Первым в городке появился Войтик со своими разведчиками. Похудевшие и почерневшие, они сразу наполнили двор крепости своими веселыми голосами.

– Здрав будь, командир! – прогремел Войтик. Улыбка во все загоревшее лицо. В глазах – все тот же шальной огонь.

– И тебе не кашлять…

Стас, улыбаясь, ощупал взглядом каждого.

Толян таки избавился от своего животика. Веселин, не по годам крепкий, все так же смотрит вокруг себя застенчиво и чуть виновато.

– Я-то думал, ты снова в кашевары будешь проситься, а ты орел! Хоть снова в бой. Покой нам только снится…

– Пусть их черт кормит. Они ложками орудуют быстрее, чем кулеш в котле варится. А мне и в седле неплохо.

– И от глаз подальше. Правда, Толян?

– Не понял!

– А кто у костра дремал? – Стас хитро прищурил глаза и искоса посмотрел на Войтика. – Вместо того чтобы бодро и надежно охранять мирный сон братьев по оружию.

– Че т я никак не могу въехать, командир, – растерялся Толян, округлив и без того круглые глаза. – Я же думал, что это кто-то прикалывается надо мной. Войтик над ухом у меня бухтит. Пацаны храпят так, что костер тухнет. А тут ты как бы прямо в ухо…

– Сказку про Машеньку и медведя помнишь? – посмеиваясь, донимал Стас простодушного парня. – Высоко сижу, далеко гляжу.

– Ни фига себе! Все равно не догоняю. Войтик, а ты врубился?

– Ладно, Толян, проехали. Что нового, ребята?

– Так-то все по старому, командир, – пожал плечами Войтик, обрадовавшись, что командир соскочил со скользкой темы. – Лес вроде бы попритих. И Сумерки разогнало малость. Костерок-то от всей души запалили. Но мороз по коже иногда продирает. Так и кажется, что глаза кругом. Смотрят, выжидают, прикидывают, как бы половчей в горло вцепиться.

– Добро, ребятки, отдыхайте. Потом зайдете, расскажете поподробнее. А сейчас вас друзья-товарищи ждут, не дождутся. Но долго отдыхать, Войтик, не дам. Скоро снова пойдете.

Войтик выгнул грудь колесом и хлопнул Толяна ручищей по спине так, что звон по всей крепости прокатился, а другой стиснул Веселина.

– Ну, что я говорил, волчата. Не даст нам командир мхом зарости.

– Правда, без Толяна. Его Груздень к себе просит. У него аж четыре крепости под началом. Может, воеводой сделает. Ты как, Толян?

Толян отшатнулся, словно в испуге.

– Прикалываешься снова, командир?

Стас, глядя в его испуганные глаза, засмеялся:

– Почему прикалываюсь? Как ты говоришь? Стопудово? Так вот, и я стопудово. Так что, землячок мой дорогой, отдыхать тебе долго не придется. День-другой и в путь-дорогу.

Толян немного успокоился и кинул ладонь к виску.

– Есть день-другой и в дорогу. А ты сам, командир, куда лыжи навострил? Если не секрет…

– Какой у меня может быть от земляка секрет? В горы… В те, что за Сумерками еле видны.

Войтик от избытка чувств снова шарахнул плечом Толяна, а заодно подцепил и Веселина.

– Толян, оно тебе надо, это воеводство? Сопли косоруким неумехам подтирать? Груздика караулить? Просись с нами, а воеводство от тебя и так далеко не убежит.

Толян застыл в растерянности.

– А где Хруст?

– В посаде остановился, должно быть, – Войтик крутанул головой. – Да нет, вот он скачет вовсю прыть. Хруст, слышал? В горы пойдем! Аж за Сумерки.

Стас покачал головой.

– Нет, Хруст. Помыться, побриться и завтра принимай воеводство.

Вместо опешившего от неожиданности Хруста, изумился Войтик.

– А Хмурый?

– Хмурый сейчас вместе с волхвом под нашу руку Зареченское коняжество берут. Там и останется наместником, – Стаса явно забавляла растерянность воев. – Смотри, Войтик, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Как бы я и тебе что-нибудь не оторвал. Или теплое местечко не нашел.

Войтик поперхнулся и закрыл рот ладонью.

