят. Обижаться начнут. То да се.… А мне это надо?

Хлопнул ладонями по коленям. Щиру послышался металлический звон. И повернулся к волку.

-Погостили, друг Лобастый, пора и честь знать.

И бодро зашагал туда, где, по словам Щира, совсем не давно бушевало пламя. Всего то ничего. Седьмицу назад. И как он умудрился столько проспать? Вопрос.… Должно быть, притомился в дороге.

Посчитал, что отошел вполне достаточно для соблюдения приличий и, не останавливаясь, перекинулся через голову, заранее настраивая себя на мучительные и болезненные превращения. Но ожидания не оправдались. Все обошлось.

Повернулся к Лобастому и поторопил его сдержанным рыком.

Лобастый ответил так же коротко и сдержанно.

Щир, который уже окончательно пришел в себя, поднялся на ноги и с удивлением исследовал свой затылок, на мгновенье потерял их из виду, а когда снова бросил взгляд в их сторону, увидел две быстрые тени…

-Старина, для двоих работы невпроворот. С ног собьемся.

-Можно попросить помощи у братьев. – Лобастый, как всегда был  сдержан и спокоен. И по-стариковски рассудителен.

-Советуешь попробовать?

Со стороны могло показаться, что старый волк пожал плечами.

Запрокинул голову и запел требовательно и протяжно.

Остановился и прислушался, ожидая ответа.

И ответ не замедлил себя ждать.

-А что я говорил?

Лобастый повернул на голос и, перешел на размашистую рысь.

Стаю нашли в березовом перелеске.

Вожак, зрелый широкогрудый волк, встретил их не любезно. Вздернул верхнюю губу и угрожающе зарычал.

Лобастый презрительно фыркнул и шагнул вперед. Стасу пришлось остановить его негромким рычанием. Старик неохотно отодвинулся в сторону, и Стас вышел навстречу вожаку.

Дернулись губы, открывая стае устрашающей длины клыки.

-Мне нужна только помощь. – Спокойно сказал он и слегка наклонил голову. – Мне не нужна твоя стая.

-У чужака не может быть дела в моей земле.

По сварливому голосу стало понятно, что волк совсем не давно отбил стаю у старого вожака в смертельной схватке и боялся за свою власть.

-Подумай, что станет с твоей стаей, если я убью тебя. – Голосом умудренного жизненным опытом «человека», попробовал образумить его Стас.

-Ты слепой старый волк… - Ярость помешала вожаку закончить фразу, и он прыгнул вперед.

Слепой волк не двинулся с места. В момент, когда вожак готов был сбить широкой грудью наглеца и разодрать клыками горло, произошло неожиданное. Чужак исчез. А вожак перевернулся в воздухе, опрокинулся на спину и замер, придавленный могучими лапами.

-Мне не нужна твоя смерть. Да и жизнь тоже. Если ты способен понять это. Мне нужна только  помощь стаи.

Бдительный Лобастый, подрагивая мышцами, застыл рядом, окидывая грозным взглядом стаю.

-Лучше бы ты его убил «старший» брат. – В голосе старого волка слышался укор. – Стая все равно прогонит его. Зачем им вожак – неудачник?

Со стаей что-то произошло.

Едва стих голос Лобастого, как волки один по одному, прижимаясь к земле, поползли к нему, жалобно повизгивая.

-Прости нас, старший брат. – Простонала старая самка и, лизнув его лапу, опрокинулась на спину. – За обиду ты можешь взять любую жизнь в нашей стае. Или возьми всю стаю.

Защелкали зубы, отгоняя незадачливого вожака. 

-Лобастый, выручай этого дурака. В нашем деле и дурак на что-нибудь сгодиться. – Посоветовал он старому волку.

-Приказывай, старший брат. – Старая самка снова лизнула его лапу. – Мы сделаем все, о чем попросишь.

-Большой огонь, серые братья. Все вы видели большой огонь.

Густой протяжный вой взлетел над перелеском.

-Из него должны были выйти люди. Они мои и ваши братья. Они дали мне свою кровь. А в них сейчас течет моя, а значит и ваша кровь. Это моя стая.

На объяснение ушло не мало времени, поскольку потребовало от него изрядной фантазии, чтобы обойтись ограниченными средствами волчьего языка, пока стая не уяснила, что ему нужны эльф, гном и два человека представительной наружности.

