Путь до крепости оказался не близким и занял несколько дней. Давно исчезли под копытами лошадей цветочные поляны и редколесье. Начался густой лес с еле заметной дорогой, больше похожей на лесную тропу. Переправились через неширокую реку. Плот не плот, паром не паром… Плавсредство, одним словом. До крепости добрались ночью, когда чужое низкое небо было усыпано не знакомыми звездами.

Всю дорогу Стас ловил на себе внимательные взгляды. Поначалу оборачивался и, как мог, успокаивающе улыбался изо всех сил, демонстрируя дружелюбие. Но потом махнул на все рукой, тем более что чаще всего в глазах в ответ на проявление своих почти искренних чувств, читал если и не страх, то явное опасение и недоверие.

Понять новых знакомых было нетрудно. Окажись на их месте и сам, вероятнее всего испытывал бы, наверняка, что-нибудь подобное.

Появился неизвестно откуда, Бог весть, в каком наряде. Мечет громы и молнии направо и налево. Телами всю поляну усыпал… Демон – не демон, но уж нечисть непотребная – это точно. Вот и смотрят, оценивают да прикидывают, что с ним сделать. То ли на дереве вздернуть, то ли на костре спалить к чертовой матери. А может, удавить втихую и осиновый кол в сердце вогнать. Чтобы без дураков. Чтобы не восстал из мертвых.

Да что говорить об этих дремучих бородатых мужиках, если и Леха посматривает на него, словно видит в первый раз.

И только Толян, сбивая в кровь задницу о высокое жесткое седло, донимает вопросами. Пробудился в парне чисто профессиональный интерес.

Вот и сейчас, елозя с холки на холку, морща лоб и заглядывая в лицо чистым, незамутненным взором, лезет с очередным мудреным вопросом.

– Начальник, не держи меня за лоха…

– Толян, отлезь. Не до тебя пока. И не зови ты меня начальником! Ты не арестован, не задержан. А я больше не мент. Если мое имя запомнить не можешь, зови командиром. Простенько и со вкусом. И вполне доступно для восприятия.

Но от парня просто так просто не отделаешься.

Отстал только тогда, когда копчик в черепную кость уперся.

Завидев на фоне ночного неба близкие крепостные стены, со стоном и жалобными всхлипами сполз с седла и, широко расставляя ноги, поплелся пешком, ведя коня в поводу.

Стас натянул повод, пропуская хозяев вперед и, сочувственно улыбаясь, повернулся к Толяну.

– Толян, не отставай. Кто его знает, что здесь по ночам творится. А вдруг волки? Съедят и прописку не спросят.

– Уж пусть лучше волки съедят! У меня скоро задница через мозги вылезет.

Стас понимающе покачал головой. Поспешил со словами утешения и Леха.

Со всей приличествующей трагическому моменту серьезностью он потрепал парня по плечу.

– Толян, никогда не надо бояться того, что уже давно есть. Лучше постарайся сохранить мозги на привычном месте. От такой тряски они могут провалиться до самого твоего низу.

– Не понял!

Толян почувствовал подвох и с подозрением повернулся к Лехе.

– Да, ладно. Не парься. Можно и так жить. Живут же твои кореша. И довольно-таки неплохо живут. И ты проживешь. По крайней мере, мигрени не будет.

Лехе явно наскучило молчание, и он был рад, что нашелся повод почесать язык.

– Твое счастье, Леха, что Толян на тебя только завтра обидеться догадается, – рассеянно сказал он, разглядывая крепкие крепостные стены.

– Почему это завтра? Я и сейчас могу! – не согласился Толян.

Крепость напоминала на первый взгляд ту крепость-призрак, которую они встретили, выйдя из-под сени Сумеречной горы. Но лишь напоминала. И то – очень отдаленно. Такие же могучие крепостные стены опирались по углам на сторожевые башни. Но над каждой башней возвышался еще один ярус с прямоугольными, узкими бойницами и с зубцами, как у шахматной ладьи. В центральной прямоугольной башне чернели крепостные ворота. Для полной схожести с крепостью-призраком явно чего-то не хватало. Словно строили ее наспех, временно, предполагая достроить потом, но так и не собрались.

«Цитадели, – понял Стас. – Цитадели, над которой жалкой тряпочкой висел вылинявший на солнце стяг».

– Стас, может, поедем потихоньку? Есть хочется, – Леха толкнул коня пятками и поравнялся с ним, – и на Толяна уже жалко смотреть. В чем только душа держится. Про того жалкого козленка, которого мы съели, он и думать уже забыл. Правда, Толян? Я бы сам сейчас даже на козла согласился, которого так опрометчиво и совершенно незаслуженно обидел. Можно сказать, даже оскорбил неприличным выражением. А ты, Толян?

