1

– Мир на­чал ме­нять­ся. Мир на­чал рас­ти. Мир из­ме­нил­ся до кон­ца.

– А по­том?

– По­том?

– Да. Что бы­ло по­том?

Она по­жи­ма­ет пле­ча­ми. На гу­бах ее бро­дит усмеш­ка – сол­неч­ный зай­чик в жар­кий лет­ний пол­день.

– Неуже­ли, – го­во­рю я, – ко­нец?

И то­гда она опять улы­ба­ет­ся. Вы­тя­ги­ва­ет ру­ку. При­кла­ды­ва­ет па­лец к мо­им гу­бам.

– Ти­хо. Слу­шай. Что ты слы­шишь?

– Ни­че­го. Или…

– Ты слы­шишь. Ты зна­ешь. И по­то­му – мол­чи.

2

– Вы впе­чат­ли­тель­ный че­ло­век?

Во­прос был за­дан, что на­зы­ва­ет­ся, пря­мо в лоб. Так же мет­ко ле­тит раз­ве что пу­ля: с трид­ца­ти ша­гов, точ­но меж­ду глаз.

– Про­сти­те? – на вся­кий слу­чай пе­ре­спро­сил я.

На­чаль­ник ба­зы хмык­нул. Он был по­хож на ста­рин­ный шкаф: огром­ный, с зер­каль­ны­ми двер­ца­ми. Та­кие шка­фы рань­ше ис­поль­зо­ва­ли, по­ка не на­учи­лись раз­ма­ты­вать Н-про­стран­ство.

На­чаль­ник вы­жи­да­ю­ще мол­чал. Под по­лу­за­кры­ты­ми ве­ка­ми у него по­ме­ща­лись га­лак­ти­ки, кру­ти­лись це­лые звезд­ные си­сте­мы. Царь и бог здесь, на Де­мет­ре, – от­да­лен­ной пла­нет­ке с ше­сти­знач­ной ко­до­вой мар­ки­ров­кой и звуч­ным име­нем. Он был цар­ствен­но ме­лан­хо­ли­чен. А я сто­ял пе­ред ним – жал­кий раб со слу­жеб­ным удо­сто­ве­ре­ни­ем в про­тя­ну­той ру­ке.

– Ну так что?

Я все-та­ки со­вла­дал с со­бой, стрях­нул это раб­ское оце­пе­не­ние. Мне, ку­рье­ру «Ин­тер­ста­ра», вот так ха­мить? Мой, а не чей-то там чел­нок за­во­дить на по­сад­ку аж на трех G? Мне за­да­вать неле­пые во­про­сы? Ну зна­е­те!..

Ста­ра­ясь под­черк­нуть эту про­стую ис­ти­ну, я вскрыл Н-про­стран­ство од­ним рез­ким дви­же­ни­ем. Раз­бло­ки­ро­вал лич­ный кла­стер. До­стал пап­ку, со­рвал па­ро­ли.

– Все мои впе­чат­ле­ния – здесь.

На­чаль­ник ба­зы пя­лил­ся на ме­ня все с той же ме­лан­хо­ли­ей в цар­ствен­ном взо­ре. Его стол по­кры­ва­ла ры­жая пыль – она тут бы­ла вез­де. Да­же ста­ту­эт­ка на под­окон­ни­ке ча­стич­но ка­за­лась зо­ло­той. Гип­со­вая фи­гур­ка по­лу­оде­той гре­чан­ки с бес­страст­ным ли­цом и вы­со­кой при­чес­кой. Бо­ги­ня? Де­мет­ра?..

– То есть с во­об­ра­же­ни­ем у вас так се­бе, – за­клю­чил на­чаль­ник ба­зы, бег­ло про­смат­ри­вая до­ку­мен­ты.

Я мол­чал. Я пе­ре­ва­ри­вал это оскорб­ле­ние, бро­шен­ное мне по­хо­дя, слов­но по­сты­ло­му псу – гни­лая кость.

– Это хо­ро­шо, – на­чаль­ник кив­нул. – Для нас тут это очень хо­ро­шо.

– Для вас?

– Для Де­мет­ры.

Я не удер­жал­ся и по­смот­рел ему пря­мо в гла­за. Он как буд­то го­во­рил о жене. Де­мет­ра мо­ет по­су­ду. Де­мет­ра пьет ко­фе. Де­мет­ра не лю­бит слиш­ком впе­чат­ли­тель­ных.

На­чаль­ник ба­зы с го­тов­но­стью от­ве­тил на мой взгляд.

– Ска­жи­те, э-э…

– Немов, – на­пом­нил я. – Гри­го­рий Немов.

– Ска­жи­те, Немов. Гри­го­рий. «Ин­тер­стар», при­сы­лая вас и ваш груз… Тот, на ко­то­рый вот эти фай­лы. – Он по­хло­пал по пап­ке сво­ей со­лид­ной ру­чи­щей. – «Ин­тер­стар» хо­ро­шо пред­став­ля­ет се­бе всю ме­ру от­вет­ствен­но­сти, не так ли?

Я не стал от­ве­чать за ком­па­нию. За­чем? Ее го­ло­сом го­во­ри­ли до­ку­мен­ты.

– И вто­рой во­прос. Что вы зна­е­те об этой пла­не­те?

Я по­жал пле­ча­ми. Де­мет­ра – пла­не­та зем­но­го ти­па. Но­мер в ат­ла­сах та­кой-то. Ре­ги­стра­ци­он­ный – та­кой-то. Ат­мо­сфе­ра при­год­на для ды­ха­ния. Тем­пе­ра­тур­ные ко­ле­ба­ния – незна­чи­тель­ные. Си­ла тя­же­сти не за­ста­вит вас неле­по пры­гать или пол­зать, со­гнув­шись, ед­ва ды­ша.

В кон­це кон­цов, у ме­ня ма­ло вре­ме­ни. Да­вай­те на­ко­нец при­сту­пим к де­лу.

– То есть ни­че­го, – поды­то­жил на­чаль­ник. – От­лич­но. Ис­пы­та­тель­ный уча­сток в ста трид­ца­ти ки­ло­мет­рах от­сю­да. Я дам вам про­во­жа­то­го, по­еде­те с ним.

И, ки­нув бег­лый взгляд на гип­со­вую ста­ту­эт­ку гре­че­ской бо­ги­ни, буд­то спра­ши­вая у нее поз­во­ле­ния, до­ба­вил:

– Те­перь от­ды­хай­те, Немов. Гри­го­рий. Адап­ти­руй­тесь.

3

В длин­ных пу­стых ко­ри­до­рах пах­ло кос­мо­сом. В ос­нов­ном, ко­неч­но, озо­ном, ме­тал­лом и ед­кой, слов­но по­ро­хо­вой, пы­лью. Так пах­нет ре­го­лит на боль­шин­стве спут­ни­ков. Так пах­нут жи­лые от­се­ки лю­бо­го со­вре­мен­но­го ко­раб­ля. А вот как пах­нет Де­мет­ра – по­чув­ство­вать мне не да­ли.

Про­во­жа­тый – ко­ре­на­стый, при­плюс­ну­тый, слов­но на­по­ло­ви­ну за­би­тый в стен­ку гвоздь, – встре­тил ме­ня в пе­ре­ход­ни­ке. Здесь бы­ло свет­лее, че­рез креп­ко за­дра­ен­ный вход­ной люк шпа­ри­ло солн­це. Сле­ва у го­ри­зон­та вид­не­лись хол­мы, оде­тые се­рой шер­стью – тра­вой, спра­ва – пер­спек­ти­ва раз­ма­зы­ва­лась в ры­жую пу­сты­ню с от­дель­ны­ми ки­па­ми по­ну­рых кам­ней.

Про­во­жа­тый щелк­нул тум­бле­ром – так у них тут от­кры­ва­лось Н-про­стран­ство, упер­ся но­га­ми в пол и вы­дви­нул на свет бо­жий стенд. Звяк­ну­ли креп­ле­ния. Мое ли­цо, на­вер­ное, вы­тя­ну­лось, как ре­зи­но­вый жгут.

На стен­де сто­ял ска­фандр. Лег­кий, «про­гу­лоч­ный». Чу­жое солн­це уже по-хо­зяй­ски ощу­пы­ва­ло ино­зем­ные по­ли­ме­ры.

– Об­ла­чай­ся.

Ну де­ла! Де­мет­ра, ре­ги­стра­ци­он­ный но­мер та­кой-то… Пла­не­та прак­ти­че­ски зем­но­го ти­па?

– Сам спра­вишь­ся или по­мочь?

У про­вод­ни­ка бы­ла непри­ят­ная ма­не­ра об­ра­щать­ся на «ты» и при раз­го­во­ре смот­реть пря­мо в гла­за.

– Что у вас тут? – спро­сил я рез­ко.

Он хмык­нул, вы­ра­же­ние его ли­ца не из­ме­ни­лось. Толь­ко сей­час я уви­дел: ко­жа за­тя­ну­та на­ноплен­кой. Ка­про­но­вый ком­би­не­зон, ту­го за­шну­ро­ван­ные бо­тин­ки. На ру­ках – пер­чат­ки, под­шлем­ник на­дви­нут аж на са­мые бро­ви. Ни­че­го не про­со­чит­ся на­ру­жу. Ни кап­ли по­та. Ни во­лос­ка.

