Хотелось курить. До чертиков в глазах. До изжоги. Но современная братва озабочена своим здоровьем. Почти сплошь ведет здоровый образ жизни. Качает мышцы в спортивных клубиках. Качок на качке. Балуются потихоньку дурью. Глотают колеса. Но запаха никотина на дух не переносят. На раз учуют. Поэтому Стас жевал сухой стебель подорожника, гоняя его языком из одного уголка губ в другой.
Место для разборки пацаны выбрали романтическое.
Когда-то здесь проводились пионерские костры, линейки, всевозможные донельзя военно-патриотические зарницы и прочая лабуда из жизни советских школьников.
Окраина города. До ближайших домов, закрытых чудом уцелевшим редким леском – не меньше версты. Далеко внизу, зарываясь в крутые скалы, змеится река. Над скалами поднимается матерый сосновый лес… Сплошной интим, одним словом, и никакой мокрухи.
Но вот без этого, пардон, в наше время не обойтись. Что мы хуже первопрестольной? И сплошь белокаменной? Или колыбели русской революции? Шалишь! У нас все, как у людей. По взаправдашнему. И братва со стволами. И сферы влияния. И разборки со жмурами.
– А я, Стас, здесь каждое лето в пионерлагере пропадал. Класс! Жаль, что накрылся лагерь. Парню моему некуда будет ездить.
– Так у тебя и парня, Леха, нет. Ты женись сначала.
– Так и женюсь. Заявление подали. Тебя в свидетели возьму.
– А если я в отказ пойду? Скажу, что рядом не стояло, – чуть заметно улыбнулся Стас.
– Только попробуй…
– Все, Леха, заткнись. Кончай базар. В эту пору над рекой даже шепот в городе услышат.
Замолчали.
Стрелка эта была подарком судьбы. Или одного из доброхотов-«барабанщиков», готовых за банку пива слить любую информацию.
Несмотря на поспешность, готовились к ней, как к войсковой операции. Дислокация, расчет по минутам. Маски-шоу. Одним словом, все чин по чину.
Только Стас с напарником Лехой не вписывались в эту дислокацию. Собственно, они никогда не вписывались в общие стратегические планы верховного командования, то бишь, руководства их родного Горотдела милиции. У Стаса это, предположительно, проявлялось на генном уровне. У Лехи же эта мерзкая привычка была благоприобретенной еще в те славные и достопамятные времена, когда он только проходил практику в качестве курсанта школы милиции.
Вот и сегодня они заняли свою позицию пораньше, чтобы понаблюдать за развертыванием боевых порядков конкурирующих братков. Приехали на городском автобусе. Прогулялись пешочком. Выбрали уютное местечко. Прилегли за камушком.
– Слушай, Стас, а так уж ли мы должны мешать братве в выяснении отношений? Ну, пусть бы посидели рядком да поговорили ладком. Постреляли бы маленько. Не все же им по воронам да по бутылкам стрелять? А тут и мы бы подоспели. Кого надо погрузили, кто уцелел – повязали. И им хорошо, и нам неплохо. А так, сегодня повяжем, а завтра выпустят. Нам майора не получать.
– Дурак ты, Леха. Нам бы до капитана дослужиться. Помнишь, как один неглупый мужик сказал? Не в банде живем. В государстве. Вот и пусть помнят, что кроме понятий, есть еще и закон. Все. Точка. Едут.
На поляну из-за домов выворачивала вереница «Джипов».
– Заводские… – с непонятной грустью шепнул Леха. – И где только такие бабки берут?
Стас выкатил на него глаза.
– Ты что? Фумитокса нанюхался сегодня?
– Да это я так… к слову пришлось.
«Джипы» плавно разом развернулись и выстроились в линию. Умеет братва красиво себя подать.
И сразу же из проулка вынырнула еще колонна. Чужаки. Братва из областного центра, которая уже не первый раз пытается подтоптать местных бандюков под себя.
Из машин выгружались без излишней суеты крутоплечие молодцы в спортивных костюмах. Плечи плавно переходят в шеи. А поверх шеи – стриженая макушка с глазами. Все они в недалеком советском прошлом – завсегдатаи спортивных подвальных клубов, гордости орденоносного комсомола и кузницы современных боевиков криминальных группировок.
