Ровно в полдень появился Груздень.

– Вождь, рать готова к походу! Завтра поутру и выйдем. Как ты и велел, поделил на полки по пять сотен в каждом. Назначил полки и принцу Бодрену с Рэдэльфом.

– Хорошо, воевода. Мы с побратимом Зоренем придем проводить.

А вечером в его покои пришел Бодрен.

– Прости, вождь Слав, что без приглашения.

– Пустое! – отмахнулся Стас с легкой улыбкой. – Мои друзья приходят ко мне без приглашения и без лишних церемоний.

– Но, как мне кажется, я еще не принадлежу к числу твоих друзей, – прямо глядя в его глаза, возразил принц.

– Так что же тебе мешает? Как говорят некоторые народы в том, прежнем моем мире, мое сердце всегда открыто для хорошего человека. А уж про двери и говорить не стоит. Садись, принц! – и негромко распорядился: – Купава, принеси нам что-нибудь… как тебе воевода? Надеюсь, не в обиде на меня за то, что простому вою под начало пошел?

– Нет. Какие могут быть обиды? Это ваш дом.

– Вот и хорошо, – с удовлетворением произнес Стас. – Хочется думать, что со временем это будет и твоим домом… И тем не менее надеюсь, что не откажешь в дельном совете и дружеской помощи. Груздень в первый раз ведет в поход такую рать. Ты же не просто принц, как говорил Рэд, а полководец.

– Чем могу…

– Выпьем принц, – Стас деловито разлил вино по чаркам. – Древние утверждали, что истина на дне бокала. Может, и нам откроется.

– Да, истина всегда где-то рядом.

Бодрен сделал глоток и поставил чарку.

– Нет-нет, дорогой принц. У нас так не принято. Зачем зло оставлять. Только до дна.

Проследил за тем, как содержимое из чарки переливается в горло принца.

– Вот это другой разговор. Еще по одной?

И сразу снова наполнил чарки.

– У нас говорят – Бог троицу любит. А с ними, с богами, спорить не принято. И почему они вцепились в это число? Ты не догадываешься?

Принц был сбит с толку его напором и в ответ только помотал головой.

– Вот и я не знаю. Но, раз они так говорят, нам остается послушно выполнять их волю. За то, чтобы дорога под копытами ваших лошадей была гладкой.

И снова принцу пришлось опорожнить свою чарку под его зорким взглядом.

– Так на чем мы остановились?

– Помнится, на дружбе…

– Разве? И что?

– Я говорил о том, что тоже бы хотел приходить запросто и без церемоний…

– А я разве против? Валяй… в любое время дня и ночи. Или в ночь-заполночь. Как тебе удобней. Я чай пью, садись и ты… – и, не выдержав, расхохотался: – Прости, вспомнил одну историю.

– Но мне кажется, что между нами есть нечто, мешающее этому.

– Поясни…

– Камень!

– Да? И как этот несчастный булыжник может мешать нам? – в глазах Стаса – искреннее недоумение.

– Я полагаю, вождь, что ты до сих пор подозреваешь меня в желании завладеть им.

– А разве это не так? Разве ты не за ним пришел?

– Да, я пришел за камнем. И не скрывал этого.

– Что-то изменилось?

– Многое, вождь. Я шел за камнем, чтобы завладеть им, но я вовсе не хотел владеть им. Мной двигало желание остановить зло, обрушившееся на мой народ, на мой мир. И только.

– Без малого пять веков прошло с того момента, как камень покинул ваш мир.

– Да, ты совершенно прав. Пять веков… но он мог вернуться.

– Но не вернулся. И не вернется. В том даю слово.

– И не вернется, – повторил следом за ним Бодрен. – Значит, я свободен от обязательств, добровольно принятых на себя.

– Ты уверен в этом, принц Бодрен?

– Да, вождь. Я не опасен тебе. Если пожелаешь, зуб дам!

Стас онемел от восторга. Похоже, что принц и впрямь был готов пожертвовать ради примирения собственным зубом.

– Вот этого не надо. Оставь свой зуб при себе. Неизвестно еще, как отнесется к этому Веста, увидев тебя без зуба. Но прости, не могу понять, по какой причине ты должен быть мне опасен?

– Слав, ты можешь не опасаться за судьбу камня. Прежде, чем кто-то сможет добраться до него, ему придется убить меня. И моих эльфов. А это сделать нелегко.

И принц, как это у них, у принцев, водится, посмотрел на Стаса смело и величественно.

– Ты говоришь так, словно уверен, что камень у меня в кармане.

Бодрен пожал плечами.

– Ты, очевидно, забыл, что я эльф. И не из последних.