– Ско­ро те­бе все объ­яс­нят. Оде­вай­ся. Тут – Де­мет­ра.

4

Ры­жая пыль хлю­па­ла. Это бы­ло стран­ное ощу­ще­ние. На вид она ка­за­лась су­хой, очень су­хой, не знав­шей во­ды де­сят­ки мил­ли­о­нов лет. Но сто­и­ло сту­пить в нее – и в ди­на­ми­ках тут же за­чав­ка­ло, буд­то ша­га­ешь по рас­кис­шей до­ро­ге.

– Не стой, – ска­зал про­вод­ник. – Вез­де­лет ви­дишь? Впе­ред.

Он спрыг­нул на зем­лю и тут же, обо­гнав ме­ня, на­пра­вил­ся к ви­сев­ше­му неда­ле­ко вез­де­ле­ту. Плот, на ко­то­ром сто­я­ла ба­за, ед­ва за­мет­но кач­нул­ся. Под глад­ким брю­хом мас­сив­ных опор ше­ле­стел ве­тер, гу­ля­ли ту­да-сю­да ры­жие пы­лин­ки. Дви­га­те­ли ра­бо­та­ли на пол­ную мощ­ность, Н-про­стран­ствен­ные яко­ря дер­жа­ли плот в воз­ду­хе до­воль­но на­деж­но. Со сто­ро­ны ка­за­лось, что ба­за ви­сит ни на чем.

Ис­сле­до­ва­тель­ские пло­ты – важ­ный шаг в осво­е­нии эк­зо­пла­нет. Их ис­поль­зу­ют в недав­но от­кры­тых ми­рах на пер­вом эта­пе изу­че­ния. Но Де­мет­ра, на­сколь­ко я знал, под на­блю­де­ни­ем вот уже 17 лет. По идее, они тут и не нуж­ны. Так за­чем?..

– Не стой! Быст­рее!

Я дви­нул­ся к вез­де­ле­ту. Ры­жая пыль ка­ким-то чу­дом уже умуд­ри­лась за­со­сать бо­тин­ки. По­дош­вы от­ры­ва­лись от по­верх­но­сти с тру­дом, буд­то пла­не­та изо всех сил цеп­ля­лась за них жад­ны­ми скрю­чен­ны­ми паль­ца­ми.

– Что у вас с грун­том?

Про­вод­ник, име­ни ко­то­ро­го я не знал, под­вел вез­де­лет бли­же и спу­стил трап. Гла­за его, чер­ные и слег­ка рас­ко­сые, гля­де­ли из недр на­де­той на ли­цо мас­ки. Недоб­ро гля­де­ли. Сви­ре­по.

– Ин­струк­цию чи­тал? Пра­ви­ла по­ве­де­ния ви­дел? Че­го за­стыл?

И, на­вер­ное, раз­гля­дев че­рез за­бра­ло шле­ма вы­ра­же­ние мо­е­го ли­ца, сме­нил гнев на ми­лость:

– Ско­ро узна­ешь. Да­вай ско­рее. За­ле­зай.

5

…Вез­де­лет немно­го по­ша­ты­ва­ло. Он дер­гал­ся, но­ро­вя на­кре­нить­ся, па­дал чуть ли не к са­мой зем­ле, за­поз­да­ло слу­шал­ся ру­ля. На­прав­ля­ю­щие стру­ны – свое­об­раз­ная «до­ро­га», по ко­то­рой дви­жет­ся лю­бой Н-про­стран­ствен­ный ап­па­рат, – ре­а­ги­ро­ва­ли неста­биль­ной ам­пли­ту­дой. Ав­то­ма­ти­ка ве­ре­ща­ла как бе­ше­ная. Пре­ду­пре­жда­ла.

– Сей­час ка­ньон. – Про­вод­ник, не от­ры­ва­ясь, гля­дел в экра­ны. – Мед­лен­но пой­дем, там солн­це пло­хое, а у нас ста­рые ба­та­реи. Ты сам-то от­ку­да?

Я от­ве­тил.

Вни­зу, мет­рах в трех под на­ми, плы­ла без­раз­лич­ная пу­сты­ня. Зме­и­лись ры­жие, го­ни­мые вет­ра­ми, пес­ки.

Раз­го­во­ри­лись. Вез­де­лет спу­стил­ся в ка­ньон и по­шел, чуть ли не ве­дя брю­хом по ска­лам. Ско­рость дей­стви­тель­но упа­ла, по­ло­сы солн­ца че­ре­до­ва­лись с по­ло­са­ми те­ни. На по­во­ро­тах ма­ши­на вздра­ги­ва­ла, слов­но устав­шее от жиз­ни гро­мад­ное на­се­ко­мое.

Про­вод­ник изъ­яс­нял­ся свое­об­раз­но. То ли я в упор не по­ни­мал его, то ли он – ме­ня. Все раз­го­во­ры на­чи­на­лись и за­кан­чи­ва­лись при­мер­но оди­на­ко­во:

– Ска­жи­те, а вот пло­ты у вас?..

– Ну да. Ис­сле­до­ва­тель­ские.

– За­чем?

– А без них как же?

Или:

– А вот грунт…

– А что «грунт»? Ты ж ин­струк­цию чи­тал. Вот и не стой стол­бом.

– Да нет же! Он хлю­па­ет!

– Пыль-то?

– Да!

– А… Ну, это бы­ва­ет.

Мне оста­ва­лось толь­ко недо­умен­но за­мол­чать. Бы­ва­ет, ну да. Нор­маль­но, штат­ная си­ту­а­ция. Се­го­дня хлю­па­ет, зав­тра – нет.

– Ну вот смот­ри. Это же Де­мет­ра. У нас как-то ба­за бы­ла. В этом са­мом ка­ньоне.

Вез­де­лет по­вер­нул. В за­бра­ло шле­ма уда­ри­ло ярост­ное, по­чти эк­ва­то­ри­аль­ное солн­це.

– И маль­чик один, – про­дол­жал про­вод­ник, – из тех­ни­ков. А при нем – ку­лон. Циф­ро­вой. Ну зна­ешь, на па­мять сей­час та­кие де­ла­ют.

– И?..

– Фран­цу­жен­ка ему ка­кая-то по­да­ри­ла. Вот он все бре­дил этой фран­цу­жен­кой, с ку­ло­ном нянь­кал­ся, ре­бя­та ржа­ли.

– И что?

– А по­том ку­лон по­те­рял­ся.

Я ждал. Про­вод­ник вы­дер­жал па­у­зу, по­гля­ды­вая на ме­ня из недр сво­ей мас­ки с тай­ным, как мне по­ка­за­лось, смыс­лом.

– Ку­лон по­те­рял­ся, – по­вто­рил он. – А по­том по­яви­лась Она.

Он так и ска­зал это сло­во – с боль­шой бук­вы. Я схва­тил­ся за по­руч­ни. Вез­де­лет сно­ва трях­ну­ло – на этот раз бо­лее ощу­ти­мо.

– Кто? Фран­цу­жен­ка?

– Ка­кое там! Баш­ня.

– Баш­ня?..

В ка­кой-то мо­мент я по­ду­мал, что ослы­шал­ся. Что связь ба­рах­лит. Что ди­на­ми­ки в мо­ем шле­ме на­вер­ня­ка то­же ра­бо­та­ют от ви­дав­ших ви­ды сол­неч­ных ба­та­рей.

Но про­вод­ник с усмеш­кой кив­нул и на вся­кий слу­чай по­яс­нил:

– Эй­фе­ле­ва.

Он что, так шу­тит? Вро­де нет… Про­вод­ник смот­рел на ме­ня очень вни­ма­тель­но и пре­дель­но се­рьез­но. Внут­ри ска­фанд­ра я по­крыл­ся хо­лод­ным по­том. По­то­му что ес­ли не шу­тит, то­гда ненор­маль­ный. Ненор­маль­ный че­ло­век ве­зет ме­ня черт зна­ет ку­да. На черт зна­ет ка­кой ма­шине. И черт его зна­ет, мо­жет, ско­ро труп мой бу­дет ле­жать в хлю­па­ю­щих пес­ках?..

Бди­тель­ная ав­то­ма­ти­ка тут же сре­а­ги­ро­ва­ла на все эти до­мыс­лы – в ска­фандре вклю­чи­лась си­сте­ма экс­трен­но­го по­до­гре­ва.

– А? – ту­по пе­ре­спро­сил я.

Мой го­лос в на­уш­ни­ках не то что про­зву­чал – про­ше­ле­стел пес­ча­ной по­зем­кой.

Про­вод­ник по­вто­рил всю ис­то­рию с ку­ло­ном от на­ча­ла и до кон­ца. Он по­вто­рял спо­кой­но и об­сто­я­тель­но, все с тем же се­рьез­ным вы­ра­же­ни­ем во взо­ре.

– И в чем смысл?

– Ну в том, что дев­ка-то – фран­цу­жен­ка. По­ни­ма­ешь?