– Ну, вот, высокие договаривающие стороны садятся за стол переговоров. Судя по всему, переговоры идут непросто. Думаю, что словарного запаса хватит ненадолго, – прокомментировал Леха. И гордо повернулся к Стасу: – Что я говорил? Перешли на пальцовку.
– Леха, заткнись…
– Так все равно ни черта не слышно. Ну вот, как и ожидалось, прения сторон продолжатся в кулуарах, ввиду ограниченного количества пальцев. Политику во всем мире вершат малоприметные клерки. На передний план выходит…
– Леха!
В воздухе ощутимо запахло жареным. То бишь – мокрухой. Из-под спортивных курток появились стволы.
– И где только берут такие? Мы с «Макаровыми», а у них на руках – сплошной импорт. И заметь, Стас, не дешевый! Чтоб я так жил!
Бурлит в парне казачья кровь, бьет в бесшабашную Лехину голову. Ему бы шашку в руку да буланого коня, да чтобы ветер в ушах свистел. А так ветер свистит пока преимущественно только в Лехиной башке.
Взвыли сирены.
– Вот и маски-шоу! Протокол готов к подписанию.
Железные нервы у Лехи. А язык! Порой сам бы вырвал. И под каблук!
А на стажировку в отдел пришел весь из себя чистенький и опрятный. Все пытался в отделе найти горячее сердце и чистые руки, согласно заветам железного Феликса. И что там еще сказано? Холодный ум? Эх, жизнь!
Над пустырем прокатился первый выстрел.
– Это что там за отморозок? – Леха привстал на колено и приготовился к броску. – Стас, так все царство небесное проспим. Благодарностей не достанется.
– Лежи, торопыга, – успокоил его Стас. – Наслаждайся природой. Наше от нас не убежит, как бы сильно этого ни хотелось. Смотри, какой вечер. К тому же река рядом. А небо?
ОМОН работал, как на учениях: «калаш» в зубы, прикладом по загривку.
– Мордой в землю! Ноги раздвинуть. Руки на затылок!
Хоть в новостях по телику показывай.
Несколько братков прорвали оцепление и гигантскими прыжками бежали на них. Прорвутся к реке, а там – ищи-свищи…
– Леха!
Прыжком отлепился от земли. Ударил всем телом в грудь набегающего братка. Перевернул на брюхо. Браслеты щелкнули на запястьях.
Прогремел еще выстрел.
– Леха, берегись!
Но Леха и сам видел, что у братка в руке «ТТ». А эта машинка любой бронник пробивает. Упал на землю. А пока вставал, браток мимо шмыгнул и был таков.
– Все, Стас. Ушел, отморозок, в пещеру. Сейчас со страху, гад, будет на каждый шорох палить, пока всю обойму не выпалит.
Насчет пещеры, правда, громко сказано. Какая там пещера! Нора и грот, метров двадцать длиной. И еще – несколько отнорков тупиковых. Но пацанов в свое время, да и его самого, пещера эта манила так, как сейчас и игровые залы с однорукими бандитами не заманят. Каких чудес только не рассказывали в прежние пионерские времена о тайнах пещеры. Будто и монахи там скрывались при неизвестно каком царе-батюшке. И Пугачевский атаман Чур или Чир, уходя от погони, остановился в них на короткое время, чтобы награбленное золото спрятать. Позднее страсти поутихли. А сейчас даже подрастающие поколения окрестных домов не заглядывают сюда. Пряталки забыты. В войну или казаки-разбойники не играют. Настоящей войны до колик в животе хватает. Даже бомжи почему-то обходят ее своим вниманием. Поэтому вход в пещеру зарос диким бурьяном. И продираться сквозь сплошной репей и матерый татарник, или как его там по научному зовут, даже за золотом пугачевского атамана – охотников отыскать практически невозможно.
Пока Стас ждал омоновцев и предавался воспоминаниям о нелегкой судьбе пещеры, Леха уже скрылся в непролазных зарослях.
– Куда, придурок? – крикнул он, совершенно не надеясь, что напарник услышит его, и кинулся следом.