Стас замолчал и, чтобы хоть как-то сгладить неловкость от затянувшегося молчания, потянулся за кувшином.

– Бодрен, только не принимай близко к сердцу… но это не твои руки, грубо говоря, шмонали меня ночью? И не твои глаза следили за мной? И не тебя ль я выцеливал ножом?

Принц дернулся, как от удара плетью, если ему было знакомо это чувство.

– Расскажи, Слав…

Стас с явной неохотой коротко рассказал ему о ночных событиях.

Эльф опустил голову.

– Сила их увеличивается быстрее, чем мы предполагали.

– Чья сила? Черноглазеньких?

Бодрен поднял на него удивленный взгляд. Какое-то время смотрел на него, не отвечая. Потом в его глазах промелькнула догадка.

– Так вы их называете? Ну, конечно же. Черноглазые. Грельфы. Да, это могли быть они. Но у них не было к людям такой ненависти, как к нам, эльфам. И зачем им камень?

– Прости, Бодрен. Я думал, что это твои проделки. Ты так рвался в горы, бросал на меня такие взгляды, а потом так старательно избегал меня, что я невольно начал подозревать тебя.

– Я это понял, Слав. И сам подозревал, что, назначив меня в поход, хотел избавиться таким образом на какое время от меня. Но я принц одного из самых древних родов народа эльфов и никогда бы…

– Ладно, прости, Бодрен. Проехали, – смущенно улыбнулся Стас и примиряющее протянул руку через стол, – по рукам?

Принц посмотрел на его раскрытую ладонь, постоял, подумал и, взяв со стола нож, чиркнул им поперек ладони.

– А так, Слав, не хочешь?

Кровь брызнула на стол. Стас с изумлением уставился на его окровавленную ладонь, потом поднял свою и от всей души расхохотался.

– Это становится уже традицией. Так на мне скоро живого места не останется. Но для тебя, принц, не жалко. Дай нож.

И две окровавленные ладони соединились вместе.

– Ты не хочешь взглянуть на камень?

Глаза принца загорелись желанием, но тут же потухли.

– Нет, Слав. Пусть он покоится на твоей груди. Там ему и в самом деле спокойнее. Я хорошо помню, что он сделал с моим братом.

– Темный принц?

– Да, он мой брат. К тому же младший. Разве Рэд тебе этого не сказал?

– И ты…

– Убил бы без сожаления. И угрызений совести.

– Он не во всем повинен, Бодрен.

– Темный принц закончил то, что начала природа, – зеленые глаза полыхнули гневом.

Стас обогнул стол, подошел к принцу и положил ему руку на плечо.

– Он это понял раньше, чем кто-либо из вас. И не сбежал с камнем, а унес его, чтобы спасти то, что осталось. И он твой брат, Бодрен. К тому же – младшенький. И наказан так, что не дай Бог любому из нас. Я повторяю, он не сбежал, чтобы владеть камнем по-прежнему, а унес его от греха подальше.

Принц опустился на лавку.

– Для меня все это очень неожиданно, Слав. Я столько времени ненавидел его, что совсем не готов к тому, что говоришь ты. Мне нужно время, Слав… но я благодарен тебе, вождь, за добрые слова.

Стас улыбнулся и развел руки в сторону.

– Да ради Бога! Сколько угодно, – помолчал, задумчиво глядя на принца, и тихо добавил: – Он мне понравился, Бодрен.

А рано утром войска выстроились перед посадом. Восемь полков в конном строю стояли перед Стасом. Не две, и даже не три сотни удальцов вел в боевой поход воевода Груздень, а почти четыре тысячи хорошо обученных бойцов уходили с ним. И воевода, и его командиры хорошо понимали, что этот поход мало будет похож на молниеносные и почти бескровные операции, в которых они прежде участвовали. Но держались достойно. На лицах – достоинство и спокойная уверенность.

Груздень, как и подобает командующему, удерживая твердой рукой могучего коня, выжидающе смотрит на Стаса. За ним перед своими полками Свист, Хмурый, Толян… принц Бодрен, Рэдэльф. Ждут от него слова. Хотя все сказано было накануне.

Послал своего коня вперед, к воеводе.

Обнял, похлопал по спине.

– С Богом, ребятки! – и шепнул на ухо: – Позови родичей. Пусть побезобразничают братишки. Весело и непринужденно.

Груздень расправил плечи, выпрямился в седле и обвел строй глазами.

– Слева по четыре! Рысью! Марш…

Рука рванулась к виску. Рефлекс сработал за него на мышечном уровне.

– Полк! – раскатился над полем баритон Толяна.