– Жаль будет, если хорошая кампания развалится, – с усмешкой продолжал Стас. – Эльфы, конязь Зорень.

Хруст сердито засопел.

– А может, потом, командир? Сначала с тобой, а потом уж… Или Алексей?..

– У Алексея – дружина в пять сот мечей и пять сотен верст под доглядом, Хруст. Пора и тебе в люди выходить. Хватит за спиной у меня прятаться. По полям да лесам бродяжничать. Заработаешь плохую привычку, потом не избавишься.

– А сам? – Хруст с тоской смотрел на веселое лицо Войтика и помрачнел еще больше. – А сам тоже по полям и лесам.

– Я вождь! Мне можно, – веско ответил Стас. – И скажи мне, пожалуйста, сударь мой воевода, где это ты нахватался таких глупостев, чтобы командиру замечания делать?

Войтик и Толян внимательно и заинтересованно следили за их беседой.

Хруст обреченно махнул рукой и, уныло опустив голову, отправился расседлывать коня.

Толян с сочувствием посмотрел ему вслед и, что-то вспомнив, крикнул:

– Хруст! Стой, Хруст.

Хруст остановился и неохотно повернул к нему голову.

– Слушай, Хруст. А ты сделай, как в нашей армии. Рвани в самоволку. А еще лучше – напейся. Догоняешь?

Хруст явно не догонял и помотал головой.

– Ну, ты и дуб, Хруст. Неужели не въезжаешь? Да командир тебя после этого враз сморщит в рядовые. Меня так сразу из сержантов поперли, а я даже с патрулем не помахался. Почти…

Стас очень внимательно и почти без улыбки следил за попыткой земляка спасти бесславно гибнущего друга. Но не утерпел и спросил:

– Толян, а ты разве в армии служил?

– Я что, не мазовый пацан? Как всякий реальный чел, отдал всю дань Родине.

– И было что? – с глубоким интересом поинтересовался Стас.

– А как у всех, – гордо ответил Толян.

– Тогда ответь мне вот на какой вопрос, земеля… куда, на твой взгляд, должен потопать твой друг и приятель Хруст в эту самую самоволку?

Толян попытался наморщить лоб. Хотя можно было и не пробовать.

– Так как бы…

– Тогда лови еще один вопрос.

Толян замер. Весь внимание. Ждет подвоха. Аж напрягся от усилия. Еще на первом вопросе у парня возникло нешуточное подозрение, что командир его собирается подловить, как фраера.

– Готов?

– Легко!

– Тогда укажи, будь любезен, Хрусту место, где бы он, во время рекомендованной тобой самоволки, смог напиться, и тогда я пойду вместе с ним, а то и побегу впереди него. А ну, колись, друг любезный, где ты нашел такое место? – помедлил, чтобы полностью насладиться произведенным эффектом, и с наслаждением спросил: – Ну как? Догнал? И въехал? Или все еще не врубаешься?

Подождал ответа и, не дождавшись, строго, по-старшински, скомандовал:

– Кру-гом!

Толян дернулся и четко повернулся через левое плечо. Армия, брат, она и через пятьдесят лет сидит под черепной коробкой. Даже если там никогда и ничего не бывало.

– С места строевым… Шагом марш! За плохое знание местности пятьдесят отжиманий! – бодро рявкнул Стас и весело расхохотался, глядя, как Толян рубит землю мокасинами. – От пряжки до фляжки! Раз… раз… раз! Раз, два, три!

И повернулся к обалдевшему Хрусту.

– А тебя, Хруст, не спасет никакая самоволка. И даже беспробудное пьянство. Ущучил? Ну, то-то же! Вперед и с песней!

Спину жгут глаза.

Поежился. Если не Рэдэльф, то только эта окаянная деваха. Полосует глазищами, как клинком. Хоть на улице не показывайся. Ну, скажи Христа ради, зачем я тебе сдался? Во мне ли твое счастье? Вон Леха! Два метра ростом. Все при нем. Все милицейские барышни без ума от него были. Или Толян. Одного живого веса больше центнера. По нынешним ценам – целое состояние. А я что? Ни кола, ни двора. Хотя двор, правда, есть. Погорячился, соврал… Да и тот – казенный. А вот кол в такой жизни заработать можно. По нынешним временам оглянуться не успеешь, как с примеркой придут. Осиновый, в качестве почетного сидячего места.

