По совету Летчика – а он парень бывалый, они ведь там пьют как хирурги как сапожники – я принял пару кусков белого угля, и наутро было совсем хорошо, и солнце светило для меня ярко и благожелательно.

У Бори тоже настроение было отличное.

Он очень похож на отца – такие же блекло-голубые глаза, короткая стрижка и общие черты лица. И даром читать мысли они схожи.

– Николай Михалыч, у вас все хорошо? Быть может, нужна помощь? – поинтересовался он. – Вы так бодритесь, но я вижу, вас что-то гложет, так?

– Боря, не переживай. Я думаю о работе.

Мне не хотелось втягивать парня в свои проблемы. Уж если я буду когда-нибудь говорить о Летчике, так скорее с Вадимом, и это будет беседа не для протокола…

Он задорно рассмеялся:

– Неправда, не о работе! Так о работе не думают.

– Как? – удивился я.

– А вы приобнимаете подлокотник. Вы о женщине думаете, Николай Михалыч! – и Борис снова залился смехом. – Ну правда же, правда?

Я уже не удивлялся их фамильной проницательности.

– Правда, в точку!

– Ну вот, а отец не хочет, чтоб я в разведку шел служить… – напомнив самому себе об этом, мой водитель приуныл и до самого Института молчал.

Я зашел на кафедру финансового менеджмента, чтоб повидать одного тамошнего мастодонта – хотел договориться, чтоб он позанимался экономической математикой с моим протеже. Мастодонт меня принял, внимательно выслушал и согласился. И уже в дверях налетел на Долинского и Илью, возвращающихся с обеда.

В последние дни кривая настроения моего бедного друга Илюхи пошла вниз. Не то хроническая усталость одолела, не то здоровье подвело?… Но надо отдать должное – Илья всегда старательно бодрился и ни разу ни на что не жаловался.

– Коля, чего промышляешь тут? Своей кафедры нет? Взятки принес? – нарочито громко спросил он, забавляясь над реакцией коллег.

Долинский был более сдержан:

– Пошли в коридор.

А в коридоре и он несколько расслабился, и начал воспитывать меня благостным добрым тоном:

– Логинов, ты нашел себе бухгалтера в Фонд?

Вот это вопросец с утра! Не люблю такие…

– Не…

– Не-е-е-е… – передразнил консильери. – Ты не-доучка, не-женка и не-доросль! Все за тебя делать приходится!

– Нам приходится, – уточнил Илья. – В общем, Андрей предлагает бухгалтером Инну. Она согласна уйти из «Грифон-сервиса» и переключиться на Фонд при условии, что ты не будешь вмешиваться в его деятельность – чтоб не наломать дров.

Да это просто праздник какой-то! Они нашли человека, который будет делать за меня всю работу и не даст мне даже приблизиться к этой маете!

– И в чем здесь проблема? – я искренне не понимал в чем.

Долинский вздохнул, скривился и, не прощаясь, скрылся за дверью кафедры.

Илья присел на подоконник, жестом пригласил меня. Мимо сновали студенты, но что нам до них?

– Чего это он? – спросил у Ильи.

– Расслабься, просто Андрей расстроился, что ты не интересуешься делами. Расскажи, как ты? Почему такой потерянный?

Я не горел желанием делиться с Ильей проблемой. Он начнет советовать что-то из собственного опыта, а это не то, в чем я нуждаюсь. Тем не менее, я ответил:

– Вчера с Настиным мужем встречался.

– С Летчиком? Ух ты, и что, как? – оживился друг. – Я все забываю, он же не военный?

– Гражданский… Пилот гражданской авиации, командир воздушного судна. Вот говорила мне мама: «иди, Коля, на моряка учись», и был бы я круче него. В общем, любите, девушки, простых романтиков… Зато в прошлой жизни я был стеклодувом. Мне так нашептала в Каховке на вокзале ночью одноухая цыганка, когда наш класс ехал в Карпаты кататься на лыжах, и мы с Андреем Парфенюком – он сейчас авторитетный бомж на Харьковском, «Порфирием» кличут – отстали от поезда. Еще цыганка сказала, что я мог бы с тем же успехом быть учителем математики или Джорджем Вашингтоном, а в будущем стану священником или землемером. Андрюхе она, помнится, пообещала должность начальника санэпидемслужбы Сумской области, а еще украла у нас последнюю бутылку коньяка.