– А мне и тогда все равно было. Козленок это или конкретный козел. Мне с ним не базар тереть.

– Вот видишь, Стас. Кругом ты был не прав, когда легкомысленно отказался от козла. Козлов стрелять надо. Правда, Толян?

– И тебя первого, раз ты больше не мент.

– Молодец, Толян! – восхитился Стас. – Так ему, балаболу. Нечего ждать до завтра. Начинай обижаться прямо сейчас.

– Я как поем, ему еще и не то скажу.

Толян был явно польщен похвалой, не собирался останавливаться на достигнутом и готов был покорять новые вершины. Леха скорбно вздохнул и опустил голову.

– Вот и хлопочи за него! Стас, давай команду. Поехали, что ли? – поторопил он начальника.

Стас привстал на стременах, высматривая кого-то во тьме.

– Смотря, как хлопочешь, а то и по шее схлопочешь.

– Стас, не отвлекайся. Поехали!

Стас повернулся в седле к молчаливо стоящим за спиной воинам и махнул рукой.

– А ты, Леха, заметил, что молний над горой больше не видно? – спросил он, мотнув головой куда-то за спину.

– Аккумуляторы сели или за неуплату электричество отключили. В городах тоже всю иллюминацию на ночь отключают. Все, как везде. И ничего нового.

Стас бросил хмурый взгляд в его сторону. Похоже, Леха видел во всем этом пока всего только увеселительную прогулку или не отягощенное заботами путешествие, взвалив все заботы на его, Стаса, плечи.

Ворота натужно заскрипели, отворяясь, и из них показались людские силуэты с факелами в руках.

Стас тряхнул поводьями и шагом направился к крепости.

Ворота были приоткрыты ровно настолько, чтобы в них можно было протиснуться, не ободрав вывернутых седлом коленей.

– Должно быть, кто-то сглазил нас, – не удержался Леха. – Как началось все через пень-колоду, так и идет. Непруха! Толян, твоих рук дело? Хлебом-солью не встречают. Мало того, еще и по шапке норовят надавать.

– Так нас сюда, между прочим, и не звали, – нехотя успокоил напарника Стас, – сами притащились. А по позднему времени вообще могли ворота до утра не открыть.

Разглядеть что-либо в мутном свете факелов было очень трудно. Да, признаться, было и не до того. Хозяева оказались неразговорчивы. Все, что надо узнать, они узнали у того молодого мужика, который был послан вперед. Молча дождались, пока они слезут с лошадей, и так же молча повернулись и зашагали вглубь двора к темнеющим там постройкам.

– На редкость словоохотливый народ! – не утерпел, чтобы не восхититься Леха. – Что ни слово, то Цицерон с языка…

– Посмотрел бы я, какой Цицерон из тебя вылетел, если бы тебя среди ночи разбудили, – вступился за хозяев крепости Толян. – А уж я-то что бы тебе наговорил! Среди ночи разбудить, это еще хуже, чем натощак спать лечь.

– Толян, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме еды?

– Так я и не думаю. Оно само думается. Ты сам первый начал, – отмахнулся Толян. – То про козла вспоминаешь, то хлеба с солью просишь, а я виноват. Командир, можно я ему в ухо дам?

– Потерпи до утра, – охладил его Стас. – Нельзя сор из избы выносить. Что о нас подумать могут? Тем более что, кажется, пришли уже. На постой определять будут.

Брякнули двери. Сопровождающие вошли в помещение первыми. Один из них запалил от факела свечу и, не сказав ни слова, вышел.

Леха завертел головой, осматривая отведенное для них помещение, и скептически присвистнул.

– Не дворец!

– А ты думал, тебя прямо в мраморные покои отведут под белы ручки и на пуховые перины спать уложат?

Помещение было и в самом деле мрачноватым. Низкие корявые, сложенные из плитняка неоштукатуренные стены. Закопченный до черноты потолок. Крохотное оконце, закрытое вместо стекла кусочками слюды. Посередине на земляном утоптанном полу – очаг, выложенный из такого же камня. Вдоль стен – широкие лавки, покрытые звериными шкурами. И стол, сколоченный такой же умелой рукой, что и все остальное убранство комнаты.

– Хочется думать, что поселили нас сюда временно, пока не подыщут приличное жилье.