Ка­жет­ся, я уло­вил ка­кую-то связь. Ка­ньон в ко­то­рый раз виль­нул. Про­вод­ник рез­ко взял на се­бя штур­вал. В на­уш­ни­ках раз­да­лось:

– Ну ни­че­го. Сей­час сам все уви­дишь.

6

Баш­ня за­кры­ва­ла со­бой солн­це. По­чти та­кая же, как в Па­ри­же. Чет­кая на фоне ры­жих скал, ис­кус­ное пе­ре­пле­те­ние сталь­ных ве­то­чек-пе­ре­кры­тий. Она бы­ла по­хо­жа на гро­мад­но­го жи­ра­фа, ко­то­рый тя­нет мач­ту-шею, что­бы по­ско­рее до­стать до звезд.

Про­вод­ник осто­рож­но про­вел вез­де­лет под ар­кой. Опо­ры вгры­за­лись в зем­лю с уве­рен­но­стью та­ра­на. Меж сталь­ных ре­бер гу­лял ве­тер. Ка­за­лось, баш­ня, как де­ре­во, пьет со­ки из са­мой зем­ли.

– За­чем ее та­кую от­гро­ха­ли? – вы­рва­лось у ме­ня.

Про­вод­ник по­ко­сил­ся неодоб­ри­тель­но.

– Ты чем слу­шал? Я же ска­зал: она са­ма.

Я воз­ра­зил. Я го­тов был воз­ра­жать вновь и вновь, но он обо­рвал ме­ня неожи­дан­но зло:

– Ты что, ду­ма­ешь, я тут вру? Опом­нись, Гри­ша!

Соб­ствен­ное имя возы­ме­ло эф­фект по­ще­чи­ны – мо­мен­таль­ный и отрезв­ля­ю­щий. Это мне-то, ку­рье­ру «Ин­тер­ста­ра», он го­во­рит «Гри­ша»?! Я при­шел в се­бя. Я вспом­нил, что си­жу в вез­де­ле­те. Что со мной – груз, тот са­мый, ра­ди ко­то­ро­го я и при­был сю­да. И мне как осо­бо упол­но­мо­чен­но­му пред­ста­ви­те­лю нуж­но про­кон­тро­ли­ро­вать по­ле­вые ис­пы­та­ния сек­рет­но­го пре­па­ра­та. Но ес­ли шту­ка с баш­ней – не чья-то злая шут­ка… Ес­ли про­вод­ник прав…

– Вклю­чи ло­ги­ку! – не уни­мал­ся тот. – За­чем то­гда ис­сле­до­ва­тель­ские пло­ты? За­чем чер­тов ска­фандр? А пра­ви­ла пе­ре­дви­же­ния? Не сто­ять на ме­сте, дви­гать­ся, дви­гать­ся! Со­об­ра­зил на­ко­нец? Ну?

Со­об­ра­зил ли я? Цель пло­тов – ис­клю­чить кон­такт с по­верх­но­стью. Цель ска­фанд­ра – та же. Мас­ка, ком­би­не­зон, на­ноплен­ка… Да не ме­ня тут за­щи­ща­ют от окру­жа­ю­щей сре­ды! Это ее – сре­ду! – за­щи­ща­ют от ме­ня.

– Ну? Че­го мол­чишь?

Я не знал, что ска­зать. Бу­дешь сто­ять дол­го на ме­сте – пе­сок вце­пит­ся в по­дош­вы. Вы­ки­нешь в пу­сты­ню ку­лон – по­явит­ся баш­ня. Баш­ня, рас­ту­щая пря­мо из зем­ли. И пла­не­та, на­зван­ная име­нем бо­ги­ни пло­до­ро­дия. Древ­ней, мо­гу­ще­ствен­ной бо­ги­ни…

Я под­нял ру­ки, об­хва­тил шлем. На­да­вил, по­вер­нул. Он ото­шел с про­те­сту­ю­щим ше­ле­стом. В ли­цо уда­рил за­пах пу­сты­ни. За­пах разо­млев­ше­го под солн­цем кам­ня. Про­жа­рен­но­го пес­ка, ва­ре­ной зем­ли.

– Де­мет­ра, – ска­зал я. Ве­тер хле­стал по го­лым ще­кам, мик­ро­ско­пи­че­ские пес­чин­ки ко­ло­ли ко­жу. – Мать все­го жи­во­го. Вы прав­да имен­но по­это­му ее так на­зва­ли?

Про­вод­ник кив­нул. Хму­ро по­ко­сил­ся на шлем в мо­их ру­ках.

– На­день. Пы­ли мно­го. Чи­хать еще нач­нешь, не дай бог.

– Ты мне все рас­ска­жешь?

– Да.

Я ду­мал, он бо­лен и мне при­дет­ся иметь де­ло с ненор­маль­ным. Но все бы­ло го­раз­до ху­же. На са­мом де­ле боль­ным се­бя ощу­щал я.

7

Рас­сказ­чи­ком про­вод­ник ока­зал­ся доб­ро­со­вест­ным, вни­ма­тель­ным к де­та­лям. Сна­ча­ла, по его сло­вам, все шло глад­ко. Как го­во­рит­ся, в штат­ном ре­жи­ме. Вин­ти­ки, ко­то­ры­ми за­се­ва­ли экс­пе­ри­мен­таль­ные пло­ща­ди, рос­ли ис­прав­но – фор­ми­ро­ва­лись внут­ри же­лез­ной труб­ки вро­де стеб­ля. Се­я­ли их, как се­ме­на, – раз­бра­сы­ва­ли по пес­ку с вез­де­ле­тов. А на сле­ду­ю­щий день неиз­мен­но по­яв­ля­лись пло­до­но­ся­щие стеб­ли. Экс­пе­ри­мен­ты ста­ви­ли на раз­ных ма­те­ри­а­лах. А по­том гек­та­ра­ми со­би­ра­ли гвоз­ди, са­мо­ре­зы, бол­ты…

– А ор­га­ни­ку? – спро­сил я. Вез­де­лет к то­му вре­ме­ни уже вы­брал­ся из ка­ньо­на, и нас сно­ва при­ня­ла в свои объ­я­тия пу­сты­ня. Хол­мы, по­рос­шие се­рой тра­вой, за­мет­но при­дви­ну­лись. – Ор­га­ни­ку се­ять не про­бо­ва­ли?

Про­вод­ник по­вел пле­чом, раз­ми­ная устав­шие от од­но­об­раз­ных дви­же­ний мыш­цы.

– Вот с ор­га­ни­ки-то все и на­ча­лось. С ор­га­ни­ки она буд­то сбрен­ди­ла. Один у нас, зна­ешь, при­во­лок из до­ма клок шер­сти. С со­ба­ки лю­би­мой снял, а тут за­рыл.

– И… что?

– Ну что? Вон. – Он кив­нул на още­ти­нив­ши­е­ся под вет­ром хол­мы. – Их те­перь там це­лая ро­ща. Гры­зут­ся, во­ют по но­чам. Как солн­це ся­дет, ту­да во­об­ще луч­ше не хо­дить.

Вез­де­лет по­вер­нул, да­вая воз­мож­ность раз­гля­деть «ро­щу». То, что из­да­ли мож­но бы­ло при­нять за тра­ву, и прав­да ока­за­лось неболь­ши­ми де­рев­ца­ми. Уз­ло­ва­тые, кря­жи­стые, – они ре­а­ги­ро­ва­ли на ро­кот мо­то­ра, ца­ра­па­ли зем­лю, пя­ли­лись на нас влаж­ны­ми ще­ня­чьи­ми гла­за­ми.

– А дви­гать­ся они… мо­гут?

– За это не вол­нуй­ся. Ес­ли толь­ко пыль­цу за­не­сет. А так – врос­ли.

И он за­мол­чал, вы­рав­ни­вая ма­ши­ну. Вез­де­лет упря­мо кре­нил­ся в сто­ро­ну «ро­щи», встреч­ный ве­тер за­вы­вал, скреб­ся пес­ком по глад­ко­му дну.

– А ес­ли по­се­ять… пю­ре с кот­ле­той? – неожи­дан­но для са­мо­го се­бя спро­сил я.

– Про­бо­ва­ли. – Про­вод­ник по­мор­щил­ся, до­стал из кар­ма­на пла­сти­ко­вый па­кет, ак­ку­рат­но сплю­нул ту­да и убрал об­рат­но. – А то как же! Рань­ше так и го­то­ви­ли. Кла­дешь пач­ку со­си­сок в пе­сок, а по­том жрешь их, по­ка из ушей не по­ле­зут. Но то ор­га­ни­ка с на­ру­шен­ной струк­ту­рой, по­сле об­ра­бот­ки то есть. А вот с шер­сти ее пря­мо за­мкну­ло. По­сле шер­сти она, за­ра­за, изоб­ре­та­тель­ная ста­ла.

