– Ска­жи, – по­про­сил Храп­нев.

За­жа­тый боль­шим и ука­за­тель­ным паль­цем, пе­ред гла­за­ми Лисс за­ка­чал­ся зе­ле­ный кри­стал­лик ле­ден­ца.

– Ска­жи, что это та­кое?

Неко­то­рое вре­мя Лисс та­ра­щи­лась на Храп­не­ва, по­том рот ее разо­шел­ся в ши­ро­кой улыб­ке.

– Ка­фет­ка! – ска­за­ла она.

– Мо­ло­дец.

Храп­нев рас­стал­ся с ле­ден­цом, и Лисс, за­жи­мая по­да­рок в ку­лач­ке, ко­со­ла­пя, вы­бе­жа­ла из-под ко­зырь­ка по­ле­вой стан­ции.

– Вы­плю­нет, – ска­зал Ро­гов, по­щи­пы­вая от­рас­та­ю­щую бо­род­ку.

– Не важ­но.

– Ты ду­ма­ешь?

По­вер­нув­шись всем те­лом, Ро­гов по­смот­рел, как Лисс в даль­нем уг­лу осве­щен­ной мест­ным солн­цем смот­ро­вой пло­щад­ки пы­та­ет­ся раз­грызть ле­де­нец. Бе­лое ко­рот­кое пла­тьи­це тре­пал ве­тер. В сто­роне рас­кру­чи­вал ло­па­сти ане­мо­метр.

– Нет, ка­жет­ся, она за­пом­ни­ла, что это нуж­но есть, – ска­зал Ро­гов.

– По­сле­зав­тра спро­шу еще раз.

Храп­нев вы­щелк­нул из па­не­ли кар­ту па­мя­ти – се­рый пря­мо­уголь­ник с точ­ка­ми кон­так­тов.

– За­кон­чил? – спро­сил Ро­гов.

– Да. Свел, про­дуб­ли­ро­вал. По­лу­чи­лось око­ло че­ты­рех­сот ги­га­байт об­ще­го мас­си­ва. Ме­тео­кар­та за день, дан­ные с дат­чи­ков, сто шесть­де­сят ча­сов ви­део с де­ся­ти то­чек, от­че­ты Кол­ман­ских и Ши­я­са, ме­ди­цин­ские по­ка­за­ния, твои за­пи­си.

– То­гда со­би­ра­ем­ся?

– Да.

Вдво­ем они свин­ти­ли ра­бо­чую па­нель и по­гру­зи­ли ее на хо­вер, за­тем сло­жи­ли кры­шу стан­ции, по­сле­до­ва­тель­но сдви­гая ли­сты один в дру­гой. Ру­тин­ная еже­днев­ная ра­бо­та. Рас­пра­вив­ша­я­ся с ле­ден­цом Лисс ска­ка­ла ря­дом, гу­кая и хо­хо­ча.

– Ты ра­ду­ешь­ся? – спро­сил ее Храп­нев.

– Яда, – кив­ну­ла Лисс.

– Ну, на се­го­дня все, – ска­зал Храп­нев. – Бе­ги к се­бе.

– Се?

Лисс во­про­си­тель­но по­вер­ну­ла го­ло­ву. Ни один ре­бе­нок не смог бы это­го по­вто­рить. Ни один зем­ной ре­бе­нок. На щелч­ка, ни трес­ка ко­стей – про­сто шея пе­ре­кру­ти­лась в глу­бо­кие на­клон­ные бо­розд­ки.

– Да. Все.

Храп­нев с Ро­го­вым за­та­щи­ли сло­жен­ную кры­шу в тес­ный са­лон, за­кре­пи­ли в маг­ни­тах у пра­во­го бор­та и за­ня­лись сте­на­ми, вы­ди­рая лег­кие пла­сто­но­вые сек­ции из па­зов. Лисс мол­ча смот­ре­ла на их со­сре­до­то­чен­ную ра­бо­ту. Де­воч­ка в пла­тье. Храп­нев не мог ска­зать, ста­ло оно в го­ро­шек недав­но или бы­ло та­ким все­гда.

– А яв­тра?

Ро­гов от­дал сня­тые па­не­ли кол­ле­ге и при­сел пе­ред Лисс.

– Так по­во­ра­чи­вать го­ло­ву нель­зя, – ска­зал он.

– Че­му? – улыб­ну­лась Лисс.

– По­то­му что лю­ди так не де­ла­ют.

– Че­му?

– По­то­му что уми­ра­ют.

Ро­гов при­жал пер­чат­ки ла­до­ня­ми к ли­чи­ку Лисс и осто­рож­но, мед­лен­но скру­тил шею де­воч­ки об­рат­но.

– Вот так. По­во­ра­чи­ва­ют­ся, пе­ре­став­ляя но­ги.

Он по­мог ей раз­вер­нуть­ся.

Од­на но­га в ко­лене, прав­да, про­сто за­гну­лась в дру­гую сто­ро­ну, но Ро­гов ре­шил не об­ра­щать на это вни­ма­ния.

– Уч­ше? – спро­си­ла Лисс.

– Да, так луч­ше.

– Бе­нок! – вы­крик­ну­ла Лисс, по­бе­ди­тель­но вски­нув ру­ки, на ко­то­рых бы­ло три и че­ты­ре паль­ца.

– Да, ты – ре­бе­нок.

– Са­ня, – по­звал Храп­нев.

Он за­ки­нул в хо­вер сей­смо­дат­чи­ки и ат­мо­сфер­ную стан­цию, смо­тал ка­бе­ли. Оста­лось толь­ко по­гру­зить энер­го­ба­та­рею. Од­но­му ее, ду­ру тя­же­лую, реб­ри­стую, бы­ло не под­нять.

– Иду.

Ро­гов по­до­шел к ба­та­рее, взял­ся с дру­го­го кон­ца. По­тя­ну­ли, под­ня­ли, по­та­щи­ли к хо­ве­ру, пе­ча­тая сле­ды в рых­лом пес­ке.

– А яв­тра? – пре­гра­ди­ла им до­ро­гу Лисс.

– На­до же, – вслух уди­вил­ся Ро­гов. – Не так все и пло­хо у на­ших де­ти­шек с па­мя­тью. Про ле­ден­цы за­пом­ни­ла, ка­кую-ни­ка­кую ло­ги­че­скую це­поч­ку из на­ше­го отъ­ез­да сло­жи­ла. Гля­дишь, вый­дет толк.

– Лисс, отой­ди, – по­про­сил Храп­нев.

Де­воч­ка в пла­тьи­це раз­дви­ну­ла гу­бы.

– Ка­фет­ка?

Пуф-ф! – Ба­та­рея од­ним кон­цом хлоп­ну­лась в пе­сок.

– По­шли-ка!

Храп­нев схва­тил де­воч­ку за ру­ку и по­во­лок на смот­ро­вую пло­щад­ку. Сквозь ткань пер­чат­ки ру­ка ее ка­за­лась мяг­кой, как же­ле.

– Зав­тра мы бу­дем во-он там! – по­ка­зал он на по­блес­ки­ва­ю­щий вда­ле­ке ку­пол. – Хо­чешь, при­хо­ди ту­да. Хо­чешь?

– Ха­сю!

– То­гда – до зав­тра.

Храп­нев оста­вил де­воч­ку на смот­ро­вой пло­щад­ке, по пу­ти вы­дер­нув штырь ане­мо­мет­ра.

Ба­та­рею по­гру­зи­ли в мол­ча­нии. Ро­гов – в неодоб­ри­тель­ном. Храп­нев – в раз­дра­жен­ном. В том же раз­дра­же­нии он хлоп­нул створ­ка­ми.

– Че­го ты за­вел­ся? – спро­сил Ро­гов, ко­гда они се­ли в хо­вер.

– Я спо­ко­ен, – ска­зал Храп­нев.

– Они про­сто мед­лен­но усва­и­ва­ют ин­фор­ма­цию. Ду­маю, еще мед­лен­нее фор­ми­ру­ют­ся устой­чи­вые кла­сте­ры па­мя­ти.

– Вот-вот, – ска­зал Храп­нев.

– Им про­сто ни­ко­гда это­го бы­ло не на­до, – ска­зал Ро­гов.

