В самолете Тимка уже раскаивался в том, что сделал. Запал и задор, ощущение, что он помогает, пусть и вопреки маминой воле, — все это прошло. Осталось смутное чувство предательства: она же не знает, что он встречается с отцом, а он взял и вот так доверился человеку, которому столько лет не было до него, Тимки, никакого дела. Почему он это сделал? Куда вообще везет его этот мрачный неразговорчивый мужик?

Мужик, он представился Олегом, за всю дорогу до Москвы не сказал Тимуру и пары слов. Машину он вел молча и сосредоточенно, хотя сложно было представить, как можно делать это не сосредоточенно, когда идешь по трассе под сто шестьдесят километров.

Рейс был до Новороссийска, все совпадало, Тимур еще дома посмотрел по карте в путеводителе. Этот поселок, Фальшивый Геленджик, действительно находился где-то там, вблизи настоящего Геленджика, на Черном море. Пока все сходилось, но ощущение фальши, обмана не проходило. Может, виновато всего-навсего это дурацкое название?

А если тетя Аня все сочинила? Если и не ездили они вовсе в этот поселок? Если нет там никакого греческого кладбища, на котором старые сосны смотрятся в море? Почему отец так сразу поверил, загорелся и отправил Тимура с этим Олегом? Мог ведь и одного Олега послать. Не послал одного. Даже собраться не дал. И денег у него всего ничего. А ну как бросит его там этот мужик? Или не бросит, просто потеряются они в пути? Как он вернется домой? Почему он не подумал обо всем этом, когда сорвался из дома, когда согласился ехать?

Как он посмотрит маме в глаза? Как объяснит, почему сбежал из дома, когда она с ума сходит, разыскивая Кузьку?..

Олег ориентировался в аэропорту Новороссийска так, что было видно: здесь он далеко не впервые. Одетый в темный спортивный костюм, с одной лишь небольшой сумкой на плече, он двигался быстро, экономной упругой походкой без единого лишнего движения. Тимур за ним едва поспевал.

— Подожди здесь, — приказал Олег и исчез, словно в воздухе растворился. А вдруг не вернется? Предательский холодок пробежал по спине Тимура. Нет, он не маленький, чтобы бояться чужого города и одиночества, были б деньги, он бы и не боялся, а так…

Олег неожиданно появился из-за Тимкиной спины, так тихо, что тот вздрогнул.

— Билеты на автобус.

Они сели в видавший виды «мерседес». Хорошо еще, что места у них были сидячие. Отъехав двадцать метров от места посадки, водитель услужливо, но не бесплатно посадил еще пару десятков пассажиров с баулами, сумками, чемоданами и пляжными зонтиками. Пассажиры весело гадали, холодное ли еще море, почем теперь жилье и дороги ли продукты: начинался курортный сезон.

Мама никогда не возила их с Кузькой на море в мае. Они ездили в августе, иногда прихватывая кусочек сентября. Кузьке, да и Тимке, очень нравилось захватывать этот кусочек и хоть чуть-чуть продлевать лето и каникулы, хотя мама и на море не давала им спуску. За неделю-две лишнего отдыха они успевали пройти больше, чем их одноклассники в школе. Она не ленилась скопировать главы из учебников, переписать задания, чтоб не тащить с собой тяжелые книги. Она как-то все так понятно объясняла, что на занятия уходило всего часа полтора в день, когда солнце пекло особенно сильно и не было никакой возможности жариться на пляже.

Кузька возмущался. Надеялся, что мама забудет папку с заданиями. Однажды он даже вытащил эту папку из сумки перед самым отъездом. Мама заметила это уже на автобусной остановке. Кузьке было велено бежать за нею, иначе не будет никакого моря. Кузька сказал, ну и пусть, все равно там медузы и водоросли, но за папкой побежал, только пятки сверкали.

Кузька… Неужели его уже нет в живых? Ведь пишут же, что похитители обычно сразу убивают заложника и не возвращают, даже если выполнить все их требования. Неужели правда? Тимуру стало жутко и тоскливо. И поделиться этой тоской было совершенно не с кем, не с Олегом же, в самом деле!

Геленджик показался Тимуру городом гор, горок и пригорков. Они шли все вверх-вверх, потом все вниз-вниз… Потом опять вверх. Кроме этих горок они ничего не видели, перешли с автобусной станции на автобусный вокзал или наоборот, Тимур не очень понял, и снова сели в автобус. Автобус был даже не старенький «мерседес», это был древний «Икарус». Он ехал медленно и так осторожно, словно боялся растрясти и растерять в дороге свои косточки.

Впереди них две пожилые дамы, Тимур про себя назвал их бабульками, делились впечатлениями о дороге. Они ехали до Новороссийска поездом, и поезд этот тащился откуда-то двое суток и притащился в пункт назначения в два часа ночи. А на вокзале нет даже зала ожидания, и бабульки всю холодную ночь просидели на мокрой от вчерашнего дождя скамейке. Рядом с ними сидела мамаша с ребеночком, и ребеночек, которого привезли к теплому морю на отдых, все плакал от холода…

Ужас какой! Они с мамой и Кузькой никогда не сидели ночью ни на каких вокзалах и не мерзли на мокрых лавочках. Мама как-то так все организовывала, что от отдыха они получали только отдых и никаких отрицательных эмоций.

Беда была только с Кузькиной кормежкой: этого он не ел, того не любил, а от такого его вообще тошнило. Приходилось искать для него какие-то особенные сосиски и курицу без кожи и лапшу без морковки и лука. Но это мученье как-то разом закончилось, когда Кузька увлекся кулинарией и стал самостоятельно искать свои особенные сосиски.

Кузька… У Тимура снова на глаза навернулись слезы.

Олег вдруг тронул его за плечо.

— Все будет хорошо! — сказал он удивительно теплым голосом.

Тимка посмотрел на него, готовый разрыдаться. Олег крепко сжал его плечо и понизил голос:

— Держись, ты же мужик! Держись, слышь? У тебя батя такой, а ты… Ну?

Тимка глубоко вздохнул и шмыгнул носом.

— Вдруг они его убьют?

— Если еще не убили, то не убьют, — обнадежил Олег, потом сообразил, что сказал что-то не то, — да не дрейфь ты!