Протиснулся в узкую щель и сразу шагнул в сторону, одновременно обшаривая взглядом пещеру и пытаясь отыскать своего беспутного напарника. В пещере было темно, но света вполне хватало, чтобы, передвигаясь, не спотыкаться.
– Леха, ты где? – негромко позвал недовольный голос. – Не кричи. А то этот отморозок и здесь палить начнет. Эй, братан! Не вздумай стрелять! Мало того, что статью схлопочешь…
Договорить Леха не успел. На голос прогремело сразу несколько выстрелов. В замкнутом пространстве пещеры звук их ничуть не слабее, чем выстрелы орудия главного калибра какого-нибудь крейсера.
За спиной послышался слабый шорох. И сразу же загрохотало. Стас, не раздумывая, прыгнул вперед, поскользнулся на покрытом густой жирной глиной камне и растянулся на дне пещеры. И тут же кувырком – прочь от сыплющихся сзади камней, туда, где должен бы стоять Леха.
Щелкнула зажигалка в глубине пещеры. Мелькнул огонек сигареты.
«Не нервы, а стальные канаты у парня, – подумал Стас и двинулся на огонек. – Хоть бы заматерился для приличия, как и подобает настоящему оперу».
Такое понятие, как тьма непроглядная, было здесь совсем не уместно, поскольку могло внушать еще кое-какие оптимистические надежды. А сейчас же не было ни малейшей надежды разглядеть даже кончик собственного носа. Обвал намертво закупорил пещеру, лишив ее единственного источника света.
Наконец добрался до Лехи. Закурил, сел рядом. В пещере по-прежнему грохотало.
– Притих, гад! – зло пробормотал Леха. – Затаился, сволочь мозжечковая. В пеленках таких душить надо, чтобы не мучились. Что делать будем, Стас?
Стас вместо ответа пожал плечами. А что тут поделаешь? Остается только ждать…
Грохот прекратился, но еще долго слышался шорох, словно кто-то из ладони в ладонь пересыпал песок вперемешку с речной галькой. Наконец прекратился и шорох.
– Ну что, посмотрим на невинную шутку этого идиота? – предложил Стас. – Бумага есть?
– Была записная книжка.
Послышался легкий треск и шорох вырываемой страницы. Снова щелкнула зажигалка. Бумага, скрученная в жгут, вспыхнула.
– Здесь, помню, раньше частенько костры жгли. Посвети. Наверняка остались головешки.
Остатки кострищ и в самом деле нашлись. С трудом от бумаги разожгли обгорелую ветку и осмотрелись.
Пещера наполовину, если не больше, исчезла под завалом.
Леха присвистнул.
– Ну, не обормот ли? Это сколько же времени понадобиться, чтобы расчистить выход? Или вход? Я на это, Стас, не подписываюсь. Пусть этот вольный стрелок роет! – Леха строптиво тряхнул головой. И с сожалением добавил: – А я-то как раз на вечер Насте стрелку забил.
– Щас! Раскатал губу, ментяра…
– Живой, гад! Даже не оглох, – беззлобно прокомментировал Леха. – Может, полюбопытствовать, что здесь и как, пока время есть? Пока не отрыли. Когда еще доведется здесь побывать.
В Лехиной неунывающей душе разожглось уже знакомое нездоровое любопытство, бороться с которым было практически невозможно.
– Негде здесь ходить, – из чисто формальных побуждений возразил Стас. – Тупиковые коридоры по нескольку метров длиной… мы с пацанами в детстве часто лазили. А потом бросили. Скучно стало. К тому же, клад так и не нашли. Да и что ты в потемках разглядишь?
Но Леха уже закусил удила и все эти веские аргументы пропустил мимо ушей. В мгновение ока соорудил из головешек костер. Выбрал сук побольше и, высоко подняв его над головой, решительно двинулся в первую попавшуюся щель, руководствуясь только тем соображением, что в ней не надо наклоняться.
Стас обреченно махнул рукой… и остался на месте. Поискал место удобнее, сел и достал новую сигарету.