– Зато в этой жизни ты бесполезный для общества кандидат политических наук. Это явный прогресс, не так ли? – поддержал Илья.

Он решил не спрашивать, как я умудрился ехать из Киева в Карпаты через Каховку. А я не стал придумывать оригинальную шутку. Я и сам не был уверен, что эта очешуительная история произошла в реальности, а не в очередном мятежном сне в жаркий июльский полдень.

– Согласен…

– А у гражданских пилотов хорошая работа! – размечтался Илья. – Я б тоже так хотел. Курить в форточку, бухать в полете, хренову тучу денег зарабатывать… Стюардессы…

Стюардессы!

Меня осенило! Вот что нужно, чтоб моему другу полегчало!

– Илюха, ты в сауне когда был последний раз?

Он задумчиво прикрыл глаза, и ответ его оказался неожиданным:

– Года полтора назад. А что?

– Тогда сегодня после работы мы туда и отправимся. Нужно развеяться!

Илья улыбнулся, не догадываясь еще, что я задумал.

– Класс! Попаримся… Я наберу Инну, приглашу ее…

– Ни в коем случае! – всполошился я. – Мы будем даже без Леши и Долинского! Вдвоем. Просто отдыхаем и общаемся по жизни. Вспомним Комсомол.

Он кивнул, давая понять, что прекрасно это понимает… Хотя ничего пока что не понимал.

Отчего у Ильи не ладилось с настроением?

Я списал это на кризис седьмого года отношений – когда-то читал об этом явлении… А почему у меня такого нет? Ответ: потому что я из кризиса и не выходил.

Еще когда мы с ребятами были совсем молоды, я осуждал медленное превращение Инны из «боевой подруги революционера» в самую обычную супругу, причем, как мне тогда казалось, не с самым простым характером. Меня раздражало, что у Ильи теперь меньше свободного времени; что он все чаще мыслит и рассуждает категорией «мы»; что Инна «убрала» одного за другим тех наших общих друзей, кто мешал ей доминировать; что она принудила Илью бросить курить (что само по себе, в общем-то, неплохо – меня бы кто так!).

Зато теперь я яснее всех осознавал, что все это гораздо лучше, чем тот ад, который творился в моей жизни: полное наплевательское безразличие. Я не имел никакого права никого осуждать, особенно если человеку нравится то, что он имеет. Более того, я боялся признаться самому себе – но я крепко завидовал Илюхе…

Тем не менее, ему явно нужно расслабиться и отвлечься, чтоб его настроение вернулось в норму. Как? На этот счет я имел соображения.

Клуб «Горячая точка» относился к числу любимых заведений студентов ИПАМ: пожалуй, он стоял в первом ряду самых дорогих и широко известных заведений столицы. Он удобно располагался на Фрунзе, недалеко от стадиона, и славился, помимо прочего, прилегавшей к нему сауной с полным комплектом услуг.

Естественно, что ни Илья, ни Леша по клубам не ходили – не тот статус, не тот возраст, не те интересы. Да и я сам редко посещал основное помещение «Горячей точки», только когда возникал соблазн продемонстрировать студентам, что Коля Логинов на кое-что способен. При этом я оставался верным клиентом «развлекательного комплекса» при клубе.

Управляющая и совладелец клуба, Юлия Викторовна, была моим хорошим другом. Шесть-восемь килограммов назад (когда я еще не был заевшимся праздным лодырем) я консультировал на выборах ее бывшего мужа – влиятельного застройщика, депутата Киевсовета и просто крупного воротилу. Когда супруг подался в бега после размолвки с руководством страны и затерялся где-то на теплых островах, единственным кусочком бизнеса, который Юлия Викторовна смогла отстоять, стала «Горячая точка», и то – только на паях младшего партнера.