– А нам?

Хо­вер взре­вел, из-под юб­ки его вы­ле­те­ли пе­сок и мел­кие кам­ни. На­дви­нул­ся, на­плыл неров­ный край. Лисс про­па­ла из ви­ду, но Ро­гов успел мах­нуть ей ру­кой.

– По­еха­ли. – Храп­нев при­ба­вил ско­ро­сти.

За­ме­рев на се­кун­ду, хо­вер за­сколь­зил по скло­ну вниз.

Оран­же­во-се­рая ка­ме­ни­стая рав­ни­на рас­пах­ну­лась пе­ред Храп­не­вым и Ро­го­вым, шуст­ро рас­тек­лась с ло­бо­во­го экра­на на бо­ко­вые. Ред­ки­ми ве­ха­ми по­ле­те­ли ми­мо бе­ле­сые, об­то­чен­ные вет­ра­ми ва­лу­ны. Сле­ва вспух­ла и по­бе­жа­ла ря­дом, ино­гда уда­ля­ясь и вы­пи­сы­вая зиг­за­ги, ка­мен­ная бо­роз­да.

– Ви­дишь? – Храп­нев ука­зал на жел­те­ю­щие за бо­роз­дой пят­на.

– Во­да? – спро­сил Ро­гов.

– Да, каль­ци­ни­ро­ва­ние поч­вы. Ду­маю, мож­но по­ста­вить и за­глу­бить на­сос и филь­тры. На­вер­ня­ка во­до­нос­ный пласт под­нял­ся.

– Ну, это на бу­ду­щее.

Храп­нев по­ко­сил­ся.

– Пе­ре­жи­ва­ешь?

– Из-за ко­го? Из-за Лисс? – уди­вил­ся тер­за­ю­щий во­лос­ки на под­бо­род­ке Ро­гов.

– Сам ска­зал.

– Про­сто… Те­бе же вро­де бы нра­ви­лось с ней во­зить­ся.

– Нра­ви­лось. – Храп­нев дви­нул джой­сти­ком, и хо­вер опас­но про­шел меж­ду скаль­ны­ми об­лом­ка­ми вы­со­той под пять мет­ров.

Тень на мгно­ве­ние на­кры­ла лю­дей.

– И что из­ме­ни­лось?

– Вы! Ты, Кол­ман­ских, Кас­пар. Вы их на­ча­ли вос­при­ни­мать как…

– Де­тей.

– Да! Не го­во­ря уже о Па­но­ве и Даш­ке, ко­то­рые це­лый дет­ский сад от­кры­ли, по­счи­тав это сво­ей мис­си­ей.

– И это ло­гич­но.

Храп­нев на­жал кноп­ку на пуль­те и пе­ре­вел хо­вер в ре­жим ав­то­пи­ло­та.

– Нет, – ска­зал он. – Это не ло­гич­но. Это про­яв­ле­ние сла­бо­сти. Они – не де­ти. А мы – не вос­пи­та­те­ли.

Хо­вер по­вер­нул. Жар­кий ры­жий ша­рик све­ти­ла про­ка­тил­ся по стек­лу и за­стрял в верх­нем уг­лу. Впе­ре­ди очер­тил­ся, при­под­ни­ма­ясь над пей­за­жем, гряз­но-се­рый ку­пол ба­зо­вой стан­ции. За ним бе­ле­ла осыпь, при­тво­ря­ясь непра­виль­ным, ис­ка­жен­ным го­ри­зон­том.

– Кста­ти, мо­жет, как раз за­едем? – пред­ло­жил Ро­гов.

– К Па­но­ву?

– Да.

– Да по­жа­луй­ста, – по­жал пле­ча­ми Храп­нев.

Он сно­ва взял­ся за джой­стик. Хо­вер, стре­ляя ка­меш­ка­ми, рез­ко за­сколь­зил впра­во.

– Де­ло не в том, нра­вит­ся мне или не нра­вит­ся, – ска­зал Храп­нев. – Де­ло в под­мене це­ли. Смыс­ла. Вы что, ду­ма­е­те здесь вы­рас­тить че­ло­ве­че­ство?

– По­че­му нет?

– Это – не че­ло­ве­че­ство!

Ро­гов улыб­нул­ся. Ло­ба­стый, лы­се­ю­щий Храп­нев на­пом­нил ему зем­ную пти­цу. Толь­ко не вспом­нить, ка­кую.

– Все за­ви­сит от нас, – ска­зал он.

Храп­нев рас­сме­ял­ся, за­ка­чал го­ло­вой. Хо­вер по­полз на взго­рок. Мельк­ну­ла сло­жен­ная из кам­ней, яв­но ру­ко­твор­ная пи­ра­мид­ка. Стек­ло по­тем­не­ло, по­ля­ри­зу­ясь под пря­мы­ми сол­неч­ны­ми лу­ча­ми.

– Са­ня, пой­ми, – ска­зал Храп­нев, – мы умрем. Пять, де­сять, пят­на­дцать лет. Кто-то из нас, мо­жет, как Валь­ков­ский, то­же ре­шит по­ве­сить­ся. Что от нас оста­нет­ся? Вот. – Он мах­нул кар­той па­мя­ти у Ро­го­ва пе­ред но­сом. – Толь­ко это. А эти твои…

– Что?

– За­бу­дут.

– Не знаю, – ска­зал Ро­гов, во­ин­ствен­но ше­ве­ля че­лю­стью. – Не уве­рен.

– До­ка­за­тель­ства?

– Ви­ка.

– Ви­ка – от­дель­ный раз­го­вор.

– Она хо­дит на мо­ги­лу к Валь­ков­ско­му уже пя­тый ме­сяц.

– Про­сто хо­ро­шая, как ис­клю­че­ние, па­мять.

– Жень­ка лю­бил ее.

– А она? – фырк­нул Храп­нев. – Она хоть что-то к нему ис­пы­ты­ва­ла? Или ты раз­гля­дел в ней за­чат­ки че­ло­ве­че­ских чувств?

– Эй-эй, об­рыв, – ска­зал Ро­гов.

– Я ви­жу.

Храп­нев дер­нул джой­сти­ком. Хо­вер под­ско­чил. Взго­рок по­вер­нул­ся скло­ном, на ры­жей шку­ре ко­то­ро­го, как по­тер­тость, за­бе­ле­ла на­топ­тан­ная троп­ка. Вни­зу, там, где троп­ка, за­кру­чи­ва­ясь, ны­ря­ла под ка­мен­ную ар­ку, по­лос­кал на вет­ру укреп­лен­ный на ше­сте фла­жок.

За ар­кой, по­чти сли­ва­ясь с бед­ным пей­за­жем, бе­лел по­хо­жий на ва­лун дом. Во­круг до­ма бы­ли раз­би­ты гряд­ки, пре­ры­ви­стой ли­ни­ей тя­ну­лась сло­жен­ная из кам­ней неряш­ли­вая огра­да.

Небо вдруг по­тем­не­ло, про­та­я­ло до кос­ми­че­ской пу­сто­ты с ред­ки­ми пят­ныш­ка­ми звезд, рас­пах­ну­лось над хо­ве­ром, по­сле­до­вал неслыш­ный мо­гу­чий вздох, плес­ну­ло туск­лое зе­ле­но­ва­тое све­че­ние, и окру­жа­ю­щее про­стран­ство вздрог­ну­ло вме­сте со взгор­ком, по­кач­ну­лось, мел­кие ка­меш­ки брыз­ну­ли по скло­ну.

Храп­нев за­поз­да­ло при­тор­мо­зил.

Ми­ну­ты две-три они с Ро­го­вым, пе­ре­гля­ды­ва­ясь, жда­ли, по­том из­да­ле­ка при­шел гро­хот, и спра­ва на го­ри­зон­те про­се­ла гор­ная гря­да. На­ле­тел ве­тер, ка­кое­то вре­мя пес­чин­ки ис­кра­ми бом­бар­ди­ро­ва­ли экра­ны хо­ве­ра. Ма­ши­ну, несмот­ря на ра­бо­та­ю­щую тур­би­ну, мет­ров на пять от­та­щи­ло в сто­ро­ну. Храп­нев чер­тых­нул­ся, вы­пра­вил хо­вер и по­гнал его вниз.