Лязгнули мечи, вылетая из ножен.

– Равнение направо!

Тысячи глаз обратились к нему. Тысячи глаз встретились с его глазами.

– Зря ты меня не пустил, Слав! – в глазах Зореня – азарт. Зависть. Сожаление. – Я бы со своей дружиной. Да хоть бы и сотником!

– Размечтался! Раскатал губу, – ехидно отозвался Стаса. – И даже не думай в холодке отлежаться. У тебя другая планида, побратим. Дай срок, не восемь полков, такая армия у нас будет, что и конязю Зореню перед ней не совестно будет гарцевать на лихом коне.

Зорень молча проглотил обиду. Умел Стас подсластить…

– А Груздень-то каков! Воевода! А Серд ему десяток доверить боялся.

– Мелко крошишь! Полководец! Как-никак, восемь полков повел! – засмеялся Стас, и добавил: – Сам бы пошел, да вот беда – нет времени на эти глупости. Дела ждут!

А вдоль посада все население Волчка от мала до велика полки провожать высыпали.

Стас поймал на себе чей-то взгляд. Поискал глазами. Знакомый сварливый дед. Подошел, удержал коня за повод.

– Оживает волчий род, вождь!

Стас с трудом удержал улыбку. Грех было обижать старика. И подмигнул Зореню.

– Плохо смотришь, дед.

– Плохо, не плохо, а что надо, вижу.

Стас снова подмигнул Зореню.

– А вот и нет! Не только волчий род, держава древняя оживает. С четырех земель полки пришли. Шире надо смотреть, дед! Глаза нараспашку держать.

Старик растерянно оглянулся на соседей. И потянулся мосластой, почерневшей от старости и работы пятерней к бороде.

Стас и Зорень переглянулись и весело засмеялись. А вскоре к ним присоединился и дребезжащий смех старика.

– Не доглядел, винюсь. Глаза стариковские со слезой, и впрямь видеть плохо стали. Оконфузился.

И снова виновато оглянулся на соседей.

– Когда в путь, побратим? – спросил Стас, сгоняя с лица улыбку, когда старик отошел от них. – Веста поди-ка заскучала в Волчке? И то сказать, Волчок в сравнении с Соколянем – сущая дыра. К тому же и принц уехал…

– А когда ей скучать? По целым дням с коня не слазит. Но если это очень нужно, хоть завтра в путь. Может, вдвоем?

– Нельзя, Зорень. Кому-то и рубеж надо стеречь. Один Спень за всем не уследит.

Как булатный клинок в беззащитную плоть, вонзились полки Груздня в земли каганата. Беспощадным ураганом пронеслись они по кочевьям, вырубая дозоры и сторожи. Заполыхали казарские вежи. От горизонта до горизонта бушевало пламя, и стелился дым пожарищ. Словно копья разили полки, молниеносно и насмерть. Разлетались в стороны, сея смерть, и соединялись, как пальцы в мощный кулак, для сокрушительного удара.

На ходу меняя коней и почти без отдыха, вел Груздень свои полки к Казторану.

А между полками невесть откуда взялись волчьи стаи. Оглашая просторы каганата устрашающим воем, они разметали стада и конские табуны по степи. И показалось, что нет уже силы, чтобы остановить это, обрушившееся на каганат, безумие. И что кара богов настигла кочевья за бесчисленные грабежи и насилия.

Те, кто уцелел, спешно отступали, бросая шатры, нажитый скарб и скот, на юг или под защиту стен Казторана. Но это удавалось не всем.

Как из-под земли вырастали грозные всадники. Нещадно нахлестывая скакунов, засыпали на всем скаку меткими стрелами. С визгом летели из ножен мечи. И тогда уже спасения не было никому. Как многорукие дивы, нанося неотразимые удары своими сверкающими мечами, обрушивались они на казарские сотни и уносились дальше, оставляя после себя пепелища и мертвые тела.

А впереди всех неутомимо неслась полусотня воинов, одетых в волчьи шкуры вместо доспехов. А во главе на черном, как сама смерть, полудиком коне скакал устрашающего вида гигант в распахнутой на груди волчовке и с волчьей же оскаленной мордой на плече. Громоподобный его рык заставлял трепетать от страха даже не знающих его воинов Великого каганата и, загоняя лошадей, искать убежища в бескрайних степях.

Но не было уже места под этим вечным небом, где бы нашлось для них такое убежище.

Груздень властной рукой остановил своего коня.

Перед ним, на высоком холме – Казторан.

Сюда, в Казторан, бежали все, кто уцелел от метких стрел его воинов, кто избежал смерти после неотразимого копейного удара, кто уберегся от мечей.