Я хмык­нул, все еще опа­са­ясь ре­а­ги­ро­вать на это се­рьез­но. Но про­вод­ник не шу­тил. «За­ра­за» ко­ло­си­лась вни­зу уны­лым ле­сом ржа­вых стеб­лей-тру­бок. Труб­ки рос­ли ров­ны­ми по­ло­са­ми, од­на за дру­гой убе­гая к го­ри­зон­ту. Неко­то­рые сто­я­ли пря­мо, неко­то­рые лег­ли, буд­то при­мя­тые про­шло­год­ним сне­гом. Уро­жай сня­ли, сталь­ное «се­но» ни­ко­му не нуж­но. Уни­каль­ное ме­сто во Все­лен­ной – пла­не­та, где все рас­тет, – да­же она за­би­та му­со­ром. Да­же сю­да мы умуд­ря­ем­ся при­та­щить один лишь хлам.

– А в чем изоб­ре­та­тель­ность за­клю­ча­лась?

– В непред­ска­зу­е­мо­сти. То есть рань­ше зна­ли – жнем то, что по­се­я­ли. А тут по­са­ди­ли винт. У нас все­гда пе­ред пар­ти­ей проб­ный ма­те­ри­ал идет в од­ном эк­зем­пля­ре. И хо­ро­шо, что в од­ном! По­то­му что ко­гда мы его в пе­сок ки­ну­ли, про­рос му­жик. В спе­цов­ке. Вот на­ту­раль­ный му­жик, не со­вру. Не го­во­рит, не ест. Сто­ит по ко­ле­но в пес­ке и смот­рит за го­ри­зонт.

– Жи­вой?

– Ну да. Ды­шит. Про­бо­ва­ли его тро­сом вы­тя­нуть, да не тут-то бы­ло! У него ко­рень, зна­ешь, ка­кой? Же­лез­ный стол­би­ще, вглубь ухо­дит мет­ров на пять. Тя­ну­ли-по­тя­ну­ли, да так и бро­си­ли. Вон там сто­ит, квад­рат пят­на­дцать.

И он ука­зал ру­кой в сто­ро­ну дюн. Те ле­жа­ли смя­той про­сты­ней сре­ди ров­ных по­лей экс­пе­ри­мен­таль­ных пло­ща­док. Жа­лись друг к друж­ке – по­ни­ма­ли, что несут по­ряд­ку ха­ос. Мор­щи­лись, сму­ща­лись.

– А ре­бя­та по­том га­да­ли, по­че­му на винт та­кая ре­ак­ция. По­че­му му­жик? За­чем в спе­цов­ке? Все моз­ги сло­ма­ли. По­ка тот, кто се­ял, не про­го­во­рил­ся. «Да я, – го­во­рит, – ко­гда са­жал, все ду­мал: вот, вин­ти­ки мы. Про­сто вин­ти­ки в же­лез­ной ма­шине го­су­дар­ства».

– Те­бя по­то­му за­ра­нее в из­вест­ность и не ста­ви­ли, – про­дол­жал он по­сле па­у­зы, по­то­му что я упор­но мол­чал. – Она же вро­де то­го… мыс­ли адап­ти­ру­ет. А вы еще на ор­би­те как нач­не­те что-то се­бе пред­став­лять! А у нас тут как пой­дут по­ме­хи, как по­ле­зет вся­кая дрянь из пес­ка… Нет, ни­ко­му ни­че­го не го­во­рят, по­ка адап­та­ция не нач­нет­ся.

– А что-ни­будь жи­вое? Из­на­чаль­но жи­вое. Про­рас­та­ло?

Про­вод­ник сно­ва сплю­нул в па­ке­тик. По­мед­лил, преж­де чем от­ве­тить.

– Да есть тут один. Сел в вез­де­лет, от­пра­вил­ся на де­лян­ку. По пу­ти ма­ши­на сло­ма­лась. То ли струн­ку меж­про­стран­ствен­ную обо­рва­ло, то ли еще что. Связь – по­ме­хи, как все­гда в та­ких слу­ча­ях. Ну он по ком­па­су све­рил­ся, по­шел на­угад. Два дня шел. А ведь не оста­но­вишь­ся, не от­дох­нешь. Пе­сок вы­ше щи­ко­ло­ток, по­ла­зай так с дю­ны на дю­ну!

– И что? Не до­шел?

– Сва­лил­ся уже ря­дом с ба­зой. Хо­ро­шо, сиг­нал на­ко­нец-то взя­ли, на­си­лу от по­верх­но­сти ото­рва­ли. В боль­ни­цу, ту­да-сю­да.

– А по­след­ствия?..

– Бы­ли. Бо­лел он дол­го. Бре­дил. Хо­те­ли уж на ор­би­ту от­сы­лать. По­том ни­че­го, в се­бя при­шел. Прав­да, нести ино­гда на­чи­на­ет ка­кую-то ахи­нею, но в це­лом нор­маль­ный му­жик. Ты ско­ро сам его уви­дишь.

– Уви­жу? В ка­ком смыс­ле?

– В пря­мом. Он же один из «экс­пе­ри­мен­та­то­ров». На­чаль­ник участ­ка, ку­да мы ле­тим. На­чаль­ник Даль­ней.

8

Он был обыч­ным. Как звон бу­диль­ни­ка по утрам. Как дождь, ко­то­рый па­да­ет из ту­чи, под­чи­ня­ясь за­ко­нам тя­го­те­ния. Ко­гда мы во­шли, он по­ли­вал ка­кое-то чах­лое рас­те­ние из за­мыз­ган­ной же­лез­ной круж­ки.

Кто я, по ка­ко­му по­во­ду явил­ся – он уже, ко­неч­но, знал.

– Вик­тор Ере­мин.

– Гри­го­рий Немов.

Мы об­ме­ня­лись при­вет­стви­я­ми, как вы­стре­ла­ми. Неволь­но вспом­нил­ся на­чаль­ник пер­вой ба­зы. То же са­мое. Что ни взгляд – то вы­стрел в упор. Про­вод­ник ма­ял­ся у две­ри. Его яв­но не устра­и­ва­ла роль се­кун­дан­та.

– При­ся­де­те?

На­чаль­ник Даль­ней от­крыл Н-про­стран­ство, вы­удил из лич­но­го кла­сте­ра при­слан­ную мной пап­ку. Его гла­за, слег­ка рас­ко­сые и веч­но буд­то при­щу­рен­ные, ка­за­лись зо­ло­ты­ми в све­те ламп.

– Са­ди­тесь, по­жа­луй­ста.

При­гла­ша­ю­щий жест, ру­ка – уз­кая, слов­но су­хой сте­бель. Он тут же по­гру­зил взгляд в пап­ку, за­ше­ле­сте­ла бу­ма­га, точ­но опав­шие ли­стья. И я пред­ста­вил вдруг очень от­чет­ли­во: лес. Го­лые вет­ви скри­пят, сту­ка­ют­ся друг о дру­га. Под но­га­ми шур­шит, чав­ка­ет, взды­ха­ет. По­чти за­бы­тые ощу­ще­ния дет­ства. Кар­ти­ны про­шло­го, ко­то­рое уже успе­ло стать нере­аль­ным. По­то­му что за­кон­чи­лось – очень-очень дав­но.

– «Ин­тер­стар» вам до­ве­ря­ет, как я по­гля­жу.

Ере­мин про­смат­ри­вал до­ку­мен­ты. Для ви­ду или и прав­да де­лал это впер­вые?

Я сел. Стул был шат­ким, неудоб­ным. Обыч­ный стул из обыч­но­го пла­сти­ка. Как и все в этом ка­би­не­те – при­вет с да­ле­кой Зем­ли.

– Спа­си­бо, – по­бла­го­да­рил я.

Он под­нял на ме­ня свои зо­ло­ти­стые гла­за. Впер­вые за все вре­мя с на­ча­ла встре­чи.

– За что?

– За ком­пли­мент.

Я от­ки­нул­ся на хлип­кую спин­ку, при­ну­див те­ло рас­сла­бить­ся. До­ба­вил:

– Вы не со­мне­ва­е­тесь в пред­ста­ви­те­лях «Ин­тер­ста­ра». Хоть это хо­ро­шо.

На­чаль­ник Даль­ней хмык­нул. Вновь вон­зил­ся взгля­дом в раз­ло­жен­ные на сто­ле бу­ма­ги.

– Зна­е­те, Немов, есть та­кая по­го­вор­ка. Че­рез тер­нии…

Я ждал, что он ска­жет: «К звез­дам». Обыч­но лю­дей вид­но сра­зу: с этим мож­но так, а с тем – эдак. Но на­чаль­ник Даль­ней ока­зал­ся дру­гим. Неудоб­ным и во­все не обыч­ным, как я сна­ча­ла ду­мал. Он усколь­зал, как пе­сок меж паль­цев. Или как во­да.

Вот и сей­час он ска­зал:

– Че­рез тер­нии, Немов… к дру­гим тер­ни­ям.

Я изоб­ра­зил на ли­це веж­ли­вое недо­уме­ние. Он по­нял ме­ня без даль­ней­ших слов.

– На ис­пы­та­тель­ный уча­сток ко­гда про­во­ди­те?

Я встал. В мо­ем го­ло­се яс­но зву­ча­ло: «Ва­ше лич­ное мне­ние ни­ко­го не вол­ну­ет. Мы оба зна­ем, ин­те­ре­сы ком­па­нии – пре­вы­ше все­го».