Так и есть! Губки поджала, глаза в кучу, грудь вперед и – как на танк с гранатой.

– Вождь…

Обреченно вздохнул, поднял на нее виноватые глаза.

– Побейся со мной на мечах.

Снова вздохнул.

Быстрей бы Пивень возвращался.

– Так у меня и меча с собой нет. Вон, на Толяна свой меч примеряй.

Какой там меч. Не ради равнодушного железа шла.

Она на нем свои карие глаза пристреливает. Ах, как распалился Веселин, глядя на юную красу. И не догадывается, что девки в этом возрасте любят постарше.

– Веселин, дружок, дай мне на минутку свой меч, – попросил он. – До чего дожил. В родном городе без меча появиться нельзя. Ножом по горлу и в канаву.

– Командир, так я…

Эх, молодо-зелено.

– Войтик, ты постарше. Наверняка ума побольше накопил. Ты же не захочешь своим мечом командира охаживать?

Похоже, и здесь ошибся. Не только собирался, а уже и приготовился Войтик испробовать свой меч на его командирском теле.

– Не жадничай, Войтик. Куда тебе два меча? Совесть загрызет, если паду в неравном бою от руки этой дикой амазонки. Или сна лишишься.

Скрепя сердце, Войтик подал ему один из своих мечей.

В предвкушении потехи потянулись охочие до забав зрители. Пришли и как правило равнодушные ко всему эльфы. Рэдэльф без слов откинул свой неизменный плащ и извлек на свет божий длинный и тонкий меч.

Стас мельком взглянул на меч.

– Откуда он у тебя? Никогда прежде не видел тебя с мечом.

– Под нашими плащами многое скрыть можно, – спокойно ответил эльф и накинул на голову капюшон.

И исчез. Пропал. Словно и не было никогда. Мгновеньем позже появился, но уже за спиной Войтика и Веселина.

– Вообще реальный прикид! – выдохнул восхищенный Толян. – Отпадная камуфляжка. А я думал, это книжная лажа. Войтик, брателло, я с тобой!

Стас улыбнулся и подмигнул Эльфу.

– Будем считать, Рэд, что поровну?

И закрутил меч по немыслимой траектории вокруг тела, перебрасывая его из руки в руку. И снова улыбнулся, хищно прищурив глаза.

– Атакуй, Купава! Хотя до сих пор не могу понять, зачем тебе меч? – Щелчок. Отбил лезвием, нацеленный под колено меч. – Тебе замуж поскорее надо да детей нарожать побольше.

– От кого? Или ветром надует? – покраснела от негодования и ловко ушла от удара.

– Да ты только мигни. От самого Соколеня женихи выстроятся. А чем тебе это не женихи? – прервав атаку, он описал мечом вокруг себя дугу, показывая на зрителей. – Хочешь, посватаю?

– Волчата! – пренебрежительно ответила она. – А мне Волк нужен!

Обозначил атаку и обманным движением выбил меч из рук Войтика.

– А черпак, насколько я помню, Войтик, ты крепче держал.

Раздосадованный Войтик развел руками. Мол, заслушался, пока командир девке зубы заговаривал.

– А ты, милая барышня, заелась. Умей обходиться тем, что есть. Бери на вырост. Да хотя бы того же Веселина. Сегодня волчонок, а завтра в матерого зверя вырастет. Хлеб с руки брать будет!

Веселин, услышав его слова, покраснел, сконфузился и тут же потерял меч под дружный хохот товарищей.

Купава задохнулась от гнева и, не успев выстроить защиту, тут же ощутила кончик меча у своего горла.

– Не хочешь Веселина, бери Толяна. Или Войтика. Он тебя кулеш варить научит. Хоть какая-то польза!

Войтик испуганно вскинул руки.

– Извини, дружище, совсем запамятовал, что у тебя в посаде семья. Так чего же ты тогда под ногами путаешься? И меня чуть в грех не ввел. Посулил девке жениха, а у тебя семеро по лавкам. А поискать получше, так и под лавкой не меньше. Как, Войтик?

И незаметно подмигнул. Де, терпи, так надо.

Лицо Купавы покрылось пятнами. Закусила губу от обиды. Из глаз вот-вот слезы брызнут.