– По­че­му ты не до­пус­ка­ешь, что у них мо­гут фор­ми­ро­вать­ся чув­ства и при­вя­зан­но­сти? – спро­сил Ро­гов. – Ес­ли они пе­ре­ни­ма­ют да­же внеш­нее сход­ство…

– Имен­но! – ска­зал Храп­нев. – Кар­тин­ки, вы­хва­чен­ные из тво­ей, мо­ей, лю­бой дру­гой го­ло­вы! Ни­че­го на­сто­я­ще­го. Бес­со­зна­тель­ная ми­мик­рия. Ка­кие, к дья­во­лу, чув­ства? Это от­зер­ка­лен­ные твои или мои чув­ства!

Он оста­но­вил ма­ши­ну у огра­ды, сдув несколь­ко верх­них кам­ней.

Юб­ка воз­душ­ной по­душ­ки опа­ла. Под уга­са­ю­щий вой тур­би­ны в до­ме от­кры­лась дверь, и из нее вы­гля­ну­ла жен­ская фи­гу­ра в си­ней на­кид­ке. Пы­та­ясь раз­гля­деть го­стей, она при­ло­жи­ла ла­донь ко лбу.

– Стран­ная ми­мик­рия, – ска­зал Ро­гов, вы­хо­дя из хо­ве­ра. – По­че­му они то­гда не нас ко­пи­ру­ют, а де­тей?

– По­то­му что мы ни­ко­гда не при­чи­ним де­тям вре­да, – ска­зал Храп­нев, под­хва­ты­вая сум­ку. – В нас вбит им­пе­ра­тив со­хра­не­ния потом­ства.

Он пой­мал се­бя на силь­ней­шем чув­стве де­жа­вю, по­то­му что день, неде­лю, ме­сяц на­зад они, ка­жет­ся, го­во­ри­ли о том же и те­ми же сло­ва­ми.

Бы­ло? Не бы­ло? Сей­час Са­ня по­ин­те­ре­су­ет­ся…

Он за­мер.

– Тео­рия за­го­во­ра?

Фра­за все же бы­ла дру­гой.

– Я еще не ре­шил, – от­ве­тил Храп­нев.

К низ­ким сту­пень­кам крыль­ца они по­до­шли с раз­ры­вом в три ша­га. Ро­гов удо­сто­ил­ся по­це­луя жен­щи­ны пер­вым.

– Алек­сандр.

– При­вет, Да­ша.

Он по­дер­жал жен­щи­ну за ло­коть. Но ко­рот­ко, что­бы не бу­дить в то­ва­ри­ще чув­ство рев­но­сти. Жен­щи­на бы­ла кра­си­ва, прав­да, кра­со­ту ее уже скра­ды­ва­ли мно­го­чис­лен­ные мор­щин­ки и те­ни под гла­за­ми. Се­де­ю­щие во­ло­сы она пря­та­ла под плат­ком.

– При­вет, Даш­ка!

Храп­нев не мог без то­го, что­бы не об­нять. От Да­ши пах­ло кис­ло­ва­то, про­пи­тан­ной по­том, нести­ра­ной одеж­дой.

– Леш­ка!

Жен­щи­на рас­сме­я­лась, ко­гда он од­ной ру­кой при­под­нял ее от крыль­ца.

– Как твои де­ла? – спро­сил Храп­нев, вгля­ды­ва­ясь в ка­рие гла­за дав­ней сво­ей люб­ви.

Ро­гов за их спи­на­ми так­тич­но ис­чез, скольз­нув в дом.

– Хо­ро­шо. От­пу­сти!

– Я за­хва­тил кон­сер­вов со стан­ции. – Об­ни­мая, Храп­нев умуд­рил­ся трях­нуть сум­кой.

Пок-пок-пок – за­сту­ча­ли друг о дру­га пла­сти­ко­вые кон­тей­не­ры.

– Украл?

– Ба­ра­ба­нов сам вы­дал, лишь бы ме­ня не ви­деть.

– Дим­ка – стра­тег.

– О, да! Стра­те­гия – это най­ти всем ра­бо­ту.

– На­вер­ное, это и хо­ро­шо?

Храп­нев раз­жал ру­ку, и жен­щи­на, по­мед­лив, опу­сти­лась на крыль­цо.

– Он стал желч­ный и за­мкну­тый. И нерв­ный – сло­ва не ска­жи. Кста­ти, прин­ци­пи­аль­но не об­ща­ет­ся… ну, ты по­ни­ма­ешь. Что де­ла­ет в оди­но­че­стве на стан­ции, не пред­став­ляю. То ли спит, то ли не спит.

– Ты бы при­смот­рел за ним, – ска­за­ла Да­рья.

Храп­нев под­миг­нул.

– Я за все­ми при­смат­ри­ваю.

– А я ду­ма­ла, Ро­гов – без­опас­ник.

– За ним я то­же при­смат­ри­ваю.

Да­рья хмык­ну­ла.

В при­хо­жей бы­ло пу­сто. Муж­ской ком­би­не­зон си­рот­ли­во ви­сел на крюч­ке, при­да­вая ас­ке­тич­но­му се­ро­му про­стран­ству некий изыск све­то­от­ра­жа­е­мы­ми встав­ка­ми.

Вслед за Да­рьей Храп­нев про­шел в дом, оце­ни­вая пе­ре­ме­ны, ко­то­рые слу­чи­лись здесь со вре­ме­ни про­шло­го ви­зи­та.

Пер­вое, ко­неч­но, ри­сун­ки.

Их ста­ло го­раз­до боль­ше. Лег­кие пла­сто­но­вые пря­мо­уголь­ни­ки ров­ны­ми ря­да­ми бе­ле­ли на стене. На них ска­ка­ли си­ние дву­гор­бые ло­ша­ди, те­ря­ли ко­ро­ну прин­цес­сы, рос­ли кри­вые де­ре­вья с крас­ны­ми шиш­ка­ми на вет­ках, рас­пус­ка­лись ди­ко­вин­ные цве­ты и ды­ша­ли ог­нем чу­ди­ща. Кое-где бы­ла раз­ри­со­ва­на и са­ма сте­на – ка­ки­ми-то спи­ра­ля­ми, за­го­гу­ли­на­ми, чер­вяч­ка­ми и че­ло­веч­ка­ми.

Вто­рое – по­яви­лись нека­зи­стые по­лоч­ки и по­дел­ки из то­го же пла­сто­на. Угол сте­ны был ис­пещ­рен мет­ка­ми – ви­ди­мо, ме­ри­ли рост. На сво­бод­ном ме­сте на же­лез­ном ли­сте дер­жал­ся на маг­ни­тах во­рох раз­но­цвет­ных букв, из ко­то­рых кто-то сло­жил без про­бе­лов, слит­но: «кто­мы­де­ти».

– Как успе­хи? – спро­сил Храп­нев.

– Хо­ро­шо, – про­сто от­ве­ти­ла Да­рья.

– Про­фа­на­ци­ей не ка­жет­ся?

– Леш, – по­мор­щи­лась Да­рья, – мы все уже об­су­ди­ли.

– Я вот про­сто… – Храп­нев ука­зал на бук­вы. – Они же им не нуж­ны. Я се­рьез­но. Здесь ва­жен но­си­тель.

Он стук­нул се­бя паль­цем по вис­ку.

– Не ду­маю, – ска­за­ла Да­рья. – Я ви­жу. Они ме­ня­ют­ся, пусть очень мед­лен­но, но ме­ня­ют­ся. Лю­бят сказ­ки.

– Я то­же люб­лю сказ­ки.

– Это со­вер­шен­но дру­гая жизнь.

Они пе­ре­шли к ва­лу­ну в се­ре­дине ком­на­ты. Плос­кая, от­по­ли­ро­ван­ная вер­ши­на кам­ня слу­жи­ла оби­та­те­лям до­ма обе­ден­ным сто­лом. Сквозь не очень круг­лую ды­ру в по­тол­ке про­ни­кал свет. Храп­нев при­нял­ся вы­кла­ды­вать из сум­ки кон­сер­вы.