– А тебе не все равно? По мне, так лишь бы клопов не было, – равнодушно отозвался Стас и пошел в левый угол. – А ты как, Толян? Клопов не боишься?

Снова скрипнула и брякнула дверь. На пороге появился рослый малый, одетый, несмотря на ночное время, в полный боевой доспех. Поставил на стол кувшин вместимостью не меньше трех литров, а рядом пристроил стопку лепешек, размером чуть поменьше столешницы, и молча вышел.

– А вы боялись, что голодными спать придется, – скупая улыбка появилась на лице Стаса. – Не судите, да не судимы будете. Мечтал о хлебе с солью, а они еще… Толян!

Но было поздно. Толян пил прямо из кувшина. Услышав окрик Стаса, он отдернул кувшин ото рта и поднял на него невинные, полные недоумения, глаза.

– Пить хочу. Думал – вода, а это вино, – пояснил он. – Бормотуха, но пить можно.

Леха подозрительно посмотрел на него и перевел взгляд на кувшин.

– Слюней напускал? А еще в школе учился!

Опять раздался протяжный скрип дверей, и тот же воин принес три глиняные кружки. Со стуком поставил их перед ними, постоял, задумчиво оценивая сервис и, решив, что все условности соблюдены, так же молча удалился.

Едва за ним успели закрыться двери, как Леха тут же разлил вино по кружкам, выхватил лепешку и умело свернул ее в трубку. Толян метнулся следом за ним. Последним подошел к столу Стас.

– За прибытие, командир, – Толян тянулся к нему с кружкой.

– За прибытие, – негромко и не очень охотно ответил Стас.

– А вы заметили, что наши гостеприимные хозяева не стали закрывать нас? Значит, доверяют.

– Еще бы не доверять! Командир им такую художественную самодеятельность устроил… со стрельбой и акробатикой. Где ты так научился?

– Случайно получилось, – равнодушно отозвался Стас.

Встал из-за стола и, с лепешкой в одной руке и с кружкой в другой, подошел к дверям. Толкнул их не сильно плечом и застыл в дверном проеме.

– Что ты там увидишь сейчас? Тьма кромешная. Пока ехали, хоть звезды видны были, а сейчас и их не видно. Хоть глаз выколи.

Стас пожал плечами вместо ответа и Леха, махнув рукой, потащился к лавке с волчьей шкурой вместо перины.

– Не знаю, как ты, а я на боковую. До обеда не будить, при пожаре выносить в первую очередь. Так, помнится, говаривали в нашей доблестной армии. Вон, посмотри, младенец наш так и уснул с лепешкой в руках. А винцо и в самом деле недурное. Голова ясная, а ноги не слушаются и язык заплетается. Хорошо у них погранцы живут! Вместо чая винцо вкушают.

Стас проводил его задумчивым взглядом и присел на порог.

За спиной раздался молодецкий, заливистый храп, и Стас с завистью оглянулся на своих молодых спутников. Ни горя, ни заботы.

Не торопясь, доел лепешку, допил вино и поплелся в свой угол. И, совершенно неожиданно для себя, сразу же уснул, успев подумать, что прав был этот чертов сын Леха, говоря, что бьет клятое вино в голову. А выпили-то всего по кружке.

Спал, как в далекие и беззаботные курсантские годы. Без сновидений. И проснулся так же, по-курсантски. Открыл глаза и сразу сел на лавке, стряхивая с себя остатки сна. Рядом давился храпом Леха, бормоча что-то непонятное во сне. Лавка Толяна была пуста. И на столе стопка лепешек вроде бы заметно похудела. Двери настежь распахнуты и в них нагло и бесстыже врывается солнечный свет.

Оторвал кусок лепешки, плеснул в кружку вина.

«Будем считать, что работаем в полевых условиях», – успокоил он себя и, запивая лепешку вином, вышел на крыльцо.

Солнце поднялось уже на ладонь над горизонтом, и в крепости царила привычная гарнизонная суета. Армия есть армия, какой бы антураж не украшал ее суровые будни. Заметил в дальнем углу лошадей у коновязи. Должно быть, конюшни. Невелика разница, если вместо боевой техники вроде танков, БТРов и БМПух здесь всего-то лошади. За скотиной уход не меньше, а пораскинуть мозгами, так и вовсе больше хлопот. Вот и скребут скребницами, раздевшись по пояс, дюжие мужики своих скакунов, больше похожих на деревенских битюгов. Поливают водой, смывая вчерашнюю пыль, доводя до блеска лоснящуюся шерсть.