– Эй, брателло! Выползай из своей норы, – позвал он. Злость у него на братка прошла. Да и из-за чего злиться? Не попал же. – Что ты прячешься, как школьник от маминого ремня после двойки за контрольную по математике? Все, что можно натворить, ты уже натворил. Не накручивай еще больше. Убежать – ты все равно не убежишь. Ты меня знаешь. Не я возьму, так омоновцы.
– Не гони пургу, мусор!
– Стас! Сюда! – прервал его душещипательную беседу изумленный Лехин голос. – Здесь свет!
– У тебя что, глюки начались на почве клаустрофобии? Откуда он здесь возьмется? Я же тебе говорил – второго выхода в этой пещере нет.
– А может, его обвал открыл? – не сдавался Леха.
Стас, понимая, что напарник все равно не отвяжется, неохотно поднялся и поплелся на свет факела, желтеющий в глубине щели. И чуть не ахнул. Вдали и в самом деле мерцало отверстие, не больше метра в поперечнике.
Стасу осталось только покачать головой.
– Ну и счастлив твой бог, Леха. Или Настя твоя за тебя молится хорошо? С первой попытки угадал. Надо будет с тобой кладоискательством заняться, поискать атаманский клад. Может, не врут про Чурино золото? – повернулся туда, где по его предположению скрывался браток и негромко позвал: – Эй, братан! Выходи! Все равно не спрячешься. ОМОН ждать не будет. Выкурит… черемухой. А может, что и покрепче черемухи для тебя найдут.
Ответа долго не было. Потом послышалось натужное сопение, и в щель заполз виновник их злоключения.
– Ствол на землю! – рявкнул Леха. – И ногой ко мне.
Пистолет шлепнулся на землю.
– А ты боялся. – Нагнулся, поднял пистолет и выщелкнул обойму. – Еще два патрона. Гони другую обойму.
– Все отдал. Нет у меня запасной обоймы. Вот маслята россыпью.
Пересыпал в Лехину раскрытую ладонь патроны, как семечки.
Стас молча, с легкой иронической улыбкой следил за актом разоружения братка.
– Все что ли? Я первый. За мной, браток… кстати, как там тебя папа с мамой нарекли?
– Толян…
– Ты замыкаешь, Леха. Пошли. Выходим с поднятыми руками. Маски-шоу – ребята нервные. Сначала палят, а только потом документы спрашивают.
И нырнул в тускло мерцающее отверстие. Ударил в глаза ослепительно яркий свет, в спину подуло холодом. Сквозняки… Почему-то закружилась голова. Должно быть, воздух в пещере застоялся. Повело в сторону… или дернуло?
На пустыре были тихо. Не единой души. А над головой темнело синее вечернее небо.
«Странно, – подумал он, – неужели мы просидели в этой дыре столько времени? Черт возьми! Не могли же они нас бросить!».
И тут у него волосы на голове зашевелились. Стас резко развернулся к отверстию.
– Леха! Назад! – заорал он.
Но было уже поздно. Из травы уже торчала стриженая под машинку голова Толяна. А следом выбирался Леха.
– Ты что надрываешься? Народ переполошишь…
– Какой, к черту, народ! Ты глаза разуй!
Леха выпрямился во весь свой немалый рост. А росту в нем было чуть не два метра, и огляделся.
– Едрена Матрена!
– Она и есть, эта самая Матрена! – зло подтвердил Стас.
И было отчего вспомнить не только Матрену, но и Матренину мать вкупе с отцом, а, может, даже и до бабушки добраться. И там уж, как водится, помянуть всех предков до седьмого колена! Сколько бы их не было в роду. И в соседях.
Перед глазами, насколько хватало глаз, от края и до края, – в смысле, до самого горизонта в любую из сторон, простиралось поле. Не было даже намека на существование в этих местах на ближайшую эпоху не только крупного промышленного города, но даже и крохотной деревушки. Не журчала внизу река. Не торчали скалы в наряде из гордых сосен. А вместо камня, за которым прятались они, поджидая братву, высилась огромная черная гора. И над ее вершиной в дикой ярости полыхали молнии.
– Эй, пацаны! Вы это куда меня затащили? Я так не подписывался! – загудел Толян, в плоской душе которого почему-то зародились беспокойные мысли.
– Назад! – скомандовал Стас, отступая к отверстию. – Леха, вперед!