У подножия города и на его склонах – тысячи шатров и шалашей. Город не смог спрятать за саманными стенами всех, кто искал здесь спасения.

Конные тысячи – все то немногое, что сумел собрать под свою руку каган, выстроились в ожидании удара.

Но и сейчас их было много больше того, что стояло за спиной воеводы Волчьего рода.

Но Груздень был спокоен. Или казался таким.

Не поворачивая головы, негромко распорядился:

– Толян, зайди со своим полком с шуйцы. Охвати двумя руками, да так, чтобы не шевельнулись. А ты, Хмурый, ударишь копьем в центр из-под хвоста его лошадей. Вперед, волчата!

Толян поднял коня на дыбы, ощерил рот в неподвижной улыбке и взмахнул рукой. Сотни рванулись по широкой дуге, заходя для удара во фланг войска кагана.

Отделилась и понеслась ему навстречу тысяча.

– Первая сотня прямо! – раздалась команда Толяна. – Вторая, третья заходит в тыл! Остальные за мной!

Его голос перекрыл тысячеголосый рев казар.

Разлетелись сотни в галопе. С непостижимой быстротой полетели стрелы. И прежде, чем казары успели что-либо сообразить, сотни Толяна на бешеном галопе исчезли из виду.

А на центр войска Кагана обрушился удар копейщиков Хмурого. Смертельным клином вломился он в строй, проломил и разодрал его в клочья.

Поднялась вверх рука воеводы и его полки, разгоняя коней, свалились на фланги, на полном скаку засыпая казар стрелами.

Все было проделано на одном дыхании. Быстро и почти одновременно. Тысячи стрел высыпались на казарское войско. И прежде, чем последняя стрела нашла свою добычу, мечи уже крушили их доспехи.

А Толян, собрав свои сотни, ударил в спину, перекрыв путь к отступлению.

С ужасом смотрели защитники Казторана со стен за тем, как гибла последняя надежда каганата под беспощадными мечами. Опомнились, схватились за луки… но в кого стрелять? Все произошло между двумя ударами сердца. Не так ли же вот совсем недавно крушили своего врага воины Великого кагана? А сейчас даже стрелой встретить не успели.

В бойницы посыпались стрелы.

Кто-то застонал, кто-то свалился замертво.

Над стеной появилась голова, повязанная бабьим платком. Оскалилась в жуткой волчьей улыбке.

Громыхнул страшным голосом.

– Не безобразничай! А то мама ругаться будет!

Замелькали в дикой завораживающей пляске мечи.

– Веселин! На ворота…

Розовощекий крутоплечий парень кивнул головой и, сметая все на своем пути, побежал к башне, увлекая вслед за собой еще два десятка таких же, как и сам, одетых в волчьи шкуры воев.

А под стенами города продолжалась кровавая бойня. Разящие удары мечей не могли остановить ни кольчуги, ни панцири. С треском разваливались обшитые кожей рогатые шлемы, раскалывались щиты, стянутые стальными полосами.

Настежь распахнулись ворота города, и первые сотни ворвались в улицы Казторана. А на стенах гибли последние его защитники.

Метались по городу перепуганные насмерть кони. И волчий грозный вой разносился над окрестностями города.

Груздень въехал в город.

– Кладовые очистить! Казну в обоз! Убитых на телеги. Сопровождать будут раненые, способные держаться в седле. Стены разрушить. Город сжечь. Войтик, где каган?

– Ищут!

– Лучше, чтобы нашли мертвым… счет на нем должен закончиться. Каганату суждено исчезнуть. Таково слово вождя.

– Посмотрим город, командир?

Груздень с осуждением покачал головой.

– Командир у нас один – вождь! А город посмотрим. Когда сгорит! На обратном пути… Толян и Свист, задержитесь. Отправите обозы, скот в Волчок. И на заход, до гор. А там повернете к югу. Идите со всей поспешностью. И вот еще что, воеводы, стариков, женщин, детей не трогать. Так сказал вождь. Меч в руке – смерть!

И снова неслись кони вскачь.

И снова сверкали мечи, снося в молниеносной рубке все, что попадалось на пути. И снова полыхали вежи и становища казар. И носились конские косяки по степи, спасаясь от пожарищ, которые пожирали жилища, леса, траву, слизывая их жадными языками с лица земли.

А скоро с дальних холмов показалась безбрежная синяя гладь моря.

Прямой, как его меч, сидел в седле Груздень, глядя с холма на неведомые голубые пределы.

– Вперед и с песней?

Глаза Толяна лучились счастьем.

– Вождь запретил трогать береговых людей.