К его словам теперь прислушивался даже вожак, о присутствии которого, на какое то время все забыли.

-Того, у которого острые, как у волка уши, и глаза ярче, чем трава у ручья,  а с ним очень большого человека увезли две охоты назад к жилищам людей. – Миролюбиво проворчал он, подходя к ним с независимым видом. - Других стая будет искать ближе к большому огню.

-Не смею спорить. Мы в стае всего лишь гости.

Старая самка замялась и осторожно оторвала жилистое тело от земли.

-Ну, что еще? – Хотел не довольно спросить Стас.

Но не спросил. И так все ясно. Детский сад, право слово. Хоть на двух ногах ходят, хоть на четырех.

Вздохнул и оттолкнулся от земли. Взлетев, перекинулся через голову и застыл, в распахнутой на груди волчовке с, отливающей бронзой, грудью. Угрюмый волчий вой взлетел над перелеском и раскатился широко и вольно на все четыре ветра. По амулету  засветилась вязь древнего эльфийского заклинания. Для полной убедительности еще бы рвануть мечи из ножен! Но не поймет серая братва.

Дурной пример заразителен. Задрали головы к поднебесью. Зажигают так, что птицы с ума посходили. Тучами над лесом ходят, круги выписывают.

Выдержал паузу, давая стае оттянуться по полной программе. Толян бы оценил концерт по достоинству.

Перекинулся, застыл на четырех лапах и не терпеливо заворчал.

-Мы все видели, старший брат. – Волчица была готова умереть от восторга. – Ты можешь убить этого….

Мотнула головой в сторону подавленного вожака.

-Зачем? Пусть живет. Кому-то надо стаю на охоту водить.

-Мы найдем всех, старший брат. – Вожак, наконец, понял, что убивать его не собираются, приободрился и грозно рыкнул на стаю, заодно, решив восстановить и подмоченную репутацию.

Стая не огрызнулась.

Вытянулась в цепочку и заторопилась за вожаком.

Стас поднял голову и принюхался, жадно вбирая в ноздри запахи леса. Сейчас, когда появилась уверенность, что с волчатами будет все в порядке, в нем проснулся просто не человеческий, прямо таки зверский аппетит.

Похоже, что то же чувство испытывал и старик Лобастый.

-Охота, старший брат?

Глаза старого волка загорелись азартом.

Стас не ответил.

-Мы успеем догнать стаю. Или услышим ее.

Доводы были убедительные. Желудок отозвался жадным урчанием. Язык живо ощутил вкус живой горячей крови. Так и не ответив, он круто повернулся и широким шагом повел Лобастого вправо от охотничьей тропы стаи.

Спустя час, как ему показалось, в волчьем обличье ощущение времени терялось, наткнулись на след лосихи с теленком. И он, оставив след Лобастому, свернул в сторону и перешел на стремительный  галоп.

Теплый молочный запах теленка кружил голову, а голод и охотничий азарт несли его со скоростью, которую он позволял себе только в бою.

Животные были уже так близко, что ноздри переполнял их запах.

Быстрей, быстрей!

Заметили Лобастого и сорвались с места. Старый волк гонит животных один, заменяя целую стаю. Лосиха, может быть, одна и сумела бы уйти, но с теленком!

Растянул тело в непостижимо длинном прыжке, ударил грудью и резанул клыками шею, раздирая артерию. Захлебнулся горячей сладкой кровью. И провел клыками еще раз.

Бьется животное в агонии. Отскочил молниеносно в сторону. Лосиха своими ногами  древесный ствол перешибет, а уж волчий позвоночник сломает и не заметит. В коровьих глазах  стоят слезы. И укор!

Теленок отбежал в сторону и остановился. Смотрит испуганно и не понимающе на издыхающую мать. Лобастый вымахнул из кустов. Жалобный стон и теленок вытянулся на земле с разорванным горлом.

-Славная была охота, старший брат! – И предвосхищая возможный упрек, объяснил. - А теленок все равно бы пропал. Мяса всей стае хватит.

Не отвечая, разодрал брюхо и вгрызся зубами в печень. Сладкая, дымящаяся печень в мгновенье ока исчезла в его желудке, но он продолжал есть, глотая мясо целыми кусками, чувствуя, как тело наполняется теплом. И силой. Выдрал трепещущее, переполненное кровью, сердце и, уже лениво сжевал и его.