Кто-то чистит пудовый доспех, доводя кусочком шерсти до зеркального состояния каждое колечко, каждую пластику, каждую пряжку застежки. А вон и меч правит куском точильного камня, как крестьянин литовку перед покосом. Сыровато железо на здешних мечах. Не зря былинные богатыри друг друга топорами охаживали и пудовыми булавами молотили.

Посередине крепости – колодец с воротом, похожим на колесо от восточной повозки. Тут же деревянные колоды с водой. Ни женщин, ни детей.

На верхних ярусах башен – дозорные в полном доспехе. И крепостные ворота, несмотря на то, что на дворе давно день, до сих пор закрыты.

А вот и Толян. На голой шее золотая цепь – «голдяк» – болтается. И в самом деле, что за бандюг без голдяка? Голдяк для них – опознавательный знак. Как в армии погон. В Толяновой цепи – не меньше пяти десятков звеньев. Такой цепочкой при случае и подраться можно. Не последний человек среди своей братвы Толян.

Вокруг него толпа из нескольких человек. Он посередине. Присел на корточках и руками разводит. Мужики сверху вниз на него поглядывают и переговариваются шепотом.

– Ну, кто следующий, пацаны? Все без обмана. Кручу, верчу… выигрыш плачу, – долетел до Стаса бодрый басок Толяна. – Если видит глаз, выиграешь враз. Все без булды… туды, сюды…

Стас допил вино, пристроил кружку на камень, бесшумно подошел к ним и, привстав на цыпочки, заглянул в центр. То, что открылось его глазам, могло кого угодно повергнуть в шок. Толян крутил наперстки, роль которых выполняли небольшие деревянные стаканы.

– Кто следующий? – глаза Толяна лучились божественным светом, голос источал елей. – Выворачивай карманы, я играю без обмана.

Скосил глаза наверх. Заметил Стаса. И без тени смущения пояснил:

– А я тут детство счастливое вспомнил, командир. Братва вообще тащится. Я свою гайку на кон поставил, так они чуть было не унесли ее. Фартовые пацаны! Еле отыграл.

– Накладут они тебе по шее!

Толян, уловив в его голосе явное осуждение, ответил обезоруживающей улыбкой.

– Они? Да никогда. Они, командир, вообще конкретные пацаны. Где они еще такой кайф словят? И у нас, типа, бабки появятся.

– Ну, смотри, Толян. Потом не жалуйся.

– Чтобы я, да на своих корешей барабанил! – возмутился Толян. – Не держи меня за лоха, командир! Все по понятиям! Я отвечаю.

Содержательную беседу прервал громкий счастливый вой. Со стуком дверной щеколды клацнули челюсти. Стас обернулся. За спиной стоял Леха и с наслаждением зевал во всю белозубую пасть.

– Смотри, челюсть не вывихни, – участливо предупредил его Стас. – А то лепешку нечем жевать будет.

– Со школьной поры так не спал, – отмахнулся Леха. – Понимаю так, что вступаем в пору счастливой жизни. Ни горя, ни заботы. День прошел – и ладно. И над душой никто не стоит.

Лепешка стремительно исчезла в его рту. С челюстью, вопреки опасениям, Стаса, было все в порядке.

– БОМЖ одним словом. И все-таки, с выводами ты поспешил, напарник. Будут тебе еще и горе, и заботы. По самые ноздри.

– Скучный ты человек, гражданин начальник, – Леха с видимой жалостью посмотрел на него сверху вниз и скорбно покачал головой. – Живой, сытый, и солнце над головой светит. А могли на такие галеры угодить, что и во сне не привидится. Правда, Толян?

– Подумаешь! Что, мы солнца не видали, что ли? У нас этого добра и раньше навалом было, в натуре. Вот если бы, типа, затемнение – другой базар. Затемнение – это прикольно, – пренебрежительно фыркнул Толян, повернулся к Стасу и осторожно проворчал: – Весь кайф ты мне поломал, командир. Пацаны только фишку поймали. И мне фарт попер.

– Знаю я твой фарт.

Стас обреченно вздохнул. Бык есть бык. Что с него взять? Весь ум в кулаках сфокусировался.

– Леха, заканчивай туалет. Пойдем начальству представляться. Надо же как-то определяться с положением.

– Подумаешь! – было явно видно, что Леха не склонен драматизировать положение. – Надо будет, позовут. Нам командировочные не отмечать. День приезда, день отъезда… А, ну что я говорил? Вот тот верзила точно за нами торопится.