– Не знаю, под лавками не шарил. Некогда было, – с нарочитым смущением ответил Войтик, чем вызвал новый взрыв смеха. – Надо бы посмотреть. Так все некогда.

– Соглашайся, Купава, – крикнул кто-то из толпы. – Дело выгодное. Самой стараться не надо будет. Без труда, можно сказать. На готовое придешь. Даром достанутся.

Сдержалась, кинула меч в ножны и бегом метнулась в ворота.

Рэд двумя движениями своего гибкого, как рапира меча, выбил один меч из руки Толяна и полуобнял Стаса за плечи.

– Зря ты с ней так, Слав. Она и в самом деле тебя любит.

– И ты туда же? Она же еще ребенок. Я для нее – последняя детская игрушка. И не до глупостей мне сейчас. Пивень загостился. От Хмурого вестей нет. От тебя прячусь. Принца искать твоего надо, а здесь что творится? Войтик, ты уж извини меня, – дотронулся он до необъятной Войтиковой груди. – Спасибо, что выручил.

– А я не сразу въехал. Думал, что ты надо мной прикалываешься.

Стас поморщился.

– Скоро весь этот неведомый мир заговорит на языке Толяна. И до чего прилипчива зараза! Придется тебе, Толян, засесть за написание толкового словаря. Мечи на стенку и за стол!

– Что за напряг, командир! Нужна мне эта ботва? Да я вообще не при делах, – разволновался Толян. – Я уже и пальцовку забыл. Зуб даю! Может, лучше – упал, отжался?

– Ну, если ты пальцовку забыл, тогда другое дело, – усмехнулся Стас. – Будем считать, что ты решительно встал на путь исправления и уважения родной человеческой речи.

Толян догадался, что прощен. И, доверчиво глядя на него чистыми глазами, спросил:

– Значит, можно с тобой в горы? А потом уж к Груздику. Да, командир?

– Вот видишь, Рэд, с кем приходится работать? Я ему про Фому, а он мне про Ерему.

Толян пропустил мимо ушей обидные слова.

– А может я, командир, успею до Груздика смотаться? Пока Пивень приедет, то да се, а я туда и сразу же обратно, – и, сочтя, что вопрос решен и дело в шляпе, повернулся к эльфу и доверительно сказал: – А прикид у тебя, Рэд, прикольный. Там, дома, паханы большие бабки за такой прикид отслюнили бы. И меч клевый. Моим мечом можно сейчас бревна пилить, а на твоем и царапинки не увидишь. Вообще по кайфу мечишко… хотя и мой не хилый.

И, не дожидаясь ответа, браво зашагал под навес, в надежде отыскать там для себя местечко, вполне довольный тем, как ловко сумел оболтать командира.

Стас незаметно посмотрел на эльфа, встретил его смеющийся взгляд и расхохотался сам.

– Мало того, так этот прохвост еще и из-под твоего меча не битым ускользнул.

И снова расхохотался, глядя на обескураженное лицо эльфа.

– Вот такие мы, люди. Босыми руками не возьмешь.

…Ждать да догонять, хуже все.

Все чаще и чаще Стасу казалось, что работает председателем колхоза. Чтобы как-то скоротать время, с раннего утра уходил в посад. Иногда с ним увязывался и Рэдэльф. Стоял молча рядом, смотрел страдальчески, как сыплется из-под топоров щепа, устилая землю.

Стас виновато пожимал плечами.

– Что поделаешь, Рэд. Люди не эльфы. Лес рубят, щепки летят. Не научились они еще на деревьях гнезда для себя вить, как птицы небесные.

И благодарил Бога за то, что с ним на прогулки уходит только Рэдэльф. Его молодые спутники охотнее оставались с воями. Все они прекрасно владели мечом, в чем убедился сам Стас, несколько раз встречаясь с ними в поединках. А уж в стрельбе из лука и вовсе не уступали ему. Зрение же в остроте не уступало морскому биноклю. А скоро и вовсе вызвались нести дозорную службу наравне со всеми.

И только Рэд, как живой укор, с утра и до позднего вечера молчаливым напоминанием стоял перед глазами. И чаще, чем сам Стас, бросал жадные взгляды в сторону крепостных ворот.

– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, – как мог, успокаивал эльфа Стас. – Дольше терпели.

И черной завистью завидовал Хмурому, Свисту, тому же Лехе… даже Толяну. Живут же люди! Ни горя, ни заботы. И почему все липнет именно к нему? Больше всех надо что ли?