И зло выругался. Даже в родной армии вряд ли разобрались бы с его командирским распоряжением.
Но Лехой командовать не было никакой нужды. Работая со Стасом, он давно привык к неограниченной свободе в выборе средств и действий, если те не расходились радикально с концептуальными замыслами Стаса, каковой являлся старшим оперуполномоченным, и таким образом осуществлял руководство их крепким, сплоченным и спаянным коллективом.
Вот и сейчас, пока Стас вырабатывал решение, Леха, не раздумывая над неразрешимым вопросом: вперед или назад ему переть, нашаривал ногой проклятую дыру, от которой не успел еще отойти даже на шаг. Но… дыры не было. Ну не было, и все. Хоть лопни. Хоть тресни. Хоть пополам разорвись.
– Едрена мать!
Стас достал сигарету, щелкнул зажигалкой и глубоко, со всхлипом затянулся. Руки чуть подрагивали.
– Не мельтеши, Леха. Мать, даже Едреная, тут совершенно не при чем. Подними глаза к небу…
– Эй, менты! Кончай базар! Или в обезьянник, или я пошел. И вообще, я требую адвоката! – Толян выпалил на одном дыхании все знакомые слова и сейчас таращил на них круглые негодующие глаза.
Стас, в три жадных затяжки спалив сигарету, тут же закурил еще одну и переглянулся с Лехой.
– И где ты, Толян, таких глупостей нахватался про адвокатов? Телика насмотрелся? А впрочем, не держу. Иди! – и, не скрывая злорадства, нагло улыбнулся. – Иди-иди… обезьянник на сегодня отменяется. Закрыт на переучет. Да и на завтра, мне кажется, тоже.
А у самого мысли в башке… хотя какие, к черту, мысли?
– Леха, что ты думаешь?
– Вообще не думаю. Ты начальник, ты и думай. А я вот лучше этого дебила пристрелю, который загнал нас черт те куда.
Толян пучил глаза и крутил башкой, переводя взгляд с одного на другого.
– Эй-эй! Начальник! У тебя, что башню снесло? Кончай тереть между вами. Об чем базар?
В Лехиных шальных глазах появилась тихая грусть.
– И как такого не застрелить? Ведь всю жизнь мучиться будет. А так, глядишь, Господь и зачтет за доброе дело.
Похоже, Толян по-настоящему забеспокоился и пожалел о добровольно сданном оружии. Но Лехе уже надоели его сосредоточенно размышляющие глаза, он повернулся к Стасу и, забыв о братке, проговорил.
– Я не знаю, Стас, что ты об этом думаешь, но мне кажется, что мое свидание с Настей произойдет не скоро. Вот тот пейзаж за спиной, с украшениями в виде молний, лучшее тому подтверждение.
– Согласен. А потому предлагаю ночь скоротать здесь. А утром уж примем решение. Броники не снимать. Спать вполглаза. А лучше – по очереди.
– А с этим что делать?
– Да ничего. И ствол отдай. Собрался уходить, пусть уходит. Хочу посмотреть, далеко ли уйдет.
Леха безропотно достал «ТТ» и кинул остолбеневшему братку.
– Держи, стрелок-самоучка.
– Пацаны, кончай, в натуре, меня в непонятках держать! Я вам не лох какой-нибудь, а конкретный пацан. Имею право!
– Все равно не поймешь. Лучше для костра горючего натаскай, пока не поздно! – безапелляционным тоном распорядился Стас. – Ну, я кому сказал, шевели батонами!
Леха проводил засуетившийся стриженый монолит взглядом прищуренных внимательных глаз и тихо спросил:
– Как ты думаешь, Леха, это у них форма одежды такая что ли? Центнер дурного мяса вперемешку с салом, и поверх шеи – темя с жующей пастью?
Но Леха пропустил его философский вопрос мимо ушей.
– Стас, ты тоже думаешь, что эта дырка работает по принципу: сюда – пожалуйста, обратно – извините?
Стас поднял глаза к небу и вздохнул.
– Не знаю, Леха. Спроси что полегче. Давай лучше покурим, пока этот интеллектуал костер гоношит. А все ответы будем утром искать.