Совершенно бесцеремонно указал пальцем в сторону торопливо шагающего в их сторону ратника, одетого в полный боевой доспех и с копьем в левой руке, в котором Стас узнал одного из тех, кто уцелел во вчерашней стычке.

– Армия, есть армия. Без вызова к начальству ни ногой. Тебе ли этого не знать, дорогой мой командир? Любая кривая вокруг начальства короче всякой прямой. Аксиома, известная далеко за пределами доблестных вооруженных сил. И смотри-ка, уважают! Не босяка какого-нибудь прислали, а справного бойца во всей воинской красе.

– А может, это за Толяном? – усмехнулся Стас.

– Командир, я не при делах.

– Как это не при делах? – удивился Стас. – А распространение азартных игр? А обман мирных и не сведущих граждан? К тому же – покушение на нравственность совершенно чистых средневековых душ… И накрутят они тебе, Толян, на полную катушку. А полная катушка здесь, в смысле в этом веке, означает только одно – усекновение головы.

– Вот здесь ты, командир, не прав. За мошенничество полагалось четвертование и разбрасывание отдельных кусков преступного организма по всем частям города, – в Лехиных шальных глазах застыла скорбь. – Но ты, Толян, не отчаивайся. Крепость не город. Если и разбросают, то недалеко. Кроме того, можешь надеяться, что мы соберем все до самого крохотного кусочка, чтобы достойно предать их земле со всеми подобающими церемониями. Так я говорю, командир? Но я думаю, суд примет во внимание смягчающие вину обстоятельства…

– Ты что гонишь, начальник! Какие обстоятельства? Какое усекновение? – Толян ошалело крутил головой, переводя взгляд с Лехи на Стаса, и наоборот.

Стас пожал плечами и равнодушно отвернулся, утратив интерес к продолжению беседы.

– А такие, что ты, как человек новый в этой живописной местности, мог и не знать всех законоуложений, а поэтому имеешь полное право на сохранение жизни, правда, с одной единственной рукой.

– Почему с одной? У меня их две всегда было, – не согласился Толян.

– Так шаловливую ручонку тебе, наш юный друг, отрубят во избежание дальнейших соблазнов. И повесят на твою могучую шею рядом с твоим шикарным голдяком.

– За фраера держишь, начальник? – Толян почувствовал подвох в Лехиных словах и снова обратил свой взгляд на Стаса.

Тот недовольно поморщился и дернул бровью.

– Кончай дразнить мальца, Леха. Оденься, а заодно возьми мой бронник. Мне без переводчика пока не обойтись.

– Какого еще мальца? – взбеленился Толян. – За лоха меня держите?

– Толян, заглохни! Успеешь еще сказать Лехе все, что о нем думаешь. Время будет. А сейчас не до разборок. Видишь, с приглашением на завтрак идут.

– Завтрак, это другое дело, – согласился Толян. – Я же не знал. А то лепешки как-то не догоняют. Если на завтрак, то можно и подождать.

Стас, вполне удовлетворенный мирным разрешением разгорающегося конфликта, повернулся к остановившемуся напротив посланцу.

Мужик был роста немалого, с Лехой вровень. Но телом просторней. Могучие руки. Покатые плечи. И железа на себе таскал не меньше двух пудов. Из-под кованого шлема по красному лицу в три ручья стекал пот.

– Воевода требует, – прогудел он в бороду густым гулким басом.

Это Стас разобрал и без переводчика. Вместо ответа он согласно кивнул головой и указал кивком головы за спину в сторону распахнутых настежь дверей, в которых уже появился Леха в полной боевой готовности и с бронником в руках. Сзади его в спину подталкивал Толян, с пистолетом за ремнем.

– Пошли, что ли? А то люди заждались. Опять же, у Толяна скулы от голода сводит. Сколько той лепешки было? Так, на один зубок. А их у него считать, не пересчитать, – Лехины глаза светились радостью, словно его пригласили на шикарную тусовку. – И вообще скажу я вам… лепешка – не еда для мужчины-производителя, как говорил незабвенной памяти дед Щукарь. Вот если бы ковбаса або сало… Правда, Толян?

Но Толян не склонен был так быстро забывать обиду. Вместо ответа он что-то не разборчиво проворчал и заторопился за Стасом.