Перехватил в посаде Бэрдяй.

Безбоязненно прихватил за локоток, увлек в сторону.

– Скажи, вождь, почему терем свой стороной обходишь? Или не люб он тебе? Не так поставили?

Стас смутился.

Рядом с Бердяем – старики. Стоят молча, лишь головами покачивают. В глазах обида.

– Ну, не могу я сейчас в него заселиться. Сколько еще человек под небом ночуют. А я в хоромы залезу. И что я один там делать буду? – развел он руками.

– А роду позор! Вождь родовой и владетель Зареченского княжества без крыши над головой живет. Или в княжеские хоромы надумал переселиться? – строго спросил Бэрдяй, под одобрительные взгляды своих спутников.

– Хмурый там в наместниках останется, если справится с конязем Бохуном, – словно оправдываясь, ответил Стас. – Я, старики, своих людей не бросаю. Не для того Волчок ставлю, чтобы бежать из него. Считайте, что здесь мне пуп резан.

Бэрдяй сконфузился и отвел глаза в сторону.

– Прости, вождь. Не сочти за обиду. Люди тревожатся. Иначе в век бы не полез с допросом. А переезжать в терем тебе все равно придется. Люб или не люб. А только людям так спокойнее будет. Успокой народ. Одиночества не страшись. Там и для Алексея покои, и для Толяна. Для твоих эльфов. Да и конязю Зореню есть, где голову преклонить. Терем ставили, дерева не жалели.

Стас машинально провел ладонью по небритой щеке.

– Будь по вашему, завтра же переберусь, – неохотно согласился он. – Приходите на новоселье.

– Так зачем откладывать? Сегодня и ночуй. Богатство твое все у тебя за плечами. Только за порог шагни… – обрадовался Бэрдяй. – А мы вечерком заглянем. Если двери не закроешь. И медку с собой захватим, и бражки принесем.

Стас подавленно махнул рукой и обернулся.

– Веселин? Слышал? Переезжаем. Присмотри там что-нибудь подходящее для Рэда с товарищами.

– Ну, что, старики? Запьем это дело? По чарке.

Старики переглянулись.

– Можно и по чарке, – солидно ответил самый старый из них. – До вечера еще далеко. А можем и по две, и по три. От тебя слышали, что Бог троицу любит. Вот и успокоим старика.

Стас весело засмеялся.

– Памятлив, однако, старый…

Дошли до его жилища.

– Заодно и попрощаемся с этими стенами.

Веселин разлил вино по чаркам.

– Будем здоровы.

– И от этого не откажемся. Нам лишнее здоровье не повредит. И тебе поздорову, вождь, – важно отозвался Бэрдяй.

Старики засмеялись.

Раскраснелись, разгорячились, разговорились. Похоже было, что придется совмещать два события в одном. Не переслушать. Стас посмеивался, потягивая вино и, слушая в пол-уха, думал о своем.

Уж было совсем темно, когда он открыл двери и негромко позвал:

– Ребятки, кто близко есть?

– Здесь, вождь…

– Проводите, ребятки, уважаемых людей. Темно. Упасть могут.

Старики от провожатых отказываться не стали. И уж издалека, вспомнив, погрозили пальцем:

– Помни, вождь Слав, ты обещал!

Стас глубоко вздохнул и с сожалением оглядел ставшее уже привычным жилье.

– Старею, – проворчал он. – Привычки появляются. – И крикнул: – Веселин! Пошли. Зови эльфов.

– Уже, командир. Третий сон видят.

Терем виден издалека. На людном месте поставлен. В нарушение всех существующих правил средневековья. Ему бы в центре крепости место занять. Там красоваться, горделиво подняв свои вычурные шатры над стенами детинца. А здесь для храма место. Место людное, захочешь, не обойдешь.

Поднялись по красному крыльцу.

У дверей Хруст уже успел стражу поставить. Встретили с улыбкой. Осчастливил ребят воевода Хруст. В наипервейшую стражу поставил. Во всей красе явились. В новеньких банданах. Волчовки, гордость его полусотни, словно напоказ. В неярком свете факелов разглядел на могучем плече одного из них волчью оскаленную голову, воплощенную мечту Толяна. Его рук творение. Вот только неуклюжие алебарды, или бердыши, никак не вязались с их оригинальным обликом.