Мы с ней были одного возраста, но я никак не решался назвать ее по имени. Высокая брюнетка в дорогих ювелирных очках, с бархатным голосом и изящными манерами, с фигурой гимнастки. Казалось бы, не в моем вкусе, больно худосочная – но я не мог сказать про эту леди «не в моем вкусе».

Ради такого важного дела, как спасение друга от уныния, я даже отпустил Борю и сам сел за руль, а Илюхе строго порекомендовал оставить Боевую Машину Виноградова – BMW 735i – возле ИПАМ, пообещав довезти его домой после сауны.

– Моя жизнь не застрахована, я с тобой не поеду! – поначалу упирался друг. – Ты ж не водил больше года.

– Спокойно, я по-прежнему такой же смелый, ловкий и умелый, каким был.

– Вот этого я боюсь больше всего… – тихо сказал он и пристегнулся двумя ремнями.

Все, что я сделал, пока выбирался с парковки – так это поцарапал машину Филимончука (который гостил у Смагина и все вишни съел, помните?) и снес столбик с фамилией какого-то профессора. Не так уж плохо, учитывая, что с самого утра валил мокрый противный снег, и было очень скользко.

Илья несколько удивился, когда я заехал на территорию «Горячей точки».

– А здесь точно хорошо? Я не слышал, что в «Горячей точке» есть сауна.

– Будет тебе и сауна, и кофе, и какава с чаем! – пообещал я. – Забирай шмот, пошли.

Уклоняясь от тяжелых хлопьев снега, мы прошли в здание, минуя приветливую девушку-швейцара, но повернули не налево – в ресторанный зал, а направо – в сторону административного помещения. Громила в костюме сперва сделал уверенный шаг навстречу и поднял руки, намереваясь схватить и задержать, но мое уверенное лицо вызвало в нем замешательство.

– Юлия Викторовна у себя? – спросил я, все-таки притормаживая перед секьюрити. Я не хотел получать по лицо за излишнюю наглость – кое-чему меня допрос в УБЭП все же научил.

– Да. Вы к ней?

– Я Николай Логинов. Позволите?

Охранник на секунду замер, затем уверенно кивнул и открыл нам дверь.

По коридору, ничем не отличающемуся от обычного офисного, навстречу нам уже двигался очередной соглядатай, маленький круглолицый молодой человек в изящном дорогом кардигане. Удача нам улыбнулась – он знал меня в лицо.

– Здравствуйте, Николай! Вы не один, это приятно. Все как всегда?

– Да, как всегда, – бросил я на ходу, таща за собой озирающегося по сторонам Илью. – Юлия Викторовна у себя?

– У себя, но она пока занята. Я скажу, что вы здесь.

– Сделайте милость.

– А сауна-то хорошо… тьфу, хороша! – прикрикнул от удовольствия Илюха, вылезая из бассейна и падая рядом со мной в кресло. – Сколько стоит все это удовольствие?

– Я же говорил, все за мой счет, – устало отмахнулся я.

– И все-таки?

Я посмотрел на друга взглядом, полным укора.

– Ладно, прости, – улыбнулся тот. – Очень приятно, спасибо за подарок.

– Это тебе в счет Нового года, – объяснил я. – Но то мелочи. Ты не хочешь затянуться?

Я достал из Настиного портсигара со львом две заранее припасенные самокрутки причудливой формы и протянул одну из них Илье.

– Что здесь? – он сдвинул брови. – Я думал, ты не по этому делу…

– А я и не по этому. Просто для настроения. Они легенькие, не переживай. Тут просто вкусный табачок… с небольшим секретом фирмы. Подарок Вадима.

– Коль, а не опасно? Тем более я давно не курю, – осторожничал Илья, направив на меня взгляд измученного ранениями старого генерала.

Но соблазн оказался выше здравого смысла – он уже держал папироску в руке.

– Огня дать?…

Вадим Васильевич действительно недавно презентовал мне две сигареты «для преодоления депрессии» и дал слово офицера, что от двух привыкания не возникает. Правда, одну из них я уже выкурил самостоятельно, еще несколько недель назад – испытав при этом невиданное расширение сознания и легкость бытия. Вторую теперь предлагал другу, зная, что в другой ситуации он не согласился бы. Себе я скрутил имитацию папироски, дабы Илья ничего не заподозрил, и набил ее обычным табаком.