Долго искать воеводу не пришлось. Ждал он их в таком же приземистом домике, в каком переночевали они сами. Сидел на лавке, привалившись к стене и уперев толстые ладони в колени. Дремучая борода просторно разметалась по груди, затянутой в кольчугу. У пояса в ножнах покоился длинный боевой нож, больше похожий на короткий меч. Стас незаметно оглядел воеводскую «канцелярию». Будь это там, в прежнем мире, он бы сказал, что воевода не чинодрал и не бюрократ. Убранство более чем скромное, и богатством в глаза не бьет. Вокруг стен – лавки. Вдоль одной из них – просторный стол, явно рассчитанный на могучих едоков, таких, которые не только любят покушать, но при случае еще хлопнуть раз-другой по столу в запале вместительной кружкой, а то и грохнуть по нему кулаком. На стенах развешано различное оружие. Мечи на любой вкус, умение и силу. Боевые, засапожные и метательные ножи. Кольчуги и байданы вперемешку с богатыми панцирями и копытными доспехами. В углах привалены щиты для конного и пешего боя. Здесь же как жерди выстроились копья и рогатины. Поискал глазами печь и, не обнаружив таковую, подумал, что хоромина служит скорее оружейной комнатой, чем канцелярией.

Воевода, похоже, не торопился с расспросами. Не стал торопить события и Стас. Словно не замечая на себе угрюмого ненавидящего взгляда, он, закончив изучать арсенал крепости, принялся разглядывать самого хозяина но, вспомнив законы вежливости, сдержанно наклонил голову и вежливо произнес.

– Исполать тебе, воевода. Или как там у вас говорится…

Воевода в ответ что-то хмуро пробурчал.

– И тебе того же, – перевел толмач Леха.

– Да я уж понял.

– Спрашивает, не ты ли из малого арбалета поразил огненными стрелами орков?

– А то он не знает! – пожал плечами Стас.

– Зачем в своих стрелял?

– Скажи ему, что мы здесь родни еще не отыскали. А с этими характерами не сошлись, – хмыкнул Стас. – И, вообще, с какой стороны он в этих страхолюдинах для нас своих обнаружил?

Леха, как водится у них, у переводчиков, быстро застрекотал, но угрюмый воевода не дал ему договорить. Привстав с лавки, он неохотно поднял руку и вытянул ее с раскрытой ладонью в сторону Стаса.

– Пистолет твой просит.

– А не обожжется? – криво улыбнулся Стас. – Я же не прошу его железо.

Воевода выслушал ответ, и на его угрюмом бородатом лице появилось подобие мстительной улыбки.

– Стас, – Леха явно забеспокоился. – Этот гад дремучий, похоже, подловил тебя. Он предлагает тебе выбрать меч… для поединка. Думать лень, так он решил таким образом от нас отмазаться. За что-то он нас здорово не возлюбил!

Стас еще раз окинул беглым взглядом коллекцию оружия, подошел к стене и взял понравившийся меч. Осмотрел лезвие, попробовал его на ноготь, зачем-то щелкнул по нему пальцем. Кистью крутанул его перед собой и неуловимо быстрым движением перекинул в обратный хват.

– Леха, – Толян забыл о всяческой субординации, – этот слон его сапожищами растопчет. Командир же ему до подбородка не допрыгнет.

– Толян, не секи ногами. Не до тебя. Если он так решил, значит, так и будет. Стас просто так соплей о землю не ударит, а сначала подумает да примерит, где ее половчей пристроить. Чувствую я, что нас снова ждет цирковое представление.

Но Толян с явным недоверием покрутил головой на могучей шее и развел руками.

– Не врубаюсь я, начальник, и чего он на нас наехал? Грохнули бы их там и все дела, если бы не командир. Вот и делай после этого хорошие дела. Эх, зря он мне не дал доиграть. Они бы у меня все на счетчик встали!

– Леха, – Стас прервал их беседу. – Скажи этому храпоидолу, чтобы принесли пару-тройку мечей из вчерашних трофеев.

И небрежно кистью, словно это был не меч, а воровская финка, подбросил его вверх. Меч описал в воздухе сияющий круг и послушно лег рукоятью в раскрытую ладонь левой руки.

Воевода прищурил глаз и дернул левой бровью. Пробурчав в бороду, он вытянул руку и снял со стены свой меч. Оружие было ему под стать. Лезвие толщиной в палец, больше метра длиной и шириной в ладонь, отливало угрюмой синевой.

Стас понял причину его недовольства и неохотно пояснил.

– Оружие врага нужно не только знать, но и владеть им не хуже, чем своим. Уж коли решили поиграть, так почему бы хоть какую-то пользу не извлечь.

Принесли мечи из вчерашней добычи. Снова замелькали они в руках Стаса. И Леха заметил на его лице легкую довольную улыбку. А Стас, взяв по мечу в каждую руку, шагнул к дверям и повернулся к воеводе.