– Ты, на­вер­ное, хо­те­ла ска­зать – фор­ма жиз­ни.

– А ка­кая раз­ни­ца? – по­смот­ре­ла на него Да­рья.

– Вы слиш­ком…

Из глу­би­ны до­ма неожи­дан­но дох­ну­ло крас­но­ва­ты­ми от­блес­ка­ми, мно­го­го­ло­сьем, дет­ским кри­ком. По­том, ви­ди­мо, за­хлоп­ну­лась дверь, и кри­ки от­ре­за­ло. По­явил­ся ве­се­лый Ро­гов. Храп­нев мот­нул го­ло­вой, от­го­няя по­чу­див­шу­ю­ся ему жуть.

– Что там? – спро­сил он. – Жерт­во­при­но­ше­ние?

– Де­ти, – по­жал пле­ча­ми Ро­гов.

– Как они те­бе? – по­ин­те­ре­со­ва­лась Да­рья, укла­ды­вая про­дук­ты в ав­то­ном­ный хо­ло­диль­ник.

– Очень непо­сред­ствен­ные и жи­вые, – ска­зал Ро­гов, чи­тая мар­ки­ров­ку по­след­не­го кон­тей­не­ра. – Ку­ри­ца в па­ни­ров­ке. У ме­ня во­об­ще сло­жи­лось впе­чат­ле­ние, что они вполне са­мо­сто­я­тель­ны, как со­об­ще­ство.

– А вы зна­е­те, че­му мы их на­учи­ли? – Гла­за жен­щи­ны блес­ну­ли. – Мы на­учи­ли их спать!

– О! – ска­зал Храп­нев.

– Блин, Леш­ка! – стук­ну­ла его ку­ла­ком в пле­чо Да­рья. – Это на са­мом де­ле бы­ло труд­но.

– Ай! – Храп­нев по­тер ме­сто уда­ра. – Это бы­ло вполне ней­траль­ное «О!».

– Сар­ка­сти­че­ское, – ска­зал Ро­гов, бо­рец за прав­ду. – Я уго­щу?

Он по­ка­зал на ку­ри­цу в па­ни­ров­ке.

– Да, мож­но, – кив­ну­ла Да­рья.

– То­гда вор­куй­те.

Ро­гов про­пал в тем­но­те про­ема. Дет­ский го­мон че­рез се­кун­ду про­ре­зал­ся сно­ва, по­том его пе­ре­крыл бод­рый го­лос:

– А что вам дя­дя Са­ша при­нес? Ну-ка!

Дверь от­сек­ла вос­тор­жен­ные кри­ки. Храп­нев мыс­лен­но ее по­бла­го­да­рил. За то, что есть. За то, что плот­но за­кры­ва­ет­ся. За то, что хо­ро­шо глу­шит зву­ки.

Ге­ро­и­че­ская дверь!

– По­вор­ку­ем? – спро­си­ла Да­рья.

Они се­ли на ска­мью, сде­лан­ную из трех, схва­чен­ных пла­сто­но­вой стяж­кой кре­сел со стан­ции. Храп­нев при­под­нял ру­ку, и Да­рья про­тис­ну­лась под нее го­ло­вой, пле­чом, при­ят­ной тя­же­стью. Храп­нев при­об­нял.

– Все же как ты? – спро­сил он ти­хо.

– За­ни­ма­юсь тем, чем хо­чу, – от­ве­ти­ла Да­рья.

– А я за­ни­ма­юсь тем, что ска­жет Ба­ра­бан. Как ты зна­ешь, он не осо­бен­но изоб­ре­та­те­лен. Обыч­но мы раз­во­ра­чи­ва­ем по­ле­вой ла­герь, бьем шур­фы под сей­смо­дат­чи­ки, пи­шем днев­ни­ки, ко­вы­ря­ем в но­су, по­ка тру­дит­ся экс­пресс-ла­бо­ра­то­рия, по­том сво­ра­чи­ва­ем ла­герь. Сле­ду­ет день от­ды­ха и ре­гла­мент­ных ра­бот с тех­ни­кой, мы до­во­дим Ба­ра­ба­на до бе­ло­го ка­ле­ния од­ним сво­им при­сут­стви­ем, он вполне ожи­да­е­мо зве­ре­ет, и мы, под­го­ня­е­мые его пин­ка­ми, от­прав­ля­ем­ся раз­во­ра­чи­вать ла­герь в но­вой точ­ке.

– Ро­ман­ти­ка!

– Ага. Мо­жет, вы с ним по­ми­ри­тесь?

– Мы не ссо­ри­лись, Леш.

– А вы­гля­дит ина­че.

– Нам про­сто не о чем го­во­рить. Дим­ка это Дим­ка, а я это я. Я не умею усту­пать. А он не уме­ет слу­шать.

– Ну, ес­ли учесть, что ты мо­жешь го­во­рить толь­ко о сво­их под­опеч­ных…

– Я счи­таю, что это на­ше бу­ду­щее.

– Чье? Твое, мое и еще ше­сти че­ло­век? Как дол­го в них оста­нет­ся то, что вы с Па­но­вым в них вкла­ды­ва­е­те?

– Как со вся­ки­ми детьми. Кто-то за­бу­дет, кто-то за­пом­нит.

Храп­нев, ше­вель­нув­шись, усмех­нул­ся. Да­рья при­под­ня­ла го­ло­ву.

– Хо­чешь на них по­смот­реть?

– Че­го я там не ви­дел? Как у них го­ло­вы от­ва­ли­ва­ют­ся?

– Они те­перь дер­жат фор­му.

– А паль­цев на ру­ках?

– У боль­шин­ства – по че­ты­ре. Но у Сим­ки уже пять.

Храп­нев по­гла­дил Да­рью по во­ло­сам.

– Бед­ная, еще три го­да ты бу­дешь учить их са­мо­сто­я­тель­но ими поль­зо­вать­ся.

– И на­учу! Ри­сун­ки ви­дел?

– Ри­со­ва­ли под при­смот­ром учи­те­лей?

– Да.

– Даш­ка, – ска­зал Храп­нев, – ты по­смот­ри трез­во. Они – де­ти, по­ка мы ря­дом. Они гло­та­ют пер­вые сло­ги и ко­вер­ка­ют сло­ва, но скло­ня­ют и про­из­но­сят их пра­виль­но, с пра­виль­ны­ми окон­ча­ни­я­ми, в пра­виль­ном кон­тек­сте. По­ни­ма­ешь? Это не они, это мы за них го­во­рим. Вер­нее, они ка­ким-то об­ра­зом вы­ужи­ва­ют это из нас. Мо­жет, несо­зна­тель­но вос­при­ни­ма­ют. Ты же не ду­ма­ешь, что у них сам по се­бе за это вре­мя сфор­ми­ро­вал­ся ре­че­вой ап­па­рат – язык, связ­ки, про­чее?

Жен­щи­на по­мол­ча­ла.

– Я знаю, Леш, – ска­за­ла она на­ко­нец. – Но они учат­ся.

– Че­му?

– Быть людь­ми.

– А им хо­чет­ся быть людь­ми? – спро­сил Храп­нев. – Лю­ди, во­об­ще-то, страш­ные су­ще­ства. Им­пуль­сив­ные, нело­гич­ные, непред­ска­зу­е­мые.

– Леш, че­го ты до­би­ва­ешь­ся? – спро­си­ла Да­рья.

– Не знаю.

– Ты ду­ма­ешь, что они опас­ны?

– Как вся­кое не пой­ми что.

Да­рья, по­тя­нув­шись, по­це­ло­ва­ла его в шею.

– Так по­лу­чи­лось, Леш, – ска­за­ла она ему, как ре­бен­ку. – Бу­ду­щая ко­ло­ния по­гиб­ла, да­же не на­чав­шись. Весь био­ма­те­ри­ал, за­ро­ды­ши, био­ла­бо­ра­то­рия… Мы хо­те­ли за­се­лить этот мир людь­ми, но увы. Так бы­ва­ет.

– И тут – это.

– Да, это мест­ная жизнь, ко­то­рая неожи­дан­но по­шла с на­ми на свое­об­раз­ный кон­такт.

– Что они во­об­ще из се­бя пред­став­ля­ют, ты ви­де­ла?