– А ну-ка, поворотись, сынку, – тоном гоголевского героя скомандовал он другому.

Мог бы и не просить. Парню и без того хотелось похвастать своим плечом.

Коснулся его груди.

– Не на плече, здесь память рода!

И шагнул в терем.

Пахнет свежим деревом. Аж ноздри щекочет.

Как в Соколяне: прямо перед дверями, на высоком месте – кресло. Простое, но добротно сработанное. Вдоль стен – широкие лавки, покрытые домоткаными дорожками. Такая же, только широкая, нарядная дорожка протянулась от дверей до кресла. Окна кованными ажурными решетками забраны. На стенах пылают факелы.

– Твое жилье, командир, на втором поверхе, – пояснил Веселин, проследив за взглядом Стаса. Там же эльфы. Пока…

Подошел к низким дверям, толкнул рукой.

По тесной лестнице поднялись на второй этаж.

Умно сработано. В атаке снизу мечом не размахнешься.

Несколько дверей.

Веселин снова обогнал его.

– А где ты, Веселин?

– Моя каморка рядом, командир. Стукнешь в стену. Услышу. А напротив – лавка для ночной стражи. Терем беречь только волчата будут. Так Хруст распорядился.

– Прощай воля вольная…

– Что, командир?

– Иди-ка ты спать, мой мальчик.

Веселин запалил от факела свечу, стоящую в подсвечнике на столе посреди «жилья», и вышел.

Стас огляделся. Невелико жилье. Но все равно просторнее, чем его арсенальная. Несколько стульев вокруг стола. Печь у одной из стен. У другой – широкая лавка, застеленная шкурами. Над лавкой в стену вколочены деревянные штыри. О их назначении догадаться не трудно. Повесил мечи, ножи… Для уюта.

Скинул сапоги и, не раздеваясь, повалился на шкуры.

За дверями – осторожный шепот. Наверняка стража. По рукам и ногам связал бдительный Хруст. Докатился, дослужился, старлей. Или все-таки… Нет, про те звезды, большие и маленькие, лучше не помнить.

Глаза сами закрываются.

Свеча плавится и пахнет медом. На окнах только решетки. Неясные тени пляшут на стенах. Сплетаются в причудливые фигуры. Веки тяжелеют. Шорохи за окном. За стеной похрапывает Веселин.

Из-за печи скользнула тень.

Рука сама метнулась к ножу.

Но остановилась в последний момент. И нож впился с глухим стуком в стену рядом с тенью. И – быстрей ножа, прямо с лавки одним прыжком вперед. Впечатал в стену. Локоть под горло. Рука с другим ножом уперлась в подреберье.

Навстречу испуганные отчаянные глаза. Купава…

– Ты?

Всхлипнула, с трудом глотая воздух. Локоть все еще давит на горло.

Что делать? Позвать Веселина? Крикнуть стражу? Девку опозоришь…

За стеной храп затих. Скрипнула дверь в каморке Веселина. Толкнул Купаву за печь и отошел к окну. В двери сунулась голова Веселина.

– Не спится, Веселин? Непривычно на новом месте?

– Прости, вождь. Шум послышался.

– Так и мне не спится. А ты спи, пока спится. Отдыхай, Веселин.

Веселин недоверчиво обшарил жилье взглядом, облегченно вздохнул и прикрыл за собой дверь. Стас подождал, пока за ним не стукнет дверь в каморке, и показал Купаве кулак.

– Позора захотела?

Купава снова всхлипнула.

– Мне все равно, вождь. Хочешь, девкой бесстыдной с тобой жить буду? Только не гони.

Шагнула вперед. Закинула руки ему на плечи, прижалась к груди.

– Как захочешь, так и будет. Я позора не боюсь. И не позор это для меня. Только не гони.

Плечи мелко подрагивают. От тела невыносимый жар. Волосы лесными травами пахнут. Да так, что голова кружится.

Отстранился. Осторожно попытался освободиться от ее рук. Но где там! Губами к колючей щеке тянется.

– Сколько тебе лет, девочка?

Вопрос, глупее не придумаешь. Кто года считает, когда время пришло.

– Шестнадцать… вождь.

– А мне почти втрое больше…

Отмазка еще глупее, чем вопрос.