– Сей­час, – от­ве­тил он.

И то­же под­нял­ся. Но ни­кто из нас так и не дви­нул­ся с ме­ста. Мы оба зна­ли, что за пре­па­рат нам пред­сто­ит ис­пы­тать.

9

Пла­не­ту об­на­ру­жи­ли сем­на­дцать лет на­зад. Это был ис­то­ри­че­ский день в от­де­ле транс­пор­та и аст­ро­на­ви­га­ции «Ин­тер­ста­ра» – зем­ле­по­доб­ных пла­нет во Все­лен­ной не так уж мно­го. Зонд со­брал дан­ные, раз­вер­нул­ся в стан­цию, рас­ста­вил Н-про­стран­ствен­ные ма­я­ки. До­ро­гу «про­ве­си­ли» за ка­кой-то ме­сяц, на­тя­ну­ли стру­ны-ори­ен­ти­ров­щи­ки. А стан­ция к то­му вре­ме­ни уже вы­са­ди­ла «раз­вед­чи­ков» на по­верх­ность.

Вот тут-то и на­ча­лись чу­де­са.

«Раз­вед­чи­ки» успеш­но при­зем­ля­лись, со­би­ра­ли и транс­ли­ро­ва­ли дан­ные. По­том вы­хо­ди­ли из строя. Прав­да, спу­стя несколь­ко ча­сов, сиг­нал воз­об­нов­лял­ся. Дуб­ли­ро­вал­ся дру­гим устрой­ством с неопо­знан­ной ко­ди­ров­кой. И тре­тьим. И чет­вер­тым… Сна­ча­ла це­лы­ми де­сят­ка­ми, по­том сот­ня­ми и ты­ся­ча­ми од­но­тип­ных устройств.

Во Все­лен­ной мно­го необъ­яс­ни­мо­го. Но с фе­но­ме­ном Де­мет­ры «Ин­тер­стар» столк­нул­ся впер­вые.

Ра­зу­ме­ет­ся, всем раз­ра­бот­кам тут же был при­сво­ен крас­ный уро­вень сек­рет­но­сти. Со вре­ме­нем он из­ме­нил­ся на бо­лее де­мо­кра­тич­ный жел­тый. Но де­лу это вряд ли по­мог­ло. Ба­зы по-преж­не­му ви­се­ли на Н-про­стран­ствен­ных яко­рях. Яко­ря жра­ли мас­су топ­ли­ва. Труд­но­стей осво­е­ния это не ре­ша­ло.

Вы­ход был лишь один. Сде­лать при­год­ной хо­тя бы неболь­шую пло­щадь. Обуз­дать раз­бу­ше­вав­шу­ю­ся поч­ву. Ли­шить гек­тар этой ры­жей пу­сты­ни его немыс­ли­мых жи­во­твор­ных сил.

Для этой це­ли сю­да и от­прав­лен был мой груз – но­вей­шая раз­ра­бот­ка «Ин­тер­ста­ра». Мо­дуль с на­бо­ром мо­ди­фи­ци­ро­ван­ных ге­нов ста­ре­ния для по­се­ва. А вме­сте с ним для кон­тро­ля за опе­ра­ци­ей был от­прав­лен и я.

…Ере­мин мол­чал. Не то­ро­пясь, мы шли к ис­пы­та­тель­ной де­лян­ке – сре­ди об­ка­тан­ных вет­ром дюн. Ска­фандр раз­ре­ши­ли снять и одеть­ся, как мест­ные: все те­ло за­кры­то плот­ной одеж­дой и сло­я­ми на­ноплен­ки, на ли­це – мас­ка. Под но­га­ми неисто­во хлю­па­ет; пес­ча­ная пыль, слов­но из­де­ва­ясь, скри­пит на зу­бах.

Пол­ный на­бор, как го­во­рит­ся.

– Че­рез тер­нии к тер­ни­ям, – про­дол­жал на­чаль­ник Даль­ней. – У нас так ча­сто го­во­рят. Од­но де­ло, ко­гда жи­вешь где-то там, – он кив­нул на ве­чер­нее, глад­кое, как лист ме­ди, небо, – и со­всем дру­гое – здесь. От­ту­да все ку­да как про­сто вы­гля­дит: без­душ­ный ку­сок кам­ня сре­ди невы­ра­зи­тель­ных звезд, за­вод по вы­ра­щи­ва­нию дар­мо­вых зап­ча­стей. Так ведь вы­год­нее, Немов. По­ни­ма­е­те?

– А вы хо­ти­те ска­зать, что эта пла­не­та – не про­сто ку­сок кам­ня и не про­сто за­вод? – спро­сил я.

Он ко­рот­ко взгля­нул на ме­ня. В его ка­рих гла­зах блес­ну­ли ед­ва за­мет­ные зо­ло­тые ис­кры.

– А как вы ду­ма­е­те? Ес­ли до­пу­стить обе­зья­ну к кла­сте­ру Н-про­стран­ства и по­ло­жить ту­да ба­нан? Обу­чить ее ба­зо­вым усло­ви­ям, при ко­то­рых она смо­жет этот ба­нан из­влечь. А по­том, ес­ли она, по незна­нию, за­мкнет тум­блер, син­хро­ни­зи­ру­ет энер­ге­ти­че­ские по­то­ки и…

Он за­мол­чал. Его мол­ча­ние бы­ло крас­но­ре­чи­вее слов.

– То есть вы хо­ти­те ска­зать, че­ло­ве­че­ство на Де­мет­ре – нечто вро­де обе­зьян?

– Нет. – Его гу­бы, ско­ван­ные на­ноплен­кой, рас­тя­ну­лись в ту­гую улыб­ку. – Не со­всем так.

Я удив­лен­но хмык­нул. Он оста­но­вил­ся, во­пре­ки всем ин­струк­ци­ям. Очень вни­ма­тель­но по­смот­рел на ме­ня.

– Обе­зья­ны взя­ли пал­ку-ко­пал­ку. По­том по­стро­и­ли пер­вый го­род. По­том от­кры­ли Н-про­стран­ство. И на­ко­нец, при­ле­те­ли сю­да. Обе­зья­ны ис­поль­зу­ют джунгли, что­бы до­быть ба­нан. Точ­но так же они ис­поль­зу­ют чу­жие пла­не­ты, чу­жие ре­сур­сы. Н-про­стран­ство.

Я мол­чал. Мои но­ги мед­лен­но, но вер­но по­гру­жа­лись в пе­сок.

– По­это­му нет ни­ка­ко­го че­ло­ве­че­ства, Немов. И не бы­ло ни­ко­гда.

Он под­толк­нул ме­ня в спи­ну. Ве­чер­нее солн­це ма­ле­ва­ло на небе яр­кое за­мыс­ло­ва­тое по цве­там га­ло.

– Что-то вы не силь­но оп­ти­ми­стич­ны.

– А у ме­ня есть при­чи­ны. На­при­мер, это.

И он ука­зал на тща­тель­но сло­жен­ную, при­по­ро­шен­ную пес­ком ка­мен­ную пи­ра­мид­ку. Над ней ви­се­ло жуж­жа­ние – при­глу­шен­ное жуж­жа­ние со­тен мух.

– Что там?

Воз­дух над пи­ра­мид­кой чуть за­мет­но дро­жал.

– Му­ха, – от­ве­тил Ере­мин про­сто. – Сю­да за­ры­ли му­ху. Дох­лую му­ху с Зем­ли. Но ес­ли не за­ме­тить, пе­ре­сечь чер­ту, – он ука­зал на пе­сок, – жуж­жать бу­дет так, что соб­ствен­но­го го­ло­са не услы­шишь. По­это­му да­вай­те-ка… Осто­рож­но.

Мы обо­гну­ли му­ши­ную мо­гил­ку и при­ня­лись взби­рать­ся на дю­ну. Ее по­ка­тый бок рас­сы­пал­ся под но­га­ми. На той сто­роне, обер­ну­тый ве­чер­ни­ми те­ня­ми, буд­то по­кры­ва­лом, ви­сел ми­ни­а­тюр­ный плот.

– Или вот еще при­мер, – про­дол­жал Ере­мин как ни в чем не бы­ва­ло. – С Зем­ли как-то при­та­щи­ли гриб. Обыч­ный гриб, су­ше­ный. Под­бе­ре­зо­вик. И за­ко­па­ли в пе­сок.

– И во что он вы­рос?

– В холм. Сна­ча­ла неболь­шой, мет­ро­вый. По­том под­нял­ся на два ки­ло­мет­ра. При­шлось да­же ба­зу эва­ку­и­ро­вать.

– На­деж­ды на тер­ра­фор­ми­ро­ва­ние по­шли пра­хом? – не удер­жал­ся я.

– Что-то в этом ро­де. А холм ско­ро со­всем круг­лый стал. По­том по­шел ве­тер, пе­сок с него сле­тел, и вы­яс­ни­лось… Это – ту­ча.

– Ту­ча?

– Да. На­ту­раль­ная, гро­зо­вая. Ото­рва­лась от зем­ли, под­ня­лась в небо. По­ви­се­ла для по­ряд­ка. А по­том из нее и по­сы­па­лось… Вот что, ду­ма­е­те, по­сы­па­лось?