– Нет.

– И я нет.

– Воз­мож­но, этой «жиз­ни» хо­чет­ся быть ре­бен­ком.

– Да здрав­ству­ет ин­фан­ти­лизм! Зна­ешь бай­ку, ко­то­рую страш­ный и ужас­ный Ба­ра­ба­нов сей­час воз­во­дит в ранг ре­ли­гии?

Да­рья кач­ну­ла го­ло­вой.

– Слу­шай. – Храп­нев при­об­нял ее по­креп­че. – То­же сказ­ка в сво­ем ро­де. Ока­зы­ва­ет­ся, все на­ча­лось с Валь­ков­ско­го. Жень­ка так ску­чал по сво­ей остав­лен­ной на Зем­ле до­че­ри, что вме­сто то­го, что­бы ре­дак­ти­ро­вать кар­ту маг­нит­ных по­лей, из­лу­чал в окру­жа­ю­щее про­стран­ство грусть, уны­ние и, соб­ствен­но, об­раз пя­ти­лет­ней Ви­ки.

– Ты се­рьез­но?

– Ни сло­ва от се­бя!

– И то­гда по­яви­лась Ви­ка.

– Да, как ре­а­ли­за­ция же­ла­ния. По­том Ви­ки, Аню­ты, Ан­дрей­ки по­шли про­сто ко­ся­ком. Нас с Ро­го­вым, на­при­мер, каж­дый день встре­ча­ет де­воч­ка Лисс.

– Чья?

– В смыс­ле, моя или Са­ни­на? На­вер­ное, ни­чья. Про­сто об­ра­зо­ва­лась, отрас­ти­ла ры­жие ко­рот­кие во­ло­сы и хо­дит, вы­пра­ши­ва­ет ле­ден­цы.

– По­че­му Лисс?

Храп­нев по­жал пле­чом:

– Как-то са­мо при­ду­ма­лось. Ей под­хо­дит. Хит­рая, как ли­са.

– Мо­жет, при­ве­зешь ее к нам?

– При­ве­зу, ес­ли она за­хо­чет.

– Зна­ешь, – ска­за­ла Да­рья, – я так и не мо­гу по­нять, по­че­му Жень­ка по­кон­чил с со­бой. По­че­му не оста­вил ни­ка­кой за­пис­ки?

– А ес­ли при­чи­ной его смер­ти ста­ла раз­ни­ца меж­ду Ви­ка­ми – зем­ной и здеш­ней? Ес­ли он по­нял, что здеш­няя Ви­ка – эр­зац, пу­сто­та?

– Я ви­де­ла, как он с ней во­зил­ся. Он не счи­тал ее пу­сто­той. Он, на­обо­рот, ви­дел в ней при­ло­же­ние сво­их сил. Рас­тил. Она до­став­ля­ла ему столь­ко ра­до­сти. Он при­во­дил ее сю­да и весь све­тил­ся. Все вре­мя – ка­кая она за­бав­ная, как учит­ся счи­тать, как по­те­ря­ла уш­ко, а по­том сно­ва его на­шла. И вдруг – на стра­хо­воч­ном фа­ле… Где он его от­ко­пал?

– В шлю­зе. Зав­тра пол­го­да как.

– Дим­ка нас не со­би­ра­ет?

– Нет.

Они за­мол­ча­ли.

Да­рья по­гла­ди­ла Храп­не­ва по ко­ле­ну, он за­че­сал ей упав­шую на лоб прядь к вис­ку, ско­луп­нул пес­чин­ку.

– Зна­чит, все хо­ро­шо? – спро­сил Храп­нев.

– На­сколь­ко воз­мож­но, – от­ве­ти­ла Да­рья.

– У нас нет ни ко­раб­ля, ни ре­транс­ля­то­ра.

– За­то у нас есть ма­лень­кая, но уют­ная ко­ло­ния. Мы на­шли съе­доб­ную гли­ну. То есть не со­всем гли­ну, но ее мож­но жа­рить.

– Это то, чем ты уго­ща­ла ме­ня в про­шлый раз?

– Да!

– Бо­же!

Храп­нев из­дал несколь­ко стран­ных гор­ло­вых зву­ков.

– Это те­бя тош­нит? – по­ин­те­ре­со­ва­лась Да­рья.

– Вос­по­ми­на­ния рвут­ся на­ру­жу.

Да­рья рас­сме­я­лась и вы­полз­ла из-под его ру­ки.

– Ты неис­пра­вим.

– А ну-ка, сю­да, сю­да! – услы­шал Храп­нев го­лос Ро­го­ва.

По­слы­шал­ся то­пот дет­ских ног, и пер­вым его же­ла­ни­ем бы­ло рва­нуть из до­ма в хо­вер. Там хо­тя бы мож­но за­пе­реть­ся и за­те­нить стек­ла. Впро­чем, неза­мет­но сде­лать это уже бы­ло невоз­мож­но, и он за­мер с на­пря­жен­но-пря­мой спи­ной и с про­тив­но-тя­гу­чей слю­ной, со­би­ра­ю­щей­ся под язы­ком.

Они вы­стро­и­лись в два ря­да. Де­ти по­млад­ше – в пер­вом, ближ­нем, де­ти по­стар­ше – во вто­ром. С од­но­го бо­ка встал Ро­гов, с дру­го­го – за­рос­ший, бо­ро­да – ло­па­той, Па­нов. Де­ти и Па­нов улы­ба­лись оди­на­ко­во – во весь рот.

– Хо­ром! – ско­ман­до­вал Па­нов.

– Драс-туй-те!

Ока­зав­шись в цен­тре во­сем­на­дца­ти дет­ских глаз, Храп­нев кив­нул.

– Да, и вам… э-э… при­вет!

Де­ти за­улы­ба­лись еще ши­ре.

Де­воч­ки бы­ли в си­них пла­тьи­цах и бе­лых голь­фи­ках. Маль­чи­ки – в тем­ных шор­тах и бе­лых ру­баш­ках. Один, прав­да, ру­баш­ку имел слег­ка зе­ле­но­ва­тую.

– Что мы ска­жем дя­де Алек­сею за при­не­сен­ную ку­ри­цу? – гром­ко спро­сил Ро­гов.

– Па­си­ба! – про­кри­ча­ли де­ти.

Храп­нев об­мер, ко­гда они ки­ну­лись его об­ни­мать.

– Ядя Сей!

Он ед­ва ре­флек­тор­но не от­пих­нул са­мо­го ближ­не­го но­гой.

Об­ни­ма­лись де­ти неуме­ло, неук­лю­же, ру­ки у них гну­лись в раз­ных ме­стах, слю­ня­вые ли­чи­ки тол­ка­лись Храп­не­ву в грудь, в жи­вот и в пле­чи. Он за­ме­тил, как один маль­чик втя­нул в се­бя нос. Чпок!

– Ну, все, все, об­рат­но на урок! – ска­зал Па­нов, хлоп­нув в ла­до­ши.

От Храп­не­ва тут же от­лип­ли, оста­вив су­ве­ни­ром быст­ро ску­ко­жи­ва­ю­щий­ся ру­кав пла­тьи­ца. Он вы­дох­нул. Де­ти по­пар­но по­тя­ну­лись в тем­но­ту про­ема.

– До­си­да­нья!

– Да, по­ка, – вы­да­вил Храп­нев.

– Мы за­едем че­рез неде­лю! – крик­нул Ро­гов.

Па­нов по­ка­зал ему боль­шой па­лец и быст­рым ша­гом на­пра­вил­ся вслед за детьми. Ни дать ни взять – мо­гу­чий отец се­мей­ства.

– Ну, пой­ду и я, – под­ня­лась Да­рья. – Се­го­дня мы изу­ча­ем зем­но­вод­ных.

Она по­це­ло­ва­ла Храп­не­ва.

– Будь осто­рож­нее, – ска­зал он.

– Ра­зу­ме­ет­ся.

– Они не со­всем…

– Ле­ша, вре­мя рас­су­дит.

– Да, это точ­но.

Ро­гов стя­нул его со ска­мьи.

– По­шли.

