Светало. Они все еще сидели за кухонным столом и ждали. Автобусы уже давно не ходили, скоро пойдут первые утренние. Вдруг да приедет Кузька.

Когда зазвонил телефон, Тимка первый сорвал трубку.

— Да! Дома, а кто ее спрашивает?.. Тебя, — он передал матери трубку.

— Я слушаю, говорите. Алло?..

— Молчите и слушайте — произнес молодой мужской голос. — Ваш сын у нас, э-э… в гостях. Хотите увидеть его целым и невредимым — не ходите в милицию, а быстро и четко выполните наши требования.

— Сколько вы хотите? — воскликнула Маша.

— Нисколько, — усмехнулся собеседник. — Нисколько и одновременно много. Нам нужны документы Цацаниди.

— У меня их нет!

— Есть! А если вы по-прежнему считаете, что у вас их нет, то поищите. У вас есть неделя на поиски. Семь дней, а потом вы будете получать вашего сына частями.

— К-какими частями?..

— Разными, там увидите. Откроете посылочку и увидите. Мария Владимировна, вы умная, интеллигентная женщина, должны понимать, что ведете нечестную игру. Если через семь дней документы не окажутся в Москве у известного вам руководителя, мы с вами будем играть уже совсем по другим правилам. И уверяю вас, последний ход будет за нами.

Маша долго сжимала трубку в онемевшей руке и слушала короткие гудки. Тимка, который во время разговора прильнул щекой к тыльной стороне трубки, с трудом разжал пальцы матери.

Они не стали ничего обсуждать. Тимур ушел в свою комнату и прилег, не раздеваясь, поверх одеяла. Через час надо будет собираться в школу.

Маша села за компьютер. Звонить Остапу и Марине Бобровой было еще рано, а вот написать Елабугову нужно было срочно. Надо, черт его возьми, заставить его рассказать все, что он знает. Это единственная ниточка, которую Маша видела, единственная надежда на то, что она сможет найти эти чертовы документы!