– Тебе бы Алексея с ума свести. Чем не жених? Или Толян, если свои женихи не по нраву.

– Не нужны мне женихи. Днем и ночью тебя вижу. С той самой поры, как из полона нас освободил.

Добралась-таки до губ. Вцепилась. Не оторвать. На руках обвисла.

– Ты, только ты, мой вождь…

Где каменное сердце найти?

Стиснул руками. Сам припал губами.

Зачем?

Подхватил на руки…

Под окнами торопливый конский скок.

За дверью грохот.

– Быстро за печь!

С трудом перевел дыхание. Чуть не смутила, чертова девка.

Выскочил в коридор.

– В чем дело?

– Волхв Пивень вернулся.

– И только-то? А до утра подождать нельзя?

– Не хочет терпеть волхв. С кулаками лезет, командир.

– Хорошо. Сейчас спущусь.

Веселин уже рядом.

– Веселин, спустись, встреть волхва, а я оденусь и следом…

Проводил парня взглядом и вернулся в покой.

– Сидеть тихо. Не сопеть и не кашлять. Вернусь и незаметно выведу, – не глядя в глаза, сказал он Купаве, обуваясь в разбитые кроссовки.

Хлопнул дверями.

– От дверей ни на шаг, – это страже, – никого не впускать. И самим нос не совать. Узнаю, рассержусь.

И скорей вниз, по лестнице, оставив за спиной недоумевающую стражу. На душе тревога. А вдруг – беда у Хмурого? Иначе с чего бы Пивень среди ночи к нему стал ломиться? А с другой стороны, почему бы и нет? Пивень, он Пивень и есть. Петь ночью начинает.

– Плохо, сударь волхв?

Пивень усталый, глаза ввалились, сидит на лавке с закрытыми глазами.

– Здравствуй, Слав, – вместо ответа поздоровался Пивень, кряхтя поднимаясь ему навстречу. – Было бы плохо, разве бы я уехал?

– Тогда к чему такая спешка? – спросил Стас и, помолчав, добавил: – Так и заикой оставить мог.

– А к тому, что Зареченск сейчас наш! Хмурый объявил тебя конязем и сидит сейчас в нем твоим именем. Вот венец Зареченского коняжества! – встал, подошел к Стасу и быстрым движением водрузил на его голову стальной неширокий обруч с изумрудом на лобной части. – Носи на здоровье. Шапка крепкая, износу не будет.

Отступил на шаг. Посмотрел оценивающим взглядом. И остался, судя по всему, вполне доволен.

– Народ не против. Я оставил коняжескую десятину, мостовые, дорожные, еще кое-какие подати. А остальные, без чего можно пока обойтись, снял.

– Бохун?

Пивень усмехнулся.

– Не нашли конязя. Не в живых, не в мертвых. Сгинул…

– Но зачем тогда спешил? Не юноша чай, – нетерпеливо подтолкнул его Стас.

– Старший брат Бохуна, Суличский конязь Осен, было, пошел спасать младшенького, да вот беда – конь то ли зверя испугался, то ли запнулся, но понес, и головой его о лесину расшиб до смерти. А ныне там, в Суличе, разгорелась пря из-за его стола. И то сказать – коняжество завидное. А с другой стороны – и Витень-конязь не прочь сесть на отчий стол. Град Витеня без пригляду остался, – Пивень хитро прищурился и ухмыльнулся разбойничьей улыбкой. – Хмурый вспомнил твой наказ про то, чтобы возмущенных не было, и сам доглядел за градом Витеня.

В палату уже входил Хруст.

– Хруст, поднимай три полусотни. Нарочных к Алексею. Передашь, пусть с тремя сотнями поспешит в Сулич. Встреча у моста. Город взять. Зачистка потом.

– Но вождь…

Пивень понял его озабоченность и поспешил успокоить воеводу:

– Я привел от Хмурого сотню, Хруст.

– Сударь волхв, отдыхать тебе не придется. Тебе вверяю все три коняжества. Заодно и за Соколянем приглядишь.

– А Зорень? Ужели и…

Пивень со страхом посмотрел на Стаса.

– Я обогнал его в трех конных переходах от Волчка.