На гряд­ках ни­че­го не рос­ло. Спу­стив­шись с крыль­ца, Храп­нев пнул ка­ме­шек, и он звон­ко уда­рил в под­ве­шен­ный бал­лон, при­спо­соб­лен­ный под умы­валь­ник.

Дзонн!

– Что? – спро­сил Ро­гов.

– Воз­мож­но, я – иди­от, – ска­зал Храп­нев.

– На­счет че­го?

Они за­бра­лись в хо­вер.

– На­счет все­го, – вздох­нул Храп­нев. – Ты ви­дишь в них де­тей, Даш­ка и Па­нов ви­дят в них де­тей. Кас­пар, Кол­ман­ских и Ши­яс ви­дят в них де­тей. А я не ви­жу! Я не мо­гу по­нять, что я ви­жу. Су­ще­ство? Де­сять су­ществ? Ра­зум­ную жизнь или ква­зи­ра­зум­ную, лишь под­стра­и­ва­ю­щу­ю­ся под нас?

– Абер­ра­ция вос­при­я­тия, – ска­зал Ро­гов. – Это у вас с Дим­кой на па­ру.

– Ба­ра­бан мне еще фо­ру даст.

– Ты ищешь под­вох?

– Да, ищу, – ска­зал Храп­нев и сдви­нул к Ро­го­ву плат­фор­му с джой­сти­ком. – Ве­ди ты. Я не в на­стро­е­нии.

– Хо­ро­шо.

Хо­вер за­ур­чал, при­под­нял­ся над зем­лей и мед­лен­но по­плыл в сто­ро­ну от огра­ды. Дом умень­шил­ся и скрыл­ся за за­сло­нив­ши­ми его об­лом­ка­ми скал.

– Зна­ешь, что я ду­маю? – спро­сил Ро­гов, по ду­ге объ­ез­жая по­хо­жие на ко­рал­лы на­ро­сты, пру­щие из зем­ли. – Я ду­маю, что ты все еще не мо­жешь сми­рить­ся с тем, что ко­ло­нии в обыч­ном по­ни­ма­нии у нас не бу­дет. Как и с тем, что сле­ду­ю­щий транс­порт при­ле­тит сю­да в луч­шем слу­чае че­рез со­рок лет. Ты не ви­дишь пер­спек­тив.

– Я дей­стви­тель­но их не ви­жу, – ска­зал Храп­нев.

– То­гда что те­бя за­став­ля­ет каж­дый раз ста­вить по­ле­вую стан­цию?

– При­выч­ка. Я сдох­ну, ес­ли не най­ду се­бе ка­ко­го-ни­будь за­ня­тия. А это за­ня­тие мне ка­жет­ся бо­ле­е­ме­нее осмыс­лен­ным.

Ку­пол ба­зо­вой стан­ции при­бли­зил­ся и вы­рос в раз­ме­рах. Ста­ли вид­ны ды­ры, ще­ли и об­ру­шив­ший­ся внутрь сек­тор. Кое-где мер­цал свет. От­ку­да-то сле­ва по­пы­хи­ва­ло па­ром, ко­то­рый быст­ро сно­си­ло вет­ром.

– То­гда по­че­му те­бе за­ня­тие Да­рьи не ка­жет­ся осмыс­лен­ным? – спро­сил Ро­гов.

Храп­нев по­мор­щил­ся.

– Нет, в неко­то­ром ро­де ты прав. И Даш­ка пра­ва. А мы с Дим­кой Ба­ра­ба­но­вым нет. Вы на­шли се­бе смысл. Но пой­ми, ко­гда при­ле­тит вто­рой транс­порт… ес­ли он при­ле­тит, они не най­дут ни нас, ни ва­ших де­тей.

– По­че­му?

– По­то­му что мы умрем, а все эти де­ти…

– Ты в них не ве­ришь.

– Нет. Вы про­сто при­ня­ли их, а я не по­ни­маю, что это та­кое за­бра­лось ко мне в дом. Мне хо­чет­ся разо­брать­ся.

– Пре­па­ри­ро­вать.

– Воз­мож­но.

Ро­гов по­ко­сил­ся на Храп­не­ва, но ни­че­го не ска­зал.

Хо­вер под­ле­тел к ши­ро­ко­му пан­ду­су и под­нял­ся к во­ро­там, по пе­ри­мет­ру ко­то­рых за­ми­га­ла под­свет­ка. Мас­сив­ные створ­ки по­полз­ли бы­ло в сто­ро­ны, но че­рез несколь­ко се­кунд дер­ну­лись и вста­ли.

– Опять, – ска­зал Ро­гов.

– Си­ди.

Храп­нев вы­лез из хо­ве­ра и ныр­нул в тех­ни­че­скую ни­шу в контр­фор­се спра­ва.

Он снял сто­пор со штур­ва­ла руч­ной до­вод­ки и за несколь­ко ми­нут в на­зой­ли­вом пис­ке пре­ду­пре­ди­тель­ной си­сте­мы раз­дви­нул створ­ки чуть ши­ре га­ба­ри­тов ма­ши­ны. А это мое бу­ду­щее, по­ду­ма­лось ему. Оно, прав­да, немнож­ко сы­пет­ся. Но су­ще­ству­ет без де­тей.

Ро­гов ак­ку­рат­но за­вел хо­вер внутрь стан­ции. Храп­нев пе­ре­шел пеш­ком и так же, вруч­ную, за­крыл во­ро­та.

Стих­ла тур­би­на. В туск­лом све­те верх­них ламп пу­стое, без­жиз­нен­ное про­стран­ство ан­га­ра ка­за­лось по­ки­ну­тым и тре­вож­ным. Храп­нев встрях­нул­ся. Ро­гов сдул воз­душ­ную юб­ку и под­со­еди­нил к хо­ве­ру шлан­ги пи­та­ния, за­пу­стил ди­а­гно­сти­ку. Вме­сте они вы­нес­ли энер­го­ба­та­рею на стенд под­за­ряд­ки, гул­ко то­пая по реб­ри­сто­му на­сти­лу. Бум-бам, бум-бам. По­том воз­душ­ной пуш­кой Храп­нев счи­стил с экра­нов хо­ве­ра пе­сок и пыль.

В ра­ди­аль­ном ко­ри­до­ре, ве­ду­щем во­круг от­се­ков и ос­нов­ных по­ме­ще­ний стан­ции, кис­ло пах­ло хи­ми­ей. Кое-где на се­рых сте­нах еще под­сы­ха­ла пе­на, но ни­ка­ких при­зна­ков по­жа­ра вид­но не бы­ло.

– Дим­ка! – крик­нул Ро­гов.

– Ско­рее все­го, он на­вер­ху, – ска­зал Храп­нев.

– Про­ти­во­по­жар­ку ис­пы­ты­вал?

– Или она са­ма.

Они про­шли ми­мо от­ветв­ле­ний в ге­не­ра­тор­ную зо­ну и в жи­лые бок­сы. Тех­но­ло­ги­че­ские шах­ты ды­ша­ли теп­лом. В туск­лых глу­би­нах что-то по­сту­ки­ва­ло, по­звя­ки­ва­ло, воз­мож­но, да­же жи­ло ти­хой ма­шин­ной жиз­нью.

– Ба­ра­ба­нов! – сно­ва крик­нул Ро­гов.

На лиф­те они под­ня­лись на два яру­са, под са­мый ку­пол. В пе­ре­хо­дах ле­жал пе­сок. В ко­манд­ном за­ле бы­ло тем­но и пу­сто, жа­лю­зи опу­ще­ны. В ме­ди­цин­ском от­се­ке пря­мо на по­лу ле­жал спаль­ный ме­шок, а с по­тол­ка на про­во­де к нему спус­кал­ся один из све­тиль­ни­ков. Су­дя по рас­ки­дан­ным кар­там па­мя­ти, Ба­ра­ба­нов здесь чи­тал или смот­рел что-то с план­ше­та.

– Ка­жет­ся, его боль­ше не сто­ит остав­лять од­но­го, – ска­зал Ро­гов, рас­те­рян­но раз­гля­ды­вая кю­ве­ту с остат­ка­ми пю­ре.

– Это про­сто из­нан­ка то­го Дим­ки Ба­ра­ба­но­ва, что мы зна­ем, – ска­зал Храп­нев. – У каж­до­го есть из­нан­ка.