– Пошли что ли, хозяин? А то ребятки мои уже проголодались. Зачем заставлять их ждать? Они, когда голодные, страсть какие нервные бывают.

И улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

Воевода, по-медвежьи переваливаясь, зашагал за ним с медвежьей же, однако, ловкостью.

Отошли шагов на десять, и Стас остановился, вопросительно взглянув на воеводу. Тот описал мечом перед собой дугу и пренебрежительно улыбнулся.

Стас свел глаза в щелку и Леха понял, что воеводе придется туго. Он таки сумел раздразнить всегда сдержанного напарника.

– Погоди железом махать. Лучше скажи, как драться будем. До первой крови или пока кто-то меч не потеряет? – с холодным равнодушием спросил Стас.

Воевода ухнул в бороду и вмиг смахнул с себя доспех, заставив Толяна крякнуть от зависти, а Леху не на шутку забеспокоиться. Могуч и крепок телом был воевода.

Ответ был более чем красноречив, и Стас скинул с себя бронежилет, а затем и футболку, и зрители, моментально окружившие их, смогли убедиться в том, что Стас, несмотря на то, что уступает в росте своему противнику на голову, выглядит достойно. На сухом тренированом теле перекатывались комки мышц, уступающие сопернику разве что в объеме, но явно не в силе. Крепкие руки легко играли тяжелыми мечами, и те порхали в его руках, как легкие шашки в руках далеких Лехиных предков, приучая руки к балансу непривычного оружия. Так то – шашки, а не эти неуклюжие куски кованого железа.

Воевода вытянул левой рукой свой боевой нож и, с мечом в правой руке, легко и уверенно двинулся в атаку. Но было видно, что Стас своей игрой с мечами заставил быть его осторожнее. И тут же нанес удар с длинной дистанции. Стас щелкнул снизу кончиком своего меча и тут же атаковал слева. Воевода легко отразил удар ножом и перешел в атаку сверху. Удары сыпались один за другим. Бил мощно, от души. Вкладывая в каждый удар всю свою немалую силу, совсем не думая о том, что для его противника каждый такой удар может стать последним. И зрителям было непонятно, почему этот, совсем невзрачный человек, до сих не сбит с ног. Не сокрушен, не раздавлен этим диким напором первобытной безграничной силы. Мало того, он до сих пор не сдвинулся с места ни на шаг. Стоит с безразличным видом и, словно нехотя, подставляет свои мечи под смертельные удары. Что-то непонятное происходило на глазах у зрителей. Порой казалось, что над их воеводой потешаются, причем потешаются в открытую. Удары, которые могли сбить с ног кого угодно, проваливались в пустоту. Лезвия мечей с визгом скатывались вниз по подставленному в последний момент мечу и наполовину вонзались в землю. По телу грузного воеводы катился пот, а его сухой и гибкий противник был свеж и только входил во вкус. Глаза светились насмешливой улыбкой. Иногда в них появлялось что-то, похожее на участие.

– Командир его как Бобика на веревочке водит! А у того от злости крыша едет, – пробормотал Толян Лехе на ухо с нескрываемым удивлением в голосе. – Забавляется он что ли? Так и заиграться недолго. Вырубать надо, вырубать!

– Не трынди! Стас наверняка знает, что делает, – недовольно отмахнулся тот, не спуская глаз с мелькающих в воздухе мечей.

«Ну, Стас, напарничка Бог послал, – с обидой подумал. – И такие таланты от друга скрывал! Ну, погоди… Ну же! Ну же!».

И, словно услышав немую мольбу друзей, Стас сам начал атаку. Его мечи заплясали в воздухе и словно растаяли, образовав сверкающий вихрь. Этот вихрь вырвал неведомым образом нож из левой руки воеводы, поднял его в воздухе, раскрутил и отбросил далеко в сторону. И сразу же вынырнул хищный кончик меча и чиркнул по груди, чуть повыше соска, оставив на теле ровный, хирургически точный надрез.

Стас опустил мечи, подошел к воеводе и без слов обнял его за плечи. Воевода, который почему-то сейчас казался меньше ростом, так же молча облапил Стаса.

– Сердом меня кличут, – пробасил он и широко улыбнулся.

– А я Стас, – так же тепло улыбнулся в ответ Стас, – Станислав Волков.

– Ну вот, без переводчика обошлись, – влез в разговор Леха, побоявшийся, что может пропустить что-то важное.