– Ох, а хорошо идет! – определил Илья и подкрепил расслабон пивом из кружки.

Я хотел остановить – Вадим предупреждал, что нельзя мешать это с алкоголем, чтоб сохранить контроль за собой – но не успел: друг одним махом всосал поллитра. Хрен с ним, здоровый, как конь, – чай, не подохнет.

А через десять минут, когда Илья уже читал мне лекцию о фьючерсах и контрактах, стоя на кромке бассейна, дверь открылась, и в наш предбанник по-хозяйски зашла Женечка – лучшая девушка заведения.

– Я вам не помешаю, мальчики-зайчики?

Я потерял Илью в ту секунду, когда он повернулся на голос. На лице моего друга расплылась невиданная искренняя улыбка, и он пробормотал нечто невнятное…

Спустя час-полтора, пока Илюха отходил от «массажа», я сидел у Юлии Викторовны в кабинете.

– Твой приятель в норме? – участливо спросила она, доливая нам в стаканы виски. – Женя сказала, он был в восторге. Сначала играл с ней в партизана, потом был Кощеем, потом сказал, что будет петь, как Кобзон – но пел почему-то голосом Пугачевой. А еще он предложил написать для нее, по его выражению, «кандидатскую докторскую диссертацию» с гарантированной защитой. Забавный он у тебя, в общем.

– Еще бы, от Жени и не быть в восторге! – усмехнулся я. – Не беспокойтесь о нем, Юлия Викторовна. Он достойно отдохнул, и я благодарен Женечке за заботу. Расскажите, как дела у вас?

Директор клуба опустила глаза, разглядывая стальное ведерко со льдом.

– Знаешь, Коля, у нас некоторые изменения. Может быть, они даже как-то связаны с твоими знакомыми.

– Как так? – оживился я. – Что, мои студентки приходят трудоустраиваться?

Ее печальная улыбка дала понять: шутка не удалась.

– Ты же знаешь, что у нас реализуют наркотики, – продолжила она. – Ни один клуб без этого не обходится, мы не исключение. Я никогда с этим не боролась, не было ни сил, ни желания сопротивляться, чтоб не вылететь с должности. Мне нужно жить и держаться, понимаешь?

– Напрасно вы оправдываетесь, Юлия Викторовна. Я прекрасно понимаю. Нам всем нужно жить. Тем более, что уйдя отсюда, вы никому не сделаете легче – просто на ваше место придет другой, возможно, совершенно беспринципный и ничтожный.

– Спасибо, Коля, – тихо уронила она. – Ты замечательный.

«Замечательный!» Точно так же меня назвала Настя тогда, на крыше, под ледяным ветром. Действительно, я просто замечательный – особенно с моим образом жизни и сферой деятельности.

Я не льстил себе попусту – нет, Юлия Викторовна не хотела со мной спать. У этой львицы наверняка был доступ к таким красавцам, на фоне которых меркнет солнце. Ей нужен был друг и собеседник, и кроме меня никого у нее не было: сплошь бандитоватые мужланы да их безмозглые курицы-подруги.

Так уж вышло, что не в те круги затесалась Юлия Викторовна: коренная киевлянка, вирусолог по образованию, ценитель антикварной мебели… А в тех ли кругах был я, «недоучка, неженка и недоросль»? Я должен был сидеть с Настей под дождем и пить пиво, жить на зарплату доцента, летать под звездами и научиться наконец отличать грушу от дуба…

– Раньше всем здесь занимались ребята Игоря Боксера, достаточно серьезная группировка, хоть и работала часто по беспределу, – продолжала директор клуба. – Но на прошлой неделе владельцы клуба познакомили меня с нашим новым партнером. Этот человек обмолвился, что занимается важными делами в ИПАМ, и клуб тоже теперь входит в его сферу интересов. Теперь никто, кроме него, не будет промышлять здесь. Более того, я так поняла, что он хочет влиять на работу наших девочек, и мои старшие партеры не особенно возражают. Он явно связан с влиятельными шишками в самых верхах.