– Успокойся, друг мой Пивень. Я хоть и Волк, но не до такой же степени. Зорень собрался со мной на поиски принца Бодрена и темных эльфов. Так что, придется тебе потерпеть. Прими сотню от Груздня. Одну возьмешь от Алексея. Но и им взамен отдашь. Втрое… И вот еще что, мой ученый друг, вольным городам не быть! Какие-то они беспокойные все. А к чему вся эта головная боль?

Пивень опустил голову.

– Справлюсь ли, Слав?

– А куда ты денешься? Или варианты есть? Я же терплю. И возьми с собой Бэрдяя. Мужик не промах.

– Почитай, три коняжения в один кулак зажать надобно. Да еще Соколень!

– Одно, Пивень, одно. Волчок!

Пивень с удивлением поднял на него взгляд, что-то сообразил и сверкнул глазами.

– Славия. Славия!

Стас недовольно поморщился, на минуту задумался и, улыбаясь, согласился.

– Пусть будет Славия. А почему бы и нет? Славы, славяне… Простенько и со вкусом.

Снова появился заметно повеселевший Хруст.

– Командир, три полусотни в строю.

Стас кивнул головой.

– Пошли, Пивень, к ребятам. Хруст, воеводство на время твоего отсутствия примет Спень. И Бога ради – без пыли и шума. Все по-домашнему, шепотом. И никакой крови. Главное – город! Алексей потом зачистит и без тебя. Ему посадничать. А ты домой.

Хруст поднял глаза.

– Нет, Хруст. Мне они не нужны. Беспокойный народ эти конязья. А я человек тихий, скромный. Скандалов не люблю. Люблю вечером со стариками у огонька погреться за чаркой зелена вина. И к чему мне лишнее беспокойство?

Хруст ухмыльнулся.

Мало поверил в тихий нрав Стаса.

– Я понял, вождь.

Перед крыльцом полторы сотни воинов в конном строю. На фланге эльфы.

Маловато. Но где взять больше? Хотя, не в числе дело. Приходилось и с десятком уходить когда-то.

Войтик и Толян с завистью на Хруста смотрят. Веселин за спиной вздыхает.

– Не вздыхать! Голову выше. Гляди веселей! Придет и ваш черед, волчата!

Еще не рассвело, а перед теремом все население посада собралось, чтобы проводить воев. Отдельно сотня, что пришла с Пивнем. Стас нахмурился и поискал глазом нового воеводу.

– Спень, определи по десяткам. И завтра же в науку. И не жалеть! Обратно не вернутся.

Спень развернулся и бегом направился к оробевшим воям.

«Надо же, как парню с именем не повезло. Справный боец, а от имени в сон клонит, – подумал Стас, провожая его взглядом. – Перекрестить что ли?»

Бойцы в глаза смотрят. Слова ждут. А нужно ли оно? И какое?

Волхву нового коня подвели. И виду не хочет показывать перед бойцами, что устал. Прыгнул молодецки в седло. Мечи за спиной поправил и на Стаса глаза поднял.

– С Богом, ребятки. Слава Роду.

Мечи над головой.

– Слава Славу!

– Справа по одному, марш…

…Любо, братцы, любо!

Толян аж подскочил от неожиданности.

– Веселин, а тебе, мальчик мой, в седло – и к воеводе Груздню. Скажи, что жду его с сотней воев. И сразу же обратно. Засиделись. Пора и нам в путь. И возьми с собой тех двух лоботрясов, что у моей двери дремлют. Упадут с спросонья, а я отвечай… Хватит и тех, которые перед крыльцом на глазах у всего честного народа спят.

– Но воевода Хруст…

– Веселин! – нараспев проговорил Стас.

И Веселина след простыл.

Стас согнал с лица улыбку и через палату отправился в свои покои. Постоял, прислушиваясь, и тихонько отворил двери.

Купава, свернувшись клубком, на его постели спала. Или делала вид, что спала.

Бесшумно подошел, наклонился…

– Как же мне вывести, милая, чтобы никто не видел? Подумают невесть что. Связался черт с младенцем. Или младенец с чертом?

Лицо чистое. Носик чуть вздернут. Нижняя губа припухла. Волосы разметались по изголовью.

Повернулась к нему лицом, вытянулась. Закинула руки на его шею. Не успел, а может, и не захотел отстраниться. А ее губы уже на его лице. Бедовые глаза прямо в душу заглядывают.

– Ну же, вождь…