– Слышал, что из рода Волка. Только не пойму – откуда? Вышли из горы…

– Не ломай себе голову, Серд. Со временем все поймешь. А пока не думай. Мы с миром пришли. И это главное. Готовы служить в твоей дружине.

– Ну что же, от лишнего меча, да еще такого, грех отказываться. А если их три, так и вовсе хорошо. Пойдемте в горницу. Там и поговорим. А за то, что перед дружиной срамить меня не стал, спасибо. Ты ведь и раньше пометить меня мог, но не стал, дал немного покуражиться.

– Не прибедняйся, воевода. Ты мечник знатный. А раньше или позже… Как получилось, так получилось.

Но уйти не удалось. От группы воинов отделился тот верзила, который приходил за ними от воеводы.

– Позволь, воевода и мне попытать счастья. На мечах биться не стану, а вот на кулачках бы попробовал, – попросил он и, боясь, как бы воевода не передумал, с надеждой и любопытством посмотрел на Стаса. Тот пожал плечами и кивнул головой.

– Быть посему, Груздень. Только мнится мне, что твое любопытство твоей волосатой роже не очень поглянется. Этот вой, Груздень, не бьется. Он, пожалуй, больше убивать привык.

– Да уж… че уж! Авось сдюжим! – торопливо пробормотал Груздень, сдергивая через голову кольчугу вместе с подкольчужной и нижней рубахами, и приплясывая от нетерпения, как застоявшийся конь.

– Скажи мне, воевода, правила, – Стас озабоченно повернулся к воеводе. – А то сделаю что-нибудь не так. А потом позору не оберешься.

– А у нас, Волк, все по-простому. Как бы ни биться, лишь бы ниц ринуть. Только уши откусывать не моги. А в остальном – вольному воля. Руки не вяжем.

– Командир, может, мне дашь, а то все бодалово на себя тянешь, – осторожно попросил Толян.

– Толян, – потянул его Леха за куртку. – Успеешь еще. Стас товар лицом показать хочет. Понял?

Толян удрученно опустил голову.

– Будто я не мог показать! – обиженно пробормотал он. – Что я, не пацан, что ли?

Стас искоса, незаметно посмотрел на воеводу, окинул оценивающим взглядом противника.

«Деревенский увалень, – подумал он. – Поднаторел в безобидных развлечениях. Такого и обижать грех. Но и воеводу разочаровывать нельзя. Придется парню потерпеть. Эк разгорелся!»

Раздвинул ноги, чуть присел. Руки прижал к туловищу, согнул в локтях… Груздень неожиданно по-кошачьи легко и бесшумно прыгнул к нему и выбросил вперед длинные мощные руки, готовясь стиснуть его в могучих объятиях. И натолкнулся на молниеносный, по-змеиному точный удар правой руки в грудь. Удар был настолько быстрым, что остался незамеченным. Задохнулся, замер, выкатив побелевшие глаза на Стаса. Тот, немного помедлив, легонько щелкнул его ладонью в лоб. И верзила столбом рухнул на землю.

– Прости, брат. Иначе ты бы меня просто массой задавил.

– Финита!

Это, конечно, Леха не преминул блеснуть латынью.

– Отпад! – не утерпел вставить меткое замечание и Толян.

После этого заключения повисла зыбкая терпкая тишина. Все смотрели на неподвижное тело поверженного верзилы, изредка переводя недоумевающие взгляды на Стаса.

– Колдун! – расслышал он чей-то испуганный шепот и повернулся к воеводе.

– Все в порядке, Серд. Сейчас он очнется и встанет. Не люблю, знаешь ли, издеваться над маленькими. Уж лучше сразу.

– Как ты его так? Ладошкой…

– Касание смерти, – пояснил Стас причину падения. – Удар так называется. Если бы чуть сильнее ударил, мальчик и впрямь бы не встал. А так отдохнет и поднимется, как ни в чем не бывало. А впредь наука будет. Не суйся в воду, не зная броду. Пойдем, воевода, поговорим. И у меня вопросов до вечера хватит, а у тебя – так и того больше. Да и поесть бы не мешало. У моих орлов брюхо подвело. Тем более, что Груздень уже поднимается. Сейчас обижаться будет.

Воевода машинально закивал головой, не сводя глаз с изумленно встающего воина, и потопал вслед за Стасом.

– Учись, Толян, как надо брать козла за рога! – с восхищением прошептал Леха. – И что характерно, всегда вот так… будто все само собой у него получается. Стас, проболтайся по секрету, в каком таком спецназе такой премудрости учат?

– Не бери в голову, – отмахнулся от него Стас. – Случайно получилось.