Вадим Васильевич? Забавно-с. «Горячая точка» была клубом высшего уровня – если он добрался даже сюда, можно считать, что ему нет равных в городе.

– Как его зовут? – перебил я, спеша подтвердить догадку.

Она пожала плечами.

– У него рука в шрамах?

– Да, правая. Как будто он рукой стекло выбил…

– Седой, голубые глаза?

– Ты его знаешь, – поняла Юлия Викторовна. – Но судя по реакции, для тебя его появление в моей вотчине стало сюрпризом. Это ваш человек?

– Да, признаться, это сюрприз, – ответил я, слегка встревожившись. – Этого человека зовут Вадим, он начальник нашей службы безопасности с недавних пор. И да, он действительно из очень серьезной группировки. Но то, что он проник даже к вам…

Удивительно, но мою собеседницу успокоили эти слова. Она пригубила виски и с явным облегчением заключила:

– Значит, все в порядке. Если он работает с ИПАМ, человек серьезный.

Признаться, меня это задело.

– Вы имеете в виду, что у нас слава наркопритона?

– Нет, Коля, что ты, – она поспешила оправдаться и замахала рукой. – Я просто понимаю, что ни ты, ни те, кто стоят над тобой, не станут связываться с босяком с улицы. Да и владельцы клуба считают, что с этим Вадимом можно иметь дело. Я не знала, как мне к нему относиться. Во всяком случае, пока что он не показался мне полным отморозком.

Моя дружба с Юлией Викторовной очень пригодилась. Теперь мы знаем, что Вадим развернулся шире, чем предполагалось. Долинскому будет любопытно об этом узнать.

– Торопишься? – добавила она, заметив, как я нервничаю. – Может быть, выпьем еще? Я не так часто встречаю людей, с которыми можно поговорить, как с родными. Ты из их категории.

– С удовольствием выпью с вами еще, Юлия Викторовна, – поддакнул я. – Но не более чем два-три стакана, затем – меня ждет друг… Нужно его проветрить и доставить домой, к красивой, но ревнивой жене.

Она грустно кивнула:

– Да, два-три, и мне этого достаточно. Спасибо.

Я улыбнулся и взял стакан.

– Я выпью за тебя, Коля.

– А я – за вас.

– За тебя, – поправила она.

– За тебя, – сдался я. – За тебя, Юля.

Итак, в какой-то мере я «расквитался» с Ильей за «знакомство» с Таней – хотя первоначально не рассматривал сауну как средство расплаты. Просто хотел показать, как живут праздные прожигатели жизни. Это была очередная шикарная глупость. Кто бы мне показал, как выйти из этого состояния?…

Я высадил друга возле его подъезда в районе Голосеевского парка.

– Коля, спасибо тебе, мужик, – лепетал Илья заплетающимся языком. – Не верю, что я это говорю, но – спасибо! Осталось придумать, что Инне наплести… Ну, бывай.

Примерный семьянин выскочил из машины и побежал домой, а я выехал на дорогу и отправился в свою унылую берлогу, прорезая светом фар мрачный снегодождь.

Я был рад, что все так вышло: удалось расслабиться самому, помочь другу и заодно выведать ценную информацию. Все в комплексе. Осталось купить колеса для тестя.

Последние несколько лет Смагин страдал бессонницей и принимал валиум. Рецепта у него не было, потому что по врачам он не ходил из принципа (с детства боялся их), и приходилось латать нервы самолечением. По соседству с его старой квартирой, где теперь жили мы с Таней, в аптеке на углу Владимирской и Богдана Хмельницкого, работала знакомая аптекарша, поэтому покупать таблетки поручалось мне.

На втором этаже аптеки было пусто, и, судя по всему, давно туда никто не заходил – моя знакомая сидела спиной к прилавку и смотрела милицейский сериал по барахлящему телевизору.

– Добрый вечер. Будьте добры, как обычно.

Как обычно, я сунул ей две купюры – одну за лекарство, вторую «за спокойствие». Проблем с этим никогда не возникало, и лишних вопросов мне не задавали. Бабуля подсуетилась и вручила мне два блистера валиума.