– Не знаю. Во­да?

– На Де­мет­ре-то? В пу­стыне? Нет, Немов. Гри­бы.

– Гри­бы?!

Ере­мин усмех­нул­ся:

– Ну да. Гриб­ной же дождь.

Он под­нял­ся на плот, взял кап­су­лу-бу­ек. При­выч­ным дви­же­ни­ем вскрыл Н-про­стран­ство.

Я на­блю­дал за тем, как быст­ро дви­га­лись его ру­ки, как лов­ко ша­ри­ли в нед­рах буй­ка длин­ные паль­цы. И ду­мал. О Де­мет­ре, ко­то­рая вы­рас­ти­ла из гри­ба ту­чу, а из циф­ро­во­го ку­ло­на – баш­ню. О сло­вах Ере­ми­на, на что спо­соб­на обе­зья­на, ес­ли ее до­пу­стить к управ­ле­нию Н-про­стран­ством. И впер­вые – об «Ин­тер­ста­ре». О том, на­сколь­ко его ре­ше­ния це­ле­со­об­раз­ны.

– Мы, ко­неч­но, сде­ла­ем все по ин­струк­ции, – про­дол­жал Ере­мин, буд­то чи­тая мои мыс­ли. – Но Де­мет­ра – струк­ту­ра слож­ная. Мы ни­ко­гда не зна­ем, как она от­ре­а­ги­ру­ет. В част­но­сти, на ге­ны ста­ре­ния. «Фо­то­гра­фии» хо­тя бы взять – уже по­вод на­сто­ро­жить­ся.

– Фо­то­гра­фии?

– Да. У нас ра­бо­чие дав­но прак­ти­ку­ют. Бе­решь фо­то­гра­фию, за­ры­ва­ешь в пе­сок. Вот как раз ве­че­ром. Ку­да за­ко­пал – на то ме­сто па­мят­ный ка­му­шек. А но­чью они при­хо­дят.

– Кто?

– Род­ствен­ни­ки. Дру­зья, зна­ко­мые. До­маш­ние жи­вот­ные, на­ко­нец. Сло­вом, те, кто на фо­то­гра­фи­ях изоб­ра­жен.

– Они… ма­те­ри­аль­ны?

– Ну как ска­зать. За­ви­сит от ка­че­ства сним­ка. И от бу­ма­ги. Фо­то­гра­фии долж­ны быть бу­маж­ны­ми – та­кие дер­жат­ся доль­ше все­го.

Я мол­чал. Я дол­го мол­чал, по­ка он из­вле­кал из Н-про­стран­ства ге­не­ти­че­ский мо­дуль, сни­мал за­щи­ту, по­ме­щал устрой­ство в по­сев­ной бу­ек. Ге­ны ста­ре­ния. А мо­жет, это и прав­да ва­ри­ант обуз­дать пла­не­ту?

Нет. Обе­зья­ны в кос­мо­се, от­ве­тил се­бе я. Ма­ка­ки, ко­то­рые не зна­ют, к че­му при­кос­ну­лись. Мар­тыш­ки, не име­ю­щие по­ня­тия о том, что де­лать, ко­гда на­хо­дишь оч­ки.

– Го­то­во. По­смот­ри­те.

Я по­вел пле­чом. Стрях­нул на­ва­жде­ние, слов­но на­до­ед­ли­вую му­ху.

– Вот, – бод­ро, по-во­ен­но­му от­чи­тал­ся Ере­мин. – Кап­су­ла уста­нов­ле­на, бу­ек на ав­то­ма­те. Бу­дет ви­сеть над ме­стом по­се­ва, сбро­сит кап­су­лу, ко­гда по­лу­чит ко­ман­ду. В прин­ци­пе, сброс мож­но за­дать сей­час. А мож­но и с от­сроч­кой уста­но­вить.

– А мне­мо­кри­стал­лы? – спро­сил я. Он недо­умен­но по­смот­рел на ме­ня, и то­гда я до­ба­вил: – Кто-ни­будь при­дет, ес­ли мне­мо­кри­стал­лы за­ко­пать?

На­чаль­ник Даль­ней по­мед­лил, преж­де чем от­ве­тить.

– При­дет. Толь­ко про­дер­жит­ся мак­си­мум ми­нут два­дцать. Да и ка­че­ство… так се­бе.

– Ни­че­го. Мне до­ста­точ­но.

Я по­вер­нул­ся и спрыг­нул с пло­та. Его го­лос до­гнал ме­ня уже на зем­ле:

– Немов, ну так что? Ста­вим по­сев сей­час или с от­сроч­кой?

– С от­сроч­кой, – на­щу­пы­вая на гру­ди мне­мо­кри­сталл, от­ве­тил я.

10

На низ­кой пол­ке ти­ка­ют ча­сы. Тик-так. Ста­рин­ный ме­ха­ни­че­ский бу­диль­ник – сей­час уже та­кие не про­из­во­дят. Вре­мя пу­та­ет­ся сре­ди ко­ле­си­ков и ше­сте­ре­нок, дви­га­ет стрел­ки впе­ред. От­ме­ря­ет се­кун­ды, остав­ши­е­ся до пус­ка по­сев­ной кап­су­лы. Се­кун­ды пе­ре­те­ка­ют в ми­ну­ты. Ми­ну­ты умно­жа­ют­ся в ча­сы.

Нет, до утра у ме­ня еще есть вре­мя. Я на­де­ваю мас­ку, встаю.

Ночь на Де­мет­ре – вся в си­я­нии зо­ло­ти­стых лун. За ни­ми не вид­но звезд, все пред­ме­ты от­бра­сы­ва­ют трой­ные те­ни. Че­рез тер­нии – к тер­ни­ям.

Она ждет ме­ня у кам­ня, под ко­то­рым я спря­тал мне­мо­кри­сталл. Ма­лень­кая ис­кор­ка в сво­ем бе­лом пла­тье. Ост­рые ко­лен­ки, как у боль­шин­ства де­тей, ост­рые лок­ти. И боль­шие, в пол-ли­ца, немно­го изум­лен­ные гла­за.

Тик-так. Шесть. Шесть лет про­шло с тво­ей смер­ти на Ио. И до за­пус­ка по­сев­но­го буй­ка те­перь та же циф­ра. Шесть. Ча­сов.

– Са­дись. – Она по­хло­пы­ва­ет ла­до­шкой по плос­ко­му кам­ню.

Я ка­чаю го­ло­вой, от­сту­паю. Мои бо­тин­ки уже за­хле­сты­ва­ет пе­сок.

– Не бой­ся, – сме­ет­ся. – Я не бу­ду те­бя про­ра­щи­вать.

– Кто ты?

Она про­тя­ги­ва­ет мне ру­ку.

– Не ся­дешь? То­гда да­вай прой­дем­ся.

Ка­кое-то вре­мя я ко­леб­люсь, по­том бе­ру ее паль­цы в свои. У нее слег­ка влаж­ная, теп­лая ла­донь.

– Кто ты?

Она смот­рит на ме­ня сни­зу вверх. До бо­ли зна­ко­мая и до жу­ти чу­жая.

– А кто ре­ша­ет, ка­ким бу­дет утро? Или в ка­кой цвет по­кра­сить небо? Или ко­гда на­сту­пит сле­ду­ю­щий день?

– Я не со­всем те­бя по­ни­маю.

Тик-так. Вре­мя пу­та­ет­ся в ше­сте­рен­ках. Я чув­ствую его так, слов­но я – се­кунд­ная стрел­ка. Весь мир, вся Все­лен­ная – огром­ный ци­фер­блат под про­зрач­ным стек­лом.

Она взды­ха­ет. Креп­че сжи­ма­ет мою ла­донь.

– Пап, а ты ведь ко­гда-то со­чи­нял сти­хи. За­чем пе­ре­стал? За­чем бро­сил?

– А по­че­му не дол­жен был?

По­жи­ма­ет пле­ча­ми:

– Про­сто… Они мне нра­ви­лись.

Тик-так. Боль­ное вре­мя. Все боль­ше сла­бе­ет.

Она от­пус­ка­ет мою ла­донь. На ее ли­це бро­дят трой­ные те­ни.

– Кто ре­ша­ет, ка­ким бу­дет утро? Та ста­рая пе­сен­ка, пом­нишь?

Я сно­ва бе­ру ее за ру­ку. Она со­всем лег­кая. Сквозь нее уже вид­но небо.

– Пом­нишь? Ты пел мне рань­ше. В ка­кой цвет мы по­кра­сим небо? Пла­не­та вра­ща­ет­ся – и мы вме­сте с ней. Она ле­тит в кос­мо­се – и мы вме­сте с ней. Но по­том мы ста­нем боль­ши­ми. По­том мы ска­жем…

– Я ле­чу сквозь про­стран­ство, – от­ве­тил я. – И вся Все­лен­ная – вме­сте со мной.

– Я с то­бой.

Она кив­ну­ла.

И рас­та­я­ла в пред­рас­свет­ной дым­ке.