– И, по-тво­е­му, это нор­маль­но?

– В на­шей си­ту­а­ции нор­маль­но­го по умол­ча­нию нет, – ска­зал Храп­нев. – Мы с то­бой нор­маль­ны? Па­нов нор­ма­лен? Ши­яс, пол­за­ю­щий по го­рам?

– Это по­нят­но, но Дим­ка…

– Ему ху­же всех.

Ба­ра­ба­но­ва они на­шли в ла­бо­ра­тор­ном от­се­ке. Он си­дел на сто­ле бо­сой, в гряз­ных шта­нах и курт­ке на го­лое те­ло. Округ­лый жи­вот его был в крас­но­ва­тых пят­нах.

– Что-то вы ра­но, – мрач­но про­из­нес Ба­ра­ба­нов.

Сбо­ку от него писк­нул син­те­за­тор, и он, не гля­дя, под­ста­вил пла­сти­ко­вый ста­кан­чик и на­жал кноп­ку до­за­то­ра. В ста­кан с ши­пе­ни­ем плес­ну­ло.

– Что это? – спро­сил Ро­гов.

– Спирт, – от­ве­тил Ба­ра­ба­нов. – Спирт, мои сте­риль­ные ко­ти­ки. Ам­бро­зия. На­пи­ток бо­гов. Ес­ли уметь пить.

– Ди­ма…

Ба­ра­ба­нов под­нял па­лец.

– За Жень­ку Валь­ков­ско­го!

Опро­ки­нув в се­бя ста­кан­чик, он на несколь­ко се­кунд сжал­ся, вздрог­нул и вы­дох­нул в ру­кав курт­ки.

– Вот. – Храп­нев вы­ло­жил на стол ря­дом с ним пря­мо­уголь­ник кар­ты.

– Что это? – спро­сил Ба­ра­ба­нов, кри­вя рот.

Гла­за у него упор­но не смот­ре­ли на во­шед­ших.

– Дан­ные.

– По­нят­но. Это очень нуж­но всем нам.

Па­лец Ба­ра­ба­но­ва со­гнул­ся над кар­той и от­пра­вил ее на пол.

– Вот как? – по­иг­рал жел­ва­ка­ми Храп­нев. – Ты уве­рен?

– Вы еще здесь?

– Уже ухо­дим, – ска­зал Храп­нев и уда­рил Дим­ку в че­люсть.

Го­ло­ва Ба­ра­ба­но­ва мот­ну­лась.

– Хва­тит! – Ро­гов по­та­щил то­ва­ри­ща из ла­бо­ра­то­рии.

– Я боль­ше и не со­би­рал­ся, – ска­зал Храп­нев.

За спи­ной его во­зил­ся Ба­ра­ба­нов и, ка­жет­ся, оза­да­чен­но хмы­кал. За­тем писк­нул син­те­за­тор, и в ста­кан­чик сно­ва прыс­нул спирт.

– Хо­ро­шие вы ре­бя­та, – ска­зал Дим­ка, – за вас!

Зай­дя в свой бокс, Храп­нев дол­го сто­ял у кой­ки. Что даль­ше? Пу­сто­та ко­пи­лась где-то в сол­неч­ном спле­те­нии и го­то­ви­лась к экс­пан­сии. Ни­че­го не хо­те­лось, ни спать, ни де­лать что-то, ни жить. Жень­ка, воз­мож­но, пол­го­да на­зад так же сто­ял в сво­ем бок­се и в кон­це кон­цов вы­брал фал и тру­бу в од­ном из тех­но­ло­ги­че­ских ко­ри­до­ров.

Лег­кий вы­ход.

Ви­ку вот бро­сил. По­че­му? Не оправ­да­ла на­дежд? Мо­жет, спро­сить? Что он те­ря­ет? Вполне че­ло­ве­че­ское же­ла­ние…

На­ки­нув курт­ку, Храп­нев вы­шел из бок­са. У Ро­го­ва бы­ло ти­хо. Спит, черт небри­тый? Или от­чет стро­чит? Брил­ся, брил­ся, и вот уже с неде­лю не бре­ет­ся. Симп­том. Не очень хо­ро­ший. Да­же тре­вож­ный.

В ти­шине, в зыб­ком све­те он спу­стил­ся вниз на ярус, ми­но­вал оран­же­рею, за ко­то­рой боль­ше ме­ся­ца уже ни­кто не уха­жи­вал, и че­рез один из ава­рий­ных вы­хо­дов вы­брал­ся на­ру­жу. За­стег­нул курт­ку. Про­хлад­но.

Гу­сте­ли фи­о­ле­то­вые су­мер­ки. Над го­ло­вой по­мар­ги­вал на­ви­га­ци­он­ный фо­нарь. Си­не­ва­тым по­лу­ме­ся­цем плы­ла Ка­рап­па, од­на из двух мест­ных лун. Тем­не­ла ухо­дя­щая в сто­ро­ну троп­ка. Там, в ее кон­це, на вы­ров­нен­ной пло­щад­ке, был по­хо­ро­нен Валь­ков­ский.

Храп­нев не ожи­дал уви­деть Ви­ку в это вре­мя, но со­всем не уди­вил­ся, ко­гда об­на­ру­жил ма­лень­кий си­лу­эт, си­дя­щий на ска­мей­ке пе­ред сло­жен­ной из кам­ней мо­ги­лой.

– При­вет, – ска­зал Храп­нев.

– Да, – ти­хо от­ве­ти­ла Ви­ка.

– Что ты здесь де­ла­ешь?

– Ду.

– Ждешь?

Храп­нев сел ря­дом, но оста­вил сан­ти­мет­ров де­сять пу­сто­го про­стран­ства. Ве­тер те­ре­бил, за­ги­бал свет­лые Ви­ки­ны во­лос­ки.

Ка­рап­па сде­ла­лась яр­че. От кам­ней, от щи­та, за­щи­ща­ю­ще­го пло­щад­ку от на­но­сов, про­лег­ли си­ние те­ни.

– Че­го ждешь? – спро­сил Храп­нев.

Де­воч­ка по­жа­ла пле­ча­ми.

– Он умер, – ска­зал Храп­нев. – Му­ми­фи­ци­ро­вал­ся. Он ле­жит на глу­бине по­лу­то­ра мет­ров, мерт­вый.

– Ду, – по­вто­ри­ла Ви­ка.

– По­че­му он ре­шил по­ве­сить­ся? – на­кло­нил­ся Храп­нев. – Ты от­кры­лась ему? Ты что-то ска­за­ла ему?

Ви­ка по­вер­ну­ла го­ло­ву. Тем­ные, со­вер­шен­но без бел­ка гла­за уста­ви­лись на Храп­не­ва. Он сда­вил ее пле­чи­ко ла­до­нью.

– Кто вы?

– Бе­нок! – вски­ну­ла сво­бод­ную ру­ку Ви­ка.

Че­ты­ре паль­чи­ка и один на­по­ло­ви­ну сфор­ми­ро­вав­ший­ся.

– Нет, – оска­лил­ся Храп­нев, – это я уже слы­шал. Ска­жи мне прав­ду. Кто вы? Ка­ко­го чер­та вы…

Ви­ка за­хны­ка­ла.

– Ой­но!

– Ах, и это вы зна­е­те! Зна­е­те, что та­кое боль­но. – Храп­не­ва за­тряс­ло. – А нам ка­ко­во здесь – зна­е­те?

Он сда­вил пле­чо де­воч­ки силь­нее.

– Мы! Ни­че­го! Не мо­жем! Мы – ни­кто, ни­где… Неудав­ши­е­ся ко­ло­ни­сты, ко­ман­да по­те­рян­ных лю­дей.

– Ой­но-ой­но-ой­но! – за­ве­ре­ща­ла Ви­ка, вы­ры­ва­ясь.

– Раз­ве?

Храп­нев уси­лил на­жим. Плоть по­тек­ла сквозь паль­цы, буд­то пла­сти­лин. Пе­ре­дав­лен­ная, упа­ла под ска­мей­ку ру­ка.

– Ядя Сей! Не на­до!