– Оттянуться на южном пляже, Груздик, было бы сейчас вообще по кайфу. Солнце, море… я весь, словно в углях вывалялся. А телки там попадаются! Объедение… ножки, коленочки. Ну, и все такое прочее… – Толян сощурился от вожделения, мечтательно закатывая глаза. – Мини, бикини, топики в облипку.

Груздень слегка повернул голову в его сторону.

– Я мясо на косточке люблю. И чтобы дымком попахивало самую малость.

Толян оскорблено отодвинулся от него и с недоумением посмотрел на товарищей, ища у них поддержки.

– Скучный ты человек, Груздик. Какой дымок? Беленькие, сладкие, в самом соку…

– Так и я про то же. Терпеть не могу сухого мяса. Но чтобы обязательно розовая, и на зубах похрустывало, – с грустью проговорил Груздень и согнал с лица улыбку: – А вот и хозяева появились. Принц Бодрен со мной. Остальные ждут здесь.

Ровными рядами выходила из стен города закованная в сверкающие латы конная рать. Глухие шлемы опускались на плечи, закрывая лица и оставляя узкие щели для глаз. Грудь, плечи и спины закрывала сверкающая сталью. Руки в железных рукавицах держали копья, по толщине не уступающие доброй оглобле. Ноги до самых пят тоже укрывало блистающее железо. Даже кони грохотали, волоча на себе железо.

За конницей из ворот города размеренно выступая, шагали пешцы.

– Крепко закрылись! – прошептал Толян, толкая локтем Хмурого. – Не достучишься.

– Надо будет, добрякаемся, – ответил тот равнодушно. – Попробуй поворочаться в таком железе. А коня надолго ли хватит?

Груздень отделился от строя и неспешным галопом поскакал к замершей в неподвижном строю рати. Принц следовал за ним, соблюдая приличествующему его званию дистанцию.

Навстречу ему тяжелой медленной рысью выехал могучего вида всадник.

Груздень натянул поводья, останавливая коня, и бросил правую ладонь к виску – так, как это делал Стас.

– Воевода славов – Груздень. А это – мой товарищ и брат, принц народа эльфов, Бодрен.

Воин поднял руку, стянутую кованой рукавицей, и поднял забрало шлема, открывая красное и мокрое от пота лицо. Глаза внимательно смотрели на нехитрый наряд воеводы, на его торчащие из-за спины мечи, на оскаленную волчью пасть на плече. Потом так же внимательно всмотрелся в лицо эльфа, задержал взгляд на пронзительных изумрудно зеленых глазах. И снова повернулся к воеводе. Во взгляде читался немой вопрос. И Груздень, не торопясь, соблюдая важность момента, ответил:

– Мы воевали кагана, – кивнул головой, показал на поднимающиеся за спиной дымы, – чтобы прекратить бесчинства и открыть дорогу торговым людям Славии к морю. А теперь нас ждет обратная дорога. Но наши кони устали и требуют отдыха.

Взгляд воина остановился на его могучем злобном жеребце и снова вернулся к лицу воеводы.

По его глазам было трудно разобрать, понял ли он речь Груздня или нет. Груздень выругался в душе.

«Говорю, как с немым», – подумал он.

– Генерал Понтен, – наконец услышали они. Задребезжало железо. – По закону моего города ни один человек не может войти в него, не сняв меча. Но я могу сделать исключение для славного полководца из рода Волка и его друга и брата принца эльфов. Горожане с радостью примут вас. Мы столько слышали об эльфах, но никогда не видели их.

Принц с достоинством наклонил голову.

– Прости, генерал Понтен, но вынуждены отказаться. Если позволишь, приедем в следующий раз, – со всей возможной для него любезностью ответил Груздень. – Надеюсь, город не в обиде за то, что славы избавили его от драчливого соседа?

Лицо генерала – непроницаемая маска. Какие мысли таятся под железом – не угадать. На губах щедрая улыбка.

– О да, конечно. Каганат немало вредил нашей торговле.

Снова два пальца к правому виску.

Жеребец злобно грызет удила и лупцует кованым копытом землю.

– Лукавит генерал, – прошептал Бодрен, едва они отъехали. – Боится, что иссякнет поток рабов, которых исправно поставлял городу каганат.

Груздень кивнул головой.

– Морда приторная, как у непристойной девки.

Вернулись к полкам.

– Сутки на отдых, ребята. И домой. А заодно почистим каганат до белых костей, как указал командир.

И чистили. Добела ножом выскоблили.

Гнали перед собой табуны лошадей, стада и отары, оставляя за собой дымящуюся степь и разоренные гнездовья казар.