11

…Где-то над­сад­но ве­ре­ща­ла си­ре­на. Но в небе не но­сил­ся ве­тер. Не под­ни­мал пес­ча­ную бу­рю. Не ва­лил ба­зу с Н-про­стран­ствен­ных опор. Все бы­ло в по­ряд­ке да­же на недав­но за­се­ян­ном экс­пе­ри­мен­таль­ном участ­ке.

Си­ре­на ора­ла, как блаж­ная.

Лишь час спу­стя я узнал, что про­пал Ере­мин. Его не бы­ло на де­лян­ке. Его не бы­ло на пло­ту. Лишь уз­кая це­поч­ка сле­дов убе­га­ла к дю­нам.

Го­во­ри­ли раз­ное. Что с утра на­чаль­ник Даль­ней был сам не свой. Что буд­то бы всю ночь бро­дил у се­бя в ка­би­не­те. И что у него опять под­ско­чи­ла тем­пе­ра­ту­ра. Как то­гда, ко­гда он чуть бы­ло не про­рос.

Я сна­ря­дил на по­ис­ки вез­де­лет. Ско­ло­тил спа­са­тель­ный от­ряд из де­сят­ка ра­бо­чих. Мы уже пол­но­стью эки­пи­ро­ва­лись, вот-вот го­то­вы бы­ли вы­сту­пать. И тут си­ре­на взре­ве­ла сно­ва.

При­чи­на бы­ла ба­наль­ной. На экс­пе­ри­мен­таль­ном участ­ке про­се­ла зем­ля.

Она про­ва­ли­ва­лась внутрь, осы­па­лась. В 12.10 на ме­сте по­се­ва бы­ла уже неглу­бо­кая во­рон­ка диа­мет­ром пол­то­ра мет­ра. В 12.12 диа­метр и глу­би­на уве­ли­чи­лись в несколь­ко раз. Ка­ме­ра на по­се­воч­ном буй­ке бес­страст­но сни­ма­ла, как пе­сок сы­пет­ся все быст­рее, увле­кая за со­бой сна­ча­ла мел­кие, по­том и боль­шие кам­ни. Ре­ги­стра­тор от­прав­лял дан­ные. Сиг­нал тре­во­ги раз­дал­ся в 12.15, ко­гда глу­би­на во­рон­ки рав­ня­лась уже вы­со­те де­вя­ти­этаж­но­го до­ма, а диа­метр пре­вы­сил трид­цать мет­ров.

По­том связь с по­се­воч­ным буй­ком обо­рва­лась.

12

Эва­ку­и­ро­ва­лись быст­ро, без лиш­ней су­е­ты. В кол­лек­ти­ве из два­дца­ти двух ра­бо­чих, по­ва­ра и зав­хо­за я был един­ствен­ным пол­но­моч­ным пред­ста­ви­те­лем «Ин­тер­ста­ра». По­это­му от­вет­ствен­ность за спа­се­ние лю­дей и до­ку­мен­тов ле­жа­ла на мне.

К 12.45 рост во­рон­ки при­оста­но­вил­ся, буд­то да­вая нам дра­го­цен­ное вре­мя. Я от­дал при­каз гру­зить­ся в вез­де­лет и пол­ным хо­дом ид­ти к ос­нов­ной ба­зе. Сам взял ка­тер – двух­мест­ную мо­дель для крат­ко­сроч­ных вы­ле­тов. При­ми­тив­ную – на ра­кет­ном топ­ли­ве, с дву­мя урод­ли­вы­ми вин­та­ми.

Ко­гда я под­нял ма­ши­ну в воз­дух, что­бы от­пра­вить­ся на по­ис­ки Ере­ми­на, край во­рон­ки был уже ви­ден нево­ору­жен­ным гла­зом. Над ним гряз­ной ту­чей клу­би­лась пыль – чер­ный смер­то­нос­ный ту­ман.

Ле­теть бы­ло тя­же­ло. Ма­ши­ну то и де­ло ва­лил встреч­ный ве­тер, да и на тре­на­же­рах я не за­ни­мал­ся уже дав­но. Ве­тер шел по­ры­ва­ми, иг­ра­ю­чи под­бра­сы­вал ка­тер и вновь ло­вил его гру­бы­ми ру­ка­ми. Ес­ли бы не кор­рек­тор по­ле­та, ис­прав­ляв­ший мои бес­чис­лен­ные ошиб­ки, я бы раз­бил­ся еще на взле­те – с за­крыл­ка­ми, ко­то­рые за­был убрать.

По­ис­ки Ере­ми­на бы­ли на­прас­ны. Пу­сты­ня, го­лая, как си­рот­ский стол, про­смат­ри­ва­лась на де­сят­ки ки­ло­мет­ров. Ав­то­ма­ти­ка, на­стро­ен­ная на опо­зна­ние че­ло­ве­ка, упор­но мол­ча­ла.

Что с ним слу­чи­лось? Упал, по­те­рял со­зна­ние? Со­жран пла­не­той? Уто­нул в пес­ках?

Я вел ма­ши­ну на бре­ю­щем по­ле­те. Я дав­но уже по­те­рял на­деж­ду его уви­деть, но в ушах у ме­ня все еще зву­чал его го­лос:

– Что бу­дет, ес­ли до­пу­стить обе­зья­ну к управ­ле­нию Н-про­стран­ством? Ес­ли поз­во­лить ей по­стро­ить ра­ке­ту? Ес­ли от­крыть для нее со­кро­вищ­ни­цу Все­лен­ной, дать в ла­пы те са­мые вол­шеб­ные оч­ки? Что бу­дет, Немов? Ста­нет ли она че­ло­ве­ком?

– Нет, – от­ве­тил я, гля­дя на пыль, ви­сев­шую уже над хол­ма­ми.

– Нет, – ото­зва­лись ры­жие, по­чти уже съе­ден­ные гряз­ной мглой, пес­ки.

Че­рез ми­ну­ту я по­вер­нул к пер­вой ба­зе. Че­рез пол­ча­са по­ле­та ана­ли­за­тор пре­ду­пре­дил, что топ­ли­во на ис­хо­де. Я по­са­дил ка­тер на по­след­них остат­ках го­рю­че­го в пя­ти ки­ло­мет­рах от ви­сев­ше­го над зем­лей ку­по­ла. Вы­ско­чил из ка­би­ны, ста­ра­ясь не ду­мать, что вы­рас­тет из раз­би­то­го, по­ко­ре­жен­но­го мо­ей неуме­лой по­сад­кой чел­но­ка. На­дел на ли­цо мас­ку и по­бе­жал…

13

– Бо­рис Ев­ге­нье­вич, есть связь?

Ли­цо на­чаль­ни­ка ба­зы бы­ло се­рым. Он рас­те­рял всю свою шка­фо­об­раз­ность и те­перь на­по­ми­нал аэро­стат, ко­то­рый дав­но сдул­ся. В его взгля­де уже не вра­ща­лись га­лак­ти­ки, не кру­ти­лись под по­лу­опу­щен­ны­ми ве­ка­ми звезд­ные си­сте­мы. Да и долж­ность свою он, по су­ти, уже по­те­рял. По­то­му что ба­зы, на ко­то­рой мы впер­вые с ним встре­ти­лись, боль­ше не бы­ло.

Она ис­чез­ла, как ис­чез­ли экс­пе­ри­мен­таль­ная де­лян­ка, Эй­фе­ле­ва баш­ня и по­рос­шие шер­стью хол­мы. Сна­ча­ла все на­де­я­лись, что во­рон­ка оста­но­вит­ся, ис­чер­па­ет се­бя. Так уже бы­ло с ту­чей гри­бов и со­ба­чьей ро­щей. Так бы­ло с мо­рем зе­лен­ки, о ко­то­ром мне не рас­ска­зы­ва­ли, но по­сто­ян­но меж­ду со­бой вспо­ми­на­ли.

Но во­рон­ка неуклон­но рос­ла. Дан­ные со спут­ни­ков ока­за­лись неуте­ши­тель­ны­ми. Они фик­си­ро­ва­ли ско­рость осе­да­ния пла­стов, рас­про­стра­не­ние в ат­мо­сфе­ре пы­ле­вых масс. Ин­фра­крас­ная съем­ка бы­ла бо­лее впе­чат­ля­ю­щей – она да­ва­ла ви­зу­аль­ное пред­став­ле­ние о том, как быст­ро раз­дви­га­ют­ся гра­ни­цы во­рон­ки.

Она за­гла­ты­ва­ла Де­мет­ру, как чер­ная ды­ра гло­та­ет звез­ды. Пла­не­та осе­да­ла, по ее по­верх­но­сти бе­жа­ли гро­мад­ные тре­щи­ны. Це­лые ки­ло­мет­ры пу­сты­ни про­ва­ли­ва­лись в ни­что.

То­гда мы на­ко­нец-то по­ня­ли, что об­ре­че­ны. И на по­след­ней ба­зе, в ма­лень­кой ком­нат­ке, на­пол­нен­ной пе­ре­пу­ган­ны­ми людь­ми, во­ца­ри­лась жгу­чая, неми­ло­серд­ная ти­ши­на.