Лобастый насытился быстрее, и теперь лежал рядом с теленком, глядя на него осоловевшими от сытости, глазами.

Сыто рыгнул, с сожаленьем посмотрел на тушу и требовательно рыкнул, поднимая Лобастого.

 Старый с трудом разлепил глаза и тяжело поднялся. Обильная трапеза, можно было понять по его виду, никак не располагала к продолжительному и безостановочному бегу.

-Пожадничали мы с тобой, старина. – Стас оглянулся на растерзанные тела животных. – Нам с тобой хватило бы и теленка. А так все достанется падальщикам.

Лобастому его моральные инсинуации были чужды и не понятны. И он лениво протрусил мимо.

-Славная охота была, старший брат!

Железный аргумент мог переубедить кого угодно. И оправдать что угодно. Оспорить практически невозможно.

Но через сутки ему последняя охота уже не казалась бесполезным, а тем более аморальным душегубством. А то, что две почти не тронутые туши, остались подарком разным никчемным тварям, казалось верхом легкомыслия. Но не возвращаться же? Глупый заяц, который угодил под его лапу, не в счет. Разорвали пополам и проглотили вместе с одеждой.

Стая, если только не забыла, о возложенной на нее важной задаче, ушла далеко вперед и пока хранила гробовое молчание в эфире.

Несколько раз останавливался и тогда его властный, и требовательный голос врывался в первозданную не пуганую тишину здешнего мира.

Лобастый время от времени прозрачно намекал, что короткий отдых совсем бы им не помешал, а наоборот, был бы весьма кстати.  Скромно оставил намеки без последствий. К тому же и время для отдыха Лобастый выбрал не совсем удачно.

Эльф и Войтик увезены неведомо куда, если верить стае. Толян и гном вообще неизвестно где. Если только уцелели в огне. Тьфу, тьфу, тьфу… не к ночи будь помянуто. Еще бы сплюнуть для гарантии через левое плечо, чтобы не накаркать. Так волчья пасть для этого совсем не приспособлена.

На исходе вторых суток вышли на мертвое волчье тело. Брюхо молодого волка было распорото кабаньими клыками. По всей вероятности стая спугнула кабаний выводок и не смогла отказать себе в удовольствии в охоте на кабанов, загипнотизированная численным превосходством и осмелевшая от чувства одолевшего голода.

Но просчиталась. О чем красноречиво говорило, изуродованное слепой яростной силой, тело.

С обедом у стаи не выгорело. Облом! А этот по молодости и по глупости подставил зверюге еще и свой бок.

Затрещали кусты и, на них в атаку пошел кабан, должно быть раненый в схватке со стаей. Ослеп и обезумел от боли и ненависти.

Матерый зверюга. Клыки в ладонь.

Не дожидаясь удара, перевернулся через голову и встретил драчливого поросенка мечами. Всадил боевой нож прямо в прыжке между лопатками. Приземлился на обе ноги сразу и в развороте с богатырского замаха развалил поперек туловища на две половины.

Лобастый даже присесть для прыжка не успел.

Ели не спеша. И наелись до отвала. До благородной отрыжки.

И Стас, смирившись с неизбежностью, позволил короткий отдых. Забились в кусты и проспали до самой ночи.

Проснувшись, снова ели, набивая желудок впрок. Ели до той поры, пока от кабаньей туши не остались только куски толстой кожи и до бела, обглоданные кости.

Ночи стояли лунные, ясные.

Стас запрокинул голову.

Вот она его стая. Неторопливо бежит своей охотничьей тропой. Пока без него. Придется обождать. Не всякая смерть еще конец. По крайней мере, для него.

 Успел его выбросить на свою беду черный жрец на полпути. А мог бы воспользоваться благоприятной ситуацией.

Лобастый застыл, подрагивая чутким ухом, забыв поставить переднюю лапу на землю. Весь в работе. Живет просто и ясно. Без философских умозаключений.

Теперь и он уловил, едва различимый в ночи, среди шороха листьев  и трескотни кобылок, слабый волчий вой. Стая зовет. Кого или что-то нашла.

С астрономией пора заканчивать. У той, другой стаи впереди вечность. А эта хоть и чужая, но своя.… Земная.

Надо спешить. Еще неизвестно как на этих поисковиков – спасателей его бойцы отреагируют.