Кто-то на­прыг­нул на него сбо­ку.

– Да кто тут еще? – Храп­нев пой­мал и швыр­нул ма­лень­кую фи­гур­ку на зем­лю, чув­ствуя се­бя Гул­ли­ве­ром сре­ди ли­ли­пу­тов.

– Ай!

Фи­гур­ка упа­ла го­ло­вой на кам­ни мо­ги­лы. Раз­дал­ся глу­хой звук.

– Лисс?

Де­воч­ка не ше­ве­ли­лась. Свет Ка­рап­пы пре­вра­тил бе­лое в го­ро­шек пла­тье в тем­но-си­нее. Храп­нев по­хо­ло­дел, вне­зап­но осо­знав, что со­тво­рил нечто страш­ное. Нет, он со­всем не хо­тел. Но убил. Убил?

– Лисс!

Храп­нев под­нял­ся, но по­дой­ти по­че­му-то не смог. Внут­ри все сжа­лось. Ви­ка хны­ка­ла, от­кло­нив­шись от него на бо­ко­вую пе­ре­кла­ди­ну.

– Лисс.

Кто-то толк­нул Храп­не­ва об­рат­но на ска­мей­ку, дол­го­вя­зой те­нью мет­нув­шись к ле­жа­щей де­воч­ке.

– Вот ты ду­рак!

Тень при­се­ла на кор­точ­ки и скло­ни­лась над Лисс.

– Я не хо­тел, – вы­да­вил Храп­нев.

– Ну да!

Че­ло­век об­хва­тил го­ло­ву ле­жа­щей де­воч­ки ла­до­ня­ми. Воз­мож­но, он, как скуль­птор из гли­ны, на­но­во фор­ми­ро­вал че­реп. Храп­нев не ви­дел со спи­ны. Он с за­ми­ра­ни­ем ждал, что по­лу­чит­ся в ито­ге. Чув­ство ви­ны об­жи­га­ло, пла­ви­ло что-то внут­ри.

– Что там? – спро­сил он.

– Нор­маль­но.

Че­ло­век не обер­нул­ся. Ви­ка, спрыг­нув со ска­мей­ки, по­до­шла к нему, лег­ла на ши­ро­кую спи­ну, об­няв од­ной ру­кой.

– Где ты руч­ку по­те­ря­ла? – лас­ко­во спро­сил че­ло­век.

– Это я, – хрип­ло ска­зал Храп­нев.

– По­нят­но.

Че­ло­век вздох­нул, по­том неуло­ви­мым дви­же­ни­ем под­нял и по­ста­вил Лисс на но­ги.

– Ну-ка. – Он щелк­нул де­воч­ку по но­су.

Лисс рас­пах­ну­ла гла­за.

Храп­не­ву по­ка­за­лось вдруг, что над ней вздул­ся тем­но-си­ний про­зрач­ный ку­пол, раз­вер­нул­ся в ост­рые кры­лья, но быст­ро ском­кал­ся и опал под мяг­ки­ми пас­са­ми рук. Впро­чем, воз­мож­но, это все­го лишь про­плы­ла под­све­чен­ная лу­ной дым­ка.

– Ну, вот. – Все так же си­дя, че­ло­век одер­нул пла­тьи­це, по­вер­нул к се­бе го­ло­ву Лисс ле­вым бо­ком, что-то рас­смат­ри­вая. – Про­стишь дя­дю Алек­сея?

– Не на­до, – ска­зал Храп­нев.

Но Лисс кив­ну­ла.

– Ащу!

– Мо­ло­дец.

– Ядя Сей.

Храп­нев не знал, как ему ре­а­ги­ро­вать. Ко­гда пя­ти­лет­нее, ше­сти­лет­нее, бог-зна­ет-сколь­ко-лет­нее су­ще­ство при­бли­зи­лось к нему с пол­ны­ми слез гла­за­ми, он про­сто рас­пах­нул ру­ки, и Лисс ткну­лась в него.

Как иг­руш­ка, у ко­то­рой кон­чил­ся за­вод.

– Ядя Сей.

– Про­сти.

Храп­нев при­под­нял и по­са­дил ее на ко­ле­но, осто­рож­но при­тя­нул к се­бе го­ло­ву, кос­нул­ся гу­ба­ми ко­рот­ких ры­жих во­лос.

– Про­сти, по­жа­луй­ста. Я со­рвал­ся.

– Но­ва доб­рый? – спро­си­ла Лисс, на­крыв теп­лой ла­до­шкой его ще­ку.

– Да.

– Незя так – ллой.

– Я знаю, – ска­зал Храп­нев.

Лисс со­всем не ды­ша­ла, но он по­ду­мал, что это­му мож­но на­учить. Это про­сто. Это на­до ды­шать ря­дом. Впе­ре­ди скрип­ну­ли ка­меш­ки, и Храп­нев под­нял гла­за.

– Ну, мы пой­дем, – ска­зал че­ло­век.

Ви­ка си­де­ла на сги­бе его ру­ки и об­ни­ма­ла за шею. В гла­зах ее си­я­ла Ка­рап­па.

– Ты все-та­ки жив, – ска­зал Храп­нев.

– Нет, – кач­нул го­ло­вой Валь­ков­ский, – это, ско­рее, по­смер­тие, дру­гая фор­ма жиз­ни. По­ни­ма­ешь, я ни чер­та не по­нял. Мы во­об­ще ма­ло что по­ни­ма­ем, да? Мой по­сту­пок… Моя смерть – это от­то­го, что я все непра­виль­но… Нет, так не объ­яс­нить. Мы здесь мо­жем до­стичь ре­аль­но­го бес­смер­тия.

– Ты уве­рен?

Валь­ков­ский кив­нул.

Он был чер­ный и си­ний, в чер­ных ру­баш­ке, брю­ках и с си­ним но­сом, но все же он был Валь­ков­ский. Жень­ка. Не сон.

Или это я его сей­час со­здал, по­ду­мал Храп­нев, при­жи­мая к се­бе Лисс.

– По­ни­ма­ешь, в чем де­ло, – ска­зал Валь­ков­ский, – это про­стая ис­ти­на. Все есть лю­бовь. Леш­ка, нас про­сто пы­та­ют­ся на­учить это­му.

– А мы, ти­па, ту­пые.

– А мы де­ти, Леш­ка. Вро­де бы взрос­лые, но ни чер­та и ни в чем не смыс­лим. Как ты. Как я. Как Ба­ра­ба­нов. И ес­ли бы Ви­ка не лю­би­ла ме­ня, я бы умер на са­мом де­ле.

– А даль­ше? – спро­сил Храп­нев.

– Не по­нял, – ска­зал Валь­ков­ский.

– Что даль­ше? На­учим­ся мы лю­бить, как они хо­тят, и что? Что там – даль­ше?

Валь­ков­ский улыб­нул­ся.

– Весь кос­мос.

Он по­вер­нул­ся и по­нес Ви­ку в си­ние су­мер­ки, за щи­ты, прочь от стан­ции, от мо­ги­лы.

– Весь кос­мос, – эхом по­вто­рил Храп­нев, гля­дя, как мерт­вый-немерт­вый Валь­ков­ский с Ви­кой мед­лен­но ис­че­за­ют, схо­дя вниз по на­сы­пи.

Стран­но, по­ду­ма­лось ему.

Мы что, по­лу­ча­ет­ся, не лю­би­ли до это­го? Я раз­ве Даш­ку не люб­лю? Люб­лю. И что мне ка­кой-то кос­мос? И бес­смер­тие мне, из­ви­ни­те, на ши­ша? Хо­тя, ко­неч­но, лю­бо­пыт­но…

От стан­ции све­ти­ли фо­на­рем. На­вер­ное, Ро­гов.

Храп­нев по­смот­рел на Лисс. Де­воч­ка спа­ла, свер­нув­шись ка­ла­чи­ком на ру­ках. Ему очень хо­те­лось, что­бы ей сни­лись доб­рые зве­ри и лю­ди. И чу­де­са. Но он был по­чти уве­рен, что она при­тво­ря­ет­ся.

– Кто мы? Де­ти, – про­шеп­тал Храп­нев.

И по­брел на­встре­чу бес­по­кой­но­му све­ту.