Я пом­ню эту ти­ши­ну очень от­чет­ли­во. За ок­ном сто­ят пыль­ные су­мер­ки. Лю­ди в ска­фанд­рах по­вы­шен­ной за­щи­ты мол­чат все, как один. И толь­ко слыш­но, что сна­ру­жи скре­бет­ся пе­сок. Слов­но ног­ти за­жи­во по­хо­ро­нен­но­го ца­ра­па­ют и ца­ра­па­ют из­нут­ри на­деж­но за­пер­тый, за­ва­лен­ный кам­ня­ми гроб.

А по­том на­чаль­ник уста­ло го­во­рит:

– Ну что, на пло­ты?

И все без ве­щей, лишь с ава­рий­ным за­па­сом ды­ха­тель­ной сме­си, бе­гом, по­чти уже не со­блю­дая по­ряд­ка…

В об­щем-то, это бы­ла без­на­деж­ная за­тея. Мы бро­са­ли един­ствен­ную на пла­не­те старт-пло­щад­ку, по­то­му что вый­ти в кос­мос бы­ло не на чем. Оба гру­зо­вых чел­но­ка, идя на по­сад­ку, раз­ва­ли­лись в стра­то­сфе­ре. Мы не мог­ли вос­поль­зо­вать­ся Н-про­стран­ством, по­то­му что пла­не­тар­ный ко­ри­дор обыч­но слиш­ком мал и не рас­счи­тан на пе­ре­брос­ку лю­дей. Все, что нам оста­ва­лось, – это по­гру­зить­ся на пло­ты и дви­гать­ся прочь от во­рон­ки к за­пас­ным де­лян­кам – ту­да, ку­да тя­ну­лись еще стру­ны про­стран­ствен­ных ма­я­ков.

Мы ле­те­ли весь ве­чер – длин­ный ве­чер за­би­то­го пы­лью ми­ра. Во мгле, с се­ве­ро-во­сто­ка, где за на­ми шла во­рон­ка, по­лы­ха­ли мол­нии, пля­са­ли неисто­вые смер­чи. Первую ты­ся­чу ки­ло­мет­ров мы про­шли, бо­рясь с аго­ни­зи­ру­ю­щим Н-про­стран­ством, – на­прав­ля­ю­щая стру­на рва­лась, ав­то­ма­ти­че­ски вос­ста­нав­ли­ва­лась, что­бы за­тем по­рвать­ся сно­ва. Даль­ше ста­ло лег­че, но дан­ные, ко­то­рые на­чаль­ник по­лу­чал по пор­та­тив­ной стан­ции свя­зи, бы­ли неуте­ши­тель­ны­ми: во­рон­ка рос­ла.

Она рос­ла, ко­гда мы про­шли от­мет­ку в пол­то­ры ты­ся­чи ки­ло­мет­ров. Ши­ри­лась, ко­гда про­ле­те­ли две ты­ся­чи. Шла за на­ми по пя­там, ко­гда на трех ты­ся­чах пло­ты вста­ли на якорь. Даль­ше не бы­ло ма­я­ков. Даль­ше во­об­ще не бы­ло ни­ка­ких до­рог.

Мы сгру­ди­лись во­круг быв­ше­го на­чаль­ни­ка ба­зы.

– Бо­рис Ев­ге­нье­вич, ну как? Есть связь?

Свя­зи не бы­ло. Спут­ни­ки над пла­не­той мол­ча­ли. Мол­ча­ла стан­ция на ор­би­те. И кос­мос…

Кос­мос то­же мол­чал.

14

Мы – лю­ди? Лю­ди, ко­гда-то под­няв­ши­е­ся с чет­ве­ре­нек. При­ду­мав­шие пер­вый го­род. За­пу­стив­шие в небо бес­чис­лен­ное мно­же­ство ра­кет.

Мы – нечто. Ра­зум­ное чу­до Все­лен­ной. Гу­се­ни­ца, на­ко­ло­тая на бу­лав­ку. И мы – ни­что.

Я спры­ги­ваю на пе­сок. Он вы­плес­ки­ва­ет­ся из-под по­дошв – в све­те мол­ний это хо­ро­шо вид­но. Поч­ва дро­жит под но­га­ми, ди­на­ми­ки до­но­сят ед­ва раз­ли­чи­мый гул. Он все бли­же, ско­ро вста­нет бок о бок с на­ши­ми пло­та­ми. Бе­жать неку­да. За­стыв­шие в воз­ду­хе ма­ши­ны. Пол­сот­ни бле­стя­щих шле­мов. Пол­сот­ни по­вер­ну­тых в од­ном на­прав­ле­нии го­лов.

Я с тру­дом иду по зем­ле, шат­кой, как тря­си­на. Пу­сты­ня пол­зет по швам; ка­жет­ся, мож­но уви­деть лох­ма­тые нит­ки. Мож­но уви­деть из­нан­ку: по­се­ял ку­лон – по­лу­чи ро­щу. По­се­ял му­ху – по­лу­чи жуж­жа­ние. По­са­дил гриб – за­би­рай гриб­ной дождь.

Пла­не­та иг­ра­ет с на­ми в ас­со­ци­а­ции. По­се­я­ли ген ста­ре­ния? Что удив­ля­е­тесь? По­лу­чай­те смерть.

Но ес­ли это еще не все? И мож­но что-то сде­лать? Ес­ли?..

Я оста­нав­ли­ва­юсь, сни­маю шлем. Пе­сок жжет ще­ки, за­сы­па­ет гла­за, хле­щет в лег­кие. Сни­маю ска­фандр с ав­то­бло­ки­ров­ки – и он, без­воль­ный, па­да­ет к мо­им но­гам.

Де­мет­ра, что бу­дет, ес­ли… за­се­ять са­мо­го се­бя?

Пе­сок во­круг. Я по­гру­жа­юсь в него, как в мо­ре. Плот­ное мо­ре: цеп­кие, мяг­кие паль­цы.

Ты ле­тишь сквозь про­стран­ство – и я с то­бой. Ты несешь­ся сквозь вре­мя – и я с то­бой. Ты зна­ешь, ка­ким бу­дет небо и сле­ду­ю­щее утро.

– Да. Знаю.

Ты бе­решь ме­ня осто­рож­но за ло­коть. Об­ни­ма­ешь – на­ив­но, по-дет­ски. Го­во­ришь:

– Мир ме­ня­ет­ся, пап. Ти­хо. Не спуг­ни.

– Кто ты?

Мы сно­ва сто­им под све­том трех лун. У те­бя – об­лик мо­ей до­че­ри. Но ты ста­ла стар­ше. Что с то­бой? Ты вы­рос­ла?

– Нет. Я про­сто на­учи­лась го­во­рить.

– А я?

– Ты то­же учил­ся.

Мы идем по пес­ку. Он влаж­ный, как на пля­же, при­ят­но хо­ло­дит ко­жу. Это та­кое сча­стье – бро­дить здесь бо­си­ком! Как жаль, я узнал об этом так позд­но!

– Позд­но? – Ты обо­ра­чи­ва­ешь­ся. – По­че­му?

Я от­во­жу взгляд. По­то­му что Ере­мин прав: мы все еще не лю­ди. Ра­зум­ные при­ма­ты, по­ки­ну­ли пре­де­лы род­ной пла­не­ты. Обе­зья­на, жад­ная до ба­на­нов, не зна­ет чув­ства от­вет­ствен­но­сти. Она про­сто жи­вет. Про­сто пи­та­ет­ся. И про­сто уми­ра­ет.

По­это­му нам ни­ко­гда не до­стичь под­лин­ных звезд. Мы веч­но бу­дем ме­тать­ся, как в за­мкну­том кру­ге. Че­рез тер­нии – к тер­ни­ям.

Ты кла­дешь мне ру­ку на пле­чо. Смот­ришь в гла­за. От­ве­ча­ешь:

– Нет.

– Раз­ве?

– Я знаю. Ис­кать до­ро­гу к звез­дам – тя­же­ло. Но вы не со­бье­тесь. Вы бу­де­те плу­тать, но пой­де­те вер­но. По­то­му что та­кие, как я, – на ва­шем пу­ти.

– Та­кие, как ты?

– Кто ре­ша­ет, ка­ким бу­дет утро? Или ка­ко­го цве­та небо? Все это – воз­мож­но­сти ми­ра. Воз­мож­но­сти ми­ра – это я.

Я мол­чу. Ты смот­ришь мне в гла­за.

– Я – ма­як. Я – веш­ка. Для вас, лю­дей, я – ста­би­ли­за­тор.

Во тьму вры­ва­ют­ся ли­ло­вые спо­ло­хи.

– Но мы же те­бя уби­ли!

– Ты мо­жешь убить боль­шой взрыв? Ты мо­жешь убить но­вый путь? Ты мо­жешь убить спи­раль, по ко­то­рой те­перь стру­ит­ся вре­мя?

– То­гда мы уби­ли се­бя?

– Да. Вы это де­ла­е­те не впер­вые. Вам сно­ва ну­жен тот, кто даст вам оче­ред­ной шанс.

– И это бу­дешь ты?

– Да. Я же ска­за­ла – я ста­би­ли­за­тор. И я – воз­мож­ность. Я воз­мож­ность для всех вас.

Ведь я – Де­мет­ра.