Смагин был легок на помине и позвонил мне, не успел я выскочить на улицу. На его вызов у меня стоял звонкий собачий лай.

– Ты до сих пор не дома? – тихо и тяжело проговорил тесть. – Таня тебе не звонила?

– Не звонила, – удивился я. – Она сегодня планировала к подруге ехать на вечеринку, я и не ждал от нее звонка. А что? Я, кстати, только что купил ваши лекарства.

Мне показалось, что я услышал, как Смагин пожевал губы. Новость о лекарстве сбила с него ворчальный тон.

– Ладно, ничего. Завтра тебе в Институт к девяти.

– У меня завтра выходной, – робко возразил я.

– Приезжай, очень надо. Вадим хочет поговорить с нами.

– Кстати, насчет Вадима! – осенило меня. – Я был…

– Завтра.

Смагин не любил долго говорить по телефону.

Оставалось только вздохнуть – не судьба выспаться – вернуться в машину и с минимальным ущербом запарковать ее во дворе.

– Даже туда добрался? – удивился Долинский, услыхав про деятельность нашего начальника охраны в «Горячей точке». – Вот жук-олень!

Мы втроем ожидали Вадима Васильевича в ректорском кабинете.

Разумеется, я не стал раскрывать при тесте цели визита в клуб. Сказал, что заезжал проведать старую знакомую, тем более о моей дружбе с Юлией Викторовной и так знали все. Смагин молчал и слушал, даже не кивая. Складывалось впечатление, что ему вообще нет дела до бизнеса, будь он легальный или нелегальный. Теперь, еще и под валиумом, он казался даже более молчалив, чем обычно.

Вадим Васильевич опоздал на десять минут и извинился за пробки, приземляясь к столу. Начальник охраны по-прежнему катался на своем возрастном оливковом «Фольксвагене», как и в день нашего знакомства.

– Все в порядке, – ответил Долинский. – Что вы хотите нам рассказать, Вадим Васильевич?

Тот просто сиял.

– Начну с интересного. У нас расширение поля работы. Наши люди установили контроль над несколькими крупными ночными клубами и реализуют товар там. В их число входит и «Горячая точка», которую вы наверняка знаете. Я встречался с тамошними…

Я пропустил мимо ушей то, что Вадим говорил дальше. Я понял, как и Долинский с тестем, – мы крепко завязаны на нем. Проникновение криминалитета в ИПАМ не остановить, и наркотиками это не ограничится. Наверняка дальше в ход пойдет скупка краденого, проституция и прочие плюшки.

Смагина, впрочем, эта мысль не так тревожила. Он ощущал опасность происходящего, но слишком сильно любил деньги, а доход это все должно приносить хороший.

– Презентую вам новый вклад в наше общее дело, – Вадим толкнул мне барсетку – Надеюсь, Фонду эти средства пойдут на пользу.

Барсетка прокатилась по столу и приплыла прямо мне в руки. Мы с Долинским заглянули в нее и обомлели: там лежали пять долларовых пачек. Пятьдесят тысяч!

– Надеюсь, вы не будете вникать в подробности, откуда это у меня? – вполне серьезно осведомился он. – Это ни к чему. Эти деньги – аванс, подарок и поздравление с наступающим Новым годом, три в одном. Я получил их от инвесторов, которые верят, что мы их отобьем.

– Что мы должны делать? – Долинский был не на шутку встревожен. – Мне кажется, вы и сами превосходно справляетесь с этим бизнесом. Я не вижу необходимости вам делиться с нами. Или вы хотите чего-то большего?

Смагин молчал и смотрел в стену – он закинулся валиумом перед самым приходом Вадима Васильевича.

– Да, я хочу большего, – ответил Вадим. – Мое руководство жаждет познакомиться с нашей командой. У них интерес к некоторой собственности, находящейся в ведении ИПАМ, в особенности – к земельным участкам. Плюс есть несколько интересных предложений по другим схемам.

Дела принимали более серьезный оборот, чем я себе до этого представлял…